Танец в огне (гет)

— Дела, — протянула белобрысая девица из кадрового отдела и в задумчивости провела кончиком пера по скуле. — Нам действительно нужен человек на эту должность, уже полгода как. Но ты же из дамблдоровцев, — она понизила голос, словно опасаясь привлечь на свою голову гром и молнии.

— Указ Тёмного Лорда номер десять: амнистия, — бодро отрапортовала Джиневра Уизли.

— Ну, я не знаю, — девушка ещё раз с сомнением посмотрела на Уизли, но затем быстро поднялась со своего места, бросив на ходу: — Подожди здесь.

Джин кивнула и терпеливо принялась разглядывать пейзаж за окном. В безоблачном небе светило солнце, и лепестки цветущей вишни облетали, повинуясь легкому ветерку. Джин и забыла, как удивлялась, впервые попав сюда с отцом, этой особенности министерских окон. Сколько лет прошло с тех пор? Пятнадцать, двадцать? Она уже давно сбилась со счёта.

* * *

Пот застилал Джинни глаза. Солнце стояло высоко над головой и явно не собиралось ни на градус сбавлять свой жар. Джин приложилась к фляжке, привязанной на походный манер прямо к поясу, и продолжила свой поход. Сбившись с пути ранее, она топала около двух часов не в ту сторону, но теперь откорректировала маршрут и была уверена, что совсем скоро достигнет цели. Прибыв международным порталом в Париж, она и так задержалась во французской столице, отыскивая людей, указанных Дожем. Никто не хотел связываться с иммигранткой из Британии, и Джин пришлось приложить немало усилий, чтобы развязать им языки. По ниточке собирая сведения, девушка растратила почти все средства, которые смогли насобирать Билл и Флер, когда, наконец, завершилась череда военных судов. Золото истаяло, словно лепреконское, а жалкие остатки ушли на бесконечные каминные перемещения, чтобы не сбиться с пути в незнакомой стране в попытке добраться до юго-запада. Дороги назад для Джинни не было, поэтому с каждым шагом в ней прибавлялось решимости человека, пришедшего к последнему рубежу. Она была готова сделать всё, чтобы заставить шестисотпятидесятилетнего старца помочь ей. Чары лёгкости, наложенные на рюкзак, периодически переставали действовать, и тогда лямки рюкзака остервенело впивались в плечи девушки. «Если бы рядом была Гермиона, — думала с сожалением Джинни, — то она бы непременно наложила более качественное заклинание». Но уехать за пределы Британии для Гермионы было задачей небезопасной: на всех подступах к границам её могли схватить егеря.

Зло рванув на себя рюкзак, Джинни вновь пробормотала заклинание уменьшения веса и упрямо зашагала дальше, оскальзываясь на мелких камушках горной дороги. Альпы радовали глаз сочными красками, вдалеке лёгким стуком копыт давали о себе знать стада горных козлов.

Наконец, Джинни вышла на плато, к небольшому голубому озерцу. Она хорошо понимала тех, кто решил поселиться в подобном местечке. Подошва гор за спиной была покрыта молочно-белым туманом, а впереди — на берегу — стоял небольшой, но уютный двухэтажный дом. Строение белого камня покрывала чёрная черепичная крыша, а сам дом напоминал о средневековых постройках северной Европы. Джинни уверенно зашагала к дому, не дав себе даже пары секунд, чтобы собраться с духом и придать себе решимости. Она и так слишком долго была в состоянии натянутой стрелы. Ей не хватало только опытной руки лучника, чтобы эта стрела нашла свою цель.

Уизли скинула рюкзак у деревянного крыльца, скрипнув ступеньками, взбежала на порог и постучала. Дернулись занавески первого этажа, открывая недоумённые лица, выглянувшие во двор, но Джинни не заметила этого и, полностью сосредоточившись на деревянной двери, постучала снова. Минутой позже на порог вышла женщина, которой на вид можно было дать лет пятьдесят. Длинная чёрная коса, волосы в которой перемежались с добрым количеством седины, спускалась до самых колен. К вискам разлетались морщинки, которые могли бы свидетельствовать о весёлом характере и не сходящей с лица улыбке. И сейчас женщина взирала на Джинни, замершую перед живой легендой, весьма благожелательно. Мадам что-то спросила по-французски, на что Джинни только покачала головой.

— Je veux parler avec M. Flamel⁽¹⁾ — спросила Джинни по-французски с ужасным акцентом.

— Что вам угодно, милочка? — поняв её затруднения, мадам перешла на английский. Весьма чистый, кстати.

— Я ищу месье Фламеля.

— Зачем вам месье Фламель?

— Я хочу стать его ученицей.

— Месье Фламель не берёт учеников.

Дверь за женщиной захлопнулась с глухим звуком, а Джинни с досадой опустилась на ступеньки крыльца, состроив досадливую гримаску. Солнце стояло высоко над головой и продолжало немилосердно жечь.

* * *

— Да ты что, серьёзно, Сью? — человек с рядом потемневших от курева зубов хрипло рассмеялся.

— Мистер Макнейр, никто не откликался на эту вакансию уже больше трёх месяцев. После того, как вы выгнали предыдущего соискателя.

— Ты думаешь, это круто, если мой помощник будет падать в обморок от вида крови? — Макнейр продолжил, словно Джин тут и вовсе не было, не на шутку рассердившись.

— Я не буду, — твёрдо заявила Джинни, влезая в разговор.

— Ты же Уизли, верно? — спросил он, словно хотел сказать, что она больна чем-то заразным.

— Да. Но поверьте, мистер Макнейр, никто не справится с этой работой лучше меня.

— О, мои седины, — Макнейр со страданием на лице возвёл очи к потолку. — Но одна жалоба, одно только слово — и ты вылетишь отсюда, как пробка из бутылки. Поняла? Два месяца — испытательный срок. Приступаешь к работе завтра.

1) Я хочу поговорить с мистером Фламелем (фр).

Вернуться к тексту

Женщин он не любил.

Нет, не подумайте ничего дурного, мужчин или кого-то ещё, конечно же, тоже. Скорее, дело было в том, что он вообще никого не любил. Более того, Лорд Волдеморт был так же далёк от чувств, как далеки звёзды на небе в особенно ясную ночь. Вся суть его — жажда бессмертия, силы, знаний! Но плоть — плоть была слаба. Она подводила его уже столько раз. Однажды, когда он пощадил красивую рыжеволосую девушку, это обернулось для него множественными бедами. Что бы там не говорил штат его пропагандистов, не так просто было отличить по первому взгляду чистокровную леди от грязнокровной поросли. Точёная фигурка, большие миндалевидные глаза помогли миссис Поттер пережить тот первый вызов Тёмному Лорду, о котором позже упоминалось в пророчестве.

Ещё была Беллатриса. Она так беззастенчиво, так настойчиво предлагала ему себя, что просто невозможно было противиться зову её молодого прекрасного тела. А ведь это чуть было не поставило на карту преданность Лестрейнджа, деньги его семьи, его связи. Почти полный провал!

В следующий раз бренное тело вновь его подвело, попав под действие Авады, когда он был так могущественен, на самом пике смертоносной силы!

К счастью, это осталось в далёком прошлом. Со смертью Беллы в финальной Битве ушло и влечение, и Лорда Волдеморта не отвлекало совершенно ничего. Единственная слабость, которую он позволял себе — это краткий сон; единственное развлечение — поход на казни и экзекуции за провинности, которыми теперь заменили многие штрафы или краткие заключения в Азкабане. Казни стали зрелищными, долгими, кровавыми, заменив привычный поцелуй дементора на более изощрённые варианты — такие, что ещё будили в нём вкус к жизни.

Но она... Он тяжело и горько вздохнул. Она испортила всё.

Первый день, когда она появилась, он помнил так, словно это было вчера. Ровно два месяца назад, в день, когда он пришёл на слушание пустяковой провинности (то ли попытка продать драконьи яйца, то ли проклятье соседского книззла), он занял привычное почётное место в центре зала. Деревянное кресло, обитое красным бархатом, — почти трон, — стоящее на возвышении. Даже капли крови, летящие из-под искусных ударов министерского палача, могли долетать до Тёмного Лорда. Но в тот день к его любимому железному запаху крови примешался другой, который неистово щекотал ноздри Лорда Волдеморта, заставляя гневно и бессильно сжимать резные ручки своего почти-трона.

Взмах руки сильный и уверенный, ни капли сомнения в тёмных глазах. На прекрасном молодом лице не было положенной маски, огненные волосы короткими жалящими прядями спадали на щёки. Хлыст сверкнул в воздухе и снова опустился на спину несчастного нарушителя. Из-под его смеженных век брызнули слёзы.

О, если ад существовал, как утверждала миссис Коул, то должно быть, это сама хозяйка Преисподней явилась по его изуродованную душу. Она твёрдо стояла на мраморном постаменте, и острия каблуков время от времени скользили по белому камню, издавая скрежещущий звук. От этого звука мурашки бежали по спине и хотелось закрыть уши. Это только больше угнетало осуждённого.

Аромат, доносящийся от постамента, как уже было сказано, перекрывал запах крови. Это был тяжёлый аромат орхидеи, который усыплял всякую нежность, но пробуждал необузданное желание. Волдеморт неосознанно закрыл глаза, погружаясь в эту свистопляску запаха и звука, — словно танец смерти, обрывающей нить жизни обречённого. И как будто этого было мало: девушка прекратила на мгновение экзекуцию и, перекладывая плётку из руки в руку, скинула свою чёрную мантию с ярко-алым подбоем, оставшись лишь в брюках, облегающих стройные ноги, и блузке без рукавов, которая не скрывала соблазнительного изгиба небольшой груди. Это было совершенно недопустимо для приличной ведьмы. И, тем не менее, этот легкомысленный образ словно отпечатался на внутренней поверхности его век, вспыхивая адским огнём и маня. Тёмный Лорд задрожал и, не в силах справиться с этим волнением, стремительно вылетел из зала.

