Проклятое дитя (джен)

В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой... о-о-о, простите, ошиблись!

Совсем не о том персонаже хотелось бы рассказать, хотя тот, о котором пойдёт речь, несомненно мечтал, чтобы о нём говорили так — подняв восторженные рыльца к небу, торжественно и с толикой страха в дрожащих голосках.

Но нет — и в помине на горизонте не было никакого плаща и кроваво-красного подбоя.

Молодой человек, в половине двенадцатого по Москве вошедший на сайт со стороны Перми, никоим образом не напоминал грозного прокуратора Понтия Пилата.

Яблока и ключей от квартиры при себе у него тоже не оказалось; быстрые живые глаза его нетерпеливо просмотрели статистику и угасли, подёрнувшись тенью лени и скуки. Молодой человек звучно со смаком зевнул и почесал одну босую ногу о другую.

— Тоска, — заметил он веско и, подумав немного, снял свой лайк с чьего-то поста в блогах.

Да-да, дорогой наш читатель, это был не кто иной, как Фобос, с утра пораньше обходивший свои владения, проверяя — а не случился ли ночью бум прочтений и не пролился ли богатый фидбек на его фанфик. Но увы: ни того, ни другого почему-то не произошло, и скучающий Фобос, тихонько вздохнув украдкой, по привычке полез бродить по блогам.

Тоска разрывала в зевоте рот непризнанного гения. Он бездумно пощёлкал по клавишам, скривился, передёрнулся и, небрежно мазнув рукой по собственному профилю — что смахивало на пощёчину, отвешенную самому себе, — нервно отменил изменения.

Помедлив, он решительно нашёл номер Куратора.

"Ну всё, дожили. Теперь я начал писать самому себе и сам себе же отвечать. Вызывай санитаров, пускай меня везут в больничку с жёлтыми стенами!" — гласила СМС, набранная истерическим капсом.

Фобос неимоверно страдал от нехватки внимания. Ему казалось, что злой мир нарочно демонстрирует к автору своё пренебрежение и намеренно поворачивается к нему задом — чтобы позлить изнывающего от тоски автора. Словно подтверждая эти гнетущие мысли, молчал телефон — Куратор с ответом не спешила, и Фобос с горечью подумал, что и она его оставила наедине с ленивой брезгливой тишиной, источаемой неблагодарными читателями, ни черта не понимающими в искусстве!

Куратор всё же перезвонила, не дав Фобосу толком погрузиться на самое дно его пессимистических — таких милых сердцу — мыслей.

— Фейка завёл? — невозмутимо поинтересовалась она.

— Не-а, беседу создал. И сам себя же туда пригласил. Да, до такой степени всё печально, — прорыдал Фобос, требуя ласки и понимания.

— Ну и? — прошибить вселенское спокойствие Куратора было делом практически безнадёжным.

— А теперь оказалось, что я выйти из неё не могу, — пожаловался Фобос, шмыгая носом.

— Глупое дитя, — в сторону пробормотала Куратор, а громко продолжила: — Глава готова?

— Нет, — оторопел хитрый Творец, сражённый собственным оружием — призывом к работе. О том, что, вообще-то, эпохальное творение не закончено и надо продолжать писать, он почему-то забыл напрочь и всё время проводил у монитора, то и дело обновляя страницу в ожидании лавины отзывов и восторгов.

Куратор этого не знала. Она — жестокая женщина со стальным сердцем — просто не понимала нетерпения и смятения автора и потому бездействие Фобоса приняла за лень, недовольно хмыкнув...

— Тогда пока, — в трубке запищали противные гудки.

Фобос мученически застонал...

* * *

С момента, описанного авторами ранее, прошло совсем немного дней — настолько немного, что и событиями этот небольшой временной отрезок богат не был. Фобосов опус общими стараниями благополучно миновал редактуру и увидел свет, а свет, в свою очередь, имел счастье лицезреть фанфик — вот и всё. Но странное дело — тот судьбоносный миг, которого с таким нетерпением ждал Фобос, настал, а ничего не изменилось.

То есть абсолютно ничего.

Нет, конечно, как у любого фанфика, у зомби-апокалипсиса "по-фобосовски" появились читатели и даже несколько рекомендаций украсили титульный лист произведения, но... это было совсем не то.

Даже после публикации шедевра на сайте не началось никакого движняка, жизнь бежала своим чередом, и блоги не лопнули от выброса множества эмоциональных отзывов бьющихся в судорогах от восторга читателей.

Не повалили сотнями комментарии, прославляющие фобосов замысел, не появились толпы поклонниц, визжащих имя автора в экстазе, никто не засыпал сочинителя шедевра вопросами, и потому Фобосу не пришлось-таки давать пресс-конференций неторопливым важным голосом, — а ему так хотелось! Мир, которому полагалось встать на колени перед блистающим гением Фобоса, отчего-то не покорился. Он проглотил фанфик не жуя и небрежно, сыто отрыгнул, только и всего.

И Фобос с горечью осознал, что плевать он хотел на публикацию.

На самом-то деле ему примитивно и прямо хотелось одного — славы. Узнавания. Восторгов и похвалы. И если можно, то и вовсе без публикаций.

Подобно легендарному Остапу Бендеру, Фобос огляделся кругом, но вместо бриллиантового дыма в тёмных углах дворницкой он видел аплодирующих людей, слышал крики "браво!" и рукопожатия солидных маститых мэтров. Пылкое воображение Фобоса рисовало ему цветные арты и даже многостраничные комиксы, в которых фанаты увековечивали его героев — и почему-то та часть памяти, в которой хранилась информация о том, что главных героев Фобос надёргал из разных фильмов, услужливо помалкивала. Рядом не было ни Марвела, ни Роулинг, ни разнообразных японских анимешников. Фобос жаждал, чтобы все персонажи ассоциировались только с его именем и с его бессмертным творением.

И, подобно всё тому же товарищу Бендеру, Фобос, размышляя о возможностях развития своей карьеры, видел их ровно две, притом друг другу они абсолютно не мешали.

Первая — это, разумеется, виртуальное многожёнство. Иными словами — требовалось многократно расширить команду, пополнив её новыми особями женского пола, которые, само собой разумеется, должны были Фобосом восхищаться, любить его и даже немножечко хотеть — как, например, кинозвезду.

Прикидывая и так и этак, Фобос прекрасно понимал, что в одиночку ему не разрекламировать свой шедевр так широко, как хотелось бы. А вот если бы были поклонники, точнее — верные поклонницы его творчества... Уже не одинокий маленький Фобос со своими непризнанным шедевром бился бы на литературном поприще, требуя к себе внимания и уважения, а могучий арьергард, преданно следующий за своим автором и состоящий из влюблённых амазонок, вырываясь из засады, разносил бы в пух и прах Фобосовых недоброжелателей, как разъезд казаков — французов в приснопамятном двенадцатом году. Этот же арьергард, размахивая шашками наголо, устраивал бы в блогах пылкие баталии, славя фобосово творение. Фанфик был бы у всех на слуху, все знали бы в мельчайших деталях каждый поворот сюжета, и — по плану Фобоса — всяк почитавший отзывы заражался бы любовью и благоговением.

Вот это была бы жизнь! Пылкое воображение автора, склонного к разного рода грандиозным трагическим сценам, рисовало ему моментально распухающую популярность на всех интернет-площадках страны. Админы литературных сайтов, склонив почтительно головы, шли на поклон к Фобосу, уговаривая его почтить своим присутствием их скромное обиталище, и Фобос, важный, знающий себе цену, диктовал им условия — о да!

Тогда, пожалуй, и дописывать свой шедевр было бы не обязательно — его высекли бы шашками воинственные казако-амазонки, в блогах с гиканьем танцуя лезгинку и создавая фикло уже по Фобосовым фанфикам, а он сам купался бы в славе, с разбегу ныряя в её слепящие лучи с головокружительных высот своего гения.

Глуповатый Прапор, этот заслуженный животновод сайта, совершенно не секущий фишку в эффективном менеджменте и читающий свои лекции касательно ласковых телят, совершенно упускал из виду тот факт, что Фобосу желательно бы сразу переходить к опытам на людях, минуя стадию с животными, и свои ласковость и личное обаяние оттачивать сразу на девушках. Прапор, конечно, продолжал завлекать в команду Фобоса ничего не подозревающих юзеров, но делал это как-то безответственно, совершенно не думая о том, насколько может быть полезен тот или иной индивид в плане каторжных работ.

Профиль Кот Учёный

Возраст — вечность +, не женат, род занятий — неважно, лишь бы не мешал читать

И вместо сотен трудолюбивых шахтёров или тысяч пылких одалисок он зачем-то притащил одного-единственного Учёного Кота, молодого интеллигентного человека без вредных привычек и с покладистым нравом. Кот был приятен в общении и начитан, но абсолютно бесполезен. Даже если бы его удалось приковать в шахте за ногу, он не стал бы махать кайлом. Поправляя на носу очки, он сидел бы на куче породы и почитывал книжечку, а на все претензии мило улыбался.

Мало того, Кот каким-то непостижимым образом околдовал и самого Прапора, подбив его участвовать во всех сайтовых конкурсах — даже в тех, на которые сам Прапор даже не посмотрел бы. Вот у кого следовало поучиться Фобосу.

— Я больше не слушаю хитрого Кота: у него — сто пудов — в рукаве есть волшебная палочка! Я и опомниться не успеваю, как уже сижу и строчу фикло к конкурсу с его подачи, — жаловался Команде Прапор, когда его спрашивали, где он пропадает и почему зажал продолжение к своему макси.

Творец, желая пристроить к делу новичка и подчинить его своей воле, поработить и продать позже на невольничьем рынке, милостиво снизошёл до личной аудиенции с Котом, но его постигла неудача:

— Хочешь быть бетой? — вкрадчиво спросил Фобос, пуская в ход всё своё обаяние.

— Не-а, — беззаботно отозвался Кот, небрежно ставя просматриваемый им фильм на паузу. — Из меня бета как из Шварценеггера балерина, — и спокойно хрумкнул невесть откуда взявшимся яблоком.

Незадачливый Творец впервые в жизни не нашёл слов. Радужная птичка Обломинго пролетела перед самым его носом, громко и противно крича.

Надувшийся Фобос даже заподозрил, что нерадивый администратор привлек Учёного Кота в Команду исключительно из личных симпатий — для себя, ради приятного общения, наплевав на потребности великого автора. И это вместо девушек-поклонниц!

Более того, этот негодяй-Прапор как-то незаметно для Фобоса вдруг оказался если не самым злейшим врагом местного девичьего казачества, то уж одним из — точно. С содроганием Фобос наблюдал, как посечённый в боях неугомонный полубезумный Прапор, отравленный хлорными газами, сшибается в одиночку с целыми казачьими разъездами, пытаясь взять последних в плен и поставить на каторжные работы — варить борщ и гладить штаны мужьям.

Баталии шли ожесточённые, никакого почтения к казакам Прапор не выказывал, увлечённо закидывая их гранатами своего злословия, и Фобос с горечью думал о том, что Прапор своими военными действиями загубил все его наполеоновские планы на корню.

— Шут гороховый, — капризно цедил Фобос, — весь сайт твоим борщом пропах!

— Ни фига себе шут! — вскидывался разгорячённый Прапор. — Премьер-министр как минимум. Как что разрулить — давай делай! И никакой благодарности. Администратор, — внушительно помахивал он мозолистым кулаком возле носа зарвавшегося работодателя, — на крайний случай — серый кардинал, мне так больше нравится.

— А шуты... они всегда говорили то, что другие не смели, — поучительно вставлял свои пять копеек Кот, на миг отрываясь от книги, напрочь изничтожая оскорбление, нанесенное Фобосом Прапору.

Профиль Безумная Эрато

Возраст — официальная фаворитка, бесстыжая распутница, зрелая кокетка, род занятий — рукоблу… рукодельница

С одалисками, правда, у Прапора дела шли получше. Когда из его многократно простреленного кителя выветривался едкий запах хлора и глаза переставали бешено вращаться, он начищал до блеска георгиевские кресты, подкручивал ободранные усы и, демонстративно поскрипывая деревянной ногой, захаживал в гости к Безумной Эрато и бывал ею благосклонно принят.

Свою шашку и боевого коня она умело маскировала под любовное ложе, на сайте была фигурой очень заметной и самой вожделенной, и Фобос, тихо страдая, совершенно не понимал, как это примитивному вояке-Прапору удалось наладить с ней контакт, и с грустью осознавал, что сам он вряд ли наберется смелости к ней подкатить. Его мозг не настолько был отравлен хлором, и он, в отличие от увлеченного прелестницей Прапора, отчетливо слышал раздражённое пофыркивание боевого коня Эрато.

