Пункт третий, подпункт четвертый (джен)

От: Мэй Паркер

Тони Старк, я лечу с тобой.

От: Старк

Мэй, не сходи с ума.

От: Мэй Паркер

Это не обсуждается. Пришли за мной машину.

От: Старк

Никакой машины.

От: Мэй Паркер

Через пятнадцать минут. Адрес ты помнишь.

От: Старк

Господи помилуй, Мэй, это битва с титаном

Горячим тетушкам там не место.

От: Мэй Паркер

Не будь задницей.

Тони от души чертыхнулся, убирая мобильник в карман, и залпом опрокинул в себя стакан коньяка. Бутылку откопал за завалами каких-то металлических пластин неугомонный енот — этот малый взял привычку заводиться в мастерской, как моль в шкафу, не спасала ни закрытая дверь, ни грозный рык с порога: малый был толстокожим и души не чаял в железках. Не то чтобы Тони сильно возражал, в бедламе последних дней он уже отчаялся сохранить за мастерской статус личного, черт возьми, пространства; и когда енот отшвырнул почти пустую бутылку, Тони ее поднял и плеснул в стакан. Да-да, не пить перед миссиями, вообще не пить, после недавней-то дырки в боку, но раз уж до отлета у них добрых часа полтора…

Мобильник завибрировал, и Тони выругался еще раз.

— Пятница, — господи, он что, серьезно собирается это сделать, — свяжись с Хэппи, пусть возьмет чертов вертолет и заберет Мэй Паркер.

— Доставить ее в Башню, босс? — показалось, что даже Пятница считает его идиотом, и Тони раздраженно махнул рукой:

— Да, да. Что, скажи на милость, ты там копаешь?! — вопрос он адресовал еноту, который в этот самый момент обрушил на пол полку с энергетическими накопителями, вскарабкавшись на самый верх и сиганув вниз, сжимая в мохнатой лапе здоровенную портативную батарею.

— Так, подкручу кой-чего, — сказал Ракета и уселся на пол.

Тони оглядел мастерскую, безнадежно утонувшую в бардаке, и вышел.

— Роуди, как дела? — спросил он в воздух, и в наушнике спустя секунду раздалось уставшее кряхтение:

— Бюрократично и отстойно, что, в первый раз замужем, Тони? Россу доложили, что мы запросили у Щ.И.Т.а супермощную машинку, он разорался и требует заполнить тысячу каких-то форм, разрешающих нам вылет. Мы, сам знаешь, все еще в немилости, хотя Роджерс и дал нам своей речью кое-какие бонусы.

— Пошли козла к черту.

— И нас расстреляют на взлете иностранные генералы в приступе паранойи, — озвучил Роуди то, что и сам Тони прекрасно знал. Но услышать имя Росса и не оскалиться было выше его сил. — Мир на ушах стоит, стрелять готовы хоть по гусям в небе, хоть по гражданским самолетам. Скажи спасибо Мэй Паркер с ее агитационными трюками с паутиной — нас хотя б на улице не попытаются разорвать, если высунемся, дамочка оказалась убедительна. Видел, кстати, последний ролик? “Почему я ценю и ненавижу Тони Старка”. Там так проникновенно, я чуть не плакал, — хмыкнул Роуди. — Все, отбой, у меня тут опять Росс на линии.

Тони закатил глаза, на автомате бросил Пятнице, чтоб погуглила ролик, уставился на стоп-кадр, на котором Мэй Паркер с застывшим на лице упрямством протягивала вперед руки, наверняка горячо что-то доказывая. Нажал на середину экрана, вслушался в начало — “Однажды Тони Старк пришел к нам домой и сказал, что предлагает моему племяннику стажировку в Старк Индастриз. Я, как дура, поверила, и только спустя несколько месяцев…” — и закрыл от греха подальше.

Оказалось, он успел дойти до спортзала. Изнутри доносилось пыхтение, глухие удары и бодрые завывания болельщиков — кажется, Романофф с Бартоном. Тони толкнул дверь и застыл на пороге.

В спортзале Роджерс пьяной блохой скакал перед воротами, уворачиваясь от мощных лап Халка.

— КЭП ЖУЛЬНИЧАТЬ! — взревел вдруг Халк. — КЭП ЗА ПОЛЕ НОГОЙ! ЗА ПОЛЕ НЕЛЬЗЯ!

— Точно, — легко согласился Роджерс и перекинул мяч Халку.

Тони встретился глазами с Наташей, она устало улыбнулась и тут же выдала на пределе громкости, перекрикивая рев Халка:

— Умница, малыш!

Наташа и Клинт сидели на расстоянии доброго метра друг от друга, видно, чтоб зеленый здоровяк не решил снова залить Башню слезами ревности, и уже в полном обмундировании. К вылету они все подготовились заранее и теперь ждали только, пока Роджерс доиграет с Халком в мяч, и если б кто-то сказал Тони с месяцок назад, что они до такого дойдут, он бы покрутил пальцем у виска.