Она же... Она даже не обернулась на тяжёлый, грузный звук его шагов, как раньше не замечала алчущего взгляда. Не услышал он, как с последним ударом зрители разразились невольными аплодисментами, не увидел, как она поклонилась, словно актриса драматического театра, гордо и с достоинством, а потом коренастый Макнейр за шиворот вытолкнул бедолагу-нарушителя из зала суда.

Два месяца он приходил на наказания. Два месяца он был как в бреду, не в силах разрешить внутреннее противоречие. Зависимость от женщины претила ему, и он бы мог просто взять её, не спрашивая разрешения, не опасаясь последствий, но он не хотел. Да, он всегда поощрял в своих слугах любовь к чрезмерным увеселениям, но сам должен был быть выше этого.

И, тем не менее, он шёл по коридору, став практически невидимым, как слепой движется за собакой-поводырем, он следовал за Уизли. Стук её каблуков разносило эхо пустого коридора, и вновь что-то дикое, первобытное поднималось со дна ошмётков его души. Она, словно издеваясь, замедляла шаг, как ночное видение, прогоняемое первыми лучами солнца, но такое осязаемое в ночи. И он больше не мог сдерживаться.

Но вот когда Тёмный Лорд принял видимое обличие и готов был ускорить шаг, чтобы нагнать эту химеру, этого сфинкса с ядовитыми когтями, его окликнули:

— Милорд, я везде ищу вас.

Человек, выросший как будто из-под земли, загородил от него часть коридора, где притаилась рыжая гидра. Он нетерпеливо спросил, пытаясь выглянуть из-за плеча парня:

— Чего тебе, Нотт?

Теодор Нотт носил прозвище Человек без лица. Конечно же, лицо у Нотта было. Правая его часть была мраморно-белой, словно вытесанной рукой опытного скульптора. Светло-зелёный глаз смотрел из-под прямых и длинных, но совершенно бесцветных ресниц и таких же бровей, а пухлые губы имели капризный изгиб. Однако через всю левую часть лица шёл огромный уродливый шрам, край которого, начинаясь у самого подбородка, перерезал уголок губ, пропарывал красной полосой всю щёку и скрывался под чёрной кожаной повязкой, закрывающей отсутствующий левый глаз. Таким образом, образ его представлялся одной, словно ангельской, правой половиной и совершенно демонической, уродливой второй.

Впрочем, прозвище своё Нотт получил не только или даже не столько из-за своего ранения. Человек без лица наводил ужас на всех людей в магической Британии, особенно на министерских чиновников. Он подслушивал и подсматривал, то умело скрываясь за личиной уборщика, то притворяясь стариком на картине, а то и вовсе становясь невидимым. Впрочем, это могли быть лишь досужие слухи суеверных магов. Доподлинно можно было сказать только одно: по-видимому, он обладал потрясающими способностями в легиллименции, ничуть не хуже самого Тёмного Лорда. А ещё он был фанатично ему предан. В день Финальной Битвы, когда даже кентавры вышли из своего надменного нейтралитета, точный удар копья одного из них пробороздил ядовитым наконечником всё лицо Тео и остановился в левой глазнице. Вторым ударом кентавр собирался добить юношу, но был убит мимолётным движением палочки Тёмного Лорда. Нотт не задумывался, что двигало в тот момент Лордом, но всё равно считал себя плотно связанным узами долга с Волдемортом. Если не считать того, что во все времена он был захвачен идеями Тёмного Лорда, как и вся его семья.

— Мой Лорд, вы, должно быть, забыли. Комитет по делам грязнокровных выродков ждёт вашего решения по уменьшению штата, — Нотт сунул прямо под нос Тёмного Лорда какие-то свитки, где, видимо, требовалась его виза.

Лорд попытался было обойти Теодора, проговорив:

— Разберись с этим сам, Тео, — но молодой человек снова заговорил о делах, и Тёмный Лорд, наконец, оторвал свой взгляд от плавного изгиба коридора, в котором совсем затих звук шагов, и, вырвав из рук Нотта пергаменты, отложил свои мысли о девушке, двинувшейся в сторону лифтов.

* * *

Сегодня состоялась первая казнь. Первая казнь с тех пор, как Макнейр назначил Джинни испытательный срок. Топор казался девушке непосильной ношей, хоть они и проводили тренировки в зале практически каждый день. Руки мокли и соскальзывали с рукояти, образ, который она так тщательно выверяла день за днём, казалось, трещал по швам. Вместе с ним по швам трещала сама душа Джинни. Она понимала, что ещё одна неделя, один день, одна минута, и она соскользнёт в пучину безумия. Или это случится в следующее мгновение. Она заставляла себя не слышать крики несчастных, многократно усиленные Большим и Малыми судебными залами. Тогда, два месяца назад, занося над головой осуждённого свою плеть, она утешала себя мыслью, что этот вор, контрабандист должен был радоваться каждому дню, который проживала его паршивая шкура с тех пор, как кончилась война. Война, которая унесла так много тех, кого любила Джин. С наслаждением она наказывала его за то, что он, жалкий червь, остался жить для совершения своих мелких, никчемных делишек, а те, кто действительно был достоин вдыхать сладкий воздух свободы, был мёртв. И она осыпала его ударами, всё больше и больше входя в раж. Пока спина осуждённого не превратилась в одно кровавое полотно.

Уже после первого удара она поймала на себе жадный взгляд красных, пробирающих до дрожи глаз. Девушка удивилась. Несмотря на то, что в последней битве ей довелось воочию наблюдать Волдеморта, внутри себя Джинни всегда представляла его тем самым "Реддлом из дневника". Но красавца-Тома больше не существовало. Джинни вновь и вновь опускала на спину преступника плётку, чувствуя, как нежная кожа ладоней начинает гореть от непривычного усилия. Вместе с тем взгляд Тёмного Лорда тоже, казалось, оставлял на её теле горящие следы.

Действуя по наитию, взявшись за единственную работу, в коей вряд ли нашлись бы конкуренты, и между тем сразу оказавшись на виду, Джинни вскоре поняла, что сорвала куш. Намереваясь любым способом проникнуть в Министерство, она сделала даже больше — сразу поймала на крючок ту самую большую рыбу.

Но надо было приложить последнее усилие, усыпить неустанный взгляд этих змей, возглавляемых их царём — василиском. Одним резким движением она опустила наточенное лезвие на шею приговорённого, едва не выворачивая кисти под тяжестью топора. Словно не слыша глухого удара головы о пол, которая откатилась аккурат к самым мыскам шёлковых с серебряным шитьём туфель Тёмного Лорда. Купаясь в овациях, заглушивших звук катящейся головы, она раскинула руки в приглашающем жесте. Да, она была виновницей этого балагана, странного шоу, в котором, если бы ад, в который верили некоторые магглы, и существовал, то она бы обязательно горела в нём.

Но в этот день она подняла голову так высоко, как никогда не осмеливалась до этого, и посмотрела прямо в глаза её самого страшного ночного кошмара. И он, он смотрел на неё, жадно вбирая каждое движение, каждый поворот головы. Джин отбросила назад разметавшиеся и чуть отросшие волосы, разрывая зрительный контакт — первое правило любого менталиста. В конце концов, она была уверена, что он последует за ней.

Протерев в подсобном помещении за залом суда топор от крови, она повесила его на обычное место. Уолден остался ей очень и очень доволен. Буркнув под нос, чтобы зашла в кадровый отдел оформиться на постоянную работу, он только скривился. Но всё было понятно и без поясняющих слов.

...Она уже слышала хрипло вырывающееся дыхание, видела тень, скользящую за ней в неверном свете факелов, когда неспешной походкой пробиралась по уровню девять к лифтам. "Ну же, ближе", — молилась она, до боли впиваясь ногтями в ладони. Она не боится. Она оставила за дверьми министерства свою жизнь, и ей нечего терять.

Но тут из пустоты вынырнул Теодор Нотт и отвлёк Темного Лорда. Зашипев разъярённой кошкой, Джинни скрылась за очередным поворотом и выглянула из-за него. Нотт что-то втолковывал Лорду, крутя перед его лицом длинные свитки. Волдеморт, какое-то время пытавшийся от него отделаться, вскоре прекратил попытки и дальше уже пошёл вместе с Теодором. Чтобы не столкнуться с мужчинами в коридоре, Джинни пришлось ускорить шаг, и вскоре она скрылась в лифте. По наитию она вышла на том же этаже, где находился приёмная Тёмного Лорда и шагнула в затенённую нишу, спрятавшись за статуей Улика Гампа — первого Министра Магии. Волдеморт и Нотт, поднявшиеся на этаж вслед за Джинни, прошли мимо. Девушка затаила дыхание и вскоре услышала, как хлопнула дверь где-то в глубине уровня. Она осталась стоять в нише, и минут через двадцать её ожидание увенчалось успехом. Человек без лица практически бесшумно прошёл мимо неё, так же бесшумно шагнула следом и Джинни.

— Экспеллиармус! — палочка, по обыкновению бывшая в руках Человека без лица, с лёгкостью попала в руки к Джинни. Нотт быстро шагнул следом, словно дракон, бесшумно взмахнувший своими крыльями.

Но, когда он увидел перед собой Уизли, то заметно растерялся, хотя обычно выглядел до неприличия спокойным. Благо, долгие годы у него перед глазами был пример слизеринского декана.

— Чего тебе надо, Нотт? — Джин было плевать на человека без лица. До недавнего времени она вообще не подозревала о его существовании.

Она подступила совсем близко, ткнув своей волшебной палочкой прямо ему под ребра.

— Это ты держишь меня на острие, Уизли, — он явно начал брать себя в руки и нагло улыбнулся своей ангельской частью лица, отчего по второй половине прошла недовольная судорога.

Заворожённая этими отвратительными метаморфозами, Джин не сразу нашлась, что ответить.

— Какого драккла ты трёшься всё время возле меня? — раздражённо продолжила она допрос.

Он напрягся, хмуря свои белёсые брови. Видно, что-то явно не укладывалось у него в голове.

— Что ты хочешь этим сказать? — холодно спросил он, и его зелёный глаз зловеще полыхнул.

