Небо и земля (гет)

Из-под стрехи в окна крысится

Недозрелая луна.

Всё-то чудится мне, слышится:

«Выпей, милый, пей до дна!

Выпей — может, выйдет толк:

Обретёшь своё добро.

Был волчонок — станет волк,

Ветер, кровь и серебро.

Так уж вышло — не крестись —

Когти золотом ковать.

Был котёнок — станет рысь:

Мягко стелет, жёстко спать!»

Мельница, «Оборотень»

Спал Крум очень крепко. Из-за этого он даже сперва не почувствовал, как его кто-то тормошит и зовёт по имени. Наконец, когда кто-то особенно громко гаркнул: «Виктор!!!», он так и подскочил в постели, моментально продрав глаза. Возле его кровати стояли Добривой и Замфир, который его и кликал.

— Котраг, ты чего это?! Совсем сдурел? — сонно проворчал Крум. — Не видишь — я сплю!

— Мы тоже спали, пока нас не разбудили, — пояснил Замфир. — Нас к тебе профессор Каркаров отправил. Мы же должны идти бросать заявки, ты забыл?

— А, точно! заявки! — Крум хлопнул себя по лбу. — А то всё «Виктор, Виктор!..» Отдохнуть не дают.

Он поднялся, снял со стула плащ, накинул его на плечи и вместе с друзьями вышел на палубу. Каркаров уже был на ногах и зябко кутался в свою серебристую мантию, исподлобья оглядывая учеников.

— Все ли вы налицо? — спросил он.

— Все! — послышался дружный ответ.

— Тогда — за мной, — велел Каркаров и направился к трапу, не забыв при этом поманить Виктора к себе. Тот вышел из строя и безответно затопал рядом с директором, хотя в душе был очень недоволен.

Дурмстранговцы сошли с корабля и окунулись в утреннюю прохладу. С рассвета, очевидно, прошло не больше часа: небо было всё расцвечено жёлто-голубыми оттенками, а солнце, стоявшее над горизонтом совсем невысоко, напоминало оранжевое блюдо. Над озером курился лёгкий пар, а окрестные горы, окружавшие территорию Хогвартса, затопило туманом. Дурмстранговцы шли вразнобой: кто-то еле передвигал ноги и почти что спал на ходу; кто-то бодро озирался по сторонам или перекидывался парой слов с товарищами. В руке у каждого был зажат клочок пергамента с написанными на нём именем и фамилией ученика, а также названием школы.

Вестибюль встретил их почти полным молчанием: стояла такая рань, что даже из хогвартских «жаворонков» мало кто поднялся. Вокруг Кубка Огня ошивалось не более десяти-пятнадцати человек. Все они либо жевали бутерброды, либо изучали кубок. Тот красовался посреди вестибюля на табурете, куда обычно ставили шляпу-сортировщицу. На полу была нарисована тонкая золотая линия, образующая вокруг чаши окружность радиусом в три метра.

— Ну, кто первый? — шёпотом спросил Поляков у товарищей.

— Давайте я, — вызвался Крум, боковым зрением заметив одобрительный кивок профессора Каркарова. Он сжал двумя пальцами полоску пергамента с надписью «Виктор Крум — Дурмстранг» и, подойдя к Возрастному Рубежу, переступил через него с таким видом, как будто садился на метлу. Чаша полыхнула бело-голубым пламенем, как бы почуяла его приближение. Виктор, однако, и бровью не повёл — преспокойно вытянув руку над кубком, он сбросил пергамент в недра артефакта. Тот равнодушно принял «почин», словно ничего и не произошло.

Хмыкнув, Крум косолапо вышел из-за зоны Возрастного Рубежа и стал наблюдать за тем, как его друзья поочерёдно пересекали золотую линию и кидали в Кубок Огня свои листочки пергамента. Драган, прежде чем бросить, с опаской покосился на Каркарова; Замфир чуть дёргал рукой, очевидно боясь, что магический огонь может его обжечь; Добривой же метнул листок небрежно, будто в мусорную корзину. Когда бело-голубой огонь поглотил последний, двенадцатый, клочок пергамента, профессор Каркаров снова выстроил учеников шеренгой и повёл их на корабль. Крум специально задержался, чтобы директор не привлёк его к себе, и теперь шёл позади всех. К нему пристроился Вишеслав и внезапно задал вопрос:

— Виктор, а ты хочешь стать чемпионом?

