Гермиона Лили Грейнджер (джен)

Перемещение было болезненным. Каждый нерв тела, казалось, вопил о боли. Человек тяжело поднялся с земли, осматривая себя. Вроде цел. Отряхнувшись, он проверил карманы, не потерялась ли волшебная палочка, и вразвалку направился в сторону небольшого маггловского городка.

Звякнул колокольчик на двери, сообщая о новом посетителе. Миловидная официантка придорожного кафе подхватила переносной чайник с кофе и направилась встречать ранних гостей.

Гость оказался один: человек средних лет, с короткими темными волосами, легкой щетиной. Он был не местным, это можно было заметить по его одежде — нечто среднее между халатом и балахоном особого кроя. Впрочем, в кафе не было особого дресс-кода, поэтому она не обратила на это особого внимания.

— Доброе утро, — учтиво сказал она, но он лишь кивнул, занимая место за ближайшим столиком. — Сейчас принесу вам меню.

— Кхм... — его голос привлек ее внимание, казалось, он скрипит, будто им давно не пользовались. — У вас не найдется утренней газеты?

— Извините, газету еще не привезли... только вчерашняя, — она развела руками, уже поворачиваясь в сторону стойки.

— Мне подойдет, — донеслось ей в спину.

Он заказал любимый завтрак — яичницу с беконом и бросил всего один взгляд на газету, которую принесла ему официантка. Этот взгляд заставил посетителя испытать большое облегчение. Он там, где нужно. И тогда, когда это нужно.

— Вы у нас проездом? — милая девушка отвлекла его от раздумий — принесла заказ, раскладывая все на стол с большого подноса.

— Я еду повидать старых... друзей. Вы не подскажете, есть ли у вас телефонный каталог? Боюсь, я не знаю, где они живут, — сказал он, слегка улыбаясь.

— Он у телефонного аппарата, для удобства, — она слегка улыбнулась в ответ и отошла за стойку.

Каталог нашелся быстро. А вот искомая цель — нет. Он совершил десяток звонков, прежде чем удача улыбнулась ему.

Человек оставил сто фунтов на столике и стремительно вышел из кафе, оставив там же газету, в углу которой стояла дата: 18 сентября 1979 года.

* * *

Родильный дом в Кроули был небольшим зданием восемнадцатого века. Молодой сотрудник в регистратуре вяло объяснил ему, как найти нужную палату и, спустя несколько минут, он уже смотрел на спящую женщину через окошко двери. У нее все еще был живот, а значит — расчеты были верны.

Пришедший занял позицию возле ее палаты, удобно устроившись на коридорных сиденьях, еще раз обдумывая то, что он собрался сделать. Это было бесчеловечно, аморально, но совершенно необходимо.

Он наблюдал, как мимо проходят люди, почти не обращая на него внимания, всматривался, пытаясь узнать знакомое лицо. И вот, по прошествию двух часов, началось: в палату забежал молодой мужчина и оттуда раздались натужные крики боли.

Человека знал точное время, поэтому не беспокоился, что может пропустить самую важную для него часть. Он поднялся и направился в вестибюль за еще одной чашкой кофе. После перемещения его мучила неестественная сухость во рту, а кончики пальцев дрожали.

Он накинул на себя мантию-невидимку и осторожно вошел в палату. Они все были слишком заняты, чтобы обратить внимание на слегка приоткрывшуюся дверь.

Наконец, настало время.

— Поздравляю. У вас девочка! — сказала уставшая медсестра молодой маме, убирая плаценту. — Как вы ее назовете?

— Конфундус! — прошептал он.

— Гермиона. Гермиона Лили Грейнджер.

Медсестра записала это в блокноте, но что важнее, магия, которая пребывала все то время, пока женщина рожала, услышала то, что ей было нужно. В это же время в книге, которая издавна находилась в школе волшебства и чародейства Хогвартс, появилась новая строчка.

— Но... мы ведь договорились взять второе имя в честь бабушки, — удивленно заметил отец малышки.

— Я... сама не знаю, почему так решила...

Человек же глубоко вздохнул: они бы его никогда не простили, но это было необходимо (ради их безопасности, в том числе).

Он наложил на мужчину и женщину заклинание забвения и внушил, что у них никогда не было дочки, а им пора перебраться жить в Австралию, к двоюродной сестре матери.

