Путь в лабиринте (гет)

Черные времена настали не только для магглов и их одаренных отпрысков. Под властью Волан-де-Морта стонали почти все без исключения. Ведь он, как и положено трусу, был жесток, непредсказуем и кровожаден. Жизнь в исковерканном теле также не добавляла ему кротости, благодушия и хотя бы маголюбия. Ближний круг боялся его едва ли не больше, чем не видевшие методы правления собственными глазами враги.

К тому же, попасть из приближенных в низвергнутые было делом не только простым, но и совершенно непрогнозируемым. Некоторые из Пожирателей опасались, что их предводитель просто сошел с ума: столь непредсказуемыми были его решения и поступки. Конечно, вслух это никто не осмеливался произносить, и даже в мыслях подобное появлялось только наедине с собой. Казалось бы, долгожданная власть теперь в руках, пользуйся сам и предоставь и соратникам отщипнуть по кусочку, но нет. В основном Волан-де-Морта и единственную неизменно ценимую Беллатрису занимали казни неугодных. То еще полбеды, понятно, что оставшееся сопротивление надо запугать по возможности сильнее. Но мог бы он не редить чистокровные семьи за столь малые провинности, как, к примеру, у мальчишки Малфоев…

…Люциус сидел в кресле рядом с кроватью и не мигая смотрел на торшер. Предметы обстановки казались ему картонными. Единственным живым пятном среди окутанной сумраком комнаты ощущалась Нарцисса, застывшая так же неподвижно, как и он. Жена с каждым днем все больше напоминала фарфоровую статуэтку — такая же прекрасная, невозмутимая и холодная. Он вздрогнул, услышав ее голос:

— Люциус, я нашла способ спасти Драко. Помнишь, ты вчера ночью проснулся и не застал меня в постели? Я ходила в библиотеку, сам знаешь, в полнолуние можно проникнуть в потайное помещение… — Последовала непродолжительная пауза. Нарцисса выпрямилась и, неотрывно глядя прямо в глаза мужу, тихо сказала: — Но это будет стоить тебе жизни.

Так как он ничего не ответил, она продолжила:

— Я еще в первые годы нашего брака нашла, что в том помещении хранятся очень интересные манускрипты. В то время, что я провела там, я сортировала их согласно описанным в них заклинаниям. Там довольно много способов обмена телами… — Она замолкла, не решаясь сказать главного.

После того, как Драко не смог убить директора, а Гарри Поттер — Волан-де-Морта, ее сына заключили в темницу Мэнора. Темный Лорд тянул с провозглашением меры наказания, наслаждаясь душевными муками как его самого, так и несчастных родителей. С неделю назад приговор наконец был произнесен. Смерть, разумеется. После прихода к власти Волан-де-Морт меньшим не довольствовался, отличалась лишь степень мучительности казни. Драко, можно сказать, повезло, ему должна будет достаться простая Авада. Правда, с обязательным присутствием родителей. Именно эту карту собиралась разыграть Нарцисса, за несколько часов прочитав все манускрипты с пометкой «Обмен душами».

Люциус побелел. Тугодумием он никогда не страдал и сразу понял, на что намекает жена. Прошла, как показалось Нарциссе, целая вечность, когда он наконец заговорил:

— Я понимаю, что не всегда был лучшим мужем и отцом… но как ты могла подумать, что я откажусь спасти сына, пусть такой ценой?

— Это еще не все.

Люциус вопросительно глянул на Нарциссу. Сил говорить у него не осталось.

— Потребуется моя жизнь тоже. Такова суть этого ритуала. Когда… когда Темный Лорд убьет тебя вместо Драко, я тоже умру.

Люциус совсем тихо произнес:

— Жаль, что сын останется совсем один. Жаль, что у нас не получится предупредить его. Но это тот случай, когда по-другому никак. Пойдем, милая, проведем последнюю ночь вместе…

Тем временем Драко лежал на сыром полу подвала и тихо поскуливал от ужаса. Ему сказали, что смертный приговор будет приведен в исполнение на рассвете, но не сообщили, каким способом. Насмотревшись на полет фантазии Темного Лорда и тети Беллы, он теперь никак не мог прогнать самые жуткие видения. Он даже специально лег на пол, чтобы промозглый холод отвлек его, но это нисколько не помогало.

Дверь скрипнула, отворяясь. Драко зажмурился.

— Выходи, щенок, пока лужицу не напрудил, — грубый голос Макнейра лишь заставил его зажмуриться еще крепче. В детстве этот трюк хорошо работал по отношению к ночным кошмарам, но Макнейр, к сожалению, оказался из другой породы. Болезненный тычок носком сапога под ребра, и глаза Драко открылись.

