Пламенное сердце Волка (гет)

Золотистый язычок пламени трепетал над восковой свечой, колеблясь в потоке воздуха, проникавшего в просторные девичьи покои из настежь распахнутого окна. Его мягкий свет слабо освещал хорошенькое личико пятнадцатилетней Со Ри, склонившейся над испещрённым письменами листом рисовой бумаги. Ворвавшийся в окно лёгкий ветерок запустил шаловливые ручонки в густую копну каштановых волос Со Ри, разметав её по плечам. Увлечённая чтением девушка глубоко вздохнула, вдыхая принесённый ветром нежный аромат цветущей за окном груши, смешанный со свежестью влажного воздуха, в котором всё ещё витал восхитительный запах только что прошедшего дождя. В её обрамлённых пушистыми ресницами оленьих глазах плескалась тихая печаль, изредка орошая нежную кожу щёк жемчужинами слёз. Алые лепестки губ еле заметно шевелились, беззвучно произнося прочитанные слова.

Каждое слово, написанное рукой отца, отзывалось в сердце Со Ри глухой болью, предвещая долгую разлуку. Ей не хотелось расставаться со своими родителями, совершенно не зная, как долго они пробудут в том неизвестном и чужом для неё самой мире, но таком родном для её дорогой матушки. Она совершенно не понимала, почему мама и папа не простились с ней лично, оставив лишь письмо с извинениями и обещанием вскоре вернуться. Только вот не сказали, когда это «вскоре» наступит. Быть может, она бы поверила словам родителей, если бы они не исчезли так внезапно, забрав с собой все принесённые из другого мира вещи и оставив лишь жалкое обоснование своего внезапного исчезновения. Девушка просто напросто не понимала этого. Или же попросту отказывалась это понимать. Она и сама не знала. Однако оправдания отца всё ещё оставались для неё неубедительными. С болью в сердце она сжала края уже в который раз перечитываемого письма и с грустью осмотрела свою комнату. Какие же счастливые она таила воспоминания! Здесь, в этих просторных покоях, некогда наполненных теплотой и уютом, она слушала, словно чарующую музыку, заливистый смех своей матери и ласкающую слух игру отца на каягыме. Здесь ей рассказывали необычайные истории об удивительном мире, в котором родилась её матушка, и в котором встретились её родители. Со Ри слышала много захватывающего, во что в жизни бы никогда не поверила, если бы однажды матушка не показала ей удивительный альбом, полностью заполненный с восхитительной точностью написанными картинками. Такие картинки, наверное, не способен написать ни один талантливый художник в мире, сколь талантливым он бы не был. Ведь эти картинки — из будущего, и зовутся они фотографиями.

Девушка горестно всхлипнула, вспоминая самые счастливые моменты из своего удивительного детства. А удивительного потому, что ни у кого из ныне живущих не было наделённых такими необычайными способностями родителей, как у неё. Хотя, быть может, и были, но только она об этом не знает. Но это и не важно. Важно то, что её отец, Хэ Со Чжон, мог путешествовать в будущее, а матушка, Ли Хэ Ри, была родом из того самого будущего, моложе своего супруга на добрую тысячу лет. Но у неё, Хэ Со Ри, не было таких удивительных особенностей. Она, как и все её сверстницы, родилась в Корё в дружной и любящей семье. Как и все девушки из благородных семей обучалась шитью и готовке, а также игре на музыкальных инструментах, которой её обучал покинувший военную службу и всецело посвятивший себя семье заботливый отец. Так же, как и все, она была обучена грамоте и прочла множество увлекательных книг… Но нет, была у неё удивительная способность, отличавшая её от всех окружающих, — она умела читать на хангыле, которому ещё предстояло появиться на свет в далёком XV столетии, а так же читала на нём несколько книг, в числе которых была и Корёса. Да, Со Ри не была такой уж простой, как ей поначалу казалось. Она была той, кто знает будущее. Будущее своей страны и её правителей. Однако она совершенно не знала своего собственного будущего и будущего своих родителей. А ей так хотелось выяснить, почему родители так внезапно исчезли и почему не взяли её с собой, отправив на несколько дней погостить к кузине в Сонгак. Но больше всего Со Ри волновало то, вернутся ли они когда-нибудь.

Хоть отец и писал в своём послании, что во сне мама получила предупреждение о том, что её отец тяжело болен, и поэтому они решили отправиться в будущее, чтобы навестить его. У Со Ри не возникало вопросов, почему родители отправились в далёкое будущее вместе, так как она знала, что только отец мог путешествовать между мирами, матушка же подобным даром не обладала. По словам отца, он приобрёл эту удивительную способность в победоносной битве при Кочхане, когда тяжело раненным упал в реку Нактон. Как он переместился на тысячу лет вперёд, отец не помнил, однако прекрасно помнил бесстрашную девушку, выловившую его еле живого из воды. Именно она занималась врачеванием его ран в специальном заведении, называемом странным словом «больница». Это и была Хэ Ри, будущая мама Со Ри. Так они и познакомились.

Но вот только отец никогда не вдавался в подробности, что побудило его снова вернуться в Корё и забрать с собой беременную супругу. Да и матушка не особо любила об этом говорить. Поэтому Со Ри было совершенно не понятно, почему её родители так внезапно исчезли, забрав с собой малейшее упоминание о далёком будущем. Они забрали с собой всё: металлическую тоненькую коробочку с гладким экраном под названием «телефон», странную одежду, состоящую лишь из паджи и чогори, необычные листы бумаги с различными цифрами и изображением значимых для истории людей — деньги, альбом с фотографиями, мамины медицинские инструменты и книги, написанные на хангыле. Родители ничего не оставили Со Ри в память о далёком будущем, кроме этого листа бумаги, заполненного словами на корейском. И всё это настораживало девушку. Она боялась, что её мама и папа больше не вернутся. Что с ними приключилась какая-нибудь беда, вынудившая их вернуться в будущее. Навсегда.

Нет, отец, конечно же, писал о скором возвращении, но Со Ри этому не верила. Просто не могла верить по той простой причине, что ровно через день после её приезда в Согён за ней из Сонгака прибыла кузина с мужем с целью помочь ей переехать к ним. Она знала, что родители не стали бы просить о подобном Мён Хи и принца Ван Ука, если бы отлучились совсем ненадолго. И это тревожило Со Ри ещё больше. Хоть отец и просил её в своём послании быть сильной и ничего не бояться, однако ей было тяжело следовать его наставлениям. Она ужасно боялась никогда не увидеть его вновь. Его и матушку.

Лёгкий стук в дверь вырвал Со Ри из задумчивости, заставив невольно вздрогнуть и поспешно спрятать письмо за пазуху. Её время истекло. Пора собирать последние вещи и ложиться спать. Завтра, с первыми лучами восходящего солнца она отправится в столицу Корё и, быть может, никогда уже не вернётся назад. В этот дом, где прошло её удивительное детство.

Когда встретишь в лесу

огромного чёрного Волка,

не страшись его.

Потому что он — твоя судьба.

Обратный путь в Сонгак был ужасно долгим. Каждая пройденная ли всё дальше и дальше уводила Хэ Со Ри от родного дома, в котором она родилась и выросла и в который, быть может, уже никогда не сможет вернуться. За окном трясущейся крытой повозки неустанно мелькали деревья, горы, холмы, реки и незнакомые селения. Дни невыносимо медленно сменялись ужасно короткими ночами, нагоняя на душу Со Ри щемящую тоску и унынье. Ей было тяжело покидать маленький уютный ханок в ясеневом лесу, построенный отцом на горе Ённам, и звенящий горный источник, на берегу которого она частенько любила уединяться и подолгу писать картины окружающей природы. Хоть как тяжело ей не было расставаться со всем этим, однако Хэ Со Ри не могла поступить иначе. Она должна была подчиниться воле внезапно покинувших её родителей.

Отныне её ждёт совершенно новая жизнь. Незнакомая, отличная от той, к которой она так привыкла. Теперь Со Ри предстоит на неопределённый срок переселиться в многолюдную, пыльную столицу, удушающую своими толстенными крепостными стенами и строгими правилами поведения. Отныне она должна отказаться от всего, к чему так привыкла, как когда-то было с её отцом. Хэ Со Ри горестно вздохнула, крепче прижимая к груди увесистый альбом с красочными рисунками. Этот альбом — всё, что осталось от её прошлой жизни. На его плотных страницах запечатлено то, что было ей так дорого: утопающий в грушевом цвету уютный ханок со всевозможными пристройками, извивающийся между камней горный ручей, вредная коза Звёздочка и буланый жеребец Лучик, которых пришлось оставить на попечительство управляющего Ана. Но самым бесценным в этом альбоме было изображение смеющейся матушки, танцующей в золотистых лучах солнца под заводную мелодию играющего на каягыме отца. По словам матушки, это была самая лучшая из работ Со Ри, ведь в ней жили души изображённых на ней людей. Однако сама Хэ Со Ри так не считала. Она знала, что её работы далеко не так хороши, как фотографии из будущего. И чтобы достичь такой же точности изображения, ей предстоит ещё долго и упорно трудиться. Но Со Ри была готова преодолеть любые трудности, чтобы воплотить в жизнь свою давнюю мечту — изобразить во весь рост танцующую маму с такой удивительной точностью, на какую не способна была даже фотографическая техника будущего. Для этого Со Ри каждый день неустанно практиковалась, делая в своём альбоме всевозможные зарисовки древесным угольком, а дома переносила их на другой лист бумаги и щедро наполняла красками. Даже во время чересчур долгого путешествия в столицу Хэ Со Ри продолжала упорно идти к своей цели. Она рисовала всё, что видела: ужинавших у костра людей, стоявшую на посту стражу, пасшихся неподалёку стреноженных лошадей, теснящиеся друг к дружке повозки, извивающийся впереди торный путь, горы, реки и росшие у обочины дороги высокие раскидистые деревья.

В постоянно трясущейся повозке было невозможно рисовать, и поэтому большую часть дня Со Ри приходилось развлекать себя как только можно: она болтала с Мён Хи на разные темы, играла с личной прислужницей Чхон Мён в кавибавибо или же подолгу любовалась мелькавшим за окном горным пейзажем, чтобы вечером изобразить его в своём альбоме. Когда полуденная жара спадала, ей удавалось уговорить принца Ван Ука — и тогда оставшуюся часть дня она проводила в седле, пока не приходило время останавливаться на ночлег. Хоть в месяце зайца солнце ещё довольно милосердно и не печёт настолько сильно, чтобы прятаться от него в душной повозке, однако принц всегда оставался непреклонным. По его мнению, не прилично девушке из благородной семьи томиться под палящим солнцем подобно простой крестьянке. У благородных девушек кожа должна быть белой и гладкой, а не смуглой и шелушащейся от беспощадных солнечных лучей, — постоянно твердил он, и свободолюбивой Хэ Со Ри его слова были не по нраву. Однако она не видела смысла препираться с ним по этому поводу, прекрасно зная, что ни к чему хорошему это не приведёт. Ведь Его Высочество — хозяин имения, в котором ей отныне предстоит жить, и в её же интересах поддерживать с ним благожелательные отношения. Но только до тех пор, пока он необоснованно не посягает на её свободу, не пытается навредить ей и не запрещает всецело посвящать себя рисованию. В остальном же Со Ри была готова терпеть любые незначительные притеснения. Ведь только так она сможет прижиться в совершенно чуждой ей столице.

Раньше, за несколько лет до внезапного отбытия родителей в будущее, Хэ Со Ри не раз доводилось бывать в Сонгаке. По сложившейся когда-то традиции родители Со Ри вместе с ней приезжали погостить к Мён Хи и принцу несколько раз в год: на праздник Санъвон с дарами для тогда ещё здравствующего императора Тхэджо, на праздник Тано и на праздник Чхусок. Однако после смерти императора Тхэджо отец и матушка стали реже посещать столицу, и Хэ Со Ри могла лишь догадываться о том, с чем это было связано. Быть может, всё дело было в том, что в императорском дворце бесчинствовали наёмники почётного министра Ван Гю, вот уже второй год безрезультатно покушавшиеся на жизнь теперешнего императора Хеджона Ван Му и почётного министра Пак Суль Хи. Возможно, по этой причине отец с матушкой не хотел лишний раз посещать столицу. Но, быть может, истинная причина была и не в этом. Этого Со Ри доподлинно не знала.

Тем не менее ей казалось довольно подозрительным то, почему родители настояли на том, чтобы она переехала жить в Сонгак именно в тот год, когда должен был скончаться император Хеджон, а трон занять ныне высланный из Сонгака принц Ван Ё, будущий император Чонджон. Однако в то же время она понимала, что у отца и матушки просто не было иного выбора. Трое старших братьев отреклись от Хэ Со Чжона, отца Со Ри, после того как в год Огненной обезьяны он ушёл в отставку, дослужившись до звания генерала, и поселился вместе с женой и шестилетней дочкой на пожалованной им императором Тхэджо горе Ённам. Лишь только Хэ Со Вон, самый старший брат, по-прежнему продолжал поддерживать хорошие отношения с семьёй Хэ Со Ри до самой своей смерти. Быть может, именно по этой причине отец пожелал, чтобы его дочурка поселилась именно у Хэ Мён Хи, старшей дочери покойного Хэ Со Вона.

Хэ Со Ри глубоко вздохнула и с грустью выглянула в окно повозки, пропуская внутрь ласковые солнечные лучи. За окном неторопливо проплывала широкая горная долина, пестреющая всевозможными весенними цветами, среди которых отчётливо выделялись лиловые цветы чиндалле. Со Ри с наслаждением вдохнула наполненный ароматом весны свежий воздух и из-под опущенных ресниц посмотрела на ярко сияющее солнце. Дневное светило неуклонно стремилось к зениту, а это означало, что приближалось время обеда. При мысли о еде Хэ Со Ри украдкой облизнулась и, любовно погладив заурчавший от проснувшегося голода живот, окинула недоверчивым взглядом ехавших с ней в повозке спутниц. Мён Хи дремала, откинув голову на мягкий подголовник, а неугомонная Чхон Мён мирно посапывала, прислонив голову к стенке повозки. Обоих женщин убаюкало мерное покачивание повозки и отсутствие каких-либо важных дел. По правде говоря, Мён Хи несколько раз пыталась скоротать время за вышивкой, однако после очередной тряски при подъёме на гору, она была вынуждена отказаться от довольно опасной затеи, не сулящей ничего хорошего ни её зрению, ни нежным пальцам рук.

Только лишь Со Ри не спала, всецело погружённая в грустные раздумья. Воспоминания о доме и родителях казались ей уже чем-то далёким и нереальным, потому как она доподлинно не знала, когда сможет вернуться в свой родной дом и наконец встретиться со своими родителями. Однако она знала точно, что однажды это обязательно произойдёт. Должно произойти, потому что папа обещал ей это в своём прощальном письме. И Со Ри верила его словам, потому как хорошо знала, что он всегда исполняет свои обещания.

Внезапно крытая повозка резко дёрнулась и остановилась. Спящая кузина непроизвольно вздрогнула и, не открывая глаз, удобнее умостилась на мягком сидении, а крепко спящая прислужница даже не шелохнулась. Как только небольшая вереница повозок полностью остановилась, возле них тут же засуетились слуги, с головой погружённые в свои заботы. Не дожидаясь, пока Мён Хи и ушлая Чхон Мён проснутся, Хэ Со Ри потихоньку выскользнула из повозки и с немалым удовольствием потянулась. Ах, если бы кто-нибудь только знал, как же ей опостылела эта долгая поездка в трясущейся повозке и постоянная глухая боль в затёкших от постоянного сидения суставах! Хорошо, что мама ещё в детстве научила её делать зарядку для разминки затёкших суставов и растяжки мышц. Чтобы никого не смущать своей странной разминкой, Со Ри хитро огляделась. Убедившись, что за ней никто не следит, она проворно шмыгнула в заросли молодого айланта. Ведь Хэ Со Ри хорошо знала, что её всё равно не кинутся в ближайшие полчаса, пока обед не будет готов. И поэтому у неё есть прекрасная возможность размяться, а заодно и побродить в округе, в тени раскидистых ветвей айланта высоченного.

С немалым удовольствием Со Ри потянулась, вдоволь размяла шею, руки, спину и ноги и неспешно отправилась исследовать незнакомую местность. Ещё с детства она привыкла бродить в одиночестве, бесстрашно исследуя новые места. Хэ Со Ри всегда стремилась узнать что-то новое, чтобы однажды найти ему какое-нибудь применение в своей жизни. Или же, чтобы попросту весело скоротать время. Сейчас же Со Ри гуляла без какой-либо конкретной цели, просто ради своего удовольствия. Она всегда чувствовала себя намного уютнее в лесной глуши, чем в душном и пыльном городе. Оно и не мудрено, ведь всё её детство прошло среди густых лесов, вдали от шумных улиц Согёна. Со Ри не любила шум, многолюдные толпы и постоянную суету, которые были неотъемлемой частью городской жизни. Но теперь ей предстояло привыкнуть ко всему этому. Или хотя бы научиться не обращать никакого внимания на всё это безобразие. А это было ох как не просто! Но разве у неё есть выбор? Со Ри глубоко вздохнула и немного призадумалась. Нет, отрицательно покачала она головой. Раз уж ей предстоит поселиться в доме кузины, то она обязана приспособиться к новой жизни. Только так она сможет сохранить себя и не потерять надежду на возвращение домой.

Хэ Со Ри решительно кивнула головой и резко замерла на месте, внезапно уловив периферическим зрением какое-то движение в зарослях молодого айланта. Едва она успела повернуть голову, чтобы лучше рассмотреть незваного гостя, как облачённая во всё чёрное фигура поспешно скрылась в кустах. Со Ри облегчённо выдохнула. Она прекрасно знала, что того, кто тайком наблюдает за ней, ей не стоит бояться. Ведь этот могущественный человек охранит её от любых опасностей. Хэ Со Ри практически ничего не знала о нём, кроме того, что её родители поведали ей около месяца назад, за день до её предыдущего отъезда в Сонгак. Однако она совсем не боялась этого мужчину. Откуда-то Со Ри знала, что он не причинит ей вреда.

До того дня, в котором она впервые увидела этого таинственного человека, обеспокоенно беседовавшего с её родителями, Со Ри даже не догадывалась о его существовании. Родители никогда не упоминали о нём в её присутствии, словно его никогда и не было в их жизни. Однако, как оказалось потом, у них были на то свои причины. Отец с матушкой не хотели вспоминать тот злосчастный день, когда они израненные и ужасно напуганные очутились под сенью первозданного леса без малейшей надежды на спасение. Матушка, беременная тогда Со Ри, была больше отца напугана этим внезапным перемещением из будущего прямо в Корё. Хоть отцу уже однажды доводилось проходить сквозь завесу времени, столь внезапное перемещение и его повергло в минутный шок. Однако осознание того, что его драгоценная супруга может потерять их ещё не родившегося ребёнка, заставило его прийти в себя и начать судорожно обдумывать план того, как им выбраться отсюда и получить необходимую медицинскую помощь.

Как отец не старался, но ничего лучшего, кроме как громко позвать на помощь, ему в голову не пришло. Он не мог покинуть свою супругу здесь одну, так как не знал, не грозит ли им обоим какая-нибудь скрытая опасность. И тогда он, собравшись с силами, во всё горло начал звать возможных помощников, крепко сжимая руку супруги. Однако его крики только лишь распугали птиц да всполошили находившихся неподалёку животных. Но на его отчаянный зов никто так не откликнулся.

А матушке Со Ри тем временем становилось всё хуже. Она глубоко дышала, прислонившись спиной к широкому стволу клёна, тихо постанывала и неуклюже гладила свой большой живот. Отца одолевала паника. Он не мог беспомощно смотреть на то, как страдает его любимая. И поэтому из последних сил закричал охрипшим голосом, взывая о помощи. Но сколько бы он не кричал, никто так и не пришёл на его зов.

Как только эхо отчаянного крика отца стихло, на несколько мгновений воцарилась глухая тишина, прерываемая лишь стонами матушки. Отец уже готов был осторожно взять свою драгоценную супругу на руки и понести куда глаза глядят, как внезапно случилось настоящее чудо. Повеял лёгкий летний ветерок и между деревьев появился незнакомец, облачённый во всё чёрное. Он двигался практически бесшумно. Даже создавалось впечатление, что его ноги совершенно не касаются земли, потому как трава, по которой он шёл, оставалась совершенно нетронутой. Но ни папа, ни мама Со Ри не придали этому никакого значения. В тот момент их не интересовало ничего, кроме спасения их ещё не родившейся дочурки. Незнакомец дружелюбно поприветствовал их и пообещал помочь.

Как потом рассказывала матушка, она никогда не видела ничего подобного. Её поразило до глубины души то, что когда неизвестный проверил её пульс и осторожно ощупал ей живот, его ладони засияли мягким медовым светом — и в следующее мгновение всё её тело наполнилось исцеляющей прохладой, забиравшей её боль и незаметно погружавшей её в глубокий сон. А когда матушка очнулась в совершенно незнакомом ей уютном помещении, никакой боли уже не было, как и её большого живота. Но когда она в панике начала озираться по сторонам и неуклюже попыталась встать, то обнаружила подле себя мирно посапывающую, укутанную в пелёнки новорожденную Со Ри. Так благодаря удивительным способностям этого талантливого человека были спасены три бесценных человеческих жизни.

