Недетские игры (джен)

Наверное, это была плохая идея — сунуться в Пограничную зону на ночь глядя и в одиночку. Но отступать уже было поздно, тем более, Г'Кар сдуру похвастался, что сможет добраться туда, перед всеми своими друзьями — детьми соседей. Они упорно не верили, что у него хватит храбрости это сделать, и пришлось поклясться, что такие прогулки для него — сущая безделица.

— Я уже взрослый и могу бродить, где хочу! — запальчиво сказал Г'Кар одному из мальчишек, когда тот выразил сомнение в том, что его родители одобрят такую вылазку. — А маме с папой об этом знать и необязательно!

Взрослым он был, конечно, весьма условно, ибо прошел церемонию Обретения Имени всего несколько дней назад, как только ему исполнилось десять лет. Но Г'Кара это особо не волновало. Куда больше интриговала мысль о том, что любой нарн, получивший настоящее имя, должен пройти Испытание, чтобы доказать свою храбрость. Прогулка по Пограничной зоне показалась ему вполне достойным выбором. Тем более, он давно хотел там побывать, чтобы увидеть все, что там творится, собственными глазами.

— А как же ты туда попадешь, без пропуска? — наивно поинтересовался Ло’Тар, никогда не отличавшийся особой сообразительностью. — Там же повсюду центаврианские солдаты… и вообще… туда никому нельзя…

— Если идти через катакомбы, пропуска и не нужно, — терпеливо пояснил Г'Кар, удерживая себя от искушения дать дураку по лбу.

— А мне отец запрещает спускаться в катакомбы одному… — протянул Ло’Тар.

— Ну, раз так, оставайся тут! — фыркнул Г'Кар презрительно.

— А если заблудишься? — Ло’Тар не унимался, вызывая у него раздражение.

— Не заблужусь. Я катакомбы знаю хорошо.

Тут Г'Кар немного прихвастнул, но он считал, что имеет на это право. В конце концов, он действительно лазил по подземным ходам Г'Камазада чаще остальных.

Мосты были сожжены, клятва произнесена, и вот теперь он, чихая и кашляя от вездесущей пыли, выполз из узкой щели в нагромождении камней, оглядываясь по сторонам и щурясь от лучей неяркого вечернего солнца. Сумерки здесь, на поверхности огромного каньона, в глубине которого располагался сам город, наступали чуть позже. И Г'Кар поблагодарил Г'Квана за то, что успел выбраться из-под земли вовремя. Бродить по незнакомой местности в темноте было бы не очень приятно.

Проморгавшись и немного привыкнув к постепенно тускнеющему свету, Г'Кар осторожно двинулся вперед, отряхивая перепачканные штаны. Пока он продирался по узким лазам катакомб, штаны и рубашка пришли в почти полную негодность. Дома его будет ждать суровый нагоняй, но сейчас лучше не думать об этом.

Мальчик прижался к выщербленным валунам, жадно разглядывая окружавшую его местность. Открывшийся его взору унылый и пустынный пейзаж вызвал легкое разочарование. Совсем не такого ожидал Г'Кар от легендарной Пограничной зоны.

Когда-то, еще до начала войны, здесь стояли дома, в которых ютились те жалкие отщепенцы, которые по разным причинам оказались недостойны жить в городе, бок о бок с почтенными гражданами. Преступники разного рода, нищие, калеки, воры и прочие потерянные — Пограничная зона стала для них последним пристанищем.

Но всё, что сейчас мог видеть Г'Кар, — это бесформенные груды камней, разбросанные тут и там. Значит, верны были рассказы взрослых о том, что центавриане решили всерьез покончить с Сопротивлением. Совсем недавно здесь шли жестокие бои, и бомбардировки были столь яростными, что почти вся Пограничная зона превратилась в руины.

Ветер дул почти непрерывно, с силой ударяясь о камни, и издавал завывание, более похожее на крик какого-то диковинного и страшного зверя. Г'Кару пришлось несколько раз отворачиваться, чтобы перевести дух и вытереть лицо от налипшей пыли. Но, кроме этого заунывного звука, Г'Кар не слышал ничего. И это вызывало тревогу.

Тишина и пустота действовали на нервы.

Г'Кар еще некоторое время бродил среди камней, периодически наклоняясь, чтобы порыться среди щебня в поисках хоть чего-нибудь интересного. Мусор тут и впрямь валялся самый разный: от осколков костей, до пуговиц с мундиров центаврианских солдат. Они поблескивали в алых лучах заходящего солнца, подобно крошечным уголькам в песке. Некоторые валуны явно были оплавлены выстрелами из плазменных орудий. Совсем недавно здесь царил сущий ад.

Г'Кар наклонился за очередной искоркой-пуговицей, решив, что они послужат отличным доказательством того, что он действительно побывал в Пограничной зоне. На сей раз она оказалась прикреплена к обрывку мундира, присыпанного гравием и песком. Г'Кар потянул ткань на себя, пытаясь открутить свой трофей. Но пуговица была крепко пришита. Мальчик отошел назад, дергая обрывок. Наконец, ткань уперлась, видимо, придавленная слишком большим и тяжелым камнем. Г'Кар наклонился, попробовав подкопать. Пальцы уперлись во что-то твердое, холодное и гладкое. Здесь, в тени от валунов, он почти не видел, что это такое. Г'Кар попытался понять это на ощупь. Предмет был угловатым и явно сделанным из металла. После непродолжительной возни мальчику удалось выдернуть его из каменистой земли.

Г'Кар восхищенно разинул рот, уставившись на то, что держал в руке. Вот это действительно находка так находка! Пистолет! Самый настоящий центаврианский плазменный пистолет! Он много раз видел такие на поясе у солдат.

Мальчишка некоторое время сдувал пыль с оружия, пытаясь оттереть длинный и тонкий ствол. Пистолет был приятно тяжелым, серебристый металл тускло поблескивал в полутьме. Пожалуй, такого доказательства будет вполне достаточно, чтобы убедить всех ребят в том, что он держит свое слово и способен пройти Испытание. Г'Кар улыбнулся, представив, как они будут ему завидовать. А потом сник, вспомнив, что никому-то он его не покажет, потому что по последним центаврианским законам нарнам было запрещено носить любое огнестрельное оружие. Если он заявится домой с такой штукой, точно посыплются расспросы: откуда, как и почему. Придется рассказать о своей самовольной вылазке в Пограничную зону, мама наверняка придет в ярость… Нет, родителям об этом знать точно не стоит. Они в последнее время стали какие-то дерганные, всего боятся и постоянно на него орут. Да и друзья тоже вряд ли удержатся от искушения проболтаться.

«Лучше припрячу в укромном месте и никому о нем не скажу», — решил он, заворачивая свою добычу в обрывок ткани. Пуговицы по сравнению с пистолетом показались ему сущей безделицей. Но выбрасывать их мальчик все же не стал.

Он сунул пистолет за пазуху, убедившись, что пистолет не выпадет оттуда. А потом огляделся по сторонам, осознав, что солнце уже скрылось за горами на горизонте. Небо еще пылало всеми оттенками алого и оранжевого, но эти всполохи скоро погаснут, и тогда ему придется искать дорогу обратно в полнейшей тьме.

Решив поторопиться, Г'Кар попятился, выбираясь на открытое пространство. Под ногами вдруг что-то хрустнуло, да так громко, что он вскрикнул и подпрыгнул вверх. Щебенка проскользнула под подошвами, и мальчишка с размаху грохнулся на землю, чувствуя, как тяжелый пистолет больно впился ему в ребра. Шипя от боли в ушибленной спине, Г'Кар перевернулся и замер, уставившись на полуистлевший череп, наполовину торчавший из земли. Взвизгнув, мальчик попятился назад. Пограничная зона внезапно перестала казаться ему привлекательным местом.

Все еще не поднимаясь с четверенек, он выбрался из нагромождения камней, пытаясь успокоиться.

— Подумаешь, череп, — дрожащим голосом пробормотал он, одергивая одежду и поправляя пистолет. — Много черепов… — повторил Г'Кар, вглядевшись в землю вокруг.

В голове вертелись туманные рассказы, услышанные от взрослых, о том, что центаврианские солдаты расправлялись с пленными воинами Сопротивления и теми, кого подозревали в пособничестве, прямо там, где ловили.

«Если что, я вооружен», — подумал Г'Кар, торопливо шагая подальше от жутковатого места.

Вскоре, однако, ему пришлось снова остановиться, чтобы понять, в какую сторону надо идти. Привычный к блужданиям по катакомбам, он считал, что хорошо запоминает особенности местности и различные приметы. Но сейчас, в сгущающихся сумерках, Г'Кар осознал, что не может найти ни одного ориентира.

Чтобы не заплутать окончательно, мальчик остановился и, покусывая ноготь на пальце, принялся озираться по сторонам.

Ветер усилился, и вой его стал совсем сумасшедшим. Периодически Г'Кару казалось, что какое-то демоническое существо ехидно хохочет над ним, прячась за развалинами, поджидая его.

Камни и земля мелко подрагивали, добавляя неприятных ощущений. Г'Кар полагал, что это из-за ветра.

Ему показалось, что он вспомнил нужное направление. В любом случае, оставаться здесь на долгую ночь совершенно не хотелось. Мальчик начал пробираться между валунами, в поисках входа в катакомбы, по которым пришел сюда. Этот лаз был слишком узким, вот почему Г'Кару удавалось пользоваться им беспрепятственно. Все подземные ходы в городе и Пограничной зоне, которые так или иначе были проходимы для взрослых, центавриане старались брать под надзор, минировали или просто заваливали. Таким образом они пытались покончить с отрядами Сопротивления, которые особенно яростно орудовали именно в Г'Камазаде. Война, которая многие годы велась скрытно, партизанскими методами, в последнее время выливалась в открытые кровопролитные сражения. И каждая сторона действовала все жестче и безжалостнее.

— …иииии! — напевал ветер свою жуткую песнь.

Г'Кар поежился, шмыгнув носом. Ничего, он сумеет выбраться отсюда. И ему совсем не страшно. Разве что чуть-чуть. Совсем немножко. В конце концов, в катакомбах плутать гораздо опаснее.

— ииииии! — ветер не унимался.

Земля снова ощутимо дрогнула под его ногами. Как будто исполинский зверь пытался встряхнуться. Интересно, здесь всегда так?

Небо стало темно-красным, потом лиловым. Г'Кар поднял голову, разглядывая первые звезды. Там, внизу, в самом городе, их никогда не было видно.

Вот одна яркая точка. Вот вторая.

— аааааак! — вскрикивал ветер, совсем как живой.

Г'Кар запрокинул голову, наблюдая, как сияющие точки становятся все ярче и ярче, а небо продолжает темнеть. Три звезды начали расти, а потом внезапно поплыли в сторону.

Мальчик вздрогнул, моргая. И попятился, не сводя с них завороженного взгляда.

— Беги, дурак! — рявкнул за его спиной сердитый звонкий голос.

Прежде чем Г'Кар успел испугаться, кто-то толкнул его в спину, да так сильно, что он едва не полетел на землю.

— Беги, быстро! — повторил голос прямо над его ухом.

Точки-огни становились все больше, и краем глаза Г'Кар увидел сероватую треугольную тень, закрывшую остальные звезды.

— Слишком поздно, ложись! — продолжал командовать голос. Мальчик рухнул на землю, ничком, не дожидаясь еще одного тычка от невидимого спутника.

Теперь он услышал это. Противный и вибрирующий гул, низкий, монотонный, нарастающий.

— Замри! — шикнул голос, и Г'Кар уткнулся носом в каменистую почву, оставив попытку поднять глаза.

Что-то огромное пролетело совсем низко над ними, заставляя дрожать землю.

— Тихо… — шипел голос справа от него. — Лежи!

— Что… — пробормотал Г'Кар, пытаясь разглядеть своего неведомого спасителя.

— Заткнись, у них очень хорошие сенсоры! — одернул его голос.

Вибрация стихла.

— Улетел, — прошептал Г'Кар, оставаясь неподвижным.

— Он вернется, — ответил голос. — Нам надо срочно уходить!

Г'Кар приподнялся и посмотрел на того, кто лежал рядом. В темноте было трудно разглядеть лицо, даже с его тренированным в катакомбах сумеречным зрением. Но он сумел увидеть, что спутник его не отличается особо крупным ростом.

— Это был «Шиват», да? — спросил Г'Кар, подняв глаза вверх.

Он видел эти центаврианские истребители и раньше, но никогда — так близко. Они обычно проносились над городом высоко-высоко в небе, стремительные и опасные, силуэтами напоминающие хищных птиц.