— Добавить? — любезно поинтересовался палач, и Драко мигом вскочил. Пошатываясь, он стоял и смотрел на огромные лапища Макнейра, представляя их смыкающимися на своей шее, отчего по щекам стали скатываться слезы.

— Пойдем, недоразумение, — проворчал палач и толкнул Драко к выходу.

Они поднялись из подвалов и вышли на парадную лужайку перед Мэнором. Драко, глаза которого успели отвыкнуть от дневного света, подслеповато щурился, пытаясь в расплывающихся силуэтах признать конкретных людей. Первым, с кем ему это удалось, как ни странно, оказался Темный Лорд, ноги которого обвивала его змея. Казалось, что человек и рептилия срослись воедино, и теперь Волан-де-Морту досталось все коварство и изворотливость змеи, а Нагайна получила человеческий ум, заполоненный всеми страхами Волан-де-Морта. Композиция в предрассветных сумерках выглядела скорее гротескной, нежели пугающей. Взгляд Драко продолжал блуждать в поисках по-настоящему важного. Вот… мать и отец, обнявшись, смотрят на него. Видно, что отец придерживает мать. Глаза у той сухие, впрочем, за то время, что Драко провел в подземельях, можно и выплакать все слезы.

— Мои дорогие родственнички, — визгливый голос Беллы огласил окрестности: — Темный Лорд оказал мне великую честь срезать ту ветвь древа, что оказалась гнилой. Авада Кедавра! — она выкинула вперед руку с палочкой.

«Могла бы хоть дать попрощаться с родителями», — мелькнуло в голове у Драко, стремительно повалившегося вперед.

В следующий миг он понял, что все же стоит на ногах. Не очень устойчиво, но стоит, а на руках у него тело матери, становящееся все тяжелее. Он начал вертеть головой, стараясь понять, почему чувствует необъяснимую ломоту в пояснице, да и очертания Мэнора были видны не так отчетливо, как он привык. Взгляд зацепился за белокурого юношу, распростертого на траве. Черты его лица смерть не тронула, и Драко с ужасом узнал себя. Нарцисса выскользнула из его расцепившихся рук и рухнула на землю. Мелко задрожав, Драко осознал, что на лужайке лежат два мертвых человека — его мама и… его отец, наверное.

Но ему не дали долго любоваться натюрмортом. Белла скривилась и, проворчав, что такого она все же не хотела, быстрыми шагами направилась к калитке. Волан-де-Морт, напоследок бросив на мнимого Люциуса насмешливый взгляд, тоже решил не утруждать себя зрелищем похоронных обрядов.

Драко осел на траву рядом с матерью и принялся бездумно разглядывать теперь уже свои руки. Кольцо отца, знакомый шрам на правой руке рядом с мизинцем. Он тихо, но от этого не менее отчаянно завыл. Выкупленная подобной ценой жизнь ему показалась совершенно лишней. За спиной послышались шаги — домовые эльфы, обмануть которых было не так легко, как Темного Лорда, спешили утешить молодого хозяина.

У каждой победы свой вкус и своя цена. К счастью для волшебного, а также не подозревающего об этом маггловского мира, Волан-де-Морт слишком усердно погрузился в любование своим, как ему мнилось, окончательно победившим величием. Как известно, гордыня губит, причем иногда и в прямом смысле этого слова.

…Линус Крэбб и Дуэйн Нотт были далеки от мыслей о справедливом возмездии и других возвышенных материях. Наверное, именно поэтому план этой парочки прагматиков воплотился в жизнь почти так, как было задумано. Тихим осенним утром в чай Волан-де-Морта и Беллатрисы попал змеиный яд. Маггл или магглорожденный спохватились бы, что от этого давным давно существуют сыворотки, но ослепленные своей властью и безнаказанностью Темный Лорд и его ближайшая сподвижница даже толком не опознали симптомы. Они просто не поверили бы, скажи им какой-нибудь доброхот, что на них может быть совершено покушение. Финальным аккордом участи тиранов послужило поведение Нагайны: очевидно проголодавшаяся змея не оставила от еще не успевших остыть трупов ничего, кроме палочек. Слуги не мешкая доложили о произошедшем заказчикам отравления, и те приступили к следующей части операции.

Вот почему пару часов спустя отцы Крэбба и Нотта без малейших препятствий прошли в Министерство и созвали там внеочередное заседание Визенгамота. Некоторые из его членов от души порадовались принесенным новостям, некоторые были достаточно умны, чтобы не выказывать сожаления по поводу кончины Темного Лорда (поскольку и так находились на волоске от Азкабана), а большинство просто с интересом ждали и прикидывали, на какие ключевые должности предложить себя и своих приближенных. Что чистка будет и головы полетят, было ясно.