— Что на табло? — Тони остановился рядом, скрестив руки. Халк как раз подпрыгнул и метнул мяч точнехонько в ворота, не оставив Роджерсу ни единого шанса влезть.

— ХАЛК ЗАБИТЬ! — взревел Халк и расхохотался. — ХАЛК ГОЛ, КЭП МЕДЛЕННЫЙ!

— У Халка семь голов, — пояснил Клинт, пока Наташа одобрительно вопила. Тут Кэп обвел мяч вокруг ног Халка, но Халк умудрился перехватить и от усердия засветил мячом в стену; мяч лопнул. Клинт осекся: — И на его счету восемь упокоившихся мячей. Это девятый.

— МЯЧ СЛАБАК, — разочарованно пробасил Халк. Роджерс, не моргнув глазом, пнул на поле новый.

— С ума сойти, — пробормотал Тони.

— Ты должен болеть за малыша, — просветила его Романофф. — Не стой просто так.

— Уволь, я тебе не девочка-фанатка. Долго еще?

— Пять минут, — ответил Клинт.

Пять минут тянулись бесконечно долго — как всегда в моменты безделья. Тони краем глаза наблюдал за игрой и отсчитывал минуты. Все свои дела — отладить костюм Воителя, вымолить у Бартона лук на проверку, убедиться, что умница Пятница подготовила все для него самого, — он закончил уже час как, иначе не дошло бы до коньяка и до лицезрения матча суперсолдата против громилы. Наконец, Клинт громко объявил:

— Время вышло!

— НЕТ! — взвыл Халк. — ЧЕЛОВЕК С ЛУКОМ МОЛЧАТЬ!

— Эй, я просто слежу за временем, приятель, — попытался успокоить его Клинт. — Зато ты выиграл, круто, да? Загнал Кэпа в угол, все такое…

— ХАЛК ЧЕМПИОН! КЭП НЕ ЧЕМПИОН НИКОГДА! ЧЕЛОВЕК С ЛУКОМ НЕ ЧЕМПИОН!

— Да человек с луком и не претендует, — хмыкнул Клинт.

Наташа поднялась со скамьи и, танцующей своей походкой настигнув Халка, подняла на него глаза.

— Горжусь тобой, малыш. Ты силач. — И, протянув руку, похлопала его по мускулистой груди. Халк проследил за ее жестом, нахмурился недоумевающе и уточнил:

— Наташа любить Халк?

— Как же иначе, — невозмутимо подтвердила Наташа.

У Халка был такой вид, словно он вот-вот перегреется и закоротит от нежданной радости; что делать с такими признаниями, несчастное альтер-эго Беннера явно не знало от слова совсем. Господи, помилуй.

— Мы наконец-то можем выдвигаться? — напомнил о насущном Тони. — Не подумайте, что я вас тут тороплю, но у нас там Танос на пеньке греется и полирует свою варежку.

Тут малыш Халк обернулся к Тони и, поразмыслив, решительно выдал:

— ТАНОС УМЕРЕТЬ. ХАЛК ДРАТЬСЯ. ХАЛК ВЪЕБАТЬ, ТАНОС ЛОПНУТЬ КАК МЯЧ-СЛАБАК!

Роджерс скривился, словно ему лимон в глотку засунули, и поспешил ретироваться, закинув на вспотевшую спину мокрое полотенце. Бартон откровенно заржал. Тони поперхнулся и заключил:

— Вот и отличненько. Кстати, ребятки, с нами отправляется Мэй Паркер.

— Это которая “Люблю и ненавижу Тони Старка”? — припомнил Клинт, ухмыльнувшись. — На кой черт?

Тони неопределенно махнул рукой. Мобильник завибрировал: Хэппи докладывал, что благополучно погрузил тетушку в вертолет и через пару минут доставит.

* * *

Взбираться в вертолет пришлось по веревочной лестнице. Под крики Нэда: “Это будет бомба! Паучья Мамаша отправляется на супермиссию на настоящем вертолете! Встречайте нового Мстителя, это пока типа фриланс, но я уверен, это ненадолго — иначе зачем бы этот суперский вертолет, даже за Пауком никто не присылал вертолет!..”

К счастью, продолжение Мэй уже не расслышала: рев винтов заглушил все остальные звуки.

Хэппи, полноватый добряк с оленьими глазами, протянул ей руку и помог залезть в салон, а затем снял с ее спины походный рюкзак, присвистнув:

— Тяжесть-то нехилая. У вас там что, кирпичи?

— Вроде того, — не стала вдаваться в подробности Мэй, широко зевнув и почти упав в кожаное кресло. — У вас тут надо пристегиваться?

Подробности состояли в том, что всю последнюю ночь она синтезировала паутину. И нет, не дома на кухне дымила химическими реакциями, а в нормальной лаборатории одной химической компании, куда ее впустил бывший коллега, лысеющий невротик, за поцелуй и обещание выпить чашку кофе как-нибудь потом. Десять лет назад он звал Мэй в кино каждый вторник, и что-то даже могло получиться, но потом у Мэй появился Питер.

