Прогулка по дюнам (джен)

Ей не нравился Татуин. Мерзкое местечко.

Ситх с ним, с вездесущим песком. Ей не нравился климат. Слишком сухой воздух, из-за которого на губах мигом появляются трещинки. Слишком яркие солнца, больно режущие глаза и сжигающие бледную кожу. Будь её воля, она сюда вообще не совалась бы, но бизнес есть бизнес, поэтому в каждый свой визит в это захолустье она обмазывалась кремами, заматывалась в тряпки с головы до ног и надевала защитную маску, становясь чуть-чуть похожей на джаву-переростка.

Ютини, ситх подери.

Несколько последних лет Асажж Вентресс — впрочем, она давно жила под другим именем — не покидала Внешнего Кольца. В центральных областях до сих пор шла охота на джедаев, и попадать под раздачу не хотелось. Асажж, не будучи джедаем, всё же не имела иллюзий на свой счёт. Она слишком много знала.

Корабль, который она наняла, чтоб не светить лишний раз своей «Баньши», заложил посадочный круг над космодромом Мос Айсли, и капитан вякнул в интерком:

— Готовься на выход, детка!

Асажж скривилась: этот жуликоватый и нахальный парень всю дорогу раздражал её. Она уже несколько раз предупреждала, чтоб он не называл её так. Почти профессионально обливала презрением. Насылала кошмары — навык, полученный от Матери Талзин. Пару раз вывернула руку, полезшую куда не надо. Всё без толку.

Корабль со скрипом и дребезгом приземлился в доке, и капитан молнией промчался через кают-компанию — побежал встречать таможенного офицера. Асажж в последний раз проверила, не сбилась ли одежда, и покинула корабль.

Она подгадала, чтоб попасть в Мос Айсли утром, когда солнца не успели ещё нагреть эту галактическую сковородку, и теперь, переминаясь с ноги на ногу возле входа в космопорт, успела немного порадоваться своей предусмотрительности. Её должен был встретить информатор, но никто из прохожих не был похож на переданное ей описание. Поймав за шиворот пробегавшего мимо уличного мальчишку из тех, что всё видят и всё знают, Асажж поинтересовалась, где ей найти Кейго Тана. Сопляк покосился на кредит, мелькнувший в пальцах, почесал ногу о ногу и сообщил:

— Его ж неделю как ухайдакали. Джабба Хатт был им недоволен.

Крифф. А она думала, что быстро разберётся с этим делом. Бесадии придётся раскошелиться на бóльшую сумму, Асажж предусмотрела подобные случаи в их договоре.

Мальчишка поймал подброшенный в воздух кредит и убежал, а Асажж зашагала в сторону портовой кантины: если даже она не найдёт замену Кейго, так хоть позавтракает.

На Татуине был мёртвый сезон. Фермеры ещё не накопили достаточно воды на продажу, прочая торговля еле теплилась, и даже всякие тёмные личности не пытались найти здесь работу. В кантине ошивалось всего четыре праздных клиента, а бармен, сонно моргая глазами, протирал бокалы посеревшей от времени и грязи тряпкой. Когда тренькнул колокольчик на входе, он даже ухом не повёл. Асажж остановилась у стойки и постучала стопкой кредитов по столешнице. Бармен покосился на неё.

— Чё надо?

— Чашку кафа, — сказала Асажж, — и информацию о том, кто сможет подкинуть меня до Хозяина.

Бармен заухмылялся.

— Ты, дамочка, ваще не вовремя. Ребятам Джаббы тут сейчас делать нечего, а остальные по доброй воле к нему не поедут.

— Где можно взять напрокат спидер?

— Да нигде. Фермеры их на других планетах заказывают и дорожат ими, как невинностью дочек. Вряд ли кто его тебе одолжит.

Ассаж с трудом подавила раздражение. Ей хотелось поскорее разобраться с этим делом.

В спину вдруг впился внимательный взгляд из дальнего угла кантины. Асажж прощупала настрой того, что пялился на неё. Осторожное любопытство, лёгкая тень тревоги — и больше ничего. Такой ровный эмоциональный фон встречался у очень немногочисленных ныне людей. У тех, кого с раннего детства учили держать свои чувства под контролем. У тех, кого почти десяток лет нещадно истребляли агенты Империи.

В своё время Асажж сфальсифицировала свою гибель, сумев обвести вокруг пальца Орден, но кто мешал проделать тот же номер какому-нибудь беглому джедаю? Возможно, уроженец Татуина вернулся домой. А’Шарад Хетт? Не вариант. Тускен в людское поселение не сунется. Щенок? Проходила информация, что он погиб ещё до приказа №66, но Асажж считала её недостоверной. Другое дело, что этот псих вряд ли стал отсиживаться на ненавистной малой родине, и тем более — мирно разглядывать врага. Любоваться ею.

Любоваться?

Она с трудом удержалась от того, чтоб обернуться.

Поиграем, мой милый.

Асажж, излучая безмятежность, лениво цедила на редкость невкусный каф, оппонент планомерно уничтожал свой завтрак, более ничем не проявляя свой интерес. Кантина тем временем медленно заполнялась портовыми грузчиками, выполнившими утреннюю норму работ, и заезжими фермерами. А потом в пыльной витрине мелькнуло отражение тёмной фигуры, устремившейся к выходу — и Асажж выругалась про себя. Она всегда уходила первой и старалась не бегать за мужчинами, а этот паразит словно пытался спровоцировать её.

— Эй, Ларс! Глянь, полоумный Бен наконец-то вытащил свою задницу из Юндланда, — раздалось рядом.

Тот, что это сказал, был типичным фермером: невысокий, худой, с коричневым от солнца и ветра лицом и выгоревшими до рыжины тёмными волосами. Его собеседник — суровый коренастый мужик — скривился и проворчал:

— На него порой находит. Говорят, привозит скупщикам всякую чепуху типа рогов банты или змеиных шкур.

Худой фыркнул.

— Кому оно надо? Змеиные шкуры, хе-хе…

— Представь себе: находятся придурки. А мясо, говорят, он сам жрёт. Сдерёт шкуру — и в супчик.

— Ситх тебя дери, Ларс! Я ж сейчас как раз суп ем!

Асажж влила в себя остатки кафа, закрыла лицо маской и натянула на руки перчатки из пресловутой змеиной кожи. Фермеры смолкли и проводили «заезжую фифу» презрительными взглядами.

Улица встретила Асажж волной жара и ослепляющими даже сквозь линзы солнцами. Чуть проморгавшись, она двинулась в вояж на поиски транспорта.

Тщетные поиски.

Можно было, конечно, накупить там да сям деталей и самой собрать гравицикл, но у Асажж не было ни времени, ни желания возиться с железом. Можно было попросить кого-нибудь подбросить до пункта назначения, но у счастливых обладателей спидеров при упоминании Джаббы вытягивались лица. От Асажж веяло проблемами, и даже раз за разом увеличивающаяся сумма вознаграждения не вызывала желаемой реакции.

В девятой по счёту лавке Асажж напоролась на мужчину из кантины: он, ничего вокруг не замечая, азартно торговался с дряхлым тайдорианцем из-за расходников для влагоуловителей. Асажж, не найдя в лавке ничего нужного, всё же сделала вид, что её необычайно заинтересовал вон тот ржавый генератор силового щита времен блокады Набу. В конце концов, торг закончился, и его участники, оба довольные результатом, ударили по рукам. Владелец лавки, сложив лапки на объемистом пузике, подплыл к Асажж.

— Чем я могу помочь достопочтенной леди?

Асажж повернулась к тайдорианцу и без особой надежды сообщила:

— Мне нужен спидер. Гравицикл. Шагоход.

Торговец с искренней печалью в глазах — шанс заработать уплывал из его рук — качал головой на каждое её слово.

— Хоть что-нибудь, что поможет мне добраться до дворца Хозяина.

Торговец аж просел на пару футов, и глаза его беспокойно забегали по лавке. Вопрос выгоды перестал его волновать, куда важнее стало другое: а стоит ли вообще связываться с этой странной женщиной?

— Х-х-хозяина? М… мне так жаль… Я ничем не могу помочь уважаемой гостье…

И тут взгляд тайдорианца остановился на предыдущем клиенте, который, закатав рукава, тщательно упаковывал покупки в кусок ветоши. Асажж тоже уставилась на него.

Почти не изменился, только в выцветших волосах замерцало серебро. И ещё глаза… Из них исчез тот огонёк авантюризма, что когда-то так заводил её. Война и по нему проехалась тяжёлым катком…

Мужчина понял, что вдруг оказался в центре внимания, и замер. Тайдорианец подлетел к нему, потирая ладони.