— Дорогие коллеги и соратники, — проникновенно начал Дуэйн Нотт, — рад сообщить вам, что замысел моего блистательного друга мистера Крэбба удался. Он с самого начала притворялся единомышленником канувшего в небытие деспота, поэтому нам вдвоем удалось одержать победу там, где не справился пресловутый Орден Феникса. Я даже могу сказать, почему они не сумели — все-таки ставить на значимые позиции нечистокровных неблагоразумно… — речь продолжалась, но главное было ясно: идея об отличительных чертах, наследуемых при рождении, будет продвигаться дальше, разве что только не такими кровавыми методами.

После заседания совы с новостями для широкой общественности полетели в редакции газет, а сами Крэбб с Ноттом отправились к человеку, которого весть о гибели Темного Лорда должна была обрадовать больше остальных. Они уже в начальных стадиях разработки смены власти подумали о равноценной замене. Чем быстрее штурвал перехватят опытные руки, с тем меньшими потерями аукнется изменение курса. Покопавшись в кругу знакомых и тщательно взглянув на достоинства и недостатки друг друга, Линус и Дуэйн осознали, что на кресло Министра они претендовать не могут. У одного стать не та, дипломат из него никудышный, а банковский счет другого исхудал настолько, что репутацию в кругах гоблинов он потерял окончательно. Посему было решено пост главы правительства предложить подходящему во всех отношениях волшебнику.

…Драко сидел в кресле у камина, неспешно поглаживая голову борзой, умощенную на его колени. Последние полгода, кажется, были еще хуже, чем проведенная в подвалах неделя. Он старался никого не принимать, благо, к нему и не ломились толпы посетителей, и все мучительно ждал, когда Темный Лорд раскроет подлог, но в саду на смену цветения одних растений приходили другие, а его никто не тревожил. Каждое утро начиналось с чашки горького до безумия кофе и приносимой эльфом газеты. Те по понятным причинам в основном содержали хвалебные оды властелину. Лишь иногда мельком просачивались важные для Драко новости о его школьных товарищах и их родственниках. Как ни странно, Волан-де-Морт притормозил с истреблением своих бывших соратников, а что насчет грязнокровок и приравненных к ним, с теми дела обстояли чуть ли не хорошо: они просто были поселены в некоторой изолированной местности, и пока их никто не трогал. Драко подозревал, что Темный Лорд составляет детальный план чего-то невообразимо жуткого, но поделать с этим он ничего не мог. Все оставшиеся после смерти родителей силы уходили на то, чтобы по возможности точнее перенять повадки отца. Эльфы в этом деле оказались хорошим подспорьем. Единственное, что его беспокоило в плане маскировки, так это то, что морщинки в уголках глаз почти исчезли, выправилась осанка и куда-то подевался небольшой жирок, ранее удобно умостившийся в районе пупка. Правда, он мало ел, но все равно изменения происходили слишком стремительно, чтобы могли быть вызванными естественными причинами. Он догадывался, что душа видоизменяет тело под свой возраст, но пока что это было не очень заметно. Драко стал подыскивать литературу с описанием способов наложить на внешность мнимую зрелость, но ничего такого не нашлось. Волшебники предсказуемо озаботились сохранением свежести, а не имитацией отображающей прожитые годы наружности.

Борзая ткнулась влажным прохладным носом в его ладонь, и он понял, что слишком отвлекся от первостепенной, по мнению собаки, задачи — поглаживания верной подруги. Кроме эльфов и собаки были еще лошади, с которыми Драко контактировал без опаски, иногда забываясь настолько, что рассказывал им о своих горестях и страхах.

Собака резко вскинула голову и принюхалась, и бровь Драко удивленно дернулась вверх. Такое поведение животного обычно свидетельствовало о близости дичи, но откуда взяться дичи в гостиной Мэнора? Оказалось, из камина. Отцов Крэбба и Нотта Драко узнал сразу, хоть те и выглядели лучше, чем он запомнил со встреч Пожирателей. Больше блеска в глазах, расправленные плечи, парадные недешевые мантии… Малфой поднялся с кресла. Сердце забилось в предвкушении.

— Мистер Малфой, — почтительно склонил голову старший из джентльменов: Дуэйн Нотт. — Мы принесли хорошие вести — Темный Лорд уничтожен.

Драко сжал зубы, чтобы изо рта не вырвалось опрометчивых слов. Голова закружилась столь сильно, что трость, которую он по привычке отца постоянно таскал с собой, пришлась весьма кстати.