Состав паутины она выпытала у Питера давно, вместе с признанием, что помещение химкружка в его школе ночью на ключ не закрывается, а раздолбай-преподаватель особо не следит за реактивами. Даже тут они с Питером оказались похожи — синтезировать чертову паутину ночью, тайком, в промышленных масштабах. Вот уж истинное родство.

— Вот, — Хэппи перегнулся через свое кресло и всучил Мэй планшет. — Это инструкции от мистера Старка.

Мэй пробежала глазами первую страницу.

Оказалось, что первая — в общем-то, единственная и что инструкции сводятся к простому “не высовываться”. Не высовываться нигде, никогда, даже если кого-то душат у нее на глазах или кидают об стену, даже если это ее племянник, даже если Мэй Паркер плевать хотела на свою жизнь. В случае неповиновения — цитата — “корабельный искин уполномочен засунуть тебя в ближайшую кладовку”. Видимо, инструкции Старк надиктовывал самолично. От чистого сердца. Мэй фыркнула и погасила экран.

На крыше Башни стояла сверкающая металлом громадина. Вертолет по сравнению с ней казался мошкой у брюха слона. Громадина утробно жужжала, растопырив гигантские турбины — господи, Мэй Паркер, да это же тебе придется натурально отправиться в космос, это даже не самолет, а целое космическое чудовище, с ума сойти. “Надо было все-таки взять успокоительных”, — закралась подлая мысль, и, чтоб ее прогнать, Мэй тут же резво выпрыгнула из кабины приземлившегося и затихшего вертолета. Выпрямилась, стараясь не морщиться от того, как больно шлепнулась стопами о землю, сдула прядь волос со лба и, уперев руки в бока, огляделась.

Башня была просто чертовски высокая. Карабкаться сюда на паутине — черт, да у Мэй явно поехала крыша еще тогда, вот в тот знаменательный день, и ни при чем тут их непонятный камень разума, на который они скидывают все свои идиотничества. Мэй шумно выдохнула.

— Я возьму, — Хэппи спрыгнул следом, с мученическим лицом взвалив на спину рюкзак Мэй, и они вдвоем двинулись к спущенному трапу космического монстра.

У трапа сидел, постукивая по земле футбольным мячом, Халк. Мэй раньше не доводилось его видеть вживую, слава богу, в гости к ним наведывался только Старк, и то в приличном виде, никакого железа, но перепутать было невозможно. Если, конечно, Мстители не завели себе еще какого-нибудь слоноподобного зверенка. Халка рассеянно трепала по волосам Черная Вдова.

— Добро пожаловать, — сказала она, когда Мэй подошла. “Добро пожаловать в дурдом”, — это она, наверное, имела в виду. И объявила куда-то в пространство: — Стив, все в сборе. Мисс Паркер, заходите, пожалуйста. Малыш, бери мяч, нам тоже пора внутрь.

Внутри было пустынно и ярко. Гладкие металлические стены были исчерчены светящимися элементами вдоль и поперек: синие, зеленые, белые зигзагообразные полосы — точно вот-вот завопит музыка и начнутся танцы, и вообще никакой это не корабль для важных миссий. Черная Вдова походкой типичной подиумной девочки прошла вперед и повернула направо, и Мэй, пропустив Халка, прижимающего к груди мяч, поспешила следом. За широкой зеленой спиной не видно было ни черта, размеров коридора хватало ровно на то, чтоб некто настолько огромный мог протиснуться, пригнув голову, но спустя пару метров Мэй, кроме рычания нагревающегося где-то в недрах космического кошмара двигателя, услышала новые голоса:

— ...не было ни малейшей нужды, боже мой, признайся, это исключительно твоя прихоть!

— Это не прихоть, это необходимость. Спешка оправдана, я согласен, но не паника. Мы можем позволить себе пожертвовать несколькими минутами, если это гарантирует, что член нашей команды благодаря этому будет в форме…

— Только если это действительно нам что-то гарантирует, Роджерс.

— У вас тут что, новый раунд? — громко спросила Вдова.

Зеленая спина наконец-то сдвинулась, и Мэй смогла оглядеться. Коридор привел в круглое помещение — в рубку, наверное, или как это у них тут называется, — с огромным стеклом, напоминающим стекло в океанариуме, под которым располагалась панель с кучей каких-то кнопок и рычажков. Перед стеклом — два огромных кресла, похожих на массажные аппараты из торговых центров. В одном развалился, закинув ноги на панель, неизвестный мужик со стаканом кофе, во втором деловито крутился, колдуя над панелью, енот — господи, боже, а ей-то тогда казалось, что это галлюцинация. Картину завершал изваянием застывший перед стеклом мужчина в красном плаще. Да кто всерьез носит красный плащ, в самом-то деле?

В двух противоположных углах крутились Роджерс и Старк — это их перепалка тут разгоралась, но комментарий Вдовы их немного остудил, и Роджерс, покачав головой, вышел.

— Старт через две минуты, — отрезал Старк. — Привет, Мэй. Получила инструкции?