— Если я ещё раз увижу, как ты становишься между мной и Тёмным Лордом, то ты пожалеешь, — прошипела она ему в район подбородка.

На его худей шее дёрнулся кадык, и он сделал шаг вперёд, морщась от боли, причиняемой палочкой, которая впилась в кожу живота.

— Так ты специально его провоцируешь? — изумлённо спросил он. — Но зачем?

Так часто наблюдая желанную картину: Тёмного Лорда, словно загипнотизированного, движущегося к ней по коридору, она столь же часто наблюдала и фигуру Нотта, появлявшегося с важными делами словно по волшебству.

— Какое тебе дело? — грубо спросила она, всё ещё не спуская его с "прицела".

— Я думал, он... — Нотт хотел что-то сказать, потом сам одёрнул себя: — А, впрочем, не важно, я больше ему не помешаю.

Сказав это, Человек без лица резким, как вспышка молнии, движением выдернул палочку из рук Джинни и, развернувшись так, что киноварный шёлк его мантии обвил длинные ноги, не оборачиваясь, зашагал к лифтам.

* * *

— В конце концов, что вам надо? Вам ведь было сказано, что учеников я не принимаю,— плотный приземистый старикан качнул головой, наряженной в феску.

— Но Альбуса Дамблдора вы же взяли.

Фламель расхохотался.

— Альбус Дамблдор — необыкновенный волшебник. Талантливый. Один из самых талантливых, каких я только знал. А кроме того, это было давным-давно.

— Альбуса Дамблдора больше нет, — горячо воскликнула Джинни. — И вы должны помочь мне.

— Знаете, мне тоже осталось не так много, и я не собираюсь тут тратить время с вами. И ещё: ничего я вам не должен, — сказав это, старик скрылся в доме, из трубы которого валил лиловый дым.

Небо над Косым переулком окрасилось красным цветом. Таким же, как и кровь, заливающая белые края фаянсовой раковины. Красное на белом — это было так пошло. Магия стала нестабильна. Магическая слабость вновь стала причиной кровотечения. Джинни осела на пол, надеясь только на то, что не сдохнет раньше времени. Над кабаком Тома пахло алкоголем и перегретым маслом, гвалт с лёгкостью проникал через деревянные перекрытия пола и стен. Но Джинни и помыслить не могла о том, чтобы вернуться к родным. Она знала, что это снова сделает её слабой, уязвимой, отнимет решительность. Кровь продолжала течь сквозь пальцы, зажимающие нос, струилась по предплечьям. Джинни потянулась за белым вафельным полотенцем, сметая баночки и бутылочки с кремами и шампунями, в изобилии громоздящиеся на бортиках раковины.

Красное на белом.

Ночью Джин спала и не спала одновременно. Отблески кровавой, такой же, как небо и подбой её плаща, луны проникали в спальню через неплотно задёрнутые шторы. Джинни стало жутко, она поднялась с измятой постели и, прежде чем закрыть портьеры, посмотрела на улицу, освещённую только ярким светом луны. Снаружи, подтянув широкий воротник мантии к самым ушам, стоял Тёмный Лорд и, задрав голову вверх, смотрел прямо в её окно. Джинни в страхе отшатнулась от подоконника, дрожащими пальцами срывая штору с крючков. Когда страх отступил, с вернувшейся решимостью Джинни сделала шаг вперёд, но Лорд Волдеморт уже бесследно исчез.

* * *

Фламель всё-таки сдался. Ещё четыре раза он выходил, грозился вызвать французские правоохранительные органы, прогоняя с крыльца. Джин лишь сильнее сжимала тонкие губы, как норовистая лошадь, мотая головой.

— Что стало с Альбусом? — спросил Фламель, когда в очередной раз вышел из дома, устало прислонившись к перилам крыльца.

— Лорд Волдеморт приказал убить его.

— Так он всё-таки воскрес?

— Увы, — Джинни апатично осталась сидеть на ступеньках и, чтобы разглядеть Фламеля, ей пришлось запрокинуть голову, щурясь от лучей заходящего солнца. На вид Фламель, как и его жена, не выглядел древним стариком.

— А этот ваш мальчик, который должен был всех спасти? Как бишь его?

— Гарри Поттер. И он, — Джинни сглотнула горькую тягучую слюну, — тоже убит.

Фламель молчал и мял отвороты мягкой домашней мантии.

— Очень жаль. Так что вы хотите?

— Я хочу убить его, — выпалила Джин прежде, чем задумалась. А ведь она ни за что не хотела говорить это Николасу Фламмелю.

— О, святая Мария Пророчица⁽¹⁾, я же всего лишь скромный алхимик, я вам ничем не могу помочь.

Джинни вскинулась как развернувшаяся пружина.

— Легилименция. Окклюменция. Что угодно. Научите меня! Я знаю, именно вы научили Альбуса Дамблдора многому из того, что заставляло Волдеморта его бояться.

— Но Альбус до много дошёл сам, — заикнулся было Фламель, но столкнулся с непреклонно горящими карими, с золотыми крапинками вокруг зрачка, словно тигровыми, глазами и со вздохом добавил: — Ладно, проходите. Мы подумаем, что можно сделать. Остановитесь в мансарде и будете помогать мне с экспериментом. А ещё по дому. Наш домовой эльф совсем старый, и теперь Пенни⁽²⁾ тяжело приходится, а, кроме того, я не могу содержать вас бесплатно.

Джинни просияла и мысленно вознесла хвалу Мерлину, заходя вслед за древним алхимиком в его дом.

* * *

Он спал. Или не спал?

Ложился в постель; чёрный шёлк холодил кожу, и согреться никак не удавалось. Ему, как и любой змее, трудно приходилось без солнечного света. А осенью над Англией нависало только тяжёлое серое небо.

Девушка Джиневра — солнечный свет. Солнце, превратившее земли по обе стороны от русла Нила в пустыню, иссушившее воды Мёртвого моря. Солнце, сводящее с ума и оставляющее ожоги на коже. Солнце, на которое больно смотреть.

Темный Лорд хотел греться в этом свете...

Коридоры Министерства были весьма запутаны и часто вели не туда, куда ты шёл. Лорд Волдеморт оказался перед обшарпанной дверью министерского палача помимо собственной воли. За поворотом мелькнул край киноварного плаща. Но в этот раз он не мог позволить остановить себя, хоть сама Моргана восстала бы из небытия. Тёмный Лорд вошёл без стука, толкнув дверь рукой, впервые за столько лет позабыв о магии.

Просторный кабинет с единственным окном за спиной Макнейра, стабильно транслирующим грозу, делился на две зоны: рабочую и тренировочную. Полукруглая часть кабинета включала в себя всего два стола друг напротив друга и упиралась в прямоугольную часть тренировочного зала, отделённого от кабинета затейливой каменной аркой.

В зале в изобилии громоздились снаряды для спортивной подготовки палача и его единственного помощника, необходимого с тех пор, как Уолден стал не просто "ликвидатором опасных животных", но "устранителем опасных людей". На прямоугольной стене прямо напротив входа висело разнообразное оружие.

Макнейра, судя по всему, не волновало презрение министерских работников, и, тем паче, недовольство им Погодного отдела и вечная гроза за окном. Не забивая мысли подобными глупостями, он положил голову на высокую спинку своего кресла и спокойно дремал, вытянув ноги вперёд.

* * *

Нет, Джинни ничуть не расстроилась, когда Том Реддл умер. Хоть он и был единственным другом Джин и обещал не покидать её. Но до него в отличие, скажем, от Гарри, который тоже много чего обещал, у девушки теперь была возможность добраться.

— Милорд, — лёгкий поклон головы. Ни к чему смотреть в глаза, если хочешь спровоцировать змею на бросок. Если змея всё равно уже здесь и полна яда. Словно случайно, она вновь скинула мантию, оставшись только в облегающем платье, слегка прикрывающем колени.

Когда Уолдену дали понять, что Тёмный Лорд пришёл не по его душу, палача как ветром сдуло. Лишь только дверные петли слегка заскрипели.

— Любопытно тут у вас, — Тот-кого-нельзя-называть провёл длинными узловатыми пальцами по красному дереву стола Макнейра. Остановился перед фигуркой гиппогрифа, которому палач отрубает голову. Голова падала на постамент, исчезала и появлялась снова на своём месте. Равно как руки палача вновь поднимали топор. Тёмный Лорд хмыкнул и продолжил свой путь вдоль стола, остановившись напротив стены, на которой в изобилии разместились топоры разных видов, косы, плети и даже мечи. Мужчина разглядывал всё это великолепие с живым интересом, будто не мог вспомнить, зачем сюда пришёл.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, милорд? — спросила Джинни, устав гадать, что же он предпримет.

— Чем ты можешь мне помочь, девушка? — спросил он, словно сам у себя, и внезапно обернулся столь резко, что полы его струящейся мантии взметнулись. Его глаза горели, словно рубины. Рубины в проклятой сокровищнице. Джинни невольно обхватила себя за плечи. Тысяча мыслей всплывала в её сознании, и она стремительно подавляла их одну за другой, топила в кровавом свете луны прошедшей ночи.

* * *

Не отводя глаз, он коснулся её мыслей легилименцией. И тут же отвёл взгляд. В его силах было стереть девушку в порошок, смешать с пылью, развеять по ветру. И она это, несомненно, знала, судя по надменной улыбке, которая силилась скрыть страх в глазах.

Сведения, принесённые Ноттом, были плохой рекомендацией для девушки, стоящей перед ним. И, тем не менее, в его воображении она представала хрупкой бабочкой, способной рассыпаться пыльцой в неаккуратных руках. Он узнает всё, но позже, чтобы не портить себе удовольствия.

— Это вы мне скажите, милорд.

Когда он успел подойти столь близко? Тело — ничто в сравнении с торжеством разума. Но тело ведёт его, даже не пытаясь спросить разрешения. Ноги путаются и всё время неумолимо приближают его к Джиневре Уизли.

— Думаешь, твоя дерзость допустима, девушка?