— Бен, старина… Скажи-ка: ты ведь где-то за Дюнным морем обитаешь?

Бен кивнул:

— Возможно. А в чём дело, Уотто?

— Ты б подкинул эту леди, куда ей там надо, а? Вам же по пути, разве нет?

Бен безразлично посмотрел на Асажж и продолжил обвязывать тючок бечевкой.

Всё-таки не узнал?

Уотто зашёл к нему с другого бока и громко зашептал, якобы не желая, чтоб Асажж его услышала.

— Дружище, ты ж порядочный мужик. Не оставь даму в беде.

— Откуда такой альтруизм? Не похоже на тебя. Ты опять задолжал Джаббе?

Удар, похоже, пришёлся в десятку: Уотто аж задохнулся от возмущения. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь гудением крылышек тайдорианца.

— Эта высокоуважаемая леди, — наконец сказал Бен с лёгкой тенью иронии, — благополучно доберётся до дворца господина Джаббы, и, вероятно, упомянет там имя честного торговца, который помог ей в её затруднениях, чем поможет разрешить его собственные. Разумеется, он и помыслить не мог, что высокоуважаемая леди окажется персоной нон грата, а то и вовсе… — Бен бросил на Асажж острый взгляд, — наёмной убийцей.

Асажж сложила руки на груди и парировала:

— Полагаю, если вдруг меня примут не слишком радушно, то я буду чересчур занята, чтоб создавать проблемы честному торговцу. Впрочем, я надеюсь на лучшее.

Уотто согласно закивал, затаив дыхание. Бен задумчиво почесал подбородок.

— В таком случае… Было бы замечательно, если высокоуважаемая леди озвучит, что полагается скромному отшельнику за его помощь, кроме вероятных неприятностей.

— Всё, что он пожелает, — сказала Асажж и добавила. — В пределах разумного, конечно.

— А, ну тогда по дороге сговоримся, — сказал Бен уже нормальным тоном и закинул тючок на плечо. — Бывай, Уотто.

Торговец шумно вздохнул — то ли с облегчением, то ли с огорчением. Асажж коротко кивнула ему на прощание и вышла вслед за Беном.

— Если ты рассчитывала побыстрее добраться до Джаббы, — бросил Бен, — вынужден разочаровать тебя. Придётся потратить дня три-четыре.

Асажж пожала плечами.

— Всё лучше, чем мариноваться здесь или идти пешком. Похоже, я и за неделю ничего так и не найду.

Какое-то время они шли молча. Асажж размышляла о превратностях судьбы и о том, что стоит хоть раз понадеяться на других и не предусмотреть план «Беш», как всё летит сарлакку в пасть.

А не пора бы предусмотреть план «Беш» в более общем смысле? Асажж не могла не заметить, что всевозможные мелкие неприятности слишком часто предваряют собой крупную головную боль. Она не может позволить себе роскошь во всём полагаться на волю Силы, как некоторые её знакомые. Ей есть ради чего жить и что терять.

Пару сотен шагов спустя Бен вновь заговорил.

— Ты не больно-то рада моей компании, не так ли?

— Скорее тому, что придётся тратиться на дополнительную флягу. Согласишься сопроводить меня до рынка?

— Пожалуй, откажусь. Своим появлением ты произвела фурор в Мос Айсли, и не хотелось бы, чтобы хотя бы часть твоей славы досталась старому, бедному…

— …полоумному Бену, — фыркнула Асажж. — Не смотри на меня так. Это сказали рэднеки из кантины, хотя признаю, что с «полоумным» они попали в точку. А насчет «старого» ты явно прибедняешься.

Он покачал головой.

— Увы — нет. В последнее время тело начинает меня подводить, особенно если заставлять его долго тащить на себе тяжёлый груз. Я встречу тебя у Западных ворот. Не набирай слишком много воды, нам будет где пополнить запасы по пути.

К этому времени весь рынок уже был в курсе, что у приезжей дамочки в приметном синем плаще водятся деньжата, и торговцы дружно решили, что было бы неплохо малость облегчить её кошелёк. Асажж была вынуждена расстроить их планы. Она знала, сколько здесь на самом деле стоит галлон воды, и, не имея таких талантов к переговорам, как… кхм-хм… Бен, вполне была способна сбить цену вдвое, а то и втрое — до приемлемых значений. Другое дело, что сам процесс торгов бесил её до одури.

Ещё не выйдя с рынка, Асажж поняла, что за ней следят. Те, что шли за ней, не были местными — окружающие реагировали на них, как на чужаков. Это было хорошо: сам Джабба Хатт не чинил ей препятствий. И это было плохо: третья сторона — кто бы это ни был — прознала о переговорах.

Пора сбросить хвост.

Кучка головорезов как раз проходила мимо лавки, где продавали всякую мелкую живность. Хозяин лавки облегчил Асажж задачу, понаставив друг на друга кучу ящиков и клеток, и достаточно было лёгкого толчка, чтобы самая верхняя клетка упала аккурат на преследователей и рассыпала по всей округе отчаянно верещавших нун. В торговых рядах тут же началась суматоха, и Асажж смогла под шумок ускользнуть.

— Дилетанты… — прошипела она, удостоверившись, что больше никто не идёт за ней. — Кто ж таким стадом слежку ведёт?

— Куда им до тебя, профи? — прокомментировал Бен, внезапно вывернув из-за угла.

Асажж подскочила и выругалась.

— Ты же сказал, что будешь ждать у ворот.

— Я соскучился, дорогая.

И вот как его понимать?

Транспортом оказалась банта — большая, лохматая и вонючая. К широкой спине зверя был приторочен уже знакомый тючок, пара седельных сумок-арчемаков и шерстяная скатка.

Бен подошёл к банте, тихонько свистнул, и та улеглась на песок. Асажж вскарабкалась наверх по скатавшейся в колтуны шкуре, подобрала под себя ноги и стала наблюдать, как Бен прячет в арчемаки её вещи, ласково воркуя с бантой. Зверюга косила на хозяина глазом из-под густой чёлки, утробно вздыхая.

— Право, я даже немного ревную, — не удержалась от шпильки Асажж. — Ты со всеми женщинами так обращаешься?

— Только с теми, кто соглашается покатать меня на спине. — Глаза его насмешливо сверкнули. — Что, хочешь попасть в этот элитный клуб?

— Я хочу поскорее разобраться с делами, так что прекращай миловаться с этой вонючкой, — проворчала Асажж, немного подумала и добавила. — И я не выношу, чтобы на мне ездили.

— Верю, — лаконично ответствовал Бен, забираясь на холку банты.

Лохматая туша лениво подтянулась на передних лапах — пришлось вцепиться в шерсть, чтоб не съехать назад, — потом рывком подняла круп. Асажж, на фут подлетевшая в воздух, взвизгнула, в арчемаках что-то задребезжало, и банта, испугавшись резких звуков, всхрапнула и затрусила по дюнам куда глаза глядят. Бен, свесившись на бок, повернулся к брякнувшей сумке и зашуровал там, как ни в чём не бывало.

Асажж, всё ещё цепляясь за шерсть обеими руками, возмутилась.

— Эй, ты собираешься рулить этой тварью? Она же сейчас учешет незнамо куда!

Дребезг наконец-то смолк, и банта успокоилась, перейдя на мерный, раскачивающийся шаг.

— Не учешет. Она знает, в какой стороне дом.

Асажж обернулась. Мос Айсли медленно удалялся, таял понизу в горячем мареве, превращаясь в зависший над горизонтом белёсый призрак. Никто, кроме них двоих, не покидал стен космопорта, никто не гнался за ними. Тишь, гладь и вечные пески.

Оби-Ван беспечно разлёгся на холке банты, словно на большом меховом диване, и пристально уставился на Асажж. Она сдвинула маску и тоже стала изучать его.

— Что ты делаешь здесь, Вентресс? — наконец спросил он.

Странным тоном спросил. Страшным. Он не угрожал, отнюдь. В глазах не было ни страха, ни гнева — того, чего не полагается джедаю, — только какая-то неживая безмятежность и усталость, бесконечная, бескрайняя, словно пустыня.

Эта пустыня может убить без лишних раздумий — просто потому что так надо.

Надо — кому?

— Вентресс мертва, Кеноби. Разве ты забыл это? И с каких пор ты боишься мёртвых?

— Я не боюсь. Мне не нравится, когда они начинают воскресать.

