Назначенная встреча (гет)

Достать подходящее для выхода в свет платье решил у Рудольфуса. Не то, чтобы я был в хороших отношениях со своим троюродным братом, просто идеи лучше мне в голову не пришло. Поймав заинтересованный взгляд Гермионы, объясняю:

— Мой дальний родственник. Безумно любил свою жену. Был капитаном, привозил ей наряды со всего света: Милан, Париж, Лондон. Один из нарядов мы и одолжим. Если нас пустят, конечно...

По целому ряду причин меня и Руди всегда связывали не самые простые отношения. После смерти Беллы он стал ещё более нелюдимым. По сравнению с ним я просто образцово общительный.

— Неудобно как-то, — говорит Гермиона, заступая мне дорогу. — А вы уверены, что жена не будет против?

— Не будет, — мне отчего-то горько. Они были очень красивой парой.

— Почему вы так уверены? — продолжает настаивать моя спутница.

— Потому что они ей больше не нужны, — взяв её за локоть, завожу в дом.

Рудольфус на веранде поливает цветочную рассаду. Растениеводством он всерьёз увлёкся после смерти Беллы. На нас внимания не обращает. Через минуту молчания, нарушаю тишину:

— Здравствуй, Руди.

Он тяжело вздыхает, смотрит на меня, потом на Гермиону. Ничего не отвечая, возвращается к поливу.

— Добрый день, — здоровается Гермиона. Чёрт, если сейчас нам дадут от ворот поворот, будет очень печально. Хотя... Может отказать в просьбе очаровательной девушке Рудольфус не сможет?

— Как вас зовут? — интересуется Руди. Я наблюдаю, как она смущённо краснеет и отвечает:

— Гермиона...

— Вы хорошо на него влияете.

Только мой самоконтроль не позволил мне вульгарно разинуть рот от удивления. Она на меня вообще никак не влияет. Не может! Но я не успеваю додумать мысль до конца: Рудольфус молча разворачивается и уходит в дом. Чтобы не ляпнуть что-нибудь эдакое, покачиваюсь с пяток на носки. Ловлю лукавый взгляд Гермионы. Она смущённо и немного гордо улыбается мне. Руди поможет. Мы заходим в дом вслед за хозяином.

* * *

Даже зная, что Руди дома вполне успешно выращивает лимоны, я всё равно удивился. Комната тонула в полумраке. И Гермиона с молчаливого согласия хозяина прошла вперёд, с любопытством осматриваясь. Я слышу её восхищённое: "Ух ты! Вот это да!..." Наблюдаю от дверей. Руди идёт за ней следом и уточняет:

— Что именно?

— Да... да всё! — восхищённо выдыхает Гермиона. Уверен, глаза у неё сейчас сияют совершенно детским восторгом. Эта мысль приводит меня в замешательство. Что это? Неужели Гермиона мне нравится? Но это ведь... Нет, мне просто кажется.

— Чай чёрный, зелёный? — спрашивает Рудольфус.

— Чёрный, спасибо, — отвечает Гермиона.

— А ты? — это уже ко мне.

Я не могу удержаться от едкого замечания:

— Ну наконец-то и меня заметил.

Рудольфус не реагирует на мой выпад, только грустно замечает:

— Три года назад ты пил чёрный.

— Ну и память, — вполне искренне восхищаюсь я.

Руди отправляется наливать чай, а мы с Гермионой остаёмся наедине. Я отчего-то чувствую странную неловкость. Словно у нас появилась некая одна на двоих тайна. Хотя прошлой ночью она спала у меня дома и ничего подобного мне в голову даже не приходило. Сообразив, что слишком пристально рассматриваю Гермиону, начинаю старательно рассматривать отлично знакомую мне обстановку.

— Вы не были тут три года?

— Где-то так...

— Ну, и где же вы были? — мягко спрашивает Гермиона. И я решаюсь на откровенность:

— Можно сказать, что меня не было... — после этих слов мне становится страшно. — Я сейчас...

* * *

Я оторопело наблюдаю, как Люциус, только что неожиданно откровенно ответивший на мой вопрос, снова сбегает. Кто же его так покалечил, что он катастрофически боится доверять людям? И где его жена?

Но думать о Люциусе в доме его родственника не получается. В этом доме грустно и очень уютно одновременно. На фотографиях — Рудольфус с сослуживцами, корабли. На письменном столе — раритетная пишущая машинка. На этажерке я замечаю снимок, на котором Рудольфус вместе с женой. Очень красивая. Эффектная брюнетка с гривой потрясающих волос и невероятными глазами. И она, и Рудольфус выглядят счастливыми и несомненно влюблёнными друг в друга.

А сейчас Рудольфуса счастливым не назовёшь. И Люциуса тоже. От этой мысли мне становится грустно. И снова очень хочется как-то помочь преодолеть это. Хотя бы Люциусу. Вот только я не уверена, что он согласится эту помощь принять. И тогда я уеду.

* * *

— И ты повезёшь её на своём катафалке, бесстыжая твоя морда? — ворчливо осведомляется Руди.

— Ну почему каждый раз, когда я прихожу, ты меня в чём-то упрекаешь? — я трогаю висящий на тонкой веточке лимон, ощущая гладкую прохладную кожицу цитруса. Мне стыдно перед Рудольфусом.

— А почему ты приходишь лишь тогда, когда тебе что-то нужно? — вопросом на вопрос отвечает мой дальний родственник.

Я не могу объяснить в двух словах всё, что со мной произошло со времени нашей последней встречи. Поэтому просительно тяну:

— Руди...

— Ладно, — примирительно кивает он.

В этот момент Гермиона из соседней комнаты сообщает:

— Я готова! — и мы открываем двери.

В полумраке комнаты девушка выглядит почти нереальной. И мне на какие-то секунды кажется, что это юная Белла. Почти такой она была в первые годы жизни с Руди. Я не без труда стряхиваю наваждение. И замечаю, что Гермиона смущена. А я... Я растерян. И восхищён. Она очаровательна. На несколько секунд я даже перестал дышать. И только заметив, как Рудольфус переменился в лице, сделал нормальный вдох. Мой родственник извиняется и, напомнив про туфли к платью, уходит. Понимаю. Это тяжело — терять любимых. Проводив Руди взглядом, оборачиваюсь к Гермионе. Она выглядит виноватой.