Профиль Ветреная

Возраст зависит от ветра, род занятий — вакханка, призвание и хобби — обольстительница

Кроме Эрато, Прапор вовсю болтал с юной вакханкой Ветреной, и она согласилась на участие в команде, работающей на Фобоса, неожиданно легко — видимо, хлорные газы, исходившие от Прапора, слегка замутили и её разум.

— Ах, господа присяжные заседатели, что вы понимаете в жизни? — витийствовал Фобос, представляя себе пылкую фемину. — Вы можете думать что угодно и как угодно долго заблуждаться, полагая, что миром правят мужчины, но я-то точно знаю, что мир принадлежит женщинам. Может, мужчинам и позволяется больше, но позволяют-то женщины. Это именно они одобряют или отвергают; завоевав внимание и благосклонность королевы, можно под прикрытием её запаха и авторитета...

Но тут Фобос заметил, что его сравнения тоже как-то незаметно начали перетекать в привычную зоологическую плоскость, и закашлялся, оборвав свою блестящую речь на полуслове.

Как обычно впав в чернейший пессимизм и не веря в возможность силой своего обаяния вовлечь в компанию Эрато — и правильно делая! — и тем самым приподнять престиж своего небольшого кружка, Фобос поделился своей печалью с Прапором.

— Может, позовёшь её к нам? — осторожно спросил Творец. — Как-нибудь аккуратно? Ну, она же хорошо пишет. Если бы она приложила руку к созданию моего фика, это было бы круто! Эрато в бетах — этим мало кто может похвастаться! Придумай что-нибудь, замани её к нам!

Но Прапор, утомлённый тонкостями Фобосовых многочисленных интриг, поступил топорно и прямо. Он не хотел ничего придумывать, ухищряться, врать и заманивать, но долг обязывал.

Поэтому он, демонстративно прихрамывая, прошёл к упомянутой даме прямо в будуар и без обиняков заявил:

— Я старый солдат и не знаю слов любви. Но когда я увидел вас, нежную фиалку... Короче, к делу. Фобос хочет тебя. Как бету.

— Ну-у, дорогой, — промурлыкала Эрато, щуря бесстыжие развратные глаза. — Из меня бета так себе. Вот гаммой...

Прапор, признаться, сам не верил в успех предприятия. Он поинтересовался так, для очистки совести, и, если б Эрато начала сопротивляться, он бы настаивать не стал. Но она согласилась — хоть и не на ту роль, какую ей отводил Фобос, — и автор-интриган, узнав об этом, возликовал.

Профиль Пёс Здоровяк

Возраст — смешно: и 20, и 50 — по обстоятельствам, род занятий — служение народу, характер стойкий, нордический. Истинная арийка. Жената.

И вишенкой на торте, последней жемчужиной в коллекции Фобоса, которую он любовно пристроил в команду сам, раздуваясь от гордости, стала девушка с суровым ником Пёс Здоровяк. Как это ему удалось, Фобос скрывал и на все вопросы любопытного Прапора только гордо пыжился и полировал своё эго.

Но ларчик открывался просто.

Пса местное казачество, победившее-таки Прапора в кровопролитных боях, командировало Прапору в личные надзиратели. Команда впоследствии уважительно назвала её Международным Наблюдателем чуть ли не с самого ОБСЕ.

В чате притихших обывателей Прапор появился с судимостью, волоча ядро на ноге и с наганом Пса у виска. Пёс Здоровяк шутить не любила.

Команда привычно приготовилась к самому худшему.

Шёл тринадцатый день с момента последней публикации. Безупречно отредактированная глава фонтаном бодрящей живительной влаги давно пролилась на читателей, возвращая их к жизни. Вновь зазвучали музыка и смех в комментариях, из-за барханов забвения появлялись новые читатели, спешащие к оазису, но… Безжалостные пески времён с негромким шуршанием постепенно поглощали источник и неотвратимо стягивали кольцо волосяного аркана вокруг ничего не подозревавшей Команды.

Настал день, когда закончилась приберегаемая на чёрный день фляжка воды, и последние капли с шипением упали в песок.

Беты словно очнулись от тяжёлого сна и в ужасе схватились за голову, когда не смогли обнаружить ни строчки текста, пригодного для работы. Безудержный, как казалось поначалу, фонтан идей Фобоса иссяк.

Члены Команды переглянулись — и рванули из шахты на-гора, сметая всё на своём пути. По дороге они незаметно обзавелись грубовато, но искренне написанными лозунгами:

"Ни одного отстающего рядом!"

"Даёшь пятилетку за 4 года!"

"Мир отстояли — мир защитим!"

Наверху к ним присоединился Кот Учёный, стеснительно зажимающий под мышкой картонку с надписью "Животноводство — ударный фронт!"

Воодушевлённая толпа ворвалась в чат и остановилась, недоверчиво вглядываясь в открывшуюся им горькую картину жизни: их работодатель и вдохновитель, идейный вождь и луч света в тёмном царстве Фобос… совершенно наглым образом предавался буржуйскому пороку.

Творец самозабвенно играл в онлайн-игры, забив абсолютно и на творчество, и на Команду, а от справедливых упрёков бет лишь небрежно отмахнулся и вдохновенно начал врать, притворяясь человеком, находящимся в волнении крайней степени:

— Я переживаю: в Команде скоро появятся новые люди — вдруг что-то пойдёт не так? Тогда я опять буду чувствовать себя виноватым, — завёл он привычную шарманку, стараясь каким-то нечеловеческим усилием разбудить совесть Селены с Куратором и вызвать хоть каплю жалости. Многократно входившие в соприкосновение с железобетонным лбом Фобоса грабли его так ничему и не научили, их занозистое древко так и не вколотило в упрямую голову Творца ту немудрёную мысль, что у грубых и прямолинейных шахтёров искать сочувствия практически бесполезно. Надежда умирает последней, и Фобос в очередной раз не глядя нащупал ногой заманчиво поблёскивающие на солнышке зубцы...

— Почему "вдруг"? — невозмутимо пожала плечами Селена. Раздался глубокий гул, словно кто-то со всей дури врезал поварёшкой по пустой толстостенной кастрюле, и Фобос привычно потёр лоб. — Обязательно пойдёт не так. Так чего понапрасну волноваться?

— Я хочу, чтобы людям у нас понравилось! — справедливо возмутился Фобос. — Поэтому готовлю торжественную встречу!

Это, разумеется, было ложью — Фобос никогда не делал домашних заготовок. Как всем известно, он был мастером импровизации и, вскочив на неосёдланного коня красноречия, мог до заката нестись по просторам своей бескрайней фантазии, лупя по тощим конским бокам голыми пятками. Но беты как будто поверили в его бессовестное враньё, отступили, спрятали вдохновенные лозунги, а потом и вовсе удалились на цыпочках, дабы не мешать лучезарному Творцу.

Фобос, облегчённо вздохнув, привычно потёр ручки и продолжил свои увлекательные приключения в мирах игр, порой мечтательно зажмуриваясь и предвкушая встречу с новыми членами маленького тайного Общества. Его Общества.

И вот настал тот знаменательный день, когда Безумная Эрато и Ветреная, приняв приглашение искреннего Прапора, впервые появились в общем чате.

Фобос, дрожа, задыхался от долгожданного, выстраданного и внезапно свершившегося счастья. Новоприбывшие дамы были, несомненно, далеко не грубыми шахтёрами, бесстрашно смолящими "Беломор" в штольнях, наполненных метаном, а именно теми, кем им и полагалось быть — одалисками. Прекрасными и волнующими. В напудренных париках а-ля мадам де Помпадур и в сандалиях по-древнегречески — на босу ногу. Способными на глубокие чувства и понимание.

— …замкнутый мир, повязанный Непреложным обетом неразглашения информации. Всё, что происходит на Зелёной Миле, тут и остаётся. Ну а что касается нашей компании — она у нас здесь очень разношёрстная, но всех нас объединяет любовь к фанфикам, упоросу и стремлению поболтать о чём угодно, — курским соловьём разливался донельзя гордый собой Прапор. Своё чугунное ядро, позорно выдававшее судимость администратора, он предусмотрительно спрятал в карман, а дуло револьвера, принадлежащего бдительной и суровой, как германская богиня, надзирательнице, следующее за ним, как за магнитом, он постарался заткнуть свежесорванной розочкой.

— А у вас тут уютненько, — одобрительно заметила Ветреная, подозрительно позвякивая чем-то в объёмистой сумке. — Признавайтесь сразу: угощать гостей с дороги здесь принято? А то, как говорится, время в бой, а мы не ели, — и добавила: — И не пили. Только когда я выпью, меня несё-ё-ёт...

И она затянула стих из "Илиады" на мотив всем известной песни "И вновь продолжается бой!"

— И Арес такой молодой... — мурлыкала она, одним глазом оценивающе рассматривая содержимое своей сумки. — И юный Геракл впереди!

— Конечно, конечно, проходите, располагайтесь, — засуетился Фобос, не до конца ещё отошедший от радостного ступора, делая слегка нелепый жест рукой и шаркая ножкой. — Работать будете в соседнем помещении, здесь же у нас вроде как Большой Зал: жрём и трындим.

Виновны ли в том были прапоровы хлорные газы, вытравившие остатки здравого смысла у Творца, или же счастье в очередной раз шибануло в его многострадальную голову намного чувствительнее граблей, но Фобос с порога готов был нацепить на вновь прибывших ярмо и даже любезно поднёс Эрато удила, ожидая, что она тотчас закусит их и примется пахать на ниве его шедевра, порождённого дикорастущим талантом. Но у прелестницы на подобные предложения был свой взгляд — шокирующий, суровый и беспощадный.

— Прапор, солнце моё ясное, а это кто такой? — захлопала бесстыжими глазками Эрато, старательно прикидываясь серым сибирским немудреным валенком, несмотря на надетые поверх ватных штанов игривые кружевные штанишки а-ля Мария-Антуанетта в будуаре.

Тишина пыльным мешком накрыла чат.

Фобос то краснел, то бледнел, на глазах уменьшаясь в размерах и переминаясь с ноги на ногу под язвительным смеющимся взглядом вожделенной прелестницы. В смелых мечтах его Эрато, согласившаяся работать в Команде во славу Фобосова фикла, смиренно опустив бесстыжие глаза, автоматически и беспрекословно исполняла все его сумасбродные фантазии, время от времени услаждая слух господина льстивыми речами сотого левела совершенно безвозмездно, то есть даром.

Но реал отрезвляюще хлопнул Фобоса по роже, тонко намекнув, что незадачливому Королю-Солнце придется проделать немало апортов и старательно повилять хвостиком, прежде чем восхитительная де Помпадур хотя бы пальчиком шевельнёт в его сторону.

Это был интеллигентный, коварный и очень подлый бунт практически с порога, и Фобос уничтожающе глянул на Прапора, который не удосужился обуздать строптивицу, прежде чем тащить её за волосы к ногам Фобоса. Кто-то же должен был ответить за подобный конфуз и неуважение к Создателю.

Смущённый Прапор тщетно пытался тайком дотянуться до ближайшей бутылки из запасов Ветреной, чтобы хотя бы алкоголем заполнить неловкую паузу.

Беты одобрительно переглянулись и подмигнули друг другу, тайком выказав респект Эрато.

— Споёмся, факт, — прошептала Куратор.

— Глава Команды есть Творец, — нудным голосом лектора-проповедника затянул Учёный Кот, закладывая пальцем слегка потрёпанную книгу "Понедельник начинается в субботу". — Когда-то именно он заманил правдами и неправдами других членов Команды в свою компанию. Творец писал самые лютые зубодробительные шедевры, над редактированием которых приходилось денно и нощно корпеть несчастным шахтёрам. Он обожал послушание, но сам при этом был капризен, дик и непредсказуем, как незакреплённая бочка рома на палубе пиратского корабля в жесточайший шторм. Несколько раз из-за этого Команду покидали члены уровня Гамма и Соавтор, но в конце концов они возвращались обратно.

Фобос пыжился изо всех сил, стараясь произвести впечатление на новообращённых, но его древнегреческая тога здорово смахивала на стащенную прямо с постели мятую простыню в меленький цветочек, а листья для лаврового венка он словно собрал по пачкам пельменей под брендом "Большая кастрюля" и с помощью скотча прикрепил к прутьям, которые раньше, судя по рыжеватому, местами ободранному лаку, были корзиной.