Очистив память докторам, он наложил на младенца заклинание для поддержания жизни, завернул ее в одеялко и осторожно взял на руки, а затем стремительным шагом ушел из больницы.

— Папа! Папа! У меня получилось! — девочка в возрасте лет пяти выглянула из окна второго этажа небольшого особняка.

— Молодец, милая, я сейчас приду, — ответил мужчина, поднимаясь с колен и снимая с рук садовые рукавицы.

— Отличная клумба, Джон, — сказал кто-то за спиной, и он обернулся. Это оказался Стэнли Питсбэри. Они жили по соседству, а временами играли в покер в местном клубе.

— А то, у меня в детстве был большой опыт в садоводстве, спасибо родственникам.

— Ты жил у родственников? Не знал, — удивился Стенли — Может, заглянете вечером к нам? Поговорим... Флоренс испечет пирог. А Гермиона поиграет с мистер Бэггинсом, — он оперся руками на небольшую, недавно побеленную ограду, ожидая ответа.

— Он уже отошел от того случая, когда она ему выдернула шерсть с хвоста? — улыбнулся Джон. — Да, мы придем. В семь, как обычно? — спросил он, вытирая тыльной стороной руки пот со лба.

— Отлично, пойду закуплюсь пивом, — он оттолкнулся от ограды и пошел в сторону местного магазина.

— Папа! — донеслось со стороны дома, и Джон Грейнджер, почесав саднящий шрам, направился внутрь, готовый встретить любую проблему, которую сотворила его дочь.

У обычных детей стихийная магия проявляется по какой-либо причине или в критической ситуации, когда ребенку отчаянно нужна помощь. Но у маленькой Гермионы дела обстояли иначе: она могла призвать книгу, даже не задумываясь об этом. Но когда пыталась повторить это осознанно — терпела неудачу. Первые несколько лет были самыми тяжелыми, у него не было опыта общения с детьми, тем более с младенцами. Сейчас же, это была отличная жизнь — с любимой дочерью, посиделками за стаканом виски с соседями, походами на фестивали и кружки.

Девочка росла очень активной и любознательной. Кроме того, у нее уже сейчас начали проявляться признаки абсолютной памяти: она начала неуверенно читать в четыре, а к этому моменту уже "глотала" книги стопками. В запасе было еще два года до того момента, когда магия достаточно сформируется. Ровно на седьмой день рождения они пойдут за волшебной палочкой, а до того момента... он позволит ей заниматься тем, чем она сама захочет. Ведь у него самого было слишком сложное детство, не позволяющее забыть о том, что она просто ребенок.

Джон поднялся на второй этаж и от удивления потер шрам на лбу, которого там, конечно же, давно не было.

— Что я тебе говорил об играх с подобными артефактами? — строго сказал он, пытаясь не рассмеяться тому, насколько смешной она сейчас выглядела: взлохмаченные волосы (а ведь только расчесывал утром), на рукаве следы крейды, а лицо (особенно упрямо вздернутый нос) измазаны копотью. Он отобрал у нее волшебную палочку и вздохнул — еще слишком рано для заклинаний.

— Я хотела сделать домик для мистера Бэггинса, пожалуйста, па-а-ап, — она слегка наклонила голову, будто раскаиваясь, но глаза блестели надеждой. Она вила из него веревки, и он знал об этом.

— Хорошо, сейчас ты пойдешь в ванную, а после этого мы сделаем домик для твоего друга, договорились?

Гермиона вздернула голову, готовая возразить, но в последний момент передумала, лишь совершенно по-детски кивнув.

Он улыбнулся тому, как она припустила в сторону ванной комнаты и вздохнул: у нее было еще два года, чтобы побыть ребенком.

— Подъем!

— Пап, шесть утра, ты серьезно?! — она сонно смотрела на него, пытаясь проморгаться.

— С днем рождения, солнышко. Сегодня у нас ответственный день, ты не забыла? Но сначала пробежка, — Гермиона вмиг проснулась и побежала собираться.

Это и правда был важный день. В семь лет магическое ядро волшебника формируется окончательно, и с этого дня жизнь Гермионы сильно изменится.

Когда он планировал все это, то думал нагрузить ее с самых малых лет. Но, решаясь, он представлял себе взрослую Гермиону — Гермиону, которая прошла через все испытания и не сломалась.

