«Простите» как «я обещаю», как «я здесь», как «я не хотел», как «прощайте» (джен)

Это один из тех дней, когда Вселенная решала, что, хэй, сейчас самое время немного поненавидеть Человека-Паука.

Совершенно точно.

Потому что никак иначе объяснить то, что он, глазея по сторонам, со всей дури врезался в мистера Старка, который, судя по новостям, в настоящее время должен находиться, попивая сакэ под благоухающими сакурами где-то на Хонсю, а уж точно не между вольером с пумами и вольером с оцелотами в Зоопарке Центрального Парка, было нельзя. Вроде как Тони Старк слишком занят для того, чтобы посещать зоопарки, и это больше детская прерогатива, уж точно не супергероических миллиардеров, разве нет?

И где, черт возьми, было его паучье чутье?

Ой, в общем.

Полный и бесповоротный «ой». Питер выдал бы что посущественнее, но этого мистер Старк точно не оценит.

Потому что Питер знает этот взгляд. Взгляд, от которого он каждый раз неизменно мечтает уменьшиться до размеров настоящего паука, скукожиться и закутаться в крошечный комочек паутины, и сейчас взгляд сулит ему все кары небесные не за то, что Питер размазал два шарика «Баскин Роббинс» по черному пиджаку, который стоил больше, чем вся мебель у них с Мэй в квартире.

А жаль, в самом деле. Лучше бы Питер был виноват вместе с мороженым, чем только он сам.

— Так-так-так, мистер Паркер. — Старк резким движением сдергивает с себя темно-коричневые солнцезащитные очки и запихивает их в карман заляпанного пиджака, ничем не выдав, что оценил, вернее, не оценил причиненный ему ущерб. Он не двигается с места, а Питера, кажется, парализовало, чтобы он смог сделать шаг назад, и они перестали стоять вот так, практически нос к носу, потому что это, мягко говоря, нервирует. Если бы он мог повернуть голову, то наверняка увидел бы, как на них таращатся все прохожие, и в любой другой момент он наверняка ощутил себя распушившим хвост павлином, но сейчас ему кажется, что он — цыпленок, съежившийся под взглядом готового его сожрать орла. Гребаные ассоциации, гребаный зоопарк. — И как это вышло?

— Ми-мистер Старк, — выдавливает Питер и мысленно морщится от того, как, несмотря на панику, по-девочкофанатски это прозвучало, снова. И отвечает вопросом на вопрос, не самое умное решение, но он не успевает заткнуть себе рот: — А… а что вы тут делаете?

Впрочем, все-таки успевает. Потому что «эй, вы, что ли, тоже ходили смотреть на льва Алекса или, погодите, так это вы пожертвовали сто тысяч долларов на содержание и сохранение тамаринов и малых панд, это та-ак круто, но я думал, у вас тарифы повыше, куда уж до сохранения биоразнообразия, когда мир приходится спасать и…» уже почти готово сорваться с его языка со скоростью пулеметной очереди. И вряд ли это отсрочило бы убийство Питера Тони Старком, скорее наоборот.

Питер округляет глаза и все-таки находит в себе смелость сделать шаг назад. Мистер Старк тут же крепко хватает его за плечо. Здоровое.

— Питер? — почти ласково говорит мистер Старк, прищурившись. У Питера от этой мягкой угрожающей интонации все волоски на теле встают дыбом. Больше всего на свете сейчас ему хотелось бы убраться подальше от того, рядом с кем мечтают хотя бы постоять рядом миллионы, и Антарктида, пожалуй, для этого подойдет прекрасно, когда там ближайший рейс? Спасибо большое.

— Я… я не прогуливаю, у нас был сокращенный день, — все же отвечает он и, не в силах больше держать голову запрокинутой, с неутомимым интересом рассматривает белые потеки мороженого на груди перед собой. Его три с половиной доллара на пятистах — мистера Старка. — Вот я и решил немного прогуляться, Нэд остался в лаборатории, а у меня в кармане завалялись двадцать пять долларов, мне от Куинса как раз хватило, чтобы…

— Я спрашивал тебя не об этом, — перебивает Старк и обводит рукой пространство, обобщая «это». — Что с рукой?

