О всяком (гет)

Святой Мерлин.

Трепет и желание всегда вспыхивали в груди стремительно, а вот унять их едва ли удавалось до конца дня.

В Большом зале на завтраке присутствовала почти вся школа: все галдели, ели, пили, хохотали, здоровались. Куча народу. Но только от одного человека невозможно было оторвать взгляд. Каждое утро начиналось одинаково: стоило найти знакомое лицо — и все! — пиши пропало. Казалось, что так можно сойти с ума. Пусть. Лишь бы можно было и дальше смотреть на это лицо, в эти глаза, мечтать прикоснуться к этим волосам, плечам, рукам…

— Слушай, ты просила одергивать тебя, когда начнешь пялиться на Люпина, — вдруг послышался голос со стороны. — Сейчас как раз такой случай. Еще немного и ты сожрешь его на завтрак, Вик.

Мари-Виктуар оторвала взгляд от стола пуффендуйцев и глянула на сидящую рядом Брай Финниган. Подруга многозначительно приподняла брови, отчего Уизли закатила глаза, а потом уронила голову на сложенные на столе руки и издала мученический стон. Брай с деланным сочувствием потрепала ее по плечу.

— Ну-ну, детка, не расстраивайся. Может быть, Тэд Люпин когда-нибудь ответит тебе столь же горячим взглядом, — Виктуар подняла голову и хмуро посмотрела на Финниган. Та цокнула языком. — Да ладно тебе, Вик. Чего у тебя на нем свет клином сошелся? Парни, готовые предложить руку, сердце — или чего ты там хочешь — разве что палатки под нашими окнами не разбивают. Но нет же! Ты хочешь именно того, который одаривает тебя минимумом своего внимания.

— Вот так ты решила меня добить, а? Спасибо, подруга, — недовольно проговорила Мари-Виктуар и принялась доедать свой завтрак.

— Я просто пытаюсь воззвать к твоему благоразумию, — будничным тоном сказала Брай и звонко хрустнула поджаренным тостом. — Либо прекрати уже на него слюни пускать, либо зажми его в какой-нибудь нише, маньячка.

Уизли оставила без комментариев заявление подруги и снова устремила взгляд на пуффендуйский стол. Гребаный Тэд Люпин. Сидел там, намазывал джем на тост и смеялся с каким-то парнем из их сборной по квиддичу. Его голубые волосы выделялись ярким пятном на фоне желто-черных одежд остальных присутствующих за столом. Уизли ничего не могла с собой поделать: он просто примагничивал ее взгляд к себе. Своим раскатистым немного лающим смехом, удивительными метаморфическими способностями, низким красивым голосом, красивыми руками, которыми он держал палочку, высоким ростом, атлетической фигурой, смешными шутками… стоило перечислять дальше?

— О господи, это он сейчас пытается слизать со своих пальцев джем? — проговорила Виктуар, обращаясь к Брай, но не глядя на нее. Та закатила глаза, но проследила за взглядом Уизли.

— Именно это он и делает, дорогая. Слизывает охренительный гребаный клубничный джем со своих охренительных гребаных пальцев своим охренительным гребаным языком. Ой, кажется, у него еще немного осталось на губах…

— Охренительных и гребаных?

— А ты сечешь фишку. Хочешь, я трансфигурирую тебя в джем?

— Иди к черту, — хохотула Мари-Виктуар. «А что, так можно?» — шепнуло подсознание. — Идем отсюда. Еще немного такого зрелища и я за себя не отвечаю.

— О, я бы посмотрела! Может, останемся? — продолжала подтрунивать Брай, но встретив тоскливый взгляд Уизли, поднялась из-за стола. — Пойдем, горемычная моя.

Мари-Виктуар никогда до этого не чувствовала ничего подобного. Она влюблялась, встречалась с молодыми людьми, любила долго и сладко целоваться. И ей все нравилось.

Но потом в поле ее зрения попал Тэд Люпин. И все. Она пропала навсегда.

Староста Пуффендуя вызывал в ней бурю, настоящее безумие. Стоило только увидеть его в коридоре, как тут же хотелось подбежать к нему и увести куда-нибудь от чужих глаз. И целовать. Обнимать его. Трогать плечи и руки. Хватать и тянуть за волосы. Чувствовать на себе его руки. И ощущать его страсть ничуть не меньше.

Мари-Виктуар умела быть очаровательной. Брай не шутила про ее обожателей, они порой не давали проходу, благо, Уизли умела давать отпор, когда нужно. Она была красивой, забавной, своей в доску в любой компании. Но стоило только оказаться рядом с Тэдом Люпином, она терялась и напоминала себе глупую одиннадцатилеку, перед которой стоял большой и страшный семикурсник.

Поэтому она старалась не быть с ним в непосредственной близости. Не хотелось, чтобы путались слова, потели руки, щеки горели румянцем. Хотя той мимолетной приветственной улыбки, которую он дарил ей при встрече, было явно мало.

Мари-Виктуар хотела Тэда Люпина. Хотела говорить с ним без страха и стеснений. Хотела проводить с ним свободное время. Хотела раствориться в тепле его внимания и любви. Хотела засыпать и просыпаться с ним. Хотела. Хотела. Хотела!

Но дальше хотений как-то не складывалось.

— Ладно бы мы учились на одном факультете, — в миллионный раз говорила Виктуар, когда они с Брай шли на последнюю пару. Травологию. С Пуффендуем, конечно же. Финниган слушала эти изливания души по пять раз на дню, но не просила подругу прекратить, потому что знала: ей это нужно. — Виделись бы часто. Я бы с ним сидела в одной гостиной. А лучше на одном диване. Нет! Прямо на коленях! О да… Прижималась к нему, обнимала, волосы перебирала, а потом…

— Ого, Уизли! — вдруг прервала ее мечтания помеха слева. — Звучит неплохо. Завидую тому счастливчику, которому ты по вечерам лохматишь шевелюру!

Вик обернулась на голос и обмерла. Говорил тот самый парень с Пуффендуя, который играл в сборной по квиддичу. А рядом с ним шел… ну, конечно.

Парень присвистнул и пошел вперед. Виктуар широкими глазами смотрела на Люпина, даже не замечая, что замедляет ход. И ждала. Что же отразится на лице Тэда? Удивление? Интерес? Недоумение? Ревность? О, ревность был бы в самый раз, хоть немного потешит самолюбие…

Тэд Люпин просто улыбнулся и, спокойный, как флоббер-червь, поспешил за другом. Уизли смотрела ему в спину.

— Э-эй, Викки, — Брай коснулась ее плеча. — Дыши, пожалуйста. И идем. Мы опаздываем…

— Ноль. Просто. Ноль. Реакции, — оттарабанила Уизли.

Урок Травологии казался адом. Мари-Виктуар почти не слышала, что говорил профессор Лонботтом и пыталась загнать в глаза слезы негодования и обиды. Черт возьми! Как же так! Ему и вправду плевать, что у нее, возможно, есть молодой человек? Эта его дурацкая потрясающая улыбка — единственное, чего она достойна?

Практическое задание сегодня не удавалось. Ученики работали в специальных перчатках, потому что сок растений был ядовит. Но Уизли все делала так уныло, что паганцы норовили вот-вот оттяпать ей палец.

— Эй, Виктуар. Не спи, — голос перед ней лучился жизнью и весельем. Уизли подняла голову. Ах да, Тэд Люпин работал прямо напротив нее. Он тряхнул голубыми волосами, чтобы они не лезли на лицо. — Может, тебе помочь?

Иди ты к черту со своей убийственной добротой и захватывающей дух задницей!

— Нет, не нужно, спасибо, — сказала Мари-Виктуар вместо того, чтобы озвучить свои мысли. Опустила глаза. Снова подняла. — У тебя земля на лице.

— Правда? Где? — Люпин потер щеку, но не ту, которую было нужно. Уизли покачала головой и показала пальцем место на своей щеке. Снова мимо. — Не вижу. Спасай.

И Тэд Люпин наклонился через стол прямо к ее лицу. Виктуар замерла. Так близко она его еще не разглядывала. Золотистые крапинки в карих глазах; веснушки на носу и щеках не очень уместные, но пересчитать их хотелось; шрамик над бровью, полученный то ли в реальности, то ли созданный им самим. Интересно, а торс и зад он тоже себе намета…

Брай рядом незаметно пнула ее под столом. Виктуар поняла, что просто уже несколько секунд пялится на Люпина, распахнув голубые глаза. А он все так же нависает над ней и поразительно спокойно улыбается. Уизли кашлянула, протянула руку и наконец убрала злополучный клочок земли.

— Спасибо, — поблагодарил Тэд и, как ни в чем не бывало, вернулся в исходное положение. Виктуар же пыталась унять сердцебиение и надеялась, что оно не разносится эхом по всей теплице.

Когда урок закончился, на улице уже стемнело. Ученики спешно покинули теплицу, чтобы поскорее вернуться в свои любимые гостиные. Мари-Виктуар задержалась, чтобы перекинуться парой слов с профессором Лонгботтомом, который на короткое время стал дядей Невиллом и интересовался, как живут мама с папой и другие Уизли. Брай не стала ждать и смущать говоривших, поэтому теперь в школу Вик шла в гордом одиночестве. Ветер поднялся неприятный, она спешила как могла, хотя надеялась, что он выдует из ее головы мысли об одном человеке. Не работало.

В коридорах Хогвартса было ненамного теплее, но все же приятнее и уютней. Уизли шла, глядя под ноги, как вдруг почувствовала странный едковатый запах. Она подняла голову и увидела, как из-за одного из гобеленов рядом с доспехами на пьедестале струятся едва заметные клубы сизого дыма. Тихонько, чтобы не спугнуть то, что там находилось, Мари-Виктуар подкралась к гобелену, отвела тяжелую ткань в сторону и…

— Люпин, ты куришь? — вопрос вырвался сам собой, настолько Уизли удивилась увиденному. В нише за гобеленом действительно стоял Тэд Люпин, прислонившись к стене, и выпускал изо рта клубы дыма. Ну, то есть он это делал до ее прихода. Сейчас же он с перепуга закашлялся и пытался нормально вдохнуть.

— Уизли, какого черта? — совсем не нежно пробормотал он, снова кашлянул и даже вытер пальцем выступившие на глазах слезы. — Зачем было так пугать?

— Ну я просто… так ты куришь?

— Нет, с самим Мерлином болтаю.

Да, отличный был вопрос, Мари-Виктуар. Как раз из той категории «не умею складывать слова в предложения рядом с Люпином». Уизли пробежалась глазами по Тэду.

— Ты же староста, — напомнила она.

— Это не значит, что я не могу расслабиться, как и любой другой человек. Если ты переживаешь, я подумаю над тем, чтобы снять с самого себя баллы чуть позже.

Что-то было в манере его разговора такое, чего Мари-Виктуар не замечала раньше, находясь поблизости, но все же на слишком большом расстоянии от него. Его слова были колкими и жалящими. И они словно удары отражались от стен узкой ниши. В которой едва помещались двое.

Святой Мерлин, как же близко.

Вик, не вздумай тупить и уходить отсюда так быстро. Говори, неси чушь, но стой вот так, почти вплотную, почти касаясь. Наслаждайся.

— Не люблю запах дыма. Он пробуждает странные ассоциации.

— Например?

— Дым — это всегда огонь. Огонь — это страх. Огонь и страх — это война.

Уизли сказала это на полном серьезе и без выдумок. Тэд на секунду опустил взгляд, но потом поднял его снова. Возможно, слово «война» пугало и его тоже. Люпин помолчал, а потом посмотрел на недокуренную наполовину сигарету.

— К черту ее, — сказал он и, бросив ее на пол, растоптал тяжелым ботинком.

Виктуар странно посмотрела на него. В душе зародилась смутная надежда.

— Ты растоптал ее только потому, что я попросила?

Тэд внимательно всмотрелся в ее лицо, а потом его губы растянулись в ухмылке.

— О чем ты? Я просто давно хочу бросить это дело. Поэтому всегда докуриваю только до половины.

Мари-Виктуар, кажется, куда-то упала. Или даже скорее ухнула. Слишком быстро и резко. А пай-мальчик и староста-добряк, оказывается, вовсе не такой уж идеальный. Уизли делает шаг назад, понимая, что нужно уйти.

И что сделать это надо не от большой обиды. А от того, что трепет и желание как всегда вспыхнули в груди стремительно и неожиданно.

Уизли сделала еще шаг назад и уперлась спиной в гобелен. Тэд продолжал внимательно на нее смотреть, только теперь совсем не улыбался. Вик развернулась, вышла из-за гобелена, который с глухим звуком устремился на место. Люпин уже не мог ее видеть, поэтому она приложила руку к груди и почувствовала, как барабанило по ребрам сердце. Спокойно, Викки, все как всегда. Давай, еще один шаг прочь в сторону гостиной и всегда готовой помочь Брай.

