Путь по вееру (джен)

— Сириус…

— Нет, Джей. Да и не уживусь я сам с собой. — Ухмылка получается кривой, но всё же лучше, чем никакой. — Ладить с Сириусом Блэком — такой подвиг только тебе по силам.

Ответный смешок ничуть не более искренен. Джей слишком хорошо его знает, чтобы продолжать настаивать, но будь его воля — силой бы удержал. Да и удержал бы, но понимает, что бесполезно… а жаль!

Это был исключительно благополучный мир. Никакой войны, никакого Волдеморта. Люциус Малфой — Министр магии, ну так и чёрт с ним, пусть уж лучше напрямую пытается рулить, чем закулисные интриги плести да взятки совать. Ничего слишком уж криминального ему протащить не удастся, систему противовесов ещё никто не отменял. Подмять всех под себя у Люциуса кишка тонка, а купить денег не хватит, да и не все в Министерстве такие продажные твари, как Фадж. Есть и честные — например, Глава Аврората Аластор Хмури, чья карьера началась когда-то с громкого дела об убийстве ученицы Хогвартса Миртл Роули…

Да, исключительно благополучный мир. Пятый, не считая его собственного. И первый, где Джеймс был жив.

* * *

Умирать оказалось не столько больно, сколько противно. Хотя и больно, конечно. Чем-то это напоминало парную аппарацию, если все неприятные ощущения усилить раз в сто. Прекрасное чувство рыбы, вытаскиваемой из воды, причём крючок заглочен до самого желудка и ёрзает там, старательно выбирая, в какую из стенок вонзиться покрепче, а воздух обжигает жабры, и нечем дышать…

И внезапно всё кончилось. Тёмная промозглая сырость обернулась ночным парком после дождя, тело болело, словно избитое, но слушалось. А вот палочка, вроде бы крепко зажатая в руке, словно растворилась в воздухе. Ввиду чего аппарация отменялась, и требовалось определить собственное местонахождение.

Пока он выбирался из парка, забрезжил рассвет — пришлось перекидываться, хотя читать названия улиц собаке, даже крупной, куда как неудобнее. Несмотря на это, он быстро выяснил, что по-прежнему находится в Лондоне.

А вот то, что это совсем не тот Лондон, выяснилось значительно позднее.

Дома номер двенадцать на площади Гриммо не было. Точнее, как потом оказалось, дом-то никуда не делся, но, спрятанный под Фиделиусом, для него остался невидим. Магии было плевать, двойник там или нет — лично он адрес от Хранителя не получал. На его счастье , буквально несколькими минутами спустя на площади появился Артур. Счастье , что появился, и счастье, что именно он — разговор с кем-то другим мог получиться куда более тяжёлым. Хотя куда бы уж более-то…

Выяснилось, что во время ночного боя Сириус Блэк ни в какую Арку не падал и вообще отделался лёгкой травмой.

Зато погиб Люпин.

Оставалось только надеяться, что именно «за то» — то есть, что в его родном мире Ремус жив-здоров. И всё равно было чертовски больно. Больнее, чем умирать самому.

Потом он сложил два и два. И попросил:

— Артур, помоги мне пробраться туда, к Арке.

— А если это случайность? — начал было возражать Артур, но потом махнул рукой и велел ждать до вечера — конспиративно попасть в Министерство днём, да ещё после ночного переполоха, явно не представлялось возможным.

В тот, первый, раз он наивно надеялся вернуться обратно…

Обратно не получилось. Одна радость — он снова оказался в Лондоне, так что для осознания этого факта хотя бы не пришлось нестись через пол-Англии. Дом на этот раз не прятался, хотя защитных чар на нём хватало. Но… иной он был. Даже и не скажешь сразу, что изменилось — однако изменения ощущались явственно. И не заброшенность это была, как в его мире, а что-то такое… не блэковское, что ли.

Хотя занавески на окнах висели слизеринские.