— А-а, с рукой? — отмахивается Питер, хотя из него, по ощущениям, упорно лезет то мороженое, которое он успел в себя запихнуть. Правая рука, которая до этого мирно покоилась в бандаже, вдруг начинает ныть. — Да неудачно упал, пустяки. Заживает как на собаке, вы же знаете.

Мистер Старк тихо-тихо выдыхает сквозь стиснутые зубы, и Питер прямо-таки чувствует, как пара волос на его голове покрываются сединой. Но он выпрямляет спину и смело поднимает глаза, встречая острый, как бритва, взгляд. Он не соврал.

Да, он обещал мистеру Старку, что не сунется ни в какие разборки, пока не получит его одобрение на дальнейшие действия, но он уже не ребенок, ему шестнадцать, и он вполне способен решать сам! И та прилетевшая в него три недели назад арматура всего лишь повредила ему пару ребер. Может, три. Или четыре. В любом случае, костюм его спас, Карен сразу же настучала своему создателю, предательница, и он уже достаточно наслушался от Мэй и от мистера Старка, жалея о том, что паучья регенерация не подразумевает способность регенерировать нервные клетки и барабанные перепонки.

А тот чувак пытался обокрасть квартиру богатой пожилой леди. Но в том, что Питер второй раз за месяц ломает себе кости, он оказался особо-то и не виноват. Это было действительно по-идиотски — прыгать с третьего этажа без костюма. Он просто пошел за молоком для Мэй, по пути спас бабушку от ограбления, в ответ в него стреляли, а сломанная рука лучше, чем пуля в спине, и все вышло просто замечательно. Правда, о пуле ни мистеру Старку, ни Мэй лучше не знать.

— На тебя, черт возьми, падало здание, а руку сломал, потому что ты упал? — дрожащим от ярости голосом произносит Старк. Хватка на плече становится железной, но Питер даже не морщится. Мистер Старк на пару секунд прикрывает глаза, а когда открывает, то в его глазах уже нет этого бушующего огня, так, всполохи. Господи, спасибо тебе. — Я же тебя просил, Питер, — с непередаваемой усталостью выдыхает он; и он вдруг кажется Питеру таким, каким его никогда не видели СМИ: старым, осунувшимся, держащим на себе черт знает сколько всего. Таким, каким он себя никому не показывал, а ему, Питеру, показал. Питера вдруг затапливает жуткий стыд. За то, что взвалил на его плечи еще и тревогу о нем, мальчишке из Куинса.

Щеки вспыхивают, в горле мгновенно пересыхает. Весь подростковый бунт, который он, защищаясь, был готов обрушить, умирает в зародыше и оседает неприятным жжением где-то в желудке.

— Я… мистер Старк…

— Ты дал мне слово.

Питер проглатывает ком в горле. Разочарование в глазах мистера Старка — это не то, что он готов вытерпеть снова.

— Я… я помнил, но я не мог не…

— Твоя тетя, Паркер, — негромко говорит Старк, но лучше бы он орал, честное слово, — взяла слово с меня, что я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты вообще в курсе, как тети-одиночки дерут обещания с миллиардеров, если речь идет о безопасности их племянников, у которых радиоактивное шило в заднице? И я не о деньгах сейчас говорю, упаси боже.

— Но вы же Железный человек! — выпаливает Питер и, да, он на самом деле закрывает рот здоровой рукой. Черт.

— Броня, Питер, может защитить почти от всего, начиная от пули и заканчивая ядерным взрывом, — в голосе Старка звучит металл, титановый сплав. Пауза практически незаметна, но она есть: — Но не от скалки Мэй Паркер, хотя она с ее помощью и печет невероятные печенья.

Питер не выдерживает, отводит взгляд. Он знает, что на самом деле хотел сказать мистер Старк. От этого больно. И неожиданно приятно горячо в груди.