— Эй, Уизли, — оклик заставил ее остановить поток мыслей. Виктуар не повернулась. — Удачи в поисках подходящей шевелюры для вечерних посиделок.

Сердце, не бейся так сильно.

Дыхание, вернись на место.

Мозг, зачем ты крутишь одну фразу?..

Он приревновал. Ревнует. Ревнует! Р е в н у е т.

Уизли поняла, что терять нечего. Нужно получать от этой жизни все, верно? Она никогда не простит себе, если упустит такую возможность.

Виктуар снова развернулась и распахнула гобелен.

— Что насчет твоей?

И налетела на Тэда всей своей небольшой массой тонкого девичьего тела с такой скоростью, что он и удивиться не успел. Схватила его за волосы и рванула голову вниз. Прямо навстречу своим губам.

Секунду или две ничего не происходило. Но Виктуар думала, что даже вот этого минимума достаточно, ведь она — о Мерлин! — набросилась на Тэда Люпина в одной из темных ниш! Брай будет в восторге.

И пока она это думала, улыбаясь самой себе, чуть не пропустила мимо ушей едва уловимый, но останавливающий в жилах кровь звук. Стон. Не свой. Стон Тэда, мать его, Люпина.

Холодная каменная стена ниши оказалась вдруг за ее спиной. Мари-Виктуар, плотно прижатая теплым мужским телом. На талии — теплые мужские руки; на щеке — теплое мужское дыхание; под рукой, которую она опустила на грудь — стук теплого мужского сердца.

А во рту тот самый язык, который сегодня утром слизывал сладкий джем с пальцев.

Еще стон. Ее. Не менее сладкий, чем утренний джем.

Губы со смачным звуком разлепились. Дыхание было сбито как будто раз и навсегда.

— Все в порядке? — Тэд стряхнул со лба мешающие насыщенные бордовые волосы.

— Заткнись, — отозвалась Виктуар, глядя прямо ему в глаза и освобождая до белокурых волос шею. Люпин проследил за этим движением. Его взгляд прошелся по изгибу от уха до самой ключицы и обратно.

— Продолжим? — руки на талии сжались чуть сильнее.

— Не понимаю, почему мы вообще остановились.

Губы снова встретили губы.

Два стона.

Казалось, кровь кипела и вполне могла сварить тело изнутри.

— Викки, ну что у тебя опять? — со вздохом прошептала Брай Финниган, бросив взгляд на свои наручные часы, а потом на подругу, которая уже десять минут молчала с серьезной миной и нервно тарабанила пальцами по парте. Кажется, нумерология ее мало волновала. Мари-Виктуар отвлеклась от своих мыслей и зыркнула на нее голубыми глазами, которые метали молнии. — Хотя стой, дай мне пять секунд, не подсказывай! Ты с самого утра бесишься не пойми с чего, не слышишь и половины того, что я говорю, — Финниган с деланной заинтересованностью загнула два пальца. Уизли предостерегающе сощурилась, но Брай не думала останавливаться. — Так, что еще. На завтраке ты смотрела куда угодно, но не на стол Пуффендуя, а на совместной с ними травологии как бы случайно расстегнула лишнюю пуговицу на блузке. И, еще волосы перекидывала — ту-у-уда-сю-ю-юда, — Брай продемонстрировала, как именно это происходило. — Итак, из всего этого я могу сделать вывод, что ты либо не очень хорошо себя чувствуешь, либо тебе иногда становится очень жарко, либо устала к концу недели… ой, да нет же! Наверное, просто…

— Да, чтоб тебя, Люпин скоро сведет меня с ума! — Виктуар больше была не в силах терпеть ее издевательств. Финниган поджала губы.

— У меня для тебя плохие новости, — скорбно сказала она. — Ему уже это удалось.

— Черт, неделя прошла с того-самого-момента-за-гобеленом, — Уизли многозначительно приподняла брови, и Брай с пониманием хихикнула. Больше никто не знал, что произошло между Викки и Тэдом тем вечером. Девушки осторожно бросили взгляд на преподавателя: он не обращал внимания на них так же, как и они на него. Виктуар продолжила: — И ничего! Он порой смотрит на меня так, что хочется встать, подойти к нему и куда-нибудь утащить. Но, гиппогриф ему в зад, он больше ничего не делает! Хотя столько возможностей…

— И столько желания, — продолжила Брай и Уизли, как оскорбленная невинность, толкнула ее локтем в бок, после чего улыбнулась и закусила губу. — Так сама что-нибудь сделай.

— Нет! Принципиально нет, — запротестовала Виктуар. — Это моей инициативой было поцеловаться. Его ход.

— Люпин оказался не так прост, как мы думали, — сказала Брай еще тише, потому как преподаватель двинулся по проходу между рядами куда-то в их сторону. Они быстро взялись за перья. — Погоди еще, кто знает, что он выкинет.

Брай ушла на прорицания, на которые Уизли не ходила, и теперь у нее было окно. Идти в комнату или куда-либо ей не хотелось, поэтому она решила послоняться по коридорам, а потом пойти в Большой зал, чтобы подождать подругу и начало обеда. Огонь в ее груди вроде поутих, но чувства никуда не делись. Мари-Виктуар шла, по-мальчишески засунув руки в карманы мантии и глядя под ноги.

Черт, черт, черт! Все ее мысли целую неделю крутились вокруг одного человека. И ей даже порой казалось, что она возненавидит его за это, но нет. Хотя Тэд Люпин и был просто редкостной сволочью. Какое он имел право так поступать с ней? Заставлять ее ждать, надеяться, трепетать, желать.

И не делать никаких шагов навстречу ей.

Мари-Виктуар особо сильно топнула ногой при ходьбе и повернула в какой-то коридор.

Эта неделя была сплошной мукой. Ладно бы Люпин решил, что Вик ему не нужна и сделал вид, что ничего не произошло и игнорировал ее существование. Нет, игра этого поганца была куда интересней.

Почти каждое утро он оказывался рядом с ней на входе в Большой зал и желал ей доброго дня. Когда они пересекались в коридорах, он плечом касался ее плеча, проходя мимо. Во время обеда он подсаживался к своему другу из Гриффиндора в непосредственной близости, но не касаясь и не обращая внимания. А когда вставал, бросал на нее короткий взгляд и спокойно уходил. После ужина он снова как-то неуловимо оказывался рядом и говорил: «Спокойных снов, Мари-Виктуар».

И все бы ничего. Можно было бы пережить, если бы это были простые формальности, не больше дружественных знаков внимания. Как было бы хорошо, если бы Тэд Люпин и вправду сделал вид, что за гобеленом ничего не случилось.

Но нет. Взгляды, которыми он ее одаривал временами, говорили только одно: он помнит каждое мгновение, помнит вкус ее губ и движения языка, помнит, как сладко она стонала, когда он сжимал руками ее талию, и как сбивалось ее дыхание. И смотрел. Смотрел. Будто говорил: «вспоминай вместе со мной все до мельчайших подробностей».

И она вспоминала. Постоянно. На уроках, на переменах, во время еды. Когда чистила зубы, листала учебник, зачеркивала неполучившуюся букву на пергаменте. Собирая школьную сумку, беря у Брай леденец из Зонко, складывая руки в карманы, ложась спать.

Тэд Люпин ни на секунду не выходил из ее головы.

Лестница, на которую Мари-Виктуар ступила, надеясь спуститься куда-нибудь на первый этаж, гулко выплюнула облачко пыли и начала менять направление. Уизли, в общем-то, не было до этого никакого дела. Она спокойно подождала, пока ступеньки снова встанут на место, и спустилась.

— Я в какой части замка? — спросила Вик у оказавшегося поблизости портрета низкорослого волшебника в фиолетовой шляпе.

— Около кухни, юная мисс, — ответил портрет, учтиво поднимая перед ней шляпу. Уизли почтенно улыбнулась. — Изголодались?

Не по еде.

— Заплутала, — отозвалась Виктуар и собралась было пойти дальше, но тут ее осенило. — Что, около кухни? Тут же рядом гостиная…

— Пуффендуя.

Уизли замерла. Ей не хотелось оборачиваться. Закончил за нее не волшебник с портрета, а волшебник из глубины ее души. Но все же Виктуар собралась с силами, напустила на себя скучающий вид и повернула голову к Тэду Люпину.

Мантии на нем не было, значок старосты поблескивал на груди, рукава были закатаны до локтя и открывали ее взору его прекрасные руки (Мерлин, это ведь они блуждали по ее телу, норовя проникнуть под одежду?), голубые волосы стояли торчком, губы (ммм, эти губы) улыбались.

И тот самый чертов взгляд. Жадный, горящий.

— Преследуешь меня? — спросил он будничным тоном, будто своими глазам не призывал ее прямо тут накинуться на него.

— Или ты меня?

— Не будем льстить друг другу, а? Ты заблудилась?

— Лестница поменяла направление.

— О, так это сама судьба свела нас вместе, — «Целуй меня прямо сейчас, смутить учтивого волшебника на портрете — как тебе это нравится, Вик?», вот, что говорили его глаза, — чтобы я помог тебе выбраться. Куда направляешься?

— В Большой зал, — не смотри на меня, остановись, черт возьми, думала Викуар.

— Точно, скоро обед. Идем.

Тэд отклеился от своего места и двинулся к ней. Уизли не стала испытывать судьбу, поэтому просто пошла рядом с ним. Когда он не смотрел на нее в упор, было легче. Хотя внутри словно пульсировали магические разряды, сердце ухало, кровь снова кипела. Может, он хоть к руке ее прикоснется?

Но, не оправдав ее ожиданий, Люпин просто шел рядом и говорил. Рассказывал о прошедшем дне, и Вик, несмотря на происходящее в душе, все хорошо слышала, не отвечала невпопад, говорила что-то про свои впечатления. Все выглядело так, будто они были старыми друзьями.

До Большого зала они дошли в рекордные сроки. Или Уизли так показалось. Народ уже набирался, запахи еды манили к себе голодных студентов. Мари-Виктуар манил Тэд Люпин. Они остановились около дверей. Краем глаза она заметила сидящую за столом Брай, которая уже внимательно за ними следила. Тэд повернулся к Викки.

— Приятного аппетита, — сказал он и… положил руку ей на локоть, а потом провел ей до самой ладони. Хмыкнул, наблюдая за ее реакцией, и спокойно направился к собирающимся пуффендуйцам.

На ватных ногах Виктуар дошла до своего места. Люпин-таки прикоснулся к ее руке. Кожа к коже. Как после такого унять сердцебиение? Уизли села на скамью и посмотрела на свое отражение в пустой тарелке.

— Да, детка, неудивительно, что тебе крышу сносит, — сказала Брай, глядя на нее. — Даже я смутилась от того, как он глянул на тебя.

Мари-Виктуар кивнула головой, захотела провести рукой по волосам, но вдруг поняла, что у нее в зажатой ладони что-то есть. Она подняла руку, разогнула пальцы и увидела сложенную в несколько раз бумажку. Уизли чуть нахмурилась, повернулась к пуффендуйскому столу, но Тэд был слишком занят одногруппниками, чтобы смотреть не нее. Виктуар развернула бумажку, зацепилась глазами за слова, которые были на ней написаны и почувствовала, что краска набежала на ее лицо, а конечности сладко онемели.

«Я знаю, что ты специально отбрасывала волосы за спину на травологии. Зачем? Я и так постоянно хочу запустить в них пальцы».

— А можно мне тоже такого горячего мужика? — поинтересовалась Брай, которая уже заглянула ей через плечо и прочитала написанное.

Но Виктуар уже не слышала ее. Она достала из сумки перо, махнула над запиской палочкой, чтобы надпись исчезла. Потом махнула еще раз, чтобы она попадала в руки только двум людям: ей и Тэду. И, не обращая внимания ни на горящие щеки, ни на горящий взгляд в спину, решила, что провести этот обед за «перепиской» — лучшая идея сегодняшнего дня.

«Только в волосы? Моим рукам нашлось бы место под твоей мантией».

«Я сегодня без нее. Что насчет того, чтобы дать им волю под моей рубашкой?».

«Смотря что ты можешь предложить мне».

Бумажка разными путями, чтобы не особо сильно привлекать внимание остальных, летала от стола Гриффиндора к столу Пуффендуя и наоборот.

«Ты снова не сможешь глубоко вздохнуть. Только часто, с перебоями»

«Неплохо»

«И я не отпущу тебя ни на сантиметр от себя».

