Просто убей его (джен)

* * *

— Отказано! — газета с шумом шлепнулась на стол, да так, что чашки на нем подпрыгнули. — Ты можешь себе это представить?

— Гарри, успокойся и расскажи толком, — Гермиона закрыла книгу и отложила ее в сторону. — Почему на этот раз?

— Да все потому же! — Гарри уселся на стул и начал испепелять взглядом противоположную стену. — «Вы же знаменитость, мистер Поттер, вам, наверняка, будут рады в другом месте. А нашим сотрудникам будет некомфортно рядом с вами, ведь они ничем не выделяются…» Бред какой-то! — и он с силой пнул стоящую рядом табуретку.

— Прекрати ломать мебель, — Гермиона повернулась в другую сторону. — Рон, а у тебя что?

Уизли стоял, опершись о косяк. Усмехнулся и ответил:

— Аналогично, только я ведь ещё и чистокровный.

Гермиона облокотилась руками о стол и медленно запустила пальцы в волосы.

Сначала все шло хорошо. Им рукоплескали, казалось, всенародной любви не будет предела. Неожиданные объятия на улице, автографы, даже папарацци — все это, конечно, начало раздражать где-то через месяц, но ребята были так бесконечно счастливы окончанию того ужаса, с которым они жили все эти годы, что старались не обращать внимания на подобные мелочи.

А потом страна начала медленно, но верно впадать в маразм.

После прокатившейся по магической Британии волны пикетов и митингов магглорожденных с требованиями более высоких должностей, толерантности и «лучшей жизни» в качестве моральной компенсации за пережитые страдания, Визенгамот выпустил ряд постановлений, последствия которых ребята (да и все чистокровные) ощутили на себе немногим позже.

Мальчишек не допустили до учёбы в аврорате. «Ну что вы, мистер Поттер, сейчас такой большой набор! По вашим стопам к нам пришло столько магглорожденных, что мест не осталось. Да и чему вам учиться, вы же и так все умеете!»

Их не брали на работу в Министерстве. Ни на одну приличную должность. «Понимаете, мистер Уизли, — отводя глаза в сторону, говорил сухенький волшебник с небольшой потной залысиной. — После всех, м-м-м, злоключений, которые пришлось перенести магглорожденным за время правления Того-кого-нельзя-называть, правительство выпустило приказ, по которому приоритет при трудоустройстве должен отдаваться магглорожденнным. Но я уверен, в другом месте вашу кандидатуру обязательно рассмотрят…». Все, что им могли предложить — это должность секретаря заместителя начальника архива, а также в огромном ассортименте вакансии уборщиков, официантов и курьеров.

Самое печальное и отвратительное, что Грейнджер это безобразие не касалось. Ей были рады везде. Даже позвали в команду по квиддичу (ох и долго она тогда смеялась). Но как только Гермиона заикалась о том, что ищет работу не только для себя, все тут же разводили руками.

Через какое-то время начало создаваться впечатление, что стрелка настроения общества постепенно смещается от «безмерной любви» к «ненависти».

Все чаще в газетах стали появляться двусмысленные намеки и притянутые за уши факты. Все чаще вместо писем с благодарностью стали приходить упрёки (в основном их писали полоумные мамаши: «Мой сын после того, как столкнулся с вами в приемной у мистера N, две недели плакал и говорил, что он ничтожество! Вам что, мало внимания? Зачем вам это рабочее место? Да на вашу премию за победу в войне можно безбедно жить еще столетие! Прекратите это и не портьте детям психику, иначе я доберусь до вас!!!»). Дошло до того, что, когда Гарри довольно настойчиво попросил одного молодого человека, неделю таскавшегося за ним по пятам и постоянно требующего автограф, оставить его в покое (и воспользоваться теми автографами, которые он дал предыдущие десять раз), на площадь Гриммо гурьбой полетело еще больше писем, в которых Гарри уже обвиняли в высокомерии, разрушении детских надежд, а также в том, что он зарвался и считает себя лучше других.

Ребята терпели. Скрипя зубами, старались убедить себя, что люди просто ещё не отошли от страха, что скоро все это пройдёт.

Но ничего не проходило. Наоборот, становилось только хуже.

Первым сорвался Гарри.

Во время очередного собеседования его потенциальный работодатель — какой-то частный предприниматель — сидя в щегольском костюме, на закономерный вопрос Гарри: почему ему отказывают везде и здесь в частности — закинул ноги на стол и, вальяжно раскурив сигару, ответил:

— Знаете, мистер Поттер, все вас считают героем, я же думаю, что вы обыкновенный мошенник. Как вы совершали все свои, так называемые, «подвиги», никто не видел. Кто был там, в подземельях, когда на вас напал Квирелл-Волан-де-Морт? Никто не видел. Был ли кто-нибудь с вами в Тайной комнате, кроме Джинни Уизли, находившейся без сознания? Никто не видел. Именно после вашего загадочного присутствия рядом сбежал опасный преступник Сириус Блэк. Никто, кроме вас, не видел возрождения Тёмного Лорда, зато все лицезрели труп Седрика Диггори. Я подозреваю, что и к смерти Дамблдора вы имеете самое прямое отноше…

Договорить он не успел, так как Гарри подскочил к нему и, схватив за грудки, буквально выдернул из кресла.

— Ты! — потряхивая враз растерявшего все своё бахвальство бизнесмена, прохрипел Поттер. — Как только твой мерзкий язык повернулся сказать такое! Ты хоть знаешь, через что я прошёл, пока ты прохлаждался здесь? Знаешь, что пришлось пережить мне и моим друзьям, чтобы такие как ты могли спокойно жить?

— Мистер Поттер, я… — просипели ему в ответ. — Я не имел в виду ничего такого, я…

Гарри разжал руки, и его собеседник со стоном рухнул обратно в кресло. Постояв ещё немного, Поттер просто развернулся и вышел, напоследок хлопнув дверью.

А на следующий же день Гарри, Рон и Гермиона сидели на кухне и мрачно разглядывали первую полосу «Пророка»:

«Темный герой: чего ещё нам ждать от бывшего спасителя, и кто следующий падет от его руки? Читайте сенсационную статью от Риты Скитер на стр.6»

В интервью на странице шесть мистер Х, пожелавший оставить своё имя неизвестным, подробно рассказывал о том, что Гарри Поттер проявил выраженную агрессию после отказа в трудоустройстве в пользу магглорожденных волшебников, избил и угрожал лишить жизни мистера Х (ниже прилагалась копия медицинской справки, подтверждающей факт побоев). Далее шли снимки, сделанные скрытой колдокамерой, расположенной в кабинете мистера Х («Устанавливал ее на случай взлома и воровства и даже подумать не мог, что когда-нибудь придётся использовать ее против народного героя! Ах, какое разочарование!»), на которых Гарри, точно тряпичную куклу, трясёт несостоявшегося работодателя. Довершало этот опус заявление мистера Х о том, что не за горами появление нового диктатора, тем более, что Поттер в прошлом являлся крестражем Тёмного Лорда, так что…

Гарри отделался штрафом. Извещение прилетело к нему вместе с совой, как и уведомление о том, что данная поблажка «за военные заслуги» была предоставлена в первый и последний раз.