Взмах шёлковых ресниц, таких длинных, что почти касаются тонких бровей.

"Если бы ты только захотела", — взывал взгляд его жадных глаз.

"Если посмеешь" — отвечал насмешливый изгиб её губ. Что должно было, несомненно, его разозлить, вывести из себя, разбудить душу короля змеев. Но чудовище молчало.

Он стоял уже так близко, что видел каждую золотую крапинку на её носу.

— Твой послужной список плохо тебя характеризует, — он выверенно шагает назад, стараясь сбросить наваждение.

— Вы узнавали обо мне? — лукавый взгляд из-под ресниц. Джиневра стояла, уперев руки в стол. — Это приятно.

Он хмыкнул. Этот разговор доставлял ему не меньшее удовольствие, чем капли крови, стекающие по щекам.

— Впрочем, не думаю, что подсудимым становится менее тяжело от осознания, что мой послужной список не так уж и хорош.

— Должно быть, твой язык хорошо подвешен?

— Вы снова мне льстите, милорд.

Лорд скривился от её ужимок, зная, что она намеренно увиливает от ответа.

— Что ты делала во Франции, девушка?

— Моё имя — Джиневра, — твёрдо сказала она и, подавив усмешку, вновь опустила голову, так, что огненные волнистые пряди скрыли её лицо. — Но вы можете называть меня Джин.

— Джин — звучит совсем по-маггловски, — о, конечно, он знал её имя. Лорд двумя пальцами приподнял её подбородок, заглядывая в глаза. — Так что ты делала во Франции?

— Гостила у дальних родственников, — ответила она.

— Так долго? — в её мыслях ни следа лжи, только одна сплошная кровавая ночь и два красных глаза, глядящих из темноты. Маска, всего лишь ментальная маска.

— Я решала, чем хотела бы заняться в жизни.

— Решила? — медленно он снова пятился от неё, словно предмет, сопротивляющийся действию "Акцио".

— Хочу служить вам, — насмешку глаз не могла скрыть серьёзность голоса.

— Маленькая лгунья, — да, она лжёт. Но почему он так уверен, что это сойдёт ей с рук?

* * *

— Магия — это, конечно, хорошо, — сказала мадам Фламель, аккуратно расправляя юбку на коленях. — Но ничего не губит мужчину лучше женских чар. Это все знают.

Она лукаво улыбнулась, а весёлые складочки в углах глаз стали чётче.

— Что вы хотите этим сказать? — Джинни в ужасе отшатнулась от женщины, словно та обратилась в мантикору.

— Красота — оружие, которое срывает мужчинам голову лучше любой Бомбарды. Посмотри на себя, — Пенни махнула рукой в сторону большого потемневшего по краю зеркала, которое висело над камином. — У тебя есть всё, чтобы уничтожить его.

— Это невозможно, он уже давно не человек, — Джинни сцепила руки в замок, стремясь унять дрожь. Настолько эта мысль претила её существу.

— Ну, не узнаешь точно, коль не проверишь, — мадам Фламель взмахнула палочкой и, когда в воздух взмыли спицы с натянутой меж ними пряжей, принялась за вязание.

Джинни поднялась из кресла, в котором сидела, и сделала пару шагов по уютной гостиной к окну. В окно виднелся чудесный розовый сад, за которым Пенни ухаживала с особой любовью.

— Да, и, в конце концов, ты всегда сможешь найти мужчину, который сделает грязную работу за тебя, — донёсся до Джин голос миссис Фламель.

1) Мария Пророчица (также: Мария Еврейка, Мария Гречанка, Мария Коптская) — первая женщина-алхимик, предположительно жившая в I или III в. н.э.; возможная основательница александрийской алхимической школы, изобретательница ряда химических аппаратов и процессов, используемых по сей день.

Вернуться к тексту

2) Пенни — Пернелль — жена Николаса, того самого, настоящего.

Вернуться к тексту

Джин начало казаться, что теперь за ней следят двое: Волдеморт со своего почти королевского трона и Теодор Нотт, сливающийся по цвету со стенами белыми длинными волосами и совершенно бескровной кожей. Яркие мантии Человека без лица совсем не вязались с родом его деятельности, и это нарочитое несоответствие нервировало ещё больше.

В свете заходящего солнца её комната в гостинице, выходившая окном на запад, каждый раз оказывалась словно в огне. Джинни казалось, что ад, не дождавшись её смерти, заявился к ней при жизни. Синяки под глазами, умело маскируемые косметикой и заклинаниями, не выдавали того состояния полубодрствования, в котором находилась Джинни с тех пор, как ввязалась в эту игру с огнём. С каждым днём состояние её становилось всё хуже. Мысль о близости родных больше не вызывала сосущего чувства тоски, и когда на улице её по имени окликнул до боли знакомый голос, она моментально аппарировала.

Осень вступала в свои права, а Джинни не знала, сможет ли увидеть весну.

Уизли смотрела в зеркало. При свете дня это была всё та же решительная и бескомпромиссная девушка, настоящая гарпия, с нерушимыми принципами. Эта гарпия способна была на убийства; она чётко шла к своей цели, и её вовсе не волновали жертвы, на которые стоило пойти. Джинни принимала это. Но то, что просыпалось в ней ночами, становящимися в преддверии зимы всё холоднее, признать было невозможно. Тёмные тени, сгущавшиеся в углах по ночам, не давали переселиться из маленького гостиничного номера, в котором буквально за стеной всё время кипела жизнь. Джинни опасалась, что найди она себе более уединенное место, тени моментально накинутся и растерзают её.

Этой ночью Джинни всюду мерещился Волдеморт. Задрёмывая, она поминутно резко вскидывалась, однако каждый раз никого не обнаруживала.

Но в полночь, распахнув окно, она вновь увидела его.

* * *

В подвале раздался громоподобный взрыв, потрясая само основание домика в горах, и Джин молниеносно выскочила из лаборатории, задыхаясь от кашля.

— Неумеха криворукая. Да я в ближайшие триста лет не доверил бы тебе нарезать и флоббер-червей, — донеслось до неё злобное причитание Фламеля.

«Король» отказался жениться на «Королеве»⁽¹⁾. Сера взорвалась при взаимодействии с бертолетовой солью (что неудивительно), и из подвала повалил густой серо-жёлтый дым.

— Как можно перепутать соль и ртуть? За что мне это, о Клеопатра⁽²⁾?

Мадам Фламель поскорее открыла окна и дверь в сад, не глядя на Джинни. За столько-то лет ко всему можно привыкнуть.

— Иди назад, неумеха несчастная, а то я успею умереть быстрее, чем заполню этот мордредов тигель. Хотя даже твоё присутствие в моей лаборатории оскорбляет герметику⁽³⁾, — продолжил разоряться Фламель из подвала. — Лев обязательно пожрёт солнце⁽⁴⁾.

Фламель хотел продолжать жить вечно, а Джин не могла его осуждать в этом желании, поэтому, вытерев копоть с лица полотенцем, которое принесла Пенни, она со вздохом спустилась вниз⁽⁵⁾.

* * *

Для сна ему хватало пары часов, и, когда в библиотеке настала непроглядная темень, он лишь зажёг толстую чёрную свечу и продолжил читать трактат. Его интересовало всё на свете: от зельеварения до древних рун. Теперь-то времени у него было более чем достаточно. Но разум не хотел вникать в строчки о кельтских кругах силы. Мысли постоянно скользили мимо, вновь и вновь срываясь на девчонку дикой, огненной красоты. С жалящей плеткой, с сердцем, не знающим жалости. Похоть наполняла воздух тягучим запахом пота разгорячённого тела, а воображение — удушающим запахом орхидей. В дрожащем рыжем пламени свечи он видел её пляшущую на мраморном постаменте фигурку. В белой поверхности книжных страниц — лишь гладкость её кожи.

С тяжёлым вздохом он закрыл книгу и уставился немигающим взглядом в пустоту, впитывая вертикальными зрачками черноту комнаты.

…Улицы, как и прежде, были пусты. Имя ничего не значило. Если повторить его более полусотни раз про себя или вслух, то оно рассыпалось на восемь не связанных друг с другом звуков. Джи-нев-ра. Имя древней королевы истаивало на языке, превращаясь в пыль, ничто, набор букв для предательницы крови. Всего один затесавшийся маггл во многих веках чистокровной истории смог сделать фамилию «священных двадцати восьми» презреннее магглорождённых. Всего одна девушка с фамилией Уизли способна развеять в прах его ужасающую репутацию. Словно выцветший колдоснимок, громады домов нечетко виднелись по бокам переулка. Что значила репутация рядом с жаждой настоящего первородного огня, в котором сгорели Содом и Гоммора; в котором закалялся клинок Годрика Гриффиндора; в котором горел и сам Тёмный Лорд? Его имя также рассыпалось прахом перед мысленным взором: имя, которое боялись произносить, попрано его владельцем, стоящим напротив окна грязного кабака, в котором не место такой девушке, как Джиневра Уизли.

Человек, не знавший слов "можно" или "нельзя", но только — "хочу", раздумывал бесконечные мгновения даже тогда, когда острым зрением, пронизывающем темноту, увидел её силуэт в проёме окна. Тёплые блики зажжённой свечи выхватили худое лицо с проступающими скулами, оставляя в тени провалы глазниц с демоническим отблеском на дне.

Он ненавидел женщин. В этот момент сильнее, чем когда бы то ни было. И всё же ему понадобилось не более доли секунды, чтобы оказаться в центре маленькой комнаты на втором этаже "Дырявого котла".

* * *

— Кажется, ты раньше был брюнетом.

Фигура в киноварном плаще отделилась от стены, превратившись из тени в объёмное изображение, как будто кто-то наклонил карточку от шоколадной лягушки.

— Тебе есть до этого дело? — вопросом на вопрос ответил Человек без лица. Голос его звучал спокойно и глухо, но лихорадочно блестящий глаз выдавал внутреннее напряжение. Безотчётный страх и любопытство вынудили Джинни начать разговор. Узнав человека — узнаёшь его слабости. Можно сражаться с дементором или даже с василиском, но невозможно победить несуществующего монстра, глядящего на тебя из темноты приоткрытой двери шкафа.

