Мэгги и медведь (джен)

Дин открыл глаза и увидел аляповатую штору с блёстками и самыми розовыми в мире цветами.

Он моргнул, надеясь, что в краткий миг темноты добрый волшебник успеет стереть отталкивающее зрелище.

Зря надеялся. Ситуация продолжала ухудшаться.

Волшебник расстарался и за долю секунды разместил в поле зрения на фоне потрясающих штор личико ребёнка. Малыш стоял очень близко, Дин видел золотые крапинки в карих глазах и раскиданные по щекам веснушки — словно тот же насмешливый старик тряхнул кистью с золотой краской.

— О-ох… — только и мог выдавить Дин, посчитав за лучшее погрузиться в мягкую постель, в пушистую, воздушную, ужасную постель.

Даже этого лёгкого движения было достаточно, чтобы организм сообщил ему о своём возмущении и недовольстве. Дин чувствовал себя так, словно упал с десятого этажа — лепёшка, а не человек.

— Ты проснулся, — констатировала маленькая девочка; ей было не больше четырёх.

Сообщение мало помогло, ибо Дин ничего нового для себя не услышал.

Он понятия не имел, где находится. Ну да, в чьём-то доме. Ясно было одно: тот, кто украшал эту жуткую комнату, обладал интеллектом малого ребён… Он в детской комнате!

Так… Это ответ на «где». Далее в списке следовали «как» и «где Сэм, забодай его комар». С пунктом «что, мать вашу, произошло» придётся подождать, пока несовершеннолетние не покинут зону слышимости.

— Меня зовут Мэгги Эндрюс, а ты — Балбес Чёртов, — звонко объявила малышка, чуть запнувшись, прежде чем выговорить странное имя.

Брови Дина взлетели, собирая лоб в гармошку. Он понял, что означает выражение «взрыв мозга».

— Меня зовут по-другому, — сказал он, стараясь убедить самого себя.

— Так тебя назвал тот большой дядя внизу.

Он облегчённо выдохнул. Во-первых, он не ошибся — его имя было «Дин», а не «Балбес Чёртов». Во-вторых, на свете только два человека называли его балбесом, и, если учесть, что Дин не видел Бобби уже две недели, «внизу» был именно Сэм. Теперь бы ещё вспомнить, что случилось…

Мэгги ловко вскарабкалась на кровать и устроилась на закрывавшем Дина пушистом ядовито-розовом пледе.

— Сильно болит? — сочувственно спросила она.

Не ответишь ведь «голова болит и кружится; а вообще, меня тошнит от твоего вырвиглазного интерьера»…

— Маргарет Луиза Эндрюс! — взрослый женский голос с грозными интонациями донёсся откуда-то сбоку. — Наш гость должен отдыхать, а не слушать твоё чириканье.

Распространяя восхитительный аромат чая и поджаренного хлеба, появилась стройная темноволосая особа, ровесница Дина, с такими же карими глазами, как у дочери. Она держала в руках поднос с угощением и смотрела на Винчестера, как на Супермена, спасшего мир.

— Мам, извини… — пухленькая Мэгги шумно спрыгнула на пол. — Я хотела сказать дяде спасибо.

Улыбнувшись, мать подтолкнула её к выходу и снова обратилась к гостю:

— Прошу прощения за беспокойство. Мы присматривали за нею, но она умудрилась ускользнуть.

Дин сглотнул комок в горле. Окружающее казалось нереальным, словно он опять оказался в ловушке джинна, под действием нечистых чар…

Память вернулась внезапно, резко и беспощадно. Дин глубоко, со стоном вздохнул.

Он наполнял бак «импалы» на небольшой заправке, бездумно следя за проезжающими автомобилями. Сэм пошёл в лавку, чтобы запастись самым необходимым — чипсами, вяленой говядиной, конфетами, попкорном и газировкой — прежде чем отправиться на новую охоту.

Тогда Дин и увидел её.

Не маленькую девочку в голубом комбинезоне, а голубую вспышку на периферии зрения.

Лишь заливистый детский смех и испуганные крики взрослых заставили его присмотреться повнимательнее. Кроха выскочила из двери закусочной и побежала на проезжую часть.

Дин машинально глянул вдоль улицы. И, как и следовало ожидать по закону подлости, там обнаружился джип, с бешеной скоростью мчащийся прямо на ребёнка.

