Принцесса (джен)

После жаркого дня ночь в Эмпирии — настоящий дар богов. Прохладный ветерок шевелил роскошные занавеси на окнах, раздвинутые, чтоб не препятствовать свежему воздуху, разгонял чад светильников и запахи лекарств, пропитавшие покои императрицы. Бледный лик луны печально взирал на больную женщину, лежащую в постели, и девушку, сидящую рядом. Только она — свидетельница их горя; хотя дворец полон людей, мало кто помнит даже дорогу сюда.

— Мама, прими лекарство, — Элия поднесла к губам больной ложку со снадобьем. Мать еле заметно мотнула головой, насколько хватило сил — недуг неизлечим, вызван болью не тела, но души и сердца. Кайра Фаран медленно умирала, близился ее последний час, но Элия все еще упорно пыталась задержать мать в мире живых, не веря в неизбежное.

— Бесполезно, Элия, — слабый голос императрицы походил на шелест иссохшей осенней листвы. — Оно не вернет мне твоего отца…

При упоминании отца Элия побелела от ярости. Магнус Арес, император Эмпирии, бросил их обеих — и жену, и дочь — увлекшись красотой дриады из рощи. Он забыл обо всем, кроме этой древесной женщины, в надежде вымолить ее любовь. Та оставалась непреклонна, и Магнус потерял голову окончательно. Он не подходил к жене, отталкивал ее, если она пыталась робко напомнить о себе лаской, и прогонял прочь, как надоевшего пса. Элия, с ее твердым, несмотря на юность, характером, действовала куда более решительно и не стеснялась высказывать отцу все, что думала, по праву принцессы. Но и ее прямота и ярость пропадали втуне — император попросту не слушал разгневанную дочь, глядя сквозь нее. Должно быть, представлял прелести дриады.

— Ненавижу его, — прошипела Элия сквозь зубы. — Это он во всем виноват…

Ее злоба имела веские основания — лишившись благосклонности мужа, Кайра становилась все грустнее и подавленнее с каждым днем. А однажды, когда она в очередной раз попыталась обратить на себя внимание, муж даже не вспомнил ее имени… В тот день Кайра слегла и больше уже не вставала, угасая на глазах. Магнусу не было до нее дела, он ни разу не осведомился о самочувствии жены, да и не знал, что та больна. Весь двор тоже забыл вслед за владыкой об отвергнутой императрице, даже слуги не удосуживались позаботиться о ней, хотя госпожа всегда была добра и ласкова. Только Элия да верная старая нянька оставались рядом с Кайрой Фаран, пытаясь утешить и исцелить, но безуспешно — сердце ее разбилось, не выдержав удара, и собрать его снова из осколков не смог бы уже никто.

— Не надо, дитя, — тихо сказала Кайра. — Разве его вина в том, что он не смог противостоять чарам дриады? Старые легенды говорят, что даже бог однажды оказался бессилен перед ними, что же ты хочешь от смертного мужчины…

— Тогда это она виновна! — черные глаза Элии хищно сверкнули. Догадаться бы раньше, может, и удалось бы все исправить...

— Нет, — устало выдохнула мать. — Ведь дриада создана такой, это ее суть. И она так и не ответила взаимностью, и, конечно, не хотела зла.

— Но чья же вина?

— Ничья. Так было угодно богам, видно… А нам остается только склониться перед их волей. Это судьба, дочь моя. Смирение и терпение — наш удел.

— Терпение?! Никогда. Мама, ты же императрица! Разве монархи смиряются с судьбой? Они ее меняют сами, как захотят.

— Нет, Элия, — нечто похожее на улыбку появилось на бледных губах Кайры. — Я всего лишь жена императора. Это большая разница… А вот ты действительно можешь стать императрицей. Ты достаточно сильна, чтобы самой вершить свою судьбу… как отец, не как я, даже голос похож... только любовь порой оказывается сильнее, и я боюсь за тебя.

— Я никому не позволю такого обращения! Никто не разобьет моего сердца, что бы ни случилось!

— Хорошо, если так… Я буду просить богов на Реке Душ, чтобы горести и разочарования любви миновали тебя.

— Мама, не уходи, — схватив ее за руку, взмолилась Элия; считая себя почти взрослой в пятнадцать лет, перед лицом близкой смерти она была беззащитна, словно оставшийся в темноте ребенок, несмотря на все старания держаться стойко и не утяжелять груз на сердце умирающей матери. — Не оставляй меня…

— Прости, Элия. Бедная, ты останешься совсем одна… Но Хирин зовет меня. Ты справишься, я верю...

В комнату вошла Зара, служанка, растившая Кайру Фаран с рождения. Глаза старой женщины покраснели, веки опухли от пролитых слез, а руки, державшие кувшин, едва заметно дрожали.

— Дитятко… — хотя воспитанница уже давно выросла, стала матерью и императрицей, для Зары она все еще оставалась той девочкой, что играла у ее ног и беззаботно улыбалась каждому новому дню. — Я сок персиковый принесла, ты же всегда его любила… Подкрепись немного.

Кайра кивнула головой, точнее, попыталась кивнуть. Держать кувшин или даже чашку ее руки уже не могли — Зара заботливо поила больную с ложки. После пары глотков она еле слышно поблагодарила и сомкнула губы — для отвыкшего от пищи желудка невыносим был даже сок.