— Мистер Малфой, — внес свою лепту в разговор Линус Крэбб, — мы пришли к вам с деловым предложением…

Опомнившись, что о гостях надо заботиться, Драко подозвал старшего из домовиков и велел накрыть стол на лужайке. На свежем воздухе, думалось ему, будет легче справиться с потрясением. Облегчение, приправленная горечью радость, смятение — все смешалось. Это почувствовали также визитеры. Обступив его с двух сторон, они провели хозяина дома к столу, который эльфы уже успели оформить подобающим образом, и бережно усадили в кресло. Драко собрался с силами (помогло осознание комичности ситуации: люди гораздо старше его обращаются с ним как с почитаемым отцом) и начал расспрашивать о подробностях бесславной кончины Темного Лорда. Надо же, какая ирония: слизеринец и змееуст, приручивший змею и сам на нее похожий, погиб от яда пресмыкающегося.

— Мистер Малфой, — вещал Крэбб, лицо которого раскраснелось от огневиски, — мы, помимо всего прочего, собираемся продвигать два важнейших законопроекта: о целесообразном использовании тех, кто сейчас находится в резервации, и о плотном, секретном и выгодном сотрудничестве с магглами. Так как вы уже согласились на должность министра («А куда мне было деваться, — печально размышлял Драко, — отец бы в жизни не отказался от такого, а если я не хочу вызывать подозрений…»), нам необходимо обговорить с вами перенятие некоторых маггловских традиций. Чтобы иметь с ними дело, следует использовать их тщеславие и внушаемость. Видите ли, Люциус, кроме остальных ваших достоинств, вы по маггловским законам обладаете еще и титулом. Ваше поместье было пожаловано еще Вильгельмом Завоевателем, поэтому вы смело можете величать себя лордом. — Чтобы Драко прочувствовал всю важность момента, он откашлялся. — Понимаете, с министром, нет, не так, с премьер-министром лордом Малфоем сможет встретиться любой маггловский аристократ, а среди них водятся очень состоятельные люди. То ли дело просто какой-то там мистер Малфой, кому он нужен?

Драко было все равно. Лорд так лорд, лишь бы посетители скорее ушли. Любопытные глазенки Нотта-старшего с характерным хитрым прищуром остро напоминали о сорванце Тео, погибшем от свалившихся на него обломков стены во время Финальной битвы, а низкий голос мистера Крэбба был сильно похож на голос его сына, еще до битвы сгоревшего в Адском пламени. Драко боялся, что расплачется.

— Оставляю вам приглашение на лотерею, лорд Малфой, — первым почуял настроение хозяина старший из гостей. Из пальцев Дуэйна Нотта выскользнул белый прямоугольник и спланировал на краешек стола.

Наконец-то оставленный в покое Драко нехотя приблизил бумажку к глазам. Последние, в отличие от остального организма, никак не желали омолаживаться, и Драко все чаще подумывал о ношении пенсне. «Лотерея второсортных членов общества состоится 22 сентября в 22 часа. Желающих принять участие просьба к означенному времени пройти в Атриум Министерства».

Такого скопления людей в Атриуме Драко не смог припомнить. Деланно опираясь на трость, он прокладывал себе дорогу в толпе, шустро расступающейся при виде свеженазначенного Министра. Мнение о новом начальстве еще не успело сложиться, поскольку почти все рабочее время лорд Малфой посвящал изучению состояния дел, но слава Люциуса ничуть не померкла с тех времен, когда он блистал в обществе, строил изящные козни недоброжелателям и ворочил немалым количеством денег. Поэтому его опасались и старались попадаться на глаза по возможности реже, за исключением нескольких отчаянных подхалимов. Впрочем, их тактика не сработала: Драко про себя думал, что он был бы весь их, вздумай однокурсники в школе вести себя похожим образом. Однако с тех пор кое-что изменилось. Ему хорошо запомнилось, как лесть не спасала Пожирателей от гнева их предводителя, а еще лучше — чего на самом деле стоили заверения в верности Темному Лорду и подобострастное заглядывание в глаза оного мистеров Нотта и Крэбба. Причем он подозревал, что те лебезят перед ним так же притворно — пока полезен.

С тяжким вздохом Драко проследовал в зал лотереи. Стоит озаботиться союзниками, которые не столь лицемерны, но как? В этой сфере его опыт был равен нулю. Сделав мысленную пометку вернуться к этой проблеме попозже, он обратил внимание на сцену. Над ней красовался магический плакат, буквы на котором будут сменяться по мере протекания лотереи. На данный момент над головами одетых в серые балахоны людей виднелась надпись «Розыгрыш номер один. Полезные в хозяйстве, выносливые, но туповатые». Драко передернуло. Он не был ярым сторонником идей о равенстве, но такое даже ему показалось чересчур.