Вик прикрыла глаза, написала «Мало», отправила записку в полет и развернулась на скамье, чтобы якобы достать что-то из сумки. На самом же деле ей было интересно, с каким лицом Тэд пишет ей. Он как раз развернул бумажку, поднял голову и поймал ее взгляд. Кажется, уголки его губ поднялись. Перо заскользило по клочку пергамента, который он вскоре снова отправил в полет. Мари-Виктуар поймала его.

«Хочу целовать тебя прямо сейчас. До синяков на губах. Хочу оставить на твоем лице свои метки»

Уизли подняла голову. Тэд смотрел на нее в упор. Никто, даже сидящая рядом и порой тайком подглядывающая Брай, не замечали, как искрится воздух между двумя молодыми людьми. Люпин стремительно встал и направился прочь из Большого зала.

— Я в туалет. Иди без меня на пару, — сказала Вик и, не дожидаясь ответа Финниган, тоже двинулась к дверям.

Она вышла наружу и огляделась. Тэда в поле зрения не было, и она готова была поклясться Мерлином и вообще всем угодно, что если сейчас же он не окажется рядом и не утолит ее подогретое желание, она разнесет Хогвартс по камушкам.

Уизли, полная решимости, двинулась вперед, и когда приблизилась к главной лестнице, кто-то ухватил ее за запястье и затянул в темный угол. Губы тут же накрыли поцелуем, не успела она и пискнуть. Хотя этого делать и не хотелось, потому что Вик тут же растворилась в ощущениях.

Снова стенка за ее спиной, снова Тэд Люпин прижимал ее своим телом, но только вот совсем рядом был Большой зал, и любой ученик или преподаватель, стоило ему чуть внимательней присмотреться во мрак под лестницей, увидел бы две слившиеся вместе фигуры. Осознание этого подогревало еще сильнее.

Мари-Виктуар запустила свой язык в рот Люпину, но потом передумала и больно прикусила его нижнюю губу. Тэд довольно громко ахнул, но все же не привлек лишнего внимания.

— Какого черта? — зашипел он, сверкнув глазами сильно сжав ладонями ее бедра, так случайно оказавшимися под его руками.

— Такого, что ты самая большая задница, которую я только знаю, Люпин, — отозвалась Виктуар, хищно улыбаясь. Люпин ухмыльнулся и поиграл бровью.

— Все было под контролем, птичка, — сказал он неожиданно и как-то странно выделив интонацией последнее слово. — Чем дольше расставание, тем радостнее встреча.

— Полетаем?

Губы нашли губы. Руки — волосы. Человек — человека.

В середине недели в библиотеке был полный аншлаг. Тишину нарушали скрип перьев и пыхтение старательных студентов. Они бродили от стеллажа к стеллажу, а книги летали над головами, удивительным образом никого еще не прибив.

Тэд по привычке тряхнул волосами и поднял голову от своих конспектов.

Она как будто издевалась над ним. Он не мог и пяти минут спокойно поработать, не глядя на нее.

Мари-Виктуар сидела впереди через два стола от него вместе со своей подружкой Финниган и что-то сосредоточенно читала. Волосы падали ей на лицо, и она все время поправляла их. Или подпирала ладошкой голову, и они спадали на спину, открывая гладкую кожу шеи. Или опиралась локтями на стол, давая украдкой заглянуть в вырез форменной блузки.

Никакой тут учебной обстановки.

Тэдди потер шею рукой и заставил себя снова посмотреть на свои исписанные пергаменты.

Она действительно издевалась над ним.

Сомнений в этом не возникало. И издевалась с какой-то особенной старательностью. Своим существованием. Своей манерой говорить. Своим собственным мнением на все. Своей красотой. Своей дикой страстностью, которую почему-то никто больше не замечал.

Хотя это и славно.

Все видели в Мари-Виктуар прелестный, милый и красивый цветок. Очаровательную дочку героев войны, которая могла расположить к себе любого. В ней горел какой-то внутренний огонь, к которому люди слетались, словно мотыльки. Для всех она была белокурым ангелом, несущим счастье и отличное настроение.

Но Тэд знал правду. Никаким ангелом она не была и в помине. Совсем наоборот, Уизли была самой настоящей чертовкой, которая дарила лишь волнение, ночи без сна и жаркие мысли.

И кто бы только знал, как сильно она его бесила. И как сильно она была ему необходима.

Ему хотелось заполучить ее всю, без остатка. Чтобы она принадлежала только ему одному. Но чем больше времени они проводили вместе, в тайне ото всех, тем чаще ему казалось, что ее всегда будет мало. Его тянуло к ней, а ее — к нему, и это было необъяснимо.

Его внимание привлек скрип отодвигающегося стула. Люпин снова поднял голову. Виктуар поднялась со своего места и двинулась к стеллажу.

Медленно так двинулась, словно задумалась. И бедра ее, обтянутые обычной форменной юбкой, плавно покачивались при каждом движении стройных ног.

Тэдди сжал зубы, не отрывая взгляда от ее спины и всего, что располагалось ниже.

Уизли остановилась у стеллажа и посмотрела на список в своей руке. Потом обвела взглядом полки и увидела какую-то нужную книгу, где-то наверху. Какое-то мгновение она смотрела на фолиант (а фолиант смотрел на нее), после чего встала на цыпочки и потянулась рукой вверх.

Рука Люпина дрогнула, с пера слетела чернильная капля, и по свеженькому пергаменту растеклась нелепая клякса.

Тэд сидел и смотрел: по мере того, как Виктуар тянулась рукой вверх, край ее юбки приподнимался. Терпел Люпин недолго. Спустя несколько мгновений этого убийственного перфоманса он рывком встал с места и двинулся к ней.

Он подошел к Уизли со спины и встал намного ближе, чем было необходимо, почти прижался к ее спине. Так как Тэдди был выше минимум на голову, он без труда дотянулся до нужной книги, но доставать ее для Виктуар не спешил.

— Ты всегда все делаешь специально, — прошипел он прямо ей на ухо. Мари-Виктуар глянула на него вполоборота из-под опущенных ресниц.

— В чем ты меня обвиняешь? — так же тихо спросила она. Тэд хмыкнул и сделал к ней еще полшага, заставляя ее саму подойти ближе к стеллажу. Он едва перебарывал желание прижать ее к книжным полкам.

— Ты забыла, как пользоваться палочкой, чтобы достать книгу, до которой не дотягиваешься? — вопросом на вопрос по их излюбленной привычке ответил Люпин. Он оперся свободной рукой о полку рядом с ее головой.

Мари-Виктуар медленно повернулась к нему заглянула ему в глаза.

— Но ведь так гораздо интересней.

Нет, ну серьезно?

У кого поворачивается язык называть эту ведьму ангелом?

— Ты испытываешь мое терпение, — сказал он, приподняв одну бровь. Виктуар же положила одну ладошку ему на грудь и чуть надавила.

— А ты сейчас привлечешь лишнее и ненужное внимание.

Тэдди оглянулся. Все, кто был поблизости, занимались своими делами. Только Финниган неестественно резко притянула к лицу книгу. Широкая мантия Люпина скрывала Вик от посторонних глаз почти полностью (не считая ног) и со стороны казалось, что он просто решил постоять около стеллажа. Никому не было никакого дела до этого.

— Я так не думаю, — сказал Тэдди, снова поворачиваясь к Мари-Виктуар и глядя на нее сверху вниз. После чего перехватил ее запястье и подтянул руку к своей щеке. — Так нравится дразниться, птичка?

— Не больше, чем тебе, — на выдохе ответила Уизли, на мгновение бросив взгляд на свою руку в его ладони, а потом снова вернувшись к глазам.

Губы ее чуть приоткрылись, словно в ожидании, а дыхание участилось. Тэд довольно улыбнулся. Видеть такую реакцию на свое присутствие было бесценно.

Не все же тебе устанавливать правила игры, птичка.

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты вела себя осторожней, — вкрадчиво проговорил он и приложил ее ладошку сначала к своей щеке, чуть колючей от щетины. — Глаза есть не только у меня, — он переместил ее руку к своим губам, — и мне не очень хочется, чтобы слишком много народу были свидетелями твоих очаровательных спектаклей, — Тэд поцеловал тыльную сторону ее ладони и прошелся губами по костяшкам пальцев. Мари-Виктуар, кажется, на несколько секунд затаила дыхание. Черт возьми, какая же красивая. Люпин вдруг обхватил зубами ее указательный палец и прикусил его. Уизли от неожиданности негромко пискнула. — Будь умницей.

Вик отняла от него руку и посмотрела на место укуса.

— Ревнуешь? — спросила она чисто ради того, чтобы поиздеваться, но натолкнулась на горящий и серьезный взгляд.

— О, ты даже себе не представляешь, насколько.

Мари-Виктуар облизнула губы и сглотнула. Будто бы попробовала его слова на вкус. А потом нырнула под его рукой. Казалось, что весь их разговор продлился вечность, но на деле он не занял больше минуты, никто даже не уделил произошедшему и мгновения своего внимания.

Уизли сделала от него пару шагов, сложила руки за спиной и улыбнулась. Как-то по-девичьи счастливо.

И вправду стала похожа на ангела.

— Если буду плохо себя вести, просто проведи со мной воспитательную беседу.

А, нет. Показалось.

Вик вернулась на свое место, словно ни в чем не бывало. Люпин ухмыльнулся, вернулся к своему столу, собрал вещи и, в последний раз обернувшись на Уизли (та, конечно же, взгляд поймала и подмигнула ему), пошел прочь из библиотеки.

Вечером они обязательно найдут друг друга, потому что сила их притяжения была сильнее любой магии.

Мари-Виктуар очень не любила долго оставаться в компании самой себя. Особенно в вечер субботы, когда ничего не нужно было делать и не на что было отвлечься.

Но судьбе, в общем-то, не очень было интересно, что ей нравилось, а что нет. Поэтому в гордом одиночестве Уизли сидела на подоконнике в коридоре, укутавшись в теплый плед, и делала наброски в своем альбоме. Линии получались слишком невзрачными и какими-то ленивыми — Вик была не в настроении.

Целый вечер коту под хвост.

Люпина не пойми где носило.

Брай вообще ускакала куда-то в Хогсмид на свидание, хотя обещала, что они походят по замку и окрестностям, чтобы сделать много разных колдографий.

В гостиной Гриффиндора было смертельно скучно: неделя выдалась тяжелой, и большинство студентов разошлись отдыхать. Поэтому Уизли и отправилась на поиски местечка для своего вынужденного уединения.

На улице было темно, время ужина прошло. Мари-Виктуар отложила альбом в сторону, подтянула колени к груди и, натянув красный плед, уперлась лбом в прохладное окно.

Рядом уже тихонько посапывали картины, хотя было не больше десяти часов вечера. Брай, скорее всего, вернется очень поздно (или рано), потому что если она не смылась со свидания еще час назад, значит, ухажер оказался ей интересен. А вот где черти носили Люпина, у Вик не было ни малейшего представления. И это раздражало ее, потому что сейчас как никогда хотелось поскорее оказаться в объятиях его сильных и крепких рук.

— Вик.

Кажется, Уизли немного задремала, потому что голос заставил ее подскочить на месте и резко распахнуть неизвестно когда закрывшиеся глаза.

— Брай! — возмущенно-удивленно воскликнула Мари-Виктуар, глядя на Финниган, которая с веселой улыбкой смотрела на нее сверху вниз. — Ты меня напугала.

— Ну прости, не ожидала увидеть тебя дрыхнущей на подоконнике. Чем тебе не угодила спальня в башне? — когда Виктуар спустила ноги вниз, Финниган села рядом.

— Что ты здесь делаешь? — проигнорировала ее вопрос Уизли. — Почему не на свидании?

Брай как-то замялась на секунду и отвела глаза.

— Все в порядке? — спросила Вик, тут же выпрямившись. Если кто-то посмел обидеть ее подругу, не избежать ему было фирменного летучемышиного сглаза.

— И да, и нет. Я в норме, если ты об этом, — заверила ее Финниган. — Просто как-то не пошло.

— Расскажешь?

— Давай потом. Я страшно замерзла и хочу скорее залезть под одеяло.

Мари-Виктуар кивнула, и подруги соскочили с подоконника. Вик стянула с себя плед и накинула Брай на плечи.

— Спасибо, — отозвалась она, и они направились к гостиной. — И все-таки, почему ты сидела там одна, а не обжималась где-нибудь со своим неформалом?

Мари-Виктуар фыркнула.

— Мой неформал, — едко произнесла она, — пусть катится куда подальше. Целый день не объявлялся.

— Может, у него какие-то дела, — Брай пожала плечами, девушки повернули к лестнице наверх, предусмотрительно осмотревшись по сторонам. Не хотелось попасться никому на глаза в такой поздний час.