— Я больше так не буду, — это звучит по-детски, совершенно, даже шестилетки так не говорят, и эта фраза не должна была прозвучать вообще. Но Питер просто не знает, что еще сказать. Доверия в глазах мистера Старка — ни в грош. — Я клянусь, — более твердо продолжает Питер, — что в следующий раз, пока вы не скажете, я…

— Не нужно клятв, которых ты не сможешь выполнить, — сухо возражает Старк. — Просто подумай о своей тете. — Питер моргает, а лицо мистера Старка уже не напоминает глиняную ледяную маску, чуть-чуть, но смягчается. Невозможный человек. — И пообещай, что в первую очередь ты вспомнишь о последствиях, прежде чем лезть грудью на амбразуру.

«Как никогда вы не делаете», — думает Питер, а еще помнит, что ему нужно быть лучше Тони Старка, по заповедям самого Тони Старка. Ну-ну, попробуйте. Но говорит:

— Обещаю.

И не говорит:

«Это всего лишь сломанная рука, черт возьми, не беспокойтесь вы так».

Потому что Тони Старк ему едва заметно улыбается и уже не выглядит настолько смертоносно. Вдруг кто-то словно включает звук, и Питер снова слышит разговоры людей вокруг, рычание кошачьих в клетках, детский смех, музыку где-то вдалеке. Какая-то малявка сзади восторженно пищит: «Мам, мам, это же там Железный человек, да?», а рука на его плече, которую мистер Старк за это время так и не отнял, словно начинает гореть огнем.

— Я тебе должен мороженое, кажется, шкет? — вдруг почти добродушно спрашивает он. Питер от неожиданности чуть не давится воздухом.

— Вы не… не… нет! У вас наверняка куча дел, да и вы… я виноват, это я в вас врезался, мне очень жаль, сэр, простите… мороженое это… Может, я… Простите.

Старк резко поднимает правую ладонь, и Питер мгновенно затыкается. Не то чтобы он ждет, что ему сейчас прилетит лазером из внезапно появившегося репульсора, но ощущения все равно драйвовые.

— Прекрати уже извиняться за всякую чушь.

Мистер Старк легким движением снимает с себя пиджак, предварительно выдернув из кармана очки и снова нацепив их на нос, и разворачивается, жестом требуя следовать за ним. Красный галстук ветром закидывает ему на плечо.

— Ты какое любишь, Паучок? Только не говори банальное «шоколадное», иначе я перестану тебя уважать.

— Эм… Банановое с ореховой крошкой? — полувопросительно говорит Питер первое, что приходит в голову. Потому что, в самом деле, не каждый день вас предлагает накормить мороженым Железный человек, которого вы до этого сами мороженым и вымазали, чтобы можно было легко справиться с этим осознанием. Но, кажется, мистер Старк доволен ответом. По крайней мере, его плечи больше не выглядят окаменевшими, а шаг становится более пружинистым.

Питер, прежде чем поравняться с ним, смотрит ему вслед и думает, насколько тяжелыми все-таки могут оказаться обещания.

* * *

Питеру хочется орать. Хочется швыряться паутиной во все стороны, швырять паутиной в себя, если бы только она могла залатать дыры. Питер хочет и может орать, он неуравновешенный подросток в самом соку переходного возраста, в конце концов. И в то же время он — Человек-Паук, в данный момент совсем не дружелюбный сосед, потому что по его вине сейчас бледный мистер Старк сидит перед ним на стуле и тяжело дышит, хотя это Питер практически тащил его на себе по лестнице.

— О, да ладно тебе, Паркер, сделай мордашку попроще, — мистер Старк закатывает глаза, и у него почти получается, прежде чем болезненная гримаса снова искажает его лицо. — Это даже не перелом, а всего лишь вывих.

Питер со злостью запуливает маску на кровать и молча выходит из комнаты, чтобы взять из холодильника пакет льда. Ему очень повезло, что Мэй на работе, вряд ли он одобрила бы второе неожиданное появление в их квартире Тони Старка — слегка раненого Тони Старка, в которого недавно стреляли, из пистолета, и, господи, кто в их время еще пытается убить Железного человека при помощи пистолета? Высшей степени идиотизм.