После этого эпизода градус отрицательного настроя людей по отношению к Гарри, а также к Рону и Гермионе за компанию, казалось, достиг максимума.

Идея, удачно подкинутая мистером Х, стала расти с невероятной скоростью, и через месяц о том, что Гарри Поттер — это новый Волан-де-Морт, не говорил, пожалуй, только ленивый. Теперь, сидя вместе с Роном в очередной приемной, Гарри мог замечать, как, глядя в их сторону, волшебники тихо обсуждают, что «неспроста, ох, неспроста их не берут на работу», что «наверняка, они готовят заговор» и что «вообще продались иностранцам, а теперь шпионят за нами» (от последней версии Поттер чуть со стула не грохнулся). Гуляя по Косому переулку, ребята наблюдали, как некоторые люди стараются незаметно изменить свою траекторию, лишь бы не пересекаться с ними, часть просто шарахалась при взгляде на них, а особо мнительные мамаши закрывали своим детям глаза.

Поэтому ребята старались не выходить на улицу без лишней необходимости. А после того, как Гарри несколько раз останавливали авроры и с дежурными улыбками просили палочку, чтобы проверить последние использованные заклинания, желание не покидать пределы дома только возросло. Возникал очень сильный эффект дежавю: как и во время своего несостоявшегося седьмого курса, они опять прятались, только на этот раз не от Пожирателей, а от людей, которых раньше защищали.

В какой-то момент ребята всерьез задумались над возможностью уехать из этой страны. И столкнулись с целым рядом сложностей: межконтинентальная аппарация была делом слишком рискованным, а получить разрешение для Гарри на международный портал оказалось просто невозможным. В официальной бумаге, прилетевшей с потрепанной министерской совой, значилось следующее:

«В связи с отсутствием уверенности в благонадежности политических устоев указанного лица, а также в связи с угрозой разжигания международных конфликтов и интервенции на почве подстрекательства и агитации указанным лицом, в выезде из страны отказать».

Поэтому ребята решили, что все вместе будут выбираться из страны маггловским способом, когда подготовят все необходимое.

Жизнь затворников очень сильно давила на психику. В один из вечеров Гарри сказал, что так больше продолжаться не может и хотя бы день рождения Гермионы они должны отметить по-человечески. Решив, что вдали от Лондона страсти по поводу их персон должны быть не столь сильны, 19 сентября ребята отправились в магический зоопарк, недавно открытый в Кармартене.

Поначалу все шло действительно очень неплохо. День стоял просто чудесный: золотая осень радовала своими красками — багряные клены спорили с пожелтевшими липами за право казаться ярче, мелкие, как монетки, листочки берёз легонько опускались прямо в редкие лужи.

Ребята как раз кормили уток, стоя на берегу небольшого пруда, когда буквально из кустов на них выскочил очередной журналюга.

— О, какая компания! Мистер Поттер, не согласитесь ли дать небольшое интервью? — и, не дожидаясь ответа Гарри, сразу задал вопрос. — Вы можете как-нибудь прокомментировать инцидент из статьи Риты Скитер? Что вы чувствовали, когда в ваших руках оказалось человеческая жизнь? Значит ли это, что вы настроены против нынешний политики?

— Никаких комментариев, — сквозь зубы процедил Гарри. Ничуть не расстроившись, журналист повернулся к Рону:

— Мистер Уизли, как вы относитесь к новому правительству? Считаете ли вы, что Визенгамот так же компетентен, как и раньше, когда в нем преобладали чистокровные волшебники?

— Безусловно, — протянул Рон, даже не поворачиваясь к этому писаке.

Вокруг них уже начала собираться толпа зевак. Как и раньше слышались возгласы: «Мама, смотри, это же Гарри Поттер!», только теперь они были наполнены не восхищением, а страхом.

И казалось, что на этом все вопросы были исчерпаны и неприятной стычки удалось избежать, но…, но потом этот писака обратился к Гермионе:

— И, наконец, мисс Грейнджер! Вы ведь единственная в этой компании работаете. По нашим сведениям, вы устроились помощником юриста в небольшой фирме в Косом переулке. Каково это, иметь двух альфонсов: хватает ли вам скромного жалованья на их содержание, и достаточно ли хорошо они оправдывают его ночами?

Как это ни прискорбно, первыми нервы сдали опять-таки у Гарри.

Он резко развернулся к журналисту. И в следующую же секунду буквально снес его, отбросив на несколько метров, как если бы применил очень мощное «Протего» (даже Гермиона была в шоке: Гарри иногда пользовался дома беспалочковой магией, но за рамки бытовых «Репаро» и «Акцио» никогда не выходил).

А потом Поттер вытворил то, чего делать было никак нельзя: он выхватил палочку и направил ее на незадачливого писателя.

Дальше события стали развиваться очень стремительно.

Практически одновременно Рон тоже достал волшебную палочку, направил ее на Гарри и закричал, чтобы тот немедленно убрал свою, иначе все плохо кончится, а Гермиона повисла на правой руке Поттера, увещевая, что это лишь провокация.

Писака орал, что его пытаются убить и что сию секунду они наблюдают появление нового Тёмного Лорда, из-за которого магглорожденные опять будут страдать.

Гул, постепенно нараставший до этого, достиг своего предела. Среди толпы началась дикая суматоха. Казалось, будто кто-то разворошил один большой муравейник. Дети плакали, взрослые хватали их на руки и ломились кто куда. Один волшебник бежал так быстро, что споткнулся и упал прямо рядом с Гарри. Но тут же перевернулся на спину, выставил руки вперед и, зажмурив глаза, начал умоляюще просить не убивать его.

И доведенный до предела Поттер, не отдавая себе отчет в том, что делает, принялся кричать на несчастного:

— Как же вы достали! Я, мои товарищи — мы страдали, мы умирали, чтобы победить! А теперь вы стираете пыль с бронзовых памятников павшим, а выживших, тех, кто прошел войну, готовы выбросить на помойку, лишь бы они не мешали вам жить в новом мире! Вы ничем не лучше Пожирателей — вы точно так же помешались на своей крови! И вы готовы убрать всякого, кто своим происхождением напоминает вам о прошлом, напрочь забыв о том, что многие из этих людей вернули вам возможность нормально жить! Неужели вы сами не видите, что своими руками катите страну в пропасть?!

В наступившей тишине было отчетливо слышно шумное дыхание Гарри, как будто тот пробежал стометровку. Он огляделся по сторонам: отовсюду на него смотрели наполненные ужасом и страхом лица.