Что? Он действительно хотел бы, чтобы её плоть сгнила в топях Датомира, а кости смешались с костями погибших сестёр?

Асажж угрожающе подалась вперёд, упершись в спину банты костяшками пальцев.

— И ты решил исправить то, что тебе «не нравится»? Вывез меня в пустыню, чтобы я никому не смогла рассказать, как генерал Великой Армии Республики шкерится в захолустье, как ящерица под камнями?

Его безмятежность сменилась лёгкой досадой.

— Потише, родная. Мне приятно твоё общество, и я не желаю так быстро его лишаться. Дело в том, что прежде у тебя была дурная привычка таскать за собой хвост из неприятностей. Я пытаюсь понять, что изменилось за эти годы. Судя по суматохе на рынке — ничего.

— Я не напрашивалась к тебе в попутчики, — огрызнулась Асажж. — Если ты так боишься неприятностей, мог бы просто отказать мне. Мог вообще сделать вид, что тебе плевать на незнакомую бабу с другой планеты. К чему был этот нелепый фарс?

Он пожал плечами.

— Не мог же я бросить прекрасную женщину наедине с её бедой?

Асажж впилась пальцами в шерсть банты, еле сдерживая себя от того, чтобы вцепиться в ворот, а вероятнее — в шею этого вредного мужика. Банта недовольно дёрнула шкурой.

— Хватит придуриваться, Кеноби. Не то место, не то время и не те люди, чтоб играть в высшее общество.

Он нервно взъерошил волосы, наконец-то выпав из образа светского хлыща, чуть побитого молью.

— Просто скажи, зачем ты здесь.

— Я не имею дел с Империей, если ты это хотел услышать. Забыл, что я ещё во время войны стала костью в горле старого ситха? Я прилетела на Татуин по делу, которое никак… вообще никак не касается беглеца, как мхом заросшим паранойей и унынием. Я вообще думала, что тебя давно ликвидировали.

Лицо уже начало гореть — то ли от избытка солнечного света, то ли от злости, — и Асажж вновь закрыла его маской. Кеноби покосился на белёсое небо, накинул на голову капюшон бурой хламиды, скрыв лицо в тени, и запахнул полы поплотнее, словно он умудрился замёрзнуть посреди раскалённого Дюнного моря.

— Что ж, этот день принёс сюрпризы нам обоим. Больно признавать, но насчёт паранойи ты попала в яблочко.

Асажж не стала сообщать Оби-Вану, что для человека, которого желает сдать СИБу большая часть Галактики, его паранойя какая-то неправильная — словно не он сам прячется в этой жопе мира, а прячет нечто ценное.

Джедай. Нечто ценное.

Парадокс.

Они разбили лагерь у небольшой чёрной скалы, сломанной костью торчавшей из песков. С одной стороны от неё ветер надул гигантскую дюну, так что можно было вскарабкаться на вершину, не особо напрягаясь, а с другой — уронил один из составлявших скалу гранёных столбов, создав пещерку, почему-то напомнившую Асажж о Кристофсисе. Судя по толстому слою матовой копоти на стенах, местные использовали это место в качестве стойбища не одну сотню лет.

Кеноби, снимавший сбрую с банты, тоже бросил взгляд наверх, на острые зубцы каменной короны, но не сказал ни слова — только фыркнул в усы и слегка шлёпнул ладонью по боку зверюги. Освобождённая банта взбрыкнула задом и закозлила прочь, но далеко не ускакала — брякнулась на бок, дёрнула задними ногами и стала кататься на спине, извиваясь, словно червяк, и урча от удовольствия.

По вечерам здесь было почти что уютно. Обе звезды Татуина зависли над горизонтом и уже не так беспощадно, как днём, дарили миру своё тепло, а с запада веял нежный, еле заметный ветерок. Бледно-розовые двойные тени неторопливо ползли по золотистому от вечернего света песку. Пока Кеноби прятал арчемаки под каменным навесом, Асажж перетащила скатку поближе к костровищу, потянулась — в пояснице что-то неприятно хрустнуло, — и, содрав с головы маску с капюшоном, вздохнула полной грудью.

Почти что уютно. Но ей очень хотелось вернуться домой.

— Асажж… — раздался за спиной смущенный голос.

Пока она любовалась пейзажами — можно подумать, за день не насмотрелась — Кеноби уже развел костер, поставил греться пару небольших котелков и теперь тоскливо разглядывал кучку разнообразных овощей.

— У меня дурное предчувствие, — пробормотала Асажж себе под нос и уже громче спросила. — Чего тебе?

Она всё ещё злилась.

— Ты готовить умеешь? — оживился Кеноби. Надежда в его глазах была почти что пугающей.

Асажж скривилась.

— Ненавижу.

Сначала ей показалось, что дело в холоде — она уже несколько раз из-за этого просыпалась. Одеяло Бена, ещё не выстудившееся, лежало под боком, а сам Кеноби замер у входа в их пещерку, прислушиваясь к чему-то. Когда Асажж приподнялась на локтях, он бросил в её сторону:

— Твои друзья?

И тогда она уловила еле заметное гудение, доносящееся со стороны Мос Айсли и сопровождающееся лёгким беспокойством в Силе: агрессивное, животное веселье, ухарство, свойственное разбойничьим бандам, камешком-блинчиком проскакало по обычно недвижной поверхности Дюнного моря. Эта рябь её и разбудила.

— Меня ищут… — кивнула Асажж.

— Кто они? Люди Джаббы?

— Других хаттов.

Возникшие на горизонте точки медленно приближались.

— Мы не будем с ними драться, — категорично заявил Бен.

Асажж не стала спорить. Раз уж Кеноби что-то задумал, то с чего бы ей возражать? Тем более, избегать открытых столкновений было в её интересах.

Сила тихо-тихо зазвенела в унисон с гудением приближающихся гравициклов — чем ближе подбирались наёмники, тем сильнее становился звон. Асажж ощутила себя словно бы в центре паутины — чуть шевельнёшься, и незримый узор порвётся — и сжала в ладони рукоять меча.

— Тебя здесь нет, — сказал Кеноби и вышел из пещеры под рассветное небо. Руки он поднял, демонстрируя незваным гостям, что он безоружен.

Двигатели один за другим взвизгнули и замолкли. Главарь банды, дюжий забрак с заплетёнными в косицы волосами, перекинул ногу через раму гравицикла и вальяжно побрел к Кеноби. Остальные — четыре мужика, две бабы и одно не пойми что — напыжились, изображая из себя матёрых бойцов.

Сосунки. Такие же, как их хозяева.

— Чем обязан? — донёсся тихий, ровный голос джедая.

— Та баба… — бандит сплюнул в песок, — что с тобой вчера из Мос Айсли потащилась. Ты сдаёшь её нам, и тебе ничё не будет.

Кеноби развёл руками.

— Сожалею, но я ничем не могу вам помочь. Она сбежала.

— Не шути с нами, старик, — прорычал забрак, его подельники оживились, загудели, защёлкали предохранителями на бластерах. Кеноби поглазел на банду и убедительно возмутился.

— Какие уж тут шутки? Эта мошенница увела мою банту. Как я теперь должен добираться до дома? Может, вы подкинете? Тут недалеко.

Забрак гоготнул.

— Я тебе кто, таксист? За бабой не углядел, сам теперь расхлёбывай.

— Может, хабар у него прибрать? — внес рацпредложение другой бандит. — И нам в радость, и фраеру этому легче будет бегать по песочку.

Кеноби взмахнул рукой — словно поправил сползший рукав — и что-то прошептал. Сила отозвалась нестройным аккордом.

— Нет тут ничего ценного, — равнодушно отозвался забрак. — Уходим.

И напоследок скользнул взглядом поверх макушки Кеноби по Асажж. Она даже дышать забыла. Не от страха быть обнаруженной — от восторга.

Взвыли гравициклы, развернулись по крутой дуге, подняв тучи песка, и умчались прочь. Кеноби несколько раз чихнул, вполголоса выругался и вернулся в пещерку.

Асажж подождала, пока шлейф пыли не скроется за горизонтом, и поинтересовалась:

— Как это у тебя получается?

— Ты о чём? — вскинул он бровь.

— Обман разума. Я так и не смогла его освоить, а у тебя он так легко получается, словно ты с рождения умел дурить людям головы.

Бен сыпанул каф по кружкам, залил их водой и поставил на раскалённые камни.

— Лукавишь, милая. Тебе ведь удалось обработать Умника. Будь так добра, помешай рагу.

Асажж подвинулась к огню и сунулась в котелок, где грелись остатки вчерашнего ужина.

— Умника?

