Молча (джен)

Если бы Винсента спросили, что для него самое ценное, он бы не колебался ни секунды: улыбка мамы, звук ее голоса и неизменный приятный запах духов с ароматом незабудок. А вот отца, помешанного на Темном Лорде, он откровенно не любил, благо было за что, поскольку единственным ответом на любое возражение, пререкание и неправильное — по мнению Клайда Крэбба, перенявшего у своего кумира метод «общения» с подчиненными — поведение был Круциатус. Иногда Винсенту казалось, что его наказывают даже за то, что он просто дышит. Исключением из правил становились дни приема гостей, когда Клайд не позволял себе ничего лишнего, изображая радушного хозяина. Когда-то Винсент хотел попросить у них защиты, но после того, как Гойл-старший, выслушав его наивную детскую жалобу, взял и просто пересказал всё Клайду, он еще неделю не мог спать на спине. Мама переживала, не в силах помочь, ведь отец запретил даже думать о заживляющих зельях, а Винсент совсем не хотел её расстраивать. В такие моменты собственное бессилие ощущалось особенно остро: в маминых слезах он винил себя. В том числе и поэтому он приучился переносить наказания молча.

* * *

На втором году обучения Нимфадору приставили хвостиком к действующим сотрудникам Аврората, чтобы она увидела разницу между теорией и практикой. В первый же день её безо всяких объяснений и инструкций включили в состав группы, что должна была провести обыск особняка семейства Крэбб, на которое в Аврорат поступила очередная анонимка: неизвестный доброжелатель уверял, что в доме хранятся запрещенные артефакты и книги. Первый раз — страшнее всего, и поэтому Нимфадора очень волновалась, боясь упустить что-то важное.

Активация порт-ключа — и вот они у дверей дома. Старший аврор дернул за шнур звонка, и входная дверь практически сразу распахнулась, явив взглядам группы мальчишку, который, очевидно, ждал кого-то другого — радостное выражение быстро покинуло его, а лицо стало угрюмым. После краткого диалога выяснилось, что они имеют честь лицезреть не кого-нибудь, а самого наследника Крэббов — Винсента, и что он единственный, кто сейчас находится дома. На вопрос о родителях Винсент ответил кратко: отсутствуют и когда вернутся — неизвестно.

Нимфадора открыла было рот, чтобы возразить, мол, в подобных случаях… однако не успела договорить — старший аврор резко перебил, грубо пройдясь по всем сторонникам Тёмного Лорда, сообщив, что веры им нет и быть не может. Поскольку, как и всякая темная шваль, бывшими они не бывают. Тонкс, с детства считавшая, что дети не в ответе за грехи отцов, хотела вновь возразить, но выведенный пререканиями старший аврор просто заткнул ее, поручив присмотреть за мальчиком и не путаться под ногами у взрослых. А то всякое может случиться. Стараясь игнорировать двусмысленные смешки, долетавшие со стороны остальных участников рейда в ответ на «шутку» начальника, кипевшая от раздражения Нимфадора подошла к Винсенту и представилась. Она ждала от него возмущений по поводу проведения обыска в отсутствие взрослых, но он сумел первой же фразой поставить ее в тупик:

— Почему ты меня защищаешь? Я же слизеринец и вообще...

Нимфадора не сразу нашлась с ответом. Как же объяснить незнакомому человеку основы её мировоззрения? Как донести мысль, что все равны перед законом, что дети не в ответе за преступления отцов. Что она верит в лучшее в людях.

Шагая рядом с Винсентом, который следовал за аврорами, нахально обыскивавшими комнату за комнатой, запинающаяся Нимфадора в меру своих сил и красноречия пыталась объясниться. Она привыкла, что над её представлениями и доводами вечно насмехаются, но не Винсент: бесстрастно наблюдая за действиями авроров, он внимательно прислушивался к ее словам. По его не по-детски отрешенному лицу нельзя было понять, задевает ли его происходящее, и лишь когда авроры добрались до явно женской спальни и принялись с ухмылками перебирать вещи, Винсент словно очнулся: его кулаки сжались, а взгляд исподлобья не сулил ничего хорошего. Однако он и тогда промолчал. Только после окончания унизительной процедуры она услышала от него короткое спасибо.