Быть может, Хэ Со Ри никогда бы и не узнала об этой удивительной истории, если бы этот высокий молодой мужчина не убедил родителей Со Ри поведать её ей. Но больше всего Со Ри поразило то, что этот человек был не просто искусным целителем. Он был странствующим даосским монахом, наделённым могущественным магическим даром. И звали его — Чон Суль Сын, что значит «искусный наследник». Хоть он ни разу и не показывал Со Ри своего волшебства, однако этого и не требовалось. Ведь во всём, что он делал и говорил, жила своя особая магия. И это восхищало Хэ Со Ри даже больше, чем если бы даос-волшебник показал ей какой-нибудь замысловатый фокус.

За время своего вынужденного путешествия в Сонгак Со Ри неоднократно замечала его тёмный силуэт в густой тени буйно зеленеющих деревьев. Однако его ненавязчивое присутствие совершенно не вызывало в ней даже неосознанного страха. Казалось, от него будто бы веяло доброжелательностью. И поэтому ей незачем было его бояться. Хэ Со Ри не имела ни малейшего представления о том, почему он который день неустанно следует за ней и появляется лишь тогда, когда его никто не видит. И ей было ужасно любопытно узнать, в чём же истинная причина его появления. Быть может, родители Со Ри попросили его оберегать её, пока их не будет, и поэтому он постоянно следовал за ней. Но она этого не могла знать, она могла лишь догадываться. И чтобы не тратить время попусту на досужие домыслы, Со Ри решила открыто спросить его об этом. Ведь неизвестно, когда у неё снова появится такая возможность. А может и не появится вовсе, потому как к концу сегодняшнего дня Хэ Со Ри вместе со своим сопровождением должна прибыть в шумную столицу империи Корё.

— Аджосси, — неуверенно позвала Со Ри, рассеянно теребя зелёное норигэ с пёстрой бабочкой, прикреплённое к её поясу. — Вас попросили сопровождать меня мои родители?

— Нет, — он слегка качнул головой, выходя из своего укрытия. — Это было моей идеей.

Его голос звучал настолько спокойно и непринуждённо, будто сопровождение благородной девушки было для него в порядке вещей. И это показалось Хэ Со Ри довольно подозрительным. Она недоверчиво прищурила карие глаза и выжидающе посмотрела на собеседника.

— Мне… грозит опасность? — с запинкой осведомилась Со Ри, опасаясь самого наихудшего. — Или же что-то другое подвигло вас пойти на подобные меры?

— Когда встретишь в лесу огромного чёрного Волка, не страшись его, — проговорил даос низким глубоким голосом, резко меняя тему разговора. — Он не причинит тебе вреда. Поприветствуй его как равного, когда заметишь его в тени деревьев. Только так ты сможешь добиться его расположения.

— А зачем мне приветствовать волка и искать его расположения? — недоумённо воззрилась на него Хэ Со Ри, пытаясь понять, куда клонит её собеседник. — Я никогда не искала дружбы с волками. Так зачем я должна это делать?

— Потому что он — твоя судьба, — просто ответил даосский волшебник, глядя на неё своими добрыми светло-карими глазами. — Всегда помни об этом, — серьёзно добавил он, и прежде, чем Со Ри успела что-либо возразить, бесшумно скрылся в тени деревьев.

— Со Ри, что ты здесь делаешь? — послышался за её спиной строгий знакомый голос, заставив невольно вздрогнуть. — Тебе не следовало так далеко уходить вглубь леса. Здесь может быть небезопасно.

— Простите мою неосторожность, Ваше Высочество, — учтиво поклонилась Хэ Со Ри, сдержанно посмотрев на принца Ван Ука. — Я всего лишь хотела размяться после долгой поездки и немного побродить в окрестностях стана.

— Впредь будь осторожнее, — неодобрительно поджал губы принц. — Не хочу тебя пугать, однако тебе следует знать об этом. — Он глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и неторопливо продолжил, тщательно подбирая нужные слова: — Несколько лет назад в окрестностях Сонгака появился огромный чёрный волк. Поговаривают, что он очень опасен.

— Огромный? — недоверчиво воззрилась на него Со Ри, припоминая недавний разговор с волшебником Чон Суль Сыном. — Насколько он огромен?

— Как говорят сталкивавшиеся с ним охотники, ростом примерно досюда. — Ван Ук приложил ребро ладони к середине своей груди. — По их словам, он значительно сильнее своих сородичей — рыжих волков — и гораздо проворнее их. Поэтому постарайся держаться от леса как можно дальше, когда приедем в Сонгак. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — делая ударение на последнюю фразу, серьёзно добавил он и пристально посмотрел на свою собеседницу, будто убеждаясь в том, услышала ли она его.

— Постараюсь, — утвердительно кивнула Со Ри, теряясь под пристальным взглядом его грустных тёмно-карих глаз. Однако в глубине души она точно знала, что не будет следовать всем его требованиям. Потому что терпеть не могла, когда ею командуют только лишь ради своего удовольствия, а не по необходимости.

С самого первого дня Хэ Со Ри не понравился этот супруг кузины из-за его чрезмерной заботы о ней, будто она — дитя малое. Он вёл себя так с ней с того самого дня, когда Со Ри впервые приехала с родителями в гости к кузине. То ли принц пытался подобным поведением снискать её расположение, то ли попросту стремился показать себя с лучшей стороны перед своей супругой и перед родителями Со Ри. И последнее раздражало её ещё больше. Она терпеть не могла лицемерия. Особенно её раздражало то, как вели себя вечно недовольная всем четвёртая императрица Хванбо Чжи Ён, матушка принца Ван Ука, и её младшая дочь, принцесса Ён Хва, с которой Со Ри приходилось сталкиваться, пока та вопреки записанному в Корёса не вышла замуж за будущего императора Чонджона. В присутствие посторонних эти двое могли быть милыми и вежливыми, но когда рядом с ними никого не было, они выливали столько грязи на голову неугодного с таким невинным личиком, будто совершали благородный поступок. И это больше всего не нравилось Хэ Со Ри в их семейке.

Однако Со Ри никогда не замечала ничего подобного за принцем Ван Уком. И даже это не могло заставить её поменять своё мнение о нём. Потому что Со Ри знала, что из яйца феникса никогда не вылупится ворона. Так всегда говорила её дорогая матушка.

— Со Ри, пора обедать, — спокойным тоном объявил принц, выводя Хэ Со Ри из задумчивости. — Мы должны поторопиться, чтобы до захода солнца успеть вернуться в Сонгак. Поэтому давай вернёмся в стан.

— Да, принц, — грустно кивнула его собеседница и, опустив голову, понуро побрела вслед за Его Высочеством. Его слова напомнили ей о том, что на закате сегодняшнего дня придёт конец её беззаботной жизни. Уже этим вечером ей придётся от многого отказаться, чтобы не огорчать Мён Хи своим поведением, и стать совершенно другим человеком, привычным к суетной жизни столицы.

Родители всегда говорили Со Ри, что она должна научиться подчиняться правилам того дома, в котором ей предстоит жить. Ведь только так она сможет избавить себя от лишних проблем и добиться хорошей жизни. И Хэ Со Ри, как примерная дочь, собиралась придерживаться наставлений мамы и папы и неуклонно следовать правилам чужого дома до тех пор, пока они не начнут разрушать её саму. Она не собиралась мириться с несправедливостью и позволять кому бы то ни было вытирать об себя ноги. И если кто-нибудь попытается её унизить, она не станет молча сносить подобную обиду. Со Ри заставит других относиться к себе уважительно, кто бы они ни были. Она не собиралась терпеть колкости даже четвёртой императрицы Хванбо, жены покойного императора Тхэджо Ван Гона, не говоря уже о язвительных насмешках принцессы Ён Хвы, с которой у неё с самого начала не сложилось хороших отношений. Хэ Со Ри решительно сжала пальцы в кулак, на почтительном расстоянии следуя за мужем кузины и при этом стараясь не столкнуться со снующими туда-сюда слугами. Да, она будет отстаивать право на собственное существование, чего бы ей это не стоило. Да, она должна, утвердительно кивнула Со Ри, усаживаясь подле Мён Хи на расстеленную в тени деревьев циновку, и принялась тщательно расправлять свою пышную персиковую чхиму. Она не может по-другому, иначе её сломают и заставят отказаться от себя. Но этого никогда не произойдёт, ведь Хэ Со Ри всегда может уйти в леса и прекрасно прожить там всю оставшуюся жизнь. Она к этому прекрасно приспособлена. Проведший долгое время в лесах отец научил её читать следы и находить съедобные коренья, ловить в заводях рыбу острогой; а матушка научила её вкусно готовить и шить себе одежду. Так что у Со Ри есть все необходимые знания для выживания. И в лесу она никогда не пропадёт.

Поэтому не нужны ей никакие шумные столицы с их императорами, принцами и удушающими правилами приличия. Она и без чьей-либо посторонней помощи сможет о себе позаботиться, ведь её с самого рождения оберегает милостивый Всевышний. И только лишь Ему она может доверять больше, чем кому бы то ни было. Потому что её Заступник, ещё никогда и ни в чём её не подводил.

Примечания:

1 ли (리; 里)  — китайская мера длины, равная 500 метрам.

Гора Ённам (용남산; 龍南山)  — холм высотой 47 м над уровнем моря, расположенный в юго-восточном округе Тэсон (대성구역) города Пхеньян (Согён), КНДР.

Кавибавибо (가위바위보) — известная нам с детства игра в камень-ножницы-бумага. Представляет собой игру пальцами рук, победитель в которой определяется в зависимости от того, какие фигуры составлены пальцами игроков.

Месяц зайца — второй месяц лунного календаря, соответствующий четвёртому месяцу григорианского календаря — апрелю.

Праздник Санъвон (상원날) — 15 день 1-го лунного месяца, Праздник полнолуния 1-го лунного месяца.

Праздник Тано (단오, 端午) — 5-й день 5-й луны, Праздник середины года.

Праздник Чхусок (추석, 秋夕) — 15-й день 8-й луны, Праздник осеннего вечера.

Почётный министр Ван Гю, известен так же как Хам Гю (함양근) (? — 945 г.) — почётный член королевской семьи, основатель фамилии Ван из Кванджу. Помогал Ван Гону при основании Корё, за что получил фамилию Ван и титул почётного члена королевской семьи. Две его старшие дочери стали 15-й и 16-й жёнами Ван Гона, а младшая — первой наложницей Ван Му (будущего Хеджона).

Почётный министр Пак Суль Хи (박술희) (? — 16.09.945 г.) — чиновник первого ранга, имевший почётную степень члена королевской семьи. Входил в окружение императора Тхэджо Ван Гона, поддерживал наследного принца, а впоследствии и императора Хеджона Ван Му, после смерти которого был обвинён в заговоре, сослан на остров Канхва и убит.

Император Хеджон Ван Му (고려혜종) согласно официальным записям скончался 15 октября 945 года от сильного нервного расстройства.

Год Огненной обезьяны (год бин-шэнь, 丙申) — 936 год, в котором император Тхэджо окончательно объединил под своим началом три ханских государства — Когурё, Пэкче и Силла — в единую империю Корё.

Чиндалле (진달래) — рододендрон остроконечный; азалия. Растущий в горах кустарник, на котором весной розовые цветки появляются раньше, чем листья. В Китае и Японии азалия — символ долгой и успешной жизни.

Ачжосси (아저씨) — вежливое обращение к взрослому, ёще не пожилому мужчине, который как правило старше говорящего и не имеет высокого социального статуса.

Норигэ (노리개) — длинное украшение, прикрепляемые на тесемку чогори или самый верх чхимы.

«Это ж подумать только,

моим господином может оказаться

кровожадный оборотень!»

Вереница из нескольких крытых повозок в сопровождении около двух десятков всадников неторопливо направлялась в Сонгак. Багряное солнце лениво клонилось к закату, щедро окрашивая пепельный небосвод пунцовым румянцем. Воздух оглашали переливчатые трели птиц, среди которых отчётливо выделялся надсадный крик скандального широкорота. Лёгкий ветерок редким гребнем расчёсывал весенние травы, наполняя воздух приятным ароматом. Природа благоухала, радуясь скорому наступлению ночи так же, как и на рассвете — рождению нового дня. Утомлённые долгой дорогой лошади, издали учуяв знакомые запахи, радостно ускорили шаг, чтобы поскорее поесть вкусного овса и наконец отдохнуть в уютном стойле. Даже всадники и ехавшие в повозках женщины сразу же повеселели, едва завидев вдали знакомые очертания столицы. И только лишь Хэ Со Ри, мерно покачивающуюся в седле, одолевала щемящая тоска. Вопреки всему она не хотела въезжать в пыльную и шумную столицу и оставаться там на неопределённый срок, пока её дорогие родители не вернутся из далёкого путешествия. Ей так хотелось повернуть свою бурую кобылку и что есть силы помчаться назад, в родные леса, в которых прошло её замечательное детство. Но она не могла. Отец и матушка хотели, чтобы она поселилась в доме кузины, а не осталась ждать их в своём доме. И они очень огорчатся, когда узнают, что она не следует их наставлениям. Однако Со Ри, как послушная дочь, не могла этого допустить. Она должна исполнять волю своих родителей несмотря ни на что. Пусть ей это и не нравится. Да и к тому же это не навсегда. От неё всего лишь требуется немного потерпеть — и она непременно встретится со своей матушкой и отцом и забудет о суетной жизни в столице как о страшном сне. Ей всего лишь нужно немного подождать.

Хэ Со Ри глубоко вздохнула, наполняя лёгкие пьянящим благоуханием весны. Ей незачем грустить, ведь её жизнь ещё не окончена. Да и к тому же в Сонгаке ей не так уж и плохо будет, если не обращать внимания на назойливость принца Ван Ука и постоянные претензии обиженной на весь мир четвёртой императрицы Хванбо. Главное, лишний раз не попадаться на глаза этим двоим — и всё будет просто великолепно. Да, всё должно быть именно так. Со Ри решительно кивнула своим мыслям, тряхнув копной шелковистых волос, часть которых была заплетена в две аккуратные косички и собрана на затылке, а часть мягко покоилась на её плечах и спине. В её жизни практически ничего не изменится. Она так же в своё удовольствие будет бродить в умиротворённом саду в сопровождение озорной Чхон Мён, страсть как любящей рассказывать удивительные истории из жизни искателей приключений. Откуда она их брала — то ли из рассказов немногочисленных путешественников, время от времени останавливающихся в их уютном доме на окраине Согёна, то или из книг, которым была выделена целая комната с многочисленными стеллажами, то ли сама придумывала — Хэ Со Ри этого не знала. Но ей это и не было важно. Если история была ей интересна, она внимательно вслушивалась в каждое слово прислужницы, а если нет — то попросту пропускала мимо ушей её беззаботную болтовню, предаваясь своим размышлениям. Со Ри тоскливо улыбнулась своим мыслям. Она ведь и дальше сможет так поступать: как и прежде с интересом слушать интересные истории Чхон Мён, или же всецело погружаться в свои размышления. А когда ей станет скучно, то Хэ Со Ри, как и раньше, сможет всецело посвятить себя чтению, вышивке, рисованию или же игре на каягыме — смотря что в тот момент ей будет по душе. У неё ведь всегда будет выбор, тогда зачем ей зря грустить? Лучше провести это время с пользой, чтобы потом было о чём рассказать родителям. Да и к тому же даос говорил о каком-то странном волке, который является её судьбой. Хоть Со Ри и не имела ни малейшего представления о том, что это значит, однако ей было интересно побольше разузнать об этом. И поэтому она твёрдо решила при следующей возможности непременно расспросить обо всём даосского монаха. Быть может, он захочет пролить свет на это странное предсказание…

Бурая кобыла неуклюже споткнулась под своей юной всадницей, заставив ту вернуться к действительности. Хэ Со Ри с любопытством осмотрелась и, завидев впереди виднеющиеся городские ворота, слегка улыбнулась. Вот и началась её новая жизнь. И она должна прожить её с достоинством, чтобы после не жалеть о зря потраченном времени. Со Ри удобнее перехватила поводья и мягко понудила свою лошадь ускорить шаг, следуя примеру других всадников и возниц. Кобыла радостно заржала, заметив знакомые места, и послушно зарысила вслед за остальными лошадьми, как и они предчувствуя долгожданный отдых.

Каждый пройденный шаг всё ближе и ближе приближал утомлённых долгой дорогой людей и животных к желанной цели. Спуск с горы уже не казался таким утомительным, каким был раньше, а непосредственная близость столичного города придавала сил усталым путникам и утомлённым долгим путешествием лошадям. Пыль густо клубилась под множеством колёс и копыт, серой пеленой застилая воздух. Однако это нисколько не беспокоило неудержимо стремящихся домой людей и животных. Даже наоборот, удушливая пыль подзадоривала их ещё больше ускорить шаг, чтобы поскорее оказаться дома. Хэ Со Ри тоже не отставала, стараясь держать поближе к принцу Ван Уку, хозяину резиденции, в которой ей отныне предстоит жить. Принц время от времени придерживал своего буланого скакуна, чтобы слишком далеко не отдаляться от повозки своей супруги, то и дело проверяя, всё ли в порядке и не сильно ли отстала Со Ри. Но в последнем и не было особой нужды, так как кузина его жены не отставала от него ни на шаг. Хэ Со Ри не особо любила большое скопление людей, поэтому и старалась как можно ближе держаться к родственнику. Она хорошо понимала, что в толпе сопровождающих ей уж точно не заблудиться. Однако её больше беспокоило то, что она может ненароком затеряться в городской толпе или же случайно отстать и свернуть ни в тот переулок. Да и тем более солнце уже практически полностью скрылось за горизонтом, а в столице ещё не зажигались огни. Лишь только у самых городских ворот да в смотровых башнях, возвышавшихся над крепостными стенами, горели немногочисленные факелы.

— Стойте! Стойте! — раздался требовательный голос одного из стоящих у ворот часовых.

— Предъявите своё удостоверение, — проговорил мужчина в тяжёлых латах, обращаясь к остановившемуся напротив него принцу Ван Уку. Хэ Со Ри остановилась чуть поодаль.

— Думаю, это какое-то недоразумение, — растерянно проговорил принц, ловко спешившись, и принялся обеспокоенно шарить у себя за пазухой. — Я — принц Ван Ук, единокровный брат Его Величества. Возвращаюсь из долгого путешествия. И все эти люди со мной. — Он очертил левой рукой полукруг, указывая на прибывших с ним людей, а правой судорожно шарил за пазухой в поисках заветной деревянной таблички с именем установленного образца.

— Мне приказано без удостоверения и надлежащей проверки никого не впускать, — угрюмо проговорил воин, не желая идти на уступки.

— Что-то случилось во дворце? — осторожно осведомился принц, опасаясь наихудшего. Если он опоздал — и трон захватил кто-то другой, то он и вся его семья в серьёзной опасности. — Его Величество… в добром здравии? — с трудом выдавил из себя Ван Ук, едва не поинтересовавшись, не умер ли император.

— Я не имею права обсуждать происходящее во дворце с кем бы то ни было, — холодно отрезал мужчина в латах, вместе с другим латником преграждая принцу и его спутникам путь. — Если у вас нет удостоверения, то вы должны вернуться. Я не пропущу ни одного из вас. — В его голосе прозвучало едва уловимое раздражение, что заставило Ука тщательнее искать табличку. Наконец он обнаружил её в одном из мешочков на поясе и, облегчённо выдохнув, дрожащей от волнения рукой протянул её воину.

— Принц Ван Ук, — как-то равнодушно произнёс тот, внимательно осмотрев удостоверяющую личность табличку при свете горящих в специальных чашах факелах. И только убедившись, что она действительно подлинная, вернул её принцу Ван Уку. — Это ваши люди? — серьёзно проговорил он, подозрительно глядя на собеседника. — Сколько их?

— Да, совершенно верно, — утвердительно кивнул тот. — Все эти сопровождавшие меня в поездке люди — мои. Среди них одиннадцать воинов и шесть женщин.

— Что в повозках? Оружие везёте? — без особого интереса осведомился латник, на полуавтомате произнося хорошо заученные фразы.

— В двух повозках находятся пять женщин, — обеспокоенным тоном произнёс Ван Ук, на мгновение оглянувшись на стоявшие чуть поодаль повозки. Подле одной из них стояла взволнованная Мён Хи, крепко сжимая в руках вышитый цветами носовой платок. — А в двух остальных — кухонная утварь, продовольствие и кое-какие личные вещи моей двоюродной свояченицы, — после небольшой запинки продолжил принц, успокаивающе улыбнувшись супруге. — Мы провели в пути четыре дня и очень устали, поэтому, будьте добры, сильно нас не задерживайте.