А потом кто-то из толпы произнес:

— Да он же помешался! Срочно позовите авроров!

Дело приняло совсем скверный оборот.

Аппарировать было нельзя из-за защитного купола над зоопарком, поэтому ребята со всех ног ринулись к выходу.

Добежать они не успели.

Им оставалось не более пяти метров, когда навстречу выскочили примерно десять авроров. После небольшой перестрелки заклинаниями численный перевес служителей порядка все же сыграл свою роль, и все трое оказались связанными.

В местном отделении аврората Гермиону отпустили через 15 минут, извинившись за причинённые неудобства.

«А с юношами мы ещё будем разбираться», — такой ответ она получила на свой вопрос о судьбе мальчишек, перед тем, как дверь захлопнули прямо у неё перед носом.

* * *

За окном барабанил бесконечный дождь. Он лил и лил, не переставая. Иногда можно было различить отдельные капли — они бежали по стеклу, будто наперегонки, и в конце концов сливались друг с другом, образуя сплошной поток воды, за которым ничего нельзя было различить.

Гермиона сидела, баюкая в руках кружку с чаем, и пыталась разобрать хоть что-то в этих треклятых серых очертаниях.

Ее мир перевернулся с ног на голову.

Она всегда свято верила в букву закона. Настолько, что даже сама решила изучать магическое право. Но теперь вся система извернулась так, что единственное чувство, которое ощущала Грейнджер — это полнейшее бессилие.

Их боевые товарищи сами находились примерно в таком же положении — безработные и порицаемые, они ничего не могли сделать, даже если бы очень хотели.

Официальный аппарат отфутболивал любую попытку Гермионы докопаться до истины. Она каждый день обивала пороги разных кабинетов, но везде встречала лишь глухое равнодушие. Ее начальник тоже отказался что-либо делать: он прямо высказался, что репутация ему дороже и рисковать он ей не хочет.

Официально ребята находились «под следствием». Но ей не назвали ни номера статьи, ни даже толком причины, по которой это следствие велось.

Грейнджер даже не разрешили с ними повидаться.

Удивительным совпадением было и то, что все семейство Уизли, уехавшее в Румынию на свадьбу к Чарли, которого Рон должен был поздравлять сразу после дня рождения Гермионы, уже вторую неделю не могло пройти таможню и въехать в страну из-за вдруг возникших бюрократических сложностей.

О дате слушания Гермиона узнала из газет. Планировалось публичное разбирательство, и, что было примечательно, проводить его собирались не в министерстве, а на площади перед Гринготтсом.

Когда она пришла в нужное место за час, там уже собралось приличное количество народа. Под бесконечным морем зонтов рассмотреть кого-либо не представлялось возможным, зато находящийся на возвышении помост, огороженный водоотталкивающими чарами, был виден всем. Снизу, практически вплотную, по периметру импровизированной сцены стояли авроры.

Казалось, будто ожидание длилось целую вечность. Время стало каким-то липким и тягучим, оно растягивалось и обвивалось вокруг горла, сдавливая его, заставляя содрогнуться от мыслей о наиболее худших вариантах. Впрочем, Гермиона утешала себя тем, что все это не более, чем показуха, и по факту ничего серьёзного с мальчишками сделать не смогут.

Наконец на сцену вышел обвинитель, а за ним следом поднялись Гарри, Рон и пять авроров. Ребята были на удивление спокойны, хоть и шли со связанными за спиной руками.

Обвинитель прокашлялся, затем отрыл папку и начал зачитывать постановление заседания суда, прошедшего в закрытом режиме, по делам Гарри Джеймса Поттера и Рональда Биллиуса Уизли (судя по удивленным лицам последних, они на том процессе явно не присутствовали).

«За беспрецедентное проявление агрессии…»

«За нападение на представителя прессы и нанесение ему тяжких увечий…»

«За угрозу жизни и здоровью большого количества мирного населения, среди которых присутствовали дети…» — «Это они об эпизоде в зоопарке что ли?» — пронеслась мысль в голове Грейнджер.

«За противостояние действующему режиму правительства…»

«За оказание сопротивления при задержании и нанесение тяжких увечий представителям правопорядка…»

Он продолжал зачитывать бесконечный список, а Гермиона все больше убеждалась в мысли, что попала в какой-то театр абсурда.

«… судом принято решение о введении практики смертных казней как высшей меры наказания. Приговорить обвиняемых к высшей мере наказания и привести приговор в исполнение немедленно».

У неё, наверное, со слухом проблемы.

Словно в замедленной съемке Гермиона наблюдала, как ребят поставили на колени — по толпе тотчас пронёсся радостный вздох облегчения. Будто со стороны видела себя и ещё около десяти человек, кинувшихся к сцене в попытке помешать происходящему — они казались лишь каплями в беснующемся море людей, требующих хлеба и зрелищ.

Она пробралась к помосту, в одночасье ставшему эшафотом, и вдруг наткнулась на незримый барьер.

Купол, как оказалось, не только от дождя сцену защищал.

Гермиона принялась стучать кулаками по невидимой стене, чувствуя, что по щекам помимо холодных дождевых брызг побежали горячие солёные слёзы.

Она с ужасом наблюдала, как на сцену поднимается палач, в казавшемся шутовским красном капюшоне. Отчаявшись, Грейнджер уже начала доставать свою волшебную палочку, но вдруг кто-то неожиданно схватил ее за запястье.

— Не делай этого, они тотчас тебя схватят.

С удивлением она узнала голос Драко Малфоя.

— Пусти! — Гермиона попытались вырваться, но хватка у него была крепкая. — Пусти, я сказала!

— Это глупо, ты уже не сможешь им помочь!

Гермиона брыкалась и, кажется, даже укусила его.

— Но я не могу оставить это вот так! — она дернулась, и в этот миг Драко закрыл ей глаза.

— Не смотри туда, — тихо произнёс он.

И по тому, как в следующий миг взревела толпа, точно им кинули кусок мяса на растерзание, до Гермионы дошло: случилось непоправимое. Грейнджер так и осела на землю, опустившись на колени и согнувшись пополам, чувствуя, как волосы окунаются в грязь и как грудь сдавливают рыдания.

В тот миг в ней что-то сломалось. Что-то очень важное.

Что происходило потом, Гермиона помнила смутно. Кажется, они, выбравшись из Косого переулка, куда-то аппарировали. Затем долго шли, петляя по подворотням, пока не оказались в каком-то баре. В себя Гермиона пришла, сделав глоток из стакана, который ей сунул в руку Драко. Кашляя и отплёвываясь, сипло спросила:

— Это что?

— Водка.

Гермиона залпом допила остаток. Потом с шумом поставила стакан на стойку и развернулась к своему собеседнику. Судя по его лицу, все это время он что-то говорил и сейчас как раз ждал ответа.