— Кристофсис. Клон, что взорвал всю нашу тяжёлую технику, пока мы с тобой развлекались.

— Ааа, этот… — Она помнила клона-предателя, только прозвище выветрилось напрочь. — Интересное дело было. Сама чуть не сломалась, пока его окучивала.

— А… — Бен, похоже, вознамерился узнать профессиональные секреты Асажж. Она пригрозила ему грязной ложкой.

— Не спрашивай. Не расскажу. Но Силу я тогда не применяла. Меня интересует этот ваш джедайский трюк.

— Хм. Думаю, от моих объяснений особой пользы для тебя не будет…

— А ты попробуй.

— …а если ты всё-таки поймёшь, как оно работает, то в Галактике наступят тёмные времена…

— А без этого так Золотой Век.

— … и на моей душе будет тяжкий грех.

— Тоже мне, святоша нашёлся. У меня на тебя достаточно компромата накопилось. Будешь тянуть фелинкса за хвост — припомню пару эпизодов.

Бен подпёр щёку ладонью и с умилением посмотрел на Асажж.

— Как же я скучал по нашим встречам…

— Кеноби… — зарычала она.

Он без всяких вступлений, даже не поменяв выражения лица, начал объяснять:

— Нужно отказаться от себя. Ты так цепляешься за своё «Я», что это не позволяет тебе стать… пустотой. Сосудом для других личностей. И если ты и дальше будешь взирать на меня с таким скепсисом, то я могу просто прекратить урок.

С трудом удержавшись от комментария про пустой и ржавый котелок, которому несложно провернуть этот номер, Асажж поинтересовалась:

— Зачем быть пустотой?

— Затем, что Сила стремится ёе заполнить хоть чем-нибудь. В этот момент цепляешься за разум того, на ком собираешься использовать этот навык, и создаёшь его аналог. Сейчас я скопировал главаря банды — и заставил себя поверить в то, что за моей спиной лежит старое скомканное одеяло.

Старое одеяло. Что ж, могло быть и хуже.

— И что, этой веры достаточно?

— Нужно даже не верить — знать. Не позволять себе ни капли сомнения. Так, чтобы Сила за счёт резонанса перенесла это знание в исходный разум.

— И всё?

— Нет. Ещё нужно вернуть себя. Сознания простой архитектуры, руководствующиеся инструкциями или животными инстинктами, легко копируются и крепко вцепляются в новую почву, поэтому избавление от них требует волевого усилия. Впрочем, если на первом этапе получилось отказаться от себя, то изгнание этого временного «Я» не должно стать большой проблемой.

Асажж представила себе Кеноби, позабывшего «вернуться», и содрогнулась — слишком жуткой оказалась эта фантазия. Видимо, что-то отразилось в её глазах, раз Бен засмеялся.

— Не переживай так за меня, милая. Лучше поделись со мной своими тайнами.

Каф вскипел, с шипением вылив пену на камни, и почти сразу же зашкворчало рагу. Пришлось сначала в четыре руки ликвидировать катастрофу, и лишь потом, когда миска с варевом согрела ладони, Асажж возобновила беседу, заранее приготовив ответы на возможные вопросы.

— И что ты хочешь узнать взамен?

— Что за «другие хатты»? Во что мы вляпались?

Она чуть не подавилась.

— Знаешь, мне очень по душе это «мы». Особенно после того, как ты мне чуть допрос с пристрастием не устроил.

— Скажем так, я был несколько растерян. Прими мои извинения.

— Допустим, принимаю, но…

— …но не будешь же ты отрицать, что мне не будет лишним знать, что здесь творится? Мы не просто так встретились. Совпадений не бывает.

Последняя фраза прозвучала так, словно он кого-то процитировал.

— Какой же ты всё-таки джедай, — фыркнула Асажж. — Воля Силы, да?

Он ухмыльнулся, и стало непонятно, серьёзно ли он сказал про совпадения, или опять издевается.

— Я пыталась стать наёмником, — сказала она.

— Это я помню.

— Но там слишком большая конкуренция. Кроме того, были некоторые обстоятельства, заставившие меня бросить это дело и найти занятие поспокойнее.

— Это ты называешь «поспокойнее»? — Бен кивнул в сторону, куда умчалась банда.

— Жуй свой завтрак и не перебивай меня! — рявкнула Асажж.

Всё-таки неважный из неё кашевар. Но, судя по довольной физиономии Кеноби, её стряпня — не предел бездарности.

— Я жду, — невнятно произнёс он.

— Я торгую информацией. Промышленный шпионаж, посредничество… Поначалу сливала то, что заполучила на службе у Дуку, потом подхватила неплохую сеть информаторов у одного бедолаги. Сейчас я редко выхожу в поле, но тут случай особый. Про Гардуллу слыхал?

— Представитель каджидика Бесадии на Татуине, подружка Джаббы.

— Бывшая подружка.

— Убита по его же заказу. Даже тускены знают.

— Сейчас Бесадии хотят вновь наладить с ним контакт. Меня наняли передать ему послание. А бандиты, что охотятся за мной, — она презрительно хмыкнула, — работают на тех хаттов, кому примирение Джаббы и каджидика Бесадии не на руку.

Кеноби присвистнул.

— Джабба тебе голову оторвёт.

— Вот потому эти… таксисты — далеко не самая крупная моя проблема. Они сейчас покатаются по угодьям Хозяина, потревожат его покой… А потом появлюсь я и скажу, что эти ребята работают на мелких засранцев, не способных добиться власти самостоятельно, и потому спевшихся с представителями Империи.

Бен заметно встревожился.

— Что Империя забыла в Пространстве хаттов?

— Долю от торговли спайсом, доступ к гиперпутям и контроль над десятком неприметных планет.

— А что не так с этими планетами?

Асажж покачала головой.

— Не скажу. Я эти данные ещё никому не продала.

— Ты мне должна. Всё, что я пожелаю, помнишь?

— Ты ещё не довёз меня, милый. Закончу миссию — там и поговорим.

Бен, вдоволь наговорившись за утро, всю дорогу то ли медитировал, то ли просто дремал. Он не шевельнулся, когда Асажж, решив размять ноги, спрыгнула с банты и пошла рядом. Даже когда она залезла обратно и вытащила мечи, чтоб откалибровать их.

То ещё удовольствие, кстати сказать — на ходу перебирать рассыпанные по подолу мелкие детальки, но зато не так скучно.

Ближе к вечеру, когда дюны сменились бурыми скалами, банта перешла на тряскую рысь. Кеноби наконец-то подал признаки жизни и попытался утихомирить животное, но оно перестало слушать даже ласковые речи хозяина. В итоге он просто слез на землю, взял банту за повод и так повёл за собой. Асажж тоже спешилась.

— Что это с ней? Укусил кто-то?

— Нет, просто хочет домой. Тут недалеко осталось, полчаса ходу.

Вдоль скал вилась, стелилась под ноги едва заметная тропка. Каменистая почва поросла невзрачной, пыльной, как и всё на Татуине, растительностью, в которой шебуршала какая-то спугнутая шагами людей мелюзга. Банта на ходу обрывала жёсткие побеги и с довольным видом жевала, шлёпая мягкими губами. Порой попадались стелющиеся побеги с неаппетитного вида чёрными плодами, больше похожими на камни — Кеноби собирал их в полу плаща, сдав повод спутнице.

Что скотина, что хозяин. Оставалось лишь надеяться, что хотя бы гостью не будут кормить подножным кормом.

— У меня подозрение, что ты водишь меня по Юндланду кругами, — не выдержала Асажж.

— Ты меня раскусила. Я намеревался скормить тебя своему ручному крайт-дракону.

— Я уже не гожусь на роль жертвенной девы. Всё-таки собираешься кинуть меня посреди пустыни, или это неумная попытка сбить со следа тех сопляков?

— Они сюда не сунутся, — буркнул Бен, проигнорировав первую часть вопроса.

— Ты слишком самоуверен…

— Думаешь, я шутил насчёт крайт-дракона? Все знают, что в этих местах водится особенно крупный и злонравный экземпляр.

— …и беспечен, гуляя тут в одиночку. В чём подвох, Кеноби?

Он воровато огляделся и испустил жуткий, леденящий душу вопль.

Живность в траве прыснула во все стороны. Банта присела на задние лапы и замотала головой, словно пытаясь вывернуться из сбруи. Асажж, пытаясь её удержать, вцепилась в повод обеими руками; пятки сапог пропахали в грунте две глубокие борозды.

— Какого ситха ты это сделал?! Успокой свою животину, полоумный Бен, или я за себя не отвечаю!