— Не вижу у вас тут кладовки, — заметила она.

— Не будешь вести себя, как обычно ведет твой племянник, она и не понадобится.

— О, Питер доставлял проблемы? — тоном “да-не-может-такого-быть”, подсмотренным у озабоченных мамочек, поинтересовалась Мэй. Старк уцепился за возможность поиграть в придурка и язвительно открестился:

— Абсолютно никаких. Разве что пробрался давеча на корабль тайком, когда я его ясно отправил домой на тихий час.

У шуток был дурной привкус, но оба они это игнорировали; если над чем-то вообще можно шутить, не так уж это что-то и страшно.

— Какой кошмар. Старк, тебе никто не говорил, что детей надо водить за руку?

— Это точно, — вдруг ностальгически вздохнул мужик в кресле пилота. — Хотя это не стопроцентно спасает. Мне когда было десять, грымза мисс Тернер — это была наша воспитательница, мы, кстати, называли ее Мадам Тюремщик, — так вот, она с нас глаз не спускала, мы строем ходили даже в сортир по утрам, и в столовую, и в церковь, и она все время хвалилась, что от нее еще ни одному мелкому засранцу удрать не удалось. Да, забыл сказать — я рос в приюте, и в те годы это был далеко не курорт. Так вот, а я возьми и ляпни этой грымзе, что вообще-то это ей просто пока не попался достаточно качественный засранец. И, мол, если б этот засранец действительно захотел... Следующую неделю, без преувеличения, она меня везде таскала с собой за руку. До сих пор помню эту чертову руку, вечно мокрющую. На седьмой день мне надоело, и я сбежал, прямо посередине пути в чертову церковь. Потом прятался в порту, ел рыбу, отравился, меня спас какой-то мужик из цирка, и понеслось…

На секунду воцарилась тишина, после чего Старк, тряхнув головой, недовольно спросил:

— Так, Бартон, я не понял, это было к чему?

Человек в кресле пожал плечами.

— Да так, обстановку разрядить. У нас старт или как?

Вместо Старка ответил женский голос откуда-то сверху:

— Двадцать секунд до старта. Вам всем нужно сесть и пристегнуть ремни.

— ХАЛК ТАК ЛЕТЕТЬ, — рыкнул зеленый монстр из угла, и Мэй вздрогнула. — ХАЛК БОЛЬШОЙ.

— Большой Халк может лететь так, — доброжелательно согласился голос.

Старк подошел и аккуратно подтолкнул Мэй к ряду кресел у стены. Они были попроще, чем пилотские, и напоминали скорее диванчики из кинотеатра, только с ремнями безопасности. Ремни Старк затянул на ней лично, и она наконец разглядела, насколько изможденным он выглядит. От скандально известного миллиардера, сверкающего ухмылками с экранов, осталось только имя. В рубку вернулся Роджерс и подтянулись темнокожий мужчина и механическая женщина — последняя выглядела так, словно мечтала отвесить каждому здесь по оплеухе; вдвоем они молча заняли места.

— Ну что, — мужик в кресле пилота наконец-то спустил ноги с панели и деловито щелкнул какими-то рычажками, — курс на Вормир?

— А с каких пор Бартон пилот? — вдруг заинтересовался темнокожий.

— Да мне по приколу, — признался тот и потыкал в большую красную кнопку, — панель заблокирована, летим-то все равно на автопилоте.

* * *

И конечно же, именно когда они пошли на старт, Роджерсу понадобилось заметить Мэй. И причём ладно бы он просто ей кивнул, или там сказал “мэм”, или как там в сороковых было положено приветствовать горячих тёть. Но нет, Роджерс спросил усталым тоном, будто отец огромного семейства, у которого выходки дражайших отпрысков уже в печёнках сидят:

— Тони, кто это?

— Это, — ответил Тони настолько ядовито, насколько вообще можно ответить, когда неумолимая гравитация пытается расплющить тебя о кресло, вот всегда знал, что корабли у правительства так себе, но чтоб до такой степени, — это, Роджерс, тётушка того парня, который отнял у тебя щит в аэропорту, когда мы все подрались из-за твоего дружка, которого ты забыл.

Кэп кивнул, как будто бы это всё объясняло, и погрузился в своё новое любимое состояние: тягостную задумчивость. Похоже, из неё он теперь выходил только чтоб поругаться. Ну, или Халка вот утешить, прости господи.

Но Мэй, к несчастью, тоже всё прекрасно слышала, и только когда она посмотрела на него какими-то блестящими глазами, Тони вдруг понял, что именно про первое задание Питер ей наверняка так и не рассказывал.

— Ты заставил его сражаться с Капитаном Америкой, — сказала Мэй, качая головой, глядя на Тони, как будто бы в первый раз его видела, — поверить не могу. Тони Старк, ты просто...

И вот тут Тони допустил стратегическую ошибку, потому что вместо того, чтоб дать Мэй выговориться, он попытался что-то возразить.