На сцену вышел Людо Бегмен. В руках он держал большой стеклянный шар, в котором на бешеной скорости крутились и вращались маленькие светящиеся шарики, создавая мельтешение в глазах и легкую дурноту. Драко отвернулся. Он все равно не собирался участвовать в этой трагикомедии. «Надеюсь, мне как Министру будут позволены некоторые вольности», — подле губ появилась угрюмая складка.

Тем временем руки вверх выкинули почти все, сидящие в первом ряду, и Людо стал поочередно называть их фамилии. При каждом произнесенном имени из большого шара вылетал один маленький и начинал нетерпеливо метаться между стоящим на сцене и его свежеобретенным хозяином. Второсортные, кто быстро, кто борясь с призывом, подходили к волшебникам, коим достались, и они вместе покидали помещение.

Драко вспомнил содержание полученной накануне брошюры. Не допускать гибели и умышленного членовредительства, обязательно использование во благо хозяина и удовлетворения нужд волшебного общества, связь расторгается смертью зависимой стороны… длинные нудные формулировки, оказывается, прочно засели в его мозгу. Зачем? Ведь он не собирается…

Плакат над сценой перекрасился из серого в зеленый, и на сцену вытолкали девушек. «Розыгрыш номер два. Невинные, трудолюбивые, обученные ведению хозяйства».

— Напоминаем, — голос Бегмена рассеял причмокивание и присвистывание, — что вы обязаны использовать их способом, который наиболее полно отражает отношение добропорядочных членов общества к этим отбросам, — последнее слово далось с трудом, Людо покраснел и закашлялся. «Империус накладывали небрежно», — понял Драко, взгляд которого невольно остановился на рыжих кудрях одной из девушек. «Джинни Уизли… не повезет тому, кто заграбастает себе эту красотку. Она — как ядовитый цветок, столь же опасная, сколь и привлекательная», — подумал Малфой, которому удалось кое-что повидать в составе Инспекционной дружины.

Потом он заметил ту, чьи пальцы судорожно вцепились в ладонь младшей Уизли. Грейнджер не выглядела напуганной, но измученной донельзя. Она и в школе не отличалась пышностью форм, теперь же худоба была почти болезненной. Сероватая кожа, потухший взгляд. Драко подумал, что она не доедает. О причинах он мог только гадать. То ли отдает тем, кто — по ее мнению — больше нуждается, то ли это наказание такое со стороны надсмотрщиков… Она вскинула голову, и их взгляды скрестились. Грейнджер отвернулась, презрительно кривя губы, а Драко захлестнул гнев. Ах, так?! Его рука тоже оказалась выкинута вверх.

— Уважаемые присутствующие, — голос Людо казался смазанным медом, — для лорда Малфоя, Министра магии мы сделаем исключение. Лотерея лотерей, но первое лицо магического общества решение примет сам. Итак, лорд Малфой, — он склонил голову, — которую желаете получить в собственность?

— Грейнджер, — лениво протянул Драко, надеясь, что удачно скопировал интонации отца. «Кажется, получилось», — обрадовался он, увидев полыхнувшую в ее взгляде ненависть.

— Пожалуйста-пожалуйста, — зачастил Бегмен, — хороший выбор, господин Министр, — умна, вынослива… и вся ваша!

Выражение лица Грейнджер, правда, не очень соответствовало этому заявлению, но даже она не смогла ничего противопоставить магии связи между хозяином и подневольным. Медленно, как бы преодолевая толстый слой воды, она все же была вынуждена двинуться в сторону Драко. Тот сделал несколько шагов навстречу, ухватил ее за руку и трансгрессировал.

Она сопротивлялась давлению изо всех сил, хоть внешне это и не было видно. Однако это стало причиной, по которой оба повалились на пол напротив камина, а не грациозно опустились посреди комнаты, куда метил Драко. Он отпихнул ее — подумать только, мешок костей весит столько, как будто это целая тонна! — и попытался встать. Спина болела от удара об мраморный пол, да и трость при падении злосчастно оказалась аккурат под задом. Он едва сдержался, чтоб не начать потирать пострадавшие ноющие места.

