Замкнутый круг (гет)

— Здесь. Однозначно здесь.

— Нет, мой милый капитан, это было дальше. Река там разделялась на два рукава.

Корделия покачала головой.

— Это было уже после того, как мы начали переход. Лагерь был здесь. Я помню, как мы с Дюбауэром бежали с хребта, когда увидели дым. А упавшее дерево, на котором ты сидел, когда я тебя впервые увидела… — она прервалась, кусая губу. — Его больше нет.

— Если, конечно, мы не были дальше и дерево не находится там, — заметил Эйрел.

— Да, ведь за тридцать лет во влажной среде дерево совершенно не разлагается, — Корделия скрестила руки. — Это было тут. — Она посмотрела на маленький букет жёлтых роз в своей руке. — Ты помнишь, где мы похоронили Роузмонта?

— Если это было тут, — сказал Эйрел, и Корделия сдержалась, чтобы не шлёпнуть его, — тогда, я думаю, это… — он начал показывать, потом вздохнул. — Понятия не имею. Я думаю, мы должны посмотреть фактам в лицо, милый капитан, — он потянулся за её рукой. — Время нас победило.

— Оно всегда побеждает, в конечном счёте, — она улыбнулась и провела большим пальцем вдоль одной из новых морщин в уголках рта. Теперь его волосы полностью поседели, лицо было изрезанным морщинами и уставшим. Возможно, сейчас она бы смогла совершить марш-бросок в двести километров, который они проделали вместе много лет назад. Он бы не смог. — Но я не знаю, — добавила она весело, опустив руку. — Думаю, на нашу долю выпало немало побед, не так ли?

— Так. Ещё не всё кончено, — фыркнув, добавил Эйрел. Он покачал головой, рассматривая гористые пейзажи Сергияра. — Похоже, Грегор считает должности вице-короля и вице-королевы в некотором роде синекурами.

— Синекуры, — задумчиво проговорила Корделия. — На Барраяре они есть? Я думаю, Грегор знает, что делает. Как бы мы себя чувствовали, если бы сидели сложа руки в Форбарр-Султане?

— И то верно, — он больше ничего не сказал, но медленно повернулся вокруг своей оси, предоставляя Корделии возможность критически его оценить. У него была небольшая одышка, но, строго напомнила она себе, даже тридцать лет назад у него была одышка из-за разреженного воздуха. Это ничего не значит, может, за исключением того, что им не стоит перенапрягаться. Никаких походов. И никакого плавания, хотя оно их и не прельщало. Река, подпитываемая чистыми талыми водами с гор, в это время года была, несомненно, холодна.

— Что ж, — в конце концов, произнесла она, — похоже, насчёт Роузмонта придётся сделать наиболее вероятное предположение. — Ей было стыдно признать, что последние три десятилетия она мало о нём думала. Он был её ответственным, необычайно надёжным, незаменимым помощником в трёх миссиях Астроэкспедиции, а теперь она не может вспомнить его лицо. Его голос — может, по непонятной причине, но не лицо. Странная штука — память. В его голосе не было ничего примечательного. Но сам он был замечательным; однажды он мог бы стать первоклассным капитаном Астроэкспедиции, если бы не попал под перекрёстный огонь в барраярском внутреннем конфликте. Его смерть была первой подобного рода, известной ей, но далеко не последней.

Участок земли, который она выбрала, больше не был заурядным, как прежде. Это утро, когда они с Эйрелом наконец смогли на несколько часов оторваться от доброжелательных слуг, оруженосцев, секретарей, медработников и сыновей, чтобы прийти сюда вдвоём, было для неё невероятно важным. Она должна была принести цветы на могилу Рега Роузмонта. Почему она никогда не задумывалась об этом раньше? Сейчас она положила дюжину жёлтых роз на землю и сделала шаг назад, чтобы взять Эйрела за руку.

В некоторых древних культурах Земли жёлтые розы символизировали дружбу; так было и на Колонии Бета. Рег был её другом. Если бы она осталась на Бете и продолжила карьеру в Астроэкспедиции, то чаще бы о нём вспоминала. Но он погиб, а она встретила Эйрела и выбрала жизнь на Барраяре, и не вспоминала о нём. "Сожалею", — подумала она о невзрачном участке земли.

Конечно, от него ничего не осталось. Они похоронили его нагим, отдав его форму Дюбауэру, и он долго лежал в земле. И всё же она извинялась, как будто какая-то его часть должна была остаться, какое-то эхо должно было витать в этом месте, где её жизнь навсегда изменилась, проведя её по дорогам, которые она не могла предвидеть, так же, как завершилась его жизнь.