— Откуда ты здесь взялся? — спросил его спутник, нахмурившись. — Впрочем, сейчас это неважно, нам надо спрятаться получше. Они никогда не летают просто так. Идем же!

Он потянул его за рукав, подталкивая вперед. Г'Кар поднялся на ноги и обнаружил с удивлением, что перед ним стоит тощая девчонка, чуть выше его, грязная и оборванная.

— Здесь неподалеку есть укрытие, но я не уверена, что мы оба туда поместимся, — сказала она недовольно.

Спотыкаясь, он побежал за ней, стараясь не отставать. Судя по всему, девочка прекрасно знала этот район, и темнота не мешала ей.

— Какой же ты неуклюжий! — сердито буркнула она, когда Г'Кар в очередной раз едва не растянулся, запнувшись о камень. — Не хватало еще с тобой тут возиться!

— А ты не возись! — обиженно огрызнулся он. — Я и сам могу о себе позаботиться. Уже не маленький! Ишь, раскомандовалась!

— Помолчи, — оборвала она его, резко остановившись.

— А ты мне рот не затыкай! — Г'Кар продолжал возмущаться.

— Тихо! — она дернула его за рукав, и мальчик замолчал, опомнившись.

Земля снова мелко подрагивала.

— Я же говорила… — простонала девочка и побежала вперед, мгновенно исчезнув из его поля зрения.

— Эй, а как же я?! — охнул Г'Кар, устремившись следом.

Звук обрушился на них разом, как будто ударила невидимая волна. Г'Кар почувствовал, как земля ушла из-под ног, а темнота вокруг взорвалась оглушительным воем, надрывным, безжалостным. Он кубарем полетел вниз, оглушенный, врезался в мягкое тело девочки и, пытаясь удержать равновесие, вцепился в нее обеими руками.

Ярко полыхнул свет, а потом раздался тяжелый удар, и земля, застонав, содрогнулась снова.

Девочка дернулась, двигаясь куда-то, и Г'Кар пополз следом, не в силах открыть глаза.

— Г-Г'Кван… — пробормотал он в ужасе.

Адские звуки продолжались, и по земле и камням как будто били огромным молотом.

— Сюда! — девочка потянула его за собой, и они некоторое время продирались по узкому лазу, усиленно работая локтями и ногами.

Неожиданно она остановилась и замерла, дрожа всем телом. Дальше ход сужался так сильно, что двигаться стало опасно.

Г'Кар подполз ближе, нащупав ее руку.

Земля тряслась, терзаемая выстрелами центаврианского бомбардировщика, и двое нарнских детей, лязгая зубами и беззвучно молясь, лежали в темноте жалкого укрытия, вцепившись друг в друга…

Г'Кар добрался до дома почти под утро и уже смирился с тем, что родители устроят ему серьезную выволочку. Еще день назад такая перспектива напугала бы его до трясучки, потому что у матери, особенно если ее разозлить, была весьма тяжелая рука. Но сейчас наказание уже не казалось ему таким страшным. Лучше пережить несколько минут отцовских воплей и пару материнских оплеух, чем еще раз услышать тот ужасный звук, издаваемый атакующим «Шаватом».

Мальчик осторожно шел по пустынной в этот час улице, поражаясь, насколько это место отличается от Пограничной зоны. Здесь, в центре Г'Камазада, жили высокопоставленные центаврианские вельможи, дома их были красивыми и ухоженными. На улицах царила чистота и тишина. Чистоту поддерживали многочисленные нарны-рабы. А тишину — регулярно курсирующие патрули.

Пожалуй, только эти небольшие группы вооруженных центаврианских солдат в красных мундирах напоминали о том, что город, его окрестности, да и вся эта планета охвачены тяжелой и изнурительной войной. Но патрули появились недавно. Примерно тогда же, когда начались регулярные бомбардировки Пограничной зоны.

Г'Кар двигался осторожно, зная, что лучше не попадаться этим солдатам на глаза. Не хватало еще угодить под арест за нарушение комендантского часа! Тот факт, что ему было всего десять лет, их бы не остановил.

Комендантский час также был новшеством. Его ввели после очередной волны военных действий в Пограничной зоне. Каждый раз, когда что-то случалось в Пограничной зоне, в городе устанавливали новый запрет или ограничение.

Г'Кар проскользнул мимо особняка лорда Колтари, рабами которого официально считалась его семья, и осторожно приблизился к дому. Да, это была всего лишь неказистая хижина, одна из стандартных построек для нарнов-рабов, но все же, хоть какой-то кров над головой. А некоторые не имели и этого.

Г'Кар вспомнил девочку из Пограничной зоны и покачал головой. Она сказала, что ее зовут Г’Са’Лид, и что она — круглая сирота. Расставаясь после окончания бомбардировки, он пообещал, что постарается притащить ей какой-нибудь еды и что-нибудь из одежды, если еще раз придет в Пограничную зону. Кажется, эти слова ее позабавили, но он не собирался забывать о своей клятве.

Главное — пережить вспышку родительского гнева.

Г'Кар увидел, что в окне дома горит свет. Все плохо. Все очень плохо. Иногда отец и мать задерживались в господском доме. Тогда они могли бы и не заметить его отсутствия. Но сейчас явно не такой случай. И даже не выдумать никаких оправданий, матери будет достаточно взглянуть на его изорванную и перепачканную рыжей пылью одежду, чтобы обо всем догадаться. В последний раз, когда она поймала его на вылазках в катакомбы, то ругалась и орала почти час. И пообещала, что выпорет его, если это снова повторится.

Г'Кар сделал глубокий вдох и очень тихо подкрался к входной двери. Постарался проскользнуть внутрь незаметно. Быть может, удастся хоть немного привести в порядок рубашку и штаны?

Главное, пройти мимо родительской спальни… он почти перестал дышать.

Голос матери, напряженный и тихий, заставил его замереть на месте.

— …а что еще я могла сделать, Г'Рон? Позволить этому маленькому гаденышу и дальше издеваться над тобой и нашим малышом? Стоять в стороне и смотреть на это? Ты же сам понимаешь, что у меня не было иного выбора…

— Я тоже виноват, я не должен был допустить этого, — сказал отец. — Покажи руки, милая. Сильно болят?

— Болят, но сейчас это неважно, Г'Рон.

Г'Кар услышал тихий шипящий звук, который издал отец. Потом они заговорили одновременно, но слишком неразборчиво. Голоса у обоих были взволнованными.

Мальчик вздохнул, помрачнев. Все, оказывается, было еще хуже, чем он предполагал. Его отсутствия даже не заметили. Все внимание родителей, как обычно, было сосредоточено на его младшем брате. Или сестренке? В общем, на этом странном мерзко пищащем существе, которое уже несколько дней жило в их семье. Взрослые постоянно умилялись над ним и целыми днями разговаривали только об этом проклятом малыше.

— …я боюсь, Г'Рон, — голос матери снова стал отчетливым, и Г'Кар невольно прислушался. — Ты ведь слышал, что сказал сегодня лорд Колтари? Если из-за ребенка будут такие проблемы, то он найдет решение. Что, если он прикажет убить нашего малыша?

— Ш-ш, успокойся, — Г'Кар осторожно заглянул в комнату и увидел, что отец поглаживает мать по плечу. — До этого не дойдет, будь уверена. Твоя госпожа Корил этого не допустит. Ведь вступилась же она за тебя сегодня и остановила этого маленького звереныша?

— И снова поссорилась с его матерью, леди Миро. Они и раньше были в плохих отношениях… а теперь я чувствую себя виноватой в том, что случилась эта ужасная склока.

— В любом случае хозяйского ребенка надо было приструнить. И где только он узнал про Шон'Вак[1]?

Г'Кар увидел, что отец медленно взял мать за руку и повернул ладонью вверх. Обе руки у нее были перевязаны, но мальчик все равно заметил кровь, проступившую сквозь ткань.

— Тебе не надо было потакать этому гаденышу, — сказал Г'Рон тихо. — Ты могла бы выронить эти проклятые камни. Не держать их до последнего.

Мать покачала головой и подняла на него глаза.

— Нет, не могла, и ты это прекрасно знаешь. Если бы я разжала пальцы, если бы я проиграла, он бы замучил нашего малыша. Ты же слышал его слова? Руки — это пустяк. Они заживут… я надеюсь.

Она судорожно вздохнула и обернулась.

Г'Кар прянул за дверь, но было слишком поздно. Мать уже увидела его, и лицо ее мгновенно изменилось.

— Вот ты где! — воскликнула она резко. — Явился, наконец! Пойдем, нам надо серьезно поговорить.

Она обернулась к отцу и добавила еле слышно:

— Так будет лучше, Г'Рон. Я сама ему все расскажу.

Г'Кар, изумленный тем, что мать не стала ругать его за позднее возвращение домой, послушно последовал за ней в соседнюю комнату…

* * *

— И давно ты тут подслушиваешь? — поинтересовалась мать, качая головой. — Разве я не говорила тебе, что это скверно?

— Что у тебя с руками? — спросил он хрипло, не в силах отвести взгляд от перевязанных ладоней. — Кто это сделал с тобой?

На лице матери появилось особое терпеливое и немного отсутствующее выражение. Так она обычно общалась с лордом Колтари и прочими центаврианами.

— Я… играла в одну игру с сыном хозяина.

— Шон'Вак, — сказал Г'Кар, поджав губы.

— Да. Это всего лишь игра, сынок. Раскаленные камни. Не думай об этом.

— Я их ненавижу! — прошипел Г'Кар, сжав кулаки. — Ненавижу всех центавриан, и этого гаденыша особенно! Я убью его, мама, хочешь?

Теперь он видел, что она испугалась. Рот ее приоткрылся, а глаза расширились.

— Замолчи немедленно! — глухо проговорила она, оглянувшись на окно. — Ты не должен так говорить, сынок! Слышишь? Не смей больше так говорить! Это слишком опасно… Ты хоть знаешь, что с тобой сделают, если вдруг услышат такие слова? С тобой и с нами? И откуда только ты таких слов нахватался? Наверняка от дяди Г'Стена… Ноги его больше в этом доме не будет!

Г'Кар смотрел на мать в изумлении, потому что впервые видел ее в таком возбужденном и нервном состоянии. Она была близка к панике. И только потому, что он пообещал убить сынка хозяина?

Она дрожала всем телом, но потом, прикрыв глаза, сумела взять себя в руки и продолжила:

— Какой ты грязный… боги… где тебя носило? Ты опять нарушил мой запрет, да? Опять лазил в эти ужасные катакомбы? Г'Кар, почему ты такой непослушный? Ты все делаешь по-своему, всегда! Но с этим придется покончить…

— А папа? — он перебил ее, насупившись. — Почему он ничего не сделал? Он тоже там был, да? И видел, как этот мразеныш заставляет тебя держать эти камни? Почему он не убил его? И что он собирается делать теперь? Он не будет мстить?

Мать с шумом втянула воздух в ноздри, услышав эти слова.

— Что он мог сделать, сынок? Ты же понимаешь, что мы — всего лишь рабы. И лорду Колтари достаточно сказать всего пару слов, чтобы всех нас, и тебя в том числе, казнили. Чтобы выжить в таких условиях, мы должны всё терпеть. И мы терпим, ради твоей безопасности! Ты понимаешь меня?

Г’Кар нетерпеливо взмахнул рукой, отвернувшись от нее.

— Все это ты говоришь лишь для того, чтобы оправдать отца. Но я знаю истинную причину. Мой отец — трус! Он позорит всю нашу семью. И мне стыдно, что я…

Неожиданно мать ударила его по губам тыльной стороной ладони.

— Не смей так говорить о своем отце! — зарычала она, рассвирепев, — Сопляк! Ты еще слишком мал, чтобы судить его!

Но Г’Кар, не дрогнув, встретил ее пылающий взгляд.

— Все равно — он трус! Это все знают. Ведь правду не скроешь!

Она снова подняла руку, и ее глаза яростно вспыхнули.

— Ну, ударь, — зашипел Г'Кар. — Но мнения моего ты этим не изменишь!

Они смотрели друг на друга некоторое время, а потом мать произнесла очень ровным голосом:

— Ты ничего не понимаешь, сынок. Но сейчас более важно другое. Выслушай меня внимательно, пожалуйста. Завтра ты пойдешь со мной в дом хозяина. Это его приказ, и он должен быть выполнен. Ты будешь развлекать сына лорда Колтари. Он решил, что мальчик скучает здесь, без общества сверстников. Так что общение с детьми его возраста, пусть и нарнскими, пойдет ему на пользу.

— Но я не хочу… — протянул Г'Кар.

— Твое мнение тут в расчет не принимается вообще! — рявкнула мать. — Завтра ты пойдешь туда и будешь вести себя настолько мило и вежливо, насколько способен. Обещай, что сделаешь так, как я прошу! Обещай!