Грейнджер, наоборот, приосанилась. Бледность заменил румянец, который Драко назвал бы лихорадочным, будь у него желание обращать больше внимания на внешность прислуги. Да-да, рабой он ее считать не будет, сам долгое время, если уж говорить откровенно, ходил в рабах у Волан-де-Морта, и, наверное, поэтому он пожелал забрать себе ту, участь которой непременно окажется хуже прочих, попади она к любому другому. Прислуга, вот точное обозначение ее новой роли. Драко злорадно сощурился. Он в школе достаточно от нее настрадался, поэтому…

— Ты у меня будешь заведовать хозяйством, трудолюбивая. — Гермиону перекосило, что доставило Драко немало удовольствия. — Будешь командовать эльфами, а если они, упаси Мерлин, под твоим руководством с чем-то не справятся, буду заставлять тебя их самой наказывать. Пожалуй, это на тебя подействует как наилучший стимул, а то ты больно строптивая. Вряд ли по-другому я смогу заставить тебя повиноваться, — не глядя в сторону Грейнджер, отчеканил он и стал подниматься по лестнице в свою спальню. Наливающиеся синяки стоило смазать специальным зельем, запасы которого остались еще со времен хозяйствования в Мэноре Темного Лорда. Они с Беллатрисой кроме магических методов воздействия любили прибегать также к банальным маггловским, и сводить синяки Драко приходилось часто.

Наверху ступенек он все же не выдержал и оглянулся. Округлившиеся глаза Грейнджер свидетельствовали о том, что стрела попала в цель. Она стояла, прижав кулаки ко рту, и Драко подумал, что в горле у нее наверняка застряло немало слов. «Надеюсь, не задохнется от возмущения», — почти равнодушно подумал он, отворяя дверь спальни. Сегодняшний день измотал его настолько, что судьба заведующей эльфами стала ему безразличной. В конце концов, мелкие ушастые создания заботливы и чутки, пусть сами возятся со своей новой командиршей. Постель оказалась столь притягательной, что он махнул рукой на водные процедуры и залез на мягкую перину, едва высвободившись из плена чопорной одежды. Ему снилась Рождественская ель, вокруг которой плясали и распевали песенки эльфы во главе с Грейнджер, а он сам, наряженный в костюм Санты, тащил к переливающемуся шариками и гирляндами дереву мешок с подарками.

Иногда ему казалось, что проще было б погибнуть от Авады, чем руководить министерским болотом, кишащим гадюками. Потом он вспоминал, чего его родным стоило его нахождение среди живых, стыдился и продолжал распутывать клубки интриг, разбираться с тяжеленной структурой учреждения и неясными прогнозами на завтрашний день.

Сегодня, к примеру, было назначено собрание заведующих отделов. Нет, все пришли вовремя, грех жаловаться, но уже по выражениям их лиц было ясно: всем присутствующим, включая лорда премьер-министра, придется несладко.

Когда Драко развернул заботливо подсунутый секретарем пергамент с повесткой дня, его прошиб холодный пот. Бюджет и жалование служащим… понятно, почему собравшиеся кидают друг на друга такие плотоядные взгляды, да и ему перепадает за компанию. Драко с удовольствием залез бы под стол и вынырнул из-под него только тогда, когда откушенные головы претендентов на деньги будут валяться в безопасном расстоянии от его ног — а ну как даже в таком виде вцепятся зубами в штанину? Он сглотнул, отгоняя почти осязаемую фантазию. Живое воображение часто мешало спокойно жить.

Грызню развязал, как ни странно, глава Отдела магических игр и спорта. «Ну да, если он допустит высказаться акулам покрупнее, ему вообще пикнуть не дадут», — думал Драко, вполуха слушая претензии круглого, как шарик, Джейкоба Уилсона.

Потом в борьбу вступили титаны. Отдел тайн ожидаемо хотел оттяпать едва ли не половину бюджета у Отдела магического правопорядка, поскольку последние, по словам заведующего тайнами Джулиана Уилкокса, зря едят свой хлеб. Вот они… и он пустился в пространные рассуждения о неимоверной важности работы отдела, отчего Драко с трудом подавил зевоту. Не то чтобы его не интересовали тайны, но мистер Уилкокс вещал о них точь-в-точь на манер профессора Бинса. Более того, Драко догадывался, что начальству в его лице выдается сильно купированный вариант событий в Отделе тайн. Он уже знал, что после совещания к нему в кабинет юркнет вездесущий и всезнающий секретарь и изложит свою версию, а потом он получит кучу рабочих записок, а также сов на дом. Когда информация переваливала через край, он сопоставлял все разрозненные сведения по ночам в тиши Мэнора, и результаты неизменно радовали.