— Постой, — нотки отчаяния, зазвучавшие в голосе Теодора Нотта, когда Джинни состроила недовольную гимаску, намереваясь уйти, заставили её остановиться, как вкопанную. — А ты знаешь, почему у тебя всегда идёт кровь, стоит тебе оказаться за дверью зала суда?

— Это не твоя забота, — моментально ощетинилась Джинни, машинально прижимая руки к носу.

* * *

— Это кровь? — Тёмный Лорд легко провёл кончиками пальцев по губам Джинни. На подушечках остались капли, в рассеянном свете свечи кажущиеся почти чёрными.

Джинни стояла в шёлковом халате поверх нижнего белья. Стыд как будто атрофировался вместе с чувством самосохранения. Она лишь пожала плечами и направилась к прикроватному столику, где взяла носовой платок.

— Простите, мой Лорд, я не ждала вас.

Он хмыкнул, молча соглашаясь с ролью непрошеного гостя. Отвернувшись, Джинни поспешно убрала потёки крови платком, а, вновь повернув голову, наткнулась на фигуру Лорда, вновь подошедшего вплотную. Долю секунды ничего не происходило, лишь только сердце пойманной птицей билось в груди.

— Тёмная магия как дикий зверь, — проникновенным и тихим голосом сказал Волдеморт, взяв её ладони своими. — Если ты не покажешь ей, кто хозяин, она убьёт тебя.

Тёмный Лорд легонько провёл пальцами по руке Джин, начиная от запястья к локтю. По коже девушки пробежали мурашки.

— Но если ты сможешь принять её как часть себя — да, тёмную, но неотделимую, — он оказался у Джин за спиной, — то тебе откроется дивный новый мир.

Звуки его тихого голоса обволакивали, страх не отступил, но стал меньше, сдавая позиции неуместному любопытству.

— Покажите мне, — помимо воли выдохнула Джин, словно естествоиспытатель, захваченный новой идеей.

Послышался смешок. В мгновение ока в руках у Тёмного Лорда оказалась волшебная палочка Джинни. Девушка не обратила на это внимания. Все её силы шли на выстраивание и поддержание щита окклюменции. Лорд вложил палочку в руку Джин и накрыл её ладонь своей.

— Сила должна идти отсюда, — рука его коснулась места под ключицами, там, где можно было почувствовать её бешеное сердцебиение. Его руки обжигали, как калёное железо, хоть и были холодны. Он встал так близко, что спиной девушка уперлась в его твёрдую, так же резко вздымающуюся грудь.

— К примеру: Сектумсемпра, — резкое зигзагообразное движение палочкой. Он наклонился к самому её уху, проговорил: — Просто выпусти наружу своего демона.

Он всё продолжал шептать ей на ухо слова о Тёмной магии, а она плотнее прижималась к нему спиной, радуясь, что не видит его ужасающего лица. Её тело сотрясала невольная дрожь, и девушка никак не могла её подавить. Его ледяные пальцы лёгким движением коснулись нежной кожи её шеи, дразня, провели по подбородку, прошлись вдоль ключиц. Когда рука спустилась ещё ниже, проникая в открытый ворот халата, сдавливая грудь сквозь тонкую майку, Джин задохнулась от нахлынувших неожиданных ощущений. Паника затапливала её разум. Проблема была в том, что у неё не было никакого опыта. Она хотела бы сохранить ясность мысли, но всё заполонила ослепляющая пелена возбуждения. Горячая волна родилась внизу живота, поднималась всё выше и выше, заставляя волосы на руках вставать дыбом. Краем сознания Джин понимала, насколько предательской была реакция её тела, но поделать ничего не могла.

— Я никогда таких не встречал, — голос Тёмного Лорда был совсем тих и глух. Он положил палочку Джин на прикроватную тумбу и развернул девушку к себе лицом.

— Обманываете, — Джинни взглянула на него из-под прикрытых ресниц. Красные глаза его тускло отливали в свете единственной свечи. Джин шагнула вперёд, смело проведя руками по его груди и животу. Он лишь усмехнулся, подхватывая тонкую девичью фигуру и усаживая её на выщербленный стол.

— Хочешь, я тебе это докажу, — он тут же устроился между её разведённых бёдер, а она нетерпеливо потянула вниз гладкую парчу его мантии, заставляя ткань скользить с широких плеч.

— Хочу, — вздохнула Джин, когда он прикусил кожу на её шее и крепко перехватил запястья за её спиной. Однако ограничения в движениях не помешали ей сильнее запрокинуть голову от переполняющей её эйфории и крепко обвить ногами бёдра Волдеморта.

1) Одним из символов филосовского камня (великого элексира) является ребис — гермафродит, появляющийся в результате соединения «короля» (философской серы) и «королевы» (философской ртути) в алхимический брак.

Вернуться к тексту

2) Клеопатра Алхимистка (III/IV век н. э.) — египетский алхимик, автор многочисленных изысканий на эту тему. Точные даты жизни неизвестны, вела свою деятельность в Александрии.

Вернуться к тексту

3) Герметика — учение эпохи эллинизма и поздней античности близкое по духу к гностическим (общим для гностических систем является дуалистическое представление о злой либо ограниченной в своём могуществе силе (Демиурге), и высшем «добром» Боге, сострадающем человечеству), изучавшее тексты с сакральными знаниями, приписываемые мифической личности — олицетворению древнеегипетского бога мудрости и знаний Тота, звавшегося у греков богом Гермесом, от имени которого и произошло название течения.

Вернуться к тексту

4) Лев, пожирающий солнце — ещё один символ филосовского камня.

Вернуться к тексту

5) Автор тоже ничего не понимает в алхимии. Почитал немного Гюго, немного алхимического журнала. А термины — из Википедии.

Вернуться к тексту

Коридоры изгибались под причудливыми углами, и кончиками тонких пальцев Джинни приходилось искать опору у стен, чтобы удержаться на ногах. Приёмы, которым обучил её Лорд Волдеморт, помогали остановить разрушение от тёмномагических проклятий, которыми она пытала арестантов. Но, когда кровавое марево отступало, перед Джинни представала истинная картина происходящего, в которой чудовищное дело её рук было меньшим из бед. И тогда она снова ослабляла контроль, чтобы бесконечные сомнения отступали под натиском боли.

Бледный, словно луч солнца, прорвавшийся сквозь тучи в дождливый день, Теодор Нотт производил тягостное впечатление.

— Ты всегда такой бесцветный, или бывают радостные дни? — ей доставало удовольствие его поддеть.

Теодор не ответил, лишь обезображенное лицо прорезала горькая усмешка.

Он быстро подошёл к ней, так что красная мантия за его спиной хлопнула, как парус, не успевая за стремительностью походки.

— Ты играешь с огнём, Джиневра, — сказал он проникновенным шёпотом.

— Ты знаешь моё имя? — насмешливо спросила она, намеренно игнорируя вопрос.

— Это, а ещё многое другое.

— Хвастаешься? — Джин растянула губы в новой улыбке.

— Просто констатирую факт. А ещё: Тёмному Лорду тоже всё про тебя известно.

— О, теперь я вижу, что это звучит как угроза, — Джинни вся подобралась, словно тигр перед прыжком.

— Я не угрожаю, — он словно растерялся, на миг прикрывая свой единственный зелёный глаз. Крылья его тонкого носа судорожно трепетали. — Я лишь хочу сказать, что никто не способен поверить в то, что Тёмный Лорд заинтересовал тебя как мужчина.

— Почему ты так в этом уверен? — Джин сцепила руки на груди, тяжело приваливаясь к выбеленной стене. И, когда Человек без лица ничего не ответил, продолжила: — Тёмный Лорд — могущественный волшебник, первый среди лучших, — негласный лозунг чистокровного общества внезапно резанул по ушам.

Нотт отшатнулся от неё с безумным выражением лица. Джин тоже испугалась волне тёмного удовольствия, которая поднялась со дна души при этих словах, словно за гладящей рукой потянулся огромный чёрный кот. Тяжёло оторвавшись от стены, она широким шагом сократила расстояние между собой и Ноттом и прошептала ему прямо в открытые в немом упреке губы:

— И кто же, как ни он, достоин моей любви? — сказала она, сохраняя на лице выражение твёрдой убежденности.

— Ты ненормальная, — в зелёном глазу полыхнуло её отражение.

Джинни пожала плечами и собралась уйти, но сделав пару шагов, остановилась.

— И что ты сделаешь?

— Я? — Нотт вопросительно поднял бровь.

— Да. Порекомендуешь избавиться от меня?

Нотт сжал руки в кулаки так, что хрустнули костяшки.

— Тёмному Лорду не нужны ничьи рекомендации. Он делает только то, что сам посчитает нужным.

— Точно, — Джин легонько хлопнула в ладони. — Ну, тогда до встречи.

Нотт окинул её долгим сожалеющим взглядом, чуть не заскрежетав зубами от гнева. Джинни в ответ лишь надела маску деланного безразличия, передернула плечами под чёрной мантией и демонстративно оставила его за спиной.

* * *

Джин поняла, что кто-то взломал защиту на её комнате, ещё когда поднялась на лестничную клетку. На душе стало тревожно и волнительно. Но, толкнув входную дверь, девушка сразу же поняла, что ошиблась с личностью визитёра. В кресле возле окна сидела Гермиона Грейнджер, стиснув руку с волшебной палочкой между коленей.

Не успела Джинни проронить и слова, как Гермиона взмахнула палочкой, захлопывая дверь за её спиной, и, встав из кресла, произнесла:

— Как звали жабу Невилла?

— Ох, что? Эм, Тревор, кажется.

Гермиона кивнула, и тогда Джинни спросила её в ответ, продолжая сжимать волшебную палочку, которую достала перед дверью, в руках.

— Как называют Билл и Флёр свой дом?

— Ракушка.

Гермиона облегчённо выдохнула и заключила Джинни в объятия.