— Вот этот нытик и есть страшный и ужасный Фобос? — картинно вытаращилась на окружающих Эрато, напрочь отказываясь славить Творца. — Ы-ы-ы... А если я не буду работать, что он мне сделает? Утопит в слезах?

Ветреная вместе с Прапором там временем уже успели уединиться в уголке с вожделенной бутылочкой и промасленным свёртком с бутербродами, предоставив Фобосу самому укрощать строптивицу.

Фобос чувствовал себя бесконечно обиженным и разочарованным. Эрато стояла довольно далеко от него, да и шахтеры не близко, но ему почему-то ясно слышался их неуважительный гогот, и как будто бы потянуло дымком "Беломора", причём он, как снайпер, насчитал три огонька... Нужно было срочно как-то возвращать пошатнувшийся авторитет, да и перед новенькими пикировать в грязь лицом не хотелось.

— Представь себе, — напыщенным голосом произнёс он, принимая позу Ленина на броневичке для пущего эффекту, — что вместо нытика по эту сторону экрана сидит абсолютно равнодушный к чужим бедам и страданиям человек, использующий людей лишь до тех пор, пока они ему полезны. Которому не привыкать играть нытика и тряпку, чтобы достичь желаемого. Да-да, — всё больше входя в роль ужасного и великого интригана, продолжил никем не останавливаемый Фобос, возбуждённо сверкая глазами, пытаясь встать в красивую величественную позу, сохранить лицо и оседлать своего любимого конька — безудержное словоблудие, — ибо цель оправдывает средства!

— А мне двадцать шесть, я вешу почти девяносто килограмм, с удовольствием смотрю мультики, вышиваю крестиком, матерюсь и люблю трахаться, — на одном дыхании бодро отрапортовала Безумная Эрато и звонко щёлкнула жвачкой. — Сообщила что новое?

— Да. Про то, что вышиваешь крестиком. Я этого не знал, — икнув, прошептал Фобос, вслед за жаркой волной смущения ощутив прилив крови в непривычном месте.

— У-ы-ы! — одобрительно застонала Команда. — Добро пожаловать, новички!

— Бухают все! — в отчаянии выкрикнул Фобос, делая широкий жест рукой, и вот этот его лозунг был принят на "ура".

Скромный фуршет, приготовленный "на коленке" хозяйственными бетами, стремительно превращался в безудержную вечеринку. Тост следовал за тостом, вино лилось рекой, и не менее полноводным потоком бурлила беседа — ни о чём, без глупого официоза и оглядки на приличия.

С первыми лучами солнца на велосипеде укатила на занятия невозмутимая Сорвиголова, аккуратно был оттранспортирован на диван задремавший Учёный Кот, и во сне продолжавший бережно прижимать к себе книжку, а веселье только начиналось.

— Ох ты, смотри, беты прямо косяками попёрли. Все хотят в нашу безумную компанию! — самозабвенно орал счастливый Творец, захмелевший от болтовни, пожалуй, сильнее, чем остальные от бурных возлияний.

Не менее увлечённо в одиночестве танцевала на столе Ветреная, полностью оправдывая свой ник. За ней с материнскими улыбками присматривали закалённые в боях Селена и Куратор.

Раскрасневшаяся Эрато и токующий как глухарь Прапор были обнаружены в несколько двусмысленном положении. Прапор, оказавшись в привычной для него — домашней — обстановке, повёл себя чуточку смелее и позволил себе немного больше, чем обычное вольное времяпровождение в блогах. И изумлённой команде показалось, что она наяву слышит бесстыжие взвизгивания прелестницы Эрато, быстрые "вжик-вжик" молний на одежде в стратегически важных человеческих местах. Общение становилось теснее и теснее, чугунное ядро давно уже предательски выкатилось у Прапора из кармана и затерялось где-то под мебелью, лишь изредка напоминая о себе негромким погромыхиванием и позвякиванием цепи.

Невозмутимая — и абсолютно трезвая — Пёс Здоровяк небрежно пристроилась на подлокотнике кресла, чтобы с высоты ненавязчиво отслеживать перемещения вверенного ей объекта, то есть пошедшего в разнос Прапора. Розочку из ствола нагана она давно вытащила, поморщившись от такого вопиюще пренебрежительного отношения к оружию, и теперь задумчиво обрывала с неё лепестки на манер гадания по ромашке, искоса посматривая при этом на резвящуюся парочку. Почему-то всем присутствующим было понятно, что приговаривала она при этом явно не "любит-не любит", а что-то гораздо более зловещее. Но градус торжественной встречи давно превысил лимит здравого смысла, и сподвижники абсолютно философски созерцали медитативный процесс терзания несчастного цветка, совершенно не беспокоясь о дальнейшей судьбе Прапора — тем более что он сам подавал такой позитивный пример и вовсю наслаждался моментом.

— Ш-ш-шо это такое, пьянка плавно перерастает в оргию? — вяло возмутился Фобос, которого самое интересное почему-то снова обходило стороной. Эрато, хоть и была приглашена в его Команду, в маленькое государство, в котором он мнил себя Королём-Солнце, почему-то проигнорировала его и нащупывала неприметные пуговицы на серой кардинальской сутане. А это было обидно и горько. В мутную голову Творца начали закрадываться непрошеные догадки, что его серое преосвященство снова постарался для себя любимого, но Фобос решительно отогнал эту паскудную мысль.

— Оргия — это когда много участников процесса. А нас двое! Мы просто шалим в публичном месте! — ответила Безумная Эрато и упёрла пальчик с аккуратным маникюром в щёку Прапора, вынуждая того вновь повернуться к ней.

— А мы? — Ветреная, слегка покачиваясь, но всё же довольно изящно спрыгнула со стола. — А я, собственно?

— А оргия — дело добровольное, — залихватски тряхнув головой, поставил точку Прапор. — Мадам, мы к вашим услугам! Защищайтесь, три тысячи чертей!

Ветреная, взвизгнув, бросилась в распахнутые объятья, и Фобос ощутил недетский укус ревности.

Чем, чем же можно привлечь внимание этих умудрённых опытом женщин и одного не столь умного, но весьма предприимчивого мужчины?

Фобос порывисто поднялся, откашлялся и постучал вилкой по бокалу, привлекая внимание не участвующих в безобразии сподвижников.

— Команда всё растёт, — высокопарно начал он. — Нас будет много, очень много. Лучшие юзеры сайта начнут умолять меня принять их к себе. Скоро мы организуем подполье, составим безупречный план и захватим сей сайт. Не больше и не меньше — мы будем самой влиятельной группировкой, и ни одно дело без нас решаться не будет. Ну не смейтесь вы так. Ладно, не совсем скоро, — Творец наморщил лоб: — О чём это я? А. Предлагаю переименоваться в Орден Избранных.

— Избранных кем? — ехидно поинтересовалась Селена.

— Моей нескромной персоной, разумеется! — расправил плечи Фобос. В этот момент он сам себе казался несказанно прекрасным и мудрым. Перед туманным взором проплывали картины всеобщей любви и поклонения.

— Наглое дитя, — других слов у Куратора просто не нашлось. И она, ворча, стала потихоньку убирать со стола, демонстративно не замечая, как синхронно новоявленные Избранные цапнули оставшиеся бутылки.

— Орден так Орден, — возражений у присутствующих лиц не было. Как и сил.

Вагончик с трогательной надписью "Почти семья", постукивая на стыках, уверенно катился в реальном времени по рельсам упороса и беспредела в светлое будущее.

Следующий за эпичным знакомством день был единогласно объявлен выходным, ибо все участники спонтанного, но, несомненно, запомнившегося надолго застолья были абсолютно неработоспособны. К слову, запомнилось-то оно в большей степени соседям, чем непосредственным участникам, но для её величества Истории это несущественно, правда?

Команда праздношатающихся балбесов потихоньку приходила в себя, лениво копаясь в глубинах безнадёжно повреждённой памяти. Общими усилиями картина, представлявшая всю глубину падения нравов, была окончательно проявлена и отпечатана — как в мозгах, так и на скверной фотобумаге. Да-да, компромат был зафиксирован документально, что привело в состояние шока обитателей "нехорошей квартиры". Пёс Здоровяк даром хлеб не ела, и её отчёт для вышестоящего начальства был прекрасен и ужасен одновременно. Расшалившийся давеча Прапор мог смело начинать малевать себе мишень на лбу.

После короткой беготни, сопровождающейся бессвязными возгласами, потрясанием кулачками и робких попыток изъять и уничтожить фотографии Орден успокоился, похмелился… и радостно перевернул страницу своей бурной жизни.

До вечера спевшиеся (и спившиеся, разумеется) орденцы гоняли чаи, обсуждая светские новости. Наглым образом лишили Фобоса любимых игрушек, "прихватизировав" компьютер — для просмотра комедий.

Выходной получился отличный, а кто в этом сомневался, пусть первый бросит… всякую надежду получить назад компьютер.

* * *

Лишь на третий день Творец создал сушу и море… То есть соизволил предоставить фронт работ новым орденцам:

— У тебя, Эрато, наравне с Ветреной и Сорвиголовой будет самая грязная работа: приводить в божеский вид другой мой фанфик, который я притащил с фикбука, — вещал он, хмуря жиденькие бровки.

— Вечно ты всякую заразу в дом тащишь! — страдальчески поморщилась Куратор, памятуя о предыдущем шедевре Фобоса — в изначальном виде.

— И ничего не заразу! — забухтел уязвлённый Творец. — Если вы хотите знать, там море информации, заслуживающей абсолютного доверия. Уж я-то точно знаю — консультировался кое-где.

— Коммуниздил в Вики, очевидно, — пробормотала себе под нос Селена.

— Мы собрались для тестирования Гугла? — Ветреная откровенно зевала.

— Ах да, кстати! Я вам сейчас дам доступ к моему творчеству, чур, особо не пугаться! — царственно махнул рукой Творец.

Новоиспечённые беты смиренно собрались на работу — как на праздник, не нюхавшие ещё любимого стиля Фобоса: "высоко сижу, далеко гляжу, а в чём дело, вам и не скажу".

Вагонетка с работницами плавно скрылась в темноте забоя, и лишь красные огоньки традиционных сигарет ещё долго отмечали её путь.

Творец, не изменяя себе, потёр ручки и танцующим шагом направился к любимому компьютеру. Но его блаженство было вскоре прервано самым грубым образом.

Первой из шахты вернулась Селена.

— Фобос, что это? Ты что за косноязычный кошмар понаписал? Сам-то хоть это читал? Три, лишь три абзаца — и я уже матерюсь! — лужёная, ровно как у портовых грузчиков, глотка беты исторгала звук такой силы, что на кухне зазвенела посуда.

Опешивший Фобос понял, что его сейчас будут бить. Больно. Поэтому он предпочёл тихонько скрыться под столом. Через пару минут из-под скатерти показалась подрагивающая ручонка — и выключила комп.

— Меня разбудил твой ор! — влетела в гостиную Сорвиголова. — Теперь-то всё тихо?

— Я прекратила материться, потому что прекратила читать, — фыркнула Селена. — Всё, я на больничном! — и гордо прошествовала к дивану, устроившись там с невозможно страдальческим видом.

Достаточно быстро вернулись и остальные труженики, так как их орудия труда были безнадёжно затуплены. С лязгом и громыханием свалив кайла в кучу, девушки отправились отмываться от продуктов жизнедеятельности, в которые они вляпались с размаху, едва вступив на необозримые просторы фобосова словоблудия. Что интересно, ни Прапора, ни Кота Учёного до сих пор не наблюдалось.

— М-да, сегодня обоих мужичков упороло не по-детски — ничего не слышат, — глубокомысленно заметила Селена.

— Пусть поспят, — Эрато была само благодушие.

— Здесь это не помогает, — снисходительно отозвалась Куратор. — Долго тишина не продлится, зуб даю.

Внутреннее чутьё Куратора не подводило ни разу. Ещё через полчаса в том же чате бушевал ураган.

— И как тебе слог Творца? — подмигнула Ветреной Селена.

— Высокопаре-е-ен! — протянула с насмешкой та.

— Его бы чуть покороче сделать… — авторитетно заявила Куратор, — и сразу станет намного легче, поверьте.

— Хихикс, Творца покороче? — оживилась Безумная Эрато. — Смертельный номер, девочки. Берётся Творец — одна штука, двуручная пила — одна штука, и мы имеем в результате двух маленьких милых Фобосов. Каждой твари по паре… Тьфу, то есть каждой паре по твари.