— Честно говоря, не очень, — выдавил тот сквозь стиснутые зубы.

— Это почему же? — искренне удивился Емилев. — А разве мы все не за этим сюда приехали? Честь Дурмстранга, общая известность и всё такое. Да и тысяча галлеонов на дороге не валяется.

— А ну их, чего я там не видел? — вздохнул Крум. — Известностью я и так сыт по горло: никому бы такого не пожелал. И деньгами, к счастью, не обижен. А честь Дурмстранга и без меня есть кому защищать. Хотя бы ты, или Войко, или Замфир… Да мало ли достойных кандидатов!

— Ну… может быть, ты и прав. Хотя профессор Каркаров наверняка бы не обрадовался, стань чемпионом кто-нибудь другой. Он почти уверен, что это будешь ты.

— Да я и сам так думаю, — пробормотал Виктор хриплым шёпотом. Как и прошлым вечером, он интуитивно чувствовал, что Кубок Огня выберет именно его.

* * *

Целый день дурмстранговцы занимались чем в голову взбредёт. Витан Аргиров, Боримир Бойчев и Васил Горанов сидели в каюте последнего и о чём-то оживлённо болтали. Димитр Батбаян, Ивайло Вокил и Кубрат Веселинов купались в озере, но только так, чтобы их не было видно со стороны Хогвартса. Холода они не боялись — все в Дурмстранге давным-давно к нему привыкли. Левен Сандок что-то мастерил в своей каюте: он был рукодельник. А Крум сидел у себя и смотрел в узкое окно, любуясь небом. Оно было всё залито солнцем, даром что на дворе стоял последний день октября. Ах, как Виктору хотелось полетать над озером, над горами, над Запретным лесом!.. Почему-то он вспомнил ту кареглазую шатенку по имени Гермиона. Может, и она согласилась бы прокатиться с ним на метле… может быть…

Когда он наконец очнулся от мечтаний и вышел на палубу развеяться, было уже полшестого вечера. Скоро в Хогвартсе должен был начаться пир по случаю Хэллоуина, а после него — объявить имена трёх чемпионов. Как только Каркаров собрал на палубе всех дурмстранговцев, те уже привычно сбились стайкой и направились к замку. Круму на этот раз не удалось остаться позади или смешаться с остальными — директор «отловил» его и мягко заставил идти следом за собой.

Ко входу в Хогвартс дурмстранговская делегация подошла практически одновременно с той самой троицей, которую Крум отметил на первом пиру: очкастым брюнетом, на которого так странно таращился профессор Каркаров, долговязым рыжим пареньком, восхищённо взиравшим на самого Виктора, и той самой шатенкой с чудным именем. Чуть повернув голову, Крум улыбнулся ей, хотя знал, что она его не заметит. На спутников же её он и вовсе не обратил никакого внимания.

Пир в Большом зале длился едва ли не дольше обычного. Ситуация подогревалась ещё и тем, что, судя по беспокойному ёрзанью большинства трапезничающих, всякий из них был бы рад, если бы еда сию минуту исчезла с тарелок и можно было бы услышать, кого выбрали чемпионами.

Наконец, после бесконечно долгого ожидания, золотые блюда вернулись в безупречно чистое состояние, и по залу пробежал шумный рокот, мгновенно стихший, как только Дамблдор поднялся со своего места. По обеим сторонам от него профессор Каркаров и мадам Максим застыли в столь же напряжённом волнении, какое владело и остальными. Людо Бэгмен сиял и подмигивал во все стороны. Мистер Крауч, напротив, выглядел абсолютно незаинтересованным в происходящем и даже скучал.

— Что ж, кубок почти готов выдать ответ, — объявил Дамблдор, — по моим оценкам, осталось ждать не более минуты. Как только имена чемпионов будут названы, я прошу их подойти сюда, к учительскому столу, и пройти вот в эту комнату, — он показал на дверь позади себя, — где они получат первые инструкции.

Дамблдор достал волшебную палочку и широко взмахнул ею; сразу же все свечи, кроме тех, что горели внутри хэллоуинских тыкв, погасли, и в зале воцарился загадочный полумрак. Самым ярким пятном теперь был Кубок Огня: от ярко сверкающего бело-голубого пламени глазам становилось больно. Все замерли в ожидании… некоторые нетерпеливо смотрели на часы…

Огонь вдруг покраснел. Из чаши полетели искры. И вместе с длинным языком пламени оттуда выстрелил обугленный кусочек пергамента — зал ахнул от неожиданности.