— Как ты вошла?

— Твои заклятия были не настолько надёжны, как тебе казалось, — Гермиона смущённо зарделась. — Извини, что напугала.

— Ничего.

Джин постаралась унять бешено колотящееся сердце.

— Перси узнал, что ты вернулась. Он окликнул тебя, но ты не услышала. Я так скучала.

— Да, я тоже, — Джинни была рада видеть Гермиону. Но, в то же время, она была словно живым напоминанием о долге, нависшем над Джин.

— От тебя долго не было вестей. И я, и Рон, и твои братья, — Гермиона набрала в грудь побольше воздуха и продолжила тараторить, расхаживая по выцветшему ковру: — Мы так волновались. Когда ты вернулась?

— Месяца три назад, — Джинни стояла, опершись бедром о подоконник, и поглядывала на улицу.

— Почему не связалась с нами?

— Я опасалась слежки, — ответила Джин.

Гермиона кивнула, соглашаясь с ней.

— И всё же мы ждали от тебя весточку, — подруга посмотрела на Джинни с упрёком в ореховых глазах.

— Да, я не хотела с вами связываться, потому что это моё дело, Гермиона! Только моё, — сорвалась Джинни. — И мне не нужна ничья помощь.

Подруга растерялась, неловко разведя руки и не зная, что сказать.

— Джин, успокойся. Скажи мне, что произошло во Франции? И что происходит теперь?

— Ты думаешь, что можешь приходить сюда и требовать с меня отчёт? — Джинни чувствовала, как её щеки пылают, но не могла остановиться. — Я тебе скажу, что случилось: я по уши в дерьме!

Джинни от досады пнула ножку кровати и тут же раскаялась в этом. Заскулив от боли, она села на кровать и спрятала лицо в ладонях.

Гермиона присела рядом и провела рукой по спине Джин.

— Расскажи мне, что случилось, рыжик.

* * *

Каждый взгляд, которым мужчины провожали помощницу палача, словно застревал ядовитой стрелой в сердце Тёмного Лорда. Чувство ревности горячей волной захлёстывало разум. Девушка Джиневра разрушала его и могла вовсе погубить, как порывы ветра валят даже самые большие деревья с толстыми массивными корнями. Первый глоток не принёс успокоения, но лишь сделал жажду ещё сильнее. Здесь, на вершине могущества, было место только для него одного, никакой женщины рядом никогда не предполагалось. Но все достижения вмиг стали пресными без взгляда её хищных глаз. Мысленно предав всё огню, Тёмный Лорд запретил появляться на судах посторонним посетителям. Залы судов на мелких слушаниях, не требующих созыва Визенгамота, вмиг опустели, оставив его почти один на один с ночным кошмаром, с необратимым отравлением, с живым воплощением его преступной слабости...

...Пламя факелов на девятом уровне отражалось прямо в чёрной бездне её зрачков. И он, словно заколдованный "Империусом", нежно провёл по щеке девушки Джиневры, удивляясь бархатистости её сияющей кожи.

* * *

— Надо убить его. Как он и его сторонники убили Гарри и твою маму, Фреда и Сириуса, Тонкс и Люпина, — слова Гермионы были словно отрезвляющие пощёчины. Вот чей внутренний компас никогда не сбивается. Кто никогда не путает север и юг, верх и низ, добро и зло.

Джин ненавидела Гермиону. Ненавидела папу и Рона, Джорджа и Перси, Билла и Флер. А должна была ненавидеть только Лорда Волдеморта.

— Ты права, Гермиона, я сделаю всё, что нужно.

...Каблучки отбивали ритм, как мерный стук сердца, как кровь, двигающаяся по замкнутому кругу.

— Хочешь, я научу тебя летать?

— Я умею летать на метле, — Джин рассмеялась, настолько неожиданно прозвучало его предложение. Всё это находилось за гранью реального: он и она, запросто беседующие под треск факелов, разносящийся в пустом коридоре.

— Нет, по-настоящему, почти как птица, — его руки по обыкновению были совсем холодные, но всё равно Джинни, словно кошка, прижалась щекой к его пальцам, которыми он провёл по её лицу.

— Тогда хочу.

— Закрой глаза, — Волдеморт — маг, вышедший за пределы временных рамок, передвигался так быстро, как никогда не смог бы обычный человек его возраста. Джин почувствовала всё возрастающее чувство приобщения к чему-то великому, к священному таинству, истории, которая вершится на её глазах. Дала этому чувству разрастись в своей голове, завладеть всеми мыслями, вмиг стирая грань между правдой и ложью, чтобы преподнести её Тёмному Лорду на блюдечке.

Сухие ладони накрыли её послушно закрытые веки, и после толчка аппарации Джин почувствовала, как её обдувает пронизывающий, по-осеннему холодный ветер. Донёсся солёный запах моря, и крик чаек окончательно убедил её в том, что они оказались на морском побережье. Лорд Волдеморт убрал руки от лица Джин, опуская их на плечи и легко сжимая. Перед девушкой открылась картина крутого обрыва, о чёрные гранитные бока которого разбивалось беспокойное море. Вода вспенивалась и бурлила, как стотысячное войско, пробующее на крепость высокие замковые стены.

— Заклинание простое, тебе надо только твёрдо поверить, что ты полетишь, — сказал Тёмный Лорд строгим голосом, когда Джин повернулась к нему лицом. Но тут же добавил, словно смягчившись: — Если ты упадешь, я тебя подхвачу.

Джин вздрогнула. Жаль, что слова его не станут универсальным рецептом от всех бед.

Позади Тёмного Лорда возвышалась белая громада старого маяка. Он глядел на них мутно-красным глазом вершины и был явно заброшен. Тем не менее, даже не входя внутрь, Джин могла ощутить мощные волны магии, исходящие от маяка. Хотела бы девушка знать, где они находятся, но свинцовые волны могли в равной степени принадлежать как Ла-Маншу, так и водам, к примеру, Ирландского моря.

— Итак, сначала заклинание, — Тёмный Лорд провел палочкой широкий полукруг над головой, произнося слова.

Мгновенно ноги его приподнялись над землей, но, судя по всему, он волевым усилием мог управлять интенсивностью полета.

— Это невероятно.

— Конечно, — тонкие губы Тёмного Лорда раскрылись в довольной улыбке. — Ведь я сам придумал это заклинание.

Джин удивлённо распахнула глаза, со всевозможной внимательностью оглядывая Лорда Волдеморта.

— Ну, давай, повторяй за мной, — ноги Тёмного Лорда вновь коснулись влажного камня утёса.

Джинни старательно проделала пасс волшебной палочкой, внутренне боясь, что ничего не выйдет. И точно, ступни её, словно соединенные с камнем заклинанием вечного приклеивания, остались на месте.

Джин повторила заклинание ещё несколько раз, но ничего не произошло. Она ожидала, как вот-вот кончится терпение Тёмного Лорда, но он вновь подошёл со спины и завладел её правой рукой.

— Сосредоточься. Плавное движение, вот так, — он проделал совместно с её рукой пасс. — А теперь — лети.

Внезапный толчок в спину заставил Джин переместиться на пару метров вперёд и сорваться с утёса. Сердце пропустило пару ударов, и замолкли все звуки. Море раскинуло под Джин свои неласковые стальные объятия. Не было страха, было что-то заманчивое в том, чтобы перестать бороться, вновь и вновь пробивая все препятствия, как цветок, растущий сквозь камень. Просто позволить ледяной толще штормящего моря сомкнуться над головой.

— Лети, — крик прорвался сквозь вакуум, и вместе с ним вернулся свист ветра и надрывный плач чаек. Джин взмахнула палочкой раз и другой. Ничего не происходило, с такого расстояния стали видны острые грани торчащих из воды скал. Джинни поняла, что не готова умереть прямо сейчас. У самой воды произнося нужные слова, она вдруг почувствовала, как тело становится лёгким и парящим, а носки туфель только немного черпнули беспокойную поверхность волн. Девушка счастливо рассмеялась, перекрывая и звук моря, и гомон птиц. Затем она увидела, как её накрывает большая чёрная тень, и в следующую секунду Лорд Волдеморт легко воспарил рядом с ней.

— Это великолепно, милорд, — Джинни стала медленно подниматься над гребешками волн, чувствуя себя прекрасным огненным фениксом, восставшим из пепла.

— Немногим удавалось избежать купания в море, — насмешливо крикнул он.

— Поэтому вы выбрали холодное время для испытаний?

— Разве огню страшны холода? — ответил Тёмный Лорд так тихо, что Джин едва его расслышала. Но он, словно раскаиваясь в своей несдержанности, уже летел в сторону вершины утеса. Джин слегка замешкалась, но, когда и она подлетела к утёсу, Тёмный Лорд поймал её за талию и сильно прижал к себе. Его губы жадно нашли её рот. Джин судорожно схватилась за плечи мужчины, всё ещё находясь в нескольких сантиметрах над землей в его объятиях. Закрыв глаза, она исступленно отвечала на его поцелуй, чувствуя, как начинает кружиться голова от нехватки воздуха. Всё усиливающийся бриз рвал из стороны в сторону их плащи, а волны всё яростнее штурмовали скалистый берег.

— Будет шторм, — сказала Джин, на миг отрываясь от тонких обветренных губ.

— Шторм давно начался, ты просто не заметила, — задумчиво произнёс Тёмный Лорд, опуская её на землю.

Он переплёл их пальцы и двинулся в сторону маяка, не говоря ни слова. Джинни спешила за ним, чувствуя, как сердце норовит выскочить из груди.

Достигнув маяка, он начал обходить его, и с подветренной стороны обнаружилась небольшая сторожка с провалами тёмных окон. Открыв дверь, Волдеморт прошёл внутрь, и Джин, как сомнамбула, двинулась за ним.

— Чей это дом?

— В некотором роде мой. Я иногда думаю здесь, — махнул он рукой в сторону исписанных различными рунами стен. На полках стояло несколько книг, напротив входа размещался крепкий колченогий стол, на котором громоздился подсвечник с единственной, практически прогоревшей свечой в восковых потёках. В доме было довольно сыро, а порывы ветра сотрясали хлипкие ставни.