Но когда он держал младенца в руках, то понял, насколько бесчеловечным будет отобрать у нее детство. Он никогда не смог бы так поступить. Не мог сделать из нее робота, который будет лишь подчиняться приказам. Это была бы не та Гермиона, которую он знал.

Гарри "Джон" Поттер "Грейнджер" знал, что должен изменить свою судьбу в прошлом. Он пошел на беспрецедентный шаг — выкрасть ребенка — от отчаяния и боли. Ни у кого из них не сложилась жизнь. Возможно, если бы сама "та" Гермиона не принимала участия в этом плане — он бы отказался, но... в этот раз все будет по-другому.

— Я готова! — она уже стояла рядом в спортивном костюме, полностью готовая к тренировке.

— Ну, раз готова, тогда давай разминку и вперед.

Они миновали несколько кварталов и свернули к общественному стадиону, где проводили футбольные матчи местные команды. Сделав несколько кругов, направились в обратную сторону, а затем на заднем дворе дома немного поработали над мышцами, медленно остужая их.

— Мы сегодня пойдем в волшебный мир, да? — она казалась необыкновенно задумчивой.

— Да, милая. Твой первый выход.

— А я увижу Гарри Поттера? — наивно спросила она. Он все еще не мог рассказать ей всю правду, она была далеко не глупым ребенком и догадывалась кое о чем. К этому времени "Джон" достаточно хорошо знал легилименцию, но никогда в жизни не позволил себе применить ее к ней, поэтому не знал, о чем именно она догадывалась.

— Вряд ли, он живет у своих маггловских родственников и до одиннадцатилетия не узнает о существовании волшебного мира.

— Но разве это справедливо? Почему у магглов? Я перечитала все книги, где упоминалось его имя... он же герой... — она захлебнулась от возмущения.

— Это не нам решать, милая. Ты увидишь его в школе, вы подружитесь, обещаю.

* * *

Косой переулок был почти таким же, как он его запомнил. Все же, маги жутко консервативны. Большинство магазинов передавались из поколения в поколение и стояли вот уже сотни лет. Фасон одежды — неизменный. Питомцы — все те же совы, кошки... хотя жабы уже не настолько популярны. Гермионе же все было в новинку, она глазела по сторонам, пытаясь увидеть и все запомнить.

Колокольчик на двери магазина производителя палочек издал тихий перезвон, и хозяин не замедлил появиться.

"Джон" держал Гермиону за плечо, показывая свою поддержку.

— Добрый день, — пискнула Гермиона.

— Здравствуйте, юная леди. Увы, не узнаю вас, не подскажите фамилию?

— Гермиона Грейнджер, — ответил Джон, замечая, насколько Гермионе тяжело дается общение с этим взрослым, — а меня зовут Джон Грейнджер.

— А, это очень хорошо. Немного раньше срока, да? Ничего, ничего. Где-то тут у меня есть идеальная палочка для вас, — сказал он и задумался. — Возможно... это... попробуем, — бормотал он, перебирая цепкими пальцами коробки с волшебными палочками.

— Вот! Попробуйте эту: ясень и перо феникса.

Девочка взяла в руки палочку и слегка взмахнула, но ничего не случилось.

— Нет, не то, — сказал Оливандер, задумавшись. — А! Кажется, я знаю, что вам нужно. Попробуйте эту: виноградная лоза и сердечная жила дракона, десять с половиной дюймов.

Он впомнил. Вспомнил палочку, которую "та" Гермиона потеряла после событий в доме Малфоев. И это была она.

Гермиона осторожно взмахнула и, казалось, свет из окон стал ярче, книга с отчетностью на столе Оливандера открылась, а волосы девочки разметались (опять причесывать!).

— Идеально, просто идеально! — восторгался Оливандер, будто это была его первая проданная палочка.

Они расплатились и вышли из магазина, направляясь домой.

Теперь начнутся уже серьезные тренировки. Выдержит ли она? У них не так много времени, слишком многому нужно ее обучить. Но вглядываясь в то, как Гермиона счастливо улыбалась, держа палочку в одной руке, а его руку — во второй, он знал — она сильная, она справится.

* * *

Она чрезвычайно быстро училась — как магии, так и маггловским наукам. Джон пытался учить ее всему, что могло помочь в будущем. Начинал знакомить с культурой и порядками в магическом мире, учил дуэлям, даже танцам.