Он смеялся, как мальчишка. Асажж, еле утихомирив банту, в сердцах попыталась огреть Бена чумбуром по пятой точке, и…

Увернулся, зараза. Увернулся так, будто даже не заметил намерений Асажж, и показал рукой на подножие очередной пыльной скалы. Там сверкал на солнце белый жилой купол — типичное здание для этих мест.

— Вот мы и дома.

Асажж ожидала увидеть внутри типичный мужицкий беспорядок — когда грязная посуда прячется под кроватью, на всех возможных поверхностях складируются полуразобранные железки, а на кухне словно взорвали протонную торпеду.

Реальность поразила её до глубины души. Такого она не видала даже у педанта Дуку. У старого графа было много всяких странных — и порой опасных — безделушек, расставленных по полочкам, столикам и просто на полу, но все они терялись в огромных пространствах и вечном полумраке дворца. Кроме того, чистоту там поддерживала целая армия дроидов-уборщиков.

В маленьком домике Кеноби просто не было ничего лишнего. Аккуратно заправленная койка, столик, табурет, сундучок. В дальнем углу — небольшой очаг, дверной проём за которым закрывала пожелтевшая от времени занавеска.

— Порядок в доме — порядок в голове, — прозвучала очередная цитата. — Будь так добра, подвинься.

Асажж поняла, что истуканом застыла на пороге, и поспешно шагнула в сторону. Сбросила на сундук плащ, сверху швырнула перчатки.

Бен с тючком в охапке протиснулся сквозь узкий дверной проём, неодобрительно покосился на ворох синей ткани, чуждо смотревшейся в этом засилье грязно-белого и ржавого, скрылся за занавеской и загремел в кладовке железками, привезенными из Мос Айсли. Что-то упало и с гулом прокатилось по каменному полу.

Асажж подумала, что не стоит туда соваться. Не сейчас. Вообще. Но всё равно сунулась.

Кладовка была под стать домику. Тесная комнатушка с верстаком у входа и со стеллажом вдоль дальней стены. На полках — тщательно рассортированные детали, ящики с инструментами, коробки с консервами, стопка книг — настоящих, печатных. Асажж присела на столешницу и потянула к себе одну книгу, заставив её пролететь в опасной близости от головы Бена. Он и ухом не повёл, полностью поглощённый процессом запихивания запасного генератора вглубь нижней полки.

«История Республики» — так гласил заголовок. Потёртая кожа, пожелтевшая бумага, выцветшие буквы. На форзаце — косые строчки, гласящие о принадлежности книги какому-то давно почившему учёному. Запах пыли и какой-то уютной затхлости. И неизбывная тоска, затаившаяся в каждой странице, недавняя, острая, такая знакомая… Другая книга — «Философские системы периода Гражданских войн». Третья — «О сравнении свойств природных и искусственно выращенных кристаллов». Четвёртая — «Физические основы электротехники». И цветным диссонансом — «Сказки и легенды», написанные для юнлингов простодушные байки о то ли позабытых, то ли вымышленных джедаях. На полях какой-то нерадивый ученик нарисовал пляшущих человечков.

Чужая печаль захлестнула с головой, спазмом перехватила горло. Асажж очнулась от забытья, услышав, как колотится её сердце.

Кеноби уже навёл порядок и теперь сидел на полу, рассеянно наблюдая за гостьей. Она почему-то смутилась и попыталась, по их старому обычаю, съязвить:

— Кто бы знал, что у скромного отшельника водятся такие сокровища… Где ты их только раздобыл?

Он не стал поддерживать игру.

— В Храме.

Его слова прозвучали шорохом всё той же безжизненной пустыни.

Асажж невольно потянулась к нему, запустила пальцы в выгоревшие волосы.

— Расскажи, что было.

Шелест засохшей листвы Датомира.

Кеноби мотнул головой, сбрасывая руку Ассаж, и ткнулся лбом в её колени. Она выждала минуту и вновь осторожно положила ладонь на тёплый затылок.

Бен заговорил, когда она уже не ждала этого.

— Мы так глупо влезли в эту войну… Защита демократии и Республики… Взрослые, мудрые. Слепые. Я думал, что успел зачерстветь… Даже не понял, как смог выжить, что уж говорить о… Почему нас стали убивать. Я пробрался в Храм…

Он опять смолк. Асажж не торопила.

Жужжание старой лампочки, гул влагоуловителя где-то за окном… Тяжёлое дыхание человека, годами живущего наедине со своими воспоминаниями.

— Все были на фронте, даже Стражей отозвали. Оставались юнлинги, несколько целителей и Йокаста Ню. Что они могли против 501-го? Старших просто расстреляли… Я вернулся домой слишком поздно.

— Говорили, что детей вернули в их семьи.

— И ты этому верила? — желчно хохотнул он.

— Я знаю цену имперским новостям, Кеноби. Не надо беречь мои чувства. Не забывай, что разговариваешь с военной преступницей и похитительницей детей.

— Что ты знаешь о том?

— Ничего достоверного. Всё, что не напоминало залитую сиропом сказочку для сентиментальных аристократок, я считала пугалом. Дезой, пущенной по кантинам, чтоб граждане боялись Вейдера. Кто он, Кеноби? Откуда он взялся? Ты знаешь это?

Он знал. Слишком крепко сжал пальцы на её икрах, слишком сильно прижался щекой к её колену. Потом посмотрел на Асажж.

— Это не деза. Я видел записи системы наблюдения. Он вырезал их всех. Подростков, готовых стать падаванами. Сорванцов, только-только получивших первый тренировочный меч. Трехлетних карапузов. Это были наши дети, Асажж, наше будущее!.. Мы бросили их ради химеры власти, и…

Она смотрела в голубые глаза джедая и думала о Маат, оставшейся ждать её на Илезии. О тихой, неуклюжей девочке, способной воспринять те обрывки учения Ночных Сестёр, что остались у Асажж, и передать их дальше, сквозь поколения. И о том, как Мать Талзин, заигравшись во всесильную ведьму, загубила клан, напоследок сумев спасти лишь одну, блудную дочь.

— Знаешь, Оби-Ван… — прошептала Асажж, соскользнув с верстака на пол. — У нас с тобой слишком схожие судьбы.

И, возможно, слишком схожие надежды.

Ночью ей приснился Храм.

Она стояла на галерее и смотрела, как на мозаичном полу тренировочного зала танцует человек — босой, без туники. Красиво, ярко, ослепительно. Словно язык пламени. Словно отблеск солнца.

Нет, не танцует он. Это бой с тенью.

Неподалёку от Асажж в окружении юнлингов разных возрастов стоял маленький зелёный джедай. Юнлинги старались вести себя степенно в его присутствии, не шумели, не хихикали, не ёрзали… Но лишь Асажж подумала, что это выглядит слишком неестественно, как всё изменилось. В сопровождении двух Стражей в масках возникла настоящая тень, закутанная в стандартный джедайский плащ. Сказав что-то своим конвоирам, она сбросила плащ, обувь — и вплела свою партию в танец света.

Асажж вдруг узнала в тени саму себя.

Дети загалдели, прижались к ограждению, жадно наблюдая за схваткой, и только одна девочка-подросток со встрёпанными рыжими волосами осталась стоять рядом с Йодой. Кулаки её были сжаты так, что сквозь тонкую кожу проступили синеватые жилки.

— Чувствуешь что ты, Лазутчик? — проскрипел старик. — Боль? Обиду?

Девочка замотала головой, ещё больше взъерошившись.

— Я… я не знаю, магистр Йода. Я думала, что при встрече мне захочется её убить, но… она теперь другая. Теперь мне просто грустно. У моего учителя действительно не было ни шанса против Вентресс.

Асажж вспомнила эту рыжую, вспомнила смерть её учителя, и ощутила укол жалости: заигралась в ситха, дурная девчонка, и сломала жизнь другому ребёнку по своему же сценарию. Сколько же было их, потерявших наставников…

Вспомнился и вечер накануне последнего разбирательства по её делу: тогда ей позволяли относительно свободно гулять по Храму. Она уже знала, что решит суд, но понятия не имела, что делать с обещанной амнистией. Этот странный, потешный бой каким-то образом показал ей путь. Помог понять, что настало время умереть.

— А там, внизу видишь что?

Сражавшиеся уже зажгли тренировочные мечи и начали стремительно плести яркое кружево, словно гипнотизируя наблюдателей. Стражи, не сговариваясь, стали отбивать навершиями посохов ритм — резкий, быстрый, дикий.

