Задира (джен)

Чидо устала.

Она пыталась быть сильной, храброй, незаменимой, но так тяжело каждый день ломать себя.

Раньше рядом была Даг, которой не было дела до того, что о ней думают окружающие. Она не боялась даже Несмертного, порой всё высказывая тому в лицо... ну и огребала, правда. Рядом с Даг было спокойнее, безопаснее.

А потом у Даг родился ребёнок, и Чидо осталась одна.

Чидо хотела доказать — в первую очередь самой себе, — что она уже не маленькая девочка, что её не нужно опекать. Бралась за любую, даже самую грязную и тяжёлую работу. Вызывалась косить траву на компост, а потом прятала от сестёр заклеенные подорожником порезы на пальцах. Напрашивалась на раздачу пайков наёмным рабочим, а по ночам беззвучно плакала от того, что кто-нибудь опять назвал её «шлюшкой Джо» или пытался облапать. Старалась помогать в мастерских: подавала инструменты, каждый раз чувствуя себя никчёмной, когда механик недовольно цокал языком, получив не то, что просил. Полола грядки на вершинах Цитадели в жару и, получив тепловой удар, исторгала из себя всё, что незадолго до того удалось съесть.

Чидо исхудала, перестала быть изящной статуэткой, превратилась в угловатого подростка. Красивые длинные волосы стали тусклыми и спутанными — никто не причёсывал их, не заплетал кос. И без того смуглая кожа стала тёмной и сухой. Порой Чидо ловила себя на мысли, что её, такую страшную, уже не взяли бы в Жёны, но тут же одёргивала себя: Джо мёртв, и это хорошо.

Но как же это тяжело и больно — быть свободной.

Чидо не жаловалась. Сёстры уставали не меньше неё, и каждая по-своему переживала перемены. Тост перенесла всё проще: она знала, что такое жизнь в Пустоши, и поэтому быстро нашла общий язык и с выжившими бойцами, и с отребьем. Способная обрела новых друзей среди щенков и теперь по вечерам со смехом рассказывала об их проделках. Даг находила утешение в сыне, совершенно позабыв о былых переживаниях. И Чидо молчала, чтобы никого не беспокоить. Она вообще перестала разговаривать.

Вувалини Марта была поражена до глубины души, когда, разняв дерущихся подростков, опознала в одном из них тихоню Чидо. Девочка прижала ладонь ко лбу и исподлобья, с обжигающей ненавистью во взоре уставилась на своего врага — пацана младше её дней на тысячу, обладателя странного имени Шерман. На вопросы оба не отвечали: Чидо переводила тяжёлый взгляд на Марту и обратно, Шерман ломающимся голосом шипел проклятия и трогал подбитую бровь. Так ничего и не выяснив, Марта плюнула и направила обоих драть крапиву на еду.

Через неделю — новая драка, после которой Чидо щеголяла фингалом чудесного фиолетового оттенка, а пацан — расцарапанной в сеточку физиономией. Вновь оба молчали, как партизаны, и вновь были отправлены на сбор крапивы. Там они ещё раз подрались, исхлестав друг друга жгучими стеблями.

Цитадель поначалу веселилась, наблюдая за взаимоотношениями Чидо и Шермана, но потом всё пошло по нарастающей.

Сперва произошла массовая потасовка, где с одной стороны участвовали старшие щенки, а с другой — недавно взятые в Цитадель дети отребья, Чидо и... опять же Шерман. Разнять этот клубок удалось лишь Фуриосе, и после короткого, но бурного разбирательства виновных заставили перекапывать грядки под капусту. В процессе они умудрились помириться на почве общего недовольства: у императора была тяжёлая рука, и тумаков она отсыпала без жалости.

Дня через три Чидо за руку привела в лазарет избитого Шермана. На попытки выяснить, в чём дело, Чидо мотала головой, а Шерман только гордо процедил:

— Я не стукач.

Способная как штатский лидер Цитадели взялась за расследование и выяснила, что Шерман после той свалки с восторгом стал отзываться о Чидо. Некоторым это не понравилось, и на пацана надавили, чтоб он «завязывал тусить с этой лахудрой». Шерман наотрез отказался, потребовал от заводилы, чтоб тот взял свои слова назад, и был побит. В итоге Способная наехала на Фуриосу за проваленную воспитательную работу среди старших щенков.

Фуриоса не понимала, чего от неё хотят. В её юности всё было точно так же: опытные бойцы учили молодёжь стрелять, ковыряться в железе и рулить, а драки выявляли сильных и помогали выстроить иерархию. Читать лекции о равноправии и сотрудничестве она не собиралась — да и не умела, если уж на то пошло. Два лидера Цитадели долго скандалили, махали руками, разошлись крайне недовольные и после этого разговаривали друг с другом только через посредников. Естественно, это быстро привело к паре не опасных, но чувствительных накладок.

Две головы — это хорошо. Плохо, когда они не ладят.

Одним прекрасным, но чересчур ранним утром Фуриосу разбудила Тост. Вид у девушки был боевой и решительный, а за спиной маячила Чидо.

— Научи нас драться, — потребовала Тост.

Фуриоса поморщилась.

— Вы без меня с этим справляетесь.

У Чидо до сих пор не сошёл фонарь, а у Тост однажды сорвало резьбу: тогда разъярённую девушку пришлось оттаскивать от бойца, имевшего неосторожность ляпнуть что-то нелестное в её адрес.

— Нет, ты не поняла, — продолжила настаивать Тост. — Мы же...

— Да всё я поняла. Вам надо пару красивых приёмов, чтоб с вами боялись связываться. Обойдётесь.

— Но...

— Обойдётесь, — с нажимом повторила Фуриоса и отвернулась, с головой укрывшись одеялом.

Тост с досадой сплюнула и ушла. Чидо продолжила стоять над душой.

— Да что тебе ещё надо? — вскинулась Фуриоса, не выдержав морального давления.

— Ну... Это насчёт Шермана. Его ведь из-за меня бьют. За то, что он со мной дружит. А Шерман хоть и вредный, но хороший.

— И что?

— Если ты научишь меня драться, то я смогу его защитить.

Фуриоса хмыкнула. Чидо Ранимая, защитница малолеток и мастер боевых искусств. Потом Фуриосе вспомнилось, какой она сама была в этом возрасте.

— Я бью так, чтоб наверняка. Чтобы враг больше не поднялся. А ты готова убивать этих сопляков?

Чидо приуныла.

— Нет, я не хочу. Но что же мне тогда делать?

— Похоже, от лекций мне всё-таки не отвертеться, — тяжко вздохнула Фуриоса.

— И ты помиришься со Способной? — с надеждой спросила Чидо.

— Куда деваться...

— И всё-таки, из-за чего вы с Шерманом поцапались? — спросила Способная, поздним вечером распутывая колтуны в гриве Чидо.

Чидо поджала коленки к груди и вздохнула.

— Он принёс мне печёную картошку.

— И всё?

— Я слышала, что мужчины из отребья так покупают себе женщин. Ночь в обмен за еду. Вот я и разозлилась.

— А во второй раз?

— Пучок щавеля. А потом мы подрались крапивой, наорали друг на друга, и оказалось, что он ничего такого и не думал. Шерман просто меня пожалел.

Чидо подняла худую, жилистую руку и осмотрела её, а потом задумчиво сообщила, хитро косясь на Способную:

— И... только не ругайся, пожалуйста. После драки со щенками я стащила немного мёда, и мы его все вместе умяли. Было вкусно и весело.