Тёмный Лорд зажёг остававшиеся дрова в камине, который Джин поначалу не приметила.

— Ну, и как же ты собиралась служить мне? — с усмешкой спросил он, разглядывая горизонт с волнующимся морем в окно.

Джин, замершая на пороге, сделала робкий шаг вперёд, а потом ещё и ещё, пока не встала совсем близко — позади долговязой фигуры Волдеморта.

— Как только пожелаете, милорд, — ответила она ему на ухо, привстав на цыпочки, пытаясь вложить в голос всю чувственность, на которую была способна.

* * *

"Будет шторм", — отрешённо повторил про себя Лорд Волдеморт, глядя, как скрывается за горизонтом красное больное солнце и тёмно-серые волны становятся всё выше.

Её дыхание словно обожгло кожу. Это чувство было сравни обладания могущественным артефактом или волнам магии, текущим по венам. И всё-таки другим.

Что-то было в её тонкой фигурке, несмело тянущейся к нему навстречу, в коротких прядях огненных волос, что-то заставляющее тревожно сжиматься всё внутри. Так восхитившая его поначалу жестокость соседствовала в ней с какой-то детской восторженностью, дерзость её языка уживалась с робостью движений.

Он заключил её лицо в ладони, прислоняя свой разгорячённый лоб к её.

— Почему мне кажется это таким важным? — спросил Лорд Волдеморт, не способный больше удержать в себе клокочущий поток мыслей.

Она улыбнулась нежно своими карминно-красными губами и ответила:

— Потому что это действительно важно.

Поцелуй одновременно горький, как настой полыни, и терпкий, как глоток красного сухого.

Тёмному Лорду нравилось красное вино и огонь, и ослепительные пряди волос девушки Джиневры, рассыпанные по белому хлопку простыней. Нравились нежные стоны, срывающиеся с её губ, нравились неопытность и страстность одновременно, нравилась белизна её обнажённой кожи.

Податливость её тела в мгновение сменилась яростным натиском, и вот девушка, извернувшись, оказалась сверху. Наверное, ничего даже приблизительно похожего он не ощущал никогда. Небольшая грудь с ореолами розовых сосков вздымается от прерывистого частого дыхания, а расширенные зрачки, поглотившие собой радужку, впиваются в него своим взглядом.

...В сумраке коридора (надо бы уже распорядиться, наконец, насчёт нормального освещения) девичий силуэт. Короткие волосы не скрывают плавного изгиба шеи, где бьется горячая жилка, и, о, какое наслаждение было бы приложиться к ней.

Чувство дежавю мелькает на границе сознания и тут же растворяется в гортанном стоне рыжей ведьмы.

...Винтовая лестница выбивает из него последние силы, заставляя задыхаться от бесконечного подъёма. Но взлететь нельзя. Сырые стены старого маяка намного более защищены от магии, чем предыдущие его хранилища.

От постельного белья пахнет сыростью, но он не может быть внутри маяка, ведь строение белеет на фоне чёрно-синего неба за окном.

...Диадема Кандиды Когтевран там, где возвышается гора хлама. Наверное, это знак, — не самое лучшее место для хранения настолько ценной вещи. Поттер избавился от всех кусков его души и придёт в Хогвартс, но в этот раз удача от него отвернётся.

Какой, к Моргане, Поттер? Только не теперь, только не снова.

— Что ты делаешь? — голос охрип, но сладкая нега уже совсем слетела с него, словно от прицельного «Агуаменти» в лицо.

Рывком он сбросил рыжую гидру на пол, мгновенно пригвождая её к грубым доскам весом своего тела.

Её глаза широко распахнулись, и на лице стремительно проступил ужас.

* * *

— Щит хорошего окклюмента очень сложно сломать. Особенно, если действовать надо незаметно.

— А вы бы смогли? — спросила Джинни, внимательно рассматривая Фламеля.

— Не знаю, может и смог бы, — раздражённо цокнул языком Николас. — Но, чтобы достичь такого уровня, надо провести за тренировками годы. А я с тобой точно не поеду.

Джин кивнула, подавив смешок. Карманный Николас Фламель мог быть очень ценным приобретением.

— Итак, можешь это записать: чтобы пробиться через щит опытного окклюмента, необходимо вывести его из морального равновесия. Отвлечь настолько, чтобы он не смог сконцентрироваться на поддержании мысленного заслона. Для этого подойдут гнев, радость, возмущение, сильная физическая боль. Что-то не повседневное, из ряда вон выходящее. Скажем, если вылить чашку кипятка на ногу оппонента, то ему уже будет не до щита.

Джинни очень живо представила, как выливает котел кипящей воды на Волдеморта, и бледная кожа его лопается и повисает лоскутами.

— Секс тоже весьма действенен, — раздался голос от большого окна, возле которого Перннель Фламель довязывала очаровательные митенки.

— Чему ты учишь её, женщина? — Фламель задохнулся от возмущения. — Достаточно будет просто как следует его разозлить, а в этом, я уверен, у тебя проблем не будет, — заметил всё ещё багровый Фламель, вновь повернувшись к Джин.

"...В 1998 году Джиневра Уизли освободилась из-под стражи благодаря вашему прощению, милорд, окончила последний курс Хогвартса и покинула страну", — сухой канцелярский тон Теодора невероятно бесил Тёмного Лорда. — Спустя три года она вернулась в Великобританию и сразу же отправилась на работу в Министерство. Мне кажется, давно следовало издать указ, воспрещающий амнистированным претендовать на министерские должности.

"Мне всё равно, что там тебе кажется, Тео. У нас слишком мало народа. Читай дальше".

"Собственно, это всё по официальной части. От себя могу добавить только, что до того, как Поттер покинул школу, они с Уизли были парой. Поговаривают, конечно, что он её бросил. Но тогда было такое время. Как думаете, милорд, для чего она вернулась?" — Нотт издевательски изогнул свою бесцветную бровь, чем окончательно взбесил Тёмного Лорда.

"Хорошо. На этом всё, Тео. Можешь идти" — вместо ответа, который был, мягко скажем, малоприятный, Лорд махнул Нотту в сторону двери.

"Надо было слушать Тео", — отрешённо подумал Волдеморт.

Появившийся на зов метки Торфин ещё сильнее раздосадовал Тёмного Лорда. В мозгу пульсировала иррациональная невозможность случившегося. Ему хотелось убить девчонку на месте. Хотелось до боли, до болезненной разрядки, как всегда в таких случаях, но он понял, что не способен этого сделать. Глаза молчаливого Пожирателя смерти тут же выхватили скрученную на дощатом полу девушку, поджавшую колени к груди, как и всё тело, перевязанные верёвками. Мелькнула мысль о том, что хорошим решением было прикрыть её обнажённое тело. Волна ярости вновь поднялась внутри, когда он представил чужой взгляд на то, что ещё пару минут назад безраздельно принадлежало ему. Мужчина закрыл глаза, поджидая, пока Торфин выполнит его приказ. Однако даже шум нарастающего шторма не мог перекрыть отчаянных рыданий девушки. Раньше он мог часами слушать подобные звуки. Но плач Джиневры задевал какие-то доселе невиданные струны в его изорванной душе, заставляя вздрагивать всем телом. Он закрыл уши руками. Ему хотелось только одного — чтобы эта боль наконец прекратилась.

Когда за Торфином закрылась дверь, Лорд Волдеморт, шатаясь, рухнул обратно на измятую постель. Помимо сырости, материал простыней теперь хранил в себе удушающе-яркий запах орхидей.

* * *

Холодно. Джин подобрала под себя колени еще ближе. Холодно и сыро. Где-то в глубине камеры капала вода, но звук этот почти не доходил до измученного сознания пленницы министерских казематов. Роба, которую ей выдали взамен мантии, не очень спасала от сквозняка и ледяных каменных стен. Джинни потеряла счёт времени, в её душе царил настоящий ураган. Противоположные чувства раздирали её на две половины. Она понимала, насколько безнадёжно было положение, понимала, что по ужасной глупости ей придётся распрощаться с жизнью.

Сначала она подумала, что где-то прошуршала мышь, но в то время, как послышался новый шорох, Джин уже настороженно прислушалась, чтобы уловить человеческое присутствие за дверью её камеры.

— Кто здесь? — она вскочила и обхватила руками толстые решётки маленького окошка, выходившего в почти тёмный коридор.

Пару мгновений тишина оставалась нерушимой. Всё так же капала вода, и недвижимыми были долгие тени на полу, по-видимому, отбрасываемые редкими факелами в начале коридора. Когда Джин решила было, что ей показалось, и хотела вернуться в свой угол, послышался вздох, а затем из незримого пространства за дверью камеры вышел человек. Редкого света едва хватило, чтобы разглядеть безмолвного визитёра. В полутьме тускло блеснул белок глаза.

— Теодор? Что ты здесь делаешь? — Джинни хотела отшатнуться от двери тюрьмы, но он схватил её ладони поверх решётки.

— Я же говорил, говорил тебе, — безумно прошептал он, и губы его искривились в болезненной судороге.

— Если ты пришёл читать мне нравоучения, то я, пожалуй, откажусь от твоего общества, — Джинни кое-как отцепила его ледяные пальцы и шагнула вглубь камеры.

— Нет, не для этого, — он отвернулся, спрятав лицо в ладони. Джин услышала то ли всхлип, то ли вздох. И когда парень повернулся, то лицо его всё ещё выражало высокую степень тревоги.

— Тебя казнят завтра утром. Тёмный Лорд отдал приказ.

Джинни обхватила себя за плечи, чувствуя, как вездесущий холод добрался до самого сердца.

— Пусть. Зато я, наконец, избавлюсь от этого ада, — губы её задрожали.

— Может быть, — лихорадочно заговорил он. — Может быть, я могу что-то сделать? — спросил Человек без лица, практически вжимаясь в прутья решётки.