— Я повторю свой вопрос: чего ты хочешь теперь?

Да черт его знает. Гермионе казалось, что ее душа сейчас превратилась в пустыню, похоронившую под своими песками все чувства.

Только одна мысль была ясной и лежала прямо на поверхности.

— Чего я хочу? Я хочу отомстить.

* * *

По улице, освещённой лишь одним тусклым фонарём, шла девушка. Она остановилась, вчиталась в указатель на углу дома, и, повернув налево, пошла дальше. Порыв ветра бросил ей на лицо чёрные волосы — все же она ещё не привыкла к их новой короткой длине.

Узнать в этой девушке Гермиону Грейнджер можно было с большим трудом.

Дойдя до непримечательной деревянной двери, она постучала.

Два длинных удара, один короткий, три длинных. Да, вроде, все верно.

Через несколько секунд дверь, тихонько скрипнув, приоткрылась. Гермиона толкнула ее и вошла внутрь.

В паре шагов от входа она увидела невысокую девушку — на вид ей было не больше пятнадцати лет. В прочем, учитывая «профиль» места, куда она пришла, вряд ли Гермиона верно определила ее возраст.

— Привет. Ты новенькая? — в лице собеседницы было что-то смутно знакомое, но Грейнджер никак не могла уловить, что именно.

— Да.

— Пойдём. Босс хочет поговорить с тобой.

Грейнджер усмехнулась про себя: надо же, «босс».

Они пошли по коридору. Дойдя до его дальнего конца, девушка остановилась и открыла дверь, давая понять, что дальше Гермиона пойдёт одна. Грейнджер вошла внутрь и попала в небольшой кабинет. По бокам находились книжные стеллажи, в углу — потертый диван и торшер. В центре комнаты стоял стол, за которым сидел Драко Малфой, куривший сигарету. Он поднял взгляд.

— Добрый вечер. Проходи, присаживайся, — и указал на стул напротив.

Гермиона села и сложила руки на коленях. Повисло неловкое молчание.

— Итак, — Драко потушил сигарету о пепельницу. — Во время нашей последней беседы мы выяснили две принципиальные вещи. Первое: ты хочешь отомстить за смерть Поттера и Уизли. Второе: я могу тебе помочь.

— Да, но только в тот раз я не задалась другим принципиально важным вопросом: а зачем тебе мне помогать?

— Скажем так, затем, что я помогу тебе, а ты поможешь нам. У меня есть все основания полагать, что ты можешь некоторым образом… оказаться полезной.

— Кому нам?

— Существует организация, с которой сейчас, судя по всему, у тебя схожие интересы.

— Что за организация?

— К сожалению, с этого момента пространные рассуждения заканчиваются, и продолжать разговор я буду только тогда, когда ты дашь Непреложный Обет о неразглашении. Если тебе не понравится то, что услышишь, по твоему желанию я могу стереть тебе память, и мы больше никогда не встретимся.

Гермиона посмотрела на Малфоя в упор. За холодными, как зимние стекла, серыми глазами невозможно было разобрать ни грамма эмоций.

— А ты изменился. Во время нашей последней… встречи я запомнила тебя несколько другим.

Он немного помолчал. Потом ответил:

— Иногда… приходится измениться. Чтобы выжить. Чтобы сохранить то, что осталось и защитить тех, кого любишь — свою семью. Даже если для тебя она состоит всего из одного человека.

Гермиона понимала, о чем он говорит. Насколько она слышала, его потенциальная невеста успела эмигрировать до начала тотальных репрессий, а отец умер в Азкабане — какая-то легочная болезнь, если верить прессе. Только Драко и Нарцисса — вот все, что осталось от Малфоев.

Видимо, тот факт, что Драко возглавил семью и, по сути, остался в ней единственным мужчиной, заставил его стать сильнее. Во всяком случае, на истеричного подростка со сломленной психикой — каким он был на их шестом курсе — он теперь точно не тянул. Перед ней сидел молодой, амбициозный и достаточно уверенный в себе мужчина.

Который тоже многое пережил.

Как и все они.

— Мы отошли от темы. Что с Непреложным обетом?

Она и правда увлеклась. Что ж, если подумать, терять ей, в общем-то, уже нечего.

— Хорошо. Я дам Непреложный Обет.

— Отлично. Джесси! — крикнул Драко, и через секунду к ним в кабинет заглянула та самая девушка, которая встречала Гермиону.

— Будь добра, засвидетельствуй нам, Непреложный Обет.

Джесси кивнула и подошла к ним.

Когда все клятвы были скреплены, а Джесси покинула кабинет, Драко продолжил.

— Так вот. Как ты могла заметить, через некоторое время после вашей победы правительство несколько… сменило курс. И его нововведения очень многим не пришлись по душе. Пожиратели понесли заслуженное наказание — в конце концов, мы проиграли, и это было ожидаемо. Но то, как руководство страны обошлось с членами наших семей, которые, по сути, на протяжении всей деятельности Тёмного Лорда оставались непричастными, не поддаётся приличному описанию. Практически у всех остались жены. У многих были дочери. Они не принимали никакого участия в нашей работе. У нас вообще была только одна женщина, которую Лорд допустил к себе, и та уже мертва. Поэтому я считаю, что конфисковывать у них абсолютно все имущество, лишая при этом права на трудоустройство как родственников особо опасных преступников, было равносильно смертному приговору. И да, к моей матери были применены те же самые санкции.

— Что ж ты тогда не в рубище сейчас сидишь, раз все настолько плохо?

— Потому что еще при правлении Тёмного Лорда мой отец додумался перевести девяносто процентов наших капиталов в швейцарские банки.

— Умно.

— Не могу не согласиться. Но я отвлёкся. Когда стало очевидно, что правительство взяло курс на тотальное уничтожение чистокровных, независимо от того, на чьей стороне они воевали, не у меня одного назрела в голове идея, что ситуацию надо менять. Я не буду подробно описывать, как мы пришли к соглашению со многими людьми, которых ты здесь увидишь, скажу лишь, что первые встречи были скорее случайными, а потом пошла цепная реакция. Когда собрался «первый состав», в который вошли я, Блейз, Панси, Грегори и Джесси Белл (так вот, где Гермиона ее видела — это же была младшая сестра Кети Белл, учившаяся на два курса младше в Когтевране), мы, насмотревшись на грязную игру, которая велась против нас, приняли решение, что тоже будем действовать радикально.

— То есть?

Малфой сложил пальцы домиком и посмотрел ей прямо в глаза.

— Мы решили, что раз они пытаются уничтожить нас, то мы будем делать то же самое.

У Гермионы пересохло в горле.