— Слушай, Мэй, я…

И это, видимо, стало последней каплей, потому что Мэй приподнялась в кресле насколько позволяли ремни, упёрла руки в бока и яростно спросила:

— Да ты хоть знаешь, как Питер по нему фанател? Ты хоть о чём-то думал? А я-то голову сломала: что это за Стив, который так его отделал, и что за его здоровенный друг, а это... Тони Старк, ты самая большая задница из всех задниц, которые я когда-либо знала, ты это понял?

Тони поперхнулся. Сзади трубно расхохотался Халк:

— ХА! ЖЕЛЕЗЯКА — ЗАДНИЦА! ХАЛК СОГЛАШАТЬСЯ!

— Можно подумать, я тебя когда-то обижал, — пробурчал Тони, вспомнил Веронику и славные времена Альтрона и признал: — Ну ладно, обижал. Но ведь и ты, согласись, не очень-то хотел идти на компромисс…

— ХАЛК НЕ ПОНИМАТЬ, — объявил Халк, — СТАРК — ЗАДНИЦА.

— Ну вот, дожили, — вздохнул Тони, — Роджерс, скажи ему.

А самое поганое, что, пока длится подъём, они все даже разойтись по разным каютам и то не могут. Придётся как-то друг друга терпеть, и может, конечно, он многого хочет, но лучше бы взлёт не проходил под громогласное “Старк — задница”.

— Халк, — отозвался Роджерс этим своим укоризненным тоном, который наконец-то не пропадал втуне, — ты же знаешь, что обзываться плохо. Перестань.

— Кэп тоже задница, — отреагировал Халк, но уже далеко не так уверенно.

— Кэп обижаться, — дёрнул Роджерс плечом, — не играть больше. Халк хочет этого?

— Ты сказал — можно обозвать зверька.

— Только в ответ.

— О, боже, пресвятые батареи, — вздохнул Ракета на своём сидении, — сколько раз говорить, Зелёный, я — не зверёк. Старк, ты бы представил нас даме как полагается, а то неловко как-то. Летим-то вместе.

— ХАЛК НЕ ЗЕЛЁНЫЙ!

— Мда, — пробормотал Тони совсем уж себе под нос, — возраст отрицания. Эй, брейк, ребята. Халк, не хочу тебя расстраивать, но ты и впрямь зелёный, смирись с этим.

— ЦВЕТ — ДА! ХАЛК — НЕТ! ХАЛКА ЗВАТЬ ХАЛКОМ!

— А меня Ракетой! — не остался в долгу енот, и Тони замахал руками:

— Всё, народ, всё, все поняли, как вы трепетно относитесь к своим именам, никто ни на кого не обижается, Мэй, вкратце — это Мстители и, м-м, гости из космоса, и для тех, кто не знает — это Мэй Паркер, тётушка Человека-Паука и да, она полетит с нами, если кто ещё не понял.

— С какой целью? — отмер Роджерс. — Тони, она ведь не герой, это опасно и…

— И ещё она взрослая женщина и в состоянии сама понять, чем рискует, — подхватил Тони, — и обещала не высовываться. И Питер в любой момент может выйти с ней на связь и передать какие-нибудь ценные сведения. Да в конце концов ладно тебе, Роджерс, ты же не воспрепятствуешь воссоединению тёти с племянником, даже ты не настолько бессердечен.

— Если дело в воссоединении, нам пришлось бы везти на Вормир пол-Земли, — нахмурился Роджерс. Господи, сколько лет прошло, а от этой серьёзности по-прежнему аж скулы сводит. Тони отмахнулся:

— Считай, что у Питера блат. Мэй, на случай, если ты жаждешь знать, с кем выпало лететь: это Ракета, инженер и хм, енот, который вхлам разгромил мою мастерскую, это Клинт Бартон, наш штатный лучник и отец троих детей, Халка ты знаешь, Чёрную Вдову, вестимо, тоже, Кэп он и есть Кэп, а вот эта дама со сложным выражением лица — приёмная дочь нашего титана и первый кандидат на его убийство, ещё есть скандинавский бог, это который с молотом, и Роуди, Воитель и мой друг. Фух, вроде всё.

Роджерс уставился на Мэй и изрёк:

— Я не поверил вам в тот день, когда мы проиграли. Возможно — зря.

Мэй округлила глаза и попыталась уточнить. О, наивная женщина, как скоро она выучит, что банальная логика с Кэпом не работает.

— Но вы же лично видели два сеанса. И после этого всё ещё “возможно”?

— Я должен видеть своими глазами, — покачал головой Кэп, — а ещё лучше мочь потрогать. Тогда — да.

Мэй покачала головой и фыркнула что-то, подозрительно напоминающее “вот осёл”. Кэп нахмурился, как будто не мог понять, послышалось ему или нет. Тони вдруг, как нельзя вовремя, осознал, что уже может отскрестись от кресла, и сказал всем и никому:

— Пойду-ка разомнусь.

Клинт тоже спрыгнул на пол:

— Кухня, — проговорил он. — Или на этой кухне будет кофе, или я умру.