По возвращении в Департамент правопорядка у Тонкс состоялся очень неприятный разговор со старшим аврором на тему неуместности защиты последователей Того-Кого-Нельзя-Называть, однако Нимфадора, вспомнив поведение младшего Крэбба, предпочла снести этот эмоциональный разнос так же, как тот сносил их действия в собственном доме. Молча.

* * *

Винсент зашел в кабинет и удивился, увидев знакомое лицо. Хотя с их единственной встречи и прошел почти год, имя сидевшей за столом девушки он запомнил очень хорошо — Нимфадора Тонкс. И, судя по всему, она тоже его узнала.

Перед Тонкс лежал опросный лист, но она не спешила в него заглядывать, рассеянно вертя в руках перо и, кажется, не зная толком, что сказать, а раз так, то и Винсент предпочел хранить молчание. В последние годы он вообще стал крайне скуп на слова, открывая рот только в самых крайних случаях. Меньше слов — меньше внимания. От того же Клайда, например.

Первой, что было неудивительно, не выдержала Нимфадора.

— Как у тебя дела?

Винсент не знал, что ответить. Проявление интереса к его самочувствию и делам, пускай и продиктованное одной только вежливостью, казалось слишком уж непривычным.

— Не жалуюсь. Все идет своим чередом, — наконец коротко ответил Винсент.

Что еще сказать он понятия не имел, но неугомонная Нимфадора рассказывала уже сама, явно не ожидая от него ответов, да так интересно, что Винсент даже немного увлекся беседой. По причине бегства Сириуса Блэка авроры трясли всех находившихся на свободе известных сторонников Темного Лорда, пытаясь найти хоть какие-то зацепки, а еще лучше сразу виновников их оглушительного провала. Из-за огромного объема работы часть допросов свалили на стажеров, хотя, по словам самой Нимфадоры, никого из важных подозреваемых новичкам, само собой, не доверили. Вот и ей в качестве первого допрашиваемого достался Винсент Крэбб, которого непосредственность и дружелюбная искренность Тонкс почти заставили улыбнуться.

Наконец, спохватившись, она вернулась к допросу, ради которого Винсент и оказался в кабинете. Выговорившись, Нимфадора тут же попыталась стать серьезной и приступить к своим обязанностям, как полагается.

Где, когда и что делал пятнадцатого июля? Знаком ли с Сириусом Блэком? Общался ли в этом году? Помогал ли сбежать? Известно ли о тех, кто организовал побег? — вопросы сыпались на Винсента один за другим, и на каждый он просто отрицательно качал головой. А что тут скажешь?

Однако, когда добрая половина весьма внушительного опросного листа уже была заполнена, выяснилось, что Нимфадора забыла озвучить основные правила допроса, так что, оборвав себя на полуслове и явно стремясь исправить свою оплошность, она скороговоркой протараторила про запрет лжи, закончив такими словами:

— Справедливость превыше всего! И вообще, нужно помогать хорошим людям.

Винсент всерьез сомневался, что такое вообще значилось в аврорских инструкциях, но последняя фраза его задела, и он, нарушив привычный «обет молчания», глухо рассмеялся:

— Ты это мне рассказываешь? Про справедливость и прочее? Дома годами только и слышишь, какой я слабак, недостойный потомок рода, как меня земля только носит. А потом ваши с обысками приходят и разоряются про темных отродий в моем лице. Не поймешь еще, у кого «справедливей» выходит.

Нимфадора, вспомнив события прошлого года, замолчала, беспомощно глядя на Винсента, а спустя несколько минут, видимо, собравшись с силами, негромко пробормотала извинения, попросив его вернуться к «беседе», протокол которой ей необходимо было отдать старшему аврору. Винсент кивнул, но больше не произнёс ни слова. И даже когда допрос завершился, в ответ на прощание Тонкс он только бросил на нее внимательный взгляд и ушел. Все также молча.