— На что тогда жалуемся? — Сорвиголова окончательно проснулась при слове "пила", вероятно, с восторгом представляя в мыслях подобный поворот сюжета.

— На нелитературщину, доктор, — отозвалась Куратор, рассеянно щёлкая ножницами над стопкой листов, исписанных нервным почерком Фобоса.

— Мне-таки нужен психиатр, — с надрывом простонала Ветреная.

— Любому хорошему хирургу рано или поздно нужен психиатр, — успокоила Селена, — а уж хорошей бете со стажем — обязательно.

— По-моему, мы обсуждаем, кому из орденцев первому будем носить передачки в ближайшее отделение психлечебницы?

— Мы разгадываем тайное послание, зашифрованное в прологе!

— О-о-о, а если мы его расшифруем, нас, несчастных, постигнет участь индейцев майя и настанет конец света.

Слова постепенно сливались в невнятный гул…

Еле продравший глаза великий комби… администратор Ордена Избранных, прислонясь к дверному косяку, тщетно пытался понять, что творится. Женская часть коллектива пугливыми ланями металась по гостиной, потрясая распечатками, и с маниакально-безумным блеском в глазах пыталась что-то доказать друг другу.

— Что… — голос Прапора предательски сорвался. Острое чувство дежавю сжимало сердце — ещё свежи были воспоминания о прошлом таком переполохе, когда вероломный Фобос чуть было не устроил небольшой ядерный Армагеддон, так не вовремя рванув рубильник отправки фанфика на рассмотрение. Но тут Прапор с облегчением вспомнил, что этот фик уже прошёл редактуру, украдкой вытер пот со лба и откашлялся: — Что происходит? — уже более твёрдо повторил он.

— Разбор пролога, естественно, — воинственно тряхнула чёлкой Эрато.

— Примерно час, с матом и ором, — прилежно доложила Ветреная. — Но следы с потолка мы уже убрали.

— Фобос, женщины от тебя кричат. Это успех, я считаю, — восхищённо ахнул Прапор, озираясь по сторонам в поисках означенного Фобоса и потихоньку прикидывая, не придётся ли ему спешно прятать труп.

Творец с облегчением выбрался из-под стола, где забаррикадировался, словно в японской капсуле, предназначенной, чтобы пережить землетрясение. Впрочем, ни одна импортная техника не смогла бы долго противостоять катаклизму, носящему гордое имя "разъярённая российская женщина" — да к тому же представленному в пяти экземплярах — и отборных, нужно заметить, экземплярах. В общем, и стол, и Фобос уцелели чудом.

— Тут я, — смущённо проворчал Фобос, изо всех сил пытаясь придать себе вид чрезвычайно занятого человека, который попросту не услышал бурного обсуждения. То, что от криков пару минут назад уже не только звенела посуда, но и оконные стёкла опасно выгибались наружу, в расчёт им явно не принималось.

— А ты рассчитывал мирно отсидеться за батареей? — Прапор изумлённо поднял бровь, изо всех сил стараясь удержаться от смеха — уж больно потешно выглядел Фобос.

— Я вообще не рассчитывал ни на что, потому что не предполагал, что ты мне сделаешь такую подлянку, — буркнул хмурый Творец.

— Ты по поводу установившегося матриархата... ну, это было предсказуемо, — беззаботно пожал плечами Прапор и, не выдержав, всё же рухнул на диван, трясясь от беззвучного смеха.

— Я всегда говорю, что это судьба твоя! Умереть преждевременно от истеричного ржача, — мстительно прищурился Фобос.

— Нет, я ещё слишком молод, нет! — Прапор смахнул выступившие от хохота слёзы. — Правда, если так всё и будет продолжаться, то в мире станет на восьмерых человек меньше. И причина смерти будет — "захлебнулись смехом".

— Я о чём и толкую. И, видимо, только с Эрато я нашёл общий язык.

— Ты-ы-ы? Со мной? — изумлённая до предела Безумная Эрато спешно намалевала на полу пентаграмму и с победоносным видом спряталась внутри неё.

Беседа внезапно зашла в тупик. Хотя, скорее всего, она и пребывала там с самого начала. Подозрительно быстро успокоившиеся женщины дружно накрывали стол к обеду.

Они прекрасно понимали, что Фобос дошёл до ручки в своём наплевательском отношении к благородному искусству фикрайтера, для чего, собственно, и слаженно разыграли это небольшое, но эффектное представление. Шоковая терапия должна была ему помочь — пусть лицом к лицу столкнётся со своими тараканами и, может быть, на сотый раз до Творца дойдёт, что это не мир крезанулся и не ценит его, а просто он порой ведёт себя как мудак.

— Всё, можете лепить на Фобоса пластыри, — распорядился повеселевший Прапор, моментально смекнув, в чём тут фишка, и откровенно восхищаясь актёрскими талантами Ордена. — Вот кому в этой жизни повезло — так это Творцу, — с сожалением прибавил он. Тут пыхтишь, стараешься, и ведь всё сам, сам... А ему как выигрыш в лотерею выпал: пришли замечательные девушки, — администратор многозначительно подвигал бровями, — и тебе в юмор, и как пожелаешь. Редко какое произведение может похвастаться таким количеством работающих над ним людей! Я уверен, ты ещё ни разу не пожалела, что связалась с нашим цирком дю Солей. В хорошем смысле слова, — и Прапор нежно припал к ручке заулыбавшейся Эрато.

Фобос пробурчал всё ещё ворчливо, но на глазах раздуваясь от гордости:

— Ну вот, совсем другое дело, теперь можно и потрудиться. А то грызёте меня так, — он стрельнул глазами в сторону Ветреной и Эрато, — будто я вам обеим в самый последний момент отказал в интимной близости!

— Нам обеим отказал? Думаешь, тебе бы удалось? — изумлению Эрато не было предела. От неожиданности она даже вышла за пределы пентаграммы.

— М-да, стоило мне только заикнуться о предстоящей работе, и все тут же не при делах. Вот так всегда... Похоже, только я один тут думаю о будущем нашей организации. — Фобос привычно пустил в ход свой излюбленный приём — безудержное красноречие. Покосившись на Прапора, он продолжил: — Тем более что ни я, ни ты ответственности не несём за наших бет! Наоборот, это они должны с трепетом относиться к своим обязанностям и отвечать за качество готового произведения. А в нашем Ордене сложилось крайне странное женское общество. Получается, что беты бродят тут сами по себе и никакого уважения не выказывают. Причём присоединились-то они к нам на добровольной основе! — с надрывом закончил Фобос.

— Зато мы тебя и твой бред почему-то терпим! И брали кота в мешке, да, — возмущённо фыркнула Ветреная.

— Коты в мешках — это плохо. Знаете, как в мешках неудобно? — раздался растерянный голос. — И что, собственно, случилось? Я что-то пропустил?

Обернувшись к дверям, благородное собрание обнаружило смущённо переминавшегося с ноги на ногу Учёного Кота. Следовало ли говорить, что в руках его была неизменная книга? На этот раз, судя по обложке, какая-то космоопера.

— Как услышишь стук да гром, не пугайся, это наша лягушонка в коробчонке… То есть наш Котик в танке едет, — театрально раскланялся Прапор, подметая пыль пышными перьями воображаемой шляпы. — Отца-основателя мы воспитывать изволим да ругаемся легонько — как же без этого. Святое же дело! Можно сказать, пока ты не поругался с Фобосом, ты не вступил в Орден как следует.

— Зачем воспитывать? — снова не понял Учёный Кот. — Вы же все адекватные люди, фикрайтеры!

Как выяснилось позднее, слова простодушного Кота оказались пророческими.

* * *

Внимательный читатель наверняка помнит, что план захвата мира Фобосом состоял из двух частей.

Вторая часть плана Творца тоже почти ничем не отличалась от идеи товарища Бендера, только Бендер хотел изобразить эпичное полотно "Большевики пишут письмо Чемберлену" по популярной картине художника Репина "Запорожцы пишут письмо султану", а Фобос страстно возжелал артера, который снабдил бы его творение красочной обложкой и к тому же проиллюстрировал особо интересные сцены.

Этим соображением Фобос тотчас же поделился с Прапором.

Творец был суетлив и деятелен, словно ему подпалили пятки. Насторожившийся координатор явственно чуял запах жареного и даже горелого. Обречённый на заклание артер ещё оставался в счастливом неведении, что вокруг него планомерно нарезает круги рыба-прилипала.

— План, как ни странно, есть, — возбуждённо кудахтал Фобос. — Мы его начнём обрабатывать со всех сторон. Не присасываясь, как пиявка, но кружа вокруг него, убеждая в мысли о том, что вообще, "оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королём". Постепенно сужая круг, мы сумеем добиться от него согласия. Короче, неважно как, неважно зачем! Главное — действовать!

Девочки, заболтайте его! Шантажируйте, неважно чем. Наобещайте ему горы золотые или кучу печенек. Любые средства будут уместны!

Улыбку до ушей, побольше мёда в голос — и вперёд, проявлять чудеса дипломатии!

— О, политинформация началась. Это надолго... Отчего теперь-то он возбудился? — шёпотом поинтересовалась вошедшая в гостиную Ветреная.

— Артера-универсала хочет, — просветил Прапор. — А разве такого можно найти?

— Можно! Я вон сам себе автор, соавтор и бета! — голос Фобоса неуклонно приближался к ультразвуку.

Куратор привычно поморщилась:

— Ага, сам себе бета, аж пять человек бетит... набетиться не могут, забетились уже.

— Нужно всеми правдами и неправдами заставить его пойти к нам в добровольном порядке, — выдохнул Творец и, наконец, замолчал.

Ветреная, получив первое самостоятельное задание и бумажку с адресом вожделенного чудо-артера, отбыла для исполнения. Растроганный такой исполнительностью Фобос и не заметил, что члены Ордена тихонько обменялись какими-то сложенными листочками. Это были ставки на предстоящий исход текущей гениальной идеи отца-Основателя, причём ставили не на результат — тут и так всё было понятно, а на время начала скандала.

Оказалось, что действительность превзошла самые смелые ожидания: гром грянул буквально через пять минут.

Кто бы мог подумать, что Ветреная умеет так орать?

— Фобос, ты очень нехороший человек. Пакостливый ты котёнок! Псинка истеричная! Зачем просить нас уговорить человека на сотрудничество, когда сам ему строчишь? — приближалась она к дрожащему Творцу. — Естественно, он был зол и послал меня куда подальше. Предупреждать же нужно. Это подстава, родной. Больше не проси тебе помочь! Я убилась об монитор, так и запишите. Простите за возмущение.

— За что простить? Это Творец резвится в своей классической манере, — пожала плечами Сорвиголова.

— Пожалуй, ещё ни одного демиурга так не пинали, — почесал затылок шокированный Прапор.

— А что, собственно, мы знаем о демиургах?

— Только то, что я рассказывал!

— А, тогда пинки — результат включившегося инстинкта самосохранения, — о невозмутимости Сорвиголовы не зря ходили легенды. — Мир должен продолжать жить.

Фобос тихо заскулил.

— Снимите юношу с табуретки, отнимите у него мыло и выдайте соску, наконец. Может, тогда уймётся, — распорядилась Безумная Эрато. — Смотри на меня, родной. Ты виноват. Ты пока ещё ничем не заслужил прощения и хорошего отношения. Так заслужи, а не рыдай тут театрально, мы, в конце концов, не Шекспира ставим!

— А ещё у нас есть пять агрессивных личностей и плачущая груша для битья. Бойцовский клуб получается, а не Орден, — поддакнул Прапор.

Раздался треск. Куратор с недоумением посмотрела на обломки ручки и, покраснев, спрятала их в карман.

— Невыносимое дитя,— только и смогла она прошептать.

Поиски иллюстратора решено было отложить до лучших времён.

Добротный фундамент для фобосова творения был поставлен давным-давно и теперь уныло мок под дождём, но Творец в ближайшее время явно не собирался подгонять тяжело гружёные полуприцепы со стеновыми панелями. Он уже неделю практически не выходил из кабинета, показываясь народу лишь во время приёма пищи, да и то ненадолго.

Воздух в Ордене Избранных ощутимо пах грозой, а из-под двери кабинета Творца немилосердно дуло — несмотря на близость осени, окна не закрывались даже на ночь.