— ЧЕЛОВЕК С ЛУКОМ НЕЛЬЗЯ УМИРАТЬ, — сказал Халк, и Наташа велела Клинту не пугать малыша. — ЧЕЛОВЕК С ЛУКОМ СДЕЛАТЬ ХАЛКУ ГАМБУРГЕР.

— А ты памятливый, приятель, — хмыкнул Клинт, — пойдём, поищем что-нибудь для гамбургера.

Енот так и зависал над панелью управления. Тор принялся полировать секиру полой плаща. Роуди и Небула уже куда-то делись, и со второй Тони надеялся в ближайшее время не встречаться, просто на всякий случай. Мэй смотрела на Роджерса не то рассерженно, не то озадаченно, а Кэп с сокрушённым видом качал головой.

— Один-ноль в пользу Мэй, — объявил Тони сам не зная о чём и вышел из зала прежде, чем Кэп успел понять, что он сказал.

Вообще-то стоит разработать план, но все их планы всё равно летят к чертям. Ладно, надо разработать пути импровизации, но сначала — кофе, если его ещё не уничтожили Клинт с Халком.

— Вы подрались с подростком! — слышал Тони голос Мэй, удаляясь в сторону предполагаемой кухни. — И вам не пришло в голову узнать…

И, хотя все эти упрёки насчёт подростка справедливо было адресовать скорей ему, сейчас Тони злорадствовал. Роджерс и Мэй — нашла коса на камень. Может, после скольких-то часов полёта в компании Мэй Роджерс поймёт, каково это, — когда твой собеседник отчаянно, нечеловечески упрям.

* * *

Из оранжевых песков вздымались глыбы из камня и стекла. Хаотично расположенные, разной высоты, здания напоминали кубики, кое-как расставленные непоседливым ребенком на ярком плюшевом ковре. Сочные солнечные лучи перекатывались с одного здания на другое. Небо было крепко-синим, грозовым и низким — казалось, до него рукой подать.

Если нежно-голубой терранский небосклон ничем не намекал на черноту космоса, то небо Титана напоминало плотно закрытую крышку консервной банки.

Квилл был готов это чертово небо хоть в стихах воспеть прямо сейчас — лишь бы не задумываться о том, что еще он видит, кроме незамысловатого городского пейзажа.

А видел он какого-то пацаненка, сидящего на тротуаре у скудно брызжущего водой фонтана; у пацаненка было до жути знакомое лицо, один взгляд на которое рисковал спровоцировать у Квилла натуральную истерику.

— Скажи мне, что это не то, о чем я думаю, — шепотом взмолился он. — И этот спиногрыз с характерной челюстью — не твой папашечка. Пожалуйста. — Пацаненок глубокомысленно таращился в землю, Гамора молчала, и Квилл взвыл: — Нет, когда ты так молчишь, это еще хуже! Так значит, это… Черт, лучше бы я не спрашивал, кто меня за язык-то тянул, вот всегда так, Йонду, зараза синемордая, не зря говорил, что нечего пасть расхлопывать, если ответ знать тебе даром не сдалось... Почему он пялится туда? Он вообще там хоть что-то видит, или ему радуга мерещится? Он что, был слабоумным? Хотя не то чтобы только “был”...

Столько всего изменилось и покатилось в задницу, а Гамора все та же — не прошло и минуты, как болтовня Квилла добралась до ее нервов, и она сердито на него зыркнула.

— Сейчас ему кажется, что он ребенок, — ответила, правда, спокойно и снова устремила задумчивый взгляд на папочку. — Это Титан. Такой, каким был раньше.

— Выглядит, как фирменный курорт.

— Да. Но это не так. — Гамора наклонила голову, и словно по этому жесту все переменилось; высотки, купающиеся в солнечных лучах, отдалились, а под ногами у Квилла захлюпала зловонная жижа.

Какая-то полупрозрачная старуха вытаращилась на него слепыми глазами и вылила на ближайшую стену таз с отходами. Где-то совсем рядом заорал младенец. Квилл невольно поморщился и отступил, рефлекторно пытаясь стряхнуть с обуви налипшую гадость, но оказалось, что ботинки чистые. Окружающее для него не существовало. Гамора смотрела куда-то ему за спину — обернувшись, он увидел, как мелковозрастный Танос бредет по этой грязной улице, угрюмо уставившись под ноги.

— Это всего пара минут от центра, — негромко объяснила Гамора. — Грязь, зараза, бедность. Люди тут убить готовы не то что за лишний кусок хлеба — даже за порченые овощи, если те не до конца сгнили и что-то еще можно спасти.

— Это что, попытка понять охренительно тонкие чувства мудака вселенского масштаба? — резко дернул плечом Квилл. — Да это половина галактики как она есть. Я этой дряни достаточно повидал с Йонду и его парнями. И что похуже тоже повидал. И ой, надо же, никто из нас не проснулся однажды с похмелья с мыслью “господи, да нам же поможет геноцид!” — Гамора не оценила шутку, и он спрятал руки в карманы, нахохлившись. — Чего ради ты это вообще тут вытворяешь? Я не спрашиваю, как, эта ваша магия у меня уже в печенках, но просто — какого черта, Гамора?