* * *

За несколько дней до Святочного бала Нимфадора неторопливо совершала обход Хогвартса. Было приятно идти по знакомым коридорам альма-матер — веяло от них чем-то родным и теплым. Хотя раньше она и не любила школу, теперь, вернувшись сюда взрослой, испытала щемящее чувство ностальгии. Вот спящий портрет вечного матерящегося бородача с топором; вот умывающаяся кошка Норрис на своём любимом месте — на подоконнике напротив гобелена с гербом Хогвартса; вот Кровавый Барон, следуя за Серой Дамой, что чинно плыла по коридору ей навстречу, внезапно поприветствовал кивком.

Маршрут обязательного ежевечернего обхода вел Тонкс по гулким переходам замка, который казался непривычно тихим и пустым — видимо, все студенты уже сидели по своим гостиным. Так что, не столько патрулировавшая, сколько гулявшая на сон грядущий Нимфадора, пользуясь случаем, решила подняться на самый верхний этаж, из окон которого можно было рассмотреть Запретный лес и заснеженную гладь замерзшего озера. Дождавшись, пока подъедет нужная лестница, Тонкс смело стала подниматься, несмотря на то, что марш пришёл в движение. Когда одна из ступеней бесчестно исчезла прямо под ее ногой, Нимфадора нелепо взмахнула руками и приготовилась к падению, однако вместо болезненного приземления почувствовала, как её кто-то поймал. Один растерянный взгляд спустя она узнала своего случайного спасителя.

Винсент Крэбб.

Отчаянно покраснев, она попыталась вырваться, но тот не обратил на её трепыхания ни малейшего внимания — просто донес до пролета верхнего этажа и только там поставил на ноги. Почувствовав себя увереннее на твердом полу, Тонкс замерла, изучая давнего знакомого, который в свою очередь тоже ее рассматривал и, как всегда, по его взгляду нельзя было понять ровным счетом ничего.

С момента их последней встречи он, пожалуй, стал еще выше и шире в плечах. А еще он явно стал сильнее, коль смог поймать не такую уж и легкую Нимфадору.

Как же начать разговор?..

Не дожидаясь хоть какой-то реакции со стороны Тонкс, Винсент развернулся и явно вознамерился уйти так же внезапно, как и появился, однако Нимфадора опомнилась и цепко ухватила его за руку, останавливая.

— Спасибо, что не дал упасть! Меня и так неуклюжей считают, а тут коллеги и вовсе бы засмеяли. Особенно если бы я в этой проклятой лестнице еще и застряла, — она жизнерадостно улыбнулась и, не давая Крэббу и слова вставить, продолжила забрасывать его вопросами: — Ну и как тебе Турнир? Как бал? Ты ведь на него идешь, верно? Как учеба?

Опешивший от такого напора Винсент несколько раз моргнул, а затем, вздохнув, принялся отвечать по порядку:

— Турнир мне не интересен. На бал не пойду. Учусь как обычно — без особых успехов и провалов.

По тому, как ровно звучал чуть хрипловатый, выдававший завзятого молчуна, голос, становилось понятно, что Винсента не заинтересовал ни один из вопросов, так что Тонкс, резко сменив вектор, осмелилась спросить его о семье. В первый раз за все время их странного знакомства она увидела на губах Крэбба искреннюю улыбку, на мгновение словно оживившую его застывшее, всегда немного отрешенное лицо. Эта улыбка родилась в тот момент, когда Винсент заговорил о своей матери — об аромате незабудок, мягком голосе и времени, проведенном вместе. Не оставалось и тени сомнения: он буквально боготворит маму.

— А отец?.. — начала было Тонкс, и выражение лица Винсента вновь стало замкнутым и безучастным.

Это само по себе могло послужить хорошим ответом, и, стремясь загладить вновь возникшую неловкость, Нимфадора предпочла оставить скользкую тему, рассказав про свои успехи в легилименции: она по праву гордилась тем, что научилась колдовать, одновременно с этим проникая в мысли противника и считывая верхний слой образов.