Болтаться перед домом было бессмысленно: коли уж там обитает кто-то из чистокровных, вряд ли они снизойдут до магловских улиц, когда есть камин и аппарация. Никто из «своих» — тех, кому можно было попробовать довериться — в Лондоне не жил. Поразмыслив, он решил рискнуть и отправился к «Дырявому котлу», по дороге привычно подзакусив на помойке магловского ресторанчика. Накануне мысль о еде даже в голову не пришла, а тут вдруг прорезался зверский аппетит, окончательно убедивший, что статус покойника ему пока не грозит. Во всяком случае, до встречи с теми, кто его предпочёл бы видеть именно в этом качестве.

Как несколько позже выяснилось, таковых в этом мире не имелось. Ввиду того, что они уже получили это удовольствие много лет назад. Четырнадцать лет назад, если быть точным.

Книгу по новейшей истории пришлось листать, прячась в самом дальнем углу магазина, за стеллажами. Сперва — в опасении, что узнают и кинутся арестовывать, потом — чтобы никто не увидел выражения лица и не пристал с вопросами. Диковатое, видимо, было выражение.

В этом мире они погибли все. Даже Гарри — вернее, он-то как раз погиб первым.

Как предателю удалось похитить младенца, автор книги то ли не знал, то ли не стал уточнять, зато не пожалел красок, расписывая чувства родителей, спустя сутки обнаруживших тело сына на собственном крыльце. А вот дальнейшее излагалось довольно-таки обтекаемо. И то сказать — не писать же прямо, что очередного кандидата на мировое господство победили с помощью ритуала, подозрительно напоминающего тёмную магию?

Впрочем, отличие имелось и даже принципиальное: в тёмномагических ритуалах в жертву приносят других, а в этом жертвовали собой. Своего рода хоркрукс наоборот: там ценой убийства покупали себе жизнь, здесь собственная жизнь становилась ценой чужой смерти. Автор книги утверждал, что обряд раскопал кто-то из Лонгботтомов, не уточняя, кто именно. Если действительно они, то, скорее всего, Алиса — в её семействе вполне могло храниться что-то эдакое. Для обряда требовалось семь человек. Пол, возраст и магические способности не имели значения, важна была готовность каждого стать жертвой — заклинание работало по принципу «на кого бог пошлёт». Седьмым стал отец Фрэнка, в этом мире на тот момент он был ещё жив. Августе они ничего не сказали, она была уверена, что сын с невесткой отправились на обычное задание.

О «страховом полисе» Волдеморта никто из них не знал, и уж тем более никому не могла прийти в голову мысль о целых пяти хоркруксах. Впрочем, если бы и пришла — что бы это изменило? К смерти был готов каждый из семёрки.

Уцелела только Алиса.

Это было чертовски обидно — целая жизнь за каждый обломок жалкой волдемортовой душонки. Зато красноглазая тварь упокоилась навсегда, и не висела над Британией тень новой войны, а с обложки прошлогоднего журнала гордо улыбался Седрик Диггори с Кубком в руках. И ещё — у Невилла была мама, а навещать могилу отца, право же, никак не хуже, чем палату умалишённых.

Это утешало.

Но оставаться в этом мире не хотелось. Да и зачем? Здесь он просто не был нужен — никому.

Попасть в Министерство на этот раз оказалось на удивление просто.

* * *

Он думал, что следующий мир окажется ещё меньше похож на «его». Ничего подобного. Мир был похож до мелочей, во всяком случае, до тех мелочей, о которых он захотел или догадался спросить. За одним исключением: не было дурацкой битвы в подвале Министерства. Здесь Гарри не забыл про Сквозное зеркало. Или же здешний Сириус Блэк сумел толковее объяснить, что к чему? Во всяком случае, в Отдел Тайн явились не шестеро детей, а шестеро орденцев под личинами. Эффект неожиданности сработал, серьёзное сопротивление оказали только Белла и Долохов. Ему всё это рассказала подкарауленная на площади Гриммо Тонкс, дико удивившаяся, увидев дядюшку на улице. И ужасно огорчившаяся, поняв, что он не останется. Но попасть в Министерство помогла, да ещё и чуть ли не силой заставила взять свою палочку. Он взял, чтобы не обижать девочку, хотя уже догадывался, что это бесполезно. И оказался прав.