Г'Кар надулся, но кивнул.

[1] Шон'Вак — древняя нарнская игра-состязание, в которой соперники берут в руки раскаленные камни. Тот, кто выдержит дольше, побеждает.

На следующий день мать нарядила его в чистую одежду и повела в дом лорда Колтари. Она сильно волновалась за него и даже не пыталась скрыть свои чувства. Ее сын был очень упрямым и непослушным мальчиком. Она редко видела его, но даже за короткий промежуток общения он умудрялся довести ее до белого каления. Г’Кар был вспыльчив и агрессивен. Он все время поступал по-своему, и она уже отчаялась приучить его к порядку. Но сегодня Г’Кар, сжалившись над матерью, пообещал, что будет вести себя как положено.

— Я буду вежливым и тихим, вот увидишь! — повторял он, теребя ее одежду.

Мать слабо улыбалась, слушая его пылкие клятвы, а потом снова и снова наставляла его:

— Помни, что жен хозяина надо называть «госпожами», и не забывай им кланяться. Маленькому господину не перечь, понял? Делай все, что он прикажет. Будь умницей… И да хранит тебя Г’Кван!

У входа в дом они столкнулись с леди Корил.

Г’Кар почтительно опустил глаза, неуклюже кланяясь молодой госпоже.

Центаврианка внимательно посмотрела на него, осторожно дотронувшись до его руки. Ее странные глаза немного смутили и испугали Г’Кара — такие большие, серые и печальные… Он хотел было отпрянуть, отдернув руку, но, поймав строгий взгляд матери, остался на месте.

— Это твой сын? — спросила она у матери. — Он вырос с того момента, как я видела его в последний раз. Я надеюсь, что все будет в порядке, и…

Неожиданно она замолчала, отшатнувшись от него.

Мать недоуменно уставилась на хозяйку. Леди Корил прислонилась к стене, потирая виски. В ее глазах появилось выражение сильнейшего ужаса.

—С вами все в порядке, госпожа? — беспокойно спросила мать, подойдя к ней. — Я….

— Не надо, — хрипло сказала центаврианка, оттолкнув ее руки, — со мной все в порядке. Просто… привиделось на мгновение… Мне просто надо отдохнуть. А ты иди, отведи мальчика к молодому господину.

Леди Корил медленно ушла. Г’Кар недоуменно следил за ней.

Мать схватила его за руку и потащила дальше…

Сын лорда Колтари по мнению большинства центавриан был ангельским ребенком. Пухлые розовые щечки, большие и выразительные серые глаза, очаровательная улыбка, золотистые пушистые волосы. Но домашние нарны-рабы не знали более зловредного существа, нежели он.

Г’Кар неподвижно стоял, ожидая, когда его молодой хозяин закончит свой осмотр.

— Как тебя зовут? — резко спросил юный центаврианин, расхаживая вокруг него.

— Г’Кар, молодой господин, — послушно ответил нарн.

— Дурацкое имя, — фыркнул мальчишка. — Можно язык сломать… Ладно, отныне ты будешь просто «нарн», понял?

Г’Кар кивнул, стиснув зубы.

— Ты знаешь, кем я мечтаю стать, когда вырасту? — вдруг спросил хозяин, останавливаясь напротив него.

Г’Кар помотал головой.

— Я хочу стать известным ученым! — презрительно сказал мальчик. — А для этого нужно многому научиться. В этой дыре нельзя получить хорошее образование… Так считает мой отец. Скоро он отправит меня на Центавр. А пока я вынужден пользоваться тем, что есть. Поэтому провожу разнообразные опыты. Надеюсь, ты мне в этом поможешь. Итак, не будем зря тратить время. Мой первый опыт — это определение болевого порога у нарнов. Вчера эта ведьма Корил мне помешала. Но сегодня я его доведу до конца! Нарн, иди ко мне!

Г’Кар послушно приблизился к нему, закусив губу…

* * *

Вернувшись домой под вечер, он забился в угол и молча сидел там, глядя в стену. Мать осторожно подошла к нему, чтобы выяснить, что случилось.

— Г’Кар, с тобой все в порядке? Он… он ведь не сделал тебе ничего… плохого?

Г’Кар не ответил ей. Мать вздохнула и отошла в сторону.

Чья-то рука легла на его плечо. Это был отец.

— Ты должен быть терпеливым, сынок. Наше время еще не настало. Центавриане сейчас сильнее нас, понимаешь? Надо терпеть, ибо это единственный способ остаться в живых. Когда-нибудь все изменится. А пока надо сдерживать свой гнев …

Г’Кар фыркнул, отвернувшись от него. Совершенно не хотелось выслушивать советы труса.

Когда отец ушел, он посмотрел на свои руки, покрытые многочисленными царапинами и порезами, и тяжело вздохнул…

* * *

На следующий день Г’Кар снова был отведен в покои молодого хозяина.

— Я решил, что опыт по исследованию болевого порога можно считать закрытым! — торжественно объявил юный центаврианин, толкнув нарна в бок. — А сегодня мне хочется просто поиграть.

Он задумался, сунув палец в рот.

— Давай сыграем в тюрьму! — звонко объявил он. — Ты будешь моим заключенным! Нарн, принеси мне вон ту палку! Это будет мой сио поро[1]. Ты же знаешь, что такое сио поро?

Г'Кар настороженно покачал головой.

Молодой хозяин ухмыльнулся, шагнув к нему с палкой в руке.

— Ладно, сейчас я тебе все детально объясню!

[1] сио поро (цент.) электробич

Г’Кар сидел верхом на стуле, вцепившись в его спинку. Мать осторожно промывала его исхлестанную спину целебным отваром из трав. Ее лицо было невыразительным, похожим на маску.

Г’Кар молчал в течение всей процедуры. Мать промокнула его раны в последний раз и тяжело вздохнула.

— Тебе надо поспать, сынок, — медленно произнесла она, закончив перевязку. — Иди к себе. Ты был умницей, как и обещал. Я люблю тебя!

Отец стоял неподалеку, скрестив руки на груди.

Г’Кар прошел мимо, даже не посмотрев в его сторону.

Когда он скрылся за дверью, Г’Рон перевел взгляд на жену и, задрожав от бессильной ярости, стукнул кулаком по столу.

— Иногда я чувствую себя последней скотиной! — прорычал он, глядя ей в глаза. — Ведь он все-таки мой сын! А я ничего не могу поделать!

Джи'Ла обняла его и тихо шепнула что-то на ухо.

— Да, я помню, дорогая, — кивнул он, проведя рукой по ее лицу. — И я стараюсь сдерживать себя. Но это иногда так трудно! Мне кажется, что я потерял уважение собственного сына. Ты ведь видела, как он на меня посмотрел? Я знаю, что он считает меня трусом. И сейчас мне кажется, что это правда… Только трус позволяет так унижать свою семью…

— Г’Кар еще мал. Дети не умеют судить беспристрастно, — вздохнула Джи'Ла, зажигая свечи. — Когда-нибудь он поймет нас... Но, все же, он — молодец. Неплохо держался. Вот ведь какой упрямый уродился!

Чуть слышный стук в окно прервал ее речь.

Г'Рон, насторожившись, обменялся с женой тревожными взглядами, а потом подошел к окну.

— Кто там? — тихо спросил он.

Было уже поздно, и комендантский час уже начался. Вряд ли у кого из соседей хватило бы безумия прийти в гости.

— Это я, Г’Стен. Открой поскорее. Это очень срочно!

Г'Рон быстро отворил входную дверь, впуская своего брата. Г’Стен вбежал в дом, задыхаясь от быстрого бега.

— Я ненадолго. Боюсь, за мной уже идет погоня.

— Что?! — вскричал Г’Рон, но Г’Стен дернул его за плечо.

— Тише, братец! Да, ты все правильно понял. Я сбежал.

Джи'Ла потрясенно всплеснула руками, услышав его слова.

— А что еще мне остается делать, брат? Особенно после того, как я свернул шею тому нахалу, который посмел остановить меня в переулке… — говорил Г’Стен, оглядывая полки на кухне. — Скоро меня будут искать все патрули в этом районе. Надо успеть уйти, прежде чем…

— Куда уйти? — выдавил Г’Рон, придя в себя от его слов.

— Куда, куда? Попробую спрятаться в катакомбах, а потом подамся к воинам Сопротивления. Больше идти некуда. У вас есть еда? Мне нужно взять воду и немного припасов на первое время. Неизвестно, как долго мне придется плутать под землей…

— Ты что, знаешь, где они скрываются? — удивился Г’Рон, схватив его за руку.

— Нет, конечно же! Ты что, вчера родился, брат? Они же постоянно меняют свои укрытия! Но, надеюсь, что найду…

Г’Стен на мгновение запнулся, вскинув горящие алые глаза на брата.

— Послушай, Г’Рон. Я пришел сюда для того, чтобы позвать тебя с собой. Тебя и твою семью. Учитывая то, что я сделал, вам не стоит оставаться здесь. Могут возникнуть крупные неприятности…

Джи'Ла, до этого момента внимательно глядевшая в окно, резко развернулась и иронично хмыкнула:

— Надо же, в кои-то веки добряк Г’Стен проявил о нас трогательную заботу! Уж не сомневайся, неприятностей нам хватит сполна! Ты сошел с ума, раз решил явиться сюда после того, что натворил! Если патруль придет сюда, что нам делать?

— Молчи, женщина! — зарычал Г’Стен, повернувшись к ней. — Вечно ты каркаешь! Наверное, заразилась этой дурной привычкой от своей ведьмы-хозяйки! Мне известно твое отношение к центаврианам. Ты готова лизать им руки, особенно леди Корил. Ты всю жизнь была рабыней, откуда тебе знать, каково это — жить на свободе? А вот мы с братом это знаем…

— Зато я знаю, каково нам будет, когда сюда придут солдаты и начнут свои расспросы! — яростно воскликнула Джи'Ла. — А если ты еще раз упомянешь мою госпожу…

Г’Рон, нахмурившись, провел рукой по подбородку.

— Хватит! — перебил он ее. — У нас нет времени на пререкания! Надо принять верное решение. Боюсь, оно у нас одно. Прости, брат, но я останусь здесь. Бери все, что сочтешь нужным из наших припасов — мне не жалко. И уходи. Мы как-нибудь разберемся с последствиями твоего безумного поступка. Понимаешь, у меня — жена и дети. Мой малыш таких скитаний не выдержит. А Г'Кар еще слишком юн. Мы будем для Сопротивления обузой…

Г’Стен хотел что-то сказать, но отец перебил его, взмахнув рукой:

— Тебе легко говорить о побеге, ведь ты не женат. Но пойми и мое положение! Я не хочу подвергать опасности самое дорогое, что у меня есть в этом мире — мою семью.

Г’Стен сердито посмотрел на него.

— А разве здесь они в безопасности? Что ж, оставайся, милый братец. Пусть хозяйский сынок продолжает издеваться над Г’Каром и над твоей женой…

Г’Рон подскочил, задрожав от гнева.

— Откуда ты это узнал?! — прошептал он.

— Слухом земля полнится, — фыркнул Г’Стен, а потом подошел к отцу вплотную и тихо процедил сквозь зубы: — Послушай, брат, разве здесь твоя семья в безопасности? Ты обманываешь самого себя! Хочешь, скажу тебе откровенно? Ты думаешь только о себе! Если бы ты действительно любил своего сына, то понял бы, что надо уходить! Неужели тебе не жаль мальчика? Я говорю все это, потому что искренне люблю Г’Кара, люблю, как родного сына…

— Г’Стен, если бы ты перестал вбивать мальчику в голову всякие дурацкие мысли, то ему бы жилось гораздо легче! — рассердился Г'Рон.

— Какие дурацкие мысли?! — вскипел Г’Стен, насупившись. — Разве плохо, что я учил его уважению к себе?! Ведь мы — не животные, брат! И не должны позволять центаврианам так думать о нас! Иначе что от нас останется? Центаврианин, которого я убил, посмел назвать меня глупой скотиной. Я объяснил ему, как он ошибался…

— И что теперь? — перебил его Г'Рон. — Они бросят тебя гнить в тюрьму или пристрелят! Если такова цена за твою гордость и честь, то будь все это проклято!

— Да ты и впрямь трус, братец! — презрительно бросил Г’Стен, прищурив глаза. — Мне стыдно, что в моих жилах течет та же кровь, что и в твоих!

Г’Рон подскочил к нему, сжав кулаки. Глаза его сверкнули, подобно двум раскаленным углям. Брат выжидающе смотрел на него.