Дамблдор поймал пергамент и отставил его от себя на расстояние вытянутой руки так, чтобы в свете огня, вновь ставшего бело-голубым, можно было прочесть надпись.

— Чемпион Дурмстранга, — прочитал он звучным, ясным голосом, — Виктор Крум!

Зал взорвался радостными криками и аплодисментами. Вздохнув почти разочарованно — кто бы сомневался, что это будет он? — Крум встал из-за стола «Слизерина» и не слишком охотно поволокся по направлению к Дамблдору, потом повернул направо, прошёл вдоль учительского стола и исчез за дверью, ведущей в заднюю комнату.

— Браво, Виктор! — неожиданно прогудел Каркаров, да так громко, что, несмотря на грохот, все его услышали. — Знал, что в тебе это есть!

Крум на это только рукой махнул, пользуясь, что его никто не видит.

Он очутился в комнате размером гораздо меньше, чем Большой зал, увешанной портретами разных колдунов и ведьм. На противоположном конце, в камине, ревел жаркий огонь.

С мрачным любопытством рассматривая портреты на стенах, Виктор протопал к камину и облокотился на него с одной стороны. На душе у него, как ни странно, скребли кошки. Ну, стал он чемпионом, а дальше-то что? Чего он, действительно, там не видел? Он ведь, в отличие от двух своих будущих соперников, знает толк в подобных мероприятиях. Вот для них это уж точно должно быть сюрпризом…

Только он об этом подумал, как в комнату друг за другом зашли его соперники — девушка с длинными серебристыми волосами и высокий сероглазый юноша. Оба, в отличие от Виктора, были поразительными красавцами. При виде их Крум остро ощутил собственную некрасивость. Он ещё больше ссутулился у камина и ещё сильнее стал походить на хищную птицу…

Тем временем новоиспечённые чемпионы приблизились к нему и тоже встали у камина. Виду своего соперника они удивились, но никакого страха или неприязни не выказали.

— Эй! — окликнул их Виктор осипшим голосом. — Как вас звать-то?

— Моё имя — Седрик Диггори, — спокойно представился юноша. — Я чемпион Хогвартса.

— Я буду Флёр Делакур. Из Шармбатона, — ответила девушка с сильным французским акцентом.

Больше слов ни у кого не нашлось, и все трое уставились на огонь в камине, лишь мысленно обратив внимание на странную тишину, воцарившуюся в Большом зале.

И вдруг послышались чьи-то шаги и в комнате появилось новое лицо — тот самый черноволосый очкарик со шрамом на лбу. Виктор уже узнал, что его зовут Гарри Поттер. При виде его Флёр повернулась, элегантно откинув на спину свою серебряную шевелюру.

— Что случилось? — спросила она. — Нас зовут обратно в зал?

Гарри не успел и рта раскрыть, как внутрь влетел Людо Бэгмен. Он взял брюнета за руку и подвёл его ближе к остальным.

— Это что-то экстраординарное! — забормотал он. — Абсолютно экстраординарное! Господа… и дамы, — прибавил он, обращаясь к трём другим чемпионам. — Разрешите представить вам — каким бы невероятным это ни казалось — четвёртого участника Тремудрого Турнира.

Крум выпрямился. Он смерил Гарри изучающим взглядом, и его мрачное лицо помрачнело ещё больше. С чего бы этому малолетку вдруг сделаться чемпионом, да ещё четвёртым, совершенно лишним?..

В диалог Флёр с Бэгменом он, как и Седрик, не вмешивался. Его брови дёрнулись лишь тогда, когда в комнату одновременно влетели Дамблдор, Каркаров, мадам Максим, мистер Крауч, профессор Макгонаголл и профессор Снейп.