Встречаться с кем-то ещё он не стал, но Дамблдору всё же написал. В том числе о пяти хоркруксах. Мерлин его знает, что здесь известно директору, информация, даже предположительная, никогда не бывает лишней.

* * *

На этот раз он даже не пытался гадать, что увидит. Увидел — точнее, не увидел — всё тот же дом под Фиделиусом. Увидел направляющегося к нему Кингсли. И только в последний миг решился его окликнуть.

Здесь события шли несколько иначе, чем в его мире, но Сириус Блэк так же сбежал из Азкабана, а Волдеморт так же возродился с помощью крови Гарри Поттера, каким-то — точнее, тем же самым — чудом уцелевшего при этом. А вот василиск по школе не ползал, и у Джинни Уизли не появлялась неведомо откуда чёрная тетрадочка, умевшая так правдиво лгать. Хотя вполне возможно, что здесь этой тетрадочки вовсе не существовало или она была вовсе не у Люциуса Малфоя. Но он надеялся, что это не так. Что хоть в такой малости сумел помочь.

В отличие от Тонкс, Кингсли совершенно не пытался уговорить его остаться. Только предложил встретиться с Дамблдором — и не удивился, услышав отказ.

* * *

В пятом мире дом Блэков, ставший уже привычным индикатором, гордо высился на положенном ему месте. И на этот раз определённо принадлежал Блэкам, он готов был бы спорить на что угодно, хотя и не взялся бы объяснить, в чём это проявлялось. Как потом выяснилось — выиграл бы.

В «Дырявый котёл» он на этот раз заявился человеком, в качестве камуфляжа использовав псевдосоломенную шляпу, бессовестно утащенную с лотка уличного торговца. Не понадобилось даже расспросов: на первой полосе «Пророка», как обычно, валявшегося на стойке, красовался репортаж о победе английской команды «Летающие обезьяны» над французскими «Неукротимыми». Блестящая игра загонщиков, в том числе капитана команды Джеймса Поттера, помогла «Обезьянам» выиграть, несмотря даже на то, что снитч поймал Ловец французов. В помещённом ниже интервью капитан высказывался в том духе, что команда должна быть командой, делать ставку только на хорошего ловца — стратегия заведомо проигрышная. На замечание корреспондента: «Поговаривают, что ваш сын проявляет незаурядный талант именно как ловец и через несколько лет сможет занять место в вашей команде», мистер Поттер скромно ответил, что его сын ещё подросток, строить планы рановато, не всякая звезда школьных команд сможет занять достойное место в профессиональном спорте...

Термин «скромно» с Джеймсом сочетался плохо и полностью опровергался фотографией. Впрочем, там вся команда вела себя нескромно — что ещё ждать от фотографии, сделанной в момент объявления победителя?

Одна из статей на третьей странице той же газеты была подписана «наш специальный корреспондент П. Петтигрю». Что-то обтекаемое о работе Министерства.

О С. Блэке и Р. Люпине в газете ничего не было. Впрочем, это было бы уже совсем диким совпадением. Хватило и того, что, проскользнув вслед за кем-то из посетителей сквозь магический барьер, он через пять минут наткнулся на Джея, окружённого небольшой толпой жаждущих автографа болельщиков. Искушение подойти поближе оказалось слишком велико. Он понадеялся, что Джей его не заметит. Или не узнает. В конце концов, здесь они могли и не быть друзьями…

Или не могли?

Поймав изумлённо-узнающий взгляд Джея, он хотел сбежать, но тот довольно бесцеремонно потолкался сквозь толпу и схватил за руку:

— Сириус, стой! Ты откуда такой? Что случилось?