— А это уже от вас зависит, — недовольно буркнул воин и, возвысив голос, тут же торопливо добавил: — Всем сойти с лошадей и выстроиться в две шеренги с двух сторон от повозок. Женщины тоже должны выйти из повозок и встать подле мужчин. Выполнять! — он высоко поднял руку и махнул ею в сторону обоза. И как только сопровождавшие принца Ука начали торопливо выполнять требование мужчины в латах, за крепостной стеной раздался какой-то непонятный шум. Ворота скрипнули и распахнулись — и из них тут же высыпали гурьбой вооружённые воины, устремившись к крытым повозкам.

Время тянулось мучительно долго. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, позволив ночи накинуть на Сонгак свой чёрный барханный балдахин, щедро усеянный жемчужинами звёзд. Жители столичного города уже давно разбрелись по своим ханокам, занятые приготовлением ко сну, а около трёх десятков вооружённых латников всё ещё продолжало при свете факелов тщательно обыскивать четыре крытые повозки на предмет наличия запрещённых вещей. Несколько воинов, обнаружив в одной из повозок толстенный альбом с рисунками, начали придирчиво изучать его содержимое, отчего стоявшую неподалёку Хэ Со Ри начала брать злость. Поначалу она молча наблюдала за всем этим безобразием, яростно сцепив зубы и крепко сжав кулаки, но когда эти мерзкие мужланы добрались до портрета её танцующей матушки и начали отпускать пошлые шуточки по поводу её красоты и громко смеяться над ними, Со Ри не выдержала.

— Да как вы?!.. — прошипела она, задыхаясь от злости, и уже было хотела кинуться вперёд и отобрать у этих похотливых идиотов свой альбом, как кто-то проворно поймал её за запястье, не дав и шагу ступить. — Отпусти! — раздражённо потребовала она и, резко обернувшись на так некстати остановившего её человека, увидела перед собой мужа кузины. — Отпустите, я должна забрать у них свой альбом! Там нет ничего предосудительного, — вполголоса проговорила она, вся дрожа от переполнявшего её негодования. — Отпустите, я должна его забрать! — Её голос предательски дрогнул — и по раскрасневшемся от злости щекам градинками покатились слёзы обиды. — Я должна-а-а!..

— Тише, Со Ри, не плачь, — утешительным тоном произнёс принц Ван Ук, притянув к себе плачущую девушку, и принялся осторожно гладить её по волосам, стараясь хоть как-то утешить. — Тебе не стоит лишний раз провоцировать их, иначе мы не скоро попадём домой.

— Но там… моя мама!.. Они смеются над не-е-ей!.. — рыдала у него на груди Хэ Со Ри, то и дело порываясь кинуться за своим альбомом.

— Не надо, Со Ри, не провоцируй их, — предостерегающе прошептал принц, крепче прижимая её к груди. — Иначе они могут и альбом сжечь, и тебя поранить. Ты должна быть сильной. Потерпи немного, скоро всё закончится, и мы вернёмся домой, — утешающее шептал он, всеми силами стараясь уберечь родственницу от беды.

Ван Ук знал, что ничего хорошего из этого не выйдет, если кузина его жены попытается вмешаться. Он слишком хорошо знал эту банду безжалостных головорезов, набранных почётным министром Пак Суль Хи из местных разбойничьих шаек для «наведения» порядка в столице в попытке заручиться их поддержкой. Однако от этих распоясавшихся идиотов, скоро осознавших свою безнаказанность, было больше проблем, чем пользы. Ведь это именно они были причиной тех пьяных дебошей, постоянно устраиваемых в местных питейных домах, после которых многие крестьянские семьи месяцами оплакивали потерю своих отцов, мужей и братьев. И именно они были причиной пропажи множества добропорядочных девушек из бедных семей, которых время от времени находили зверски убитыми в лесах, на окраине Сонгака, а всю вину бессовестно сваливали на огромного чёрного волка, рыщущего по ночам в окрестностях столицы. Да вот только эти душегубы не учли одного, что волку незачем насиловать несчастных девушек, а потом с диким остервенением раздирать им шеи до самого позвоночника, если только он не был оборотнем. Однако принц Ук не верил ни в каких оборотней. Он прекрасно знал, что страшнее всякого зверя может быть один лишь человек.

— Я всё-таки вырву портрет этой манящей развратницы и повешу его у себя в спальне, — грубо расхохотался один из латников, беззастенчиво разглядывая портрет матери Хэ Со Ри. — И буду ублажать себя перед ним, каждый раз представляя, как её гибкое тело извивается подо мной.

— Совсем придурок, что ли?! — раздражённо бросил воин постарше, отвесив ему звонкую затрещину. — Тебе что кисэн мало? Или же ты настолько ослабел после прошлой ночи, что уже не способен ублажить ту любвеобильную Мэ Хян, или как там её? — похотливо хохотнул он, измерив товарища надменным взглядом. — Что, колокольчики совсем износились? Так тебя уже можно и за мужчину не считать?

— Ты что несёшь, идиот?! — оскорблённо заорал его собеседник, вмиг побагровев от злости. — Да я докажу тебе, что с моими колокольчиками всё в порядке, и я могу ублажить за одну ночь не одну женщину, а целых три! Вот увидишь, я всем вам сегодня это докажу.

— Да хватит тебе уже, похотливый козёл, хвастаться своей выносливостью и пялиться на портреты чужих жён! — гневно гаркнул на него старшина, со всего размаху въехав ему кулаком в челюсть. — Лучше бы свои обязанности выполнял как следует, а он только про кёбаны и мечтает. Немедленно поднимайся в смотровую башню и заступай на дежурство!

— Но, командир… — попытался было возразить хвастун, небрежно вытерев окровавленные губы, как тут же получил смачную оплеуху, едва не прикусив язык.

— Я сказал, выполнять! — раздражённо зашипел тот, буравя подчинённого гневным взглядом. — Будешь стоять там до полуночи. И попробуй только мне хоть одну мышь пропустить, я живо из тебя евнуха сделаю, — он грубо схватил растерявшегося от подобного напора воина за грудки и рывком притянул к себе, глядя на него сверху вниз. — Ты меня понял?

— Та-ак то-очно, — испугано проблеял тот, инстинктивно закрыв пах дрожащими ладонями. Он прекрасно знал, что старшина — человек слова и с ним шутки плохи. Поэтому как только командир резко оттолкнул его от себя, брезгливо отряхнув руки, провинившийся латник что было мочи помчался выполнять приказ.

— Закончить осмотр! — гневно возвысил голос старшина, окинув своих подчинённых пренебрежительным взглядом. — Доложить обстановку!

— Есть! — вразнобой отозвались те, мигом выстроившись в три стройных ряда напротив своего начальника.

— Всё чисто, командир, — поспешно отчитался близстоящий воин, опасливо глядя на прожигавшего его своим ледяным взглядом старшину. — Мы не нашли ничего подозрительного.

— Все по местам, живо! — властно скомандовал командир нетерпящим никаких возражений тоном — и его подчинённые сразу же строем торопливо засеменили к распахнутым настежь воротам. — Принц Ван Ук, можете проезжать, — строго проговорил он, остановившись напротив принца, завёл руки за спину и расставил ноги по ширине плеч для лучшей устойчивости. — Только старайтесь сильно не задерживаться. Мои воины не любят копуш.

— Благодарю за совет, старшина, — спокойно проговорил принц, нисколько не смущаясь тона командира бандитов, разговаривавшего с ним как с равным. Он знал, что несмотря на тёмное прошлое, этот мужчина ещё не утратил своего благородства и не станет причинять вред другим только лишь по своей прихоти. Он был славным малым, крепко держащим в своих сильных руках не только своё подразделение, но и все столичные банды. Ведь только ему одному было под силу их утихомирить.

— Возвращаемся! — громко скомандовал Ук, слегка махнув над головой одной рукой, а другой осторожно приобнимая за плечи зарёванную Хэ Со Ри. Сопровождавшие его воины беспрекословно кинулись выполнять его приказ, с лёгкостью вскакивая на своих лошадей и ловко взбираясь на козлы, а женщины торопливо побрели к своим повозкам. Лишь только взволнованная Мён Хи поспешила к своему мужу.

— Дорогой, как она? — торопливо зашептала она, обеспокоенно осматривая кузину при слабом свете горящих поодаль факелов. — С ней всё в порядке?

— Дорогая, мы должны поторопиться, — с едва уловимым беспокойством ответил он, однако его сообразительная супруга всё прекрасно поняла, опасливо оглянувшись на стоявших у ворот воинов. — Здесь может быть небезопасно. Со Ри, идём, — мягко добавил принц — и они все втроём торопливо направились к нужной им повозке, из которой обеспокоенно выглядывала проворная Чхон Мён.

— Мой альбом… — жалобно всхлипнула Со Ри, подняв его из пыли и тут же принявшись искать рисунок своей матери.

— Сейчас не время. Мы должны поторопиться, — обеспокоенно прошептала Хэ Мён Хи, понукая родственницу ускорить шаг. Та лишь слабо кивнула и, прижав свой альбом к груди, неуверенным шагом направилась к повозке, поддерживаемая с одной стороны кузиной, а с другой — её супругом.

Ван Ук осторожно помог дорогой супруге и Хэ Со Ри взобраться в повозку. И лишь убедившись, что они хорошо устроились, поспешно направился к своему буланому скакуну. Ловко вскочив в седло, он во весь опор помчался к воротам, таким способом предупреждая своих людей, чтобы не мешкали, и те незамедлительно последовали его примеру. Всадники нетерпеливо понукали своих лошадей, возницы то и дело рассекали воздух своими кнутами, понукая запряжённые в повозку двойки поторопиться. Воздух оглашал громкий стук копыт и грохот скрипящих колёс, въезжавших в городские ворота крытых повозок. Сопровождение принца Ука упорно старалось как можно дальше уехать от городской стены и как можно скорее. Поэтому всадники и возницы не особо щадили своих скакунов, постоянно понукая ускориться. И лишь когда крепостная стена осталась далеко позади и погружённые в сон улицы столицы стали освещать лишь только далёкие звёзды, люди Ван Ука позволили своим лошадям перейти на неторопливый шаг. Опасность миновала — и теперь им не о чем было беспокоиться. Какое-то время они ехали в абсолютной тишине. Принц возглавлял свой отряд, несколько всадников на почтительном расстоянии следовало за ним. Следом за всадниками ехала повозка Хэ Мён Хи и остальные три повозки, за которыми следовали оставшиеся всадники. Каждый наездник пристальным взглядом осматривал окрестности, тщательно выискивая хоть малейшую опасность. Одной рукой он придерживал поводья, другой же — крепко сжимал ножны с остро заточенным мечом. В случае необходимости всадники с лёгкостью могли обнажить свои клинки и кинуться яростно защищать женщин и повозки.

Женщины тоже ехали в полной тишине, инстинктивно чувствуя возможную опасность. Мён Хи сидела у самого окна, неотрывно глядя в образовавшуюся щёлку между двух раздвижных ставней. Она готова была в любой момент закрыть окно и повиснуть на кольцах дверей, чтобы не позволить противнику так просто проникнуть внутрь. Не на шутку перепуганная Чхон Мён испуганно жалась к Со Ри, которая судорожно перелистывала страницы своего альбома, пытаясь найти рисунок с изображёнными на нём матерью и отцом. Однако в царившем в повозке полумраке было практически невозможно что-либо разглядеть — и Хэ Со Ри это прекрасно понимала. Но, тем не менее, она не могла так просто отказаться от своей затеи. Ведь этот рисунок — единственная память о её отправившихся в далёкое путешествие родителях, и она не может так его потерять. Какое-то время Со Ри ещё пыталась бороться с тьмой, пока у неё не начало резать от постоянного напряжения глаза. Лишь тогда она досадливо вздохнула и, осторожно закрыв альбом, крепко прижала его к груди. Даже если она потеряла этот рисунок из-за тех похотливых мужиков, то она всегда сможет нарисовать его вновь. Ведь память о родителях по-прежнему живёт в её сердце, и никакому вору не под силу похитить её оттуда. Хэ Со Ри решительно кивнула. Да, она непременно сможет восстановить портреты своих родителей, даже если ей придётся трудиться над ними не один день. У неё всё получится, ведь иначе и быть не может.

— Стой! — внезапно скомандовал принц Ван Ук — и повозка, в которой ехала Со Ри, резко остановилась. Мён Хи осторожно закрыла ставни и настороженно прислушалась, готовая в любой момент заблокировать входные двери в случае необходимости. — Дорогая, мы приехали, — осторожно постучал в окно принц, стараясь не испугать супругу и её спутниц. — Можете вылезать.

— Дорогой!.. — с облегчением выдохнула Хэ Мён Хи, вся дрожа от пережитого напряжения, и попыталась дрожащими руками открыть непослушные двери. Поначалу двустворчатая дверь не поддавалась, и Со Ри хотела было уже помочь, как створки двери внезапно распахнулись. Явно не ожидавшая подобного Мён Хи испуганно вскрикнула и стремительно полетела наружу. Если бы не сильные руки супруга, мигом подхватившие её на лету, она бы точно наставила себе с десяток синяков и, возможно, даже содрала кожу на руках и коленях. Однако благодаря отменной реакции принца Ука этого не произошло. Очутившаяся в объятьях любимого супруга, женщина крепко прижалась к его мужественной груди и громко разрыдалась, не в силах сдержать терзавшие её изнутри рыдания.

— Всё хорошо, — утешительно шептал ей на ухо муж, бережно держа её в своих руках, как самое дорогое в мире сокровище. — Всё хорошо, дорогая. Нам больше ничего не угрожает, — он осторожно подхватил супругу на руки и торопливо направился к её покоям.

Хэ Со Ри даже удивилась, насколько трепетно он относился к её кузине. Впервые в жизни она увидела, насколько он может быть нежным и ласковым, когда не скрывает своих истинных чувств под маской равнодушия. Порой Со Ри даже сомневалась, действительно ли он любит Мён Хи. Но теперь окончательно убедилась в том, что это действительно так. Потому что любой мужчина, которому абсолютно безразличны чувства беззаветно влюблённой в него девушки, никогда не станет так о ней заботиться. По крайней мере, так всегда говорила Со Ри её матушка, и у неё не было никаких причин не доверять её словам.

Как только Ван Ук с супругой на руках отошёл от повозки, Со Ри попыталась самостоятельно выбраться наружу, одной рукой прижимая к груди свой альбом. И как только она поставила ногу на ступеньку, как перед ней точно из-под земли тут же вырос симпатичный Му Мён, всегда относившийся к ней с особым вниманием. Хэ Со Ри вскрикнула от неожиданности и едва не потеряла равновесие, как сильные руки юноши тут же подхватили её за талию и осторожно опустили на землю. Вслед за госпожой из повозки неуклюже выбралась Чхон Мён, которой Му Мён тоже поспешил помочь. Она стыдливо зарделась в призрачном свете луны, робко выглядывавшей из-за роскошной кроны росшей у ворот высокой пихты, и проворно спряталась за повозкой, время от времени с любопытством поглядывая на учтивого юношу.

— Госпожа, с вами всё хорошо? — с широкой улыбкой полюбопытствовал Му Мён, заставив сердце Со Ри сладостно вздрогнуть. Ей давно уже нравился этот честный и открытый юноша, и она была очень рада его вниманию и заботе.

— Да, Му Мён, всё прекрасно, — со смущённой улыбкой ответила она, украдкой поглядывая на открытое лицо собеседника. — Спасибо за помощь.

— Всегда рад служить вам, госпожа Со Ри, — с готовностью поклонился он и поспешно добавил: — О, если вы не возражаете, я мог бы проводить вас до вашей опочивальни и помочь перенести вещи.

— Буду… очень признательна, — со смущённой улыбкой ответила его собеседница, стыдливо опустив глаза в пол. Пока она бессмысленно изучала пыль под своими ногами в серебристом свете луны, Му Мён уже успел сбегать к грузовой повозке, захватить с собой самые необходимые, на его взгляд, вещи и, окликнув замечтавшуюся госпожу, неторопливо направился в сторону её ханока.

— Вы, наверное, удручены происшедшим сегодня у городских ворот, — осторожно начал он, неторопливо шагая впереди. — Те воины были очень грубы, когда без зазрения совести разглядывали ваши работы. Таких мужланов хватает не только в Сонгаке, но и в других городах, поэтому не принимайте всё близко к сердцу. Вы с ними больше никогда не встретитесь, я об этом позабочусь, — с жаром пообещал он, привычно ориентируясь в ночном полумраке, разгоняемом лишь светом луны, и в нужный момент свернул на нужную тропку. — Если вы пожелаете, госпожа, я день и ночь буду вас охранять от малейшей опасности.

— Му Мён, не стоит, — неуверенно проговорила Хэ Со Ри, чувствуя, как его, казалось бы, ненавязчивый тон начинает её напрягать. — Уверена, что здесь, в резиденции Его Высочества, мне ничего не угрожает. Поэтому тебе не стоит обо мне беспокоиться. — Она мягко улыбнулась внезапно обернувшемуся на неё незадачливому ухажёру и сразу же поспешно добавила, стараясь смягчить свой отказ: — Но ты можешь сопровождать меня каждый раз, когда я захочу выйти в город. Думаю, будет не вполне разумно, если я в одиночку начну бродить по незнакомым улицам.

— Можете положиться на меня, молодая госпожа! — счастливо заулыбался Му Мён и гордо зашагал к видневшемуся впереди ханоку. — Я непременно сделаю всё в лучшем виде, чтобы вы остались довольны. Можете довериться мне, я всегда смогу вас защитить. — Он осторожно оставил корзины с вещами на пол тхвинмару, а сам поспешно зашёл в погружённые во мрак новые покои своей госпожи. С помощью кресала ловко высек искру и зажёг близстоящие свечи, разгоняя осевшую в комнате тьму.

— Проходите сюда, это ваши новые покои, — с улыбкой проговорил Му Мён, пропуская внутрь Хэ Со Ри и её верную прислужницу, а сам вышел на веранду за оставленными там корзинами с вещами госпожи.

Оказавшись в освещённой мягким светом свечей комнате, Со Ри с любопытством осмотрела свои новые покои. Они совершенно не были похожи на предыдущие, которые её кузина по обыкновению выделяла для неё. Теперь её ханок располагался не на главном дворе, где были сосредоточены постройки, специально отведённые для приёма гостей, а на заднем дворе, рядом с буйно зеленеющим садом. Это Хэ Со Ри смогла определить по витавшему в воздухе нежному аромату цветущей груши. На её лице сразу же расцвела счастливая улыбка. Мён Хи прекрасно знала, что ей ужасно не нравится шум и суета, которые просто неизбежны в просторной резиденции, поэтому она и выбрала для неё наиболее спокойное местечко. И за это Со Ри была ей премного благодарна. Она признательно кивнула занёсшему внутрь корзины Му Мёну и, пообещав ему звать его в случае необходимости, обессилено опустилась на свою мягкую постель, заправленную бело-лиловым постельным. Её деревянная лакированная кровать располагалась в небольшой уютной спаленке, образованной изящной решётчатой аркой. С потолка, с обеих сторон от входа в арку, нежным шёлком струился лиловый балдахин, искусно прикреплённый к кроватным стойкам. Напротив спаленки, у противоположной стены, стоял большой деревянный шкаф с золотыми заклёпками, подле него расположился застеленный сиреневой тканью с голубой каймой хвачхочжан, на котором разместился селадоновый чайный сервиз и расписная оранжевая шкатулка. Над хвачхочжаном висел складной триптих, с изображёнными на нём тигровыми лилиями, хризантемами и пионами. Рядом с разрисованным цветами комодом разместился небольшой столик, на котором стояла селадоновая ваза с недавно сорванными цветами чиндалле.

— Госпожа, я так проголодалась, — сладко позёвывая, пожаловалась Чхон Мён, сидевшая напротив триптиха за круглым столом, застеленным малиновой скатертью с серебристыми кисточками по краям. — А вы не желаете что-нибудь перекусить?

— Нет, спасибо, Чхон Мён, — устало проговорила Хэ Со Ри, положив рядом с собой свой увесистый альбом, который всё это время крепко прижимала к груди. — Если хочешь, можешь сходить на кухню и поискать там что-нибудь на ужин.

— Но, госпожа, — обиженно протянула девушка, жалобно посмотрев на собеседницу, — вы же знаете, что я здесь впервые и совсем не знаю, где что находится. Может, сходим на кухню вместе? — Она с надеждой посмотрела на свою госпожу, терпеливо дожидаясь ответа.

— Когда выйдешь из моего ханока, поверни направо и иди прямо до виднеющегося в проходе здания, — с усталым вздохом ответила Со Ри, прислонившись головой к решётчатой стенке арки. — Как только дойдёшь до этого здания, снова поверни направо и иди прямо, пока не отсчитаешь пятый ханок слева. Это и будет кухня, — вялым голосом добавила она, устало прикрыв глаза.

— Но, госпожа, пойдёмте со мной! — с мольбой протянула прислужница, порывисто вскочив из-за стола. — Не издевайтесь надо мной! Вы же знаете, что я до ужаса боюсь темноты и совершенно не ориентируюсь ночью в пространстве. Я же заблужусь!

— Тогда возьми один из дворовых ручных фонарей и иди с ним, — без особого энтузиазма ответила её собеседница, не открывая глаз.