— Ну, давай, доказывай обратное, братец! — протянул он сердито.

И в этот момент жалобно запищал ребенок.

Г'Рон выругался и отступил, пытаясь успокоить малыша, ерзающего в сумке.

Г’Стен слегка растерянно посмотрел на жену своего брата, которая презрительно скривила губы.

— Ты предлагаешь нам уйти с тобой в катакомбы? Да нас обнаружат через пару минут!

— Проклятье, я дурак, — смущенно пробормотал Г’Стен. — Но сделанного не воротишь. И я хотел как лучше. Ладно, пойду один. Не поминайте лихом. И… простите, если навлек беду. Мне и впрямь очень жаль… Может быть… может быть, мне удастся отвлечь солдат, увести их за собой?

Встряхнув головой, он схватил узелок с припасами, уже собранными Джи'Ла, и повернулся к брату.

— До встречи, Г’Рон. Если мне повезет, то мы обязательно встретимся. И передавайте от меня привет Г’Кару!

— Удачи тебе, — тихо прошептал Г’Рон, обняв брата. — Да поможет тебе Г’Кван!

Г’Стен бесшумно выскользнул на улицу, в непроглядную ночь.

* * *

Г’Кар, задрожав от волнения, отскочил от двери. Мысль о том, что, возможно, он больше никогда не увидит своего дядю, повергла его в смятение.

Мальчик боготворил Г’Стена, стараясь подражать ему во всем. Дядя был объектом его поклонения.

Спина болела после сегодняшней «игры» молодого хозяина. При одной мысли о том, что утром ему снова придется идти в ненавистный дом лорда Колтари, Г’Кара затрясло.

—Нет, я больше туда не пойду, — чуть слышно прошептал он. Сын хозяина внушал ему ужас своим бессердечием и изощренной жестокостью.

После недолгих колебаний, Г’Кар принял решение. Поспешно одевшись и прихватив кусок лепешки, он выскочил из дома…

* * *

На улице дул пронзительный холодный ветер. Г’Кар бежал, прижимаясь к стене, то и дело озираясь по сторонам.

Где-то вдалеке послышался отдаленный гул, похожий на грозовые раскаты. Снова бомбят Пограничную зону?

Г’Кар побежал еще быстрее.

Впереди показался темный силуэт. И опять растворился в темноте

— Дядя! Дядя Г’Стен! — позвал Г’Кар, спотыкаясь на неровной дороге.

Сильная рука схватила его за шиворот и приподняла над землей, встряхнув, как тряпку.

— Какого… — зарычал низкий голос,

— Дядя! — испуганно вскрикнул Г’Кар, беспомощно повиснув в воздухе.

Г’Стен, охнув, выпустил его из своих рук.

— Г’Кар? Как ты здесь очутился? Ты вообще в своем уме? Разве можно так подкрадываться? А если бы я тебе шею свернул?!

— Дядя, я все знаю. Я подслушивал… — задыхаясь от волнения, сказал Г’Кар. — Я хочу идти с тобой! Пожалуйста, не прогоняй меня! Я не буду тебе обузой, честное слово! Я сильный и ловкий… И я не трус! Я совсем не трус! Возьми меня с собой!

Он теребил дядю за штанину, пытаясь привлечь его внимание.

Г’Стен ласково взял его за плечи, а потом наклонился к нему поближе.

— Г’Кар, малыш, я верю, что ты не трус. Но тебе придется вернуться домой. Здесь оставаться опасно. Ты можешь подвести меня, да и своих близких тоже. Ведь ты понимаешь, о чем я говорю, да? Возвращайся назад. Ты еще слишком мал, чтобы идти со мной. Потом, если мне повезет, обещаю, что вернусь за тобой.

— Но, дядя… — начал было Г’Кар, но его снова перебили:

— Возвращайся домой! Живо! — заворчал дядя. — Мне надо торопиться… Помни все, чему я тебя учил. Будь умницей и береги себя! Прощай!

Он крепко обнял Г’Кара и скрылся во тьме.

Мальчик проводил его долгим взглядом, а потом, сопя, побрел обратно…

* * *

Когда Г'Кар приблизился к дому, там уже царила суета. Во дворе ходили центаврианские гвардейцы, облаченные в красные мундиры, сжимая в руках тяжелые винтовки. Несколько солдат деловито обыскивали дом, и, судя по грохоту и звону бьющейся посуды, не особо деликатничали.

Отец и мать, наспех одетые, стояли на пороге, испуганно глядя на высокого офицера в блестящей каске, который подошел к ним.

— Так ты говоришь, что не знаешь, где сейчас твой брат? — медленно спросил он у отца, поигрывая пистолетом в руке. — И ты думаешь, что я поверю этой басне?!

— Я… говорю правду, господин, — протараторил Г’Рон, не сводя глаз с оружия. — Мы не знаем, где он сейчас…

— Ах, не знаете? А у нас совсем другие сведения на этот счет!

Центаврианин сделал совсем короткое, почти неуловимое движение рукой. Но отец вздрогнул и повалился на землю, как подкошенный. Мать застыла, не издав ни звука, только прикрыла глаза на мгновение.

Офицер презрительно фыркнул и потряс кистью, а потом отошел к своим солдатам, отпустив скользкую шутку насчет проклятых твердолобых нарнов.

Отец продолжал лежать на земле неподвижно, лишь сжался в комок, закрывая живот руками.

— Он не мог уйти далеко, ребята, — сказал офицер своим солдатам. — Нам надо перехватить его до того, как он заберется под землю. Впрочем, мы и оттуда его выкурим. Теперь у нас есть способы.

И он повернулся к нарнийке, многозначительно изобразив удушье.

— Вашему хозяину будет доложено об этом инциденте. Надеюсь, что он отдаст вас к нам на перевоспитание! И вот тогда мы с тобой поговорим по душам, моя крошка.

Он хохотнул, подняв голову матери дулом пистолета. Она посмотрела ему в глаза, но продолжала молчать.

Громко тренькнул коммуникатор, и офицер, ругнувшись, отошел, выслушивая сообщение. И довольно кивнул, закончив связь.

— Его видели совсем недалеко отсюда. Живей, парни, возьмем скота еще тепленьким. А то его возьмет патруль соседнего квартала. Быстро, уходим! Пора поохотиться!

Солдаты, закончив разносить все, что было в доме, посмеиваясь, ушли.

Г'Кар невольно втянул голову в плечи и зажмурился, когда они поравнялись с ним.

— С дороги, щенок! — рявкнул на него офицер, и мальчишка метнулся в сторону. Солдаты заржали, тыкая в него пальцами. Один даже сделал вид, что готов выстрелить из винтовки.

Двор, наконец, опустел.

Мать склонилась над отцом, помогая ему подняться на ноги. Он все еще выглядел оглушенным и двигался очень медленно. Поглощенная тем, чтобы довести его до дома, мать не заметила, как Г’Кар скользнул за ними следом.

В соседних домах перепуганные соседи тихо обсуждали случившееся…

— Ты опоздал, глупый нарн! — сердито сказал юный хозяин, когда Г’Кар вбежал в его комнату.

— О, господин, простите меня! Это вышло не нарочно! — взмолился Г’Кар, жалобно посмотрев на центаврианина. Ему с трудом удалось сдержать себя. В душе у него все кипело от ярости и обиды.

— Хорошо. На первый раз я тебя прощаю! — высокомерно произнес мальчишка, а потом дернул его за рубашку. — Сними свои тряпки. От них воняет! Вы вообще хоть когда-нибудь моетесь, дикари?

— Но, господин, это же совсем чистая одежда… — начал было Г’Кар, но центаврианин резко перебил его:

— Снимай эту гадость, я говорю! Я хочу посмотреть, как выглядит твоя спина после вчерашнего…

Г’Кар молча стянул с себя рубашку.

— Проклятие, тебя что, перевязали?! — рассердился молодой хозяин, увидев бинты на спине нарна.

— Раны сильно кровоточили, мой господин, поэтому… — попытался объяснить Г’Кар. — Ой! Зачем вы снимаете повязку? Мне же больно!

— Ага! Хоть какой-то результат за последние дни! — обрадовано протянул мальчишка, сдернув очередной лоскут ткани, прилипший к спине. — Если бы ты сказал мне это вчера, то ран было бы гораздо меньше!

Г’Кар стиснул зубы, чувствуя, как кровь снова потекла по спине.

— Да… В тюрьму с тобой сегодня не поиграешь… — разочарованно вздохнул юный хозяин, брезгливо вытирая руки о штаны. — Ты уже ни на что не годен!

Г’Кар стоял, тяжело дыша. А потом неожиданно услышал свой собственный голос:

— Почему же? Мы могли бы поиграть в тюрьму, мой господин. Только пусть вы будете заключенным, а я — вашим тюремщиком! На мой взгляд, это было бы очень интересно…

— Что ты несешь, тупица?! — возмутился молодой хозяин, а потом, схватив за руку, подтащил Г’Кара к настенному зеркалу. — Посмотри на себя, образина! Кто ты такой, чтобы требовать себе такую роль?!

Г’Кар увидел в зеркале исцарапанного и перемазанного кровью коренастого мальчишку-нарна. Рядом стоял юный центаврианин: примерно одного с ним роста, но более изящно сложенный. Его кожа была светлее, пушистые волосы отливали золотом…

— Запомни: мы, центавриане, высшая раса! — гордо заявил мальчик, подбоченившись. — Мы рождены, чтобы покорять и властвовать! А вы, нарны, всегда будете только грязью у наших ног. Не забывай, где твое место, нарн! И чтобы я больше не слышал таких глупостей! Или мне придется позвать своих телохранителей, чтобы они как следует вбили в твою глупую башку этот урок.

Г’Кар почтительно поклонился.

— Я запомню этот урок, мой господин, — прошептал он, исподлобья поглядев на него. На мгновение в нем вспыхнула сильнейшая ярость. Ему захотелось схватить и как следует отколотить наглого мальчишку. Но перед глазами внезапно появилось умоляющее лицо матери, и он заставил себя сдержаться.

— Как высшая раса, — задумчиво продолжал мальчишка, — мы должны проявлять снисхождение к менее развитым народам. Вы, нарны, должны ценить такое отношение. Ведь мы столько сделали для вас, многому вас научили, а что получили в ответ? Одну лишь ненависть! Вы ненавидите нас, я знаю. И ты тоже таишь злобу на меня. Это видно по твоим глазам. Но что с вас взять, варваров! Я постараюсь быть выше мелочных обид. Так что сегодня мы будем играть в больницу. И ты станешь моим пациентом!

Он подошел к Г’Кару, напустив на себя важный вид.

— На что жалуетесь, господин N?

Г’Кар молча смотрел на него.

— Дурак! Скажи что-нибудь! — сердито зашипел юный хозяин.

Г’Кар, спохватившись, изобразил страдальческую гримасу на лице.

— О-ох, господин доктор, у меня болит… спина!

— Так-так… Что с ней?

— Порезался… о бич.

Центаврианин нахмурился и топнул ногой.

— Идиот! Как можно порезаться о бич?! Надо уметь включать свое воображение! Хотя какое у нарнов может быть воображение?!

Г’Кар молча опустил голову.

— Ладно, буду вас лечить, — мальчишка взял в руки длинную иголку. — Ложитесь на живот, господин N, я буду зашивать ваши раны. Возможно, моя помощь еще не опоздала…

Г’Кар лег было на кровать лицом вниз, но, услышав последние слова, подскочил, затрепетав.

— О, молодой господин, может, не стоит? Мои царапины и так заживут! Лучше дайте мне какую-нибудь таблетку…

— Лежи и не дергайся! — зашипел центаврианин, прижав его к кровати. — Операция предстоит опасная, нужно быть предельно осторожным. Одно неверное движение и…

Г’Кар задрожал еще сильнее.

— И ты труп! — зловеще закончил хозяин, а потом небрежно добавил: — Кстати, имей в виду: если ты закричишь во время операции, значит, ничего не получилось, и ты умер. Итак, начнем!

Г’Кар вцепился в подушку зубами, зажмурив глаза…

— Ну, вот! Первые стежки завершены! — гордо заявил центаврианин, любуясь своей работой. — Кривовато, зато надежно. Пощупаем пульс…

Он прижал палец к шее Г’Кара.

— Немного учащенный, но в пределах допустимой нормы. Пациент N, может быть, вам сделать наркоз? Голова не кружится?

Г’Кар покачал головой, украдкой вытерев слезы, выступившие на глазах.

— Тогда продолжим операцию! — довольно улыбнулся хозяин, поднимая иглу…

В конце концов, когда он особенно глубоко воткнул острую иголку в его бедную спину, Г’Кар не сдержался и вскрикнул.