— Единственное, что ты можешь сделать — это убить его, — сказав это, Джин надсадно расхохоталась, понимая, что никому не под силу остановить Тёмного Лорда.

Лицо Теодора вновь поглотило пространство коридора. Джинни ощутила, как разочарованно бухнуло в груди сердце.

— Что мне нужно сделать? — через долгие мгновения вновь послышался низкий хриплый голос Теодора, показывая, что его обладатель всё ещё здесь.

— Тебе надо уничтожить крестраж, с ним Лорд бессмертен. Он на маяке.

— Что такое крестраж? — его дыхание оставило влажно-тёплый след на щеке Джинни. Она вновь подошла к оконцу, прижавшись как можно ближе, чтобы их ненароком никто не услышал.

— Диадема Кандиды Когтевран, а в ней — кусок его души. Её можно уничтожить только адским огнём или ядом василиска, — Джинни слышала, как рвано вырывается воздух из горла Человека без лица.

— Маяк, где он?

— Я не знаю.

Джинни нервно заходила по камере.

— Там, где Тёмный Лорд настиг Гарри, — наконец озарило девушку.

* * *

Мгновения бесконечны. Тёмный Лорд видит, как они повисают в воздухе, планируют вниз и со звоном разбиваются об пол. Ему кажется, он каждый раз вздрагивает от этого звука.

Ему всё равно, ведь внутри нет места для всяких глупостей: привязанности, желания, отчаяния. Он сам по себе, а она умрёт. Вору необходимо отрубить руку, клеветнику отрезать язык, а предательнице — вырвать её поганое сердце. Она искала возможность его убить — в этом нет сомнения. С методичностью перебирала его воспоминания, стремясь докопаться до сути.

И всё же. Может, ему показалось? Ведь бывают же сеансы спонтанной легилименции, тем более, в такие моменты. Бывают.

Но это был не он.

Тёмный Лорд и так обманывался слишком долго. С самого первого взгляда единственным желанием Волдеморта было обладание этой редкой красотой. Словно безделицей, красивым камнем в короне. С самого первого слова Теодора Нотта он знал, что ничем хорошим это не закончится. Знал и всё равно пошёл на поводу своей похоти, как на зов болотного огонька. Ну что ж, пусть он теперь без ропота познает вкус горького разочарования. В который раз за эту долгую жизнь?

Но ведь могла же это быть случайность? Почему он не пойдёт в каземат, почему не вырвет эту правду из её головы? Он искал и не находил ответа. Может, потому что не хотел знать правды?

* * *

— Это вообще неэтично, что меня заставляют тебя казнить. Мы же коллеги, как-никак, — Джинни удивилась, что грубый Макнейр вообще умеет оперировать терминами вроде "этично". — Давай, если что, я постараюсь делать тебе не слишком больно, но ты уж кричи погромче.

Она улыбалась, а Уолден связывал ей запястья тугими верёвками вручную. Она улыбалась, а он вёл её по холодным переходам Министерства, где дежурили знакомые Авроры, провожающие её сочувствующими и удивлёнными взглядами. Она улыбалась, когда за поворотом показались двери в Малый зал суда.

Улыбалась, хотя улыбаться уже больше не хотелось.

* * *

С самого первого мгновения он чувствовал, что появление рыжеволосой бестии добром не кончится. Ещё до того, как Нотт открыл свой поганый рот и прочитал материалы досье. С самого начала, когда впервые увидел царственный поворот головы и надменную полуулыбку.

Теперь она была бледна, тусклые волосы убраны от лица, на котором не осталось косметики. Оттого она выглядела совсем юной и невинной. Это наказание. Чёртова миссис Коул всегда видела его насквозь. Он горит в аду, даже избежав смерти.

Именно в эту минуту Макнейр рванул ворот её арестантской робы, чтобы оголить шею и плечи — место для работы.

"Мордредов Макнейр, зачем он это делает? Почему не Авада?" — спросил себя Тёмный Лорд, в раз забывая о всех своих приказаниях.

Внезапно всё тело пронзила острая боль. И это могло означать только одно...

В следующий миг он вцепился в поручни кресла, чувствуя, как выворачивает суставы, кровь наливает вены на висках и болезненно пульсирует сердце. С самого начала он знал, что это добром не кончится, и вот теперь его последний крестраж уничтожен. Разум тоже плавился от невыносимой боли, но сознание, к сожалению, так и не покинуло его...

Девушка Джиневра больше не улыбалась, и он хотел верить, что это не она. Досадное совпадение... Спонтанная легилименция... Так ведь бывает?

— Убейте её, наконец, — прохрипел он изо всех сил Макнейру и парочке верных Пожирателей, замерших в остолбенении.

— Не-е-ет, — крик леденил душу. Девушка Джиневра бьётся в объятиях палача. Лицо — меловая маска. — Милорд, пощадите. Я люблю вас!

Он не отводит глаз, он не хочет, чтоб она лишилась головы. Не хочет... Не хочет...

— Авада кедавра! — спасительная зелень поглощает мир вокруг.

В магическом квартале, затерянном в самом центре Монмартра, было удивительно тихо и спокойно. Молодая француженка, местная букинистка, в обмен на пару серебряных монет с улыбкой протянула Джинни номер "Пророка" трёхдневной давности. Сюда, в Париж, где так легко затеряться среди маггловских живописных улочек, новости из Великобритании доходили с заметным опозданием. Джинни поблагодарила продавщицу и, в очередной раз поправив бирюзовый платок, полностью скрывающий её крашеные каштановые волосы, вышла на улицу. Воздух был по-осеннему стыл, и уже ощутимо чувствовалось дыхание близкой зимы.

Джинни свернула газету и засунула её в широкий внутренний карман длинного маггловского пальто.

Возле книжного, слегка покручивая в руках длинный зонт-трость, стоял Теодор. Его светлые волосы были собраны в низкий хвост и прятались в воротник тёмного, такого же маггловского, как и у Джинни, пальто. На глаза низко была натянута узкополая шляпа. Это вкупе с повязкой на глазу выглядело в маггловских кварталах весьма экзотично. Уродливый шрам он скрыл маскирующими чарами. И это была единственная магия, которую они решили позволить себе в сокрытии облика, в надежде, что не каждый первый волшебник станет проверять незнакомцев на чары иллюзий. Тем более, что Теодор на французском говорил почти без акцента и не сразу выдавал собой потомка англичан. Джинни почти не сомневалась, что их всё ещё ищут сотрудники британского магического правопорядка. Нельзя было сказать, что здесь они в полной безопасности.

Нотт согнул руку в локте, и Джин оперлась на неё. Они вышли из неприметной двери в маленький дворик, за которым начиналась маггловская часть Монмартра. Затем немного прошли дальше по улице и завернули в небольшое кафе. Это было уютное заведение, где в высоких окнах висели клетки со щеглами, пахло корицей и свежей выпечкой. Пока они ждали, когда принесут завтрак, Джин нетерпеливо развернула газету, предварительно убедившись, что официантка отошла достаточно далеко, чтобы не разглядеть живые картинки. На первой полосе был крупный снимок Гермионы Грейнджер, стремительно идущей вперед. Одной рукой она держалась за руку Рона Уизли, а второй манила, часто оглядываясь, кого-то, идущего позади них и не видного на снимке.

Передовица гласила: "Скорое падение старого режима не за горами". Джинни невольно улыбнулась, глядя на сосредоточенно-серьёзное лицо Гермионы. Провела пальцами по долговязой фигуре Рона. Но углубиться в чтение девушке не дал задумчивый взгляд Тео, неотрывно направленный на неё.

Она со вздохом отложила газету и посмотрела на Нотта.

— Что не так? — его лицо обычно было очень спокойно. Иногда, когда он смотрел на Джин, на лице его расцветала влюблённо-мечтательная улыбка, а порой, как сейчас, он о чём-то думал и хмурился.

— Ничего.

Джинни недовольно поджала губы, кивнула и отвернулась к окну. Надо было бы навестить чету Фламель. Джинни надеялась, что теперь у них всё образуется и будет, как до того, как в их жизнь, как и в жизнь многих других, вмешались планы Тёмного Лорда. Джинни невольно гордились тем, что поспособствовала возрождению философского камня.

— Ты никогда меня не простишь? — после долгого молчания спросила Джинни, вдоволь насмотревшись в окно на спешащих мимо магглов.

— О чём это ты? — ответил Теодор, вздрогнув.

— Я же вижу, ты переживаешь, что пришлось убить его.

Руки Нотта, спокойно лежащие на скатерти до этого, непроизвольно сжались в кулаки. Всего миг, затем он глубоко вздохнул, разжал пальцы и разгладил невидимые складки на скатерти.

— Ты в этом не виновата. Это только мой выбор и мой крест, — сказал он и тоже отвернулся к окну.

Джинни вздохнула и откинулась на мягкие подушки дивана. Теодор пришёл как раз вовремя, чтобы вырвать её из рук палача. Он сделал невозможное, за одну только ночь успев разрушить заклинания на хранилище последнего осколка чёрной души Лорда Волдеморта. В тот момент, когда все Пожиратели смерти, присутствующие на казни, кинулись к скрюченному от адской боли хозяину, он ворвался в зал суда со смертельным проклятием на устах. Джинни была ему очень благодарна, но вот только...

— Скажи, это правда: то, что ты произнесла тогда, в зале суда? — вдруг выдохнул Теодор с волнением в голосе, резко подавшись вперёд. Широко раскрытый зелёный глаз влажно блеснул. — Ты любила его?

Глаза — зеркало души. Красные глаза Тёмного Лорда в точности отражали то, что было у него в душе: полыхающий ад, выжженная пустыня, не способная родить всходов. Вот только...

— Конечно, нет, — Джинни как можно более искренне рассмеялась, нежно притянув к себе ладонь сидящего напротив парня. — Кто вообще поверит в то, что Тёмного Лорда можно воспринимать как мужчину?

Вот только худощавая фигура Тёмного Лорда, чьи глаза были полны явственно читающегося сомнения и тоски, всё ещё, словно неясные видения в огне, стояла перед ней.