— Ты на чьей вообще стороне? — Вик пихнула Финниган локтем в бок. Но потом посерьезнела. — Проблемы бы не было, если бы он предупредил меня. Вроде это не так уж сложно.

Брай ничего не ответила, и Виктуар решила, что молчание — знак согласия. Подруги ускорили шаг и добрались, наконец-то, до портрета Полной Дамы.

— Ух, девушки, — хохотнула та перед тем, как открыть проем. — В вашем возрасте я тоже иногда сбегала на балкон, чтобы повидаться с одним из моих кавалеров…

Финниган и Уизли переглянулись с улыбкой, зашли в гостиную и, не став задерживаться там, поднялись в свою комнату. Кроме них там, как оказалось, никого не было. Брай скинула с себя плед и тут же растянулась на первой оказавшейся на ее пути кровати.

— Наверное, кавалеры во времена нашей Дамы были куда более галантными ребятами, — сказала она, приподнимаясь на локтях и наблюдая, как Вик разгребает завал на своей тумбочке, чтобы уместить на ней альбом. — Учтиво общались, приглашали на свидания в в красивые места, ухаживали на приемах, на руках носили…

— Чего ты вдруг? — хохотнула Мари-Виктуар, садясь рядом на кровать, подогнув под себя одну ногу. Брай перевернулась на живот к ней лицом и подперла голову руками.

— Просто подумала о том, что мы имеем сейчас. За «эй, зачетная задница, детка» вполне могли вызвать на дуэль, — улыбнулась она. Уизли засмеялась. Финниган помотала ногами в воздухе, задумчиво глядя на Виктуар. — А я тебе все-таки завидую, Вик. Пусть Люпин и в чем-то поступает как поганец, все равно тебе повезло.

— Эй! — разулыбалась Уизли и несильно огрела подругу подушкой по голове. Та быстро выбралась из-за под нее.

— Серьезно! Знаешь, почему я сегодня ушла? Потому что этот козел вдруг меня за руку схватил под столом и говорит: «Да ладно тебе, будь более раскованной. И мне приятно, и тебе не убудет!»

— Фу-у, — сморщилась Мари-Виктуар. — Надеюсь, ты пульнула в него чем-нибудь.

— О да, в долгу не осталась.

Девушки заговорщицки захихикали. Уизли не сомневалась в словах Финниган.

— И почему у Люпина нет брата-близнеца? — протянула Брай.

— Полегче на поворотах, — предупреждающе сощурилась Виктуар, и Финниган снова получила подушкой по голове.

— Ревнуешь? Даже ко мне? — рассмеялась Брай. Уизли соскочила с кровати и потянулась.

— Я ревную Тэда ко всему, что движется, — бросила она через плечо, — и ты прекрасно это знаешь. Я же уже не раз говорила тебе, что мне хочется засадить его куда-нибудь, чтобы больше никто и никогда не смог его найти, — Вик развернулась и игриво повела бровями. — Кроме меня, конечно же.

— Скучно не станет? — хмыкнула Брай.

— О, я думаю, мы нашли бы, чем заняться. Я бы постаралась максимально развеять его одиночество, — Уизли провела руками по бокам и качнула бедрами, после чего хихикнула и отвернулась, не заметив, как улыбка на лице Финниган вдруг постепенно начала исчезать. — А все то время, что меня не было бы рядом, он думал бы только о том, чтобы я вернулась. А что? Ему было бы полезно помучиться в страстном ожидании меня. Разве я не мучилась? — Мари-Виктуар подошла к своему шкафу и раскрыла дверцу, оглядываясь в поисках своей пижамы.

— О чем ты? — как будто бы не своим голосом отозвалась Брай, но Уизли не придала этому значения. Она только удивленно обернулась, но потом снова сконцентрировала внимание на содержимом шкафа.

— Ну ты чего, Финниган? Совсем с памятью у тебя не лады сегодня, — сказала она, вытаскивая наконец-то голубой с разноцветными кексами пижамный комплект из шортиков и футболки. Она положила его на полку прямо перед глазами. — Как будто я не жаловалась тебе все то время, пока Люпин не обращал на меня внимание. — Виктуар сняла форменную юбку и, аккуратно повесив ее на одни из плечиков, взяла шорты и запрыгнула в них. — Вот шуточки судьбы, а? Сначала этот черт говорил мне свое «Привет» и мило улыбался, проходя мимо, а потом оказалось, что он весь такой непростой и необузданный. Не ведала я, на что подписывалась, когда в один прекрасный момент поняла, что до ужаса хочу принадлежать ему во всех смыслах. Я — его, он — мой, все по-честному, — Мари-Виктуар хмыкнула, расстегнула пуговицы на блузке и повесила ее к юбке. — Ну, ты чего молчишь, не дышишь даже?

Вик хотела было обернуться, чтобы проверить, чем таким занята Брай, что даже не участвует в этом странноватом разговоре, как вдруг почувствовала, как две руки легли ей на бедра.

Сказать, что Уизли обалдела — ничего не сказать.

— Брай, ты… — как-то не очень внятно проговорила Виктуар, пытаясь осознать произошедшее. Но вдруг поняла, что руки на ее теле не девичьи.

— Собираешься спокойно лечь спать после того, как наговорила тут всякого?

Те самые руки развернули ее и приперли спиной к закрытой дверце шкафа. Виктуар пришлось поднимать голову.

— Люпин?! — взвизгнула она и попыталась вырваться, но у нее, конечно же, ничего не вышло. Уж лучше бы у Брай на самом деле случилось помутнение и она решила бы немного полапать Уизли, чем она бы сейчас имела удовольствие наблюдать его довольное лице прямо перед собой. — Ты совсем охренел?! Кто тебе позволил принимать облик моей Финниган?!

— Меня больше удивляет, почему я до этого не додумался раньше, — отозвался Тэд. — И да, кричи, сколько хочется, я уже наложил «Оглохни» на дверь.

Мари-Виктуар перестала брыкаться, уперлась руками Люпину в грудь и посмотрела ему прямо в глаза. А потом до нее дошла вся суть сложившийся ситуации.

Они стояли одни в пустой спальне.

Руки Люпина по-хозяйски лежали на ее бедрах, прижимая к шкафу.

Она была почти полуголой: в одних только шортах и лифчике.

Словно прочитав ее мысли, Тэд опустил взгляд и так долго не поднимал глаза, что Мари-Виктуар стало жарко. Ей даже показалось, что она вот-вот начнет плавиться.

— Ты чертов придурок, — выдохнула она, но это не очень было похоже на реальное обзывание. Люпину тоже так показалось, он поднял на нее взгляд, полный пламени.

— Скажешь, что не рада меня видеть? Сама же говорила, что ждала моего появления.

— Я такого не говорила, — запротивилась Вик, чувствуя, как на щеках появляется румянец. Ради Мерлина, что происходит? Почему хотелось одновременно и залепить ему смачную пощечину, и избавить от форменной рубашки. — Ты использовал запрещенный прием. Разве можно использовать свои метаморфические способности, чтобы узнать что-то о себе?

— А в каком-то своде правил написано, что нельзя? Славно, Уизли, принесешь мне его потом почитать. Но пока…

Люпин потянулся к ее лицу, но Уизли чисто из чувства противоречия увернулась. Однако парня это не особенно расстроило, потому что у него было множество других возможностей. Его губы коснулись ее шеи, а руки постепенно поползли вверх по обнаженному телу.

Вот же дьявол.

— Виктуар, — шепнул Тэд, и коснулся языком пульсирующей артерии под подбородком.

Он редко называл ее по имени, а не по фамилии. И когда он это делал, у Вик обычно тут же сносило крышу.

Уизли, не долго думая, запустила пальцы в непокорную голубую шевелюру и рывком подняла его голову на себя. С каким-то утробным рыком Люпин впился в нее губами.

Мозг отключился полностью, и если бы прямо сейчас началась Третья война, эти двое даже не заметили бы.

Руки Тэда опустились ей на задницу и крепко, властно сжали ягодицы. Мари-Виктуар, быстро разобрав его порыв, легонько оттолкнулась от пола и, когда Люпин подхватил ее, оплела ноги вокруг его пояса.

Близко, близко, близко. Еще ближе.

На ней было так мало одежды, а вот на нем слишком много. Вик принялась судорожно расстегивать пуговицы на его рубашке, случайно оторвав парочку. Наконец ей удалось расправиться с рубашкой. Его торс был твердым, как камень, и горячим, как раскаленное железо.

Почти кожа к коже. Казалось, что все нервные окончания обострились до предела и просто вопили о том, что нужно продолжать.

Какая Уизли, черт возьми, счастливая.

Какой Люпин, черт возьми, настойчивый.

Какая, черт возьми, радость, что он был метаморфом и придумал эту идиотскую штуку с перевоплощением в Финниган.

Какие они, черт возьми, придурки, потому что не заперли двери.

— Мерлин Всемогущий, это было самое отстойное… Твою мать!

Как говорят магглы: вспомнишь солнце, вот и лучик. Голос настоящей Финниган был сродни ведру холодной воды. Взвизгнув, Мари-Виктуар расцепила ноги и тут же оказалась на полу. Люпин резко развернулся и прикрыл Уизли собой, как будто это могло как-то изменить ситуацию.

У Брай никогда не было таких огромных глаз.

Немая сцена затянулась секунд на тридцать. Первым очнулся Тэд. Он кашлянул.

— Что ж, — парень тряхнул головой, и всегда становившиеся красными в моменты страсти и объятий, волосы стали принимать привычный голубой оттенок, — поздно уже. Пойду спать.

Он запахнул рубашку, повернулся, чтобы поцеловать Мари-Виктуар в щеку — до чего комично, — и пошел к выходу из комнаты. Около двери Люпин окинул взглядом Брай, и снова принял ее облик.

Финниган вскрикнула, а Тэд выскользнул на лестницу и был таков.

Дверь со тихим скрипом захлопнулась.

Брай долго молчала и смотрела на дверь, словно пыталась про себя осознать, что же такое она только что видела. Уизли тем временем тихонько, стараясь не привлекать ее внимания, натянула на себя пижамную майку и вытащила через рукав уже расстегнутый лифчик. Финниган наконец-то отмерла и перевела взгляд на подругу. Та приготовилась к чертвозьмиУизликакогочертатытутвытворяешь.

— Вот дурная у меня голова, — сказала вдруг Брай с чрезвычайно расстроенным выражением лица. — Совсем забыла, что сегодня суббота. Он же просил меня задержаться как можно дольше.

Сначала Мари-Виктуар не поняла, о чем это она, но потом весь пазл произошедшего сложился у нее в голове.

— Ах вы, — раздельно начала она и двинулась к кровати. — Гребаные. Противные. Заговорщики! — подушка уже была в ее руках, когда она двинулась на Брай. — Ты. Вообще. На чьей. Стороне?!

— Викки, тихо, тебе же все понравилось! — Брай выставила перед собой руки и старалась не смеяться, но это было очень сложно. Сначала медленно она начала отходить назад, но когда поняла, что подруга настроена решительно, уже бегом кинулась в сторону, стараясь найти укрытие на одной из кровати.

— Я считала тебя своей подругой, Финниган!

— Да ладно, ладно! — Брай уже получила по спине и схватила другую подушку, чтобы хоть как-то отбиваться. — Прости! В следующий раз я просто переночую в другой спальне!

Если бы не заклинание «Оглохни», которое все еще было наложено на дверь, воинственный визг Виктуар и мольбы о пощаде Брай услышал бы весь замок.

Выпускники и наиболее приближенные им товарищи с младших курсов выпросили на кухне у домовых эльфов много вкусностей, скинулись на несколько ящиков сливочного пива, набрали музыкальные инструменты, у кого какие были, и отправились в Запретный лес к небольшому озеру. Студенты Гриффиндора не знали, когда именно появилась эта традиция — непосредственно перед самым началом экзаменов у семикурсников устраивать вот такие ламповые посиделки в дружной и почти семейной компании, но все неукоснительно следовали ей. Об этой старой привычке уже знали разумные обитатели леса, а другие боялись шума и огня, поэтому студенты могли чувствовать себя в безопасности. Ну, в относительной, конечно же.

Мари-Виктуар раньше в таком не участвовала — у нее не было очень уж близких друзей-старшекурсников, но в этот раз дело обстояло совсем иначе. Ей не верилось, что уже совсем скоро Тэд Люпин покинет стены Хогвартса, оставив ее на целый год.