— Печально признавать этот факт, но пациент умер, не приходя в сознание, — грустно объявил юный хозяин, отбросив иглу в сторону. — Причины смерти выясним во время вскрытия…

Г’Кар содрогнулся, услышав его слова.

— Давай, переворачивайся на спину! — толкнул его хозяин.

— Мой господин, мне же больно! — возразил Г’Кар, пытаясь изменить свое положение на кровати.

— Не скули. Делай, что велено!

Г’Кар с трудом перевернулся на спину. Ее будто обожгло огнем.

Хозяин подошел к нему, держа в руке кисточку.

— Лежи тихо, не шевелись!

Он провел по его голому животу белую линию.

— Зачем это, мой господин? — поинтересовался Г’Кар, скосив вниз глаза.

— Я отметил место, откуда начну вскрытие, — пояснил центаврианин, достав из-за пояса острый кинжал.

Г’Кар протестующе дернулся.

— Но… позвольте, господин… Ведь этот клинок — настоящий, не игрушечный! Это… это же больно!

— В этом-то и вся прелесть, глупый нарн! — засмеялся мальчишка. — Ты же теперь только для вскрытия и годен!

— Но… я ведь умру, если вы вскроете мне живот! — воскликнул Г’Кар, загораживаясь от него рукой. — Неужели вы это сделаете? Я ведь живой! Я… не хочу умирать!

Центаврианин насмешливо пожал плечами.

— Ну и что? Папа достанет мне другого, более сговорчивого нарна. Невелика потеря! Лежи и не двигайся! А то мне придется позвать охрану!

Он наклонился над ним, подняв нож…

Г’Кар рванулся, задрожав от ярости. Сильным ударом он вышиб нож из рук мальчишки. А потом вцепился ему в волосы и тряхнул. Маленький центаврианин, завизжав, отлетел к стене.

Г’Кар вскочил на ноги, ошеломленный столь легкой победой.

— Значит, ты любишь играть? — прошипел он, теряя остатки самообладания, пьянея от ярости. — Ну что ж, давай поиграем! Только условия буду диктовать я!

Он налетел на вопящего мальчишку и принялся изо всех сил колотить его.

— Вот тебе за все, урод! — рычал он в бешенстве. — Это — за маму! Это — за отца! А это — за меня! Получи!

— Мама!!! — истерично заорал центаврианин. — На помощь! Кто-нибудь! А-а-а-а!!!

Привлеченные шумом, в комнату ворвались два телохранителя мальчика. К тому времени Г’Кар уже вцепился ему в горло, и вместо истошных воплей маленький хозяин издавал невнятные бульканья.

Увидев солдат, мальчик выпустил свою жертву и, проскользнув между их ног, скрылся за дверью. Телохранители бросились было за ним в погоню, но задержались около своего господина. Мальчишка кашлял, пытаясь подняться с пола. Солдаты принялись обеспокоено ощупывать его тело.

— Придурки, — выдохнул он, наконец. — Со мной все в порядке… Ищите этого ублюдка! Я хочу, чтобы его казнили! И чтобы его смерть была ужасной! Самой ужасной!

И он заплакал, вытирая кровь из носа.

— Почему все нарны — такие дикие твари?! Ведь я же просто с ним играл!

Один гвардеец погладил его по плечу, а потом решительно вышел из комнаты, выхватив пистолет…

Г’Кар бежал по дому лорда Колтари, не разбирая дороги. Былая ярость ушла, и остался лишь безудержный ужас. Он понимал, что совершил страшное преступление: поднял руку на своего господина, и расплата за это не заставит ждать.

От страха он ничего не видел перед собой. Завернув за угол, Г’Кар с размаху налетел на леди Корил, идущую ему навстречу. Она взвизгнула, не разглядев, что за существо набросилось на нее, и рефлекторно оттолкнула его от себя. Потом, прищурившись, удивленно воскликнула:

— О, Великий Создатель! Это же Г’Кар! Что случилось, малыш? Ты весь в крови… Боги, мое платье!

Она уставилась на пятна крови, испачкавшие ее юбку.

А потом снова посмотрела на Г’Кара.

Он не выдержал ее взгляда и истошно закричал, вцепившись в подол ее платья:

— Я не виноват! Я не хотел, чтобы все так получилось, честное слово! Сам не знаю, что на меня накатило! Я не хотел ударить его, просто… вырвалось. А теперь они ищут меня, чтобы убить! Что мне делать? Добрая госпожа, что мне теперь делать?

Леди Корил изумленно покачала головой, слушая его сбивчивые слова, а потом схватила мальчика за руку и потащила за собой.

— Пожалуйста, не отдавайте меня им! — умолял Г’Кар, дрожа от ужаса. — Это вышло нечаянно…

— Сиди здесь и веди себя тихо! — сказала леди Корил, оставив его в небольшой темной комнате. — Я выясню, что можно сделать, чтобы смягчить твое наказание. Я верю, что ты не начинал первым. Успокойся, Г’Кар!

Она выскользнула через узкую дверь и заперла ее на замок.

Г’Кар, сжавшись в комок, улегся на пыльном полу…

* * *

Леди Корил быстро вошла в свою комнату, на ходу срывая с себя испачканное платье.

— Живей, живей! — прикрикнула она на рабыню, которая в недоумении смотрела на хозяйку. — Помоги же мне снять это! Твой сын в беде! Насколько я поняла, он только что поколотил молодого лорда Колтари…

— О, Г’Кван! — выдохнула нарнийка, всплеснув руками.

— Мне надо успеть к мужу до того, как его найдет мать мальчишки, — бормотала леди Корил, перебирая платья в шкафу. — Твоему сыну повезло, что я первая наткнулась на него. Мне удалось его спрятать. Его никто там не обнаружит, если он будет вести себя тихо. Но рано или поздно ему придется покинуть это убежище.

Мать Г’Кара не слушала ее слова, схватившись за голову руками.

— Что же с ним теперь будет? — раскачиваясь, причитала она.

— Я постараюсь помочь, — мягко сказала центаврианка, сжав ее запястье своими хрупкими пальчиками. — Но наказания ему не избежать… Я лишь могу попытаться сделать его менее суровым. На большее трудно рассчитывать при таких обстоятельствах. Но Г’Кар еще совсем ребенок, полагаю, это будут иметь в виду при вынесении приговора. Тебе лучше остаться здесь. Я сама этим займусь.

Леди Корил быстро причесалась и вышла за дверь.

Мать Г’Кара уставилась на свое отражение в зеркале, судорожно потирая израненные руки…

Джи’Ла с детства прислуживала леди Корил. Ее хозяйка была родом из небогатой семьи. Они приехали на Нарн в надежде устроить здесь новую жизнь. Корил тогда было всего двенадцать лет. Но жизнь на этой планете оказалась весьма суровой. В первые же месяцы пребывания здесь Корил чуть не утонула в коварном местном море.

Сначала ее семья пыталась поселиться в одном из городов на южном континенте, на морском побережье. Многие центавриане считали, что тамошний климат и природа немного напоминают родной мир.

Во время одной из прогулок, устав от удушающей дневной жары, юная Корил решила освежиться в воде, так заманчиво плескавшейся о берег. Она не знала то, что было известно самому маленькому ребенку на Нарне: море здесь даже в самый жаркий день остается холодным. Ледяная вода почти сразу сковала ее тело. Корил бы наверняка утонула, но ее спасла молодая нарнийка, оказавшаяся неподалеку.

Она вытащила бесчувственную центаврианку из воды и отнесла домой. После того незадачливого купания Корил долго болела. Неизвестно, что повлияло сильнее: болезнь или общее потрясение, но вскоре после этого у девочки выявились способности к предвидению и телепатии. Сей факт стал большой неожиданностью для ее родителей.

Обычно на Приме Центавра детей с телепатическими генами вычисляют еще до рождения и начинают готовить к будущему предназначению с первых дней жизни. Но родители Корил постоянно скитались по колониям и не смогли вовремя провести нужные тесты. Ведь это было достаточно дорогим удовольствием. Телепату, тем более, провидице, требовалось особое обучение, которое, естественно, было им не по карману. Поэтому девочку забрали из семьи на воспитание в богатый род Колтари, который согласился оплачивать ее обучение, в обмен на то, что она становилась их собственностью и провидицей Рода.

Когда юная Корил покидала свою семью, то взяла с собой в качестве служанки ту самую нарнийку, которая спасла ей жизнь. Правда, об истинных причинах такого решения она умолчала. Рабыню звали Джи’Ла, и она очень быстро стала ее самой близкой подругой. Обе девушки никому не признавались в том, что в тот памятный день Джи’Ла помогла тонущей Корил лишь потому, что услышала ее мысленный призыв. Эта мольба была настолько сильной, что нарнийка не смогла ее проигнорировать. Впоследствии связь между ними стала только крепче. Корил могла почувствовать, что происходит с ее рабыней, и наоборот.

Когда обучение закончилось, юную провидицу выдали замуж за лорда Колтари, важного чиновника, жившего в Г’Камазаде. Этот город считался самым неспокойным на Нарне. Сопротивление пустило в нем глубокие корни. Корил долго не могла привыкнуть к местным суровым нравам. Центавриане здесь особо жестко относились к нарнам.

Сначала она пыталась протестовать и даже заступаться за домашних нарнов-рабов, но ее никто не слушал. Две старшие жены лорда Колтари даже подняли ее на смех. Лишь статус провидицы послужил защитой от более резких высказываний по поводу ее странного взгляда на жизнь

Для ее нарнской рабыни наступили тяжелые времена. Корил с горечью видела, как Джи’Ла становится все более замкнутой и отстраненной. В ее глазах затаился страх, хотя центаврианка старалась сделать так, чтобы с ее служанкой обращались как можно мягче. Это было необходимо для ее собственного душевного спокойствия.

Вскоре рабыня вышла замуж за слугу лорда Колтари, и ее отношения с хозяйкой стали еще более прохладными. Корил первое время грустила, но потом смирилась, понимая, что рано или поздно это все равно случилось бы. Она чувствовала себя ужасно одинокой, ибо в этом городе ей было не с кем поговорить по душам, кроме верной рабыни.

Однажды первая жена лорда Колтари, леди Миро, придралась к нарнийке, укорив ее в излишне фамильярном отношении к хозяйке. Джи’Ла стала еще более сдержанной. Она стала называть хозяйку строго по официальному титулу. Это очень задевало Корил.

На днях она решила попытаться вернуть прежнее доверие. Рабыня сперва уклонялась от откровенного разговора, но потом все же сдалась. Корил была очень рада этому. Ей показалось на мгновение, что вернулись прежние времена, когда у них не было друг от друга секретов. Они проговорили весь вечер…

А на следующий день леди Корил застала сына хозяина за его игрой в Шон’Вак. Центаврианка физически ощутила всю боль и страх своей рабыни. И ее тогда охватила такая бешеная ярость, что она была готова броситься на мальчишку и отлупить прямо там. Ей удалось отстоять свою рабыню, но цена, которую пришлось за это заплатить, смущала. Корил чувствовала себя виноватой в том, что сын Джи’Ла обречен на такие мучения.

По отношению к Г’Кару она испытывала странное чувство. Этот мальчик ее пугал. Когда она столкнулась с ним в дверях дома, то ей открылось необычайно сильное и тревожное видение. Корил не могла пересказать увиденное, и не могла истолковать его однозначно. Но она до сих пор дрожала, вспоминая ту волну боли и ненависти, что исходила от того ребенка. Такой маленький мальчик, и такие сильные эмоции. Она чувствовала, что случится что-нибудь ужасное, если не изменить эти чувства, не убрать из его души эту ненависть…

«Я не могу стоять в стороне, — думала леди Корил, быстро шагая по коридору. — Я должна это исправить, иначе случится что-то непоправимое…»

Подойдя к дверям кабинета мужа, она поняла, что опоздала. Леди Миро уже стояла там.

— Ты бы только видела, что этот пятнистый гаденыш сделал с моим сыном! — воскликнула она, размахивая руками. — А я ведь говорила ему, что эта затея добром не закончится! Все нарны — опасные злобные твари! Они совершенно не годятся для игр! Ох, я готова убить этого пятнистого щенка собственными руками! Ух, попадись он мне! Идиоты-охранники! Упустили его! Ничего нельзя им доверить!

Леди Корил молча передернула плечами.