Девочка, прищурившись, следила за схваткой и, наконец, сказала:

— В них столько жизни… Они равны по Силе, и я не знаю, как кто-то из них может победить. Они могут сражаться вечно.

Произнесла это — и покосилась на Йоду, ожидая мудрых комментариев.

— Равны, говоришь ты. Хммм… И вечно сражаться будут.

Уши его поникли, большие глаза навыкате прикрылись веками. Старый джедай полностью ушёл в себя.

— Ошибку допустил я, — наконец сказал он, — и дорого стоить будет нам она. Понять не могу теперь, беды ждать откуда. По течению плыть остаётся нам.

Девочка вновь заговорила, не обратив внимания на то, что Йода заковылял прочь.

— Но я смотрю на них, и ощущаю такую радость, что мне хочется одновременно смеяться и плакать. И не хочется, чтобы бой заканчивался. Это слишком красиво.

Было ещё темно, когда она проснулась. Одна. Бена не было.

Нужно было собираться, но шевелиться не хотелось. В голову лезли дурные мысли и обрывки сна — на сетчатке глаз до сих пор мерещились следы вспышек от скрещенных мечей.

Мысли, мысли… Кеноби — это очевидно — считает, что её привела сюда Сила и столкнула их вместе. Иначе откуда у него появилась такая уверенность в искренности Асажж? С чего вдруг такой резкий скачок от паранойи к почти полному доверию? Позавчера её встретила настороженность, достойная лучших сторожевых псов. Вчера он был любезным, почти что… милым, даже привёл тёмную ведьму в своё убежище и выдал кусочки мозаики, складывающейся в изумительную картину.

Тот Оби-Ван, которого знала Асажж, никогда не упускал возможности влезть в самую гущу событий. Где какая заварушка помасштабнее, там всегда сверкал его меч и раздавались ехидные комментарии, а теперь, когда по Галактике то там, то сям возникают движения, недовольные Новым Порядком… Любое из них только порадуется, если завербует в свои ряды бывшего магистра — не только в качестве умелого бойца и дипломата, но и как символ Старой Республики. Вот только бывший магистр вот уже девять лет старательно притворяется мёртвым, скрываясь на родной планете своего вспыльчивого ученика.

Пропавшего без вести.

Носившего в себе тьму. Недоучка-ситх Вентресс чуяла это, но почему-то прежде не придавала значения.

Бывшего доверенным лицом канцлера… императора.

Способного своим падением причинить боль лучшему другу. Ту самую боль, что до сих пор, вопреки всем указаниям Кодекса, Кеноби так и не смог отпустить, и которая ныне пряталась среди древних книг.

Но… как бы Кеноби не изображал из себя сломавшегося под гнётом обстоятельств человека, верить ему не хотелось. Он больше напоминал фанатика, скрывавшего от мира свою последнюю надежду и готового пожертвовать ради неё всем. Даже собой.

Последняя из Ночных Сестёр намеревалась возродить клан.

Последний из джедаев лелеял мечту — воссоздание Ордена.

Входная дверь открылась с резким гулом. Оби-Ван бесшумно прошёл через комнату, сел на табурет, положил на стол бинокль и устало потёр глаза. Асажж следила за ним из-под ресниц — за угольно-чёрным силуэтом на фоне неба глубокого синего цвета, обрамлённого окном.

Каким Бен будет сегодня?

Асажж сразу же получила ответ — тихий, серьёзный. Ирония осталась во вчерашнем дне — там, где они говорили о гибели Храма. Где вспоминали, как всё пошло под откос.

— Я рассчитывал, что дальше ты пойдёшь одна. До дворца была удобная тропа, и банта к тебе уже привыкла…

— Но?

— Там уже ждут. Хоть ты относишься к этим наёмникам с презрением, их слишком много.

Она села, опустив ноги на ледяной пол, и потянулась за одеждой, аккуратной стопкой сложенной в изголовье. Смятое шерстяное одеяло кусало спину.

— Я не собираюсь лезть на рожон.

— Поэтому я проведу тебя обходным путём. Будешь на месте ещё до заката.

Асажж зашуршала тканью. Свободные брюки, рубаха с воротником-стойкой. Сапоги, широкий пояс — о крепление звякнули рукояти мечей.

— Ты изменилась, — со странной интонацией произнёс Бен.

— Тот, кто не способен меняться — умирает.

Плащ из дорогой, тёмно-синей узорной ткани, давний дар одного сенатора. Змеиные перчатки — забавно, если кожу на них в самом деле добыл Бен.

— Тот, кто меняется слишком резко, убивает себя прежнего. Но мне нравится, какой ты стала.

— Ты тут не при чём, — сказала Асажж.

Маска.

Соврала, конечно. Самую чуточку, но соврала. Есть то, признаться в чём не позволяет гордость.

Например, что когда дико раздражавшая Вентресс жалость и снисходительность к выкрутасам взбалмошной девчонки сменилась уважением к равной, она поняла, что правильно выбрала свою дорогу. И что зачем-то ей стало важно мнение назойливого джедая.

Что однажды она, ситх подери, тоже стала его уважать.

Почти у цели. Спустя несколько часов преодолений каменистых гряд, прыжков через ущелья по жуткой татуинской жаре и под внимательным взглядом местных дикарей, предпочитавших не связываться с демонами — именно так ощущалось их беспокойство.

Почти у цели — но так далеко… Дворец Джаббы был как на ладони — на обширной, ровной площадке, хорошо просматриваемой с высоты каменного выступа, на котором прятались Вентресс и Кеноби. И хорошо простреливаемой. Пешком бежать — дохлый номер.

Бандиты караулили тропу в скалах, при этом стараясь не попадаться на глаза обитателей крепости. Старания эти, впрочем, были тщетными — на стенах было видно некоторую суету, и порой вспыхивали блики от оптики, — но Джабба не торопился разворачивать активные действия. Старому слизняку было интересно происходящее, иначе он давно разогнал бы это отребье: у его стола кормится целая стая матёрых бойцов.

Интерес Джаббы — именно то, что ей нужно.

Остался последний штрих.

— Ну что же, джедай… Пришло время расплаты. Ты пожелал услышать, что за планеты хочет заполучить Империя.

Бен кивнул.

— И по-прежнему этого желаю.

— Так слушай: несколько лет назад во Внешнем Кольце проводились масштабные геологические изыскания. Ими занимались разные компании, задействовали кучу частников по сложной цепочке субподрядов. В итоге всё сводилось к единому заказчику. Имперский флот.

Приподнятая бровь, еле заметный вздох.

— Нечистое дело.

— Идёт какая-то крупная стройка, причём выяснить это можно только по косвенным утечкам: там компания вдруг разбогатела и расширила штат, здесь частник проговорился… и вскоре исчез. А потом Империя вдруг ищет контакты с аутсайдерами хаттов, чтобы заполучить… Знаешь, что общее у Дантуина, Чандрилы? Илума?

Меж бровей Кеноби пролегла глубокая складка. Понял, к чему ведёт Асажж.

— Теперь там идут промышленные разработки кайбер-кристаллов. Все эти ваши священные пещеры разобраны по камушку… И этого мало. Империя ищет новые месторождения.

— Сколько кайбера… Его хватило бы ещё на тысячелетия, на миллиарды световых мечей. Зачем?

— Это всё, что я знаю. Сам решай, что делать с этой информацией. И…

Асажж схватила его за запястье, потянула к себе и сунула ему в ладонь свои мечи.

— Пока что придержи их у себя. Там, — она кивнула в сторону дворца, — они мне только мешать будут. Если вернусь — заберу.

Бен, поджав губы, оглядел мечи, спрятал в складках плаща и бросил тревожный взгляд на Асажж.

— Если? Ты чересчур оптимистично настроена. Уж не придётся ли мне, драгоценная моя, вытаскивать тебя из неприятностей?

Его ехидный тон не вязался с мрачным выражением лица.

— Тем самым ты наконец-то уплатишь мне долг за спасение твоей задницы лет десять тому назад. Впрочем, осознание того, что ты мне должен, согревает мне душу, так что лучше не высовывайся, Кеноби.

Сказав это, она спрыгнула вниз — там, где поодаль от основной группы лениво ругалась парочка наёмников на гравициклах. Короткий бесшумный полёт, и сапоги впечатались в голову первого. Тут же оттолкнулась — под подошвами хрупнуло, — перепрыгнула на второй гравицикл. Его хозяина тряпичной куклой швырнуло в каменный склон.

Минус два.