Поэтому пропустить что-то такое, что позволит провести внеучебное время поблизости от него, она не могла. Держа в одной руке бутылку сливочного пива, а под другую взяв Брай, которую, естественно, притащила с собой, Виктуар с широкой улыбкой на губах слушала истории, которые травили старшекурсники. Они рассказывали громко, наперебой, перевирая все, что можно и нельзя, хохотали сами и вызывали смех у других. Рядом потрескивал костер, и через него, прямо напротив Тэд сидел с гитарой в руках и что-то наигрывал, пытаясь даже иногда аккомпанировать рассказчикам. Уизли поглядывала на его лицо, на котором играли блики огня, на улыбку, которую он с готовностью дарил друзьям, и на пальцы, бегавшие по струнам гитары.

Финниган легонько толкнула ее в бок и улыбнулась.

— А ведь еще несколько месяцев назад ты вот так же глядела на него через Большой зал. Очень даже безрезультатно глядела, — подруга рассмеялась, и Вик закатила глаза, хотя, конечно же, слова Брай ее ни капли не задели. — Почему вы, ребята, продолжаете держать в тайне свои отношения?

— Это уже что-то вроде привычки, — ответила Виктуар, чуть обернувшись по сторонам, чтобы убедиться в том, что никто особо не обращает на них внимания. Так и было, потому что гитара заиграла уже громко, к ней подключились пара бубнов и волшебная флейта, поэтому народ, который не рисковал прыгать в еще пока холодное озеро, слушал и пел. — А вообще… в этом есть что-то особенное. Острое, я бы сказала. Ну ты понимаешь.

— О, моя маленькая, миленькая Мари-Виктуар… Куда же ты пропала и что теперь тут делает эта жадная до страстей и мужского тела ведьма?

— Ах, ведьма? — возмутилась Виктуар со смехом и, отпустив руку Брай, легонько толкнула ее в плечо назад. Этого было достаточно, чтобы Финниган, не ожидавшая подставы, потеряла равновесие и рухнула на задницу с бревна, на котором сидели девушки. Бутылке пива в ее руке не очень понравились такие резкие движения, поэтому жидкость с недовольным шипением пеной брызнула из горлышка, заливая Брай. Уизли с округлившимися глазами и виноватым выражением лица — ну, честно, не хотела она такого! — смотрела, как Финниган, продолжая лежать на земле, окинула взглядом свою теперь уже грязную толстовку, отставила в сторону почти пустую бутылку сливочного пива, а потом приподнялась на локте и кинула свирепый взгляд на Виктуар. В это же мгновение Уизли резко поднялась с места, скинув красный плед, которым накрывалась. — Пойду до озера прогуляюсь…

— А ну стоять! — крикнула Финниган и, смешно барахтаясь, начала быстро подниматься. Виктуар вскрикнула и со смехом кинулась прочь. Те, кто наблюдал разыгравшуюся драму, кричали, что стоит бежать быстрее, и смеялись, кажется, даже делая ставки.

Беготня их длилась недолго: мстительная и непомерно жестокая Брай быстро нагнала свою жертву как раз у кромки озера, поэтому Виктуар сухой из этой передряги не вышла. В прямом смысле.

— Ненавижу тебя! — говорила она и смеялась в разрез со своими словами, выжимая воду из белокурых волос. Холодная!

— Так я тебе и поверила. К тому же всего-то немного тебя облила, а стоило бы!

— Ладно, ладно, я признаю свое поражение и твою правоту. Идем к костру, а то я замерзну.

Когда подруги подошли, их места все так же были свободны, поэтому они поспешили на них примоститься. Мари-Виктуар стянула промокшую кофту, оставшись в футболке, и накинула на себя плед. Только после этого до нее дошло, что музыка уже не играла, и все сидящие рядом как-то непонятно для нее переглядывались. Но одно она заметила сразу — большая часть внимания была направлена на Люпина.

— Что, неужели тут больше нет ни одного фаната Любовниц тролля? — весело произнес Тэд и окинул всех взглядом. Но на лицах друзей и товарищей не отразилось понимания. Люпин вскинул свободную от гитары руку. — Да бросьте! «Кровь единорога» была хитом этой зимой, неужели вы не знаете слов?

Любовницы тролля и «Кровь единорога»? Мари-Виктуар оживилась.

— Ладно, ладно, — примирительно сказал Тэд, хотя он явно был недоволен тем, что в собравшейся компании, как ему показалось, только он действительно любил эту группу, которая возникла пару лет назад и покорила многие сердца. Конечно, ведь они играли в основном лирическую фольклорную музыку, а тут всем подавай биты, под которые можно неистово тряси башкой. Но спорить о вкусах было бы себе дороже. — Давайте, я начну играть, кто знает слова — подпевайте. Кто не знает — просто создавайте атмосферу. В конце концов мы собрались здесь, чтобы хорошо провести время, а не учиться академическому вокалу.

Мари-Виктуар мельком посмотрела на народ, который негромко одобрительно зашумел, и сжала руки на коленях в кулаки. Брай, заметив это движение даже под пледом, вдруг улыбнулась и подтолкнула подругу локтем. Мерлин, иногда появлялось ощущение, что лучшая подруга умела читать мысли. Уизли перевела на нее взгляд, подмигнула, после чего уже только Люпин завладел ее вниманием.

Пальцы Тэда побежали по струнам, выуживая знакомый ей мотив. Виктуар обожала Любовниц тролля за их музыку и чудесные слова, которые нежно трогали струны ее души, как это делал Тэд. Люди вокруг с интересом смотрели на Люпина, кто-то начал похлопывать в такт по коленям, будто создавая небольшой самодельный оркестр, снова подключились бубны и волшебная флейта. И никто не обращал внимания на Вик. Она же ждала. Проигрыши у Любовниц всегда были длинными и мелодичным.

Тэд доиграл последний нужный аккорд и вдруг пропустил вступление, открыв рот, но не начав петь.

А вот Виктуар не пропустила.

Наказаньем за мною несешься любою дорогой.

Ты разрушил мой мир, ты ответь мне: где явь и где сон?

Я с тобою как будто испила кровь единорога,

Нарушая порядок, негласный и страшный закон.

Все ждали соло Люпина, ха, но не тут-то было! Мало кто знал, что Мари-Виктуар любила и умела петь. И Тэд, который от удивления не перестал играть только потому, что идеально знал движения пальцев, в это меньшинство не входил. Он во все глаза смотрел на Уизли. Да и вообще только ленивый на нее не смотрел. У Вик был чистый, высокий голос.

Ты меня отпусти, ты меня не тронь. И довольно,

Я так много гневила в жизни своей небеса.

И пусть мысль о касании губ рождает дрожь, больно,

Больно думать о нас, лишь прикрыв на секунду глаза.

Она смотрела только на Тэда, и он в свою очередь не выпускал ее взгляда. Как можно было не замечать все эти искры, которые мелькали между ними? И хоть песня была совсем не о счастливой любви, Мари-Виктуар отчего-то ощущала, как что-то светлое переполняло ее.

Про табу, про табу знает каждый:

Кровь единорога не может быть пролита.

И пусть я еще не коснулась ее — неважно.

Я уже проклята.

Я уже проклята.

Она очень любила эту песню. Песню о том, как запретные и неправильные чувства для героини были сродни самому страшному проклятию, которое только можно представить.

Мари-Виктуар пела уже второй куплет, и, кажется, чувствовала песню каждой клеточкой тела. Так же, как и чувствовала взгляд Люпина, он был почти физически ощутим, и Уизли даже подалась вперед ему навстречу.

Я уже проклята.

Тобою я проклята?

Когда она допела, а Люпин перестал играть, сначала около костра продолжала стоять тишина. Мари-Виктуар даже на секунду заволновалась, но потом вдруг заметила, как у одной из девушек с пятого курса на щеках виднелись дорожки от слез.

— Наверное, стоит все-таки послушать этих ваших Любовниц тролля, — глубокомысленно заметил кто-то, и тишина лопнула. Все как-то закопошились, принялись негромко переговариваться, будто боясь спугнуть появившийся романтический настрой. Девушка, на которую Уизли до этого смотрела, начала вытирать щеки рукавом и с улыбкой о чем-то говорить парню рядом с собой.

— Ты умница, детка, — шепнула на ухо Брай. — Посмотри скорее на Люпина. Кажется, он очарован.

Виктуар подняла глаза. Тэд смотрел на нее, слегка прищурив глаза. Не разрывая зрительного контакта, он передал кому-то гитару, потер ладонью шею, а потом вдруг сделал едва уловимый жест головой. Уизли сначала подумала, что ей показалось, но нет. Люпин, убедившись, что намек был понят, поднялся с места и двинул в сторону от толпы. Вик недолго смотрела за ним — в темном лесу, куда уже не попадал свет, его силуэт быстро слился с окружением.

— Кажется, я поняла, что ты имела в виду, говоря об остроте таких отношений, — сказала Финниган, привлекая внимание Виктуар. — Это даже со стороны выглядит очень сексуально. Если знать, куда смотреть, конечно, — Брай хохотнула. Уизли закатила глаза. — Иди. Если что, я прикрою.

— Обожаю тебя.

— А ты очень переменчива в своих чувствах.

Виктуар встала и пошла в противоположную от Люпина сторону. Но, когда она стала уже недосягаема для отдыхающих, которые принялись петь «Котел, полный горячей крепкой любви» (которому было уже сто лет в обед, к слову), Уизли, ориентируясь все по тому же костру, сделала полукруг и двинулась уже в нужном направлении. Она прошла совсем немного, прежде чем была схвачена за руку, а за ее спиной оказался широкий ствол дерева. Виктуар даже и не думала пугаться.

— Твоя привычка прижимать меня к чему не попадя до добра не доведет, — заметила она.

— Скажешь, что тебе она не нравится? — отозвался Люпин, которого она едва видела, хоть он и стоял очень близко.

— Я этого не говорила.

Тэд удовлетворенно хмыкнул. Его ладони двинулись с ее плеч вниз, пока не достигли ладоней. Они переплели пальцы.

— Ты очень красиво пела, — прошептал Тэд, делая к ней еще один шаг и прижимаясь щекой к ее виску. Мари-Виктуар прикрыла глаза. Из-за темноты прикосновения ощущались по-другому.

— Обычно я не делаю этого в компаниях. Но мне захотелось сделать тебе приятно.

— Мне? — Виктуар почувствовала, что он улыбнулся.

— Как будто кто-то еще знал эту песню.

— Это и к лучшему.

Больше они ничего не говорили, просто стояли вот так, держась за руки и прижавшись друг к другу. Мари-Виктуар улыбнулась. Оставаясь наедине после целого дня якобы дружелюбного общения, они обычно не могли долго разговаривать, спеша сцепиться языками в куда более прямом смысле. Но в этот раз необъятная страсть в ее груди не была тем пламенем, которое могло за секунды сжечь Запретный лес. Это был костер, около которого они сидели несколько минут назад: сильный, но не уничтожающий все на своем пути, и теплый.

Кстати о тепле. Уизли вздрогнула. Тэд отодвинулся от нее, будто мог что-то увидеть, выпустил ее ладони и поднялся чуть выше, к предплечьям.

— Ты так и ушла без кофты?

— Попробуй тут вспомнить о такой мелочи, когда парень зовет тебя прогуляться по темному и страшному Запретному лесу.

— Ха-ха, — раздельно сказал Люпин. Виктуар плохо видела, но прекрасно знала, что сейчас он снимал свою толстовку. Через несколько мгновений он уже пытался натянуть ее Уизли через голову. Без помощи он бы точно оставил ей несколько синяков. Толстовка была большой и пахла сигаретами — Тэд хоть и бросал курить, все равно еще не мог до конца избавиться от этой привычки.

— Спасибо, — сказала Вик, подтягивая рукава, чтобы из них хоть как-то выглянули запястья. — Но теперь холодно будет тебе.

— Может, мне покрыться мехом? Будет прикольно!

Жаль, что он не мог видеть, как она закатила глаза.

— У меня есть вариант получше.

Уизли взяла его за плечи, повернулась вместе с ним на полкруга и впечатала его в ствол. С учетом их разницы в росте со стороны это выглядело, наверное, комично.

— Ау, — ойкнул Люпин, видимо, напоровшись на какой-то сук. — Ладно, я пересмотрю свое желание впечатывать тебя во что-нибудь. А пока лучше поцелуй меня.

Уизли обожала, когда он просил ее. Поэтому, недолго думая, она приподнялась на носочках, закинула руки ему на шею, заставляя нагнуться, и коснулась губами его губ. Это было так привычно и в то же время по-новому, потому что они все так же почти не видели друг друга, полагаясь только на слух и прикосновения.