— Но его нести неудобно! — поспешно возразила Чхон Мён, обижено надув губы. — Там только одно кольцо и совершенно нет ручки. Как я его нести буду?! — причитала она, часто подпрыгивая на месте и тряся плечами.

— Что-нибудь придумай, — нехотя отозвалась Хэ Со Ри, сквозь навалившуюся на неё полудрёму. — Я очень устала, не тревожь меня.

— Если не хотите идти со мной, я буду спать вместе с вами, — решительно проговорила девушка, недовольно поджав губы, и уверено направилась к кровати госпожи. — Лягу на пол подле вашей кровати и буду охранять ваш сон.

— Не надо, Чхон Мён! — резко подскочила Со Ри, широко распахнув глаза. — Ты же знаешь, что я жутко не люблю, когда рядом с моей кроватью кто-то спит. Да и к тому же я частенько люблю прогуляться посреди ночи, — с некоторой мольбой в голосе начала объяснять она, стараясь отговорить прислужницу от нелепой затеи. — А если ты будешь спать возле моей кровати, то я буду постоянно бояться на тебя ненароком наступить.

— Тогда не вставайте, — спокойно заключила та, скрестив руки на груди. — А так как я ничего здесь не знаю, то и не смогу найти ханок, в котором спят другие прислужницы.

— Хорошо, хорошо, — примирительно подняла руку её собеседница. — Я схожу с тобой на кухню, только не доставай меня больше. Ладно?

— Договорились! — радостно всплеснула в ладоши Чхон Мён и торопливо подхватила госпожу под руку. — Вот так бы и сразу. А то ведь знаете, что я так просто от вас не отстану. Со мной лучше не связываться, — самодовольно улыбнулась она, решительно потянув госпожу к выходу.

— Да знаю я, знаю, — недовольно буркнула Со Ри, еле переставляя ноги от усталости. — Только фонарь я брать не буду, он слишком тяжёлый. А у меня нет никаких сил тащить его в руках. Да ещё и без ручки.

— Ничего страшного, — беззаботно отмахнулась девушка, помогая ей выйти наружу, — вы же прекрасно ориентируетесь в темноте как маленькая волчица…

— Эхей! Сколько раз я просила тебя не называть меня так, а? — недовольно прикрикнула на неё Хэ Со Ри, шутливо замахнувшись. — Не говори так больше, иначе люди не то подумают.

— Хорошо, не буду, — обижено буркнула Чхон Мён, удобнее перехватив её руку, и осторожно зашагала рядом. — Но что здесь такого? Почему вам не нравится, когда я вас так называю? — после недолгого молчания нетерпеливо защебетала она, никак не желая униматься.

— Чхон Мён, угомонись, — легонько толкнула её в плечо раздосадованная собеседница, совершенно не расположенная к откровениям. — Я сейчас не в том настроении, чтобы что-либо объяснять. Поэтому давай поговорим об этом в другой раз.

— О, так вы действительно верите в предсказания той слепой шаманки, которая приходила к вам, когда господина с госпожой не было дома? — никак не желала униматься раззадоренная любопытством болтушка. — А говорили, что та старушка просто домом ошиблась, не той передав своё предсказание.

— И я до сих пор в этом уверена, — раздражённо буркнула Со Ри и, наконец отпихнув надоедливую служанку, торопливо зашагала вперёд, несмотря на одолевавшую её усталость. — Поэтому не смей даже заговаривать об этом, понятно? Я никогда не была и не буду невестой оборотня.

— Бр-р-р, мне даже думать об этом страшно, — робко пожаловалась девушка, зябко потерев ладонями плечи. — Это ж подумать только, моим господином может оказаться кровожадный оборотень!

— Не говори ерунды! — недовольно прикрикнула на неё уязвлённая её словами Со Ри, поспешно нырнув в ближайший проход между ханоками. — Даже и думать об этом забудь, ясно тебе? Старушка ошиблась, я никогда не выйду замуж за оборотня!.. Кухня здесь! — Она небрежно указала на здание, напротив которого остановилась, и что было мочи помчалась прочь, оставив растерявшуюся Чхон Мён в полном недоумении.

— Госпожа! — только и смогла крикнуть прислужница вслед стремительно удалявшейся Хэ Со Ри, однако та опрометью бросилась к ближайшему зданию и скрылась за поворотом. — И чего она так расстроилась из-за безобидной шутки? Я же просто пошутила, — искренне недоумевала она, неторопливо поднимаясь вверх по ступенькам, ведущим в просторную кухню, в которой горел свет. В нерешительности остановившись у самой двери, Чхон Мён глубоко вздохнула и осторожно потянула на себя дверное кольцо. — Здравствуйте! Я — новенькая, служанка молодой госпожи Со Ри. Моё имя — Чхон Мён. Прошу, позаботьтесь обо мне! — торопливо начала она с порога и низко поклонилась недоумённо уставившимся на неё девушкам, хлопотавшим над вмурованными в печь раскрытыми котлами, над которыми беспокойно взвивался белый пар.

— О, Чхон Мён, мы как раз ждали тебя, — приветливо помахала ей знакомая повариха, с которой она подружилась во время поездки в Сонгак. — Госпожа просила тебя что-нибудь принести? Что она будет?

— Нет-нет, — поспешно замахала руками девушка, виновато опустив глаза. — Госпожа ничего не просила. Это я хотела бы чего-нибудь поесть.

— Тогда проходи, — неопределённо хмыкнула знакомка, склонившись над своим котлом, из которого вкусно пахло рисом. Чхон Мён радостно кивнула и, решительно переступив через порог, плотно закрыла за собой дверь. Однако мысль о том, что она задела свою дорогую госпожу за живое, никак не давала ей покоя. Не стоило ей заводить разговор о той странной шаманке, ох как не стоило. Знала же, что госпожа не любит говорить на эту щекотливую тему, а она, глупышка, ещё и пошутить решила. Вот же дрянная метёлка! Теперь, как только рассветёт, ей непременно нужно будет приготовить для госпожи её любимые мэхвасанджа и заварить рубиновый чай из гибискуса с лёгким и тонким ароматом, который был той так по душе. Да, так она и сделает, ведь ей нужно во что бы то ни стало помириться с молодой госпожой, потому как кроме неё у неё никого больше нет.

Пока Чхон Мён искренне сожалела о содеянном, вдыхая приятные ароматы готовящейся пищи, Хэ Со Ри стремглав неслась между сонных построек по освещённой серебристым светом луны просторной дороге, то и дело ныряя в проходы между домами, чтобы хоть как-то сократить свой путь. Неосторожно сказанные служанкой слова задели её за живое, заставив заодно припомнить странные слова даоса, сказанные ей сегодняшним днём. Определённо точно эти два предсказания как-то связаны между собой, отчётливо пронеслось в голове Со Ри, заставив её ещё больше ускориться. И если они действительно говорят об одном и том же, то она пропала. Ей не избежать напророченного шаманкой и даосом, как бы она ни старалась. Хэ Со Ри сдавленно всхлипнула, чувствуя как по щекам заструились горячие слёзы. Она уже и не видела, куда бежит, ориентируясь лишь по слабым теням, едва видневшимся через густую пелену слёз. Резко свернув за очередной угол, Со Ри выбежала к запертым изнутри воротам и поспешно бросилась к ним. Деревянный засов не хотел так просто поддаваться, поэтому заплаканной Хэ Со Ри даже пришлось немного повозиться с ним. Через какое-то время, двигая неподдающийся засов рывками, ей всё-таки удалось открыть дверь, и она что было мочи понеслась к видневшейся впереди неподвижной глади реки, призрачно сиявшей в ярких лучах лунного света. Добежав до ближайшего валуна, Со Ри с некоторым трудом вскарабкалась на него и, обхватив колени руками, с грустью уставилась на водную гладь. У противоположного берега зелёной стеной стояли лиственницы и вековые сосны, в просветах между которыми виднелись чёрно-белые стволы берёз. Чуть поодаль виднелся переброшенный через реку деревянный мостик, отбрасывавший на воду чёрную тень, а ещё дальше, на небольшой полянке уютно разместился буддийский храм, щедро залитый лунным светом.

Именно с противоположной стороны к реке неторопливо направилась огромная чёрная тень, слабо поблёскивая в призрачном свете луны. Однако Хэ Со Ри, слишком погружённая в свои невесёлые мысли, даже не заметила её приближения, неотрывно глядя на водную гладь. А чёрная тень тем временем неустанно приближалась к реке, нисколько не подозревая о присутствии расстроенной незнакомки, сидевшей с подветренной стороны. Выйдя из тени высоких лиственниц, тень превратилась в сверкавшего янтарными глазами крупного чёрного Волка, который вальяжно подошёл к берегу и принялся жадно лакать воду. Прохладная речная вода приятно утоляла мучившую Волка жажду, охлаждая его могучее тело. При каждом движении зверя под его меховой шубой играли мускулы, выдавая покоившуюся в них недюжую силу. Утолив жажду, он блаженно прикрыл глаза и шумно втянул в лёгкие свежий весенний воздух. Ветер внезапно переменился — и чуткий нос Волка совершенно отчётливо учуял концентрированный запах человеческой женщины, ярко выделявшийся среди едва уловимого аромата ночных цветов и трав. Крупный чёрный зверь настороженно замер и подозрительно осмотрелся, выискивая в траве неподвижное тело. Живое воображение мигом нарисовало у него в голове окровавленный девичий труп с разодранной шеей и обезображенным лицом, который, вне всяких сомнений, после обнаружения повесят на его совесть. Волк снова принюхался, однако солонцеватого запаха крови, плотной пеленой нависавшего над бездыханным телом, так и не обнаружил. И это было ужасно подозрительно.

Чёрный зверь недовольно махнул хвостом, немного призадумавшись. Он прекрасно знал, что после того, как в столице начала орудовать банда пьяных головорезов, отлавливавших на улицах в тёмное время суток неосторожных девиц, насилуя и бросая их обезображенные тела в лесу, редко кто осмеливался с наступлением темноты высунуться на улицу. Потому как все до ужаса боялись огромного чёрного волка, бесстрашно разгуливавшего по ночному лесу и пьющего кровь невинных девиц. Волк презрительно фыркнул, обнажив два ряда ровных белых зубов. Ему никогда не нравился металлический привкус крови и сырое человеческое мясо. Поэтому он ни за что бы не стал убивать неосторожных дурёх, шатающихся посреди ночи где ни попадя. Ни ради крови, ни ради их невкусного мяса, отдающего горькими притираниями. Пусть он и был в обличье зверя, однако ещё не настолько низко пал, чтобы поедать человеческую плоть. И уж тем более не стал бы никого насиловать. Чёрный зверь раздражённо махнул хвостом. Если бы его привлекали женщины и плотские утехи, то он непременно направился бы в один из кёбанов, коих в Сонгаке было более чем достаточно. А так ему не зачем было совершать все те гнусности, которые ему приписывали сами же убийцы. Поэтому Волк досадливо фыркнул и напоследок огляделся по сторонам, пытаясь понять, откуда доносится женский запах. Краем глаза заметив какое-то движение на противоположном берегу, он резко повернул в ту сторону мохнатую голову и тут же замер от изумления. На большом валуне, у самой воды, сидела девушка, облачённая в расшитую пионами белую чанъю и персиковую чхиму. Её колени были прижаты к груди, а печальный взгляд тёмно-карих глаз прикован к водной глади. Несмотря на царивший вокруг полумрак, зоркие глаза волка помогали ему отчётливо различать цвета и детали. Крупный чёрный зверь слегка повернул голову на бок, с любопытством разглядывая незнакомку и пытаясь понять, что она забыла в такой час у самого леса. Она либо совершенно не знала о том, чем опасен ночной лес, либо была настолько глупа и самоуверенна, что проигнорировала все разумные предостережения и как ни в чём не бывало явилась сюда. Волк презрительно фыркнул. Вот только безумцев ему не хватало. Бродят по ночам где не следует, а потом в их смерти обвиняют его, Волка, хранителя здешних лесов. Чёрный зверь оскорблённо махнул хвостом и уже было намеревался уйти, как неосторожно попавшая ему под лапы сухая ветка громко хрустнула, заставив непроизвольно вздрогнуть и с опаской посмотреть на сидевшую у воды безумную. Волк был более чем уверен, что едва повстречавшись взглядом с ярким золотом его глаз, она непременно заорёт во всё горло и во всю прыть пустится наутёк. А потом наутро по всей столице расползутся лживые слухи о том, что на неё пытался напасть окаянный волк-душегуб. Однако всё сложилось не так, как он предполагал.

Услышав подозрительный треск, Хэ Со Ри невольно вздрогнула и удивлённо уставилась на глядевшего на неё с противоположного берега огромного чёрного волка. Однако вопреки всему она нисколько его не испугалась. Со Ри и сама не понимала, с чем это было связано, хоть у неё и не было никаких сомнений по поводу того, что этому могучему зверю не составит особого труда за считанные секунды переплыть реку и накинуться на неё. Столкнувшись с удивлённым взглядом умных янтарных глаз, она внезапно почувствовала, как её сердце встрепенулось в груди, словно она повстречала хорошего знакомого, с которым уже и не чаяла свидеться. В голове Хэ Со Ри тут же промелькнуло предупреждение даосского монаха: «Когда встретишь в лесу огромного чёрного волка, не страшись его… Потому что он — твоя судьба». Словно зачарованная, Со Ри неторопливо выпрямилась во весь рост и учтиво поклонилась Волку, приветливо улыбнувшись.

— Здравствуй! — словно музыка прозвучал её приятный голос, заставив пристально наблюдавшего за ней чёрного зверя непроизвольно вздрогнуть. Его безразличное к женской красоте сердце внезапно встрепенулось и забилось так часто, что Волк даже испугался, что оно может ненароком споткнуться и умолкнуть навеки. Однако учащённый ритм сердца совершенно не причинял ему никакой боли, наоборот наполняя всё его существо неудержимой радостью. Будто он наконец повстречал ту, которую искал всю свою жизнь.

Примечания:

Кёбан (교방) — название школы кисэн во времена династии Корё; более официальное название — отделение ритуальной и народной музыки в музыкальной палате.

Тхвинмару (툇마루) — открытая веранда, выполняющая роль промежуточного пространства между внутренней и внешней частью ханока.

Хвачхочжан (화초장) — платяной шкаф [комод] с дверцами, разрисованными цветами.

Селадон (청자) — особый тип глазури, а также керамические изделия специфического бледно-серовато-зеленоватого оттенка зелёного цвета. Впервые появился в древнем Китае, в частности, в провинции Чжэцзян.

Триптих — в изобразительном искусстве: произведение, состоящее из трёх картин, рисунков и т. п., объединённых одной идеей, темой и сюжетом.

Мэхвасанджа (매화산자) — корейское печенье из рисовой муки, обмазанное мёдом (патокой) и обсыпанное воздушным рисом.

Чанъю (장유) — устаревшее название чогори, длинная корейская кофта.

Да разве ты принц?.. Ты всего лишь заложник,

призванный обеспечить заключение мира между

двумя могущественными домами.

Когда они впервые встретились? Какой была их первая встреча? Состоялась ли она много лет назад в те счастливые времена, когда он ещё жил во дворце и его дорогая матушка любила его, а отец хвалил за успехи в учёбе и боевых искусствах? Или же они впервые столкнулись на улицах ненавистного Шинджу? А может быть это их первая встреча? Так когда же? Когда именно они впервые встретились?

Огромный чёрный Волк стоял у самой кромки воды и недоумённо смотрел на странную девушку, сидевшую на большом валуне, на противоположном берегу, совершенно не понимая, что с ним происходит. Он действительно видит её впервые? Если это так, тогда почему так быстро бьётся его сердце? Что это вообще значит? Он сошёл с ума? Или это она — сумасшедшая? Волк презрительно фыркнул, недовольно хлестнув себя хвостом по боку. Да, точно! Это она сошла с ума, а не он. Иначе, зачем ей в такое опасное время разгуливать по ночам одной? Ей что, никто не говорил, что это опасно? Чёрный зверь недовольно поморщился. Либо эта девчонка действительно умом тронулась, либо рехнулись её родители, позволившие ей разгуливать в одиночестве в столь поздний час. Да, по-видимому, так оно и было. Решительно кивнул своим мыслям чёрный Волк и развернулся спиной к реке, намереваясь продолжить обход своих владений, как внезапно медовый голос незнакомки окончательно пришпилил его к земле:

— Знаешь, а ведь я здесь практически никого не знаю, — со вздохом пожаловалась Хэ Со Ри, сама не понимая, зачем говорит это дикому зверю.

«И что с того?» — недоумённо воззрился на неё тот, окончательно убедившись в том, что эта девица явно не в своём уме. Да кто ж её умной назовёт-то? Любой нормальный человек при виде огромного чёрного волка вроде него припустил бы так, что аж пятки сверкали бы. А она вот сидит себе спокойно на валуне, как ни в чём не бывало, и беззаботно болтает с ним, как будто он и не волк вовсе, а какая-нибудь дворняга подзаборная. Подумать только! Эта сумасшедшая ещё смеет над ним глумиться?! Волк утробно рыкнул и сердито ощетинился. Так его ещё никто не оскорблял. Похоже, что ему придётся преподать этой оборзевшей в корягу девке незабываемый урок, чтобы она впредь думала, прежде чем пытаться завести дружбу с Повелителем волков.

Огромный чёрный зверь нарочито медленно развернулся к бесстрашной собеседнице и неторопливо погрузил в прохладную воду передние лапы. В его широкой, покрытой тёплым чёрным мехом груди пылал пожар негодования, который не способна была загасить даже прохлада речной воды. Его мышцы начали ныть от напряжения, сердце бешено стучало, отбивая немыслимый ритм. Чёрный Волк слегка присел на задние лапы, чтобы сделать резкий рывок и в мгновение ока броситься в реку, как завораживающий голосок незнакомки обездвижил его вновь:

— Я только сегодня приехала, а меня тут же оскорбили, назвав мою маму развратницей. — Со Ри горестно всхлипнула, вспоминая недавние события, произошедшие у городских ворот. — А ведь тот ублюдок даже не знает её… Моя мама — кардиохирург, а ни какая-нибудь кисэн из местного кёбана, — гордо вскинула она точёный подбородок и недовольно поджала губы, показавшиеся в лунном свете Повелителю волков двумя дольками румяного персика.

«Кардио… что?» — не понял зверь, осторожно пробуя диковинное слово на вкус, и недоумённо уставился на такую же странную, как и незнакомое слово, собеседницу.

— Надеюсь, она никогда не встречалась с подобными идиотами, — дрожащим от слёз голосом продолжала та, жалобно шмыгнув носом. — Да, так и было. Ведь рядом с ней почти всегда был мой отец… — при этих словах Хэ Со Ри разрыдалась, не в силах больше сдерживать рвущиеся наружу слёзы. Она так долго терпела, стараясь не огорчать дорогую кузину своим мрачным видом и, тем более, слезами. Но сейчас ей незачем было сдерживаться. Никто не видел её слабости. Никто, кроме огромного чёрного волка, которому почему-то хотелось рассказать всё, что накопилось у неё в сердце за последние несколько дней. — Мои родители… так счастливы были… вместе… А теперь я неизвестно… когда их… снова увижу!.. — плакала навзрыд она, уткнувшись носом в согнутые колени, тем самым пытаясь вместе со слезами избавиться и от жгучей боли, обжигавшей её душу и сердце. — Они ушли, ничего не сказав. Оставили только жалкий клочок бумаги, в котором просили меня быть сильной. Но как я могу? Я даже не знаю, всё ли с ними будет в порядке? Как они попадут в будущее и как вернутся обратно? — слёзно жаловалась она, не в силах унять рыдания.

Чёрный Волк недоумённо моргнул, не веря своим ушам. Всё это время он как вкопанный стоял передними лапами в воде, не в силах пошевелиться. И если бы не речная прохлада, он бы точно подумал, что бредит. Но сейчас ему казалось, что бредит именно эта странная полоумная девица, которую ему по непонятной причине захотелось вдруг утешить. Зверь больно хлестнул себя хвостом по боку, пытаясь избавиться от дурных мыслей. Он что, какая-нибудь дворовая шавка, которой можно выплакаться в жёсткую коротенькую шёрстку и которую можно всю измазать слезами, слюнями и соплями? Повелитель волков на мгновение представил себе эту картину и брезгливо поморщился. Вот только этого ему не хватало. Нет уж, пусть эта девиц рыдает себе в своё удовольствие, а с него достаточно. Он должен вернуться к своим обязанностям. Иначе неизвестно, что ещё может произойти в лесу этой ночью.

Усилием воли Волк заставил себя повернуться к рыдающей безумной спиной и что было духу помчался в лесную чащу, стараясь не обращать никакого внимания на доносившие до его чуткого слуха обрывки рыданий. Он мчался на огромной скорости, ловко лавируя между деревьями, словно за ним гналась целая банда вооружённых до зубов преследователей. Кровь бешено стучала в его ушах, в груди пылал настоящий пожар, вызванный шквалом противоречивых эмоций. Мысли обозлёнными осами роились в его голове, не желая собираться в кучу. Сердце тяжёлым боевым молотом ударялось о рёбра со столь пугающей периодичностью, что он уже начал побаиваться, как бы оно не вырвалось наружу.