— Ты только представь, какое это преимущество в учебных дуэлях! И не только в учебных, конечно, тоже! — активно размахивая руками, хвасталась Тонкс. — Слушай, а можно увидеть твою маму? Просто подумай о ней, и я смогу увидеть её в твоих мыслях!

Винсент на мгновение замялся, не зная, как именно реагировать на такое неуклюжее и в то же время, в устах Тонкс звучавшее таким искренним предложение. Но дать ответ он не успел — помешало мяуканье миссис Норрис. Оглянувшись на окно, за которым в темном небе давно уже висела яркая, почти полная луна, Нимфадора поняла, что за разговорами о жизни абсолютно забыла о времени, и сейчас уже далеко за полночь, а это значило, что Винсенту давно уже пора было находиться в подземельях.

Как известно, где кошка, там и Филч: судя по звукам, бурчащий ругательства старик неуклонно приближался и должен был вот-вот показаться из-за поворота. Учитывая, что Винсент задержался из-за внезапно одолевшего ее желания поболтать, да и оказанную им помощь со счетов сбрасывать не стоило, Нимфадора посчитала правильным его прикрыть, спасая от несправедливого наказания. Быстрое движение палочкой — и Крэбб скрылся под заклинанием невидимости, а сама Тонкс, которой бояться завхоза было уже не по чину, просительно посмотрела на миссис Норрис. Кошка в ответ дёрнула хвостом и это, похоже, можно было считать за согласие, поскольку дожидаться Филча она не стала, потрусив дальше по коридору. Показавшийся из-за поворота Филч явно огорчился при виде Тонкс, но все же спросил:

— Случайно никого сейчас не видели? А то что-то мне давно никто из этих засранцев-учеников не попадался. Прячутся, не иначе… ну ничего, я обязательно их выведу на чистую воду!

Тонкс, не слишком умело изобразив на лице сочувствующую мину, только головой помотала, и как только Филч ушел, отправилась провожать Винсента, чтобы уберечь от столкновения с кем-нибудь из дежурных. Спустя еще четверть часа они расстались перед входом в гостиную Слизерина, кивнув друг другу. По странной традиции, успевшей сложиться за время их случайных встреч — молча.

* * *

Пожалуй, это был худший день в его жизни. Едва вернувшись домой, он получил подтверждение заявлению Дамблдора — отец сообщил, что Тёмный Лорд вернулся, и «теперь все, наконец, пойдет, как надо». Изобразить бурную радость Винсенту так и не удалось — притворщик из него всегда был никудышный, — и он даже не удивился, получив пыточное «за отсутствие должного энтузиазма». Хорошо хоть мама была в отъезде, и ей не пришлось сталкиваться ни с фанатичным восторгом мужа, ни — не дай Мерлин — с его обожаемым Господином. А вот Винсенту, судя по всему, предстояло очень веселое лето. Сбежать бы к тем же наемникам… да только нужен он там кому — недоученный и толком ничего полезного не умеющий. Разве что в качестве наживки для песчаного дракона сгодится, или как одноразовая «отмычка», чтоб какие-нибудь проклятые развалины взломать. Немного подумав в тишине своей спальни, сотрясающийся от судорог после пыточного Винсент пришел к выводу, что не настолько отчаялся, чтобы кончать с собой такими экзотическими способами. А, раз так, значит, надо терпеть. Хотя бы ради мамы, которая о возвращении Темного Лорда пока еще и знать не знала. Терпеть так же, как делал это почти всю сознательную жизнь. Молча.