Мелькнула мысль представиться собственным дальним родственником. Просто чтобы ничего не объяснять. Но — обмануть Джея? Да и не поверил бы он...

Джеймс понял его колебание по-своему:

— Не хочешь здесь говорить? Давай ко мне!

— У меня нет палочки…

— Однако…

Руки Джея на плечах, сосущая пустота внутри — и вот он уже стоит посреди до боли знакомой кухоньки. Почти даже не изменившейся — разве что обои другие. Мебель, впрочем, тоже другая — но стиль совершенно тот же, а потому разница в глаза не бросается.

— А где твои? — с замирающим сердцем спросил он, неведомо что боясь услышать. Джеймс отмахнулся:

— Они с детьми сразу с игры к Дурсли отправились, на день рождения. Я тоже обещал вечером подскочить. Ты лучше объясни, что это с тобой такое. Ты на себя не похож!

Темнить было незачем, тянуть — невозможно. Пришлось — как в холодную воду, с разбега:

— Не похож — потому что это не совсем чтобы я.

Прозвучало вполне по-дурацки, но Джеймс ничего не сказал. Ждал продолжения.

Пришлось рассказывать. Единственное, о чём он умолчал, это о предательстве Питера. Вообще не стал называть имени предателя. Хотя Джей, наверное, догадался.

Джеймс выслушал молча. Потом подошёл, обнял за плечи, крепко прижал — так крепко, словно пытался отдать всё, недополученное за четырнадцать лет.

— Досталось же тебе…

Жене Джеймс послал записку — прости, мол, срочное дело, потом расскажу. А потом они пили чай. Джеймс рассказывал о здешней жизни — всё вперемешку, как вспоминалось. К оборотням по-прежнему настороженное отношение, но после усовершенствования аконитового зелья это, по крайней мере, уже не клеймо на лоб, и Рем, наконец, решился жениться… Лили работает в Мунго, фармацевтом — сманил её-таки школьный приятель, а ведь хотела в отдел по связям с маглами… Питер пишет статьи, ну да это ты уже сам… ты… то есть наш Сириус в школе из дома не сбегал, дождался окончания, чтобы свалить легально, но дырку в гобелене всё же получил — когда на магле женился, хотя оно того стоило, его Магда — прелесть что такое, другая не стала бы терпеть мужа, месяцами пропадающего во всяких дебрях в поисках редких видов нежити… Показывал фотографии — здешний Сириус выглядел на десять лет моложе и на пятнадцать беззаботнее, его жена, чуть полноватая блондинка с задорной улыбкой, действительно была очаровательна, Лили почти не изменилась со школьных времён, Гарри был чуть выше ростом — а может, казался рослым рядом с пятилетней сестрёнкой. Смущённый Ремус обнимал торжествующую Нимфадору Тонкс, Питер обзавёлся изрядным брюшком и зарождающейся лысиной…

Очень хотелось остаться. До боли, до ватных ног, до перехваченного горла. И именно поэтому он заставил себя встать едва пробило полночь.

— Подкинешь до Лондона?

Джей, конечно, понял. Они всегда понимали друг друга без лишних объяснений.

— Ты уверен?

— Да. Теперь — особенно.

— Ну что ж…

Джеймсу хотелось его отпускать ничуть не больше, чем ему — уходить. Но он всё понял и поэтому молчал. Только когда они уже стояли на пороге до оскомины знакомого зала, не выдержал:

— Сириус…

— Нет, Джей. Да и не уживусь я сам с собой. Ладить с Сириусом Блэком — такой подвиг только тебе по силам.

— Ну, тогда удачи… нам обоим.

Где-то среди веера миров есть такой, где Джеймсу Поттеру довелось стоять над мёртвым телом лучшего друга. И какой бы удачей после не оделяла его судьба — ему всегда чего-то не хватало для счастья. Самой малости… может, кусочка собственной души?

И этот мир непременно надо было найти.