Спустя несколько минут она позволила Эйрелу себя увести. Молча, вместе они расстелили у реки одеяло, которое принесли с собой, и сели, уютно прижавшись друг к другу. Он наполнил два бокала тёмным крепким красными вином из форкосигановских запасов, и они выпили его, не произнеся ни слова, а река неслась мимо них.

— Ты рада, что мы вернулись? — наконец спросил Эйрел.

— Вместе… — Корделия замолчала, задумавшись. — Думаю, да. Часто замкнутый круг кажется неизбежным, и не всегда в хорошем смысле. В данном случае я считаю, что, наверное… — она остановилась. Она не хотела говорить: "Единственный способ смириться с концом — это вернуться к началу", но не могла не думать об этом. Десять лет, сказал ей его врач. Возможно, пятнадцать, если он будет следовать рекомендациям. — Я считаю, это было правильное решение, — закончила она.

— Согласен. Эпидемию червя в расчёт не берём, — проворчал он.

Она засмеялась, потом допила вино. Она положила голову на его плечо. Через тонкую ткань рубашки чувствовалось тепло кожи.

— Хочешь есть?

Он покосился на корзину.

— Что здесь?

— Всё, что пожелаешь. Пим сам её наполнил, и, думаю, он беспокоится, что нам придётся возвращаться в столицу пешком. Опять.

Эйрел издал хриплый смешок.

— Думаю, он недоволен тем, что я занял твёрдую позицию и настоял на том, чтобы нас оставили одних.

— Ну, мы уже в довольно преклонном возрасте, — рассудительно заметила Корделия.

— Говори за себя.

Она улыбнулась.

— Я и говорю. Но да, Пим предусмотрителен в отношении нас. И я попросила кое-что особенное. — Их повар посмотрел на Корделию, как на слегка сумасшедшую, когда она попросила обед для пикника из овсянки и сыра с голубой плесенью, но, так или иначе, у неё всё получилось. Корделия представила себе возможную реакцию Эйрела и прикусила губу, чтобы спрятать улыбку.

Несколько секунд Эйрел молчал.

— Сейчас я не так уж и голоден, — наконец сказал он. — Собственно говоря, милый капитан… ты помнишь, что перед нашим уходом я был на приёме у Форхаллена?

Корделия села прямо, маленький плотный комок страха возник в её желудке. Их личный врач был хорошим, добрым человеком, но новости, которые он сообщал им в последнее время, заставляли её испытывать страх от его присутствия в их жизни.

— Да?

— А, ну, он сказал — боже, никогда не был так прямолинеен, как ты, в этих вещах, — Эйрел прочистил горло. — Его точные слова были, цитирую: "Сексуальная активность в разумных пределах только приветствуется". Я думал заставить его прояснить, что он подразумевает под словами "в разумных пределах", но решил, что это может навредить его сердцу.

Корделия пристально посмотрела на него. Потом она рассмеялась, избавляясь от нервного напряжения.

— Неудивительно, что ты был полон решимости не брать с собой никого, даже Пима. Меня это заставило задуматься.

— Я уверен, и его тоже. — Эйрел обнял её за талию и уткнулся носом в шею. Она улыбнулась. — Ну что, милый капитан? Что ты думаешь?

— Эйрел. Кроме шуток, мы староваты для того, чтобы кататься по земле.

— Я тоже думал об этом.

— И? — У неё с трудом получилось не пискнуть. Он поцеловал одно место на её шее, которое оставлял без внимания в последнее время, и это было несколько ошеломляюще.

— Мы уже здесь. И я не знал, что нам обязательно надо кататься. — Он отстранился и улыбнулся ей, в уголках глаз были морщинки, хотя рот оставался серьёзным. — Находчивость всегда была твоей сильной стороной, капитан. Уверен, ты сможешь придумать сколько угодно решений.

На самом деле, она могла.

— Тогда ладно, — сказала она, встала на колени и положила руку на его лицо, поглаживая его волевой подбородок. Она поцеловала его и представила себе кольцо неиссякающего света, совершающее полный оборот.

"Что ж, мы будем находчивыми", — думала она с некоторым безрассудством. — "И решительными. Очень упрямыми, на самом деле. Смелыми. Отзывчивыми. Жизнерадостными. Конечно же, влюблёнными. Всем этим и большим, всё время, сколько нам осталось".