Кто-то из тоскующих в лежачей забастовке шахтёров криво прилепил на дверь комнаты объявление нехитрого содержания: "На цыпочках и на корточках пробирайтесь мимо комнаты Творца — он в священном трансе". В священном же трансе находилась и большая часть Ордена, с трепетом ожидая явления животворящего чуда — новой главы.

Но не тут-то было.

* * *

Дверь распахнулась, ощутимо ударившись о стену — так, что с неё, зловеще шелестя, обильно посыпалась штукатурка, будто стремясь побыстрее исчезнуть из гостиной в частности, из дома в целом, да и, пожалуй, из этого мира — лишь бы только не быть свидетелем грядущего апокалипсиса. Вихрь холодного воздуха стремительно облетел всё помещение, небрежно смахивая на пол листы бумаги, заботливо приготовленные бетами, и захватывая в воронку шелуху от семечек, в изобилии рассыпанную на всех горизонтальных поверхностях.

Под потолком опасно закачалась люстра, свет предательски замигал.

И грянул гром! Это дежурившая по кухне Ветреная от неожиданности выронила из рук кастрюлю — к счастью, пустую.

Подпрыгнувшие от неожиданности орденцы сочувственно покосились в её сторону.

А посреди содеянного им погрома стоял Фобос, пламенея покрасневшими от холода щеками и ушами, и гордо обводил родной коллектив орлиным взором.

— Мы — самая многочисленная организация на сайте, — авторитетно изрёк он. — Ведь так?

— Ну, в каком-то смысле так, — привычно обследовав пятернёй заросли в районе затылка, осторожно согласился Прапор. Слово "организация", как насквозь бюрократическое, заранее сводило его скулы зевотой.

— И мы уже можем замутить какой-нибудь свой проект! — победоносно провозгласил Фобос, поправляя воображаемую корону, время от времени предательски сползающую на ухо.

Во взгляде Куратора явственно читалось — бегущей строкой: "Я ему такой проект покажу! Сама, блин, сколочу: гроб дубовый, глазетовый, с кистями. И мерки не понадобятся — с запасом отгрохаю".

Грамоте Фобос всё же был слегка обучен, зловещий красный отблеск в глазах Куратора считал мигом и, чувствуя себя тряпкой перед мордой быка, взрывающего копытами арену, аккуратно прикрыл дверь в кабинет и сделал пару скользящих шагов в сторону спасительного подстолья.

— Ну, до проектов нас Админ ни за что не допустит, — небрежно хохотнула Безумная Эрато и подмигнула Прапору. Тот залихватски покрутил усы и прицелился было игривым котёнком пристроиться к Эрато под бочок, но вовремя вспомнил про незримое присутствие Пса Здоровяка, смущённо кашлянул и отвернулся.

— Какой проект? — оживился Учёный Кот, поправляя очки и, как обычно, закладывая неизменную книжку пальцем.

— Уж не знаю какой, но проект. Возможно, не связанный с фанфиками, — Творец упрямо продолжал тянуть на себя крышку гроба. — И плюс, я сам не понимаю, что такого можно намутить в блогах, чтобы нас не прибили сразу же.

— Неудивительно! — всплеснула руками Селена. — С таким отношением к другим тебя только в наморднике к людям и подпускай! Стоп. В блогах?

— Тогда нас точно заподозрят в излишнем и неприкрытом пиаре меня. Или кого-либо ещё, — Прапор уже ощутимо ёрзал на стуле, всей своей залихватски-простодушной душой чувствуя потрескивание неуклонно надвигающегося лесного пожара, и тоскливо озирался в поисках огнетушителя.

Орденцы переглянулись. Локальный Армагеддон, что чуть ли не каждый божий день устраивал скучающий Творец, неминуемо грозил перейти в глобальное, разрушающее всё на своём пути торнадо.

— Отнимешь у Админа ядерный чемоданчик? Тогда третья мировая нам обеспечена, — фыркнула неунывающая Эрато. — Или зомбируешь какого-нибудь редактора, и он станет исполнять наши приказы, мву-ха-ха! Например, сразу все арты опубликует.

Фобос покровительственно похлопал Безумную Эрато по плечику. Правда, для этого ему пришлось встать на цыпочки, и многострадальная корона окончательно слетела с головы и, немелодично позвякивая, укатилась куда-то в угол. Творец даже не взглянул в её сторону и мечтательно продолжил: — Как знать, дорогая, как знать. Я не могу распылять запасы своего серого вещества на множество вариантов.

— Однозадачный какой, — Эрато аккуратно сняла царственную длань со своего плеча и чуть-чуть выкрутила.

— Не Цезарь, не Цезарь, — Фобос поспешно отдёрнул руку и добавил: — Но кое-что могу, вот увидишь. Поверь, у меня много масок, и так же, как я играю с вашими жизнями, я поиграю и с блогами.

— Ты находишься, по сути, в мини-России, где ты должен глядеть в рот местному президенту, а не то повторишь судьбу блогера-которого-нельзя-называть, только на нашем сайте! — попытка Куратора запугать Фобоса была откровенно провальной.

— Тогда я решительно ухожу в оппозицию, — пафосно заявил он и, застёгивая на ходу брезентовый плащ с капюшоном, чуть ли не строевым шагом промаршировал к выходу. Из-под плаща при этом виднелись тренировочные штаны, заправленные в резиновые сапоги — почему-то вырвиглазного зелёного цвета и с трогательными уточками по бокам.

Хлопнула входная дверь. В последний раз взметнулись бумаги — и опали с тихим шуршанием. Творец всея Команды ушёл. Один. В блоги.

* * *

Посреди гостиной красовался сляпанный на скорую руку агрегат, подозрительно напоминающий перископ подводной лодки — несмотря на пестроту разнокалиберных деталей. Неровно пробитое в потолке отверстие лишь подтверждало эту гипотезу.

Хозяйственная Ветреная, ругаясь шёпотом на всяких там оглашенных Творцов, а также предприимчивых, но недальновидных сокамер… соорденцев, из-за которых по всей гостиной валяются куски металла и бетона, устало домывала пол.

Забравшись в ближайший штрек, Прапор вместе с Котом Учёным, чертыхаясь, выбивали ковёр и запоздало сокрушались, что ни в чью светлую голову не пришла идея постелить хотя бы газетки перед началом прокладки несанкционированной шахты на поверхность. Неподалёку в обманчиво расслабленной позе сидела Пёс Здоровяк, покуривая тонкие сигаретки.

Селена же, в порядке общей очереди, с помощью перископа вела наблюдение за передвижением блудного астероида по имени Фобос, спустившегося на неоправданно опасную орбиту блогов и рискующего в любой момент войти в плотные слои атмосферы и сгореть, не оставив и следа.

— Мы пережили атомную бомбардировку? — прибежавшая с занятий Сорвиголова с изумлением рассматривала изменения в интерьере.

— Ещё нет, но, полагаю, это вопрос времени, — голосом Куратора, казалось, можно было заморозить полмира. — Отец-основатель отсутствовать изволит, — пояснила она.

— Хи, Творец, видимо, снова что-то учудил?

— Нет. Факт самого его существования уже катализатор, поверь.

В гостиную вернулись Прапор с Котом. Ну, как вернулись — скорее, попытались войти и пропихнуть внутрь многострадальный ковёр. Тот оказал решительное сопротивление, и вход оказался накрепко заткнутым. Обитатели "нехорошей квартиры" — кроме Селены, не оставившей ответственного поста — бросились на подмогу, и общими усилиями огромный рулон медленно втащили в помещение. Ковёр постелили на обычное место.

— И как же мы его вдвоём вытаскивали? — удивлённо покрутил головой Кот Учёный, протирая очки и водружая их на место.

— Да у вас в тот момент пар из ушей валил от злости, — усмехнулась Куратор. — А как поработали ручками — силушка-то и кончилась.

— Мне срочно требуются покой, позитивный настрой и хорошая музыка, — простонал Прапор, как подрубленный валясь на диван и закрывая глаза. А то, что его лохматая голова оказалась при этом аккурат на коленях у Эрато, несомненно, было удачной случайностью.

— И расстрельная команда для Фобоса. Чтобы точно в следующий раз не выполз, — добавила Селена, не отрывая глаз от окуляра.

— Что, Паниковского, э-э-э, Фобоса бьют? — Прапор даже приподнял голову.

— Как ни странно, пока нет. Но в самом скором времени я предчувствую ржач, потом срач, затем плач.

— Ещё не так поржёшь... когда окажешься главной героиней! — покивала Безумная Эрато, не забывая при этом ласково теребить шевелюру беззастенчиво кайфующего Прапора.

— Героиней чего? — Селена от неожиданности даже выпустила рукоятки наведения, и перископом вмиг завладела Ветреная.

— Боюсь предсказывать, но из перечисленного тобой срач подойдёт больше всего. Вселенские крики, гнилые помидоры и бессмертная слава нам обеспечены.

— Почему крики? Никто же не в курсе существования на сайте тайной организации "Орден Избранных".

— Но не забывай: где-то в блогах сейчас бродит маньяк, непринуждённо распахивая плащик, — снова вклинился ехидный Прапор. — Догадайся с одного раза, куда он приведёт погоню, когда его всё же поймают и начнут бить?

— Пойти аптечку, что ли, проверить? — пробормотала, скорее, сама себе Куратор.

— Похоже, сегодня она не пригодится, — удивлённо воскликнула Ветреная и добавила в ответ на вопрошающие взгляды орденцев: — Фобос вовсю претворяет в жизнь оригинальный рецепт "Как сделать жрач из срача". Спёр, оказывается, под шумок наш минибар и напитки дамам предлагает. Теперь они его не скоро отпустят.

И действительно, Творец заявился домой поздно вечером, довольный, как обожравшийся котяра, и притом не один. Из-за его плеча выглядывала смущённая девушка.

— Дамы, Прапор, Кот — позвольте представить вам нового боевого товарища — Элли, — широко взмахнул рукой Фобос. — Да, я пригласил ещё одну бету. Введите её в курс дела, будьте добры.

Присутствующие синхронно втянули носом воздух и переглянулись: алкоголем от Фобоса не пахло.

То, что для новой беты — как, впрочем, и для старых — работы совершенно не было и в ближайшее время явно не предвиделось, сомнению не подлежало. Остальные возможные роли в неприлично разросшемся коллективе были уже давно заняты. Вот только если… Нехорошие взгляды скрестились на Фобосе словно цепочки трассирующих пуль, но тот, не подозревая о нависшей над головой смертельной опасности, скинул сапоги, аккуратно повесил в прихожей плащ и отправился прямиком в свою комнату, оставив напуганную зловещей тишиной Элли в гостиной. На пороге он эффектно развернулся и, дрыгнув ногой, продекламировал:

— Если хочешь миром править, нужно четкий план составить! — и устало добавил: — Культ проклятых! Нужно отпечатать ещё сотню листовок. И вообще…

Махнул рукой и покинул притихший Орден.

— Провалиться мне на этом месте! — Прапор вскочил и возбуждённо забегал по ковру, немилосердно терзая свою шевелюру. — Фобос — это чистейший зародыш Палпатина! Чистейший! Нет, пожалуй, уже личинка — наевшаяся и равнодушная. Если он, не дай бог, поумнеет — это будет самый гнусный манипулятор из всех, кого я знаю.

— Добро пожаловать в Орден анонимных жертв Творца, — подытожила Куратор, приветливо улыбаясь. — Привет, Элли, я Куратор. Старшая жена этого гарема.

— Куратор, ку! — склонила голову Элли.

— О, — энергично кивнула Сорвиголова. — Отлично сказано!

— Нет, конечно, трудно пройти мимо нашего упоросника! И совершенно невозможно потом из него выйти! По себе знаю, — вздохнула Эрато. — Но крайне интересно, какую версию захвата мира тебе преподнёс Творец?

— Я не совсем поняла, — робко отозвалась Элли. — Вот всё, что Фобос говорил — там, в блогах — это же неправда, верно? Или нет? Но, может, на него как-то можно повлиять?

— Влиять бесполезно, — помрачнела Куратор. — Мы не умеем вести переговоры с террористами, то бишь манипуляторами. И это тот случай, когда реально тяжело — медицина бессильна, если пациент активно сопротивляется лечению и воспитанию. Если что, лучше пережить кризис за забором. На следующий день сие жадное до славы дитя, как Феникс из пепла, восстаёт, не помня предыдущего дня.