Чего стоило одно только своевременное раскрытие левых делишек Отдела регулирования магических популяций! Подслеповатый взгляд Джонаса Уолша, числившегося начальником всего лишь полгода, не смог обнаружить творящееся прямо под носом. Ушлые подчиненные, пользуясь всеобщим кавардаком, каковой всегда возникает во времена перемен, организовали незаконную, но весьма прибыльную торговлю кровью ре-эмов. Для этого они не поленились привести из Северной Америки почти всю популяцию гигантских быков и погубить их. Драко, хоть и не состоящий в рядах маггловского гринписа (и даже не подозревающий о существовании подобной организации), рассерчал не на шутку. Во-первых, ему просто-напросто стало жаль животных. После того, что он увидел на подпольной ферме, Волан-де-Морт показался образцом добропорядочности и заботы. Во-вторых, никто не смеет подрывать его авторитет! По крайней мере, пока он настолько шаткий. Ну, а в-третьих, экономический урон в виде санкций Соединенных Штатов был настолько обширным, что Драко с нескрываемым злорадством на заседании Визенгамота помимо тюремного срока потребовал и конфискации содержимого банковских сейфов проштрафившихся.

За это проголосовали единогласно, и такая поддержка стала очередной золотой монеткой в копилке его самоуважения, растоптанного жизнью при Волан-де-Морте. Постепенно наращиваемый авторитет, подкрепленный конкретными достижениями, не только тешил самолюбие, но и позволял надеяться, что со временем рулить громадной машинерией Министерства станет легче. Сейчас же его лицо от постоянного недосыпа приобрело слегка восковый вид.

Потом нагрянула иностранная делегация. Драко облегченно вздохнул, узнав, что гости пожаловали из Франции — хоть языкового барьера не будет. Нарцисса, проникшись малфоевским духом почище мужчин семейства, выучила язык в совершенстве и заставила сына проделать то же самое. На мужа ее власть не простиралась, по крайней мере, в плане освоения иностранных языков.

Когда он увидел, кто возглавляет делегацию, подумал, что иногда неплохо быть Министром. Флер стала еще краше, чем во времена Турнира, ее наряд отличался изысканностью, а нежная улыбка заставила руки Драко покрепче сжать трость. Что ж, переговоры по поводу открытия филиала Гринготтса в Париже обещали быть весьма приятными.

Как же он ошибался! За притягательном лицом светловолосой вейлы прятался самый настоящий гоблин. Мерлин ему свидетель, даже те торговались менее жестко. По счастью, Драко довольно быстро спохватился, что нельзя покупаться на обольстительный взгляд и мелодичное журчание голоса, поэтому его кабинет делегаты покидали, понурив головы. Драко испытал гордость — оказывается, он не лыком шит, как и подобает Малфою! Правда, потом накатила такая усталость, что он едва добрался до Мэнора и даже поужинать не смог.

Так промчалась неделя, и только после ее истечения Драко спохватился — а где же его приобретение? Он не видел Грейнджер в комнатах Мэнора, не встречалась она также в саду… не могла же она просто исчезнуть? Нет, ограда Мэнора защитила бы его от необходимости рыскать в поисках девицы — потенциальной угрозы новому порядку.

Так как было воскресенье, он решил заняться обследованием Мэнора. Можно, конечно, подозвать любого эльфа и спросить, куда подевалась их старшая, но Драко охватил азарт. Неужто он не сможет найти человека в собственном доме, несмотря на размеры поместья и предполагаемо верткую и изворотливую природу разыскиваемой?

Он прочесывал этаж за этажом, но попадались только ворчливые портреты, невычищенные камины и — изредка — фигурки в наволочках, которые при виде хозяина предпочитали испариться побыстрее.

Наконец он дошел до кухни. Та располагалась в полуподвале, и именно сюда Драко в детстве тайком бегал за вкусняшками. Теперь-то он понимал, что мать знала о набегах, но притворялась неосведомленной, чтобы бунтарский дух сына находил свое выражение в невинной форме. Он остановился посреди кухни, глубоко дыша. Ежедневное посещение могилы родителей как бы давало силы справляться с тягомотиной в Министерстве и постоянным ношением маски. Изредка он рыдал рядом с надгробием, которое они соорудили вместе с эльфами, но обычно просто стоял или сидел, не думая ни о чем, но ощущая, как накопившаяся за день грязь склок, сплетен и подхалимства постепенно слетает с него.

Драко покачал головой, избавляясь от воспоминаний. Не сейчас. Для этого существует вечер, когда он снова пойдет туда, где можно побыть рядом с родителями.

С одного угла кухни ощутимо веяло жареным мясом, и нос повел Драко в том направлении. За разделочным столом он обнаружил дверцу высотой где-то с его плечо. Он толкнул ее и прошел в другую кухню. Обстановка в ней сильно напоминала только что покинутую, разве что в миниатюре. Скромных размеров плита, развешанная на стенах крохотная кухонная утварь, пучки сухих трав в корзинке на низеньком ореховом буфете, Грейнджер… Губы Драко невольно разъехались в победоносной ухмылке. Нашел-таки! Значит, она от него прячется в каморке у эльфов, а в остальное время усердно трудится. Ничем иным крепкий сон средь бела дня он объяснить не мог.