Была и обратная сторона — почти любые отношения с миром пришлось прекратить, никаких визитов к соседям, никаких кружков, лагерей, походов. Гермиона покорно принимала все возрастающие нагрузки, но он видел, что она не понимает, зачем они должны вести себя именно так. Дважды она убегала в гости к соседскому коту, удивляясь, почему соседи не узнают ее, дважды он пытался объяснить ей. Но этого было мало, а раскрыться он не мог, опасаясь чего-то, что он не мог объяснить самому себе, оправдываясь, что она еще ребенок.

У них было подобие распорядка, хоть они не всегда строго придерживались его.

Будильник будил ее в шесть утра. Шесть десять: пробежка, растяжка и другие упражнения. С семи до восьми у нее было время на душ и завтрак. С восьми до десяти они занимались теоретическими предметами первых двух курсов школы. С одиннадцати до двух — практикой. Заклинания были не только боевыми, он передавал ей почти все, что знал сам, в том числе и бытовую магию. Обед длился до трех.

После этого уже были разные варианты: зелья, окклюменция, древние руны. Нельзя сказать, что "Джон" идеально владел этими предметами, но на уровне первых двух-трех курсов вполне уверенно мог обучать даже зельеварению. В семь у нее было свободное время, которое Гермиона могла потратить как ей хотелось. Частенько в это время она писала и отправляла письма друзьям по переписке, ей не хватало общения со сверстниками. Или читала книги — не учебные, а обычные рассказы. В десять обычно ложились спать.

Все шло по плану, у них было достаточно времени, но как обычно — рано или поздно — идиллия должна была рухнуть. Восьмого декабря он не смог найти Гермиону в доме, и взволнованно вышел на улицу, окликая ее по имени.

Но она не откликалась, и это заставило "Джона" замереть от ужаса. На доме стоял антиаппарационный барьер, недавно он добавил еще барьер от магглов и сигнальные чары. Ее не могли похитить, он бы знал об этом.

Спустя полчаса он обыскал половину городка, в том числе соседей и всех тех, с кем она контактировала когда-нибудь. Следующим шагом стал Косой переулок. Если честно, если он и сбегал куда от Дурслей — то в магический мир. Почему она должна поступать иначе? Он прошел по всему переулку, заглядывая в каждый магазин, но нигде ее не обнаружил.

Вернувшись в дом, он приготовился варить сложное зелье поиска. Руки слегка тряслись, но он унял дрожь усилием воли: сейчас он должен быть сильным, все остальное — потом. Он поднялся в ее комнату, чтобы взять с кровати волос для зелья, но заметил на столе обрывок бумаги — записку.

"Папа, я собираюсь разыскать и помочь Гарри Поттеру. Я знаю, что ты был бы против, поэтому отправилась сама. Вернусь, как только смогу.

Гермиона".

Он бы рассмеялся, если бы ситуация была не настолько сложной. Ведь ему ни в коем случае нельзя приближаться к местному Гарри Поттеру, если они друг друга увидят... Даже взрослая Гермиона не смогла сказать, что тогда случится, но это (без сомнений) будет ужасно. А значит, он должен успеть перехватить ее до того, как Гермиона доберется до дома Дурслей. Где они живут, он ей, конечно же, сказал, когда рассказывал истории, которые девочка так любила слушать перед сном. Не знал же, что она воспользуется этими знаниями!

Он метнулся в сарай и сосчитал метлы: так и есть, одной не хватало. Облегченно вздохнув, Джон немного расслабился. Он бы был разочарован, если бы она пошла пешком.

Тисовая Аллея была такой же, как он запомнил: все те же обезличенные дома, аккуратные клумбы, надоедливые соседи, которые не прочь засунуть нос в чужие дела. Однако сейчас было не время для подобных ностальгических мыслей. Джон спрятался за невысокой изгородью через дорогу от дома Дурслей, и под дезиллюминационным заклинанием высматривал в небе Гермиону, одновременно пытаясь приглядывать за домом — он не мог допустить, чтобы местный Гарри увидел его.

Улица медленно погружалась в сумерки. Он не сомневался в умении дочери летать на метле, ведь учил ее лично, но все же волновался: это был первый раз, когда она ослушалась его столь демонстративно. У него самого путь занял бы не больше часа, но...