Уже разогретый — как мило с их стороны — движок взвыл. Развернула гравицикл по крутой дуге, втопила педаль до упора и рванула прочь от скал, по обширной равнине перед дворцом. За спиной загалдели, завели технику, начали палить вслед, не слишком старательно целясь. Один заряд прошёл совсем рядом — вильнула вбок, чуть не столкнувшись с другим гравициклом.

Толчок Силы — врага закрутило, увело в сторону, высоко подкинуло на кочке и впечатало в грунт. Лишь осколки полетели.

Минус один.

Ещё полпути до ворот. До лениво поднимавшихся тяжёлых, ржавых створок. Зубья ещё не оторвались от земли, не открыли жадную пасть, но это уже дело времени. Её заметили.

За спиной что-то хлопнуло и загудело… Крифф, ракетница. Ждём, ждём, ждём… Рывок вперёд в последний момент — снаряд взорвался в дюжине футов позади, жаркая волна ударила в тыл. Гравицикл чуть не клюнул носом землю — с трудом выровнялась — и зарыскал. Похоже, помяло стабилизаторы. Не беда.

Ворота близко, зубья низко… Сзади вновь хлопнуло. Прижавшись к раме, развернула гравицикл брюхом вперёд и заскользила во тьму коридора, обдирая об грунт остатки стабилизаторов. Ракета, что преследовала её, с гулким звоном ударилась об ворота, следом, пронзительно крича, врезался кто-то из врагов.

Минус один?

Она чуть-чуть не успела сгруппироваться, когда гравицикл закрутило — только спрыгнула, чтоб мятая масса дюрастали не размазала её по каменному полу. Её впечатало в стену левым боком, выбило руку из плечевого сустава. Маска спасла лицо, но сама треснула и упала.

Два наёмника Джаббы отстреливались от оставшихся преследователей, пока закрывались ворота. Потом повернулись к Асажж. Один из них — ящероголовый, знаменитый в определённых кругах Босск. Второй — человек в мандалорских доспехах — фыркнул:

— Привет, Вентресс. Давно не виделись.

— Здорово, мелкий, — прошипела она, с трудом сдерживаясь, чтоб не заорать от боли. — Кажется, у меня сегодня неудачный день.

— Великий Джабба вопрошает, как жалкая воровка посмела вновь появиться в поле зрения Его Могущества?

Асажж старалась выглядеть невозмутимо, но, стоя на коленях со скованными за спиной руками, сложно быть «достопочтенной леди». Кроме того, жутко болело плечо — Боба, душка, всё-таки помог вправить сустав прежде, чем надел на неё наручники.

И, о Великая Сила, как же от Джаббы несло… Если её не стошнит прямо сейчас, то это будет чудом. Неудивительно, что Боба не снимает шлем.

— Меня прислали к тебе с важными вестями, о Великий Джабба.

Слизняк вновь забулькал. Подобострастный дроид зачем-то перевёл речь хозяина, которого и без того понимали все присутствующие в зале.

— Великий Джабба желает знать, почему Его Могущество должен верить словам женщины, имевшей наглость украсть Его величайшую драгоценность и солгавшей о том?

Тот воняющий и орущий комок соплей — драгоценность? Знала бы, чем дело закончится, так сразу бы послала старого пердуна Дуку в сарлаккову задницу.

— Великий Джабба, я уже раскаялась об ошибках своей юности. Ныне я принесла весть от дальних твоих родичей, желающих вернуть те тёплые и доверительные отношения, что прежде были у вас. Сообщение о моём визите должны были передать вам.

Джабба облизал губы толстым сизым языком.

— Кейго Тан. Ранкор пуду.

Асажж притворилась испуганной. Хатт, заметив это, загоготал и довольно заворчал.

— Великий Джабба говорит, что те, кто пренебрегает Его бескрайним гостеприимством, становятся кормом страшного хищника ранкора. Завтра презренная женщина тоже превратится в мясной фарш.

Джабба взмахнул короткой ручкой, и из тени материализовался рыжекожий тви’лекк, согнувшийся в раболепном поклоне. Выслушав приказ на хаттезе, тви'лекк поклонился ещё ниже, подскочил к Асажж и, ухватив её за локоть больной руки, потащил прочь из «тронного» зала — она еле успела вскочить на ноги, чтоб не проехаться носом по решётке пола. Следом за ними двинулся один из гаммореанских охранников.

В переходе до тюремного блока тви'лекк выпустил локоть Асажж и пошёл впереди, нисколько не боясь, что она нападёт со спины. Знал, что ей всё равно не выбраться из дворца и что она об этом тоже знает.

Асажж тем временем размышляла: не слишком ли покладистой она была? Или зажравшийся слизняк уже не верит, что хоть кто-то не боится его?

— Скажи мне, Фортуна: почему казнь назначили на завтра?

Тви'лекк обернулся и оскалил острые зубы.

— Бледной твари не терпится умереть?

— Бледная тварь патологически любопытна, — надменно процедила Асажж.

— Даже пред лицом смерти, ха? Ранкор уже набил брюхо и не станет сегодня жрать твои кости. Господин Джабба милосерден: он велел посадить тебя в одну славную, чистую и сухую камеру, а ведь ты могла бы провести ночку в вонючем логове на кучах дерьма.

— Я безмерно благодарна господину Джаббе. Но лучше бы он меня выслушал.

— Что я слышу? Узница смеет угрожать Хозяину?

— Угроза не от меня исходит. Я собиралась только предостеречь. Надеюсь, он поймёт это не слишком поздно.

Славная, чистая и сухая камера. Небольшое окошко у потолка и тюремный генератор силового поля. Не то чтобы присесть — даже нос почесать не получится. И совершенно ничего, на что можно было бы воздействовать. Похоже, одарённых здесь содержат не в первый раз.

За окном какое-то время шумели бандиты: взрывались детонаторы, свистели лазеры, гудели турбины. К ночи всё смолкло.

Оставалось только подождать до завтра.

Джабба был умён и предусмотрителен, но он не знал об одной мелочи: ведьмы Датомира умели укрощать ранкоров. Асажж рассчитывала при первой же возможности взять зверя под контроль и с его помощью устроить во дворце небольшой разгром — ровно настолько, чтобы Джабба захотел получить послание и поскорее выставить вон проблемную женщину.

И, как всегда, расчёт не оправдался. Она даже не увидела хвалёного ранкора.

Первые подозрения зародились под утро, когда Сила опять зазвенела, запела многоголосием. Асажж, уловив это, в голос выругалась, вынудив охранника сунуть сонное рыло в камеру и злобно обхрюкать её.

Потом опять донеслись крики сражавшихся бандитов и громовые раскаты. Симфония битвы дополнилась особенно мощным взрывом, и силовое поле вырубилось. Асажж выпала из клетки, потянулась — опять хрустнула поясница — и пробралась к двери. За ней пыхтел и переминался с ноги на ногу давешний охранник. Зелёная спина, обтянутая кожаным жилетом, загораживала зарешеченное окошко.

Такую тушу не сдвинуть.

Нет, можно было и дальше сидеть тут и ждать, пока её вытащат, но не хотелось предоставлять Бену возможность выпендриться. Кроме того, гаморреанец будет хорошим объектом для практики.

Пустой котелок, да?

— Эй, крепыш! — пропела Асажж.

Охранник развернулся, уставившись бусинами глаз в окошко. В белёсые глаза арестантки.

Гаммореанский разум… Если это безобразие можно так назвать.

Кормёжка нынче сытная. Это хорошо. Спать хочется. Это плохо. Нужно караулить. Заплатят. Караулить. Кого? В камере этот, с хвостами на башке. Его не надо караулить. Он начальник. Начальника надо выпустить. Ключа нет. Есть топор. Хрясь! А теперь можно спать. Спать…

Дверь, сделанная из плохого местного железа, раскололась от богатырского удара, затем пол сотрясся из-за упавшего массивного тела. Асажж осталась стоять у покосившейся двери, тупо разглядывая видневшийся в проломе гигантский башмак. В голове зациклило одно слово: «Бежать, бежать, бежать…». Куда бежать? Зачем? Не хочу бежать. Устала. Хочу спать. Хочу…

Её вдруг затрясло мелкой дрожью, а на задворках разума забилось в злобе и панике нечто смутно знакомое. Это нечто приближалось, разрасталось, пока с пронзительным воплем не выкинуло из её головы сознание гамморреанца.

Сердце колотилось о рёбра, и в такт этому дикому пульсу в голову словно вбивали гвоздь. «Да чтоб ещё раз…» — зашипела Асажж и замотала головой, вытряхивая остатки примитивных мыслей. Стало чуть легче.

