Спасительница и спасенная (гет)

В помещении было холодно. Влажный, медленно циркулирующий воздух пропитался запахом страха, пота и металла. Джон порывисто обнял ее за плечи, пристально вглядываясь, спрашивая, все ли с ней в порядке. Его руки были теплыми, и она желала, нуждалась в этом тепле. Но вот он отпустил ее, и теперь они стояли бок о бок, не соприкасаясь, слушая, как Себастьян утверждает: они подходят для грядущего задания. Между ними повисло молчание, растянутая неподвижность которого усиливалась повторяющимися ударами трости Инквизитора по металлическому полу: тук, тук.

Себастьян вынес приговор: итак, они нужные люди на своем месте и в правильное время. Боли больше не было, но Деленн не могла подавить приступы тошноты, которая волнами накатывала на нее. Он знал.

Ей хотелось остаться одной, чтобы подумать о том, что случилось и что все это значит. Она шагнула вперед, к жесткому свету внешнего коридора, обещающего безопасность, но ее ноги подломились, и она пошатнулась. Шеридан мгновенно оказался рядом, подхватив ее под руку: надежная опора, вовремя предложенная и быстро исчезнувшая, когда в ней больше нет необходимости. Она восстановила равновесие и посмотрела на него. Мерцающие полосы света на мгновение озарили его лицо, а потом снова погрузили во мрак. И она пошла прочь: физическая боль сменилась болью душевной. Он знал.

За дверью в тревожном безмолвии ждал верный Ленньер, готовый подхватить ее на руки. Он низко поклонился ей, потом капитану Шеридану, который шел следом. Ленньер был так признателен капитану за вмешательство и заступничество за нее. Деленн слегка дотронулась до его руки, а потом повернулась к Джону. Его лицо было как маска — ничего не прочитать, губы стиснуты, глаза прищурены от яркого света.

— Спасибо, — сказала она, вкладывая всю душу в это слово.

— Мы еще поговорим позже, — ей показалось, что его слова прозвучали жестко и непреклонно. — А сейчас мне надо убедиться, что мистер Себастьян убрался с моей станции.

Он кивнул ей, потом Ленньеру, и ушел по направлению к ближайшему турболифту.

Деленн смотрела ему вслед, чувствуя комок в горле и жжение в глазах, а потом сжала руку Ленньера и сказала:

— Думаю, мне надо побыть какое-то время одной. День был слишком долгим и насыщенным.

Ленньер суетился и уговаривал ее зайти в медотсек — показаться доктору Франклину, но она продолжала шагать, просто переставлять ноги — одну, потом другую, желая только одного — остаться в тишине и одиночестве, чтобы поразмыслить. У входа в свою каюту она вежливо, но твердо попросила помощника оставить ее и вздохнула с облегчением, когда его встревоженное лицо скрылось за дверью. Она была жива. Они прошли испытание. И он знал.

* * *

Себастьян явно оживился, когда появился Шеридан. Капитан Земного Альянса испытывал холодную ярость, пылал энергией и гневом. Но инквизитору ворлонцев потребовался лишь миг, чтобы сбить с ног сперва ее, потом его. Ее чувства были затуманены страхом, она лежала, задыхаясь, на полу, сквозь спазмы боли наблюдая, как Себастьян сорвал с Шеридана китель и приковал к решетке возле стены. Ее вина. Это все ее вина.

Джон просил ее бежать, спасаться. Но было слишком поздно. Слишком поздно стало, как только она вошла сюда, как только согласилась пройти испытание. Потом Себастьян начал второй допрос. Слова горели в ее мозгу, подобно краснеющим шрамам на теле.

— Кто она для тебя? — спросил Себастьян.

— Это вас не касается, черт побери! — ответил Джон.

Себастьян почти замурлыкал, когда указал на нее, все еще лежавшую на полу, тщетно пытавшуюся подняться на ноги.

— Я пытался выяснить, кто она такая, эта Деленн, посол, избранная. У нее есть предназначение, ты знал это? — Его голос был вкрадчивым и лукавым. — Она хотела одновременно быть спасительницей и спасенной. И, капитан… — он приподнял подбородок Джона набалдашником своей дьявольской трости, — знаешь ли ты, почему ей необходимо искупление?

Джон прорычал сквозь стиснутые зубы:

— Не знаю и не желаю знать!

Себастьян покачал головой, как делает учитель при виде любимого, но нерадивого ученика. И мягко продолжил:

— Она была одной из тех, кто начал войну против твоего народа. Она одобрила геноцид твоей расы. Как ты думаешь, она заслуживает права на прощение?

Лицо Джона стало замкнутым, и он выпалил:

— Я не обязан отвечать на ваши вопросы!