Огромный чёрный зверь не знал, что с ним происходит, и почему он бежит от той, которая не представляет для него ни малейшей опасности. При других обстоятельствах он бы просто прошёл мимо, даже не глянув в её сторону. Но сейчас происходило нечто странное. Повелитель волков бежал от таинственной незнакомки как от своей погибели, и в то же время на задворках своей души ощущал непонятную необходимость вернуться. И это пугало его больше всего. Впервые в жизни он позорно бежал от того, чего не понимал.

Чёрный Волк презрительно фыркнул. Угораздило же его испугаться полоумной девчонки, когда он не боялся даже шинджускую ведьму после того, как столкнулся с ней лицом к лицу шесть лет назад. Тяжёлые воспоминания в одночасье захлестнули его память, заставив болезненно застонать и резко остановиться практически у самого входа в старую чхоок, затерявшуюся в зарослях молодого ельника и китайского можжевельника, едва не влетев со всего размаха в неуклюже обмазанную глиной стену. С некоторым трудом высвободив острые когти, застрявшие в деревянном полу веранды, Повелитель волков жалобно взвизгнул, пытаясь заглушить острую боль, вызванную так некстати потревоженными воспоминаниями. Взглядом загнанного зверя он осмотрел прогружённые во мрак окрестности, обессилено рухнул на пол и, свернувшись калачиком, позволил болезненным воспоминаниям поглотить свою израненную душу.

На простиравшийся на многие ли горный лес неслышно опустился летний зной, окутав всё вокруг сероватой дымкой. Меж высоких сосен, столетних дубов и раскидистых вязов петляла проторенная лесная дорога, по которой мерным шагом шёл усталый путник, ведя за поводья взмыленного вороного коня. Пот градом стекал по лицу странника, отчего тому то и дело приходилось вытирать его и без того мокрым рукавом. Длинные чёрные как смоль волосы путника, собранные в высокий тугой хвост на макушке, слиплись от обильного пота и поприлипали к щекам и шее, неприятно стягивая смуглую кожу. Из-под полуопущенных смолянистых ресниц глядели усталые агатовые глаза.

С иссохших от жажды полураскрытых губ странника сорвался глухой стон. Если он в ближайшее время не отыщет хотя бы небольшой горный источник, то ему и его верному скакуну придёт конец. Эта нестерпимая жара погубит их обоих. И никто в этой беспросветной лесной глуши не сможет им помочь. Никто не поспешит им на помощь и не предложит глоток свежей родниковой воды. Путник угрюмо усмехнулся, небрежно смахнув с глаз слипшуюся чёлку. Ха, да кто ж в здравом уме отважится предложить флягу с водой проклятому принцу? Странник презрительно фыркнул. В этом ненавистном Шинджу, в который его отдали собственные родители, никто не осмелится ему помочь. Ведь он — четвёртый сын императора Корё, принц Ван Со, — чуть ли не с самого первого дня зарекомендовавший себя в приёмной семье как безжалостный убийца. Кулаки принца резко сжались, а на чётко очерченных скулах заиграли желваки. Они сами виноваты. Не стоило им в первый же день его приезда подсылать в его покои хорошо обученных убийц под покровом глубокой ночи. Принц Ван Со яростно заскрежетал зубами, с силой впиваясь ногтями в огрубевшую кожу ладоней. Если бы он не был хорошо обучен боевым искусствам почтенным учителем, тогда бы та злосчастная ночь стала бы для него последней.

На влажном от пота лице Ван Со появилась зловещая улыбка. Ненавистная наложница Кан Чжи Со, бывшая когда-то двадцать второй наложницей владыки Корё, из-за злополучного стечения обстоятельств стала приёмной матерью принца Со. Прибыв в родной город, она была настолько уверена в мастерстве своих наёмников, что даже и подумать не могла, что двенадцатилетний мальчишка сможет одолеть троих головорезов. А он смог, хоть и дорого заплатил за свою жизнь. Но у него просто не было другого выбора. Преданный самыми близкими людьми он обязан был выжить, чтобы однажды отомстить за своё предательство. И он отомстил. И мстит уже который год безжалостной и лживой наложнице Кан, которая при каждой встрече наполняет его слух приторно-сладкой ложью. А когда он скрывается от её наполненных ненавистью и злобой глаз, она изнывает от собственного бессилия. Ведь ей оказалось не под силу убить того, кого она так сильно ненавидит.

Со презрительно фыркнул, небрежно отряхнув свои пропитавшиеся потом и пылью чёрные шёлковые одежды. Но разве это его вина, что его собственный старший брат уговорил его отнести беременной наложнице отца целебный отвар от головной боли? Он всего лишь хотел помочь. И откуда ему было знать, что в тот проклятый отвар была добавлена пижма и ростки зелёной фасоли, способные спровоцировать выкидыш? Принц Ван Со до онемения челюстей стиснул зубы. Он не знал, он не хотел, чтобы всё обернулось именно так. Но Небеса распорядились иначе. Испившая злосчастный отвар наложница Кан потеряла не только ребёнка, но и способность иметь детей вообще. После чего её вернули в родной город, а принца Ван Со отдали в её семью в качестве утешения и как залог крепкой дружбы между двумя могущественными кланами. А виной тому стала зависть и ненависть старшего принца и безрассудная доверчивость младшего. Но подобное уже никогда не повторится. Потому что сердце преданного родными людьми юноши навсегда превратилось в кровоточащий обломок скалы.

Внезапно раздавшийся жуткий треск, тут же сменившийся пронзительным ржанием вороного жеребца, заставив погрузившегося в невесёлые мысли Ван Со вернуться к действительности. Ошеломлённый принц, крепко сжимавший в левой руке поводья, резко развернулся, инстинктивно потянувшись правой рукой к рукояти висевшего у него на левом боку меча. Однако новый разряд молнии, плетью хлестнувший по и без того израненным и дымящимся бокам еле живого скакуна, ударной волной отбросил Со назад, буквально впечатав в широкий ствол кедра. Резкое столкновение с деревом в одночасье выбило из его лёгких весь воздух, и острая боль в позвоночнике тотчас пронзила всё его существо. В следующее мгновение принц стремительно сполз на землю, завалившись ничком у самого основания кедра. Новая волна безжалостной боли сразу же ворвалась в его сознание, на несколько мгновений, показавшихся ему мучительной вечностью, лишив всякой возможности мыслить. Весь мир вертелся у него перед глазами, в ушах дико звенело. Мышцы ужасно ныли, словно по ним кто-то прошёлся увесистой дубиной. Руки и ноги отказывались подчиняться. К горлу начала подкатывать паника, настойчиво шепчущая о скорой кончине.

Судорожно хватая ртом воздух, принц Ван Со кое-как пришёл в себя и сразу же попытался заглушить нестерпимую боль во всём теле. Но как он ни старался, упрямая боль не желала отступать. Она разлилась по всему его телу подобно раскалённой лаве, безжалостно заполняя собой каждую клеточку. Ван Со даже начало казаться, что это конец. Ещё чуть-чуть — и всё его существо поглоти непроглядная тьма, неумолимо утаскивая его страждущую душу за границы жизни. Но кто знает, что ждёт его там? Мрачный Жнец, который переправит его через реку Самдонэ в иной мир? Безжалостные демоны, жаждущие утянуть его душу в чиок? Или же добрые духи предков, сулящие ему успокоение?

Болезненно простонав, Со отогнал от себя мрачные мысли и усилием воли заставил боль поутихнуть. Всё его тело по-прежнему ломило, мышцы ныли, однако боль уже не была такой сильной. Она будто бы отошла на второй план, не позволяя принцу Ван Со ни на миг позабыть о себе. Принц крепко стиснул зубы, упрямо стараясь не обращать на тупую боль никакого внимания, и осторожно попытался подняться. Однако стоило ему пошевелиться, как на него обрушился новый оглушительный треск, резко сменяясь чудовищным раскатом грома. Земля под ним лихорадочно затряслась, поднимая клубы густой пыли, тут же пахнувшей вместе с тошнотворным запахом горелой плоти принцу прямо в лицо. Со мучительно закашлялся. От запаха гари его желудок моментально начало выкручивать так, будто кто-то залил в него лошадиную дозу яда. Принц Ван Со болезненно простонал, пытаясь справиться с новой напастью. Чтобы хоть как-то побороть рвотные позывы, он начал глубоко и часто дышать, стараясь не обращать никакого внимания на удушающую вонь. Однако это было не так-то просто.

Наконец, сделав усилие над собой, Ван Со оперся на локти и кое-как поднялся на колени. Его взору тут же открылась обугленная дорога, на которой на некотором расстоянии от него валялся обугленный труп лошади. При виде останков павшего друга, принц глухо простонал и с большим трудом попытался подняться на дрожащие ноги. Только он попробовал опереться о ствол ближайшего дерева, как его сразу же резко повело в сторону. Чудом удержав равновесие, Со опёрся о свой меч в ножнах и внимательно осмотрелся. В воздухе повисла звенящая тишина. Насколько хватало глаз, тянулась почерневшая дорога, залитая щедрым солнечным светом. Ни малейшего намёка на грозу не было. Только лишь стволы нескольких стоявших у обочины деревьев были покрыты копотью. Ветра совершенно не было, ни единый лист на деревьях не дрогнул. В небе не было ни единого облачка, так что списать произошедшее на внезапную грозу принц Со не мог. Здесь определённо точно было что-то не так.

Принц Ван Со ещё раз пристально осмотрел окрестности, пытаясь отыскать причину произошедшего. Однако виновник всего этого беспорядка никак не хотел себя выдавать. Со яростно стиснул зубы, внезапно ощутив на себе чей-то недобрый, преисполненный лютой ненависти взгляд. Наверняка это проделки местной ведьмы, нанятой обезумевшей от своей бессильной злобы наложницей Кан. Едва в голове принца промелькнула подобная мысль, как близстоящее дерево с оглушающим треском обрушилось на него. Не на шутку встревоженному подобным происшествием Ван Со лишь чудом удалось отскочить в сторону, сильно зашибив локоть при неудачном падении. Осторожно прижав ушибленную руку к груди, принц Со осторожно поднялся на ноги, стараясь не обращать никакого внимания на напомнившую о себе тупую боль.

— И не мечтай, тебе от меня не скрыться! — словно раскат грома раздался откуда-то с боку злорадный женский хохот. И в следующий миг между деревьями показалась низенькая довольно привлекательная молодая женщина в высоком качхе. Одета она была в богато расшитом красно-чёрном ханбоке, казавшимся в этой лесной глуши неуместным. Со яростно стиснул зубы. Он узнал её. Это была она…

— Чо Воль Ён! — гневно прошипел принц Ван Со, свирепо буравя ведьму прожигающим взглядом. — Как смеешь ты покушаться на жизнь принца? Совсем рассудка лишилась?! — попытался прикрикнуть на неё он, заходившись внезапным кашлем.

— Да разве ты принц? — женщина скептически изогнула тёмную бровь, презрительно расхохотавшись. — От тебя даже родная мать с отцом отреклась, без малейшего колебания отдав в чужую семью. Ты всего лишь заложник, призванный обеспечить заключение мира между двумя могущественными домами. Да и только.

— Так ты решила развязать войну? — дерзко огрызнулся принц Со, пропуская мимо ушей её колкое замечание. — Что, не терпится попробовать отравленные наконечники стрел на вкус?

— Ты всего лишь глупый мальчишка, Ван Со, — с наигранным сочувствие произнесла ведьма, нехотя шагнув собеседнику навстречу. — Если ты погибнешь в лесном пожаре, никому не придёт в голову за тебя мстить. — Она приторно улыбнулась, измерив Со презрительным взглядом. — Не стоит питать ложных надежд, мальчик. Никто тебя не спасёт, — нарочито спокойно продолжала она, неумолимо приближаясь к едва державшемуся на ногах принцу.

— Это наложница Кан тебя подослала? — свирепо прошипел тот, стараясь держать себя в руках. Как любил говорить его мудрый учитель, можно выжить даже после встречи с тигром, если ни на миг не терять самообладания. Принц Ван Со глубоко вздохнул, заставляя подступавшую к горлу панику отступить.

— Пусть и так, — неопределённо хмыкнула Воль Ён, продолжая неторопливо приближаться к своей жертве. — Это что-то изменит, мальчик? — со зловещей улыбкой осведомилась она, отчего Со по спине продрал мороз, заставив невольно попятится. Принц слишком хорошо понимал, что сейчас он не в том состоянии, чтобы противостоять могущественной ведьме. Единственная его надежда на спасение — это бегство.

— Изменит! — язвительно парировал осторожно пятившийся Ван Со, не отрывая от коварной ведьмы напряжённых глаз. — Так я хоть буду знать, кого мне зажарить на одном костре вместе с тобой, — презрительно усмехнулся он, нарочно пытаясь вывести опасную противницу из себя.

— Ты слишком самоуверен, мальчик, — брезгливо скривилась Чо Воль Ён, небрежно махнув в сторону собеседника рукой. С кончиков её изящных пальцев тут же сорвалась извивающаяся точно змея молния, пронёсшись буквально в нескольких чхонах над головой принца Со. — Твоим пустым надеждам не суждено сбыться, — равнодушно добавила она, нисколько не огорчившись своей неудачей, что придало Со ещё большую уверенность в том, что она всего лишь играет с ним. — Иди сюда, мальчик. Будет не больно. Я подарю тебе вечное блаженство, — женщина игриво поманила своего противника пальчиком.

— Уж лучше ты подойди ко мне, — ядовито огрызнулся принц Ван Со, продолжая пятиться назад. — Чего такая медлительная? Или твои коротенькие ножки не позволяют тебе широко шагать?

— Нет, уж лучше я переломаю тебе твои, — свирепо прошипела она, опасно сверкнув глазами, и в говорливого принца тут же полетело тяжёлое бревно, грозя раздавить его своим весом. Лишь в последний момент Со успел увернуться — и бревно с глухим стоном ударилось в широкий ствол столетнего дуба, упруго отскочив от него в сторону. На месте столкновения на дубе осталась глубокая вмятина.

— Так куда же ты убегаешь, мальчик? — ехидно расхохоталась Воль Ён, немного уязвлённая неудачей. — Где же ты растерял свою хвалёную храбрость? Или же паджи уже успели отяжелеть?

— Скорее ты умоешься собственной кровью, чем я струшу, — дерзко парировал принц Со, продолжая пятиться в сторону лесной опушки, на которой одиноко росло персиковое дерево.

— До чего же ты глуп, — криво усмехнулась женщина, стряхнув с изящных пальцев новый разряд молнии, на этот раз скользнувший в пугающей близости от лица Ван Со. Лишь в последний момент принцу удалось уклониться. Его сердце отчаянно рвалось из груди, безжалостный страх ледяной рукой вцепился ему в горло, спирая учащённое дыхание.

— А ты только и можешь, что уповать на собственную никчёмную магию, без которой ты — ничто, — грубо огрызнулся Со, на дрожащих ногах пятясь к раскидистому персиковому дереву. Бежать больше было некуда. Проклятая ведьма загнала его в ловушку.

— Тебе не стоило выводить меня из себя! — зловеще прошипела Воль Ён, небрежно махнув на противника рукой. В тот же миг невидимая сила оторвала принца Ван Со от земли и тут же впечатала в персиковое деревце, едва не повредив ему позвоночник. Принц болезненно застонал, медленно сползая на землю.

— Я разорву тебя на части голыми руками, — холодно пообещала ведьма, нарочито медленно приближаясь к стонущему от резкой боли принцу, из последних сил пытавшемуся скрыться за узким стволом персикового дерева. — И тогда ты узнаешь, что я могу убить тебя и без помощи магии. — Она метнула в отчаявшегося противника очередной разряд молнии, тем самым стараясь полностью его обездвижить. Воль Ён знала, что столь слабый разряд его не убьёт. Ей всего лишь надоело гоняться за своей чересчур упрямой жертвой и слушать её раздражающее тявканье. Однако стоило очередной вспышке молнии сорваться с её пальцев, как тут же что-то пошло не так. Загнанный в угол Со резко дёрнулся, отчего молния с треском ударила в персиковое деревце, разлетевшись в разные стороны множеством безобидных искр.

Чо Воль Ён злобно заскрежетала зубами и с ненавистью посмотрела на тяжело дышавшего принца, не обратив никакого внимания на то, что на месте удара молнии не обгорела даже кора, и ни единый лист не упал с персикового деревца. В этот момент она настолько была поглощена жаждой убийства, что ей совершенно не было никакого дела до подобного происшествия. Разгорячённая внезапной неудачей ведьма яростно закричала и с силой метнула в злополучное дерево мощный разряд молнии, намереваясь испепелить и дрожащего от напряжения Ван Со. Однако как только молния соприкоснулась с корой персикового дерева, она тут же с удвоенной силой срикошетила в пославшую её женщину. Увернувшаяся в последний момент Воль Ён гулко шлёпнулась в жухлую траву ничком, едва не сломав себе левую руку. В следующую секунду за её спиной раздался оглушительный треск — и ей на голову сразу же посыпались острые щепки, с лёгкостью раздиравшие её роскошный наряд и больно впивавшиеся в её нежную кожу.

Крепко стиснув зубы, ведьма попыталась призвать свою силу, чтобы исцелить своё исполосованное щепками тело. Однако как она ни старалась, ничего не происходило. Кровь по-прежнему медленно сочилась из многочисленных неглубоких ран, но жившая в женщине с рождения магия так и не откликнулась. Липкий страх потерять силу стремительно наполнил душу ведьмы. Как ужаленная она подскочила на ноги и нетвёрдой походкой, постоянно шатаясь и спотыкаясь на ровном месте, побрела прочь, предоставив себе самому натерпевшегося немалого страху за свою жизнь принца.

Оглушительная тишина обрушилась на лежавшего ничком в жухлой траве принца Ван Со, когда всё закончилось так же внезапно, как и началось. Некоторое время он боялся пошевелить даже пальцем, серьёзно опасаясь за свою жизнь. Всё его тело пронимала мелкая дрожь, однако он усилием воли заставил себя лежать неподвижно, практически не дыша. Время тянулось ужасно медленно. В каждом шорохе, в каждом порыве ветерка ему чудились уверенные шаги Чо Воль Ён, отчего Со отчаянно хотелось провалиться под землю. Всё его тело ломило от полученных многочисленных царапин, ссадин и ушибов. Порой ему даже казалось, что проклятая ведьма уже начала с диким остервенением срывать с него кожу — настолько сильно жгли начавшие потихоньку затягиваться свежие раны.

Наконец не выдержав пытки ожиданием, Со осторожно приподнял голову и внимательно осмотрелся. Однако ведьмы нигде не было. Повсюду валялись искорёженные ветки, листья и огромное количество острых щепок, а чуть поодаль слабо дымился расщепленный на множество частей высокий пень — всё, что осталось от некогда росшего на том месте ясеня. Ещё раз обведя всё кругом пристальным взглядом, принц облегчённо выдохнул и обессилено завалился на спину. Хвала небесам, опасность миновала! После всего пережитого, он всё-таки остался жив. По какой-то непонятной причине ведьма Чо не смогла его одолеть, оставив наконец-то в покое. Ван Со довольно хмыкнул — и тут же болезненно поморщился, чувствуя, как потревоженные рёбра отозвались глухой болью. Похоже, эта остервеневшая ведьма основательно потрепала его, раз у него до сих пор всё тело ломит. Принц Со глубоко вздохнул, стараясь не обращать внимание на боль. Ничего, успокаивал он себя, ему всего лишь нужно отлежаться пару деньков — и все раны затянутся на нём как на собаке. Главное только не нажить себе за это время новых ран. Со снова вздохнул и с тоской посмотрел в пепельно-серое небо, постепенно начавшее покрываться багряным румянцем заката.

Подул лёгкий ветерок, освежая приятной прохладой измученное тело принца Ван Со. Живот принца недовольно заурчал, жалуясь на долгое отсутствие еды, а во рту ощущалась неприятная сухость. Ван Со осторожно приподнялся на здоровом локте и внимательно осмотрелся вокруг в поисках хоть каких-нибудь ягод. Внезапно его взгляд скользнул по персиковому деревцу, на котором виднелись зелёные ещё плоды. Но не это привлекло его внимание. Принца поразило то, что на стройном стволе дерева совершенно не было ни единой трещины или же следов копоти, хотя Со прекрасно помнил, что в него несколько раз ударяла магическая молния. Кое-как поднявшись на ноги и внимательно изучив неповреждённую кору на персиковом деревце, принц Ван Со понял, что во что бы то ни стало должен сделать из ветки этого невосприимчивой к магии дерева защитный амулет…

Внезапно начавший моросить дождик игриво похлопал задремавшего огромного чёрного Волка по морде, заставляя его вернуться к действительности. Зверь с некоторым трудом разлепил слипшиеся веки и осоловело посмотрел на затянутый низкими серыми тучами небосвод. Уже давно должно было светать, однако из-за начавшейся мороси этого не было заметно. Единственное, что выдавало наступление нового дня, это ленивое перекликание лесных птиц, приветствующих наступление долгожданного утра.