— Да чтобы я еще раз подпустила нарна к моему ребенку! — продолжала бушевать первая жена. — Их всех надо уничтожить! Они лишь отравляют нам жизнь на этой мерзкой планете. А этот нарн опять подтвердил мои худшие предположения. Он явно умственно неполноценный! Просто сумасшедший! К тому же сегодня к нам приходили гвардейцы из патруля и интересовались его родителями. Я вот подумываю, не отдать ли всю эту семейку на перевоспитание? Ведь наверняка и они такие же полоумные…

— Прошу прощения, но ваш сын сам спровоцировал нарна на агрессию! — резко сказала леди Корил, устав слушать первую жену. — Особенно, если учитывать характер его «игр»…

— Нарны всегда агрессивны, милочка! — прервала ее леди Миро. — Наши ученые давно это установили! Их невозможно перевоспитать. Злобность — часть их физиологии. Мой муж слишком мягко к ним относится. Надеюсь, что сегодня он изменит свое мнение!

— Но он же еще совсем ребенок, — тихо возразила леди Корил. — Конечно, его нельзя сравнивать с нашими детьми, но… я полагаю, что нам следует быть более снисходительными по отношению к тому, что он совершил…

Первая жена насмешливо прищурилась.

— Мне известны твои странные взгляды, Корил. Но, на твоем месте, я бы их не афишировала. Сейчас это не в моде. Ты должна помнить, что именно из таких детенышей вырастают хищные звери, которые взрывают наши базы, убивают наших колонистов. Надо преподать этому сопляку хороший урок на будущее. Потом уже будет поздно. Он осмелился поднять руку на своего господина. На центаврианина! Такое прощать нельзя!

* * *

Лорд Колтари внимательно выслушал рассказ жены о случившемся. Лицо его постепенно мрачнело.

— Мальчишку нашли? — коротко спросил он.

— Ищут, — ответила первая жена. — Ты же знаешь, что у нас ничего не могут сделать толково!

— Сумасшедший дом! — буркнул лорд Колтари. — Когда его найдут, пусть немедленно доставят ко мне в кабинет! И еще: приведите его родителей. Мне надо кое-что выяснить…

Испуганную и дрожащую мать Г’Кара привели в кабинет лорда Колтари.

— Ну-с, голубушка, признавайся, куда спрятала своего щенка? — сурово спросил хозяин. — Ведь мальчишка не мог просто раствориться в воздухе. Наверняка ему кто-то помог скрыться. Кто же, как не родная мать?

Он сурово смотрел на рабыню, поджав губы.

—И советую не тянуть с ответом, иначе мне придется помочь тебе вспомнить, — зловеще добавил он.

Нарнийка испуганно посмотрела на леди Корил, которая пришла вместе с ней. Та быстро подошла к мужу.

— Мой господин, прошу, не наказывайте мою рабыню. Она ничего не знает и ни в чем не виновата. Если… если вы пообещаете, что отнесетесь к ее сыну снисходительно, то я… скажу, где он находится.

Лорд Колтари изумленно уставился на жену.

— Что?! Это сделала ты?! Но зачем?!

— Мне стало его жалко, — ответила она, взяв мужа за руку. — Ведь он всего лишь маленький ребенок! Мы должны дать ему шанс исправиться…

— Где он? — сурово спросил лорд Колтари.

—Ты обещаешь, что сохранишь ему жизнь? — настаивала леди Корил.

—Где он? — повторил он, встав с места. — Этот мальчишка совершил тяжкое преступление и должен быть наказан. Если я этого не сделаю, то все наши слуги выйдут из повиновения. Ответь мне, жена, иначе мне придется вызвать охрану и предать огласке то, что ты совершила. Это опозорит мой род, но, если иного выхода нет, я пойду на это!

— Обещай, что не тронешь мальчика! — твердо потребовала Корил, глядя на него. Губы ее дрожали, но она не отвела взгляда.

Лорд Колтари гневно сверкнул глазами, а потом криво улыбнулся.

— Хорошо. Я не трону его. Даю слово. Это тебя устроит? Так где же мальчишка?

Леди Корил поманила его за собой.

Мать Г’Кара побежала следом…

Г’Кар сидел в темноте, прислушиваясь к стуку собственного сердца. Его глаза слипались от усталости. Но он боялся уснуть, поэтому периодически щипал себя за руку.

Неожиданно дверь в комнату распахнулась. На пороге появился сам лорд Колтари. Несколько мгновений он молча рассматривал мальчика, скорчившегося на полу. Г’Кар задрожал под этим ледяным взглядом.

— Ты же обещал мне, помнишь? — умоляюще напомнила леди Корил.

— Так… — с расстановкой произнес лорд Колтари, махнув рукой охранникам. — Взять его!

Гвардейцы схватили Г’Кара за шкирку и, повинуясь жесту хозяина, направились к выходу.

Леди Корил в изумлении уставилась на мужа.

— Но ведь ты же обещал мне! — возмущенно воскликнула она.

Лорд Колтари остановился в дверях и поднял руки ладонями вверх.

— Я не нарушал своего слова, дорогая. Видишь, я даже пальцем его не тронул!

Центаврианка бросила на мужа возмущенный взгляд, а потом посмотрела на Г’Кара, который молча висел вниз головой в грубых руках солдат.

— Что… что ты сделаешь с ребенком? — хриплым, срывающимся от гнева голосом спросила она.

Лорд Колтари мрачно улыбнулся.

— Небольшой урок послушания ему не повредит, — сказал он и повернулся к гвардейцам: — Идите за мной!

— Милостивый господин! Пощадите моего сына! Он больше так не поступит, обещаю! — затараторила мать Г’Кара, вцепившись в ноги хозяина. — Лучше накажите меня! Это моя вина, не его! Мой недосмотр! Делайте со мной все, что хотите, только отпустите моего ребенка!

Она встала перед ним на колени, пытаясь схватить его руку.

Лорд Колтари, поморщившись, оттолкнул ее от себя.

— Уберите от меня эту рабыню! — приказал он охране. — С ней я разберусь чуть позже…

Леди Корил пыталась вмешаться, но он не обращал на нее внимания.

Гвардейцы волокли Г’Кара по коридору, следуя за хозяином.

Мальчик отрешенно наблюдал за происходящим. Мир перевернулся вверх тормашками. Теперь страх куда-то испарился, и Г’Кар ничего не чувствовал. Ему было все равно, что с ним будет дальше. Он видел, как унижается его мать, ползая в ногах лорда Колтари, как суетится ее госпожа. Но это казалось ему похожим на сон. Реальностью было только прикосновение жестких рук гвардейцев.

Они остановились около какой-то двери. Лорд Колтари прикоснулся рукой к панели доступа, открыв ее.

Г’Кар ощутил могильный холод, повеявший из темного помещения перед ним. Его втащили внутрь. Шаги гвардейцев отдавались гулким эхом.

— Ты посмел поднять руку на своего господина, на центаврианина! — произнес лорд Колтари. — За это получишь заслуженное наказание!

По приказу хозяина, гвардейцы швырнули Г’Кара на холодный каменный пол.

Мальчик некоторое время лежал неподвижно, оглушенный падением.

— Пожалуйста, не надо! — услышал он отчаянный крик леди Корил, которая пыталась подойти поближе, но гвардейцы преградили ей дорогу.

— Уберите отсюда женщин! — резко сказал лорд Колтари, бросив свирепый взгляд на свою жену и ее рабыню. — Не хватало еще бабских истерик!

И кивнул солдату.

— Привяжите щенка к столбу. Полагаю, немного общения с сио поро научит его должному почтению к хозяевам!

Г'Кар почувствовал, как его снова потащили за шиворот, и, надев на руки тяжелые наручники, притянули к столбу.

Где-то вдали он видел бледное лицо леди Корил и слышал голос своей матери.

— Нет, не дам! — крик матери стал громче, а потом Г'Кар почувствовал, как она оказалась совсем рядом и прижалась к нему всем телом. — Не дам! Бейте меня, господин! Делайте со мной что угодно, только его не трогайте!

Г'Кару показалось, что он вот-вот задохнется, так крепко она вцепилась в него.

Началась шумная возня, стражники пытались ее оттащить.

Им это не удалось, а потом прозвучал раздраженный голос лорда Колтари:

— Великий Создатель, ты сама напросилась на это! Начинайте наказание!

То, что было дальше, Г'Кар помнил очень смутно. Треск электробича, сио поро, вскоре слился с воплями двух женщин, и ему казалось, что это никогда не прекратится.

А потом вдруг стало тихо, и только жуткий голос леди Корил нарушил эту звенящую тишину:

— Лорд Колтари, если вы сейчас же не остановите наказание, я прокляну вас и весь ваш Род!

Страшнее угрозы от провидицы трудно было представить, и лорд Колтари изменился в лице. А потом сквозь зубы приказал солдатам отключить бичи…

— Вот питье для нее, — наставляла соседка, протягивая кувшин с отваром. — От этого она заснет. Сон — лучшее лекарство! Если повезет, то она выкарабкается. А нам остается только молиться…

Отец взял из ее рук кувшин. Потом оглянулся на свою жену, которая лежала в забытьи. Г’Кар молча сидел около нее.

— Она ведь очнется? — хрипло спросил мальчик.

Соседка пожала плечами и подняла глаза вверх.

— Если боги и пророки будут милостивы, малыш.

* * *

Отец подошел к Г’Кару, который уже несколько часов подряд неподвижно сидел возле матери. Когда Г’Рон осторожно тронул сына за плечо, тот шмыгнул носом и глухо произнес:

— Это все по моей вине. Я не сдержался, а пострадала она! Никогда себе не прощу этого!

Г’Рон молча потрепал его по плечу. А потом тихо сказал:

— Мне… надо идти в дом хозяев. Центавриане готовятся к своему Фестивалю Жизни, поэтому все слуги будут при деле. Если я опоздаю, то начнется скандал. После того, что случилось, не стоит привлекать лишнее внимание со стороны хозяев…

Г’Кар резко поднял на него глаза, но ничего не ответил.

— Посиди с мамой, сынок, — медленно продолжил отец, как будто каждое слово давалось ему с трудом. —Вот отвар… Если она проснется, надо будет ее снова напоить. Будь около нее, никуда не ходи, пока я не вернусь. Если возникнут трудности, позови соседку.

Он умолк, пытаясь совладать с собой.

— А если за мной кто-нибудь придет? — тихо спросил Г’Кар.

— Не придет. По крайней мере, не сегодня. У центавриан большой праздник. Им сейчас не до нас с тобой, уж поверь мне. Если нам улыбнется удача, то центавриане вообще забудут про этот случай… Но пока не стоит высовываться. Так что сиди тихо!

Г’Рон прикоснулся к горячему лбу жены, а потом быстро вышел из дома.

День тянулся ужасно медленно. Г’Кар зажег все свечи, что смог найти, надеясь, что это поможет избавиться от страха перед темнотой. Сидя на коленях около кровати матери, он пытался вспомнить слова молитвы, досадуя на то, что не уделял этому раньше достаточно много времени. От волнения он забыл даже те обрывки, что помнил раньше.

Периодически мать начинала бредить и метаться в постели. Г’Кар с трудом удерживал ее на месте. Отвар она пить отказывалась. А у него не хватало сил, чтоб настоять на этом. В конце концов, во время очередной безрезультатной попытки мать так ударила по кувшину рукой, что тот выскользнул из рук мальчика и разбился вдребезги.

Г’Кар уже всерьез начал подумывать о том, чтобы сбегать за соседкой. Ему показалось, что матери стало хуже. Но он боялся оставить ее одну даже на самое короткое время.

— Г’Рон! — вдруг застонала она.

Г’Кар попытался успокоить ее, но это было бесполезно.

— Прости меня, мамочка, — в отчаянии прошептал он. — Прости!

* * *

В доме лорда Колтари царило предпраздничное оживление. Все рабы были заняты в приготовлениях. Хозяева дома действительно забыли про недавний инцидент. Маленький сынишка лорда Колтари игрался с новым ружьем и тоже забыл про проступок Г’Кара. Вечером лорд Колтари собирался устроить пышный прием в честь начинающегося Фестиваля Жизни, и пригласил почти всю городскую знать.

Отец Г’Кара вместе с другими слугами занимался обустройством большого зала. То и дело к ним заходила жена хозяина, чтобы проверить, как идет процесс.

— Вечер будет замечательный! — говорила она своей подруге, в очередной раз прохаживаясь по залу. — Я так долго ждала этого дня! Фестиваль Жизни хоть ненадолго скрасит наши унылые жуткие дни в этой дыре. Знаешь, я скоро рехнусь от этих нарнов! Представляешь, всегда найдется кто-нибудь, кто испортит мне весь праздник!

— О чем ты? — спросила подруга.

— Я говорю о третьей жене лорда Колтари, Корил, — процедила центаврианка сквозь зубы. — Ей опять что-то привиделось! Ох уж эти прорицательницы! Она не хочет присутствовать на Фестивале. Заперлась в своей комнате и не выходит со вчерашнего вечера. Говорит, что ей нездоровится. А все из-за этой дуры-рабыни. Я не понимаю Корил! Ведь это же простая нарнийка! Разве стоит так переживать из-за нее?..