* * *

После собрания Ордена Феникса Нимфадора все никак не могла успокоиться. Волдеморт воскрес, однако Фадж с воистину ослиным упрямством не желал слушать ни Гарри Поттера, ни даже Альбуса Дамблдора. И наплевать ему, что возрождение Того-Кого-Нельзя-Называть означало только одно — грядущую войну. И борьба не обойдется без жертв, как среди мирного населения, так и среди родни примкнувших к Лорду Пожирателей. Нимфадора верила, что не все чистокровные разделяли фанатичные взгляды, вот только война не щадила никого. Из глубин памяти Тонкс тут же всплыло мрачное, всегда бесстрастное лицо Винсента Крэбба — сына Пожирателя смерти. Что теперь будет с ним? Наверняка, как и многих чистокровных подростков, его заставят принять метку. И для Тонкс — полноправного члена Ордена Феникса — это значило только одно: если Винсент будет в рядах Пожирателей смерти, однажды они наверняка столкнутся снова. Но теперь стоя по разные стороны баррикад.

Впрочем, шанс, пускай и небольшой, все-таки был — всего и надо, что оградить детей Пожирателей от дурного влияния семьи, дабы хоть часть из них не пошла по кривой дорожке. Усилий со стороны Министерства для этого требовалось не так уж много, а вот польза… Однако реальность, с которой очень скоро столкнулась Нимфадора, оказалась куда неприглядней. В непричастность слизеринцев вообще, и детей Пожирателей в частности, не верил никто. Их заочно причислили к сторонникам Того-Кого-Нельзя-Называть, одним небрежным жестом списав десятки пока еще ни в чем не виновных детей, и осознание этого было для всегда верящей с справедливость Тонкс словно удар под дых.

Она бесконечно уважала Дамблдора, но даже он, говоря о предоставлении второго шанса и вере в молодёжь… Ничего не делал. И на все ее вопросы ответом была только бесконечная тишина, всезнающие «взрослые» улыбки да отведенные в сторону взгляды. Словно все шло так, как надо.

«Что вы делаете?! Вы же просто толкаете их всех в объятья Того-Кого-Нельзя-Называть! Даже тех, кого еще можно спасти!» — хотелось закричать Тонкс, но она уже поняла, что это бессмысленно; слова падали в пустоту, не порождая даже намека на эхо. Так что она загнала рвущиеся с губ бесконечным потоком откровения поглубже, не смиряясь, но принимая новую, горькую истину, как и подобало настоящему аврору. Молча.

* * *

Зря он вылез из своей комнаты. Недавно освобожденным «коллегам» отца, вынужденным скрываться от авроров в имении Крэббов, было скучно и они всячески жаждали развлечься. Не удивительно, что, стоило Винсенту высунуть нос из спальни, как Беллатриса Лейстрейндж пристала к нему с вопросами. И спасибо, что только с вопросами, а не с Круциатусом. Так, смеха ради.

— А ты, я смотрю, весь в своего папашу — такой же крупный. От девок наверняка отбоя нет? — истерически хихикала она. — А и хотели бы отбиться, так не смогли бы, верно я говорю?

Винсенту только и оставалось что молчать и вспоминать главный принцип: «Меньше слов — меньше внимания». Вот только Беллатриса не унималась:

— Скоро к нам прибудет наш господин, Темный Лорд. Ты ведь ждешь его, правда? Скажи! Ты ведь хочешь быть его слугой? Как папочка?

Винсент чуть было не скривился, но вовремя одернул себя и лишь кивнул в ответ. И кто, спрашивается, мешал попытаться чем-нибудь отвлечь эту бесноватую или, на худой конец, просто развернуться и уйти? Ну, получил бы пыточным... так ему не впервой. Все лучше, чем этот дурацкий, все перечеркнувший кивок.

И, разумеется, едва ли не первой репликой Беллатрисы — после заверений в верности и гордости службой Темному Лорду, — стало предложение поставить метку на руку Винсента. Чертова фанатичка.

“А я-то думал, хуже уже не будет”, — разглядывая новообретенное рабское клеймо на своем предплечье, с пробирающим до костей тоскливым ужасом подумал Винсент. Впрочем, вслух он ничего такого не сказал, медленно склонившись в почтительном поклоне перед новым своим хозяином. Молча.