Больше Дин не видел ничего. Ни искажённых ужасом лиц родителей; ни лукавой улыбки девочки, гордой своей самостоятельностью; ни широко раскрытых безумных глаз водителя, который выкручивал руль, пытаясь не задеть малышку…

Отточенная годами охоты реакция, страх не успеть и выброс адреналина заставили Дина действовать до того, как он сообразил, что надо предпринять.

Остальное обрывками. Чёткими, яркими обрывками.

Несколько шагов — он словно пролетел их над асфальтом.

Руки схватили голубой комбинезон — чистый хлопок.

Сильный запах клубники — девчушка доедала конфету.

Осознание — он не сможет увернуться от внедорожника.

Облегчение — кроха вне опасности, успел прижать к груди и подставить под удар себя.

Ожидание — будет очень больно.

Надежда — хоть бы не насмерть…

— Вы спасли мою дочь. — Слова женщины вернули Дина в действительность. Миссис Эндрюс по-прежнему держала поднос, посуда позвякивала — явно не от тяжести. — Мой муж и я… мы не знаем, как можно выразить нашу признательность.

Дин едва не сказал: «Не стоит благодарности», но вовремя спохватился. Для родителей спасение Мэгги стоило. Всех сокровищ земли стоило.

Им было всё равно, что сам Дин думал о своём поступке. Для них не имело значения, что он рискнул бы жизнью ради любого другого малыша. Он оказался в нужном месте в нужное время — и благодаря ему Мэгги осталась жива. Всё просто и бесценно.

— Я… я очень рад, — голос Дина дрогнул.

Его искренне растрогали переживания молодой матери, но Дин сейчас предпочёл бы остаться в спокойном одиночестве — ныли повреждённые рёбра, голова, сыгравшая с джипом в пинг-понг, представлялась расколотым шариком…

Он ожидал, что миссис Эндрюс, высказавшись и получив ответ, последует за неугомонной дочуркой, но у той были другие намерения.

Поставив поднос на столик, женщина села рядом с Дином и взяла его за руку. Её ладони были тёплыми, мягкими и маленькими, — они еле охватили его большую кисть.

Дин поймал себя на том, что смотрит на их сплетённые пальцы, не отводя глаз, как дурак. И ничего не мог поделать. Он уже не помнил, кто и когда так держал его руку.

Это не шло ни в какое сравнение с прикосновением случайной подружки. Он никогда не знал такой нежности и близости, которую ощутил сейчас — от матери, благодарящей незнакомца за риск собственной жизнью ради её чада.

Дин был должен высвободить руку до того, как между ними возникнет неловкость.

Но стеснение не приходило; их обоих не смущала открытость чувств. И Дин не торопился; он только сейчас понял, насколько ему не хватало столь искреннего и сердечного отношения. Особенно после Ада.

— Мистер, я хочу сказать «спасибо», — звонкий голосок Мэгги нарушил очарование.

Миссис Эндрюс улыбнулась, но в глазах её стояли слёзы. Впрочем, их видел только Дин.

Мэгги моментально взобралась на кровать, волоча за лапу огромного лохматого медведя с белой, похожей на лебяжий пух шёрсткой. Не теряя времени, малышка сразу обняла своего спасителя за шею и крепко прижалась лицом к его щеке, ободранной о бампер джипа. Дину было очень больно и очень хорошо.

— Мишку звали Пушок, он мягкий, и он мой друг, и я его больше всех люблю. Он всегда охраняет меня, когда я играю на улице. Ведь он медведь, а с медведем никто не станет связываться, даже с плюшевым. А теперь его зовут Балбес Чёртов.

Дин виновато посмотрел на миссис Эндрюс. Он подозревал, что новое имя мишки не приведёт её в восторг. Ответный взгляд женщины был не суров, а скорее, лукав; очевидно, Сэму достанется по заслугам.

— Получается, ты переименовала своего медведя в мою честь? — тихо сказал Дин.

Он грелся в лучах маленького живого солнышка, и ему так же не хотелось, чтобы Мэгги разжимала объятия.

— Да… ты спас меня на улице, и мы стали лучшейшими друзьями на сто лет. Спасибо, — прошептала она в самое ухо Дина.

Ну, конечно, его глаза повлажнели не от нежности, подаренной ребёнком. Просто шторы были безумно яркими, до рези.