В прежние времена она бы наорала на него в ответ. Громко так, на весь корабль было б слышно, и сразу примчалась бы Мантис — их мирить, или Дракс — похрустеть чипсами и глубокомысленно заявить, что оба они балбесы, но в итоге они двое выпустили бы пар и — как-то вот так получалось, — стали бы еще чуточку друг другу понятнее.

Теперь Гамора вообще разучилась кричать. Она качнула головой:

— Не знаю, — и Квиллу захотелось затрясти ее за плечи. — Я вдруг обнаружила, что могу теперь узнать про него все, что захочу, он как на ладони, и самое первое, что я поняла — он никогда не врал. Что бы он ни говорил, что угодно за все эти годы — все это было искренне. Я считала его лицемером, а он…

— А он просто психопат, ага. Надо же, какой сюрприз, так вообще бывает?

— И тогда я привела его на Вормир, — Гамора его словно не услышала. Квилл вспомнил девчонку с зеленой кожей, с этим ее холодящим кровь “что, даже не попрощаешься?”, и его передернуло. — Я не верила в его скорбь. Не верила, что он придет... Что поддастся. А он пошел за своей скорбью, как самый обычный человек, пошел один, без воинства, без охраны…

— Это и называется “психопат”, — пробурчал Квилл. — Ты что, надумала откопать у него в черепушке совесть и какие-то моральные извилины?

Гамора задумчиво покачала головой.

— Я пока просто… Смотрю, — уклончиво ответила она. — Он неустойчив. Его разум мечется, как зверь в клетке, бьется о прутья, ранит сам себя... А еще он податлив. Я могу заставить его что-то вспомнить. Что угодно. Или увидеть что-то, чего не было. Или подумать о чем-то, о чем он бы никогда не стал.

— Ладненько, как закончишь играть в мозгоправа — подкрути напоследок у него там винтики, чтоб ему захотелось свою чертову перчатку поставить на полку, — сказал Квилл раздраженно — и только спустя мгновение понял, что сказал.

А еще спустя мгновение Гамора как ни в чем не бывало согласилась своим отсутсвующим голосом:

— Ладно.

— “Ладно”?! — подавился Квилл. — Что еще за “ладно”?! Ты, то есть, хочешь сказать, что это реально возможно? Я-то так просто ляпнул, а это, значит, не ерунда, а вариант? С ума сойти, какого черта ты молчала?! Мы тут все мозги сломали, как нам провернуть торжественный марш наружу, чтоб ничего такого… Нет, очуметь! — не выдержав, он схватил Гамору за плечи, развернув к себе, и взял в ладони ее лицо.

Главное — сглотнул он — не думать о том, что марш наружу — это не для нее; главное — не пускать эту мысль даже на краешек сознания; главное — вообще отключить какое-то там на будущее нацеленное мышление. Есть только здесь и сейчас, есть Питер Квилл и есть Гамора, и сейчас они дадут жару и соорудят такой гениальный ход, что сдохнуть можно от восторга. Квилл шагнул ближе и тихо спросил:

— Так ты сможешь промыть ему мозги? Это было бы очень, очень кстати.

Договаривая фразу, он уже знал, что Гамора согласится, потому что она наконец-то обратила на него внимание — солнце Титана скрылось в тумане, картинка исчезла, карапуз Танос исчез тоже, и Гамора смотрела теперь серьезно и обеспокоенно. Повисла пауза — и она вдруг попросила, хрипло и тихо:

— Поцелуй меня.

Внутренности скрутило одним мощным спазмом, но Квилл не шелохнулся. Не думать. Не думать, ты, мерзавец. Отключи свои мозги к черту.

И только медленно выдохнув и убедившись, что не разрыдается прямо сейчас, он сделал то, о чем она просила.

* * *

Клинт перегородил вход в кухню, устроившись в дверном проеме верхом на табурете и закинув ноги в туго зашнурованных ботинках на косяк. Табурет опасно покачивался на двух ножках.

— Таможенный контроль, — нагло заявил он, когда Наташа как раз размышляла, не будет ли слишком подло пнуть сейчас по металлическим ножкам и опрокинуть Клинта на спину. — Совмещенный с психиатрической экспертизой.

— Нашел новую работу? — Наташа скрестила руки на груди.

— Ага. Хотя погоди-ка, мне ж за это не платят, так что можешь считать, я волонтер.

Наташа наклонила голову. Секундное раздумье — и на лице появилась хорошо знакомая Клинту прохладная улыбка, а все движения, почти незаметные, из числа тех, которые укладываются в долю секунды, стали кошачьими. Клинт мысленно поперхнулся.

— И что? — голос у Наташи стал совсем немного, но ниже. — Чашка кофе только после обыска?

— Ага, — кашлянул Клинт. — Тщательного и беспощадного.

— А я считала, ты мне доверяешь.