* * *

Напрягая все свои силы, Тонкс пыталась усмирить чужое заклинание Адского Пламени, но огонь все не угасал, с каждой секундой разгораясь лишь жарче и яростней. Упрямо набычившийся Винсент стоял напротив, не позволяя погасить заклинание, и эта безмолвная дуэль, казалось, растянулась на целую вечность. Нимфадора никак не могла понять, почему Крэбб мешает ей, тем самым обрекая их обоих на смерть, и, поддавшись импульсу, воспользовалась легилименцией. Подсмотренная в чужом сознании короткая сцена расставила все по местам — на глазах у обездвиженного родным отцом Винсента Темный Лорд пытал его мать, дабы добавить энтузиазма недостаточно ретиво рвущемуся в услужение сыну.

Мощная волна раскаленной ненависти, хлынувшая из разума Крэбба, резко выбила Нимфадору в реальность, не давая понять, чем всё закончилось, и в ответ на ее безмолвный вопрос он просто показал левую руку, на которой извивалась черная змея.

Силы ее подходили к концу, все внимание было сосредоточено на противодействии Винсенту, а потому не было ничего удивительного, что Нимфадора не услышала шума за своей спиной. Сильный удар в затылок — и все поглотила кромешная темнота, которая, расступившись, «выплюнула» Нимфадору на каменный пол закопченного Адским пламенем зала. Полностью обнаженной и связанной.

— О, ты очнулась. Это замечательно, я люблю, когда девушки в сознании, — в поле зрения Тонкс попал мужчина в маске Пожирателя смерти, которую, впрочем, он немедленно снял. Его лицо показалось Нимфадоре смутно знакомым — она только что видела его в воспоминании Винсента. Крэбб-старший. Расстёгивая пояс, он подчеркнуто демонстративно рассматривал обездвиженное тело Нимфадоры, так, что в намерениях его не оставалось ни малейших сомнений. Взгляд Тонкс заметался по комнате — с трудом сдерживая подступающую к горлу панику, она отчаянно искала любой, пускай даже самый призрачный путь к спасению. Однако все, что она увидела — Винсента, без сознания лежавшего в углу. Впрочем, даже будь он в сознании, едва ли стал бы ей помогать, открыто пойдя против родного отца.

Ощущение беспомощности и того, что эту битву она все-таки проиграла, обожгло Тонкс изнутри, слезы подступили к глазам, и она зажмурилась, не позволяя им пролиться. Еще и этого удовольствия она своему мучителю не доставит. Как не доставит ему удовольствия и пустыми мольбами или криками. Крепко, до боли стиснув зубы, Нимфадора приготовилась встретить последнее в своей жизни унижение абсолютно молча.

* * *

Первым, что он почувствовал, когда пришел в себя, была адская головная боль, из-за которой каждый звук, даже самый ничтожный, казался оглушительным. Совсем рядом происходила какая-то возня, и Винсент усилием воли заставил себя распахнуть глаза. Сквозь все еще плавающую в воздухе взвесь копоти он отчетливо увидел распростертую на грязном полу, совершенно голую, напряженную, точно тетива взведенного арбалета, Нимфадору и нависающего над ней грузного мужчину, в котором, после секундного замешательства, узнал собственного отца. Очень рано лишившийся детской наивности Винсент прекрасно знал, что Клайд часто ходит на сторону, но то, что тот не чурается насилия... С другой стороны, это действительно было вполне в духе его папаши. Вот только менее противно Винсенту от этого не делалось. Он чуть было не поддался малодушному желанию прикинуться бесчувственным, поскольку, как известно, меньше слов — меньше внимания, однако… Тонкс, даже сейчас, беззащитная и безоружная, не сдавалась. Подбородок упрямо вздернут, зубы сжаты, а в направленном на Клайда взгляде — непримиримая ненависть, которая, похоже, лишь сильнее подстегивала извращенную фантазию отца. Тонкс продолжала бороться, зная, что у нее нет шансов. И что ей неоткуда ждать помощи.