— О, да. А, возможно, завтра ребёночек с новыми силами будет стучаться головой о любые твёрдые поверхности, посыпая оную пеплом и взывая к нашему состраданию, — вставила Селена. — Потому что он просто не умеет... как же сказать-то... признавать себя виноватым, при этом сохраняя лицо. Точнее, для него это как конец света.

— Или начнёт кусаться, — опять встрял Прапор. — Тоже уже случалось.

— Вот коварная личинка, — несмело улыбнулась Элли. — За что он вас укусил?

— Даже не помню. Надеюсь, не за мозг.

— Мозга не нашёл? — притворно сочувственно поинтересовалась Элли.

Орден одобрительно заржал. Новая бета, судя по чувству юмора, оказалась вполне приличным человеком. Непонятным оставалось лишь одно: как, ну как Фобосу удаётся заманивать в свои сети невинных жертв?

Легкомысленно брошенная им фраза: "у меня много масок, я играю с вашими жизнями" неожиданно перестала быть шуткой.

* * *

С утра Прапор встал неожиданно рано и, начисто проигнорировав завтрак, отправился на аудиенцию к Творцу. Отсутствовал теневой администратор довольно долго.

— Придумал занятие для Фобоса, — пояснил он сгорающим от любопытства сотоварищам, собравшимся за общим столом. Науськиваю его почитать и покомментировать фанфики. Некоторое время он будет занят, думаю.

— Чтобы оставить отзыв под фанфиком, ему придётся прочесть его. Думаешь, это возможно? — хмыкнула Эрато.

— А ещё я ему сказал, что если все члены его команды — Ордена — оставят по отзыву, то он быстро войдёт в моду. Не один отзыв, а, например, три. Доброблоги размера XXL.

— Так обычно он их не читает? — поинтересовалась Элли. — Только своим творчеством интересуется?

Ответить ей никто не успел. На пороге гостиной возник бодрый и энергичный Творец — было совершенно незаметно, что обладатель столь счастливой и самодовольной физиономии весь вчерашний день прокуролесил в блогах.

— Я нашёл для вас дополнительную работу, — без зазрения совести заявил он. — Чем дурью маяться, пошли бы лучше всей толпой фанфики комментировать. И не забудьте подписаться, что, мол, Орден Избранных к вам пришёл.

Прапор закрыл лицо диванной подушкой и беззвучно ржал.

— А ты сам, что, не собираешься писать отзывы? — раздался хор справедливо возмущённых голосов.

— Не указывайте, что мне делать, пожалуйста, — выпятил губу Фобос. — Здесь, на поле боя, может быть только один диктатор — я.

— Волдеморт так Волдеморт, осталось тебе нос откусить, — кровожадно прошипела Эрато.

— Палпатин же, — толкнула её ногой под столом Сорвиголова. — Недовылупившийся.

— Сейчас мы ему скорлупку-то покоцаем, — Эрато выдернула подушку из рук Прапора и прицельно запустила в ничего не подозревающего Творца. Сила удара, помноженная на неожиданность, вынесла его за пределы комнаты.

— Вы что, меня не узнали? — непотопляемый звёздный крейсер Фобос вновь появился в перекрестье прицела.

Ответом ему был град подушек.

Прапор, открыв рот, сидел на разорённом диване и с восторгом наблюдал за избиением младенца.

Оторвавшись в очередной раз от книги, Кот Учёный спросил Прапора:

— И не вступишься?

— Я-то тут при чём? Фобос есть царь. Это его дамское царство бунтует — прямо революция, посмотри.

— Перевариваем царей, — хихикнула Ветреная. — Творим историю средних веков.

— Это мы еще до биологии или до химии за восьмой класс не добрались. Вот там будет баттл! — Эрато мечтательно закатила глаза.

— Всё, всё, я понял, понял, — заорал Творец, отплёвываясь от начинки не выдержавшей насилия подушки.

— Наполеон ты недобитый. Когда ж ты научишься с людьми ладить? — крякнула Селена.

— Ну а как с вами иначе, если меня тут только и делают, что пилят, и этим процессом наслаждаются? Нет, хоть раз бы взяли меня на ручки.

— Как он мастерски перелезает через баррикады! — покачала головой Куратор.

Фобос отряхнулся, проследовал в прихожую и, уже надев плащ, небрежно помахал присутствующим: — Не ждите меня, буду поздно.

— Я знаю три Тёмных Лорда — Саурона, Вейдера и Волдеморта, — но все они щенки по сравнению с этим Проклятым дитём, — в голосе Прапора впервые засквозило неподдельное уважение.

А время шло, и старилось, и глохло...

Иными словами, ничему из того, что так страстно вожделел Фобос, ни единому его наполеоновскому плану так и не удалось сбыться.

И, разумеется, в этом был виноват кто угодно, но только не сам он!

Прежде всего, виноват был подлец-Прапор, движимый простодушным сочувствием к страданиям мятежной фобосовской души, но в глазах Творца выглядевший коварным злодеем, интриганом и саботажником.

— Я же обещал злее всех угрызать Фобоса за косяки, — оправдывался администратор на отчётном собрании Ордена. — Кому, как не мне, конопатить текущее судно?

— Если под судном ты подразумеваешь светлую, незамутнённую излишним интеллектом голову Творца, то уверяю тебя — такую течь устранить невозможно, — авторитетно заявила Селена.

— Выпороть проклятое дитя, и дело с концом, — Куратор устало вздохнула, отшвыривая от себя подальше обломки очередной пострадавшей ручки.

— Нет-нет, пороть Творца розгами мы не будем, — испуг в глазах Прапора был неподдельным. — Ему лишь не хватает плавности и структурированности в описаниях и, пожалуй, логики, — серый кардинал почему-то кинулся с шашкой наголо защищать официальную власть. — Ну, иногда он пишет прямо противоположные по смыслу вещи, согласен, но… есть же у Фобоса и какие-то достоинства? Ведь есть? — упавшим голосом проговорил он.

— Он читать умеет, — ехидно прищурилась Эрато, изнывавшая от скуки, и небрежно обмахнулась веером. — Пойдёт?

— Зря вы так! — непривычно громкий голос Учёного Кота прорезал атмосферу гадких смешков. — Фобос любит читать! Более того, он искренне жаждет поделиться своими знаниями с окружающими. Признаться, и я немало узнаю из его постов, — вещал вдохновенно Кот, продолжая повышать голос и постукивая по ладони книгой, привычно заложенной пальцем.

Вот после такого прессинга бедняга Прапор и вернулся к продвижению замечательной идеи — всем Орденом комментировать фанфики и тем самым обратить на себя внимание, снискать славу и заявить о себе как о солидной и умной организации. Но предложить-то он идею предложил, а вот организовывать всё это напрочь отказался. А самому Фобосу было отчаянно лень искать интересное чтиво, собирать людей, назначать сроки, проверять качество и количество рецензий...

Не менее виновны были бесстыжие одалиски, которые упорно не желали услаждать слух господина льстивыми речами, а лишь резались с Прапором в картишки на раздевание да стреляли у шахтеров "Беломор".

Эрато даже предпочла усиленно заняться бисероплетением, только бы поменьше находиться в контакте с Творцом. Если время, проведённое в компании с шахтёрами, она почитала за необходимый труд, то отданное Фобосу — считала потерянным.

— Остаётся домучиться последний год, и Добби свободен, — вздохнула она.

— Хе-хе, ты не представляешь, как ошибаешься, — осталась верна сама себе Ветреная.

А уж больше всех виноваты были, несомненно, шахтёры, которые своими грубыми голосами прогоняли прочь всякое вдохновение, и Фобос скучнел и хирел на глазах, глядя, как они безжалостно крушат его творения...

Нет, сам-то он от своих великих планов не отказался и мнил себя джинном, в мгновение ока воздвигающим золотые дворцы и обращающим их в прах. Но стоило спуститься с небес на землю и заглянуть в глаза суровой действительности, как он с тоской обнаруживал на тощих ногах стоптанные штиблеты с апельсиновым верхом и призрачную мясохладобойню в качестве владений.

"Этого маловато для того, чтобы стать властелином рунета, а затем и всего мира", — уныло размышлял Творец.

Слова "Фобос" и "странность" всегда стояли в одной строке, но порой реальность превосходила даже самые смелые ожидания, и тогда Орден спасался лишь погружением в привычные иррациональные глубины алкогольного беспамятства, а проще говоря — напивался в сосиску. Жизнь расцветала новыми красками, обвалы в штреках самоликвидировались, и вот уже орденцы расслабленно-лениво внимали искренне забавлявшим их фобосовским речам.

— Да неплохо мы с вами живём, — убеждала Безумная Эрато. — С чего вы взяли, что нам нужен мудрый Творец?

— Ну, если постоянно смотреть на мир сквозь донышко бутылки, тогда конечно, не нужен. Будем молиться Силе, чтобы не поумнел? — мурлыкнул Прапор, бессовестно пристраивая голову у неё на коленях.

Куратор попыталась воззвать к остаткам здравого смысла собутыльников:

— Так никакого здоровья не хватит. И потом: что мы будем делать, если в один прекрасный день крыша Творца окончательно помашет ему ручкой и радостно отбудет в неизвестном направлении?

— Не боись, нейтрализуем, — Селена залихватски махнула рукой, попутно сшибая со стола стакан с соком. Ветреная показала ей кулак и, вздохнув, отправилась за тряпкой.

— Ни крестик, ни святая вода на Фобоса не действуют. Проверено, — подала реплику Сорвиголова.

— Осиновый кол действует на всех, — раздался голос из угла гостиной.

Орденцы вздрогнули и обернулись. Крамольную фразу произнесла Пёс Здоровяк, что по-прежнему бдила за условно-досрочно освобождённым Прапором, прикидываясь деталью интерьера. Как правило, общую беседу она не поддерживала, так что её слова напоминали, что и железному терпению иногда приходит конец.

* * *

Хуже всего было то, что иногда в приступе неконтролируемой откровенности Фобос, абсолютно не думая о последствиях, хвастливо делился своими планами в общем чате, вызывая у Ордена истерический хохот. Дежурство у перископа становилось любимым времяпрепровождением обитателей "нехорошей квартиры".

Нет, то, что шайка лентяев, как мстительно называл про себя орденцев Фобос, хохотала над его планами, было делом привычным, на это уже не стоило даже и внимания обращать. Но одна мысль всё не давала ему покоя, заставляя по ночам то ворочаться часами, сбивая легендарную простынь в цветочек в мятый жгут, то просыпаться от испуга с бешено колотящимся сердцем.

Дело в том, что однажды Творец совершенно опрометчиво ляпнул, что хотел бы с помощью своего многочисленного и могучего Ордена захватить власть на сайте, подвинуть администрацию с насиженных мест и диктовать свои условия.

Какие именно условия он собирался диктовать и зачем вообще ему это было нужно, Фобос ещё не придумал, но звучало в тот момент это всё очень зловеще и даже как-то по-революционному. Но когда смолкли последние звуки его хриплого, преступного, разбойничьего голоса, он тотчас пожалел о сказанном.

Во-первых, если эта крамольная информация дошла бы до администрации, Фобоса запросто могли бы бросить в зиндан, точнее — попросить с сайта пинком под зад. То, что революционную ячейку могли "замести" вместе с ним, хотя бы уже за один факт знакомства с бунтарём, Фобоса не смущало, да, откровенно говоря, он и не думал об этом. В буйной голове Творца, как в суетливом муравейнике, бродили лишь обрывки мыслей: "Давайте завудим Админа, и он станет исполнять наши приказы, мву-ха-ха!.. Все арты сразу опубликуют без цензуры… Меня все будут знать и уважать… И бояться, непременно бояться…"

К тому же, как Фобос ни старался, как ни тянул с броневика руки к народу, народ был глух к его вдохновенным лозунгам и переворот во имя великого Творца совершать не спешил. Более того, орденцы вдруг как-то подозрительно начали время от времени пропадать, бормоча что-то невнятное о каких-то совершенно неотложных и срочных делах. Все пламенные речи Фобоса о главенствии на сайте, о великих делах и высоких постах, любые его наполеоновские планы они выслушивали с кислыми минами и стеклянными, как у снулой рыбы, тоскливыми глазами. Позевывая и почесываясь, они неловко бормотали какие-то невнятные оправдания и уходили, оставляя раскрасневшегося оратора стоять с растерянным видом на броневичке, а однажды какая-то пакостная сволочь тайком утащила и лестницу, чтоб предводитель не мог спуститься. И Фобос вынужден был одиноко куковать под накрапывающим дождиком, глядя, как порастает быльём и унылой рыжей травой его когда-то многолюдный чат.