— После того, как в прошлый раз я нашел шесть сюрпризов в одном только твоем белье — нет, милая.

— Мог бы найти семь, — она сощурилась.

— Даже не хочу знать, где еще ты прятала свои шпионские заначки, — отрезал Клинт.

— А ты свои где прячешь?

За прошедшие пару секунд Нат успела как-то ненавязчиво над ним нависнуть, хотя он поклясться мог, что она почти не сдвигалась с места, и весь этот цирк пора было заканчивать. Еще чуть-чуть — и она усядется к нему на колени, а поехавшая киллерша — немного не то, что Клинт предпочитает там, на коленях своих, видеть.

— Так, все. Романофф, не дури, мы с тобой этот этап давно прошли. — Клинт быстро опустил ноги и вытащил из-под задницы папку с автобиографиями Мстителей. Пролистал пару страниц. — Давай-ка поговорим. Задаю тему, ты рассказываешь, что помнишь. — И прежде, чем Наташа успела что-то ответить, выхватил из листка первое, что попалось на глаза: — Анастасия Петрова.

Наташа, помедлив, выпрямилась и оперлась плечом о стену.

— Руководила подготовкой кадров в академии, — равнодушно произнесла. — Носила деловые костюмы и пучок на затылке. Холодная сука. Анастасия Петрова — псевдоним, разумеется. У меня все в порядке с головой, Клинт. Успокойся. Я тебя дразню.

— Сказки оставь для зеленого друга, — не повелся Клинт.

Реакция не подвела — с табурета он вскочил раньше, чем Наташа одним ударом по ножкам отшвырнула его к стене, и от удара локтем в живот успел уклониться.

— И это тоже пройденный этап, — спокойно сказал он, крепко ухватив Наташу за запястье, и она, конечно, тут же вывернулась, чуть не оставив Клинта самого с травмированной рукой. — Полегче, ага? Мы все-таки не враги.

Наташа смерила его взглядом, последнее утверждение явно опровергающим, и ответила что-то по-русски, перешагнув опрокинутый табурет и выдрав из кофеварки стеклянную емкость. Зашумела вода. Клинт остался стоять. Не лезть под горячую руку — вот какой принцип он твердо усвоил, а по тому, что кофе заваривала сейчас не красотка Нат, а ледяная глыба-убийца Наташа Романофф, выращенная двинутой на всю голову русской теткой, спешить не стоило. Да воздастся терпеливым, все такое.

Нат засыпала в кофеварку перемолотые зерна, под жужжание автомата помыла вручную чашку, словно пытаясь оттереть вместе с пятнами от чая и пару слоев стекла, вытерла насухо, залила наполовину ядрено-темной жидкостью, разбавила холодной водой и уставилась в чашку, застыв.

Только тогда Клинт подошел к Наташе со спины и молча стащил с полки пару кусочков сахара. Кинул в чашку и размешал вытащенной из мойки ложечкой, свободной рукой приобняв Нат за плечи.

— Передумала меня убивать? — Нат фыркнула. — Ага, значит, передумала. Ну слава богу, я уж думал, мне конец.

— Дальше только хуже будет, — тихо сказала Нат, и он не сразу понял, о чем она. — С этими… Помутнениями. Не думала, что это будет так сложно. Тогда еще, в академии, нам говорили, собранный ум — половина успеха. А теперь непонятно даже, когда и как мозги закоротит.

— Хреново, — не стал спорить Клинт. — Могу только пообещать, что если кто-то из вас, красавчиков, решит вдруг драться против своих, я вас дистанционно вырублю с корабля. Тут арсенал — мечта, Щ.И.Т. от нас утаивает массу новых игрушек, оказалось.

Нат изогнула бровь и отпила кофе, поморщившись.

— Сироп.

— Всего две ложки. Лора кладет пять. Вот это — сироп, — Клинт похлопал Наташу по плечу и отошел, потягиваясь. — Ладненько, пойду подвергну экспертизе еще кого-нибудь, а то глаз да глаз за вами тут…

— Бартон, — вдруг рявкнули по громкой связи. Клинт узнал голос Тони и вопросительно уставился в потолок. — Иди в рубку. Нужно твое компетентное мнение.

— Ну вот, ни минуты покоя, — закатил глаза он.

— И поторопись, — приказал Тони. — Не то Роджерс тут скончается от асфиксии.

— Чего?

— Того. Капитан Америка у нас решил, что у него приступ астмы, и пытается посинеть.

— Приступ чего? — удивился Клинт, уже направляясь к выходу.

В ответ раздалось шипение — то ли динамиков, то ли Тони, — и короткое “сам увидишь”. Нат, прихватив кружку, решила от Клинта не отставать. Ну да, когда еще такой дурдом увидишь. Астма. Охренеть можно. На ходу Клинт вытащил из папки листок с досье Роджерса, где его собственной рукой была выведена спасительная фраза “сыворотка излечила меня от астмы и сделала устойчивым к любого рода инфекциям и вирусам”. Оставалось надеяться, своим собственным словам Роджерс поверит.