Повелитель волков устало зевнул и, сладко потянувшись, шумно вдохнул наполненный влагой воздух. Лёгкий ветерок откуда-то издалека донёс до него манящий аромат раненого оленя. Хоть Волк и не особо жаловал сырое мясо, однако в данный момент ему особо выбирать не приходилось: проснувшийся вместе с ним голод начал настойчиво напоминать ему о себе. Чёрный зверь досадливо вздохнул и тоскливо посмотрел на крытую камышом хижину, ставшую его постоянным убежищем. Здесь он никогда не держал никакого оружия, которое могло бы ему хоть как-то помочь во время охоты, и на то были свои причины. Во-первых, он никак не хотел выдавать своей заинтересованности в этом месте. Ведь любой, кто случайно мог набрести на эту затерявшуюся в лесной чаще чхоок, сразу же смог бы узнать по великолепному качеству найденного в ней оружия, что оно принадлежит высокопоставленному лицу. Во-вторых, это оружие могли не просто стащить незваные гости, наивно посчитав, что оно никому не нужно, но и заодно установить за хижиной слежку, что было крайне нежелательным. А, в-третьих, волку гораздо легче выследить и настигнуть свою жертву, чем человеку. И Повелитель волков это прекрасно знал. Поэтому он без лишних раздумий соскочил с уютной тхвинмару и что было духу помчался на запах своей будущей добычи, нисколько не обращая внимания на мелко моросящий дождик.

Огромный чёрный Волк знал, что ему без надобности так быстро мчаться навстречу своему завтраку, так как ни один член стаи, которой принадлежал это лес, никогда бы не осмелился посягнуть на то, что принадлежит его вожаку. Однако инстинкты охотника, дававшие время от времени о себе знать, и так некстати проснувшийся волчий голод, ещё больше его раззадоривали. Да и к тому же где-то поблизости он ощущал присутствие нескольких членов своей стаи, которые поначалу тоже было устремились к раненному оленю, однако едва уловив присутствие своего вожака, сразу же отказались от этой затеи.

Чёрный зверь довольно усмехнулся, ловко лавируя между деревьями. С самого первого дня его приезда в Сонгак все местные волки признавали в нём своего Повелителя, хоть он даже и не стремился стать таковым. По правде говоря, первое время, пока он привыкал к своему звериному обличью, ему совершенно не было никакого дела до них. Он всего лишь видел в них мелких хищников, неспособных причинить ему особого вреда, как и принести хоть какую-нибудь пользу. И так было до того дня, пока ему не понадобилась помощь стаи. Тогда он был вынужден признать в этих не особо крупных рыжих волках своих союзников, после чего между ними установилась незримая связь. И с тех пор Волк чувствовал эти нерушимые узы везде, куда бы ни шёл, что бы ни делал и в каком обличье бы ни был. Ведь его стая всегда откликалась на его призыв, будь он хоть Волком, хоть человеком.

Эта незримая магическая связь помогала ему понимать волчий язык и нужды его новых подданных. Благодаря ей он мог ощущать их присутствие и без труда отдавать приказы любому члену своей стаи, находящемуся в окрестностях Сонгака, при этом не вступая в прямой контакт ни с одним из них. На большом расстоянии Повелитель волков мог общаться со своей стаей только при помощи особого воя, который способно было уловить чуткое ухо его подчинённых. Так он отдавал приказы и получал необходимую информацию, даже не видя никого из представителей своей стаи. В остальных же случаях он общался с ними при помощи мимики и жестов, будучи в обличье Волка, или же отдавал распоряжения человеческим языком, когда принимал свой истинный, человеческий облик.

Огромный чёрный Волк досадливо вздохнул, на бегу вспоминая о тех временах, когда он ещё был обыкновенным человеком. С каждым мгновением отделявшее его от желанной добычи расстояние значительно сокращалось. Специфический аромат молодого оленя и солонцеватый запах крови становились более насыщенными, однако зверь знал, что у него ещё есть время поразмыслить. Ему не нужно было беспокоиться о том, что задумавшись, он ненароком врежется в дерево, сорвётся с обрыва или же попадёт лапой в расщелину — волчьи инстинкты не позволяли ему попасть в беду. Не то, что когда он был простым человеком. Однако новые способности совершенно не приносили ему никакой радости. Да, они во многом упростили ему жизнь, но в то же время сделали её невероятно сложной. Теперь ему, принцу Ван Со, постоянно приходилось скрывать свою волчью натуру, чтобы ненароком не выдать себя и не навлечь на свою голову ещё больше бед. Ему хватало с головой и того, что из-за дурной славы безжалостного убийцы, его постоянно боялись и ненавидели, в любой момент ожидая его нападения. А уж если бы жители столицы и обитатели дворца Манвольдэ прознали о том, что он ещё и оборотень, которому приписывают убийство невинных девиц, ему уж точно несдобровать. Обезумевший от страха и преисполненный лютой ненависти народ в первый же день изрешетил бы его стрелами, отравил какой-нибудь смертоносной гадостью или сжёг на костре. Одно радовало, что теперь никто не мог навредить ему при помощи магии. Однако становление Волком этого явно не стоило.

Порой принц не мог понять, кто же он на самом деле: человек или Волк? В присутствие других людей он всегда оставался в обличье человека, а когда никого не было рядом, позволял себе обернуться огромным чёрным зверем и умчаться в первозданный лес, куда ещё не ступала нога человека. Если бы только это было возможно, Ван Со отдал бы всё на свете, чтобы избавиться от этого удручающего проклятия и снова стать обыкновенным человеком. Чёрный Волк криво усмехнулся. Пустые надежды! Все, кто владеет хоть какой-нибудь магией, в одночасье теряют свою силу в его присутствие, а жалкие призраки, которые хоть что-то могут знать о природе наложенного на него проклятия, тут же со страху превращаются в дым. Вот и как после такого он может мечтать о том, чтобы снова стать нормальным?! Повелитель Волков резко затормозил, яростно топнув передней лапой. Небеса опять не оставили ему никакого выбора. По их молчаливому согласию он вынужден был покинуть родной дом и отправиться жить в чужую семью. По их недосмотру ему пришлось стать безжалостным убийцей, чтобы выжить в тех невыносимых условиях, которые для него создала жаждущая мести наложница Кан. И с их же позволения его превратили в оборотня — не человека, и не волка — заставив испытать невыносимую боль. Они отвернулись от него, не оставив ему ни единого шанса, будто он уже ни на что и не годен.

Волк утробно зарычал, чувствуя, как в его жилах начинает закипать бессильная ярость. Его бросили все, кто так или иначе обязан был о нём заботиться. Семья отреклась, Небеса поставили на нём крест. Больше ему не на кого надеяться. Похоже, что в этой жизни он обречён на одиночество.

Чёрный зверь резко замер на месте, услышав в нескольких десятках шагов от себя подозрительный шорох. Судя по концентрированному запаху крови, это был тот самый олень, к которому он так долго мчался. Повелитель волков пригнулся к земле, чтобы ненароком не выдать себя, и осторожно пошёл на манящий запах. Казалось, сегодня удача наконец-то соизволила повернуться к нему лицом. Монотонный шум дождя заглушал его и без того практически бесшумные шаги, лёгкий ветерок дул в его сторону, так что его жертва не могла почуять его присутствия. И самое главное, поблизости не было никого, кто мог бы заявить свои права на раненого оленя. Огромный чёрный Волк довольно махнул хвостом и осторожно подкрался к кустам, из-за которых доносилась странная возня и тяжёлое дыхание добычи, что казалось ему крайне подозрительным. Зверь тщательно прислушался, глубоко вдыхая воздух, наполненный ароматом раненого оленя, и внимательно осмотрелся по сторонам. Однако добычу он так и не заметил. Волк утробно зарычал, начиная понимать, в чём здесь дело. Он уверенно шагнул в кусты — и его взору тут же открылась большая яма, некогда искусно накрытая ветками, из которой теперь торчали измазанные в крови, остро заточенные деревянные колья. Повелитель волков злобно ощетинился. Вне всяких сомнений эта ловушка предназначалась ему, а угодил в неё по своей дурости молодой олень.

Чёрный зверь осторожно обошёл вокруг ловушки и внимательно заглянул в неё, дабы окончательно убедиться в том, что его добыча ещё жива. Дохлятину есть ему как-то не особо хотелось. К счастью, олень умудрился упасть между кольями, пораздирав себе бока и сломав переднюю ногу, однако всё ещё оставался жив. Горячая кровью неутомимо сочилась из его ран, щедро окрашивая дно ловушки в красный. Почуяв присутствие хищника, олень нервно заёрзал меж зажавших его со всех сторон кольев, тем самым причиняя себе ещё большую боль.

Пока чувствовавший свою скорую гибель олень тщётно пытался выбраться из ловушки, причиняя себе ещё больший вред, Волк неторопливо отошёл на безопасное расстояние от ямы и осторожно припал к сырой земле животом под сенью раскидистого дуба. По всему его телу тут же пронеслось несколько волн сильной дрожи. Вся шерсть на Повелителе волков встала дыбом, как после мощного разряда молнии, внезапно начав странно потрескивать и светиться. И в следующий миг всё тело чёрного зверя охватило призрачное голубоватое пламя, превратив его в пылающий факел. Призрачный огонь яростно шипел, с жадностью пожирая свою добычу, и через несколько мгновения начал постепенно угасать. А когда погасла последняя искра магического пламени, на месте огромного чёрного волка ничком лежал высокий стройный юноша, облачённые в дорогие чёрные одежды. Ловко оттолкнувшись руками от земли, он пружинисто вскочил на ноги и уверенно зашагал к вырытой неподалёку ловушке. На том месте, где он только что лежал, не осталось ни малейшего следа гари. Лишь примятая влажная трава всё ещё сохраняла нечёткие очертания огромного зверя, внезапно ставшего человеком. Но и это неторопливо скрыл мелкий дождь, неустанно падающий на успевшую пропитаться влагой землю.

Обернувшийся человеком Повелитель волков, осторожно спустился в глубокую яму и, ловко выхватив нож из прикреплённых к поясу небольших ножен, резким выверенным движением перерезал трепетавшему от страха оленю горло. Горячая пенящаяся кровь сразу же толчками хлынула на землю. Отчаянно цеплявшийся за свою жизнь олень забился в предсмертных судорогах, медленно опускаясь на дно ловушки, пока через несколько мгновений не затих навеки. Стоявший подле него юноша, принц Ван Со, досадливо вздохнул и, тщательно вытерев окровавленный нож о шерсть убитой добычи, снова вдел его в кожаные ножны. Свежея мясо для плотного завтрака было готово, однако теперь оставалось вытащить его из ямы, освежевать и зажарить на костре. Но самой сложной задачей из всего перечисленного сейчас была первоочередная необходимость вытащить из ямы увесистую тушу молодого оленя. Но было это не так-то уж и просто. Те, кто так усердно готовил эту ловушку, постарались на славу, вырыв яму в полтора человеческих роста и вбив в её дно остро заточенные колья.

Принц глубоко вздохнул, смахивая с глаз уже успевшую слипнуться от мелкого дождя густую чёрную чёлку. На его щеке и восходящей широкой брови остался кровавый след, который тут же начал терять свои очертания из-за дождя. Да уж, придётся ему, Ван Со, хорошенько потрудиться, чтобы вытащить тушу оленя наружу. Верёвки у него никакой нет, а без неё придётся изрядно попотеть. Но что поделаешь, раз взялся за дело, должен довести его до конца. Принц Со досадливо вздохнул и, внимательно осмотрев глубокую яму и торчащие из неё колья, начал проворно карабкаться наверх, цепляясь руками за торчащие из земли коренья и время от времени отталкиваясь ногами от кольев. Выбравшись наружу, он внимательно осмотрел окрестности, пытаясь придумать, как бы ему достать свой завтрак из ловушки. На глаза ему сразу же попалась возвышавшаяся неподалёку отвесная скала, у подножия которой протекал небольшой ручей, валялись груды камней разной величины и потемневший голый ствол упавшего дерева. Тщательно отряхнув руки от прилипшей к ним земли, Со глубоко вздохнул и решительно двинулся к скале.

Чтобы вытащить тушу оленя из ямы, принцу Ван Со пришлось притащить к ловушке бревно, оказавшееся к его немалому облегчению не особо тяжёлым, осторожно опустить его на дно и закрепить так, чтобы из него получилось жалкое подобие лестницы. Однако одного бревна оказалось недостаточно. Принцу ещё раз десять пришлось сбегать к скале и обратно, чтобы натаскать оттуда необходимое количество камней, из которых он потом соорудил некое подобие ступеней на дне ловушки. Покончив и с этим занятием, Ван Со осторожно опустился в яму, принявшись вытаскивать оттуда еле тёплую тушу. Вся его одежда испачкалась в земле и практически полностью промокла до нитки. Мышцы Со неприятно ныли от отчаянных усилий, приложенных к добыче завтрака. Протестующий голодный живот то и дело настойчиво напоминал принцу Ван Со о себе. Однако у того не оставалось иного выбора, кроме как стиснуть зубы и, упрямо игнорируя возникавшие на его пути препятствия, приняться доставать тушу оленя из ловушки. Кое-как перекинув её через бревно, принц принялся упрямо толкать тушу наверх. Из-за полного отсутствия на найденном бревне коры и каких-либо веток туша постоянно сползала, так и норовя обратно шлёпнуться в яму. Однако Ван Со старательно не давал ей упасть, осторожно взбираясь по скользким от дождя камням как по ступеням. Несколько раз он неуклюже поскальзывался, едва не завалившись спиной на остро заточенные колья, лишь в последний момент умудряясь восстановить равновесие. Но, тем не менее, постоянно соскальзывавшую вниз тушу ему то и дело приходилось доставать чуть ли не с самого дна ловушки.

Наконец, кое-как вытолкав наружу изрядно потрепавшую ему нервы тушу оленя, убитого около полутора часа назад, Со обессилено растянулся рядом с ней. Ещё никогда в жизни добыча завтрака не была для него настолько трудной. За то время, пока он возился с тушей, упорно вытаскивая её наружу, дождь успел уже давно прекратиться — и на небе во всю силу засияло приветливое весеннее солнце. Принц Ван Со прерывисто вздохнул, мысленно сетуя на свою нелёгкую судьбу. Уж лучше бы он прямиком отправился во дворец, где его давно бы уже сытно накормили, вместо того, чтобы полтора часа провозиться с непомерно тяжёлой тушей, которую ещё предстояло освежевать и зажарить. Досадливо плюнув, принц достал нож и поспешно отрезал от туши увесистый кусок мяса. От мысли о том, что ему придётся слопать его сырым, Со начало мутить. Однако у него не осталось другого выбора. Если он ещё и разведением костра и поджаркой мяса займётся, то убьёт на это, по меньшей мере, два часа. А потом истратит около часа на возвращение в Сонгак. Ван Со брезгливо поморщился и решительно замотал головой. Нет, таким большим запасом времени он не располагает. Ему нужно как можно скорее явиться во дворец и желательно сытым, иначе всего боящийся брат-император ещё чего доброго заподозрит в нём бунтаря.

Принц Со глубоко вздохнул и, спрятав нож в ножны, начал осторожно опускаться к протекавшему у скалы ручью. Хорошенько вымыв в воде нож и кусок мяса, Ван Со искупался сам, кое-как отмывшись от налипшей грязи, и снова обернулся огромным чёрным Волком. Чтобы убедиться в своей безопасности, он внимательно осмотрел окрестности, принюхался, с минуту постоял неподвижно, старательно вслушиваясь в каждый шорох, и лишь потом начал поспешно рвать зубами сырую плоть, глотать её практически не жуя и обильно запивать водой. От первых двух кусков его едва ли не стошнило, однако подавив в себе отвращение, Повелитель волков усилием воли заставил себя полностью съесть всё вымытое в ручье мясо. Когда с завтраком было покончено, чёрный зверь пронзительно завыл, предупреждая блуждавших неподалёку рыжих волков о добыче, и что было духу рванул в сторону Дворца полной луны. Ему не было нужды дожидаться, пока появится кто-нибудь из членов его стаи. Ведь он уже чувствовал их незримое присутствие и был полностью уверен, что до прихода тех, кто вырыл ту яму, в которую угодил неосторожный олень, рыжие волки разорвут оставленную для них тушу на части и съедят, не оставив от неё и следа. Поэтому задумавшие изловить огромного чёрного Волка храбрецы так никогда и не узнают, что в их ловушку угодил олень и что его вытащил оттуда именно тот, кого они так хотели убить.

Примечания:

Шинджу (신주) — современный уезд Шинчхон (신천군; 信川郡) в провинции Южная Хванхэ, Южная Корея. В период правления династии Корё был городом под названием Шинджу.

Чхоок (초옥; 草屋) — корейская хижина, обмазанная глиной и крытая соломой (камышом и т.п.).

Река Самдонэ (삼도내) — река забвения в буддизме.

Чиок (지옥) — ад в буддизме.

Качхе (가체) — парик, который носили корейские знатные дамы и кисэн.

Чхон (천) — корейская мера длины, равная 3,03 см. Чем-то схожа с нашими дециметрами. 10 чхон = 1 чхок.

Тхвинмару (툇마루) — открытая веранда, выполняющая роль промежуточного пространства между внутренней и внешней частью ханока.

Дворец Манвольдэ (만월대) — Дворец полной луны — один из известных исторических памятников. Представляет собой место, на котором в 919 г. в Сонгаке был возведён императорский дворец. Манвольдэ строился по мотивам когурёского дворца Анхак (안학궁; 安鶴宮) и состоял из Кунсона (궁성; 宮城), где жил император, и Хвансона (황성), где вершились политические дела.

Почётный министр, чего нашим прекрасным

родственницам и стоит бояться больше всего,

так это пьяных дебошей ваших наёмников,

а не рыщущего по лесу огромного волка.

Из-за резной двери зала Хвегён, подле которой дежурило два облачённых в тяжёлые латы стражника, доносились недовольные возгласы оживлённо споривших между собой чиновников и принцев. Однако неторопливо приближавшемуся к тронному залу принцу Ван Со до этого не было никакого дела, хоть его чуткий волчий слух и без особого труда мог разобрать каждое сказанное шёпотом слово в этом оглушительном гомоне. Отвратительная ночь и не менее паршивое утро его вымотали настолько, что будь его воля, он бы предпочёл завалиться спать где-нибудь в укромном уголке библиотеки дворца Чхомсондэ, чем присутствовать на этих бессмысленных собраниях. Но разве у него был выбор? Посмей он явиться в зал Хвегён хотя бы на мгновение позже императора, его, принца Ван Со, тут же обвинили бы чуть ли не в измене и потребовали бы отчёта в том, где его носило прошлой ночью. И даже специально брошенные на балконе обсерватории до нитки промокшие одежды с небрежно припрятанными под медным тазом старыми книгами по эротике, окружённым рядом пустых винных кувшинов, не стали бы для него достаточным оправданием. Жаждущие власти чиновники непременно поставили бы под сомнение всё, что бы он ни сказал и какие бы доказательства не предоставил. И даже бурные возмущения придворного астронома Чхве Чжи Мона, по поводу того, что он опять всю ночь заливал своё одиночество вином и едва не испортил его драгоценные книги, вряд ли его спасут.

Принц устало вздохнул и досадливо покачал головой. Однажды слава ярого почитателя вина и низкопробной эротической литературы ему точно вылезет боком. Но как ещё он мог отвадить от себя любопытных и при этом не поставить под сомнение своё мужское достоинство? Со не собирался таскаться по питейным домам, чтобы ненароком не подпасть под подозрения в причастности к смертям неосторожных девиц. Да и женщины, шарахающиеся от одного его вида, Ван Со совершенно не интересовали. Так что других вариантов у него не было.

После произошедшего шесть лет назад в горах Шинджу, сам того не желая, Ван Со стал объектом всеобщего внимания. Его неосознанно боялись, ежеминутно опасаясь его внезапного нападения. Многие тайно восхищались его силой и могуществом, которые он приобрёл благодаря пребыванию в семье наложницы Кан Чжи Со. Однако никому даже в голову не приходила мысль породниться с проклятым принцем. Даже в глазах самых непривередливых кисэн, коих легко можно было найти на рыночной площади столицы, мгновенно вспыхивал животный страх, стоило Со оказаться в нескольких шагах от них. Но принц Ван Со давно уже привык к подобной реакции со стороны окружающих. Ведь каждый оказавшийся по близости здравомыслящий человек подсознательно чувствовал его волчью сущность и старался держаться от него как можно дальше. Вот и сейчас стоило ему вальяжно приблизиться к тронному залу, как зазевавшаяся стража невольно вздрогнула и, низко поклонившись, поспешно отворила перед ним тяжёлые двустворчатые двери.