Они целовались неторопливо, почти лениво, пока Люпин не запустил свои руки Уизли под кофту и футболку. Они были холодными, как ледышки, отчего Вик вздрогнула и на секунду даже почувствовала, что у нее подкосились ноги. Тэд прижал ладони к ее тазовым костям, после чего сжал ее и придвинул к себе еще ближе. Виктуар потянула его за волосы, и холодные руки двинулись к пояснице. Уизли оборвала поцелуй и мазанула губами по его скуле. Руки отвлекали, сильно уж они были замерзшими, от них хотелось убежать, то есть вжаться в Люпина еще сильнее. А ему только это, похоже и было надо.

Мари-Виктуар выдохнула ему прямо в ухо:

— Мерлин, Тэдди... что ты делаешь…

И он вдруг замер. Так резко, что Виктуар даже пришлось открыть глаза и посмотреть Люпину в лицо. Он был достаточно близко, чтобы она могла хорошо его видеть. И вид у него был обескураженный.

— В чем… — начала было она.

— Повтори это, — сказал Тэд, чем привел ее в еще большее замешательство. — Повтори, что ты сказала.

— Ммм… Мерлин, Тэд, что ты делаешь? — произнесла она.

— Нет. «Тэдди».

Мари-Виктуар еще раз прокрутила свою фразу в голове, и поняла, что и вправду назвала его Тэдди. Кажется, у нее от этого даже щеки покраснели, потому что никогда раньше она не называла его как-то иначе, чем Тэд или Люпин. Это смущало. Но все же она не понимала, что так сильно его удивило.

— И что, тебе… это не понравилось? Я могу больше так не делать.

Люпин вдруг усмехнулся, откинув голову назад, прижался макушкой к стволу дерева, а потом снова посмотрел на Уизли.

— Дело не в том, что ты назвала меня так, а в том, как ты это сделала. Ты не назвала меня по имени, Виктуар. Ты его, черт возьми, простонала.

Уизли покраснела еще сильнее (хотя куда уже) и закусила губу. В уме всплыли слова Брай о жадности до страстей.

— Не называй меня так при людях, — серьезно сказал Тэд, — а то я вспомню это и, клянусь Морганой, прямо на месте накинусь на тебя. — Нет, все-таки краснеть можно еще сильнее. Вик даже убрала руки с плеч Люпина, чтобы приложить их к щекам. Он же, увидев это, взял ее ладони и отвел от лица, снова переплетая с ней пальцы и прижимаясь лбом ко лбу. — Так ты повторишь? Для меня.

— А потом? Ты сам сказал, что накинешься на меня. Что, сделаешь это прямо тут?

— Нет. Потом я планирую еще минут десять или пятнадцать целовать тебя и проводить обратно до костра.

Что ж, раз он так сильно этого хотел. Мари-Виктуар вздохнула и закрыла глаза, не отстраняясь от его лица.

— Тэдди…

Люпин резко выдохнул и сильнее сжал ее пальцы.

Больше всего на свете с того самого момента, когда у ребенка появляется хоть какая-то сознательность и умение восстанавливать причинно-следственные связи, Тэд ненавидел этот день. Как бы Люпин не делал вид, что этого дня не существует, как бы сильно он не старался забыть о нем, все равно его было не вычеркнуть из календаря.

Кажется, другие вообще не понимали всю чудовищность этого дня. Они надевали парадные мантии и шли на главные улицы своих городов, где проходили почетные шествия в память о великом горе и о великой Победе, они выкрикивали названия страшных битв, имена павших героев, славили выживших. И не было человека, который не любил бы эти масштабные торжества.

Еще бы! Второе мая. День, когда силы Добра одержали победу над силами Зла. День, когда Мальчик-Который-Выжил вместе со своими друзьями, преподавателями и разными существами разбил Лорда Волан-де-Морта и Пожирателей смерти раз и навсегда. День, когда весь магический мир смог без страха поднять голову, чтобы увидеть новое светлое будущее.

Для Тэда Люпина все обстояло иначе. Второе мая. День, когда Ремус и Нимфадора Люпины ушли на войну и не вернулись. День, когда Мальчик-Который-Выжил, его крестный отец Гарри, избегал его взгляда, потому что до сих пор считал: это он виноват в их смерти, да и в смертях всех, кто пал тогда. День, когда хотелось зарыться в песок, стать невидимкой, лишиться слуха, чтобы не было за спиной этого шепота, который не утихал из года в год: «Видишь этого с голубыми волосами? Он сын героев Войны!».

Безусловно, он был благодарен всем тем, кто сохранил этот хрупкий мир. Конечно, он знал, что родители отправились драться, чтобы он, Тэд, мог спокойно просыпаться по утрам и не бояться за себя и близких. Да, он понимал, что на войне не бывает без жертв.

У него были эти благодарность, знание и понимание. Но в то же время у него не было двух людей, которых он мог назвать «мама» и «папа».

Второе мая всегда особенно остро напоминало ему об этом.

Второго мая он исчезал из всех шумных компаний, стараясь уединиться где-нибудь в Хогвартсе.

Второго мая его голубые волосы становились черными, чтобы он привлекал как можно меньше внимания к своей персоне.

Порой ему казалось, что второго мая он просто не существовал.

В Хогвартсе этот день всегда проходил одинаково, и последний год обучения Тэда не стал исключением. В коридорах появились разные полотна с надписями об отваге и памяти, были вывешены гербы сражавшихся факультетов, а на стене при входе в Большой зал прошедшей ночью Филч развесил портреты всех тех волшебников, которые погибли в битве за Хогвартс. Тэд искренне радовался тому, что добрые эльфы с кухни позволяли ему брать еду, потому что он не мог пересилить себя, отправиться есть вместе со всеми остальными и пройти мимо этой стены славы.

Была середина дня, все студенты разошлись по кабинетам на занятия. Люпин же сидел на подоконнике в коридоре, где обычно не ходили люди, поблизости от башни Равенкло. Погода в начале мая была еще переменчива, и если вчера приятно пекло солнце, сегодня холодный ветер не щадил никого. Вот и сейчас Тэд кутался в свою мантию, стараясь спастись от сквозняка, который был частым гостем на такой высоте.

Люпин уперся лбом в окно и просто смотрел куда-то перед собой. Он попросил однокурсника передать преподавателям, которые будут его спрашивать, что он неважно себя чувствовал и направился в Больничное крыло. Конечно, любой, кто хотел бы это проверить, его там не нашел бы, но ни у кого такого желания не возникало. Все ведь понимали.

Тэда передернуло от холода.

Он сидел так без движения в абсолютной тишине уже очень давно. И хоть сознание его уносилось далеко отсюда, в какой-то момент он все равно услышал приближающиеся шаги. Первой мыслью было спрятаться за гобелен в десяти метрах от него, потому что несмотря на все обстоятельства, прогуливать занятия нужно было грамотно, не попадаясь преподавателям. Но если это и был один из них, у Люпина в любом случае не хватило бы времени скрыться. Поэтому он, выпрямившись, повернул голову в сторону, откуда доносились шаги, и напрягся.

Но вопреки его опасениям в поле зрения попала Мари-Виктуар.

Люпин выдохнул и спокойно оперся спиной о стену. Уизли не замечала его. Она шла, опустив голову вниз и глядя под ноги. Волосы, наскоро заплетенные в косу, растрепались и лезли в глаза, но Виктуар этого как будто не замечала. Мантии на ней не было, только мягкий свитер в бежевые, темно-красные и серые полоски; она натянула рукава на самые запястья и сложила руки на груди.

Такая красивая.

Она уже почти поравнялась с Люпином, но была так погружена в свои мысли, что вот-вот должна была пройти мимо, так его и не заметив.

— Хей, птичка, — позвал Тэд, привлекая ее внимание.

Мари-Виктуар вздрогнула и, остановившись, подняла голову. Тэд улыбнулся ей, приподняв одну сторону губ.

— Привет, — отозвалась Уизли и, чуть улыбнувшись в ответ, подошла к нему. Она бросила короткий взгляд на его волосы. — Извини, я тебя не увидела.

— Да, это я понял, ничего. Почему ты не на занятиях?

— У нас должна была быть лекция по травологии, но дядя Невилл… то есть, профессор Лонгботтом в этот день всегда уезжает к семье, — объяснила Мари-Виктуар. Тэд заметил, что она сказала «этот день», а не «День памяти» или «День освобождения», как это делали многие. — А ты почему?

— Ты спешишь? — спросил Тэд, игнорируя ее вопрос. Он закинул одну ногу на подоконник, согнув колено, и распахнул мантию. — Посидишь со мной?

Виктуар не думала ни секунды. Она просто села на подоконник, прижимаясь к Тэду спиной. Люпин закинул на него вторую ногу с другой стороны от Уизли и обнял ее, вместе с тем закутывая в мантию. Виктуар откинула голову ему на плечо. Какое-то время они просто молчали.

— Тебя не было ни на завтраке, ни на обеде, — первой нарушила тишину Уизли. Она откинулась еще сильнее, но все равно могла видеть только часть его подбородка, правую щеку и полуприкрытый глаз.

— И на ужине тоже не будет, — заявил Тэд, опустив голову, поцеловал ее в висок и прижался к нему щекой. Он вздохнул и собрался с мыслями. Вик имела право знать, что было у него на душе. — У них не отдельный, как у всех, а общий портрет. Они улыбаются, а потом смотрят друг на друга.

— Ты про родителей, верно? — спросила Мари-Виктуар и почувствовала, как он кивнул. Конечно же, она тоже знала, что «этот с голубыми волосами» был сыном Ремуса и Нимфадоры. Она помолчала, думая, что сказать. — Я и раньше обращала внимание на них, но сегодня вместо завтрака я стояла и разглядывала их внимательней. И это было так странно.

— Почему?

— Человек на волшебном портрете не живой, это просто его проекция, его запечатленные характерные черты, движения и фразы. Но я смотрела на твоих родителей, и мне казалось, что они тоже смотрели на меня. Осознанно. Глядели с улыбкой, как на очень хорошую знакомую, а потом — друг на друга, будто спрашивая друг у друга без слов: «Ты тоже рад ее видеть, верно?», — Мари-Виктуар прикрыла глаза и почувствовала, что Тэд вздрогнул от ее слов. — Прости, если мои слова тебя беспокоят. И, если что, скажи, когда мне пора прикусить язык. Боюсь, я не могу представить, что ты чувствуешь.

— И хвала Мерлину за это.

Мари-Виктуар думала, что он скажет что-то еще и действительно попросит оставить эту тему, но он этого не сделал. Тогда она решилась добавить:

— Ты можешь менять свой облик как угодно благодаря твоим способностям. Но ты очень похож на них.

Она почувствовала, как он сначала напрягся, но потом расслабился. Уизли понимала: он принимает какие-то непростые решения внутри себя. И она не торопила его делать это. Люпин заговорил где-то через минуту.

— Когда я был младше, мой метаморфический дар виделся мне проклятьем. Я боялся, что потеряю над ним контроль, и мое лицо изменится, потеряет их черты, и я уже никогда не смогу восстановить их. Поэтому я по несколько часов смотрел на себя в зеркало и запоминал, как я выгляжу, проверял: достаточно ли я похож на них. И я до сих пор делаю это временами, — Люпин закрыл глаза и почувствовал, как птичка в его руках прижалась к нему чуть сильнее.

— Расскажи что-нибудь еще. Если хочешь, конечно.

— Когда я родился и оказалось, что во мне нет проклятия оборотня, мой папа чуть не умер от счастья. В свое время из-за ликантропии он отказывался от своих чувств к маме, потому что не желал ей участи быть женой чудовища. Но чудовищем себя считал только он один, а не все те, кто окружали его, — Люпин вздохнул, а потом вдруг хмыкнул. — А у мамы до войны волосы были цвета розовой жвачки.

Мари-Виктуар хохотнула и чуть отпрянула, чтобы повернуться и посмотреть на него.

— Любовь к экстремальному цвету волос передается по наследству? — улыбнулась она. — Сейчас твои волосы черные, потому что ты не хочешь выделяться? — Тэд кивнул. — Пока мы здесь только вдвоем, сделай так, как нужно.

Люпин тряхнул шевелюрой, и она вмиг снова стала голубой. Мари-Виктуар запечатлела на его губах короткий поцелуй и села как раньше, прижавшись к его груди спиной. Тем временем улыбка на лице Тэда постепенно начала сходить на «нет».

— Я порой чувствую такую злость, — сказал он негромко, — и такой стыд. Но ничего не могу с этим поделать. Я знаю о родителях только со слов других людей. Мне рассказывают о них с добротой и уважением в голосе, с улыбками и со слезами. Папа и мама все еще вызывают эмоции у тех людей, которые знали их. А все, что остается мне — это частички этих эмоции, осколки. Мне сложно делать вид, что этого достаточно.

Мари-Виктуар ничего не ответила. Да и нечего было сказать на это. Она лишь сжала его руки, сцепленные в замок у нее на животе.