Центаврианки вышли из зала, громко обсуждая прихоти провидиц…

* * *

Лорд Колтари умел поставить прием на широкую ногу. Вино текло рекой, играла веселая музыка, танцевали полуобнаженные рабыни-танцовщицы. В такие дни считалось дурным тоном вспоминать плохое. Центавриане смеялись, дурачились и кривлялись. Кое-кто уже начал соединяться со своим внутренним «я»…

Г’Рон автоматически ходил между ликующими гостями, разнося горячую джалу, занятый своими мыслями. Он думал о жене. Жива ли она? Пришла ли в сознание?

— Эй, ты, неси сюда джалу! — услышал он чей-то требовательный голос. Это была первая жена лорда Колтари, леди Миро. Ради такого праздника она облачила свое пухлое тело в роскошное бирюзовое платье, украшенное драгоценными камнями. Центаврианка протянула бокал, не переставая болтать с гостями.

Г’Рон поднял кувшин с джалой, все еще занятый своими мыслями…

— Ай, идиот! Смотри, что ты наделал! — услышал он истошный вопль хозяйки.

Г’Рон спохватился, в ужасе осознав, что льет горячий напиток на платье центаврианки, вместо того, чтобы попасть в бокал.

Разъяренная леди Колтари вскочила со стула, отряхивая платье.

— О, мое платье! — взвыла она, увидев безобразное пятно, расплывшееся на ткани. — Я заплатила за него бешеные деньги! Идиот! Ты что, хочешь меня обварить? Безрукий болван! Ничего нельзя доверить этим нарнам! Ты, наверное, нарочно сделал это? Хотел меня убить?!

Ее громкий голос постепенно привлекал внимание гостей.

— Простите, добрая госпожа, Это произошло нечаянно… — оправдывался Г’Рон, пытаясь вытереть пятно с ее платья. — Я…

— Не смей прикасаться ко мне, тупица! — взвизгнула центаврианка, отскочив от него. — Нет, я больше так не могу! Не одно, так другое! Сначала ваш щенок калечит моего сына, а теперь вы решили убить меня?

— В чем дело, дорогая? — вмешался лорд Колтари.

— Этот ублюдок хотел меня обварить и облил мне ноги джалой! — объяснила его жена, швырнув бокалом в Г’Рона.

Лорд Колтари подошел к нарну, который вытянулся перед ним в струнку.

—Ба, да это же отец того самого мальчишки, что напал на моего сына! — процедил лорд Колтари, узнав Г’Рона. — Так ты что, действительно решил нам отомстить?

— Я не… — попытался было сказать Г’Рон.

— Взять его! — приказал лорд Колтари, махнув рукой стражникам. — Я с ним потом поговорю. Одна морока с этой нарнской семейкой! Пожалуй, я совершил глупость, разрешив своим рабам жениться. Больше такого не будет! Успокойся, дорогая. Его накажут. А теперь давай веселиться. Не стоит портить праздник из-за такого пустяка!

Он взял жену под руку и увел прочь.

— Всыпьте ему, как следует! — прошипела она, обернувшись к стражникам. — А то в последнее время нарны совсем совесть потеряли! Надо указать им их место…

Г’Рона схватили за шиворот и выволокли из зала…

За окном уже опустилась ночь.

Г’Кар сидел возле матери, глядя на тусклый огонек свечи.

На улице поднялся сильный порывистый ветер, гоняя пылевые вихри и швыряя песок в окно.

Мальчик то и дело выглядывал в окно. Ему показалось, что матери стало гораздо хуже. Но он боялся, что, если оставит ее одну хотя бы на несколько минут, она сорвет повязки.

— Что же он не идет? — бормотал Г’Кар, вглядываясь во тьму.

— Г’Рон! — слабо позвала мать.

Г’Кар бросился к ней и взял за руку.

— Мама, пожалуйста, лежи тихо! — прошептал он. — Папа скоро придет. Постарайся уснуть…

Мать с неожиданной силой оттолкнула его.

— Г’Рон! — крикнула она в страхе. — Где ты? Мне страшно… Г’Рон!

В дверь тихо постучали. Г’Кар бросился открывать. На пороге стояла соседка. Она выглядела огорченной и напуганной.

— Г’Кар, малыш… — сбивчиво начала она. — Твой отец… он… сегодня не придет.

Мальчик в недоумении посмотрел на нее.

— Я ничего не понимаю… Что случилось?

— Твой отец… не угодил жене хозяина, и… в общем, господин Колтари… приказал высечь его и повесить на старом молитвенном дереве перед домом. Прости, что мне пришлось принести столь дурную весть…

Крик матери заглушил ее слова. Оказывается, она пришла в себя и слышала все это.

— Нет! Только не это! Г'Рон… и малыш… Они убьют нашего малыша… Нет, нет!..

Обернувшись, Г’Кар увидел, что она приподнялась на кровати и смотрит на них безумными глазами.

Г’Кару с помощью соседки с трудом удалось уложить ее обратно. Через некоторое время мать затихла.

Убедившись, что она успокоилась, мальчик решительно направился к двери.

— Я пойду к отцу! — резко сказал он. — Это я виноват в том, что случилось.

— Не смей, дурачок! — одернула его старуха-соседка. — Хозяин запретил всем нам подходить к нему! Лучше подумай о своей матери: сейчас ты ей гораздо нужнее!

Г’Кар оглянулся на мать. Та беззвучно рыдала, уткнувшись в подушку. Потом она подняла на него воспаленные глаза и прошептала еле слышно:

— Не ходи, пожалуйста! Иначе и тебя схватят…

Нахмурившись, Г’Кар отошел от двери и вернулся к ней…

* * *

Соседка пробыла у них до поздней ночи. Состояние здоровья матери ей не понравилось.

— Я утром зайду к вам опять, — сказала она, подходя к дверям. — А ты никуда не ходи, Г'Кар! Я понимаю, что это очень нелегко, но верю, что ты справишься. Будь сильным и стойким, как подобает настоящему мужчине! Г’Кван говорил: «Невзгоды оттачивают дух сильных, но ломают слабых…» Ведь ты читал его книгу?

— Я… не умею читать… — глухо ответил Г’Кар, смутившись от ее вопроса.

— Очень плохо! — покачала головой старая женщина, перешагивая через порог. — Вот поэтому центавриане и держат нас в рабстве.

Бормоча под нос что-то насчет вырождения народа, соседка скрылась за дверью…

* * *

Под утро, когда мать забылась в лихорадочном сне, Г’Кар, крадучись, направился к двери, то и дело оглядываясь на нее.

— Я ненадолго, мамочка, — шепнул он, набросив на плечи плащ. — Честное слово, ненадолго! Я только навещу отца, а потом сразу обратно!..

* * *

Небо на востоке уже окрасилось в пурпурный цвет. Рассвет был необыкновенно красив.

Но Г’Кара совершенно не интересовало это прекрасное зрелище. Содрогаясь от утреннего холода, он прокрался к старому дереву джала, которое росло около дома лорда Колтари. Сердце мальчика болезненно сжалось, когда он разглядел темный силуэт, висевший на одном из толстых сучьев. Это был его отец. Его руки были скованы цепью. На мгновение Г’Кару показалось, что отец не дышит.

— Он’тар[1]… — чуть слышно позвал он, подползая поближе к дереву. — Ты меня слышишь? Это я, Г’Кар!..

Отец чуть заметно пошевелился, подняв голову. На его коже и одежде блестел иней. Алые лучи восходящего солнца, отражаясь в тонких кристалликах льда, создавали впечатление, что все тело нарна залито кровью.

— Сынок? Ты здесь? Тебе не стоило приходить сюда. Это очень опасно… Тебя может заметить охрана… — прошептал он, с трудом шевеля потрескавшимися от холода губами. — Видишь, как все неудачно сложилось… Я всегда был неловким…

Он горько усмехнулся, сделав это признание. А потом, оборвав прежнюю фразу, взволнованно спросил:

— Как мама?

— Держится, — уклончиво ответил Г’Кар, стараясь, чтобы его голос не дрогнул.

Он попробовал подползти ближе. То, что он собирался сказать, было невероятно трудно произнести, но не сказать это он просто не мог.

— Отец… прости меня, если сможешь. Я считал тебя трусом. Я… мне… было стыдно называть тебя своим отцом. Теперь я понял, что ошибался…

— Ты не должен винить себя за то, что произошло, сынок, — мягко сказал Г’Рон, глубоко вздохнув. — На самом деле во всем виноват я, только я. И ты был прав — я трус. Мне давно надо было присоединиться к Сопротивлению. Но я… боялся. Боялся последствий такого отчаянного шага. Боялся перемен и трудностей. Мне так стыдно говорить тебе об этом, сынок. Но молчать больше не могу. Пусть я трус, но, по крайней мере, у меня хватит мужества признать свое малодушие. И мне очень стыдно за то, что честь нашей семьи отстаивал ты, маленький ребенок. А я просто стоял в стороне… То, что со мной случилось — расплата за мою трусость!

— Папа… — начал было Г’Кар.

— Дай мне договорить, сынок! — перебил его Г’Рон. — У меня осталось не так уж много времени. Поэтому слушай внимательно то, что я сейчас скажу… Этой ночью я понял, в чем моя ошибка. Я боялся перемен, желая покоя для себя и своих близких. Но никакой покой не заменит свободы! Пока наш народ живет в рабстве, у него нет будущего. Страх делает нас рабами. Пока мы боимся, мы будем невольниками центавриан. Никогда не позволяй этому чувству завладеть твоей душой!

Г’Рон замолчал, глядя на восходящее утреннее солнце.

— Всю жизнь я прожил в страхе. Боялся центавриан, той силы, которой они обладают… Но теперь, умирая от их рук, я больше не боюсь. Потому что, когда лорд Колтари отдавал приказ о моей казни, я увидел в его глазах страх. Они боятся, боятся нас, сын мой! Именно поэтому и стараются уничтожить нас всеми известными способами. Они боятся нас, потому что мы сильнее их. Потому что мы лучше их. Потому что мы можем их победить… Я уже не доживу до того благословенного дня, когда наш народ станет свободен. Но очень надеюсь, что такой день настанет. Нельзя бесконечно терпеть их на нашей земле! Пообещай мне, Г’Кар, что будешь сражаться за нашу свободу! Что отомстишь за то, что они причинили всем нам. Я верю, что ты сможешь выполнить это обещание. Ты всегда был храбрым… Поклянись, что не будешь стоять в стороне, когда надо будет сражаться. Не повторяй моих ошибок! Будь достойным и храбрым! Не бесчести имя мое…

Пронзительный плач заглушил его слова. Малыш, находившийся в его сумке, начал истошно кричать.

Отец тяжело вздохнул, повернув голову к Г'Кару.

— Не знаю, как долго смогу продержаться, сынок. Мой малыш голоден, а молоко пропало еще утром. Он все время плачет, и я не могу ничего для него сделать… Скоро станет совсем светло… Г'Кар, тебе лучше уйти отсюда до возвращения охраны! И больше не смей сюда ходить, слышишь! Обещаешь?

Г’Кар молча кивнул, а потом, крадучись, пополз обратно.

* * *

…Матери становилось все хуже и хуже. Она металась в лихорадочном бреду. Г’Кар каждые несколько минут менял ей компрессы. Он старался держаться спокойно, как подобало мужчине, но с каждым разом это все труднее давалось ему.

Г’Кар помнил свое обещание и больше не ходил к дому лорда Колтари. Соседи говорили ему, что его отец все еще жив, но сильно измучен.

— Леди Корил попробовала вступиться за него, но ее не послушали, — сказала старая соседка. — Как обычно!

Г’Кар судорожно отжал тряпку, смоченную в отваре из целебных трав.

За окном стоял жаркий день. От земли поднималось раскаленное марево.

— Сколько он может продержаться? — спросил Г’Кар у соседки.

Та долго не отвечала, меняя повязки на ранах матери.

— Кто знает, что будет дальше, — ответила она, наконец. — Может, хозяева сжалятся над ним…

* * *

К вечеру третьего дня мать настолько ослабела, что уже не могла пошевелиться. Она никого не узнавала, и все время смотрела в одну точку.

Г’Кар сидел возле нее, думая об отце.

— Я отомщу за тебя, клянусь! — повторял он, кусая губы до крови.