Потому что Питер, скорее всего, убьет его быстрее кого бы то ни было и пули в том числе. От нее он мистера Старка спас, но не рассчитал силу, и в результате Питер обеспечил ему вывих левой руки, когда мистер Старк влетел в машину на полной скорости. Шикарно.

Питер хлопает дверью холодильника, наливает стакан воды и, захватив с полки пару таблеток обезболивающих, возвращается в свою комнату. Мистер Старк уже избавился от рубашки — от той ее части, что со здоровой руки — и в данный момент старался завершить начатое.

— Мистер Старк! — рявкает он.

Тот в легком саркастическом удивлении приподнимает брови на этот выпад, но Питеру плевать.

— Вот, выпейте, — он протягивает Старку сначала таблетки, который тот, состроив гримасу, все же принимает, а затем стакан воды. Дождавшись, пока тот выпьет, он забирает стакан и передает ему пакет со льдом. Мистер Старк качает головой.

— Не нужно, — он указывает взглядом на рубашку. — Помоги, будь добр.

— Что вы собираетесь… — но снять помогает. Аккуратно придерживает руку и медленно стягивает рукав, стараясь не дергать слишком сильно. — Надо было в больницу ехать, я же говорил.

— Не я, а ты.

Питер откладывает рубашку в сторону и, нахмурившись, смотрит на мистера Старка сверху вниз, когда до него наконец доходит.

— Нет! — возможно, это выходит чересчур громко и слегка истерично. — Я не буду! Нет, мистер Старк, и не просите даже!

Он врет — все он умеет, приходилось уже этим заниматься, но черта с два он проделает это с мистером Старком. О чем он вообще думал, когда тащил его к себе домой? О том, что рука сама по себе чудесным образом встанет на место? Правильно, ни о чем.

— Питер, — спокойно, но с нажимом говорит Старк. — Сейчас ты прекратишь паниковать и вправишь мне плечо, понял меня?

Питер смотрит на него чуть ли не с ужасом, как будто тот по меньшей мере попросил заменить ему реактор. Он знает о том, самом первом, который работал на палладии. Полковник Роудс как-то проболтался.

— Питер, — мягко повторяет мистер Старк, как будто разговаривает с маленьким ребенком. И, если честно, несмотря на то, как Питер ненавидит все эти сравнения, сейчас он действительно ощущает себя напуганным десятилеткой. — Ты одной рукой отбиваешь летящие в тебя легковушки, скачешь с высоты пятидесятого этажа и суешься под пули, предназначенные мне, об этом, кстати, у нас будет отдельный разговор. Вернуть на место плечо завалящему миллиардеру — сущий пустяк.

Питер в ответ гневно сверкает глазами, но контраргументов придумать и правда не может. Как и сказать, что он просто не хочет причинить ему еще больше боли.

— Питер.

Питер встречает его твердый, но теплый взгляд и ломается.

— Ладно. Ладно, хорошо. Я попробую… — он глубоко вздыхает. — Но если Хэппи будет меня убивать, вы…

Тот только отмахивается и ухмыляется краешком губ.

— Спокойно, шкет, я тебя в обиду не дам. И только давай без этих «один, два, три, десять», ладно? Просто молча.

Питер подходит к Старку так, будто он — бомба замедленного действия, и невесомо касается ладонями его руки. Теплая, горячая почти.

— Смелее!

Питер чуть не подпрыгивает.

— Не торопите меня, пожалуйста, иначе вы вообще останетесь без руки. Слишком много силы, помните?

Мистер Старк фыркает, но на этот раз решает промолчать. Питер сглатывает и сильнее сжимает руку на его предплечье. Ладно. Ладно, это будет быстро, главное действительно правильно рассчитать силу.

— Готовы?

— Я же просил…

Питер резко давит на плечо. Вместе с матерным выкриком раздается тихий щелчок, Питер улавливает это своим суперчувствительным слухом — и судорожно выдыхает.