— Ты говоришь сейчас о…

— Да, я говорю об убийствах. Преднамеренных и планируемых. Об уничтожении людей, которые фабрикуют подставные дела. О продажных чиновниках, которые выносят приговоры за горсть галлеонов. И о тех тварях, которые, реализуя эти приговоры, не гнушаются мародерством и грабежом. Учитывая все вышесказанное, я хочу спросить: готова ли ты к нам присоединится?

Гермиона, прислушавшись к себе, поняла, что желание, вспыхнувшее ещё во время первого разговора там, в баре, никуда не делось.

Она по-прежнему хотела отомстить.

— Да, я хочу быть с вами.

— Что ж, — Драко хлопнул в ладоши. — В таком случае, добро пожаловать! Уверен, наша совместная работа принесёт плоды. Джесси тебя проинструктирует. До скорого!

— До свидания, — Гермиона поднялась со стула и направилась к двери. Но, уже взявшись за ручку, обернулась. — Кстати, а как вы себя называете?

Малфой поднял удивлённый взгляд.

— Четно говоря, никогда об этом не задумывался. Но пусть будет… «Клуб по интересам».

Гермиона хмыкнула. О да, это, пожалуй, самый оригинальный «клуб», в который она могла вступить.

* * *

С тех пор все свободное время Гермионы было занято. Принципиальное разделение обязанностей ей объяснили ещё в первый день: были те, кто занимался «шпионской деятельностью», и те, кто занимался оперативной работой — стрелки. Из неё решили готовить последнего. На логичный вопрос: «Почему?» — Малфой поднял бровь и ответил, что, хоть Грейнджер и сменила прическу по его просьбе, при более ближнем рассмотрении она все равно остаётся узнаваемой персоной для всей страны. «А снайперы у вас, значит, невидимые?» — ехидно уточнила Гермиона. «А снайперы практически не показываются на публике». На следующий логичный вопрос, почему именно маггловское оружие, а не убивающее проклятье, ну или другие боевые заклинания на худой конец (ведь это проще, быстрее, и меньше шансов, что тебя поймают по дороге) — ей объяснили, что все боевые заклинания имеют очень большой «след». Авада так вообще регистрируется автоматически. Иначе говоря, когда найдётся труп, который был убит подобным образом, сразу станет понятно, что убийца — волшебник. Маггловское оружие на то и маггловское, что не несёт в себе ни грамма магии. А чтобы ни у кого вообще не возникло вопросов, после «снятия» цели они наводят порядок: убирают все пятна, извлекают из тела пулю и аккуратно заделывают рану — «след» от заклинаний, которые для этого нужны, выветривается очень быстро. В итоге остаётся абсолютно «чистый» мертвец, по которому совершенно невозможно идентифицировать преступника.

Стрельбе Гермиону взялся обучать Забини.

И откровенно говоря, это был просто кошмар.

Она тренировалась уже не первый день. И до сих пор ни разу не смогла даже попасть в мишень.

— Тебе просто нужно сопоставить цель, мушку и выемку, — каждое слово Блейз сопровождал ударом головы об стену — они торчали в этой комнате уже пятый час. — Господи, неужели это так сложно?

— Я не могу! Они разъезжаются в разные стороны!

— В разные стороны разъезжается кое-что другое и при других обстоятельствах, а тебе нужно просто сопоставить три несчастные точки!

Гермиона сделал ещё один выстрел. Мимо. Забини затараторил что-то на итальянском — кажется, это были ругательства.

— Что ты там бормочешь? — насупилась Гермиона.

— О, я благодарю Фортуну за прекрасную нимфу, которую она послала, дабы скрасить мои вечера и усладить прекраснейшими из звуков, — он развернулся к ней. — Если ты неспособна даже на такую мелочь, то что ты вообще можешь?

А вот это ее уже взбесило. Может быть, у неё не очень с меткостью, но обвинять себя в бесполезности она не позволит. Гермиона сосредоточилась изо всех сил.

И попала в самую узкую линию по краю круга — единица. Но для Грейнджер это было равносильно победе.

Забини внимательно на неё посмотрел.

— То есть хочешь сказать, что для того, чтобы ты стала нормально стрелять, тебя надо было всего лишь взять на слабо? Мерлин, какой же я идиот… — и, продолжая итальянскую тарабарщину, вышел из комнаты.

Начало было положено.

Через некоторое время ее стали выпускать на миссии, но не как снайпера — пока она занималась «зачисткой». А также пыталась привыкнуть к тому, что в скором времени должна была начать делать сама.

К убийству людей.

* * *

Прошло два месяца с тех пор, как она впервые взяла в руки оружие.

По счастливой случайности, эта дата совпала с другой: она познакомилась с человеком, который уже вскоре занял очень важное место в ее жизни.

Берт.

Началось все с того, что его поставили обучать Гермиону стрельбе на смену психанувшему Забини. Грейнджер это очень удивило — Берт пришел сюда гораздо позже нее самой, но стрелял просто отлично. Тогда она спросила у Джесси, в чем же причина такой необычной одаренности.

Ответ оказался на удивление прост.

Берт был профессиональным киллером. И в «Клубе» работал, если так можно выразиться, по контракту.

Поначалу Гермиона пришла в ужас от услышанного. Но потом, поразмыслив, поняла, что не ей осуждать этого человека. В конце конов, у каждого были свои причины оказаться здесь, а в итоге они все равно делают одно и то же.

По сравнению с тем временем, когда она только начала заниматься с Забини, Грейнджер сделала огромный шаг вперед. А под руководством Берта, который не орал, а адекватно и спокойно пытался объяснить ей, как улучшить навыки, дела пошли намного быстрее, и вскоре она уже стреляла наравне с остальными.

Гермиона сама не понимала, как так вышло, что, пока Берт учил ее стрелять, они успели миновать стадии знакомые-приятели-друзья и стать парой.

То, как он аккуратно клал свою руку поверх ее, поправляя прицел, и то, как нежно заправлял выбившуюся прядь волос — все это были совсем крохотные проявления нежности, но скромная улыбка, которую ей дарил Берт, делала их очень-очень значимыми.

Постепенно он стал неотъемлемой частью ее существования, да так, что Гермиона даже не заметила, когда успела привязаться к нему и, кажется, даже полюбить.

Через две недели он ее поцеловал.

А через месяц предложил переехать к нему.

И, конечно же, она согласилась.

Гермиона словно заново расцвела.

Зачастую она буквально затылком чувствовала, как он на неё смотрит, и, когда сама ловила этот взгляд, всегда находила в нем восхищение и бесконечную теплоту.

Ей снова хотелось возвращаться домой — пусть это и была лишь небольшая съемная квартира. Теперь в самый пасмурный день Гермиона могла проснуться от тонкого аромата цветов, что лежали на прикроватной тумбочке, или от бодрящего запаха кофе, который Берт не ленился принести в комнату.

И даже когда в «Клубе» спрашивали, отчего она вдруг улыбается, Грейнджер лишь игриво пожимала плечами. Никто не знал об их отношениях, и оттого они становились ещё более камерными, ещё больше хотелось поддержать этот неожиданно вспыхнувший между ними огонёк.