— Министр Ю Гван Ю! А вы уверены, что это ещё больше не усугубит сложившуюся ситуацию? — громче всех завопил почётный министр Пак Суль Хи, возмущённо глядя на стоявшего напротив него противника, как раз в тот момент, когда принц Со переступал порог тронной залы. Стоило ему войти внутрь, как крики спорящих друг с другом министров заметно усилились, заставляя Ван Со болезненно поморщиться. Столь резкие и громкие звуки всегда причиняли ему боль, хоть он уже и на учился не заострять на них внимание. Он предпочёл бы поскорее убраться отсюда, если бы не долг верного поданного Его Величества. По этой причине Ван Со был вынужден крепко стиснуть зубы, игнорируя крики министров, и молча направиться к своему обычному месту по левую руку от императора.

— Вы предлагаете абсурдные вещи, — никак не желал униматься почётный министр Пак, всецело поглощённый завязавшимся спором. — Подумать только! Как такое вообще возможно?! — Он сердито кашлянул, презрительно взмахнув руками. Однако стоило ему столкнуться с холодным взглядом проходившего мимо принца Ван Со, как он тут же отвёл встревоженный взгляд, принявшись сосредоточенно изучать носки своих сапог.

— Тогда каковы ваши предложения, почётный министр? — с явным негодованием бросил принц Ван Вон, воспользовавшись заминкой противника, и презрительно скривился. Казалось, присутствия старшего единокровного брата его совершенно не смущало. — Что вы собираетесь предложить императору для решения данной проблемы, раз вас не устраивает предложение моего второго дяди?

— Принц Вон, нельзя принимать опрометчивые решения в данной ситуации, — уже более сдержанным тоном начал почётный министр Пак Суль Хи, опасливо косясь в сторону только что прибывшего Со, который со скучающим видом осматривал тронный зал. Его не интересовали мелкие ссоры чиновников. Для Ван Со было важно, чтобы никто из них не посмел восстать против болезненного императора, как того и хотел почивший император Тхэджо.

— Мы должны всё хорошенько обдумать, — со знанием дела продолжал почётный министр Пак, явно стараясь покичится своей «необычайной» рассудительностью. — Ведь от нашего решения могут зависеть жизни наших сестёр и дочерей, жён и матерей. Если вдруг они окажутся в опасности, что нам тогда делать?

— Вас послушаешь — и сразу плакать хочется, — презрительно фыркнул принц Ван Рин, недовольно скрестив руки на груди. — Почётный министр, чего нашим прекрасным родственницам и стоит бояться больше всего, так это пьяных дебошей ваших наёмников, а не рыщущего по лесу огромного волка, — с кривой усмешкой добавил он, исподлобья глядя на раскрасневшегося после его замечания министра Пак Суль Хи. Едва различимый ехидный тон младшего единокровного брата, заставил принца Ван Со начать внимательнее вслушиваться в спор министров и принцев, доселе казавшийся ему совершенно неинтересным. Со всегда считал Рина более рассудительным, чем всех остальных своих братьев. Поэтому ему было любопытно узнать, что же заставило младшего принца пойти на открытую конфронтацию с почётным министром Паком.

— То есть, принц Рин, вы хотите сказать, что это мои люди замучили этой ночью ту кисэн и бросили её тело у крепостной стены? — как орёл на ягнёнка набросился на него Пак Суль Хи, с немалым трудом сдерживая гнев. — Да как вы смеете выдвигать мне столь смехотворные обвинения?! Не забывайте: мы с вами в одной лодке. Поэтому думайте прежде, чем нести подобную чушь, — раздражённо бросил он, пригрозив неосторожному принцу пальцем.

— Вижу, вы хорошо усвоили, что лучшая защита — это нападение, — ехидно усмехнувшись, возразил Ван Рин. — Но заметьте, я не обвинял ваших людей в убийстве несчастной кисэн. Я лишь высказал свои скромные предположения, что это может быть и не волк вовсе, — вкрадчивым голосом добавил он, слегка склонив голову набок. То ли от его слов, то ли от его самодовольной ухмылки — не понятно, однако почётного министра Пак Суль Хи начало буквально трясти от злости. И, судя по озорным огонькам в глазах Рина, как успел заметить Со, именно этого его младший брат и добивался.

— Всё! Я не желаю больше обсуждать эту тему с вами! — раздражённо бросил почётный министр, воинственно взмахнув руками. — Вы только тем и занимаетесь, что, сдувая пыль, находите изъяны во всём, что касается меня и моих людей. С вами невозможно разговаривать!

— Почётный министр, отчего же вы так разволновались? — невозмутимым тоном добавил принц Ван Рин, с притворным изумлением глядя на раскрасневшегося от злости почётного министра Пака. — Вы ведь знаете, что прежде, чем выдвигать какие-либо предположения, я ищу неоспоримые факты, — назидательно добавил он и небрежно достал из-за пояса какие-то бумаги, от которых тут же повеяло резким горьковатым запахом лекарств. Принц Ван Со приглушённо фыркнул: не зря же он был так уверен в рассудительности младшего единокровного брата. У Рина определённо есть веские доказательства, которые подтвердят непричастность волка к жестоким убийствам.

— И что же вы смогли выяснить благодаря своим «обширным» познаниям в области медицины, принц? — с откровенной издёвкой бросил почётный министр Ван Гю, пренебрежительно глядя на Ван Рина. — Неужели мёртвые наконец-то научились говорить и поведали вам тайну своей гибели?

— Не стоит недооценивать возможности медицины, почётный министр Ван, — серьёзно проговорил принц Ван Рин, неотрывно глядя на противника. — Ведь как вы ещё можете выяснить, что убийство совершил зверь, а не человек? При помощи шаманских обрядов, которые так в почёте у вашей семьи? — насмешливо бросил он, хитро прищурившись, и неторопливо спрятал бумаги обратно за пазуху.

— Вы забываетесь, Ваше Высочество! — презрительно бросил министр Ван Гю, гневно прищурившись и гордо вздёрнув подбородок, сцепил руки за спиной. — Мы сейчас говорим о грозящей нашим женщинам смертельной опасности, а не о недостатках друг друга.

— Что ж, вы правы: все мы не безгрешны, — с мнимой грустью согласился принц Рин, глубоко вздохнув и демонстративно возведя глаза вверх. — Однако моё мнение остаётся прежним: нашим дорогим родственницам стоит бояться пьяных головорезов, а не каких-то волков, которые никогда и носа в пределах столицы не показывали. Если, конечно, эти самые волки не научились принимать человеческую форму, — с нескрываемым отвращением бросил он и насмешливо добавил: — Тогда это уже по вашей части, почётный министр Ван Гю.

От небрежно брошенных единокровным братом слов принц Ван Со невольно вздрогнул. Похоже, ему больше нельзя находиться в стороне, иначе всё очень скоро может обернуться против него. И тогда скрывать свою волчью сущность станет в разы сложнее. Он должен начать действовать. Всё, с этого дня он перестанет строить из себя пьяницу и серьёзно займётся расследованием убийств, заметно участившихся за последние полгода. Ведь только так он, Ван Со, сможет отвести от себя подозрения.

— Неужели вы верите в подобную нелепицу как оборотни, принц Рин? — с напускным изумлением осведомился доселе стоявший в стороне и молча вслушивавшийся в каждое слово споривших первый министр Чхве Сын Но. — Это выглядит довольно странно. Как и то, что среди нас беззаботно разгуливают призраки.

— Брат, здесь и правда есть призраки? — взволнованно прошептал принц Ван Ын, нервно дёргая стоящего подле него принца Ван Суна за рукав, и опасливо покосился на первого министра.

— Ын, ты как маленький ребёнок, честное слово! — раздражённо фыркнул тот, слегка наклонившись к младшему единокровному брату, и небрежно сбросил его руку со своего предплечья. — Когда ты, наконец, повзрослеешь? Нет никаких призраков. И никогда не было, — добавил он более снисходительным тоном, заметив на лице Ван Ына тень раскаяния. — Не стоит верить всему, что говорят другие.

— Хорошо, я понял тебя, — обижено буркнул его единокровный брат, снова повернувшись к первому министру Чхве, который по какой-то причине начал возмущённо кричать:

— То есть, по-вашему, запретить женщинам выходить на улицы без сопровождения вооружённых мужчин — это опрометчивый поступок?! Конфуций сказал, что женщина всегда зависит от мужчины. В девичестве она зависит от родителей, а если является сиротою — от братьев или попечителей; замужем она подчиняется мужу; вдовою — зависит от сына. Так что плохого в том, чтобы мужчины всегда сопровождали женщин? — с нескрываемым негодованием проговорил он, пристально глядя на почётного министра Пак Суль Хи.

— Первый министр должно быть запамятовал, что в буддизме несколько другое отношение к женщинам, чем в конфуцианстве, — осторожно вклинился в затянувшийся спор доселе молчавший министр Ю Гван Ю. — Мы живём в стране, где главенствует буддизм, а не в Поздней Цзинь или каком-нибудь другом северном королевстве, где широко распространено конфуцианство.

— Тем не менее мудрость Конфуция ещё никто не ставил под сомнение, — раздражённо буркнул первый министр Чхве, небрежно смахнув с плеча невидимую соринку. — Почивший император Тхэджо был мудр и не считал постыдным прибегать к мудрости конфуцианских учёных. Ныне здравствующий император — его сын, так что не нам принимать окончательное решение, — добавил он более спокойным тоном и самодовольно посмотрел на почётного министра Пака. — Поэтому давайте дождёмся прихода Его Величества и не будем попусту тратить время на ненужные споры.

— Мудрое решение, — неопределённо хмыкнул принц Ван Рин и с некоторым беспокойством начал озираться по сторонам. — Странно, все министры и принцы давно уже в сборе, а Его Величества и астронома Чхве Чжи Мона до сих пор нет. Почётный министр Пак Суль Хи, не подскажете, в чём же причина столь долгого отсутствия императора? — лукаво осведомился он и с хитрым прищуром посмотрел на стоявшего неподалёку чиновника.

— Я не видел его со вчерашнего собрания так же, как и вы, принц, — раздражённо буркнул почётный министр Пак, стараясь не смотреть на раззадоренного Ван Рина. Как показалось принцу Ван Со, всё это время украдкой наблюдавшего за ходом беседы чиновников с младшими принцами и вслушивавшегося в каждое сказанное ими слово, Рин сегодня был особенно в ударе. Такое происходило каждый раз, стоило кому-то сильно его допечь. В обычные же дни старший сын шестой императрицы Рю Ок Сун был почтителен и приветлив. Но стоило кому-либо вывести его из себя, как принц Ван Рин тут же превращался в плюющегося ядом змея. К подобному все уже давно привыкли, поэтому старались не обращать на это особого внимания. Ведь больше всего от раззадоренного Рина доставалось именно обидчику. Поэтому любой, кто знал его достаточно хорошо, без труда мог догадаться, кто в этот раз посмел испортить ему настроение.

— А если вам так не терпится узнать, что помешало Его Величеству вовремя прийти на собрание, — с нескрываемым недовольством добавил Пак Суль Хи, вновь привлекая к себе внимание Ван Со, — то спросите об этом у принца Со. Последнее время он чаще меня видится с императором. Поэтому его и спрашивайте, — он небрежно махнул в сторону упомянутого принца и с чувством выполненного долга сложил руки на животе. Принц Ван Со сначала недоумённо посмотрел на него, а затем перевёл подозрительный взгляд на принцев с министрами. Однако никто из них даже не изъявил желания посмотреть в его сторону.

К немалому удовольствию почётного министра Пака все его противники разом умолкли и принялись упорно делать вид, что они нашли занятие куда более интереснее, чем беседа с принцем Ван Со. Одни без особого интереса принялись разглядывать деревянные колоны, инкрустированные золотом, другие же присоединились к чиновникам, менее оживлённо обсуждавшим дальнейшие взаимоотношения Корё с династией Поздняя Цзинь. Ван Со их беседа показалась довольно скучной, так как чиновники в основном обсуждали, какие дары и кем из послов необходимо направить в соседние королевства, чтобы заручиться их поддержкой. Однако принца Со подобное интересовало меньше всего. Во-первых, это никоим образом не влияло на его судьбу. А во-вторых, он никогда не признавал поддержку, купленную за какие-либо материальные блага. Ведь в любой момент мог появиться более могущественный противник, который предложит союзникам Корё дары побогаче. И тогда тот, кто ещё вчера был другом, завтра может стать злейшим врагом. Поэтому Со казалось более-менее надёжным, так это заключение политического брака. Но и это было маловероятным. Во-первых, у императора Ван Му не было столько дочерей, сколько существовало северных королевств. А во-вторых, старшая дочь Его Величества Соль Ан, ещё не достигла брачного возраста. Но если бы император всё-таки решил выдать её замуж, этот брак всё равно бы ничего не решил. По той простой причине, что маленькая принцесса не смогла бы в столь юном возрасте получить достаточно власти, чтобы защитить Корё.

Принца Ван Со никогда не интересовала внешняя политика. В дипломатии он разбирался поскольку-постольку, так как ни один из его немногочисленных преподавателей не учил его этому замысловатому искусству. С раннего детства Со обучали грамоте и различным техникам ведения боя. Как-то раз, когда ему было всего шесть, отец похвалил его за успехи и даже попросил учиться прилежнее, чтобы, когда настанет время, он, Ван Со, смог стать надёжной опорой для наследного принца. И Со старался. Он учился с завидным упорством, пока в один прекрасный день своими знаниями, умениями и навыками не превзошёл старшего брата — принца Ван Ё. Но даже тогда всё то, чего уже успел достичь наследный принц, казалось для принца Со труднодостижимым. Тогда Ван Му был для Ван Со тем, на кого хотелось равняться. Он был для него не только старшим единокровным братом, но и наставником. Со многому у него научился.

Подобно губке принц Ван Со впитывал в себя всё новые и новые знания, стараясь при малейшей возможности закрепить их на практике. Однако несмотря на свою образованность и успехи в боевых искусствах, он совершенно не разбирался в людях. Ван Со и подумать не мог, что однажды самые родные для него люди повернутся к нему спиной. Он был так глуп и наивен! Тогда, кажется, в совершенно другом мире и в совершенно другой жизни, Со совершенно не замечал, как с каждым днём росли и множились зависть и ненависть старшего брата Ё. Более того, он даже подумать не мог, что похвала матери, сказанная в его, Ван Со, адрес, старшим братом воспринималась как упрёк. И так было всегда. Но узнал Со об этом слишком поздно.

Теперь же, много лет спустя, принц Ван Со понял, в чём была его главная ошибка: ослеплявшая его долгие годы излишняя доверчивость. И он расплатился за неё сполна. В один день все, кто когда-либо был на стороне Ван Со, разом отвернулись от него, оставив наедине со своими проблемами. Даже всегда такая добрая и любящая матушка, постоянно хвалившая и ставившая его в пример старшему брату, и та в один миг превратилась в совершенно чужого человека. С ненавистью и злобой она назвала Со недостойным сыном, своим позором и проклятием. Матушка отреклась от него всего лишь из-за одной оплошности. Она возненавидела собственного сына лютой ненавистью, будто он был для неё совершенно чужим. А старший брат ещё и обвинил Ван Со в том, что он нарочно спровоцировал у наложницы Кан выкидыш, чтобы потом во всём обвинить его, принца Ван Ё. И император поверил в эту наглую ложь. Он даже разбираться особо не стал, потому как всё было против Со. Единственное, что сделал тогда Его Величество, расследуя это дело, так это приговорил к смерти придворную даму Но, которая, якобы, надоумила принца Ван Со на совершение преступления. Однако и это было неправдой. Как потом Ван Со узнал, император пожертвовал им ради того, чтобы спасти достоинство императорской семьи. Он не хотел, чтобы вместе с Со пострадали Ё и императрица Ю.

В качестве наказания Его Величество выслал Ван Со прочь из дворца, отправив в настроенную враждебно семью Кан. В тот злосчастный день у Со никого не осталось. Подобно неоперившемуся птенцу он был выброшен из родительского гнезда в бурлящий водоворот жизни. И это было для принца Ван Со равносильно смерти. Долгие пять лет, показавшихся ему целой вечностью, он был вынужден сражаться за собственное существование, пока Его Величество снова не решил вернуть Со во дворец. Но лишь для того, чтобы помочь наследному принцу укрепить своё положение. Не потому, что отец соскучился и захотел исправить свою ошибку. А лишь затем, чтобы защитить старшего сына. И это ранило Ван Со больше всего.

Когда-то принц Со ненавидел тех, кто предал его, и всем сердцем желал им испытать всё то, через что прошлось пройти ему самому. Каждый день в треклятом Шинджу казался ему невыносимой пыткой. Два года подряд Со засыпал и просыпался в страхе за собственную жизнь, совершенно не зная, какие ещё испытания принесёт ему новый день. Он был вынужден покинуть родовое имение семьи Кан, после того, как бывшая наложница императора обвинила его в навете и разжигании вражды между двумя могущественными семьями. А ведь Ван Со всего лишь спросил, почему она так сильно желает его смерти. Неоднократно наложница Кан Чжи Со вместе со своим старшим братом Кан Су Хо подсылала к нему убийц, подсыпала ему яд в еду и питьё, но всё было без толку. Принцу Со лишь чудом удавалось избежать смерти. Порой ему даже казалось, что если бы не отправленный отцом сопровождающий, то он, принц Ван Со, не добрался бы до Шинджу живым. Без лишних раздумий переполненная ненавистью и злобой наложница сбросила бы его с ближайшей скалы. И тогда он не дожил бы до этого дня.

Но Со выжил. Вопреки всему выжил. И день ото дня лелеял в сердце план мести. Ведь те, кто предал его однажды, кто так сильно жаждал его смерти, должны были заплатить за совершённые ими злодеяния собственной кровью. Ван Со с нетерпением ждал того дня, когда заставит отца и матушку пожалеть о совершённом ими предательстве. Ведь ему от них не нужно было многого: всего лишь искренние слова извинения, любовь, материнская ласка и отцовское признание. Но его лишили всего этого. И насколько бы сильной не была ненависть принца Ван Со к своим родителям, настолько же сильной была его любовь к ним. Как бы он не был зол и обижен на них, Со знал наверняка, что никогда не сможет причинить им зла.

День за днём неутолимая жажда мести сжигала Ван Со изнутри — и непременно бы разрушила его душу, если бы не проклятая ведьма Чо, которая по собственной глупости сделала его невосприимчивым к магии. Становление Волком выжгло в нём прежние чувства. Он больше не испытывал ни боли, ни ненависти, ни привязанности. Все чувства и эмоции, которые бушевали в его душе и сердце, в один миг потеряли для него всякий смысл. Ужасно израненный, истекающий кровью, принц Со вдруг понял, что ему уже незачем бороться за собственную жизнь. Как бы он не сопротивлялся, его никто не спасёт. Никто не станет искать его на дне скалистого ущелья. И как бы он не взывал о помощи, никто не придёт. Ведь он один, совсем один во всём мире. И Небесам нет никакого дела до его жизни и смерти.

Однако принц Ван Со ошибся. Небу не была безразлична его судьба. Одинокий странник нашёл его в ущелье и позаботился о нём. Исцелил его раны и научил всему тому, что Ван Со необходимо было знать о мире. Этот мудрый отшельник, даже имени которого принц до сих пор не знал, стал для него другом и наставником. Он первым узнал о наложенном на Со проклятии и научил его мириться со своей волчьей сущностью. Ведь если бы не наставник, принца Ван Со давно бы уже и на свете не было.

Ван Со был многим обязан своему наставнику. Именно он помог Со научиться прощать своих врагов. Именно наставник открыл ему глаза на то, что своей ненавистью и непрощением он причиняет вред лишь себе одному. А его обидчикам до того, ненавидит он их или нет, совершенно нет никакого дела. Хоть не сразу, но принц Ван Со понял это. Для размышлений у него было достаточно времени. Со научился прощать ради себя самого, не ради других. Он перестал затаивать зло на своих обидчиков только потому, что ужасно не хотел снова превращать свою жизнь в сущий ад. Ему и так с головой хватило той боли и страданий, которые довелось ему испытать в течение первых двух лет жизни в Шинджу. Ван Со научился прощать, но в то же время он никогда не забывал тех, кто предал его. К таким людям он больше никогда не испытывал доверия.

Благодаря мудрому наставнику принц Со научился читать окружающих как открытую книгу. Понаблюдав за кем-то какое-то время, он без труда мог понять, стоит ли доверять этому человеку или же нет. Принц Ван Со без труда научился распознавать ложь — и волчьи способности в этом ему великолепно помогали. Чуткий волчий слух без труда улавливал малейшие изменения в голосе собеседника, а острое волчье зрение позволяло легко распознать любые эмоции, отражавшиеся на лице говорившего.

Теперь Ван Со мог видеть окружающих насквозь и больше никому не позволял надевать себе багаджи на голову, как это было раньше. Он уже не был прежним. Прежний наивный принц Со погиб шесть лет назад в горах Шинджу, а вместо него в этот жестокий мир пришёл Повелитель Волков. Как говорится, старое прошло, теперь всё новое. И Со дал себе обещание больше никогда не совершать старых ошибок.

— Собрания сегодня не будет! — во всеуслышание объявил придворный астроном Чхве Чжи Мон, невольно заставив принца Ван Со вернуться к действительности. — Его Величеству нездоровится — поэтому он не может присутствовать на собрании.