И в этот момент в небе на севере появилась точка, которая стремительно увеличивалась. Гермиона летела вполне уверенно, хоть и вцепилась в метлу чересчур сильно, это было заметно издалека..

Джон испытывал гордость: возможно, в этот раз она даже вступит в квиддичную команду, но даже если нет — боязни полетов у нее теперь точно не будет.

Гермиона же пошла на снижение и медленно приземлилась неподалеку от дома Дурслей. Она вытащила карту и сверилась — там ли она оказалась. Джон набросил на нее заклинание для отвода глаз и вышел из укрытия.

— Папа? — она нахмурилась, очевидно, не ожидая, что он прибудет сюда так быстро.

— Гермиона, — он мягко подошел к ней и опустился на колени. — Почему ты ослушалась меня?

— Я... отправила ему письмо, — она зажмурилась, пытаясь не заплакать. — Но оно вернулось обратно, не распечатанное, эти жуткие магглы что-то с ним сделали, пап, мы должны ему помочь! — она упрямо смотрела на него, напоминая при этом "ту" Гермиону еще сильнее, чем прежде.

— Я пока не могу тебе все объяснить, милая, но постарайся мне мне поверить, жизни Гарри ничего не угрожает, — вздохнул Джон, поднявшись. — Пошли, я покажу тебе...

Он взял Гермиону за руку, и они направились в сторону дому Дурслей, но пошли не ко входу, а свернули к окну в гостиной.

Семейство в это время ужинало: большой человек с усами, словно у моржа — Вернон, худая Петуния и уже начинающий набирать вес Дадли.

— Они нас не увидят? — спросила Гермиона.

— Нет, я укрыл нас особым заклинанием, — ответил Джон.

— Мальчишка! — громыхнул старший Дурсли. Спустя несколько минут с лестницы сбежал мальчуган. Он выглядел младше своего возраста, а обноски Дадли только усиливали впечатление забытого ребенка.

— Убери со стола, — строго сказала Петуния. — Разобьешь тарелку — останешься без ужина.

— Видишь, Гермиона, с ним все в порядке. Они не любят его, заставляют готовить и убирать, но никогда не тронут. Дурли боятся волшебников больше всего на свете.

— Может, войдем? — несмело спросила она. — Мы можем позвать его к себе... хоть на выходные.

— Так мы сделаем Гарри только хуже. У него будет сложная жизнь и ты должна помочь мальчику, но не сейчас. Пойдем, Гермиона. Когда ты будешь уезжать в школу, я расскажу тебе все, но до того момента еще три года... Ты пропустила тренировку и будешь наказана, — ласково заметил Джон с толикой ехидства в голосе.

— Извини, папа. Я сделаю все, чтобы ему помочь, — твердо произнесла Гермиона.

— Не сомневаюсь, дочка, не сомневаюсь.

* * *

— Взмах, перекат... уклоняйся! Ступефай!

Гермиона стремительно ушла с пути луча, в полуобороте выпуская чары щекотки. Она пока не могла использовать более серьезные заклинания, поэтому они условились: если щекотка попадает в него — он проиграл. Этого не случалось еще ни разу, все же разнице в опыте была колоссальной.

— Ступефай! Старайся не только прыгать по помосту, но и работать корпусом, так ты тратишь меньше энергии и получишь время для контратаки, — наставлял он, периодически посыпая ее оглушалками.

Она только кивнула, внезапно рванула вперед, сокращая расстояние между ними.

— Риктусемпра! Риктусемпра! — на выдохе произнесла Гермиона. Он не успевал уклониться, но принял оба заклинания на щит.

— Отличный ход.

— Так нечестно, если бы это были не чары щекотки — ты бы не смог отразить оба заклинания.

— Знаю, но ты должна понимать, что магический мир — это не самое безопасное место, и редко когда твой противник будет вызывать тебя на дуэль. Поэтому ты должна быть всегда готова к любому неожиданному ходу, — мягко улыбнулся он. — Давай так: если сможешь попасть в меня щекоткой — мы завтра пойдем в Косой переулок за покупками, ты сможешь выбрать пять книг на свой выбор и... большое мороженое с фисташками, идет?

Гермиона лишь упрямо кивнула, отбрасывая выбившуюся прядь за ухо.