Гермиона понимала, что наконец-то любима. И от этого ее сердце болело чуть меньше.

* * *

Зимой в ее жизни произошли два события.

Она начал курить.

А ещё она впервые убила человека.

Но, если быть точным, причинно-следственная связь была обратной.

Ее поставили в пару с Бертом. И «снять» жертву на их первом совместном задании должна была именно она.

Грейнджер до сих пор помнила, как у неё тряслись руки. Тогда-то Берт и протянул ей уже раскуренную сигарету, предложив затянуться. «Быстро, просто и действительно успокаивает».

Гермиона попробовала закурить — и закашлялась. Но через несколько затяжек привыкла, и ей даже удалось кое-как совладать с нервами, чтобы сделать то, зачем они сюда пришли.

Пристрелить жертву.

* * *

Спустя полтора месяца она перестала нервничать на миссиях.

Гермиона сидела и прикуривала от палочки. Кончик сигареты вспыхнул, и Грейнджер с удовольствием затянулась.

Они с Бертом были в квартире убитого. В этот раз стрелять с расстояния не представлялось возможным, поэтому пришлось встречать жертву лично.

А сейчас они наводили порядок. Точнее, его наводил Берт, пять минут назад своим не очень точным выстрелом забрызгавший половину комнаты. Гермиона же свою задачу уже выполнила: «зашила» клиента.

— Кажется, все, — Берт критичным взглядом осмотрел комнату.

— Нет, — Гермиона ткнула сигаретой, от которой поднимался сизый дымок, в сторону штор. — Вон там ещё остались капли и, кажется, кусочек его мозгов.

— Верно, — он глянул на неё и улыбнулся. — У тебя на щеке что-то.

Гермиона провела ладонью и посмотрела. Твою мать, да она вся в крови.

Стерев с лица грязь, Грейнджер поднялась и убрала палочкой дым и остатки сигареты.

— Все?

— Да, теперь все. Расходимся, как обычно, через разные кварталы. Увидимся дома.

— До встречи, милая.

Гермиона улыбнулась в воротник куртки. Все-таки это было чертовски приятно.

* * *

Хорошо иметь невзрачную внешность.

Многие могли бы поспорить с этим утверждением, но только не Джесси Белл.

Она давно уяснила: чем меньше люди обращают на тебя внимание, тем меньше ты имеешь проблем. Может быть, не всегда это было полезно, но для ее нынешней деятельности — просто идеально.

«Клуб по интересам» помог Джесси устроиться работать в министерский архив.

И ей это давало практически не ограниченный доступ к информации.

Когда ты работаешь младшим помощником второго клерка — на тебя сваливают все, что только можно свалить на кого-то. А когда ты выглядишь, как серая мышь, редко открываешь рот и только с улыбкой киваешь на поручения — практически все походы за папками с делами достаются тебе.

И никому не приходит в голову, что ты можешь использовать это в своих целях: зачем мышке лишний раз загружать свою голову?

С тех пор, как Джесси оказалась здесь, составлять список потенциальных «клиентов» стало значительно проще.

Вот и теперь она шла с очередной кипой бумаг, за которой ее даже не было видно, и уже собиралась повернуть в нужную ей секцию, чтобы наконец расставить их по полкам, как вдруг услышала обрывок беседы:

— …я не знаю, мне сказали копать на Джонса — ума не приложу, чем он боссу успел насолить.

— Серьёзно? Ты что, вчера родился? Разве не знаешь, что он, — говоривший выделил последнее слово. — Давно засматривается на его дочурку? Я слышал, он даже в женихи набивался пару лет назад, вот только его прокатили по всем статьям. Да и поместье у них вроде тоже ничего…

— Черт… И вот что я должен делать? Этот Джонс святоша, к нему вообще не придерёшься, ну никак!

— Значит, прицепись к тому, что он такой правильный, — послышался смешок. — Эх, жаль, с нами больше нет Джека — он был мастер находить свидетелей, будто чуял, к кому следует идти. Чего только стоят его последние дела о Поттере и Уизли…

Джесси чуть не выронила папки.

«Что?»

— Ой, не напоминай… У меня до сих пор мурашки по коже, когда вспоминаю о них. Ты же слышал рассказы Миккельсена и Хервиша?

— Какие ещё рассказы?

— О тех самых событиях в зоопарке. На ребят потом смотреть страшно было — ума не приложу, что эти монстры применили против них. Говорили, будто Поттер призвал змей…

— Что, правда?

— Ну, Эмили так сказала, а у нее друг там был…

Собеседники немного помолчали. Потом первый прокашлялся и сказал:

— В общем, спасибо Джеку, что эти… эти… что мы теперь можем жить спокойно. И что наверху приняли решение вовремя с ними разобраться. Чего доброго, еще союзников бы собрали. Ты же слышал о том, какую Поттер речь задвинул тогда, в зоопарке?

— Нет…

— Говорят, на весь зоопарк орал про обиженных и униженных героев войны. Друг Эмили сказал, мол, было довольно… эффектно. Так что, будь этих «героев» побольше, ещё неизвестно, к чему бы все это привело…

— Да-а… Ладно, пошли обедать.

— Пошли.

Мужчины ушли, а Джесси продолжала стоять на месте, переваривая услышанное. Потом положила кипу бумаг на ближайшую полку и прошла вглубь архива.

Здесь хранились личные дела сотрудников различных отелов.

«Праймер Дэвид… Раймондс Стивен… Ричардсон Джек».

Джесси достала последнюю папку, на обложке которой красовалось: « Ричардсон Джек. Следственный комитет. Секретно», и открыла ее на первой странице. Постояла несколько секунд, разглядывая увиденное. Потом закрыла и выдохнула:

— Твою мать.

* * *

Через некоторое время целью «Клуба» стала довольно крупная шишка: один из членов Визенгамота, активно голосовавший за законопроект об ограничении прав чистокровных волшебников.

В этот раз Гермиона «убирала» цель, а Берт — «зачищал» квартиру.

— Все готово, Берт? — из рации раздалось шипение. — Берт?

Через секунду услышала ответ:

— Да-да, все чисто.

— Отлично. Удачи!

— Удачи, милая!

Грейнджер устроилась поудобнее. Осталось подождать совсем немного.

В комнате в доме напротив зажегся свет — начать выравнивать дыхание.

Человек подошёл к окну — прицелиться.

Отдернул в сторону занавеску — аккуратно положить палец на спусковой крючок.

Взялся за ручку, открыл — поймать паузу между вдохом и выдохом и…

Выстрел.

Идеально.

— Все, Берт, теперь твоя очередь, — Гермиона отодвинулась от винтовки и с наслаждением размяла затёкшую спину.

