Сестра (джен)

Небольшой отряд Шайкан возвращался в город после очередных скитаний по равнинам Врат Мечей. Путь их лежал мимо лагеря контрабандистов, где всегда было шумно и людно; сюда приходили за редкостными товарами, новостями, древними знаниями или предсказаниями будущего. В центре веселья стояла женщина в пестрых одеждах, с кем-то беседующая. Она не могла слышать шагов драконокровных, но безошибочно повернулась в нужную сторону, проследив за ними задумчивым взглядом. Женщину эту знали все члены отряда — Занза Латайя, сестра их нового кровного брата...

— Не хочешь вернуться к сестре? — язвительно спросил Джаред у Мордекая. Сосуд Души с трудом сдержала усмешку — когда-то Бор задавал похожий вопрос самому Джареду, пытаясь отправить вчерашнего слугу домой. Парень оказался упертым и возвращаться к прежней жизни не захотел, вкусив романтики дальних странствий…

— Думаешь, почему я стал Охотником? — ухмыльнулся Мордекай, ничуть не задетый выпадом.

— А-а… — протянул Джаред. Это было ему знакомо — он и сам недавно вырвался из-под опеки матери.

Сосуд Души молчала. Ей вспоминалась Занза при их первой встрече, бледная до желтизны, безуспешно пытающаяся скрыть слезы перед той, кого считала виновной в смерти брата, и то, как светились глаза женщины при виде вернувшегося Мордекая. Что они могут понимать, юнцы, не хоронившие близких? Сосуд Души предпочла бы отрубить себе руку, чем потерять кого-то из братьев и сестер, которых осталось так мало после падения Шайкура, и разделяла чувства Занзы.

Мордекай, поймав взгляд командира, видимо, прочел в нем осуждение. И начал оправдываться, неизвестно зачем:

— Вообще-то я обязан ей жизнью. Мы рано остались одни — на нашу деревушку напали Норкейн… Никто не выжил, кроме угнанных в рабство и нас двоих. Сестра, сама еще ребенок, унесла меня в лес. Чудо, что ей удалось убежать от темных эльфов, да еще с младенцем на руках… Она дошла одна до ближайшего города, чудом избежав когтей хищных зверей, не заблудившись, не оставив меня на произвол судьбы. И потом заменяла мне родителей, хватаясь за любую возможность заработка, побираясь на улицах… Занза голодала сама, но делилась со мной последним. Я стал ей помогать, конечно, когда подрос, но до этого прошло несколько очень тяжелых лет. Мы все-таки выбились в люди, сестра сошлась с контрабандистами, а я стал наемником. Теперь ни голод, ни нищета нам не грозят, мы оба давно выросли… но для Занзы я все еще остаюсь ребенком. Она так и не обзавелась семьей, и хлопочет лишь вокруг меня. Я благодарен ей за все, но жить с ней невозможно!

Мордекай мотнул головой, будто отгоняя навязчивое видение, развернулся, и, не дожидаясь, пока хоть кто-то отреагирует на его душевные излияния, двинулся назад быстрым шагом, почти бегом.

— Ну и к чему все это было? — скептически вопросил Бор. Рассказ его впечатлил, но не настолько, чтоб проникнуться симпатией к Мордекаю. — И куда, интересно, он пошел?

— К сестре, — Сосуд Души остановилась, вглядываясь в мельтешение в лагере, различимое уже с трудом. Но темную фигурку, только что присоединившуюся к пестрой, она видела ясно. — Попрощаться перед дальним походом...