Он собрался было растормошить ее, поскольку перспектива общения с кем-то, кто не стремится продвинуться по карьерной лестнице, казалась ему весьма привлекательной, но потом пожалел соню. Однако он позволил себе нацарапать послание в эльфовом блокнотике, до этого мирно валявшемся на буфете: «Впредь я желаю, чтобы ты составляла мне компанию за завтраком. Будешь читать мне газеты вслух».

* * *

Драко справился с омлетом и теперь с удовольствием намазывал апельсиновый джем на тост. Газета, принесенная эльфом на подносе, слишком большом для его тонких ручек, валялась рядом с пустой тарелкой. «Грейнджер не умеет читать, что ли? — без особой злобы, но достаточно недовольно думал Драко. — Или не считает нужным выполнять распоряжения? Надо, пожалуй, придумать метод внушения». Если он справляется с целым Министерством, приструнить домработницу ведь тоже удастся?

Со стороны лестницы послышалось цоканье каблуков. Грейнджер выглядела сонной, а воротничек ее платья прямо-таки светился белизной. Очевидно, нашла общий язык с домовиками, поскольку соорудить платье в одиночку ей вряд ли по силам.

«Доброе утро, сэр!» — вежливое приветствие. У Малфоя дернулся уголок губ, но он не стал ни высказываться по поводу опоздания, ни комментировать показную обходительность прислуги. Понятно, что она решила прощупать почву. Впрочем, он собрался сделать то же самое.

Небрежным жестом предложив ей занять место напротив себя и рядом с газетой, он принялся наливать себе новую порцию чая. О даме заботиться он не будет, пусть сама себя обслуживает. Однако возникший возле стола эльф обладал лучшими манерами. Когда снабженная завтраком Гермиона уже было собралась вгрызться в тост, он ее остановил:

— Нет-нет, дорогуша, сперва выполнишь обязанности чтеца, а потом только сможешь насладиться чаем. Если он к этому времени остынет, будет тебе наука — впредь приходить вовремя.

Глаза сидящей напротив потемнели, но она ничего не ответила. Схватила «Пророк» и начала жутко монотонным голосом зачитывать заголовки, после каждого спрашивая:

— Это вам интересно, сэр? — причем «сэр» растягивала в лучших традициях его самого.

Он какое-то время не без удовольствия наблюдал за этим спектаклем, а потом махнул рукой:

— Ладно, завтракай, все равно мне пора. Вечером поможешь эльфам в саду, они на закате там вытворяют что-то специальное во благо растений.

Озадачив Гермиону не шибко приятным делом (он помнил, что на уроках гербологии она с растениями возилась без особой радости), Драко вступил в камин. Настроение с самого утра поднялось от отметки «паршивое, как всегда» до «непривычно бодрое». Видимо, возможность командовать непокорным подданным действовала на него благотворно.

Он пожалел о данном Грейнджер задании, как только услышал ее шаги по ту сторону надгробия. Ведь мог догадаться, что высокая фигура Люциуса со светлой макушкой послужит маяком для любопытной Грейнджер.

Шаги затихли совсем рядом. Драко оставался стоять неподвижно, немигающе глядя на каменную плиту с высеченными именами и датами. Он позволил себе вписать имя отца, зная, что до уголка с могилой в саду гости поместья не дойдут: это было возможно только ему самому и эльфам. Скорее всего, Гермиона, работая вместе с эльфами, как-то преодолела барьер, и теперь едва слышное дыхание и легкий запах гортензий создавали ряд неудобств. Ему и так не нравилось быть уличенным в такой интимный момент, а если она зайдет с этой стороны и обнаружит крупные готические буквы, образующие имя «Люциус»…

— Кто тут похоронен? — спросила она, не меняя местоположения.

Кажется, ведь чего проще — соври, и уходи по-быстрому, просто позвав ее с собой. Скажи, что желаешь проверить качество работы в саду или приведи любой другой состряпанный наспех аргумент. Но слова никак не находились, да и тело не слушалось: он чувствовал себя как под Петрификусом.

Потом случилось непоправимое: она обогнула надгробие и шагнула достаточно близко, чтобы прочитать надпись. Рот ее приоткрылся, а глаза стали метаться между именами на плите и его лицом. «К сожалению, ты не оставила мне выбора», — направляя руку с палочкой для наложения Обливиэйта, подумал он.