— Простите, — голос ему слегка не подчиняется. И колени трясутся. Да что же это такое? Не выдержав, Питер опускается на пол рядом со стулом, прислоняется спиной к стене и закрывает глаза. Пуля по-прежнему летит в мистера Старка, но он должен успеть, он должен.

Он не вздрагивает, когда на его макушку опускается ладонь, ласково зарывается пальцами в волосы.

— Ты молодец, Питер.

Питер едва улыбается непослушными губами.

* * *

— Привет, Пятница, где сейчас мистер Старк?

— Добрый день, Питер. Мистер Старк в данный момент находится в мастерской.

— Спасибо, Пятница!

Питер бодрыми скачками поднимается по лестнице. Легкий рюкзак подпрыгивает на его спине в такт с шагами — в нем всего пара тетрадок и костюм. По дороге Питер встречает Вижна, выпаливает приветствие на ходу и тормозит уже у самой стеклянной двери. Он называет код доступа, и дверь отъезжает в сторону.

— Мистер Старк? — зовет Питер, входя в мастерскую. В ответ раздается грохот, а затем слышатся приглушенные маты.

В мастерской всегда легкий полумрак, пахнет машинным маслом, какими-то реактивами, сталью, чем-то еще, и каждый раз новым. Питеру здесь нравится, хотя он бывает в мастерской Старка не так уж и часто, как и в принципе на базе Мстителей. Как и сейчас — когда мистеру Старку нужно немного поапгрейдить или починить его костюм и выяснить какие-то ему одному известные параметры. На тот, новый костюм, Железного Паука, Питер даже дышать боится, хотя мистер Старк потом еще и предлагал просто его примерить.

Пару раз Питер оставался с ночевкой, когда их работа над костюмом плавно перетекала в обсуждение применения закона излучения Кирхгофа или того, как Питер нечаянно побил все рекорды школьных нормативов по физкультуре, а это даже не был зачет, или того, как ламантины однажды чуть не утопили мистера Старка, а он, черт побери, пожертвовал для них не одну сотню долларов. Питер думал, что будет чувствовать себя не в своей тарелке каждый раз, это же, господи боже, база Мстителей, хоть от самих Мстителей и осталось одно название, но он довольно быстро ко всему привык и даже перестал стесняться обращаться к Пятнице с тупыми вопросами типа «Пятница, на каком этаже здесь туалет?»

— Мистер Старк?

— Питер, ты? Проходи.

Мистер Старк обнаруживается в дальней части мастерской. Он одет в старые джинсы и клетчатую красную рубашку поверх черной футболки, весь перемазанный мазутом и чем-то очень смахивающим на эктоплазму (хотя эктоплазма — это, наверное, чересчур), и ковыряется обеими руками в чем-то, чему Питер даже отдаленно не может дать названия.

— Посиди пока, я закончу тут, — бросает Старк. — Черт! — он снова матерится и машет рукой, словно обжегшись. Обычно он себе не позволяет выражаться при Питере.

Питер аккуратно притуливается на стул в углу мастерской, поставив рюкзак себе на колени, и решает не отсвечивать до тех пор, пока мистер Старк сам не обратит на него внимание. Обычно Питер безостановочно сыплет вопросами в разные стороны, и мистер Старк пытается ответить если не на все, то на большинство из них и даже не выглядит раздраженным, но сегодня один из тех дней. Когда летящая ядерная боеголовка по вероятности взрыва отстает от мистера Старка на несколько позиций.

Один из плохих дней.

Такие дни бывают, в общем-то, редко — то есть Питер встречался со Старком в подобном состоянии всего пару раз. Как обстоит все на самом деле, ему неизвестно, но это был не тот опыт, который ему хотелось повторить. Не потому, что мистер Старк срывался на нем, орал не переставая или швырялся в него банками с гвоздями. Наоборот.