— Ты ненавидишь этот день, верно? — спросила она.

— Скорее да, чем нет.

Уизли вдруг хмыкнула.

— Я ожидала такого ответа, но все равно как-то даже обидно слышать такое от парня в свой день рождения.

Тэд на секунду, кажется, перестал дышать, настолько сильно ей поразили слова Виктуар. Он опустил одну ногу и, отлепив Уизли от своей груди, повернул ее лицом к себе.

— День рождения? Почему ты мне не сказала? Я ведь спрашивал, когда он у тебя.

— Потому что я тоже ненавижу второе мая.

Тэд нахмурился.

— Объясни.

Вик опустила глаза, вздохнула, и снова подняла их.

— Очень многим семьям эта Война принесла горе, — сказала она. — Родиться в день всеобщей скорби — лучше и не придумаешь. Я не праздную день рождения, даже с семьей. Особенно с семьей. Ничего, кроме поздравлений, — Мари-Виктуар покачала головой, словно собираясь с мыслями. — Хоть ты всегда больше времени проводил с дядей Гарри, ты все равно, конечно же, знаешь, что моя семья очень большая. И раньше, когда я была маленькой, на мой праздник приходили все-все. Они дарили подарки, говорили красивые слова. Конечно же, будучи ребенком, я была счастлива. Но лет пять назад на очередном таком празднике, когда ко мне подошел дядя Джордж, чтобы рассказать о том, как он меня любит и как рад, что я расту послушной, умной и красивой девочкой, я впервые по-настоящему заглянула ему в глаза. В битве за Хогвартс убили дядю Фреда. На глазах у всей семьи. Я знала, как о нем тоскует папа, да и все Уизли, даже я сама, хотя никогда не видела его. Но почему-то я никогда не осознавала, каково дяде Джорджу. Ведь они были близнецами! — Мари-Виктуар почувствовала руку Тэда на своей щеке. Он вытирал ее слезы, а она даже не заметила их. — И теперь всегда, когда кто-то говорит о праздновании моего дня рождения, я вспоминаю глаза дяди Джорджа. И мне просто становится стыдно за то, что я появилась на свет именно в тот день, который напоминает всем о невозместимых утратах. И все они должны изображать радость и счастье, хотя не чувствуют ни того, ни другого.

На последних словах голос Мари-Виктуар сорвался. Она прикрыла глаза ладошкой. Тэд притянул ее к себе, крепко обнимая и прижимаясь губами к ее макушке. Уизли всхлипнула. Ему же захотелось вернуть все свои слова назад, хотелось, чтобы она не слышала ничего о том, что он тоже был их тех, кто не любил второе мая. Каково это, когда все люди вокруг в светлый праздник твоего рождения не видят ничего, кроме своего собственного горя?

— Эй, Вик, — позвал он Виктуар. Она уже почти успокоилась и чуть кивнула, давая понять, что слушала. — Ты не виновата в том, что родилась в этот день, совсем наоборот. Неужели ты не понимаешь, что это твой маленький дар? У второго мая печальная и страшная история, но именно для того, чтобы горе уходило, на свет появилась ты, — Тэд убрал свои руки, чувствуя, что Уизли зашевелилась. Она выпрямилась, открывая его взгляду свое лицо. Кажется, его слова удивили ее. Люпин, едва прикоснувшись к ее коже, убрал с лица белокурые волосы, которые растрепались еще сильнее. — Только ты и твое рождение — то единственное, что может объединить вашу семью, собрать вместе. Я не говорю, что они перестанут грустить. Но их грусть будет светлой, потому что они смогут провести этот день не наедине со своими мыслями, а рядом с тобой. Мне кажется, такой праздник нужен именно второго мая. Поэтому я бы посоветовал тебе пересмотреть твое решение об отмене дня рождения.

Мари-Виктуар всматривалась в его лицо, переваривая слова, а потом вдруг опустила голову и рассмеялась.

— Великий Мерлин, и как я раньше-то без тебя жила, — сказала она, снова глядя на Тэда.

— Даже не представляю, — пожал он плечами, чувствуя, как учащается сердцебиение. Он смотрел на Вик и чувствовал... что-то. Она смотрела на него с нежностью, она улыбалась, она как будто бы сияла изнутри. Он и раньше считал ее прекрасной, но сейчас от нее просто невозможно было оторвать глаза. Мари-Виктуар протянула к нему руку и, положив ее ему на шею, зарылась пальцами в его волосы.

— Я никогда не думала об этом в таком ключе, — сказала она. — Но то, что ты говоришь, звучит замечательно и реально. Я, конечно, не ангел, который может принести всем счастье, но день рождения как повод забыть на время о горе… черт, это гениально, Тэд!

— Вот видишь, все не так плохо, как ты думала, — улыбнулся он, продолжая чувствовать странное возбуждение, не связанное с тем, что Уизли была восхитительно красива и продолжала перебирать его волосы. Он не мог описать это ощущение. Ему словно срочно хотелось что-то сказать, но он пока не знал, что именно.

— Сегодня я смогу только послать несколько сов, не сорвусь же я из Хогвартса, чтобы воплощать в жизнь все, что ты сказал. Поэтому как насчет того, чтобы сбежать в Хогсмид и посидеть где-нибудь вдвоем? Я бы с удовольствием послушала еще что-нибудь о тебе и твоих родителях. На этот раз все светлые мысли, которые могут потеснить печаль, лишь для тебя, Тэдди. И я вся лишь для тебя! Может, и не только на этот год. Но я еще подумаю.

Она сказала это с широкой улыбкой, почти невзначай, не вкладывая в свои слова какой-то подтекст. Но Тэда как будто током прошибло.

Зазвонил колокол, оповещавший об окончании урока. И вместе с его последним ударом, когда они вдвоем уже сорвались с подоконника, чтобы побежать к тайному ходу, ведущему в Хогсмид, Люпин понял, какое именно ощущение, появившееся в нем, не давало ему покоя последние несколько минут их разговора.

Он смотрел на спину и колыхающиеся волосы Виктуар, которая бежала впереди, утягивая его за собой, и в его голове сложились те самые слова, которые до этого, когда ему хотелось сказать не пойми что, никак не приходили в голову.

«Похоже, я люблю тебя. По-настоящему».

Вик смяла рукой клочок бумаги, пропахшей дорогим мужским парфюмом.

— Подруга, это уже ни в какие ворота, — покачала головой Брай, проводив глазами полетевшую под кровать записку.

Уизли была полностью с ней согласна.

Еще никогда, кажется, она не испытывала такого всепоглощающего раздражения. Мари-Виктуар была замечательной девушкой: красивой, умной, талантливой, в меру скромной. Многие это видели, замечали, ценили. За Уизли порой пытались ухаживать, до Тэдди она даже отвечала некоторым молодым людям взаимностью на недолговременный промежуток времени. И это, как ей всегда казалось, было естественным в школе, наполненной молодыми парнями и девушками, желавшими найти свою вторую половину.

Но случай с Саймоном Диккером был из ряда вон. Еще никогда за Мари-Виктуар никто не пытался приударить.

Диккер, студент шестого курса Слизерина, нарисовался на горизонте пару месяцев назад. Произошло это в библиотеке, где он спросил у Мари-Виктуар разрешения посидеть с ней за одним столом, сославшись на хорошее освещение. Уизли тогда пожала плечами и улыбнулась в знак согласия.

Эх, знала бы она тогда, к чему это приведет.

Спустя какое-то время после дежурных приветствий в коридорах, Саймон перешел в наступление. И это был не плавный переход в попытке понравиться симпатичной девушке и заинтересовать ее в собственной персоне. Саймон Диккер попер на нее, как соплохвост в брачный период прет на приглянувшуюся самку.

Это было кошмарно. Он тормозил ее перед кабинетами, строил, по его задумке, обольстительные, но на деле дурацкие, едва ли не неприличные гримасы, делал намеки и неустанно приглашал ее погулять в каком-нибудь уединенном местечке.

Мари-Виктуар поначалу не воспринимала Саймона Диккера всерьез. Ей казалось, что он просто не слишком удачно шутил с ней, решив, что они стали друзьями. И Уизли старалась отшучиваться, хотя временами некоторые его фразочки вводили ее — ее, Мари-Виктуар, черт возьми, Уизли! — в полнейший ступор. Но позже Вик поняла, во что вляпалась.

И вот теперь в очередной раз она получила записочку от его лица с корявыми и штампово-пошлыми комплиментами и коробку конфет.

— Готова поспорить, что они насквозь пропитаны любовным зельем, — мрачно сказала Вик, глядя на красную коробку и даже не делая ни одного движения в ее сторону.

— Викки, мне кажется, что это уже не смешно, — покачала головой Брай и, поднявшись со своей кровати, подсела к Уизли. — Слова и предложения погулять еще куда не шли, это отличный повод посмеяться над Диккером, когда мы собираемся с девчонками. Но все эти подарки, приглашения… А то, как он тормозит тебя около кабинетов, да я каждый раз хочу башку ему оторвать! И как ты только это терпишь? Мне кажется, тебе пора рассказать обо всем Люпину.

Мари-Виктуар не смогла сдержать улыбку при одном только упоминании о Тэдди. Кто бы мог подумать, к чему приведет спонтанный (и потрясающий) поцелуй за гобеленом еще в начале учебного года. Казалось, что нет ничего прекраснее того, что Уизли переживала с ним. Она чувствовала, как что-то внутри нее меняется, расцветает, поет, дышит, кричит о счастье и…

— Нет, не хочу, — покачала она головой на предложение Финниган. — Тэдди так и не предложил мне афишировать наши с ним отношения. Если начнутся разборки с Диккером, этого не избежать. Именно поэтому я и терплю, подруга, хотя каждый раз мне хочется треснуть этому слизеринскому говнюку. На что он вообще рассчитывает?

— Ой, как будто ты не сечешь логику таких придурков, — Брай со знанием дела покачала головой и откинулась на подушки. — Диккер считает себя альфа-самцом. Справедливости ради, хочу заметить, что природа его не обделила красотой. Но, похоже, когда-то мальчик решил, что его красота — это его оружие, не дающее осечек.

— Да-да, — протянула Мари-Виктуар, понимая, к чему клонит Финниган, и улыбнулась. — И теперь, видя, что я не ведусь на его симпатичную мордашку, он не может этого принять и считает, что я просто ломаюсь.

— И что если он поднажмет еще немного, то ты упадешь к его ногам! — закончила Брай, и девчонки, синхронно закатив глаза, расхохотались.

Финниган, как всегда, покинула Уизли, уйдя на Прорицания, а у Уизли, как всегда, в это время было окно. Как всегда, она слонялась без дела по коридорам Хогвартса, потому что идти в комнату было неохота, в библиотеку тем более. Как всегда, она думала о том, что было бы неплохо встретить где-нибудь Люпина, но он, как всегда, был на квиддичном поле в это время с тех пор как его позвали в команду, чтобы он мог максимально насладиться своим последним годом в Хогвартсе.

Все было «как всегда».

— Эй, детка!

Не все.

— Твою мать, — выдохнула Виктуар себе под нос и обернулась. Ну, конечно. Саймон Диккер шел к ней вразвалочку, улыбался одной стороной губ и гнул брови. Сама сексуальность во плоти. Уизли закатила глаза и натянула дежурную улыбку. — Привет, Саймон. Разве я не говорила тебе не называть меня так?

— А я, кажется, опять об этом забыл! — он рассмеялся и, обогнав Уизли, встал наперерез, заставляя ее остановиться. — Что ты тут делаешь? Уж не меня ли ищешь?

— Просто не хочу сидеть в четырех стенах, — отозвалась Мари-Виктуар и сделала шаг в сторону, намереваясь обойти Диккера, но он преградил ей путь. Это ей не понравилось. Внутри звякнул тревожный звоночек. Уизли подняла голову на Саймона и немного нахмурила брови. — Дай мне пройти, Саймон.

— Ну почему же ты все время стараешься куда-то сбежать, когда я появляюсь на твоем пути? Черт, Мари-Виктуар, ты такая очаровательная, когда смущаешься!

— Я не смущаюсь. Я просто хочу пойти дальше.

— Я с удовольствием составлю тебе компанию!

— Но я тебе не предлагала.

Кажется, Саймон даже немного напрягся от такого ответа. На секунду Вик подумала, что сейчас до него дойдет, что он не на ту напал, но чертова улыбочка снова заиграла на его губах. Непробиваемый.

— Да уж, детка, я каждый раз забываю, насколько ты остра на язычок, — протянул он и вдруг взял Вик за подбородок. — Но каков он на вкус?