— Так точно, — от колонны рядом с окном отделилась тень, и человек тихо залез в комнату.

Грейнджер, не торопясь, начала собирать оружие. Потом вспомнила о вопросе, который давно хотела задать:

— Кстати, Берт, а что случилось с твоим прошлым напарником, который был до меня? Говорили, что произошел несчастный случай…

Через минуту тишины из рации раздался мужской голос:

— Это был не несчастный случай. Просто в тот раз жертва… оказалась более подготовленной, чем обычно. Мы ликвидировали ее дома. Кевин промахнулся. Этой заминки хватило, чтобы клиент успел вытащить палочку и… выпустить в Кевина Аваду. Я, конечно, пристрелил жертву в следующую же секунду, но Кевину это уже не помогло. Вот и вся история.

— Ты сильно переживал из-за этого?

Несколько секунд шипения в рации.

— Нет. Я привык к смерти, если так можно выразиться. Было немного грустно, но… он не был моим близким другом. Просто напарник. Ты другое дело.

Сердце у Гермионы забилось чаще.

— Переживал бы из-за моей смерти?

— Надеюсь, что не придется.

Гермиона улыбнулась. Да, она тоже на это надеется.

Через пару минут из рации вновь раздалось:

— Я навёл порядок, можем уходить.

— Пулю вытащил?

— Да.

— Все пятна убрал?

— Так точно.

— И даже на шторах проверил? — она немного улыбнулась, вспомнив прошлый раз.

— Да, ни одного не осталось.

— Ладно, до встречи вечером.

— До скорого.

Идя по тёмной улице, Гермиона тщетно пыталась раскурить сигарету. Но воздух был настолько сырой, что у неё ничего не получалось.

Вдруг с диким воплем из проулка выскочило нечто — Грейнджер вскрикнула от неожиданности, шарахнулась к стене и выхватила пистолет, направив его в сторону источника звука.

Но это оказалась просто кошка, убегающая от настойчивого кавалера, который появился следом.

Гермиона чертыхнулась. Да, пора переходить на сигареты потяжелее.

Грейнджер постояла пару секунд, успокаивая дыхание, а потом скрылась в темноте.

* * *

В один день ее вызвал к себе Драко — честно говоря, Гермиона была удивлена: после «собеседования» она практически с ним не общалась, и все распоряжения получала через Джесси.

Грейнджер постучалась и вошла в кабинет.

Малфой сидел за столом и сосредоточенно изучал какую-то папку с бумагами, на диване расположилась Джесси. Подняв на Гермиону взгляд, Драко кивком указал ей на стул. После того, как Грейнджер уселась, достал пачку сигарет, протянул ей, закурил сам и через несколько секунд начал:

— Выяснилось кое-что, о чем ты должна знать. Мы нашли человека, который занимался следствием по делам Поттера и Уизли.

У Гермионы резко похолодели руки.

Наконец-то.

— И ты знаешь этого человека.

Он развернул к ней папку, открытую на первой странице.

Сердце Гермионы пропустило удар. С фотографии, прикреплённой к обложке досье, ей улыбался Берт.

Драко продолжил:

— Нам удалось устроить Джесси на работу в министерский архив, благо, ее там толком никто не знает. Она сумела добраться до засекреченных дел сотрудников, которые занимались делами чистокровных волшебников, а также контролировали конфискацию их имущества. И там обнаружились прелюбопытные факты. Некий Джек Ричардсон, фотографию которого ты сейчас рассматриваешь, ныне числящийся погибшим вследствие несчастного случая, работал в следственном комитете и, в частности, занимался делами Поттера и Уизли. Джесси может это подтвердить.

Грейнджер перевела взгляд на девушку. Та серьёзно кивнула.

— В один из дней, когда я находилась в архиве, случайно услышала разговор двух сотрудников следственного комитета. Поначалу я не придала значения их словам, но потом они начали обсуждать дело Поттера и Уизли. Мне удалось услышать имя человека, который им занимался. А после этого в засекреченных материалах я нашла его личное дело.

Гермиона слушала их будто сквозь туман. Она не могла оторвать взгляд от фотографии: вот же он, ее милый Берт, которого, казалось, она так хорошо знает.

Который отправил двух самых дорогих ей людей на смерть.

— …поэтому, учитывая опасность дальнейшего нахождения Берта среди нас, его необходимо уничтожить. И сделаешь это ты.

Гермиона подняла взгляд на Драко.

— Но… возможно, в этом нет необходимости? Это ведь может быть ошибкой. Достаточно будет стереть ему память и…

— Гермиона, — прервал он ее. — Здесь нет и не может быть никакой ошибки. Просто убей его.

* * *

Это оказалось проще, чем она думала.

Обездвижить человека, который совсем не ждёт от тебя удара в спину — легче лёгкого.

Гермиона сидела и смотрела на привязанного к стулу Берта. Пока он был без сознания.

Вдруг Берт встрепенулся и начал озираться по сторонам. Его взгляд упал на Гермиону. Удивление в глазах сменилось сначала пониманием, а потом тем, что поставило росчерк под всеми сомнениями Грейнджер.

Страхом.

Она сняла с него Силенцио.

— Ничего не хочешь мне рассказать?

Берт молчал.

— Может быть, все же скажешь что-нибудь о том, как инсценировал собственную смерть, чтобы попасть сюда? Как втоптал в грязь имена Гарри и Рона, а затем убил их? О том, как понадеялся, что связь со мной послужит тебе защитой? Или о том, как шпионил за всеми? Что скажешь, Берт?

Он прочистил горло.

— Я не шпионил.

Гермиона аж задохнулась. Это было так… больно. Несмотря на все факты, она до последнего лелеяла мысль, что это неправда, что сейчас Берт ей все объяснит, и мир снова станет понятным и ясным, как раньше.

— Я пришёл сюда, затем же, зачем и все остальные. За местью.

Гермиона удивленно подняла брови, а Берт продолжил:

— Люди из моего отдела стали загадочным образом умирать именно после работы с делами чистокровных, хоть это и не были личные счёты или месть. Просто работа. Был в этом какой-то баланс: мы истребляем их, они истребляют нас. В том, что кто-то из тех, против кого мы работаем, додумался вести свою подпольную игру, я не сомневался. Но это не волновало меня до тех пор, пока не погиб мой самый близкий друг. В тот момент я принял решение, что найду и убью человека, который это сделал. Мне было совершенно наплевать на разборки остальных. Меня интересовали конкретно мои личные счеты. Поэтому я инсценировал собственную гибель. Потом, по оставшимся старым подвязкам и знакомствам, смог выследить Забини и, проплатив двум наемникам, создать ситуацию, в которой я спас его шкуру. Представился киллером, и Блейз предложил мне сотрудничество. Так я попал сюда. Позже смог выяснить, кто пристрелил моего друга: это был Кевин.