Потому что в плохие дни мистер Старк не похож на того мистера Старка, которого знает Питер. Которого все знают. Он слишком тих, напряжен настолько, что от него веет ощущением натянутой тетивы, готовой вот-вот выпустить стрелу, говорит мало, отрывисто и с неохотой. В нем нет привычной Питеру яркой искры, которая делает Тони Старка тем, кем он является. В плохие дни мистер Старк кажется… опустевшим.

Питер всегда задавался вопросом, почему он просто не перенесет их запланированные заранее встречи, ведь ясно же, что в таком состоянии последнее, о чем он думает, это костюм какого-то там Питера Паркера, но, наверное, дело было не в том, что Тони Старк не отступает из принципов. Питеру хотелось думать, что хоть как-то, но он своим молчаливым присутствием помогает ему справиться… что там ему не дает покоя. Питер догадывается, что это, но уверен, что и половины не знает.

Поэтому сейчас он тихо, как мышь, сидит в углу, по возможности стараясь казаться незаметным, и наблюдает за мистером Старком. Тот со злостью бормочет себе что-то под нос, грохочет инструментами, изредко обращаясь к Пятнице короткими фразами, иногда вскакивает, чтобы взять что-то с верстака, возвращается обратно и снова склоняется над своей разработкой. Питер отслеживает его передвижения, по привычке высчитывает траекторию с математической точностью, прогоняет все теории вероятности, по которым мистер Старк снова по широкой дуге не обходил бы железный стол у стены, на котором среди горы хлама валяется старая, допотопная раскладушка, а просто выбросил бы ее в окно вместе со столом. В плохие дни она всегда там. Питер с детства был наблюдательным. Да и сложно не заметить, если честно. Мистер Старк разве что молнии из себя не испускает подобно Мьёльниру.

Питер думает, что это какой-то вызов самому себе. Терапия, быть может. По больному, чтоб привыкнуть. Да если честно, ни черта Питер не думает. Кроме того, что всякий раз мистер Старк, хотя бы на метр по необходимости приближаясь к столу, выглядит злющим, как разъяренный вепрь, а на обратном пути — почти умиротворенно. И так на репите. Питер почти видит, как мистер Старк обрастает все новой и новой глыбой после каждой такой прогулки мимо телефона, но не может понять, как так получается, как так можно, чтобы под весом от очередного упавшего груза человек пытался взлететь с утроенной силой.

Может быть, от чьих-то обещаний бывает, наоборот, легче. Кое-чьих.

Рюкзак выскальзывает с колен Питера и с грохотом приземляется на пол. Мистер Старк за верстаком вздрагивает от неожиданности и, быстро крутанувшись на стуле, оборачивается.

О, черт. В рюкзаке же еще был его сконструированный собственными руками проект по физике. Да. Был. Маловесность при его-то силе — понятие очень относительное, он и забыл.

— Простите, мистер Старк, — робко говорит Питер.

Старк потягивается и смазанными движениями потирает глаза.

— Да брось, Паучок. Это я что-то заработался. Ты так и до ночи просидишь, слова не скажешь. Сейчас опрокину в себя ведро кофе, и начнем. Что там у нас сегодня по плану?

Искра горит все еще не ярко, смутными всполохами, но Питер наконец снова ее видит. Только почему-то сегодня он вглядывается в нее, как на сварку без маски.

Глазам больно, жжет.

* * *

Питер смотрит в оранжевое небо Титана, перед лицом мелькают пепел и мелкая пыль. В спину давят острые камни, и Питер цепляется за это ощущение, как утопающий за соломинку, потому что жизнь так и чувствуется — от нее больно. Когда она уходит, это, оказывается, еще больнее.

Питер поворачивает голову, встречает взгляд мистера Старка. Трудно дышать. Намного труднее, чем секундой раньше.

— Простите, — шепчет он.

Питер хотел бы никогда больше не видеть этот взгляд. Усталый, больной насквозь. Питер не выдерживает долго, не может. Боится, и больше не смерти.

Он отводит глаза — пепел вокруг, в нем, из него, и наверху снова оранжевое небо. Оно красиво по-своему. Но перед самым концом Питер видит не его.

Он видит:

«Нет. Нет, Питер. За это — не прощаю»