Она с трудом протиснулась в трещину, чуть не порвав одежду, отряхнулась, осмотрелась. Охранник спал сном праведника, крепко сжимая в объятьях вибротопор. Асажж безуспешно попыталась выдернуть оружие из его лап, но, решив, что вибротопор всё же слишком тяжёл для неё, стащила длинный нож с пояса. Нож этот по длине не уступал шото, был плохо сбалансирован, но на первое время вполне подходил. Что-то подсказывало Асажж, что родные мечи вернутся к ней очень скоро.

Дворец опустел. Наёмники Джаббы высыпали на стены и с ехидными комментариями отстреливали нападавших, бездумно лезших на мощные стены; танцовщицы же и прочая бесполезная шушера предпочла укрыться в подземельях. Асажж тенью скользила вдоль стен, избегая попадаться в поле обзора камер, и лишь пару раз ей пришлось прятаться от стаек переполошенных дроидов.

Из дверного проёма, который она почти уже миновала, вдруг высунулась рука, ухватила её за плечо и втянула в тесный закуток. Асажж забилась, пытаясь вырваться из цепкой хватки, но прежде, чем начать отмахиваться трофейным ножом, успела сообразить, что это Кеноби — пришёл её спасать.

— Я ж просила тебя не высовываться! — шёпотом возмутилась Асажж.

— Прости, милая. Не смог остаться в стороне, когда всем так весело.

Раскаивался он не слишком убедительно. Чересчур довольная физиономия выдавала.

Асажж усмехнулась.

— Хранитель мира и порядка так счастлив, что создал хаос? Я ведь правильно понимаю, что нападение и взрыв — твоих рук дело?

— Ну что ж так сразу бросаться обвинениями… Старый отшельник всего лишь немного пообщался с ребятами, рассказал парочку баек, а до остального они сами додумались. Предлагаю ретироваться, пока есть возможность.

Асажж прислонилась к стенке, сковырнула ногтём декоративную пластину на каблуке сапога, а затем осторожно вытянула оттуда чип с информацией, полученной от представителя Бесадии.

— Я ещё не выполнила задание. Можешь уходить, только не забудь вернуть мне мечи.

— Разве Джабба не дал понять, что не хочет тебя слушать?

— Меня мало волнует, чего он хочет. Я взяла деньги, и я их отработаю. Ты ведь понимаешь, что значит в моём деле репутация?

Бен обречённо вздохнул и протянул ей оружие.

— Постарайся не угробиться в процессе.

Джабба нашёлся довольно быстро: он трапезничал в тронном зале в компании рабыни-тви’лечки и всего двух незнакомых наёмников. Один из них выстрелил — Асажж отмахнулась мечом, и отражённый заряд ударил бедолагу в живот. Второй наёмник заверещал на родианском что-то про джедаев и кинулся к ней с виброклинком наперевес. Асажж невольно оглянулась — неужто Бен всё-таки последовал за ней?

Нет же. Это её саму приняли за джедая.

Она взмахнула рукой, впечатав родианца в стену, и двинулась к невозмутимо жующему свой завтрак хатту.

Что-то тут не так.

Рабыня, испуганно жавшаяся к склизкому боку господина, косилась то на сапоги Асажж, то на узорную решётку пола перед тронным помостом, и с каждым шагом её глаза становились всё больше. На всякий случай Асажж остановилась на крайней каменной плите.

— А ты ушлая, — на всеобщем пробасил Джабба. — Пришла меня убить? Мои дражайшие родственники заплатили тебе за это?

— Мне не нужна твоя смерть. Не за то мне платили.

— За что тогда? Чтоб выставить меня на посмешище, приведя к моему дворцу эту шваль?

— Эта шваль… Их хозяева не меньше твоего мечтают содрать с меня шкуру. Разве ты не хочешь узнать, почему?

Джабба облизал губы.

— Я не поведусь на такую глупую подначку, ведьма. Если эта банда — единственное, чем мне могут угрожать враги, то они слабаки и недостойны моего внимания.

— Ты справишься с этими дилетантами, но следом придёт более крупный зверь. Тогда не поздоровится не только тебе, но и другим хаттам. Бесадии ищут союза с тобой.

— Это всё пустые слова. Мне нужны факты.

— Они здесь, — Асажж показала чип.

Джабба что-то буркнул тви'лечке. Та, звякнув цепью, юркнула за спину хозяина и тут же вернулась, с поклоном подав тому датапад.

— Дай сюда, — хатт протянул короткопалую лапку, и Асажж бросила ему чип. Хатт ловко его поймал, воткнул в датапад и углубился в чтение, словно забыв о присутствии незваной гостьи.

Асажж не стала ждать, пока Джабба со всем ознакомится. Её работа выполнена.

Вслед ей донеслось:

— Можешь идти свободно. Мои люди тебя не тронут. Сейчас не тронут.

Наёмники, к тому времени занятые тем, что добивали раненых врагов, действительно не обратили внимания на Асажж, вышедшую из ворот дворца и побредшую по равнине к скалам. Только Боба Фетт проводил её пристальным, слишком долгим взглядом…

Когда Асажж уже шла по каньону, её обогнал гравицикл и резко затормозил, преградив дорогу и подняв в воздух клубы едкой пыли. Из непроглядной завесы донёсся голос:

— Полагаю, ты не откажешься прокатиться со мной?

— Где ты раздобыл транспорт, и почему тебя до сих пор не пристрелили, Кеноби? — отозвалась Асажж, когда пыль немного рассеялась.

Бен загадочно улыбнулся.

— Не скажу.

— А как же твоя паранойя? — поинтересовалась Асажж, устраиваясь на сиденье за спиной джедая. — Не кажется ли тебе, что угонять технику у местных царьков несколько безрассудно?

— Я решил, что будет не лишним порой устраивать себе встряску, а то действительно… мхом уже зарос. Впрочем, я был осторожен и старался никому не попадаться на глаза.

Гравицикл взвыл и понёс их прочь от дворца.

— Похоже, мне придётся подыскать себе новое логово, — сказала Асажж, почесав щёку об плечо Кеноби.

Он бросил на неё косой взгляд.

— Боишься, что Джабба объявит на тебя охоту?

— Боюсь, что Бесадии могут выдать меня ему в знак примирения. Да и вообще… Неспокойно нынче на Илезии. Сектанты завелись.

— Могу подкинуть идею.

— Можешь.

— У меня есть знакомые, которые хорошо заплатят за информацию о разработках кайбер-кристаллов и об Империи вообще. Возможно, они захотят работать с тобой на постоянной основе.

Асажж сморщила нос.

— Я так не хочу вновь лезть в политические свары… А почему ты сам не помогаешь этим знакомым?

— Сейчас большее, чем я могу им помочь — сидеть здесь и не отсвечивать. Твоя агентурная сеть будет им куда нужнее, чем я, реликт прежней эпохи. Они не выдадут тебя ни хаттам, ни ситхам. Подумай хорошенько о моём предложении.

Асажж думала о нём всю дорогу до края Дюнного моря, и, выехав в Мос Айсли, уже знала координаты связного. Знала, куда отправится с Татуина, с Илезии дальше.

Прощаясь с Беном на границе песков и скал, Асажж предложила ему, не особо рассчитывая на согласие, ехать с ней. Было больно сознавать, что такой талантливый человек добровольно похоронил себя в глуши, и она прямо сказала ему об этом. Бен лишь пожал плечами и ответил:

— Моё время ещё не пришло. Видишь ли, я не намерен сидеть на этой планете до конца жизни.

Асажж нахмурилась, ковырнула носком сапога песок, а затем решилась задать бессмысленный и глупый вопрос:

— Мы ещё когда-нибудь встретимся?

Он усмехнулся.

— Не могу знать. Лучше поспеши, иначе не успеешь в Мос Айсли до заката.

Её не нужно было просить дважды. Ударив по педали газа, она рванула с места в направлении города.

Уже отъехав на приличное расстояние, Асажж притормозила и обернулась.

Оби-Ван Кеноби, последний джедай, всё ещё смотрел ей вслед.

Многие сотрудники разведки Альянса погибли вместе с Альдерааном от одного выстрела Звезды Смерти. Вскоре после этого одна из оперативников, девушка по имени Маат Нарек, исчезла. Многие говорили, что она сошла с ума от горя по погибшей матери. Кое-кто утверждал, что Нарек-старшая — «эта лысая стерва», как звали её подчинённые — успела покинуть обречённую планету незадолго до катастрофы, а Маат дезертировала следом за ней.

С тех пор ведьм из клана Ночных Сестёр всегда было две.