— Твой напарник…

— Да. Это я убил его. Я был на хорошем счету, а у Кевина уже было несколько промахов. Поэтому в мой рассказ охотно поверили. Я отомстил. Вот и вся история.

Он вздохнул.

— Была, пока мы не встретились. Гермиона, я искренне полюбил тебя…

— Лжец.

Она подошла к нему вплотную и приставила пистолет ко лбу.

— Ты забыл об одной маленькой, но существенной детали. Гарри и Рон. Неужели ты не знал об этих парнях? Вся страна пела им дифирамбы, с чего вдруг ты начал копать под них?

— Они представляли угрозу общественному строю.

— Сам придумал, или подсказал кто?

— Так значилось в приказе, согласно которому я должен был провести расследование и собрать доказательства их виновности.

— Ты хоть сам верил в то, что творил?!

— А какая разница? Мне отдали приказ. Я его выполнил. Это… просто работа.

Гермиона несколько секунд переваривала услышанное.

— То есть… ты хочешь сказать, что даже не задумывался о том, действительно ли виновны эти люди? Не пришла в голову мысль о том, что это может быть ложью? Не подумал о том, что из-за твоих действий их могут казнить? Тебе было важно только то, чтобы тебя похвалили и принесли очередную премию?

Берт посмотрел ей в глаза.

— Люди в принципе эгоистичны. И если бы я задумывался над этим каждый раз, когда закрывал очередное дело, то уже давно бы свихнулся.

Гермиона почувствовала, как внутри нее разгорается ярость.

— Мразь… И после всего этого ты пришел ко мне? Не думаю, что ты был не в курсе нашей дружбы — вся страна следила за ней с тех пор, как нам стукнуло одиннадцать лет. Тварь, как ты вообще мог в глаза мне смотреть после того, что совершил? Да ты даже сейчас не думаешь ни о чем, кроме как о спасении своей шкуры!

Берт сипло ответил.

— Сложно думать о чём-то ещё, находясь под прицелом.

— Да неужели?

— Гермиона, прости меня, я… мне очень жаль. Но это прошлое, его уже не вернуть. Давай… давай сбежим вместе, туда, где нас никто не знает…

Он продолжал увещевать, и на секунду Гермионе показалось, что вот-вот — и она согласится.

Милая и тихая жизнь с любимым. Что может быть лучше?

«Просто убей его», — пронеслось у неё в голове.

Действительно, она ведь чудь не забыла, зачем пришла в этот «Клуб по интересам».

— Прости, Берт, — прервала она его лепет. — Это… просто работа. Прощай.

И нажала на курок.

Выстрел получился оглушительным.

Она… просто убила его. Просто убила своего Берта.

И тем самым просто убила в себе последнюю веру в человечность.

Гермиона прислонилась затылком к прохладной стене и медленно сползла вниз, садясь на пол.

«Убила. Убила. Убила», — мысль, точно мячик от пинг-понга отскакивала от стен, снова и снова возвращаясь к ней в голову.

Ее жизнь вдруг резко скукожилась до размеров этой комнаты — на кой-черт ей такое существование, где она даже не может верить любимым людям?

Убив эту веру, она поняла, что больше у неё ничего не осталось.

Что ж, она отомстила за Гарри и Рона.

Единственной цели, которая у нее была, она достигла.

Гермиона внимательно посмотрела на оружие в своей руке. Кажется, она знает выход.

Грейнджер медленно поднесла пистолет к своему виску.

И выстрелила.

Она просто убила себя.

* * *

— Ну согласись, это было красиво, — сказал Блейз, покачивая бокал с коньяком.

— И очень замороченно, — ответил Драко, наливая себе ещё. — Но такой удачи я не ожидал, честно. Как здорово, что она в него втюрилась… И, в итоге, мы убили двух зайцев.

— Напомни, чем конкретно этот парень тебе насолил?

— Берт, который не Берт? — уточнил Малфой, раскуривая сигарету. — Ну, вообще, первым наломал дров его папаша — Нэш Ричардсон: он выносил приговор моему отцу. Так что больше претензий у меня было именно к нему. Джек тогда являлся мелкой шестёркой и лишь участвовал в конфискации поместья. Я никогда не видел его, знал только имя. Но поскольку Нэш быстро сдох, причём без моего участия, поквитаться я собирался с его сыном. Но этот умник так красиво все раскрутил: смерть от взрыва при перемещении по каминной сети — и не придерешься ведь. В общем, я потерял его из виду. Но потом…

Блейз поднял руки в примирительном жесте:

— Да-да, я знаю, но потом кто-то купился, как первокурсник.

— Не ты один — я ведь тоже в это поверил. Кевина только жалко…

— Кто же знал, что у Патрика Бэйли найдутся такие мстительные друзья.

— Ты прав, никто. Но, к нашему счастью, не только у Патрика нашлись такие друзья.

Он поболтал янтарную жидкость.

— Вообще, тот факт, что именно Джек был следователем по делу Поттера, оказался для меня приятным сюрпризом — сразу стало очевидно, что так его будет гораздо проще убрать с помощью одной очень мстительной леди. Кстати, вся эта история развернулась для меня на редкость неожиданно: я-то рассчитывал лишь на то, что комбинация «подкупленный предприниматель, провоцирующий Поттера — Скитер» всего лишь сбросит нашего героя с пьедестала, а дело приняло вон какой оборот. Еще и Уизли с собой на тот свет прихватил. Тогда-то я и решил, что негоже Грейнджер уходить далеко от судьбы своих товарищей. Думал сделать из нее киллера, а потом красиво сдать властям, а тут на тебе… не год, а рог изобилия.

— Нам просто черто-овски везет, — протянул Забини, наслаждаясь выпивкой. — Как думаешь, сколько ещё ждать?

— Ну, если все они так же перевлюбляются, как эта дура, то не больше полугода. А так, я думаю, с нашей помощью правительство и местные «герои» — которые, так или иначе, все равно ко мне придут — уничтожат друг друга где-то за год-полтора.

— И что потом?

— А потом, когда я уничтожу тех, кто посадил в тюрьму моего отца и отобрал у моей семьи все, когда сброшу с постамента наших расчудесных героев, которым просто повезло оказаться на выигравшей стороне — когда я все это сделаю, то уеду отсюда. Куда-нибудь, где потеплее. Воздух здесь сыроват, знаешь ли.

Забини хмыкнул и через несколько секунд уточнил:

— Кто у нас следующий? Джинни Уизли?

Малфой растянул губы в довольной улыбке.

— Не-е-ет. Уизли пойдут потом все оптом. Следующий в нашем списке Невилл Лонгботтом, — он сделал глоток.

— Ты чувствуешь это?

— Что? — Блейз поднял брови.

— Очаровательный привкус того, что все идёт так, как тебе хочется. Я словно дирижёр своей собственной композиции. Своей симфонии мести.