Зара и Элия с болью смотрели на умирающую. Кайре Фаран было чуть больше тридцати, совсем недавно она находилась в расцвете красоты и силы, и, казалось, будет жить вечно. А теперь она стала лишь бледной тенью себя прежней, уже готовой отлететь на Реку Душ… Зара невольно вспоминала тот день, когда император Магнус женился на ее питомице. Кайра, юная, немного старше Элии, так гордилась оказанной честью, так радовалась жизни… Кто же мог знать, к чему приведет этот брак?

Сама императрица, видимо, тоже думала об этом:

— Зара, почему так? Я ведь все эти годы была хорошей женой… На все измены глаза закрывала, старалась угодить, растила дочь… не смогла только наследника подарить... — жалоба вырвалась у нее только сейчас, уже на самом пороге смерти.

— Верно, девочка, — закивала Зара. — Шанна знает твои старания, она и сама не смогла бы лучше. Так ведь мужчины никогда же этого не ценят. Уставился на свою дриаду и горя не знает, проклятый… Ну ладно, с кем не бывает, засмотрелся на другую, а жену-то законную зачем так обижать? И на что он только вообще зашел в ту рощу, спалить бы ее вместе с девкой лесной… — на руку императрицы, напоминавшую бледный стебелек увядающего цветка, упала капля, затем еще одна. Кайра невесомо тронула колено Зары, не в силах дотянуться до лица и стереть слезы:

— Не плачь, няня. Что сделано, то сделано, нам уже ничего не изменить… — ее голос уже с трудом можно было расслышать. — Подойди ближе, Элия…

Элия наклонилась к изголовью матери; умирающая коснулась губами ее лба.

— Да хранят вас обеих боги… Прощайте.

Кайра впала в забытье. Казалось, она просто заснула, утомившись, но грудь ее больше не вздымалась, а темные глаза погасли.

— Мама, — робко позвала Элия.

Ответа уже не было, и быть не могло. Кайра Фаран находилась теперь не в этом месте, а в другом, возможно, более милосердном.

— Отстрадала наша госпожа, — тусклым голосом отозвалась Зара, закрывая глаза покойной. — Пусть боги проклянут этого тирана!

— На богов рассчитывать не стоит, — жестко произнесла Элия. — Клянусь, я сама отомщу ему — рано или поздно.

— Опомнись, девочка! Родному-то отцу? Какой бы ни был, а все равно родитель твой, грех это…

— А то, что он свел мою мать в могилу — не грех?

На это Заре ответить было нечего.

— Теперь я ухожу, меня больше ничего не держит здесь, — продолжила Элия.

— Куда?! Элия, ты совсем разума лишилась! Из дома сбежать…

— Без мамы это больше не дом! — она не выдержала, и по щекам хлынули слезы. — Это тюрьма, или змеиное гнездо — что угодно, только не дом! Здесь не осталось ничего человеческого, только ложь, интриги и подлость, я не вынесу больше ни дня, ни часа в этих стенах… Неужели ты хочешь, чтобы император уморил меня так же, как маму?!

Зара молчала. Элия уткнулась лицом в роскошные покровы на ложе матери, тщетно пытаясь подавить слезы горя и ярости — не время, не время, завтра, или через десять дней, или через год можно будет дать себе волю и понять наконец, что ничего уже не вернуть... но не сейчас! Наконец успокоившись, она ушла в свои покои, расположенные рядом с покоями императрицы, и скоро вернулась, уже готовая отправиться в путь — в простой удобной темной одежде, в которой обычно устраивала вылазки на улицы Эмпирии, с ножом, спрятанным в сапоге, с заплечным мешком, довольно тощим — зачем тащить в неизвестность бесполезный хлам? Взгляд на покойницу заставил ее устыдиться:

— Нужно сначала похоронить маму. Почестей, достойных императрицы, мы ей оказать не сможем, но нельзя бросать ее тело.

— Беги, Элия, пока еще не поздно. Я позабочусь об этом сама…

— Спасибо, Зара. Я не могу вознаградить тебя за верную службу, но никогда не забуду, что ты сделала для мамы и меня.

— Это мне и было наградой... — Зара утерла глаза, спросила с почтением, как настоящую принцессу: — Куда ты теперь, госпожа?

— К брату, — Иштар, старший сын-бастард императора Магнуса, после нескольких проведенных в школе гладиаторов лет выбился в городские стражники. Несмотря на разницу в положении, брат и сестра всегда прекрасно ладили. — Он мне поможет… Хотя бы советом.

— Удачи тебе, госпожа. Возвращайся когда-нибудь...

— Это вряд ли, — Элия склонилась над телом матери, бережно поправила шелковое одеяло. — Спи спокойно, мама.

Надвинув капюшон плаща пониже, Элия бесшумно скрылась за дверью; как миновать охрану незамеченной, она узнала еще в детстве, да и заботились охранники теперь лишь о защите императора, так что покинуть дворец не составило труда. Бывшая принцесса бесследно растворилась на улицах со своей скорбью и жаждой мести, став одной из теней — безымянных и безликих, неслышно скользящих в ночи. Никто бы теперь не смог отыскать ее следов, но никто и не собирался этого делать.

Принцесса Элия Арес умерла вместе со своей матерью. На свет появилась Элия-воровка, нищенка без роду и племени.