И тогда Себастьян начал наносить удары, и каждое его слово хлестало Джона снова и снова.

Она наконец-то смогла подняться, двигаясь рывками, как марионетка, у которой оборваны нити. Ее слова были вызовом, окончательным утверждением, освещенным ошибочной убежденностью.

— Я не боюсь! — сказала она.

«Я не боюсь тебя, — вот что она имела в виду. Невысказанное, но искреннее чувство стояло за этими словами. — Я не боюсь смерти, не боюсь умереть здесь, в одиночестве, отказавшись от той роли, которая ждет меня в будущем». Полуправда все-таки хуже, чем ложь. Она боялась, очень боялась, потому что Джон знал, что она натворила. Он знал.

* * *

Деленн задремала на кушетке в своей гостиной, как была, в пропитанной потом одежде, в которой пережила допрос у Себастьяна. Свечи на столе перед ней оплыли и погасли. Она проспала весь остаток дня до самого вечера, отключив коммуникатор и голосовой замок на двери, из-за чего даже Ленньер не мог войти и потревожить ее неспокойный сон.

Когда она проснулась, в каюте было темно, только слабое мерцание световых трубок на кухне рассеивало мрак. В глаза как песку насыпали, и даже приглушенный свет заставил ее зажмуриться. Неприятный привкус наполнял пересохший рот.

«Воды», — подумала она. Ей нужна вода, чтобы умыться и попить. Утолить жажду, принять душ, сменить одежду — и тогда она сможет понять, на чем остановилась и что делать дальше.

Поднявшись на ноги, Деленн ощутила последствия каждого удара и разряда, что достались ее телу. Она постаралась не думать о боли, решив, что разберется с ней позже. Медленно добрела до кухни и достала стакан с верхней полки, налила воды из хрустального графина на столе. Выпила, снова наполнила стакан и снова выпила, чувствуя, как вода течет внутри: холодные струи, пронизывающие тело, несущие комфорт. Со стаканом в руке она прошла в ванную и принялась стаскивать с себя одежду. Спустив шелковую ткань с плеча, она рассматривала красные рубцы и пятнистые круги, оставленные электрическими разрядами трости Себастьяна.

Раздался звонок в дверь, повторился. Деленн не обращала внимания, но звонок не утихал, заливаясь несмолкающей трелью. Она снова накинула одежду на плечи и пошла ответить.

— Свет, — сказала Деленн, входя в гостиную, моргая от яркого освещения и сражаясь с мгновенно подступившей беспричинной паникой — ей вдруг представилось, что Себастьян стоит снаружи и ждет, чтобы продолжить ее пытку.

Ухватившись за спинку дивана, чтобы устоять на ногах, она прошептала: — Свет, приглушенный, — а потом двери: — Откройся, — снимая блокировку с замка.

На пороге стоял Джон — силуэт в слабом голубом свете, льющемся из коридора. Деленн вздрогнула, вспомнив освещение в той камере. Он провел рукой по волосам, а потом негромко спросил:

— Можно мне войти?

Деленн кивнула, прошла вперед и села на кушетку. Ей бы хотелось иметь больше времени, чтобы успеть обдумать, что сказать. Можно ли было вообще продолжать сотрудничество? Кош сказал, что люди важны, и он достаточно долго обучал Джона. Она не знала точно, что именно задумал Кош, но Джон был частью этого замысла. Как и она.

Джон плюхнулся в кресло напротив нее и принялся невидяще оглядывать комнату.

— Уже поздно. Я вас не разбудил?

Она заметила, что он смотрит куда угодно, только не на нее. Это была новая стадия в их отношениях, впрочем, Деленн не была уверена, возможны ли эти отношения теперь. Напряженная грусть разрывала ее. Она попыталась сосредоточиться на том, что было важно, на деле, которое им предназначено исполнить.

— Я недавно спала, но уже проснулась, все в порядке.

Джон кивнул.

— Мистер Себастьян отбыл на ворлонском корабле.

Он наклонился вперед, судорожно стиснув руки.

— Вы когда-нибудь задумывались о ворлонцах? И об их мотивах?

Деленн на мгновение растерялась. Она ожидала более личного вопроса.

— Нет. Они — часть пророчества. Они принимали участие в первой войне против Теней. Кош, если можно так сказать о ворлонце, был, может, не другом, но союзником.

— А я вот задумался, — напряженно сказал Джон, — задумался об этом, когда они решили проверить ваши намерения. Задумался, когда встретил их инквизитора.

Его голос моментально наполнился гневом.

— Кто мог выбрать такого агента, как он? И если Себастьян — образец их агентов, то что можно сказать обо мне? О вас?