Г’Кар сильно устал. Третий день он провел на ногах, ухаживая за матерью. Его качало от слабости, лицо осунулось, одни лишь глаза горели как два ярких угля. В суете последних дней он совсем забыл про свою израненную спину. А теперь все тело болело, и усталость сковывала движения…

Наступила третья долгая ночь. Г’Кар сидел за столом. Перед ним горела последняя свеча. Он с ужасом думал о том, что будет делать, когда она погаснет. Ведь он окажется в кромешной тьме. Голова кружилась от голода — мальчик забыл, когда в последний раз ел досыта. Глаза слипались от усталости…

Убаюканный светом свечи, Г’Кар уткнулся носом в стол и уснул как убитый.

Свеча зашипела, догорая…

Мать слабо пошевелилась, чуть слышно позвав отца. Но Г’Кар не слышал ее.

Огонек свечи моргнул и погас.

Дом погрузился во тьму…

* * *

Когда Г'Кар проснулся, небо озарили первые лучи восходящего солнца. В доме царила зловещая тишина.

Он сонно посмотрел на огарок свечи, а потом вспомнил о матери.

Она неподвижно лежала на кровати.

Г'Кар медленно подошел к ней и осторожно дотронулся до ее руки. Она была ледяной. Г'Кар молча подоткнул одеяло, не зная, что делать дальше, потом присел на корточки перед кроватью матери, обхватив голову руками. Он не помнил, сколько времени так просидел, пока стук в дверь не вывел его из оцепенения.

Это снова была соседка.

— Г'Кар, твой отец… — сказала она, запинаясь. Увидев выражение лица мальчика, старая женщина оборвала свою речь.

Прежде чем она снова заговорила, Г'Кар стремительно выскочил из дома…

* * *

— Ненавижу их, ненавижу их всех!

Г'Кар, всхлипывая, откидывал камни, разбирая тайник, в котором спрятал центаврианский пистолет. Он так лежал там, никем не обнаруженный.

— Я убью их всех! Перестреляю! Как диких зверей! — выкрикнул он в темноту. И дрожащими руками протер пыль с оружия. — Они все заплатят за то, что сделали с отцом и матерью! И даже если они будут молить о пощаде, я никого не пощажу!

Ветер в Пограничной зоне выл очень громко, и мальчик не боялся, что кто-то услышит его. Но и сам тоже мало что слышал, поэтому, когда за спиной раздался презрительный смешок, он подскочил, чуть не выронив оружие из рук.

Резко обернувшись, он увидел Г'Са'Лид, которая смотрела на него, прижавшись спиной к валуну.

— Привет, грозный воин, убийца центавриан, — сказала она. — Опять играешь в детские игры? Пограничная зона — не самое лучшее место для этого. Лучше тебе вернуться в свой уютный теплый дом. А оружие оставить тем, кто умеет с ним обращаться.

И она вытянула руку, указав на его пистолет.

Г'Кар отшатнулся от нее, нахмурившись.

— Не смей смеяться надо мной! — закричал он. — И не смей смеяться над моей клятвой! Я вовсе не играю! И намерен отомстить за свою семью! Но для этого мне нужно оружие, так что уйти с дороги и не мешай!

— О, вижу, что ты настроен очень серьезно, — ответила Г'Са'Лид, не двигаясь с места. — И центавриане видимо сильно испортили тебе жизнь. Но… сомневаюсь, что тебе удастся не то что убить хотя бы одного из них, но даже подобраться к ним на расстояние выстрела из этой штуки. И…ты вообще хоть раз стрелял из нее?

— Это не твое дело! — огрызнулся Г'Кар, набычившись. — Я… разберусь с этим на месте.

— Дурачок, — ответила она. — Не хочешь ли сначала потренироваться? Выстрелить, например, вон в тот камень? — она махнула рукой. — Проверить, работает ли вообще твое оружие?

Г'Кар стиснул зубы и навел пистолет на указанную ей цель. Нажал на спуск. И… ничего не произошло.

Он изумленно уставился на пистолет. А девочка хмыкнула снова.

— Так я и думала. Дай его сюда. Я покажу тебе, как он работает.

На сей раз Г'Кар послушно отдал ей пистолет.

— Сначала надо снять его с предохранителя.

Девочка нажала на небольшую кнопку на рукояти.

— Вот так. И только потом целиться и стрелять.

Из дула пистолета вырвался алый луч плазмы и оплавил камень.

Г'Са'Лид вернула ему еще теплый после выстрела пистолет.

— Может быть, ты расскажешь, что стряслось и зачем ты так рвешься перестрелять всех центавриан? Учти, заряд у этого оружия на исходе, один или два выстрела. Так что всех все равно не убьешь.

— Некогда мне с тобой разговаривать, — проворчал Г'Кар, надеясь, что в темноте она не заметит слезы, все еще застилавшие ему глаза. — Мне надо вернуться и исполнить клятву.

— Что ж, тогда прощай, дурачок, — она пожала плечами. — Не думаю, что мы еще встретимся.

Г'Кар прищурился, остановившись напротив нее.

— И даже не пожелаешь мне удачи?

Г'Са'Лид фыркнула.

— Зачем? Ведь тебя убьют еще до того, как ты подберешься к центаврианину на расстояние выстрела.

— Я не боюсь смерти! — воскликнул Г'Кар запальчиво.

— Просто мне интересно, что для тебя важнее: отомстить или умереть? — спросила девочка, посерьезнев. — Если последнее, то незачем идти в город — ты можешь приставить пистолет к своей башке и нажать на курок. Итог будет один и тот же.

Г'Кар уставился на нее, приоткрыв рот.

— А если бы ты хотел отомстить, то не стал бы отказываться от помощи и доброго совета, — добавила девочка, шагнув к нему. — Так что ты выбираешь?

Он облизнул сухие губы и медленно сел на корточки, кивнув.

— Хорошо… я расскажу тебе, в чем дело…

[1] Он’тар (нарнск.) — отец

— Это был замечательный прием, дорогой мой друг Колтари, и я надеюсь, что впредь мы будем видеться чаще, — произнес лорд Дори, пожимая руки хозяину дома. — Желаю вашей прелестной супруге скорейшего выздоровления. Очень жаль, что она не присутствовала на празднике.

— Все переживает из-за своей служанки. Обычная блажь, полагаю, — проворчал лорд Колтари, прогуливаясь рядом со своим старым другом. — Уж не знаю, что делать с этими проклятыми нарнами. С ними не расслабишься, постоянно ждешь подвоха. А уж сколько проблем от их мерзких детей! Эти туземцы плодятся как тоски[1], а толку от их младенцев никакого, только зря их кормишь и содержишь…

— Мой дорогой Колтари, как раз эту проблему я недавно сумел решить, — улыбнулся лорд Дори, взяв его под локоть. — А после того, как закончатся последние испытания, уверен, моя новая методика будет успешно применяться на наших шахтах и заводах.

— Полагаю, вы говорите о стерилизации? — презрительно фыркнул лорд Колтари. — Всем известно, что этот способ довольно затратный и малоэффективный. Мой отец пытался практиковать это в своем поместье. Проклятые нарны плохо переносят подобную процедуру. А те, кто выживают, работают хуже и постоянно болеют…

Лорд Дори с улыбкой покачал головой.

— О, нет-нет, друг мой, мое новое изобретение действует гораздо мягче и значительно эффективнее. При этом совершенно не требует никаких затрат и усилий.

— Вы меня заинтриговали! Так что же это за открытие?

Лорд Дори остановился, наклонившись ближе к своему спутнику.

— Ученые из моей лаборатории разработали чудесный препарат, который, попадая в организм нарнов, вызывает небольшие гормональные сбои. В результате у них не наступает синхронизации цикла… Ох, полагаю, вы понимаете, о чем я говорю. В результате, если мы имеем пару нарнов, ожидающую ребенка, очень велика вероятность того, что к моменту его рождения у отца не появится молоко, следовательно, младенец умрет через пару часов и избавит нас от проблем с его выращиванием. А если применить препарат до того, как произойдет зачатие, то, мой дорогой Колтари… — лорд Дори засмеялся, толкнув его локтем в бок, — зачатия и не произойдет. Нет детей — нет проблем, не так ли?

— Действительно, радостная новость, — ответил лорд Колтари.

— И все это достигается без всякого кровопролития и жестокости, — продолжал говорить лорд Дори. — Всего лишь пара инъекций, и уже заметный результат. А если подмешивать препарат в воду или еду, то туземцы даже не поймут, в чем дело. Согласись, это гораздо удобнее, чем нынешние ужасные обыски пойманных во время зачистки нарнов и изъятие их ненужных младенцев для последующего усыпления.

— Возможно, мне стоит задуматься о том, не обработать ли моих рабов вашим чудо-препаратом, — заметил лорд Колтари. — Мне до смерти надоели эти кормящие отцы. Они становятся такими ленивыми и тупыми…

— Я знал, что вы согласитесь помочь мне с проверкой. И даже прихватил с собой некоторое количество этого препарата. Мы могли бы раздать его вашим рабам, скажем, во время традиционного благотворительного угощения по случаю Фестиваля Жизни.

— Почему бы нет? До чего же у вас светлая голова, дружище Дори! Я сейчас же отдам необходимые распоряжения!..

* * *

— Пейте и угощайтесь, — говорил лорд Колтари с широкой улыбкой, обводя взглядом нарнов-рабов, согнанную на широкий двор перед домом. — Сегодня, в честь нашего великого праздника, я хочу, чтобы и вы повеселились. Подходите к столам, берите столько еды, сколько можете унести, пейте и ешьте все, что хотите.

Некоторые рабы нерешительно шагнули вперед, другие продолжали смущенно переминаться с ноги на ногу, угрюмо поглядывая на охранников, которые привели их сюда, вытащив из домов.

— Тут есть сладости для ваших детей, — добавил лорд Колтари. — Не бойтесь, они очень вкусные.

Лорд Дори стоял рядом, наблюдая за тем, как нарны постепенно подходили и брали угощение. На его тонких губах играла улыбка.

Мимо него попыталась проскользнуть худенькая девочка в потрепанной одежде, лет двенадцати от роду, или около того.

— Эй, малышка, не стесняйся и возьми эти конфеты. Они очень вкусные и сладкие.

Он подмигнул ей, протягивая вазу с леденцами, взятую со стола.

Девочка остановилась, потупив алые глаза. Лорд Дори невольно качнул головой, отметив, что она, невзирая на грязную одежду, очень красивая.

— Ну же, бери, не будь глупой! — повторил он.

Нарнийка послушно взяла горсть леденцов.

— Спасибо, господин, — пропищала она, поклонившись.

— Возьми всю вазу, наверняка у тебя есть братики и сестренки, — предложил он.

Девочка кивнула и сграбастала всю тарелку. А потом, попятившись, скрылась среди толпы.

Лорд Дори усмехнулся, а потом повернулся к своему другу, чтобы что-то сказать, но тут совсем рядом раздался оглушительный грохот.

Подпрыгнув от неожиданности, лорд Дори резко развернулся и увидел, что со стороны площадки для флаеров в воздух поднимаются клубы огня и дыма.

Нарны-рабы, столпившиеся во дворе зашумели и ринулись в разные стороны. Охранники попытались преградить им путь, громко крича, но не особо преуспели, потому что присутствующих оказалось слишком много.

Завизжали женщины, жены приехавших на Фестиваль гостей.

Грянул еще один взрыв, совсем близко. Настолько близко, что ударной волной повалило столы и все, что стояло на них.

Лорд Дори пытался убраться подальше от паникующей толпы, но был сбит с ног. Падая, он увидел лорда Колтари, лежащего на земле, на его одежде расплывалось темное пятно.

— Нет, нет… — вырвалось у Дори. Он попытался подползти к своему другу, давнему товарищу и соратнику по Кору Придо[2], но заметил, что кто-то его опередил.

Взрывы прекратились, и теперь на площадке бушевал неистовый пожар. Алые всполохи огня бросали странные тени на все вокруг.

Лорд Дори увидел мальчишку-нарна, совсем еще малыша, который остановился возле его товарища. Какое-то время они замерли, глядя друг другу в глаза. А потом мальчишка вытянул руку, и лорд Дори увидел, как при свете пламени в ней блеснуло что-то металлическое, холодное.

— Нет, нет! — воскликнул он, пытаясь вскочить, но тут в руках мальчишки что-то вспыхнуло. Он услышал отчаянный крик лорда Колтари, тут же заглушенный воплями паникующей толпы и гулом огня.

— На помощь, ловите убийцу! — крикнул он, увидев, что его друг неподвижно упал на землю. Но тут что-то тяжелое обрушилось ему на голову, и мир погрузился во тьму, мягкую и беззвучную…

[1] Тоски — центаврианское насекомое, похожее на земную муху

[2] Кору Придо — старинное центаврианское дуэльное общество.