Он всю голову себе сломал, куда это вечно пропадают его подданные, и ему даже не приходило на ум, что они, словно мыши в норку, забиваются в подполье — в выкопанную Учёным Котом пещерку, полную корней и дождевых червяков, прямо под колесами вросшего в песчаную почву броневичка. Там Кот по ночам зажигал свечу, а орденцы, усевшись кружком и взявшись за руки, суровыми прокуренными голосами негромко распевали революционные песни. Вот только бунт они задумывали уже против самого Фобоса.

— Доколе? — с тоской вопрошал Прапор, когда его в очередной раз перестало рвать после отравления фобосовскими планами. — Ему что ни предложи, ничего он делать не хочет. Одна дурь опасная в голове. Да и скучно с ним. Ей-богу, если не займёмся делом, я от него сбегу!

— Скоро его придётся изолировать от общества, — воинственно восклицала Сорвиголова.

Орденцы согласно кивали головами, чистили горячую картошку, запечённую в углях, и в который раз затягивали протестную "с голубого ручейка начинается река".

Но об этих тайных собраниях Фобос, на его счастье, не знал и даже не догадывался, а потому размышлял о совершенно других вещах, например, о санкциях против его драгоценной персоны, непременно бы последовавших, узнай кто из админов о попытках подрывной деятельности Творца. Могли бы выгнать, да...

Намного хуже, если бы подобная информация вывалилась в блоги, и там всяк высказался бы по поводу революционных потуг великого комбинатора. Это всё равно, что быть Лениным, над которым ржёт Троцкий, благоразумно спрятавший все колюще-рубящие орудия в недоступные места. Неспособность Фобоса к организации какого-либо дела была слабым стратегическим местом великого комбинатора, и он мучительно размышлял, прикидывая и так и эдак, почему же ему не удается заставить людей делать то, что ему хочется.

Но, как на грех, в голову ему лезла только какая-то чушь. Совсем некстати выплывали в памяти попытки выдать себя за альфа-самца и оглушительнейшее фиаско, а кто-то нехороший — то ли гормональный всплеск, то ли спермотоксикоз, нещадно бьющий в голову, — коварно нашептывал в оба уха сразу, несмотря на тяжкие и стыдные воспоминания: "Соблазни! Соблазни!"

Другими словами, Фобос почему-то решил, что сейчас, на данном этапе жизни, у него получится стать вожаком стаи и направить энергию вверенного ему Ордена в нужное русло, если он сумеет соблазнить девушек в своем маленьком государстве.

За эту идею выступал и тот факт, что бесцеремонный Прапор так и делал — брал прелестниц под локоток, щебетал им на ушко милые глупости и неназойливо вручал кайло, целуя наманикюренные пальчики. Ведь получается же у него? Получается! А чем хуже Фобос?! Только вместо кайла он планировал вооружить каждую как минимум пулемётом.

Закавыка же заключалась в том, что Фобос был неопытен в делах амурных, то есть девственно чист и невинен, будто первый выпавший снег. И, познав жизнь лишь частично, всех девушек он представлял себе кем-то вроде русалок. Как что-то сказочное и неведомое...

Ой, да ладно, хватит лукавить! Скажем прямо: наверняка Фобос знал лишь то, что у девушек есть сиськи. Всё, что ниже пупка, было для него тайной, покрытой мраком и чешуёй. Поэтому свой эротический огневой удар соблазнителя он решил направить непосредственно в грудь предполагаемым жертвам, справедливо полагая, что так оно ближе к сердцу. И он решил схватить быка за рога, то есть всё женское население Ордена за выступающие части тела.

Своих ничего не подозревающих жертв Фобос отлавливал поодиночке. С хитрожопостью, которой позавидовал бы и самый заправский маньяк, он скраивал чрезвычайно серьёзное лицо, изображал глубочайшую озабоченность — примерно как некий генсек СССР — и, поплотнее запахнув плащик, на цыпочках подкрадывался к выбранному заранее объекту...

Не прошло и недели, как тайное подполье спонтанно переименовалось в кружок анонимных жертв сексуального насилия Фобоса — на очередном тайном собрании, глотая слёзы и ловя сочувствующие взгляды, Элли заявила:

— Меня зовут Элли, и... и... и Фобос предложил мне показать ему мою грудь. Он сказал, что ему нужно описание анатомически правильной груди для его творчества. Пользуясь случаем, выражаю восхищение вашей силой воли и умением с ним обращаться.

Элли ещё раз шмыгнула носом и понурила голову. Она явно не оценила ни оказанного ей "високого давэрия", ни комплимента по поводу груди.

Орден встал на дыбы и заржал.

— А чо, так можно было?! — прошептал ошарашенный Прапор.

Это было ново, революционно и попахивало анархией и бомбистами. Бомбило у всех.

Эрато, щуря бессовестные глаза и стряхивая пепел с сигаретки в догорающие угли костерка, молча оттянула гофрированный воротничок, демонстрируя натуго перетянутый бинтами торс. В этом импровизированном бронежилете она здорово смахивала на Жанну, которая д’Арк, и, кажется, верхний слой её бинтов даже был немного опалён пронзительным взглядом Фобоса.

— Он ко всем с этим пристаёт, — небрежно ответила Эрато. — У всех требует анатомически правильную грудь. Маленький извращенец. И совершенно непонятно, чем его не устраивает подходящая к его идеалам грудь, которую можно увидеть в любой порнухе. Вот скажите, как он определяет анатомическую правильность?

— Элли, добро пожаловать! Присоединяйся к нам, ты видишь перед собой Орден людей, познавших суть коварного Фобоса, — улыбнулась Селена.

Смущённую Элли усадили поближе к костру, завернули в плед и угостили картошкой — в общем, окружили привычной девчачьей заботой.

— Ну, он, правда, потом распинался в извинениях, — рассказывала она, уплетая картошку, — говорил, что заплачет, если я не успокоюсь.

— О-о-о, это его обычное состояние, — протянул Прапор, — я прямо тащусь, как удав по стекловате.

— Мне Фобос то же самое говорил и требовал мою фотку, — оживилась Сорвиголова. — И был послан…

— Послан учиться фотоделу, — хмыкнула Ветреная. — Кстати, нужно будет комнаты проверить — на предмет скрытых камер.

Орден понимающе закивал головами и обернулся в сторону Прапора, осуждающе сверля его взглядом, мгновенно сплотившись под лозунгом "все мужики — сво...".

— А что я?! — глаза прижатого к стенке Прапора воровато забегали по сторонам, ища поддержки. Но всюду его окружали лишь суровые лица подпольщиков, прокопчённые костром и перемазанные золой от картошки. Прапор сник и сдался: — Ладно, ладно, ко мне он тоже с этим приставал.

Дружное "ах!" потрясло своды пещерки, и даже черви посыпались в обмороке со стен.

И Прапор, стыдливо краснея, поведал историю о том, как Фобос, вошедший в эротический раж, учил его премудростям любви.

— Главное — размять грудь! — толковал Фобос. — До появления молока.

Пылкое воображение Прапора тотчас нарисовало ему немудреную сельскую картину: утро с петухами, его самого в кирзачах, майке-алкоголичке и в сползающих с пуза сатиновых чёрных трусах до колен. Шмаля самокрутку, щурясь от едкого дыма, Прапор сидел на низенькой табуреточке, задрав голые волосатые колени к ушам, и мозолистой рукой колхозника разминал вымя отелившейся корове до появления молока, а та, задрав от боли морду и хвост, воспроизводила звуки и запахи.

Это было потрясающе.

— Я должна это услышать, — простонала Эрато. — И увидеть.

С улицы послышался голос Творца, вопрошавшего, куда подевались женщины Ордена, и обещавшего им небо в алмазах.

Женщины оживились, у Прапора заблестели глаза. Лишь Учёный Кот, кажется, ничего не слышал, погрузившись в чтение.

— Заманивает, — строго сказала Куратор. — Эффект неожиданности плюс здоровое любопытство. На подобные мерзкие хитрости он всегда был способен...

Но Орден уже не слушал её, и мудрые предостережения Куратора потонули в гвалте. Побросав недоеденную картошку, книжки, сигаретки и немецкие губные гармоники, орденцы полезли наверх, движимые любопытством. Всем не терпелось взглянуть на новоявленного сексуального маньяка хоть краешком глаза и узнать, чем анатомически правильная грудь отличается от анатомически неправильной.

И вот, наконец, ожидания Фобоса увенчались успехом.

Подобно сурикатам на рассвете, орденцы высунули из песчаных норок в траве головы, азартно сверкая блестящими любопытными глазками. Они принюхивались к ветру, пытаясь определить, где таится опасность, и хитрый Фобос, пока остающийся незамеченным, притаился на своем ржавом броневике, чтобы не вспугнуть любопытных зверьков.

Орденцы-сурикаты не торопились выползать из своих убежищ, и поэтому охотнику-Фобосу не оставалось ничего другого, как исполнить заманивающий брачный танец для привлечения внимания подданных.

И начать хитроумный Творец решил издалека — девушки ведь любят не только плохих, но и умных парней, верно?

— А знаете ли вы, — голосом, полным тщательно скрытого садизма, вкрадчиво и подло произнёс Фобос, — что-о-о...

Тут грянул гром, разверзлись хляби небесные и отворились окна, и пролился на землю дождь, и лился он сорок дней и сорок ночей.

Стремясь завоевать всенародную любовь, Фобос перешёл к использованию тяжёлой артиллерии. Он пытался блеснуть интеллектом, распахивая плащик и демонстративно выпячивая вторичные половые признаки — пузыри на коленках растянутых трикошек, — одновременно маниакально нашаривая выпуклости у членов Ордена.

И настал Апокалипсис.

Пользуясь тем, что он находится на некоторой возвышенности, Фобос принялся метать в общий чат факты, как Зевс-громовержец — молнии, причём этот густейший поток информации был абсолютно нефильтрован.

Продажный Гугл выступил спонсором утопления несчастных сурикатов, чьи драгоценные норки тотчас залило абсолютно не интересной им информацией о каких-то мелких чиновничьих интрижках, местечковых склоках и прочей ерунде, которую злобный Фобос щедрою рукой черпал изо всех доступных источников и щедро и неконтролируемо изливал на головы терпящих бедствие. Сурикаты, спасаясь, выскочили наружу, и тут-то их и настигла кара. Может, они так и погибли бы все, захлебнувшись, но Фобос, словно ставя эксперимент над муравейником, одной рукой заливал его из чайника, а второй подкладывал щепки, чтобы несчастные могли за них зацепиться и выплыть.

Вот только вместо щепок спасённые, еле отдышавшись и придя в себя после первого потрясения, под своими дрожащими лапками с ужасом обнаружили нарядные, туго надутые розовые резиновые фонтанирующие из ниоткуда сиськи — прямо из японского срамного аниме-хентая, — коими Творец щедро наполнил чат.

Он же, мастерски выманив орденцев наружу, заливался соловьём, с маниакальным наслаждением смакуя японо-эротическую сисечную тему.

В яростном бушующем море мусорной информации носились терпящие бедствие, ногтями и зубами вцепляясь в яркую розовую резину и в отчаянии взывая к небесам, а неумолимый Фобос грохотал над их головами, словно грозный Зевс, твердя мультяшные развратные подробности. Всё новые и новые нарядные яркие сиськи валились в бушующий, кипящий фобосовской чушью поток, грозя убить своим великолепием любого, кто подвернется под острый стремительный сосок.

— Главное — размять сиськи! — гремело крещендо над головой полуобезумевшего Прапора, и меленькие зловредные сисечные резиновые блохи, попрыгав на взъерошенную шкурку очумевшего от ужаса зверька, многоголосо пищали тонкими зловещими голосами, нещадно жаля раскалёнными иглами его мозг:

— Сосать сиськи до появления молока!

Заведенный донельзя своими нездоровыми сексуальными фантазиями, Фобос совершенно не замечал всеобщего негодования. Сверзившись с Олимпийских небес, похабник отрастил тентакли и, подобно мифическому Кракену, неотвратимо наступал на оставшихся в зоне поражения орденцев. Своими скользкими присосками он пытался ухватить любого суриката женского пола и, высоко подняв его над головой, всему миру продемонстрировать, чего у него там под мехом спрятано. Свои угрозы он выкрикивал прямо, намерения имел самые гнусные, потому что уже возомнил себя прожжённым и опытным распутником: по чётным дням — героем-любовником, по нечётным — сексуальным маньяком, и у бедных орденцев кровь стыла в жилах от грядущих перспектив.