Винсент неуклюже завозился, пытаясь встать, чем и привлек внимание отца.

— А, вот и ты очнулся, — с кривой усмешкой сказал Клайд. — Отлично сработано, я горжусь тобой, сын. Продержаться столько времени против обученного аврора… В кои-то веки ты смог показать себя достойным потомком Крэббов... И в честь этого я, пожалуй, даже готов сделать тебе подарок. Иди сюда.

От последней фразы, а точнее от тона, которым она была сказана, Винсента передернуло. Что бы ни «подарил» ему Клайд — право убить Нимфадору, или право над ней же надругаться — Винсент даже не знал, какой из “даров” ему нравился меньше. Даже будь обстоятельства иными, а сама Тонкс не против, он и тогда бы к ней не прикоснулся. Женщиной она для него никогда не была. Зато была… другом? Смешно. У Винсента Крэбба никогда не было друзей. Она была кем-то, кому отчего-то было на него не плевать.

Не забыв подобрать свою палочку, он медленно двинулся к Клайду, удерживая дистанцию, и, памятуя о правилах, почтительно склонил перед ним голову.

— Отец.

— Видишь эту красотку? Как насчет того, чтобы её сначала унизить, а потом убить? По мне — прекрасная идея! — что ж, выходит, Винсент угадал оба своих «подарка» за раз. — Только посмотри на нее! Настоящее пламя! Не то что твоя мамаша. И, раз уж ты так хорошо себя проявил, можешь попользоваться ей после меня. Когда еще тебе перепадет…

Клайд рассмеялся, явно довольный своим замечанием, а Винсент уставился в пол, понимая, что полный бешенства взгляд способен выдать его с потрохами. Такой удушающей, тяжелой ярости он, кажется, еще не испытывал… даже когда был вынужден наблюдать за пытками собственной матери, которую Клайд сейчас обливал грязью.

— Да не волнуйся, она связана, — по-своему поняв его трясущиеся руки, хохотнул Клайд. — Люблю ломать таких цыпочек, они так прекрасно кричат, когда в них что-нибудь втыкаешь... Если ты понимаешь, о чем я. Хотя лучше все-таки показать.

Отец достал ножи и, резко замахнувшись, с силой всадил один в бедро Нимфадоры, которая только застонала сквозь стиснутые зубы, не позволив себе закричать.

— Строптивая попалась сучка, — заметил Клайд. — Ничего, мы тебя разговорим. Ну-ка, сын, возьми нож. Только не торопись, удовольствие надо растягивать.

Бледный как полотно Винсент взял из рук отца второй нож и медленно повернулся к Нимфадоре, внимательно глядя в ее ставшие почти черными из-за расширившихся зрачков глаза, в которых по-прежнему не было страха. Только боль и еще, пожалуй, горечь.

Тонкс в свою очередь также внимательно смотрела на бледное, почти неподвижное лицо младшего Крэбба, готовясь к новому удару. И удар действительно последовал — еще секунду поразмыслив, Винсент с поразительной для его массивной фигуры скоростью развернулся на каблуках, резко и безошибочно точно вгоняя лезвие ножа в горло ухмыляющегося Клайда.

Крика не последовало. Только глухое, гортанное бульканье, когда кровь из вспоротой артерии волной хлынула наружу, заливая пол и мантию стоявшего слишком близко к отцу Винсента.

Опустившись на колени, он выдернул нож из бедра Тонкс и склонился над ней, явно намереваясь разрезать веревки. Однако не успел.

— Авада Кедавра, — прозвучал откуда-то сзади хриплый голос Ремуса Люпина, и Винсент на секунду замер, уставившись в лицо Нимфадоры широко распахнутыми карими глазами.

Слез, все-таки покатившихся по щекам Тонкс, он уже не увидел. Последним, что промелькнуло в его стремительно угасающем сознании было смутное сожаление, что он никогда больше не увидит улыбку матери и не сможет сказать ей, что она наконец-то свободна. Что он вынужден умирать точно так же, как прожил эти восемнадцать лет. Молча.