За дальнейшим развитием событий Виктор почти не следил. Совершенно равнодушно он наблюдал распрю между директорами и преподавателями. Поведение Каркарова тоже не вызвало у него ни малейшего удивления. Тот был в своём репертуаре, считая, что избрание второго чемпиона от Хогвартса — злоумышление против Дурмстранга и лично против него самого. И снова, в который уж раз, Крума охватило нестерпимое желание заставить своего директора замолчать, прекратить эти глупые самодовольные речи…

Только неожиданно вошедший профессор Хмури спас положение и приструнил разбушевавшегося Каркарова. Но его намёк на чёрных магов вызвал у Виктора изумление. Что такое должен помнить Каркаров о чёрных магах? Неужели он и сам когда-то к ним относился? О прошлом нынешнего директора дурмстранговцы почти ничего не знали — он был для них тёмной лошадкой. В целом же это весьма походило на правду. И Крум для себя решил: как он раньше избегал Каркарова, так и будет избегать. На всякий случай.

Когда же наконец сошлись на том, что Гарри придётся участвовать в Турнире, Людо Бэгмен вспомнил, что чемпионам пора уже дать инструкции о первом задании. Барти Крауч встал у камина и заученно начал:

— Первое состязание имеет своей целью испытать вашу отвагу, и поэтому мы не скажем, в чём конкретно оно будет заключаться. Храбрость перед лицом неизвестности есть очень важное колдовское качество… очень важное… Это состязание будет проведено двадцать четвёртого ноября в присутствии всех школьников и судейского жюри. При выполнении заданий Турнира чемпионам не разрешается просить помощи в каком бы то ни было виде или принимать таковую от своих преподавателей. Первое испытание чемпионы встретят, вооружённые единственно своими волшебными палочками. Информация о втором состязании будет получена вами по прохождении первого. Также, вследствие того, что участие в Турнире отнимает много времени и сил, чемпионы освобождаются от сдачи экзаменов.

Крум выслушал организатора, по-прежнему не скрывая неудовольствия. Большие чёрные глаза его, щурясь, глядели в лицо Крауча, будто стараясь запомнить не только то, что говорит Барти, но и проникнуть в его мысли. И когда Крауч умолк, а Дамблдор вывел всех взрослых из комнаты, Каркаров жестом подозвал своего чемпиона. Крум опустил голову, вздохнул и молча вышел в Большой зал. Он шёл тяжёлым шагом, словно что-то пригибало его к земле.

— С тобой всё хорошо, Виктор? — Каркаров, видя, как понуро идёт Крум, как согнулась его спина, догнал его. — Ты не заболел?

Крум не остановился, не оглянулся.

— Я не болен, профессор. Наверно, мне просто не следовало подавать заявку.

Каркаров, с надменной осанкой, которую он приобрёл в последнее время, двигался рядом со своим любимцем. На угрюмом фоне последнего он смотрелся карикатурно.

— Ты настоящий чемпион, Виктор. Застегни плащ, а то что он у тебя нараспашку?.. С тобой приехало ещё одиннадцать человек — они любят тебя, они будут тебя поддерживать. О какой же ошибке ты говоришь?

Крум снова вздохнул:

— Мне не нужна ни чемпионская слава, ни тысяча галлеонов. Я знаю, чем оборачивается чрезмерная известность, и не хочу, чтоб она ещё и усилилась.

— Но ты, Виктор, столько побеждал и в сборной Болгарии, и до неё! Ты столько выиграл матчей!..

— Да. Побеждал, — коротко согласился юноша. — Но вот что я хочу сказать: обижаться на профессора Дамблдора нам не за что. Я стал чемпионом, как вы того и хотели. Вы сами будете судьёй на Турнире. Уверен, Дамблдор не хотел задеть честь нашей школы.

— Значит, он всё-таки знает нам цену, Виктор.

— Значит, хорошо, что он эту цену знает. И что с того, что у Хогвартса целых два чемпиона? Ведь неизвестно, как именно этот Поттер ухитрился бросить в кубок свою заявку. Место ли здесь мелким обидам, профессор, когда Дурмстранг всё равно торжествует? Будьте справедливы.

Беспристрастной мудростью своих рассуждений Крум так поразил Каркарова, что тот даже не нашёл, чем возразить, и молчал до самого корабля. Молчал и Виктор.

Как только они ступили на палубу, всё судно огласилось радостными криками и овациями. К новоявленному чемпиону Дурмстранга бросились все его товарищи, начали бурно поздравлять, но Крум слушал их дифирамбы не более минуты, после чего отстранил от себя одноклассников. Помолчав так долго, что те в тревоге затаили дыхание, он произнёс:

— Оставьте меня одного.

И весь вечер, пока его не сморил сон, оставался Крум один на один со своими мыслями, и никто не осмелился войти в его каюту, хранившую гробовое молчание.