Деленн посмотрела на свои руки, пальцы переплетены так крепко, что костяшки побелели.

— Ворлонцы выбрали Дукхата. Дукхат выбрал меня. Я пыталась следовать его Пути. — Ее голос сорвался. — По крайней мере, я верила, что таким должен быть его Путь.

— Я не знаю, Деленн. У меня есть сомнения, — Джон наконец посмотрел ей в глаза, и она почти отшатнулась от огня, пылавшего в его взгляде.

— Сомнения во мне, — сказала она с кривой полуулыбкой. — Как и у Коша.

— Ну, я не стану устраивать очередной допрос, — ответил Джон. — Но у меня есть вопросы.

Она мало что могла понять из его нейтрального тона, но мысленно подобралась.

— Я не вправе ответить на все ваши вопросы, кое-что имеет отношение к высшей власти Минбара. Но я расскажу все, что смогу.

Деленн откинулась назад, вздрогнув, когда ее плечи коснулись спинки кушетки.

Джон подвинулся было к ней, вытянув руку, но потом сел обратно. Его голос остался холодным.

— Хорошо. Говорил ли Себастьян правду? О вашей роли в войне?

На мгновение Деленн захотелось спрятаться за своим положением и уклониться от ответа. Но все-таки она кивнула.

— Да.

Потом немного подумала и добавила:

— Он, насколько я знаю, почти всегда говорил правду. Ту правду, которую считал таковой.

— Вы упомянули вашего лидера, Дукхата. Его смерть стала той искрой, из которой разгорелась война, — Джон опустил взгляд на свои руки, потер их. Он прекратил это с явным усилием, а потом положил ладони на колени.

— Да, — прямо ответила Деленн. — Дукхат интересовался вашей расой, так же, как и я. Но наша первая встреча стала катастрофой. Недопонимание и слишком поспешная реакция с обеих сторон.

Джон кивнул.

— Мы были слепы и самоуверенны.

— А мы были слишком подозрительны, — тут она запнулась на мгновение, — и слишком жаждали войны.

— Нет, вы не могли… — начал протестовать Джон, качая головой, что противоречило невольному согласию, прозвучавшему в его голосе.

— В тот момент я определенно жаждала этого, — сказала Деленн с горькой откровенностью. — Это было чем-то вроде безумия. Но это нас не извиняет.

Джон вздохнул.

— Когда началась война, вокруг было достаточно виноватых. Кто-то, не помню кто именно, сказал однажды: «Все войны — это результат провала дипломатии». Требуются годы обучения и дисциплины, чтобы подготовить человека для принятия жизненно важных решений во время сильнейшего стресса. Военное обучение. Медицинское, дипломатическое.

Он провел рукой по лицу.

— Как долго вы занимали свой пост?

Деленн ответила просто:

— Недолго,— и добавила откровенно: — Но я готовилась к этому долгое время.

Джон резко встал и обошел низкий стол, остановившись позади Деленн. Он отвел ее волосы от шеи и провел пальцем по линии ожога, которая спускалась вниз по ее спине.

— Вы уверены, что война против теней — это правильно и необходимо?

— Да, — ответила она, пытаясь понять, было его прикосновение болезненным или приятным. Она смотрела перед собой, мысленно сосредоточившись на его словах.

— Я вам верю, — ответил Джон,— и понимаю, что вы сделали.

Он позволил ее волосам проскользнуть сквозь пальцы.

— И вы пытались это остановить потом, я знаю. Не стану утверждать, что смогу привыкнуть к этому сразу. Но, возможно, будет лучше, если все это останется между нами.

Деленн обернулась, чтобы взглянуть на него.

— Не понимаю.

— Близится война, и вам придется принимать много решений, возможно, куда хуже тех, что вам доводилось прежде, — он, наконец, улыбнулся и дотронулся до ее щеки. — Нам придется принимать. — Его улыбка была обещанием. Это было не просто понимание, это было принятие.

Деленн отвернулась, пытаясь скрыть слезы облегчения. Ее голос дрожал.

— Я попытаюсь все исправить и исполнить то, что завещал Вален: сражаться с Тьмой, когда бы она ни наступила.

Деленн подавила порыв вскочить и подойти к нему, чтобы найти уверенность в его объятиях. «Стой, — подумала она. — Слишком быстро. Сейчас не время». Ее руки покоились на коленях, ладонями вверх в жесте открытости и уязвимости, но она знала, что он не понимает.

— И в процессе, — заговорил Джон, огибая кушетку, усаживаясь рядом с ней и пряча ее маленькую ладонь в своей, — вы сможете обрести свое искупление.

Тут она не выдержала. Упав в его раскрытые объятия, Деленн отбросила последние страхи, что лежали между ними. Он знал.