Чужие губы на ее собственных губах показались Мари-Виктуар чем-то омерзительным. Не прошло и пары секунд, как она рванула головой в сторону, освобождаясь от рук Диккера и отступая назад.

— Ты что, совсем охренел?! — воскликнула она. Саймон самодовольно улыбался, а Уизли чувствовала, как ярость застилает глаза. Этот хрен слизеринский еще не знает, как может злиться та, в чьих жилах есть кровь вейлы. Уизли рукавом рубашки стерла чужой привкус с губ и заодно улыбку с лица Диккера этим действием. Вик сделала шаг вперед и ткнула Саймону пальцем в грудь. — Я старалась быть милой и терпела твои подкаты, но ты переступил черту, придурок. Катись к черту!

— Да брось, Вик, это была маленькая шалость, тебе же на самом деле понравилось.

Мари-Виктуар впервые захотелось плюнуть человеку в лицо. Все еще злая как фурия, она подняла руку, готовясь дать наглецу пощечину, но вдруг за спиной, совсем рядом послышались веселые голоса, которые стремительно приближались.

Если кто-то увидит, как она ударяет Диккера, об этом тут же узнает вся школа. Об этом узнает Тэдди.

Уизли опустила руку и, даже не поглядев на Саймона, пошла прочь по коридору, подальше от приближающихся голосов и отвратительного слизеринца. Как только она оказалась в безопасности, а именно — в женском туалете, ярость вдруг резко отступила. Но ее место тут же заполнило непривычное и неприятное чувство. Она не могла описать его. Но было ощущение, будто бы это она была виновата в том, что сделал Диккер…

Мари-Виктуар подняла взгляд на свое отражение.

А ведь она и была виновата. Только она. Позволяла ему ошиваться поблизости. Выслушивала все, что он ей говорил. Ничего не предпринимала. И он, как и сделал бы любой другой на его месте, воспользовался положением.

Вик включила воду и принялась с усилием промывать свои губы, будто на них мог остаться след Саймона. На секунду она даже испугалась, что если не ототрет их хорошенько, то Тэдди заметит.

Черт возьми, Тэдди! Он ни за что не должен узнать о том, что произошло.

— Ты что, идиотка?! — воскликнула Финниган через пару часов в их комнате, когда Вик рассказала о том, что случилось. Она мерила шагами комнату, пока Уизли сидела на кровати, обнимая подушку. — Чертов Диккер приставал к тебе! На этот раз физически, а не морально! И ты собираешься промолчать?!

— Он больше такого никогда…

— Не сделает? Он что, дал тебе расписку? Да он говнюк, каких еще надо поискать, Викки! Я его просто…!

— Брай, я не буду рассказывать ничего Люпину! — жестко сказала Мари-Виктуар, обрывая Финниган на полуслове. — Не буду, слышишь? Это гребаный поцелуй другого парня. Вдруг Тэдди не простит мне этого.

— Но…

— Я все решила. Тебе меня не переубедить.

Финниган поджала губы. Она еще смотрела на подругу некоторое время, после чего вздохнула и отвернулась.

— Окей, Викки. Делай, как знаешь. Мне нужно перед ужином зайти к профессору Трелони. Встретимся в Большом зале.

На ужине все проходило так же, как и всегда. Вик и Брай сидели рядом, болтали и смеялись в перерывах между уничтожением деликатесов. Вокруг было шумно и людно. Все обсуждали прошедший день, предстоящий день, экзамены и планы на стремительно приближающееся лето.

Ничто не предвещало бури.

— Что это такое с Люпином?

Люпин?

Виктуар выхватила из общего небольшого гула знакомую фамилию и подняла голову в поисках голубой шевелюры. Она заметила приближающегося Люпина и почти улыбнулась, но, поняв, что совсем другой цвет коснулся любимых волос, застыла.

Вик никогда не видела его таким злым. Брови Тэда сошлись на переносице, на вечно улыбающихся губах не было ни тени радости, волосы — красные, едва ли не колыхались, как языки пламени на ветру.

— Иди за мной, — отрезал Тэдди, остановившись рядом с ней, а потом сразу направившись куда-то в другую сторону. Мари-Виктуар была поражена настолько, что смогла лишь послушно последовать за ним.

Она подумала, что он выведет ее из зала в одно из их укромных мест и скажет что-то страшное, что привело его в такое состояние, но Люпин завернул к слизеринскому столу и направился к — о, спаси, Мерлин! — Саймону Диккеру. Вик ошалело кинула взгляд в сторону все так же сидящей за столом Финниган, которая наблюдала за парочкой, и понимание пришло само собой.

Брай рассказала все Тэдди!

Внутри все как-то похолодело и сжалось от плохого предчувствия.

Люпин остановился прямо за спиной Диккера, а Вик — рядом с ним. Тэдди прокашлялся так громко, что в этой части — во всех частях, Мерлин их раздери! — стола разговор стих. Саймон повернулся, увидел Тэдди, Виктуар и улыбнулся.

— В чем дело, бро?

— Встань-ка на минутку, бро.

Саймон, видя явную враждебность со стороны Тэдди, оглянулся на своих дружков в поисках одобрения, после чего хмыкнул и, подмигнув Уизли, встал. Но не успел он выпрямиться, как Люпин замахнулся и врезал ему в челюсть.

Мари-Виктуар вскрикнула и прикрыла рот рукой. Саймон Диккер осел на скамью. Его дружки приподнялись со своих мест. Тэд Люпин не обратил внимания ни на них, ни на покрасневшие костяшки пальцев. Большой Зал затих.

Уизли успела кинуть взгляд на преподавательский стол — хвала Мерлину, он был пуст, — не отнимая рук, прежде чем Люпин схватил за лацканы мантии Саймона и заставил его подняться.

— Послушай меня внимательно, я не буду повторять дважды, — произнес Тэдди спокойным вкрадчивым голосом, от которого Виктуар вздрогнула. Люпин едва сдерживал ярость. Диккер смотрел на него снизу вверх. Кажется, все вокруг оторвались от методичного уничтожения еды и обратили на них внимание. Друзья Саймона так и не шевельнулись, вероятно, желая узнать, что происходит и чем все может закончиться. Люпин видел перед собой только Диккера. — Я мог бы начистить тебе смазливое лицо в два счета, но я не хочу пугать людей вокруг. Мне плевать, что ты возомнил о себе. Мне плевать, по какой причине ты считаешь, что все тебе должны. Мари-Виктуар — моя девушка. Запомнил? Моя. Если я узнаю, что ты заговорил с ней, посмотрел на нее и уж тем более попытался ее поцеловать, — пальцы Люпина еще сильнее сжали мантию Саймона, который уже едва выдерживал его тяжелый взгляд, — то помяни мое слово, я все же не сдержусь и не оставлю от тебя даже мокрого места. Я понятно объясняю?

Диккер открыл рот, но ничего не произнес, поэтому смог лишь покивать головой.

— К слову, вообще не стоит пытаться принуждать любую студентку к чему-то, что ей не нравится. Надеюсь, я больше никогда не услышу твое имя, подонок.

Тэдди отпустил Диккера и поднял руку, чтобы ударить его в челюсть еще раз, и Саймон уже зажмурил глаза, но тут Мари-Виктуар, испугавшись, что из-за драки у Люпина могут быть проблемы, схватила его за плечо.

— Тэдди, не надо!

Теперь уже точно на них не смотрел только ленивый. Мари-Виктуар почувствовала, что Люпин мелко дрожит. Он медленно опустил руку и повернулся к ней. Злости в его глазах едва ли поубавилось, только теперь к ней прибавилась уже другая эмоция, казалось бы, такая неуместная сейчас.

В его взгляде была тоска.

— Уизли, ты просто идиотка, — прошипел Тэдди. Эти слова были как ушат ледяной воды. Люпин выдохнул, отчего его волосы стали чуть менее красного оттенка и, обойдя Виктуар, пошел прочь из Большого зала.

Какое-то время она не могла пошевелиться.

Идиотка. Это точно.

Не обращая внимания на посторонние взгляды, она развернулась и бегом бросилась вслед за Люпином.

— Да они оба идиоты, — заметила Брай, и тишина, стоявшая в Большом зале, лопнула.

Вик почему-то знала, в каком направлении бежать — в сторону Астрономической башни. Люпин не смог уйти далеко за такое короткое время, Уизли нагнала его на одной из винтовых лестниц и с разбега обняла сзади. Тэдди остановился. Пару секунд он молчал.

— Я очень зол. Мне надо побыть одному.

Но Виктуар только сильнее сжала его руками, уткнувшись лицом между лопаток. Мимо прошла парочка удивленных студентов. Тэдди еще помедлил некоторое время, но потом вздохнул, и вместе с Уизли они опустились на ступеньки. Вик отпустила Люпина и попыталась заглянуть ему в глаза, но он держал голову опущенной вниз. Мари-Виктуар не знала, что сказать. Столько всего крутилось у нее в голове, что не получалось уцепиться за что-то одно. Но Тэдди заговорил сам.

— Что ты чувствуешь ко мне, Виктуар?

Уизли растерялась. Она-то думала, он скажет что-то про то, что произошло, или снова назовет ее идиоткой.

— Я не... я...

— Мы с тобой уже столько времени. Я столько всего испытываю по отношению к тебе, что едва могу сдерживать в тайне нашу связь. И я думал, что не последний человек для тебя.

— Что ты такое говоришь? — в голосе Вик прозвучали нотки страха. Тэдди больше не злился. Но лучше бы он кричал, чем она слышала этот тихий и грустный голос. Уизли взяла его лицо за подбородок и попробовала поднять на себя, но Люпин засопротивлялся. — Тэдди, посмотри на меня! Ты не то что не последний человек для меня. Ты самый первый!

Люпин помолчал.

— Если это так, почему произошла эта ситуация с Диккером? Почему о ней мне рассказала Брай? Почему ты промолчала? Не дала заступиться за тебя? Не поделилась со мной этим? Не попросила помощи? — Тэдди резко поднял голову, и Вик отдернула руку. Его волосы снова стали голубыми, но глаза были наполнены болью, которую Вик никогда бы не пожелала в них видеть. Она почувствовала себя так паршиво, что на глаза навернулись слезы. — Почему, Виктуар? Почему, черт возьми?!

— Я боялась! — воскликнула Вик в ответ на его повышенный голос.

— Чего? Или, может быть, кого? Меня боялась, Уизли?

— Я боялась, что ты... рассердишься, — Виктуар опустила голову. — Я ведь думала, что держу ситуацию под контролем. Что Диккеру надоест моя непреклонность и он отступит. Но я допустила то, что допустила. Я боялась, что ты рассердишься на меня за это. И пошлешь.

Люпин не отвечал целую вечность, но Вик не поднимала голову, зная, что он смотрит на нее.

— Тут ты права, я очень рассержен. А ты реально идиотка, Уизли, потому что я люблю тебя так сильно, что не могу спокойно по замку ходить, когда тебя нет рядом, а ты решила, что я пошлю тебя куда подальше, когда какой-то чертов ублюдок прикоснулся к тебе.

Виктуар вскинулась, не веря своим ушам. Наверное, глаза ее были такими огромными, что из них запросто могла бы выплеснуться вся голубизна. Тэдди смотрел на нее в упор, и лицо его постепенно заливалось краской.

— Ты назвал меня идиоткой и признался в любви в одном предложении, — только и смогла выдавить Вик. Тэдди приподнял брови и вдруг прыснул, не выдержав то ли напряжения, то ли ее тупого комментария. Он закрыл лицо руками.

— О Мерлин всемогущий, — протянул он и запустил пятерню в волосы. — Виктуар, ты...

— Я тебя люблю, — сказала Уизли, не желая слушать то, что он собирался сказать. Она могла произнести вслух то, что не говорила в мыслях, и никто не мог ей помешать. — Тэдди, мать твою, Люпин. Я люблю тебя!

Люпин засмеялся.

— Обязательно было говорить «мать твою»?

— Да, твою мать!

Снова смех. Виктуар схватила Тэдди за лацканы мантии и потянула на тебя. Губы так привычно и все так же сладко сошлись в поцелуе.

Где-то зашумели голоса — ужин кончился, и студенты начали расходиться по своим делам. Этим двоим было наплевать.

— Сам ты идиот! — воскликнула Вик, прервав поцелуй.

— Ты на самом деле так не думаешь, птичка.

В поцелуях забывался Саймон Диккер. Мари-Виктуар знала, что подобного никогда не повторится, потому что ее возлюбленный — Тэдди, мать его, Люпин. Тэдди знал, что он всегда будет чувствовать себя нужным, потому что у него была Мари-Виктуар, мать ее, Уизли.

В поцелуях расцветала любовь. В поцелуях бурлила жизнь.

Это ли не, мать его, счастье?