Ситуация окончательно вышла из-под контроля.

— Какого молока?! — возопил, словно кающийся грешник, носящийся по бурному морю Прапор, а злые блохи морзянкой выстукивали зубами:

— Переднего грудного молока!

Развратный Творец, введённый в заблуждение японскими аниматорами, похотливо шлёпал тентаклями и продолжал смаковать эту тему:

— Надо только сосать посильнее.

Фобос, вторя пищащим блохам, громовым голосом начитывал факты о грудном вскармливании, почему-то спутав его с интимными ласками. По его мнению выходило, что от восторга в самый ответственный момент женщина начинала источать молоко, словно портрет Николая Второго в прихожей у Поклонской — миро. Блохи, радостно пища, кусали дамскую половину Ордена всё яростнее, а бедные женщины лишь визжали и прикрывали отсыревшими мехами покусанные места.

Колония сурикатов понесла заметные потери.

По бурным волнам, отчаянно вопя, носился Учёный Кот, вылавливая хаотично разлетевшиеся и напрочь раскисшие страницы книги. Безумная Эрато, хлопая нижними юбками, как полусдувшимся воздушным шаром, медленно возносилась в небеса подальше от разразившегося апокалипсиса, матерно ругаясь совсем не по-древнегречески и желая Фобосу провести сто лет в одиночестве.

Пес Здоровяк, хладнокровно прижав каблуком ненастоящий сосок спасшей её от утопления сиськи, метко расстреливала злобных бестий из нагана, прищурив стального арийского цвета глаз, и на каждую сисечную блоху, на каждый жутчайший писк у неё был свой железный аргумент:

— Для появления молока нужен факт рождения ребёнка, — сурово цедила она, давя тонко визжащих кровососов крепкой подошвой армейского сапога, а бушующее море информации леденело перед её арийским спокойствием, схватывалось тонким хрустальным мостиком. По нему-то она и сбежала, расстреляв последние патроны в преследующих её особо злобных блох и оставив и Орден, и Фобоса навсегда.

Свихнувшийся окончательно Творец, причудливо скручивая тентакли фигушками, едва переварив ранее неизвестные ему факты о незыблемой связи появления молока с рождением ребёнка, тотчас сочинил новую похабную историю о соблазнении некой суррогатной матери, и мощная волна отвращения девятым валом накрыла орденцев, гася последние, еле тлеющие искры терпимости в их сердцах.

Казалось, спасения нет: смертельный девятый вал развратной чуши Фобоса, сметая всё на своем пути, налетел на Орден, готовый разнести в клочки всё ещё функционирующие мозги, но вот в бушующем чёрном море забрезжил тонкий луч, спасательным маяком замигал красный огонёк, и по белой полоске зыбкого света заскользила неясная серая тень, приближаясь и всё увеличиваясь в размерах...

* * *

Неизвестный, управляющий транспортным средством типа "плот", был угрюм, высок и худ, побрякивал костями, курил крепкий табак и насвистывал песенку "вдоль по Стиксу гуляет казак молодой". Короткая борода на обветренном лице смотрелась весьма колоритно, густую шапку волос венчал лихо заломленый матросский берет. Одеждой плотогону служила простая белая рубаха и длинный кусок шотландского тартана, обмотанного вокруг бёдер; конец полотнища был небрежно перекинут через плечо и закреплён массивной пряжкой. Босые ноги его, видимая часть которых была покрыта могучей порослью, твёрдо стояли на отполированных волнами досках.

Мгновенно оценив обстановку и явно имея милосердное сердце, он, не тратя лишних слов, протянул весло помощи несчастным, барахтавшимся в воде, и орденцы дружно полезли на борт. При каждом движении спасителя раздавался какой-то неясный звук: то ли колокольчиков, то ли бубенчиков — точнее определить было невозможно. Поправив берет, он приветственно мотнул головой, плеснул веслом и сменил курс, огибая зону сисечного поражения.

Гроза стихала. Небо на глазах прояснялось, в успокаивающемся море на волнах одиноко качались древнегреческая сандалия и немецкая фуражка...

— Паромщик, — хриплым простуженным голосом представился спаситель, откашливаясь. Видимо, любимый им Стикс, курение трубки и вечная сырость пагубно сказывались на его здоровье.

Лишних вопросов Паромщик не задавал, но у беженцев наболело. Блошиные покусы беспокоили их чрезвычайно, а разверзшаяся — докуда хватало глаз — стихия рождала в их сердцах отчаяние.

— Доколе? — как завёденный, вопрошал Прапор, глухо стуча лбом о бревенчатое плавательное средство.

В его отчаянном вопле прослеживалась мысль, что это первый, но далеко не последний потоп в Ордене. Краткость прапорова вопроса несомненно подсказывала, что очередного катаклизма долго ждать не придётся, а упаднический эмоциональный фон как бы намекал на то, что Фобос в следующий раз затопит Орден отнюдь не сиськами, а ещё чем-нибудь похуже. Как умеренный гомофоб и несдержанный натурал, Прапор подобную смерть считал позорной и тоскливо мечтал о харакири.

— Он никогда не угомонится, — зловеще пообещала Куратор, — вот увидите. Придумает что-нибудь ещё. Найдёт, чем вынести нам мозг в следующий раз.

— Воспитанию дитятко не поддаётся, — мрачно шмыгнула носом Селена. — Даром преподаватели время со мною тратили — и далее по тексту.

— Может, его и в самом деле прокляли? — тоска в голосе Ветреной, казалось, была способна поглотить весь мир.

Орденцы согласно заворчали.

Учёный Кот же только чихнул в ответ, страшно смутился и принялся аккуратно раскладывать на плоту страницы спасённой книги на просушку.

Паромщик внимательно выслушивал жалобы спасённых орденцев, всё так же размеренно и тихо орудуя веслом.

— Да что там за чудовище такое? — хрипло поинтересовался он — скорее из вежливости, чем из настоящего любопытства. — Вы все преувеличиваете. Незачем его бояться. Не обращайте внимания, и всё.

— Да-а-а? — заорал дружно Орден, мгновенно выходя из уныния и впадая в ярость. Размахивая руками, скаля зубы и тараща глаза, они наперебой заголосили, рассказывая Паромщику и о своих злоключениях, и об изощрённых пытках, которым их подверг рабовладелец-Фобос.

Где-то на другом берегу информационного моря Стивен Кинг рыдал во сне, как младенец, погибая от зависти…

— Ой, кто это? — вдруг встревоженно пискнула Элис, дрожащей рукой указывая куда-то за спину Паромщику.

Тот неторопливо обернулся. Туман за его спиной с каждой секундой уплотнялся, постепенно превращаясь в женский силуэт. Казалось, эта женщина свободно скользит над волнами, слегка путаясь в слишком для неё длинном одеянии и размахивая широкими рукавами на манер крыльев. Наконец, она ступила на край плота, уже практически неотличимая от обычного человека, и стала внимательно рассматривать случайных пассажиров. Орденцы инстинктивно придвинулись поближе друг к другу.

— Призрак это, — Паромщик добродушно усмехнулся и даже словно слегка помолодел. — Не бойтесь, она вам ничего не сделает. Любопытна Призрак, словно белка, вот и заглянула на новых людей посмотреть: почему это на моём плоту много народа. Да и плывём мы не по стандартному моему курсу, знаете ли.

— И каков твой обычный курс? — прищурился Прапор, нервно теребя рукав. — И место назначения?

— А вот этого вам знать пока не положено, — неожиданно резко ответил Паромщик. — Всему своё время.

— А откуда эта Призрак — странное имя, однако — взялась? Или это тоже страшная тайна? — хмыкнула Куратор.

— Да не думаю, что страшная, — охотно откликнулся Паромщик, — я бы даже сказал, житейская. Просто не моя, и всё. Вот привыкнет она к вам — глядишь, и сама расскажет.

Призрак слегка улыбнулась и согласно кивнула. Затем плавным гибким движением села, прислонившись к мачте, и прикрыла глаза. Видно было, что она нисколько не дремлет, а продолжает слушать.

Постепенно орденцы перестали поминутно на неё коситься, и жалобы на коварного Фобоса полились с новой силой, словно вода из пожарного ствола. Где бы ни находился в этот момент блудный Творец, ему наверняка неистово икалось.

— Мы постоянно с ним возимся! И это вместо того, — вопила раскрасневшаяся Сорвиголова, — чтобы заниматься чем-то действительно интересным!

— А я его просто боюсь, до жути боюсь, — всхлипнула тихонько Элли.

— Сколько проектов, сколько планов, — стенал Прапор, трудолюбиво посыпая голову пеплом от трубки Паромщика.

Перевозчик в очередной раз мерно взмахнул веслом, переваривая информацию.

— А нафига вы всё это делаете? — сказал он веско и безразлично, нещадно прибивая веслом зарождающиеся угрызения совести орденцев. — Ну и занимались бы своими проектами. Отзывфестом вашим — хорошая же идея. Чего вы с дитём этим проклятым носитесь, хоть убейте, не пойму. Танцы для него с помпонами, работа каторжная без сна да без отдыха, и сердца ваши — тоже ему… на блюдечке с голубой каёмочкой. Да просто плюньте на него.

Яркое солнце вдруг пробилось сквозь плотные тучи и озарило спасательный транспорт нестерпимым светом: глаза слепых прозрели, сердца отворились для истины, и на орденцев вдруг снизошло Откровение, выражающееся в одном коротком, но точном и ёмком слове — а и правда, на?..

С минуту сидели они с раскрытыми ртами, потрясённые красотой мира и открывшимся им таким простым, но верным решением проблемы.

Просто отойти и заняться своими делами...

Мысль эта и раньше нет-нет да посещала их головы, но они почему-то с негодованием отвергали её. А теперь словно пелена спала с глаз. Это было наитие, божественное откровение, и орденцы ощутили вдруг снизошедший на них покой. И умиротворение.

Сбившись в кучку, они задремали, наслаждаясь ранее недоступными им тишиной и покоем, а Паромщик всё так же неторопливо вёл свое плавательное средство к смутно виднеющимся в тумане берегам.

Казалось, ничто не может поколебать его вечного спокойствия. Ни дружный храп заснувших орденцев, ни поднявшийся к ночи пронизывающий ветер... ни Фобос, выползающий из чёрной воды и карабкающийся на плот.

Он угрюмо поглядывал на сбежавший от него Орден сквозь чёрные мокрые волосы, заслонявшие его мертвенно-бледное лицо, его оскаленные зубы яростно скрежетали что-то типа "...семь дней... мы вам перезвоним...". На четвереньках, зловеще и страшно клекоча, подбирался он к спящим. Вероятно, и на Паромщика у бывшего рабовладельца были какие-то планы, может быть, и спасителю он хотел промыть мозг своими глупостями, разжалобить его и заставить перевозить контрабандой свои шедевры в массы. А может, Фобос планировал его запугать — как сейчас можно было узнать, какие мысли роились в его безумной голове?

Непризнанный гений — Творец никому не успел озвучить ни слова из того, что собирался сделать.

Всё так же невозмутимо и неторопливо Паромщик, закусив трубку, тихо, чтобы не потревожить сон натерпевшихся орденцев, вынул весло из набегающей волны и так же молча со всей дури огрел страшного Фобоса по голове. Рабовладелец и злой гений закатил глаза, расслабился и прекратил пугать общественность, потеряв сознание.

Всё так же молчаливо и деловито Перевозчик подцепил обмякшее тело монстра на весло, как известный продукт жизнедеятельности на лопату, и столкнул его в чёрную, порождённую самим же Фобосом, воду.

— Прощай же, Проклятое Дитя, — негромко вымолвил Паромщик, вытирая рукавом лицо. — Переродись и возвращайся в мир. Больше у тебя не будет права на ошибку.

Тихие волны сомкнулись над головой Фобоса и навсегда закрыли страницу истории, повествующей о его многочисленном Ордене. Это был конец.

— ...и за борт её бросает в набежавшую волну... — промурлыкал Паромщик, вглядываясь в береговую черту, всё яснее виднеющуюся на горизонте.

Там, впереди, на песчаной сухой почве, в которой Учёному Коту будет удобнее рыть нору, под ослепительно-синим небом качались стройные сосны. В новой Берлоге не будет ни сырости, ни скользких червяков. Там свободные отныне орденцы найдут тишину и спокойствие. Но это уже будет совсем другая история…

В блогах тихо шуршала опадающая листва, гонимая вездесущим ветром. Заканчивался сентябрь.