— Как же так! — возмущённо бросил почётный министр Ван Гю, в растерянности оглядев присутствующих. — Текущее положение дел не потерпит отлагательств. Мы должны расследовать произошедшее прошлой ночью — и как можно скорее. Иначе в столице вспыхнут беспорядки, справиться с которыми будет крайне непросто. Вы должны оповестить об этом императора, астроном Чхве, — назидательно добавил он, с самодовольным видом глядя на придворного звездочёта. Многие министры одобрительно закивали на его слова, в полголоса переговариваясь между собой.

Ван Со даже показалось, что Ван Гю был даже рад болезни императора. И это выглядело довольно странным и вызывало подозрения: либо почётный министр Ван причастен к гибели кисэн, либо намеревался подорвать авторитет Его Величества. В любом случае здесь попахивало изменой.

— Не стоит беспокоиться, почётный министр Ван, — с невозмутимым видом возразил Чхве Чжи Мон. — Его Величество распорядился, чтобы я доставил в его покои все доклады о произошедшем и оповестил принца Со и принца Рина, а также почётного министра Пак Суль Хи и первого министра Чхве Сын Но о желании императора обговорить все важные вопросы в его покоях.

— Но разве могут столь важные решения приниматься без участия министров? — раздражённо бросил почётный министр Ван Гю, с пренебрежением глядя на астронома Чхве. — Это противоречит устоявшемуся порядку!

— Министр Ван, вы намерены оспаривать приказ Его Величества? — холодно осведомился Ван Со, пристально глядя на недовольного почётного министра и хищно прищурился: — Даёте ли вы себе отчёт в том, что это может расцениваться как измена?

В одно мгновение лицо враждебно настроенного почётного министра Ван Гю побелело как снег, а в глазах отразился неподдельный ужас. Принц Со хищно усмехнулся: этот министр наконец-то понял, чем ему могут грозить его же необоснованные возражения.

Примечания:

Зал Хвегён (회경전) — главный павильон дворца Манвольдэ, самая впечатляющая его часть, включающая в себя и тронный зал.

Дворец Чхомсондэ (황궁 첨성대) — астрономическая обсерватория в Сонгаке (современный Кэсон), возведённая во времена Тхэджо Ван Гона наподобие обсерватории Чхомсондэ в городе Кёнджу (столице бывшего королевства Силла).

Министр Ю Гван Ю (유관유; 庾官儒) — второй дядя по материнской линии принца Ван Вона.

Принц Ван Рин (황자 왕린; посмертный титул — принц Ванви, 왕위군, 王位君) — старший сын императора Тхэджо Ван Гона и его шестой супруги — государыни Чондок. Так как информации о нём практически нет никакой (кроме посмертного титула и сведений о родителях), я решила назвать его Ван Рином.

Сдувая пыль, находит изъян (корейская пословица) — речь идёт о человеке, замечающем чужие недостатки.

Первый министр Чхве Сын Но (최승로; 崔 承 老) (927-989 гг.) — историк, занимавший пост премьер-министра при первых шести правителях Корё. Автор знаменитых 28 наставлений (시무 28조). Внёс огромный вклад в распространение конфуцианства в государстве Корё и заложил прочный фундамент династии Корё, однако нещадно критиковал правление императора Кванджона.

Принц Ван Ын (황자 왕은; посмертный титул — принц Кванджувон, 광주원군, 廣州院君) — единственный сын императора Тхэджо Ван Гона и его шестнадцатой супруги — наложницы Согванджувон. Настоящее имя принца неизвестно.

Принц Ван Сун (황자 왕순; посмертный титул — наследный принц Воннён (원녕태자; 元寧太子) — единственный сын императора Тхэджо Ван Гона и его десятой супруги — наложницы Сунмок. Настоящее имя неизвестно.

Поздняя Цзинь (936 — 947 гг.) — одна из Пяти династий эпохи Пяти династий и десяти царств в Китае, с которой Тхэджо Ван Гон поддерживал отношения. На момент начала повествования (945 г.) является единственной правящей династией в Китае.

Северные королевства — имеются ввиду государства, которые существовали в эпоху Пяти династий и десяти царств в Китае на момент повествования (945 г.): королевство У Юэ (907-978 гг.), королевство Южная Хань (917-971 гг.), королевство Чу (927-951 гг.), королевство Цзиннань (Наньпин) (924-963 гг.), королевство Поздняя Шу (935-965 гг.), королевство Южная Тан (937-975 гг.).

Шестая императрица Рю Ок Сун (류옥순 황후; посмертный титул — королева Чондок, 정덕왕후) — шестая главная супруга почившего императора Тхэджо Ван Гона, носившая титул государыни.

Надевать багаджи на голову — корейский фразеологический оборот, означающий: 1) обмануть, одурачить; 2) причинить кому-либо материальный ущерб, заставить оплачивать чужие счета, покупки.

Нет, ему стоит забыть об этом раз и

навсегда. Да и глупо надеяться, что какая-нибудь

сумасшедшая девица сможет полюбить его

таким, какой он есть на самом деле, — ни

человеком и ни волком, порождением чёрной

магии, неудачной шуткой жестокой судьбы…

В покоях императора Ван Му царил полумрак. Все окна были занавешены плотной бордовой тканью, не позволявшей и малейшему лучику света пробраться в императорскую опочивальню. И лишь приглушённый свет многочисленных ручных фонарей, подвешенных под самым потолком, не позволял коварной тьме заполнить собой всё вокруг. Сам же император сидел с поджатыми ногами на просторной кровати с балдахином, укутавшись чуть ли не с головой в парчовое покрывало. Вид у него был особенно болезненный. Красные воспалённые глаза смотрели на только что прибывших подданных с некоторым недоверием и беспокойством. Несколько раз пробежав глазами лица принцев Ван Со и Ван Рина, почётного министра Пак Суль Хи и первого министра Чхве Сын Но с сопровождавшим их начальником дворцовой охраны Ку Чжу Воном, Его Величество зябко поёжился и плотнее укутался в парчовую ткань. Несколько мгновений он неподвижно сидел, испуганно вобрав голову в плечи и растерянно глядя на свою смятую постель. Однако стоило ему поймать на себе обеспокоенный взгляд начальника дворцовой охраны, как в его глазах тут же мелькнул безумный огонёк. Плечи императора сразу же расправились, а его потрескавшиеся губы тронула кривая усмешка.

— Вид у меня сегодня совсем не императорский, вы так не думаете? — В его глубоком с лёгкой хрипотцой голосе слышалась некоторая ирония, однако тёмно-карие, почти чёрные глаза опасно сверкнули, что не могло укрыться от проницательного взгляда Ван Со. Его Величество, изъеденный изнутри продолжительной болезнью и постоянным беспокойством за свою жизнь, намеренно задал этот вопрос, чтобы проверить своих подданных. Чтобы найти среди них того, кто тайно жаждет его смерти.

— Нет, Ваше Величество! — поспешил ответить Ку Чжу Вон, почтительно склонив голову. — Вы болеете довольно продолжительное время, поэтому…

— Поэтому враги жаждут моей смерти?! — внезапно вскричал император, заставив начальника дворцовой охраны и почётного министра невольно вздрогнуть. Принц Рин и первый министр продолжали сохранять ледяное спокойствие. Принцу Со даже показалось, что эти двое ожидали от императора подобной реакции. По-видимому, они что-то знали, чего не знал он, принц Ван Со. Ему даже стало любопытно, что же такого произошло прошлой ночью, раз император в таком состоянии.

— Именно поэтому они подсылают мне убийц одного за другим?! — Его Величество резко вскочил с кровати и торопливо сбросив покрывало с корзины, спрятанной за одной из кроватных стоек, вытащил из неё за волосы отрубленную женскую голову. — Эта презренная настолько жаждала моей смерти, что даже пробралась ко мне в покои посреди ночи, чтобы убить меня, — добавил он, потрясая в воздухе отрубленной головой преступницы, на лице которой так и застыла гримаса боли, а затем брезгливо скривился и поспешно отбросил её прочь от себя. Точно мяч для игры кёкку голова покатилась к ногам Ван Рина, оставляя за собой едва заметный кровавый след на полу.

— Ваше Величество, такого больше не повторится! — с жаром проговорил Ку Чжу Вон и поспешно подхватил с пола отрубленную голову, на которую принц Рин смотрел с явным отвращением. Почётный министр Пак поспешно отвернулся, стараясь не смотреть на голову убитой, выражение лица которой даже у него вызывало неподдельный ужас. И только лишь первый министр Чхве стоял с каменным выражением лица, словно ничего и не произошло, чем привлёк к себе особое внимание Ван Со. Принцу даже стало любопытно, а не связан ли Чхве Сын Но с ночным покушением на императора? Или же он настолько хладнокровен, раз чужая смерть не вызывает в нём ни малейшего беспокойства?

Даже Со не мог похвастаться подобной выдержкой. Хоть он и привык с юных лет отстаивать при помощи меча своё право на существование, однако убийство противников неизменно оставляло неизгладимый шрам на его душе. И все эти шрамы, испещрявшие его душу, ни на миг не позволяли ему забыть о том, какую цену ему пришлось заплатить за собственную жизнь.

Насколько Ван Со было известно, первому министру Чхве Сын Но никогда не доводилось защищать свою жизнь при помощи меча. То ли оттого, что он всегда предпочитал ведение переговоров ведению войны, то ли по иной причине, принц этого не знал. Однако Со знал наверняка, что первый министр не так прост, как кажется. Он лишь искусно пускает пыль в глаза противнику, чтобы добиться своих целей. И, исходя из его завидной выдержки, вполне способен устранить противника любыми способами.

— Не повторится? — с кривой усмешкой проговорил император, вновь возвращая принца Ван Со к действительности. — Разве я могу так просто поверить этим словам? — В его голосе отчётливо слышалась обречённость, что заставило Ван Со насторожиться. — Каждую ночь я не могу сомкнуть глаз по причине того, что боюсь умереть от руки подосланных ко мне убийц. И даже днём я не могу обрести желанный покой оттого, что должен продумывать каждый свой шаг, чтобы не позволить врагам добраться до меня. И вам ещё хватает наглости обнадёживать меня подобными словами?! — раздражённо вскричал император Ван Му, чуть ли не в плотную приблизившись к виновато опустившему голову Ку Чжу Вону.

— Ваше Величество, вам следует сохранять спокойствие, — холодно проговорил первый министр, спокойно глядя на раздражённого императора. — Иначе вам сложно будет противостоять многочисленным врагам.

— Спокойствие? — изумлённо произнёс Его Величество и истерически расхохотался. — Вы смогли бы сохранять спокойствие в подобной ситуации, окажись вы на моём месте, первый министр Чхве? — наконец отсмеявшись, с вызовом бросил он и пристально посмотрел на Чхве Сын Но.

— Вы должны быть сильным, Ваше Величество, — с ледяным спокойствием проговорил тот, словно гнев императора его совершенно не страшил. — И тогда вы сможете принести Корё мир и процветание.

— Мир и процветание, — глухим эхом отозвался император Ван Му и на мгновение задумался. — О каком мире может идти речь, когда в столице неспокойно? И о каком процветании вы говорите, когда моя власть висит на волоске?.. Или же из Поздней Цзинь пришли хорошие вести? — На этих словах Его Величество заметно оживился и выжидающе посмотрел на собеседника.

— Отсутствие вестей — уже хорошая новость, — отрешённо проговорил Чхве Сын Но, стараясь не смотреть в глаза помрачневшему от его слов императору. — Поэтому вы должны набраться терпения, как и подобает достойному правителю. Только так вы сможете править мудро.

— Ваши речи всегда взвешены и убедительны, первый министр, — с горькой усмешкой проговорил император Ван Му, приблизившись к собеседнику вплотную. — Но вот только даже вам я не могу доверять в полной мере. Потому что при любом удобном случае вы указываете мне на то, каким должен быть император, или же поднимаете вопрос о назначении регента. Так как я могу вам доверять?

— Если правитель не доверяет своему подданному, значит, это вина самого подданного, — спокойно ответил тот, с достоинством выдержав тяжёлый взгляд Его Величества. — Моя жизнь принадлежит вам. Так что вы вправе как наказать меня за недостойную службу, так и помиловать.

— Да, я император, — горько усмехнулся Его Величество, тяжело опускаясь на край своей постели. — Да вот только презренная крыса, которая то и дело подсылает ко мне всё новых и новых убийц, так не считает. И если вы все — мои верные подданные, то вы обязаны найти её и привести ко мне живой или мёртвой… — на этих словах лицо императора Ван Му помрачнело. Несколько секунд он смотрел в одну точку, совершенно не обращая никакого внимания на начавших на перебой с жаром заверять его в своей преданности почётного министра Пак Суль Хи и начальника дворцовой охраны Ку Чжу Вона. Принц Ван Рин лишь коротко поклонился, не считая нужным как-то ещё доказывать свою преданность.

А первый министр Чхве Сын Но продолжал стоять в стороне, чинно сложив руки на животе и отстранённо глядя прямо перед собой. Как показалось принцу Ван Со, сегодня первый министр был необычайно тих и равнодушен ко всему происходящему. Словно его мысли были где-то в другом месте, далеко за пределами дворца. И это вызывало подозрения. Чхве Сын Но либо сожалел о том, что ему приходится видеть императора в таком состоянии, либо сожалел о несостоявшемся покушении. Хотя, по правде говоря, эта несчастная, голову которой начальник дворцовой охраны по-прежнему держал за волосы в руке, судя по ленте, вплетённой в её волосы, была всего лишь помощницей главного лекаря. Да и убийцей назвать её сложно, судя по маске ужаса, так и застывшей на её лице. Если бы она желала смерти императору, то на её лице непременно бы отражалась злоба вперемешку с ненавистью. А так, кроме животного страха на её лице ничего другого заметить было невозможно. И это ещё больше наталкивало принца Со на мысль о том, что у Его Величества снова случился ночью приступ ярости, в пылу которой он и принял помощницу главного лекаря за убийцу.

Последнее время император Ван Му был очень беспокоен. Его всё чаще и чаще начали посещать ночные кошмары, высасывающие из него всю жизненную силу, отчего его душевное состояние постоянно ухудшалось. Ван Со не знал, с чем это было связано. То ли с тем, что кто-то тайно подсыпал яд в лекарства Его Величества даже несмотря на то, что за их приготовлением пристально следил астроном Чхве Чжи Мон. То ли с тем, что за последние полгода император и шагу спокойно ступить не мог без сопровождения денно и нощно охранявшей его сотни лучших воинов. То ли с тем, что до сих пор император Поздней Цзинь не признал Ван Му достойным правителем. Хотя последнего Со до сих пор понять так и не смог. С момента объединения трёх королевств Когурё, Пэкче и Силла в единое государство — Корё — ни один соседний народ не имел над ним никакой власти. Постоянно воюющие между собой народы Поднебесной были лишь временными союзниками Корё, но никак не его властителями. Корё всегда было самостоятельным государством, тогда почему же его правители обязаны ждать признания своих соседей? Да и кого — киданей, которые фактически правили Поздней Цзинь. Насколько помнил принц Ван Со из десятичастного наставления, почивший отец советовал остерегаться киданей. Тогда почему, возникает вопрос, нынешний император так стремился заручиться поддержкой киданей? Разве он позабыл наставления почившего императора Тхэджо? Или же преследовал какую-то свою цель? Это было выше понимания Ван Со.

По правде говоря, принц Со не особо любил политику и совершенно не хотел в неё вникать. Он никогда не считал её чем-то достойным своего внимания. Во-первых, ему претили постоянные подковёрные интриги, которые то ли от безделья, то ли ради достижения своих целей постоянно плели дворцовые служащие вне зависимости от своего происхождения. Во-вторых, его ужасно раздражали постоянные бессмысленные споры, которые были любимым занятием всех чиновников без исключения. А в-третьих, ему ни к чему была лишняя ответственность и пристальное внимание со стороны многочисленных министров. Со вполне устраивало его нынешнее положение. Днями он либо сопровождал Его Величество, либо прочёсывал территорию дворца, либо искал интересующие его трактаты в дворцовой библиотеке. А с наступлением темноты Ван Со следил за расстановкой часовых по территории дворцового комплекса, несколько раз проверял их бдительность и ближе к полуночи покидал пределы столицы. Ему нравилось прочёсывать ночной лес в волчьем обличии, ведь только так принц Со мог почувствовать себя абсолютно свободным. Никто не диктовал ему, что и как он должен делать. Никто не следил за ним, прожигая его спину преисполненным ненависти взглядом. Никто не шептался у него за спиной, обсуждая каждый его шаг. Только лишь в окружении волчьей стаи, будучи Повелителем Волков, принц Ван Со мог позабыть о треклятой политике, которой дворцовые чинуши ему уже весь мозг выели. Там, в лесу, ему не приходилось выискивать неприятелей, как это случалось в стенах дворца Манвольдэ. Ему не нужно было беспокоиться о том, что кто-то раскроет его тайну. Ведь вряд ли кто-либо из простых смертных сможет рассмотреть скрывающуюся в волчьем теле человеческую душу. Только выпуская на волю своего внутреннего волка, Со действительно мог быть спокоен.

Иногда, когда сварливые чинуши вызывали в нём непреодолимое желание порвать их всех в клочья, Ван Со представлял, что он находится где-то в глухом лесу, среди первозданной природы, а не в тронном зале. Каждый раз, когда подобное происходило, принц мысленно прикасался к своей волчьей сущности — и это, на удивление, его успокаивало. В такие моменты он понимал, что его место не во дворце, а в бескрайних горах, окружавших столицу. Его волчья сущность жаждала свободы, однако человеческая душа понимала, что на ней лежит слишком много ответственности. Со не мог делать исключительно то, что ему нравилось. Он был точно сокол в железной клетке в этом неприветливом дворце. Дворцовые стены его душили, строгие дворцовые правила угнетали, а продажность и двуличность чиновников вгоняли в уныние. И принц Ван Со никак не мог смириться с этим вот уже три года. Свобода манила его больше, чем желание жить во дворце. Да, когда-то он отчаянно мечтал снова вернуться в Сонгак и поселиться в одном из дворцовых павильонов. Но он даже представить себе не мог, что всё может так обернуться. Что дворец, который Ван Со привык считать своим домом, однажды станет для него темницей, а простая жизнь за пределами этой темницы — недосягаемой мечтой.

Плотно сжатые губы Со тронула кривая усмешка. Как же он был глуп, мечтая стать добровольным узником в этом огромном дворце! Но ещё глупее он был в те редкие моменты, когда его посещала безумная мысль взойти на императорский престол и наконец навести порядок в этом гадюшнике. Но это было лишь пустыми грёзами. И дело не в том, что принц Ван Со не мог занять трон на законных основаниях. Ещё как мог! Один из пунктов десятичастного наставления покойного отца давал ему право занять престол при условии, если он, Ван Со, будет достоин этого. К тому же, если бы он только захотел, ему не составило бы особого труда стать наилучшим кандидатом в наследные принцы, учитывая текущую ситуацию. Нужно было только ещё раз перешерстить дворцовую библиотеку и для себя повыписывать полезные советы по управлению государством из не таких уж и многочисленных древних конфуцианских трактатов. Это — во-первых. Во-вторых, необходимо было прижучить стайку дворцовых призраков, которая уже довольно продолжительное время неприкаянно шаталась по дворцу, не находя себе места. Ангелы Смерти по какой-то причине обходили эту стайку потерянных душ стороной, а для Со они могли бы стать полезным источником информации. И он даже готов был вести себя дружелюбнее с пугливыми призраками ради достижения этой цели.

В-четвёртых, ему необходимо было тенью следовать за Его Величеством и начать потихоньку исполнять его обязанности, что было немного сложнее. А в-пятых, ему необходимо было самому привыкнуть ко всем дворцовым правилам, которые он так ненавидел, и добровольно взвалить на свои плечи бремя ответственности за целую империю. Однако это для принца Ван Со было чем-то сродни самоубийству. Потому что становление императором заставило бы его отречься от той свободы, которую он так любил. Оно заставило бы его полностью отказаться от своей волчьей сущности, ведь Ван Со больше бы не смог свободно покидать дворец, когда ему вздумается, и обернувшись огромным чёрным волком, бродить в окрестностях Сонгака. И самое главное, ему пришлось бы жениться на той, кто дрожит от одного вида его тени и тайно презирает его в глубине своего алчного сердца. Со, конечно же, нравилось, когда его боялись. Ведь это всегда было залогом того, что никто чересчур любопытный не станет лезть ему в душу с грязными ногами. Однако принц совершенно не хотел делить ложе с той, кто для него является совершенно чужим человеком. Хоть он это и скрывал даже от самого себя, однако принц Ван Со мечтал любить и быть любимым той, кто сможет понять его душу. Сможет принять его волчью сущность и будет смотреть на него с любовью и обожанием, а не с ужасом и ненавистью. Однако это были всего лишь пустые грёзы. Ван Со глубоко вздохнул и печально покачал головой. Нет, ему стоит забыть об этом раз и навсегда. Да и глупо надеяться, что какая-нибудь сумасшедшая девица сможет полюбить его таким, какой он есть на самом деле, — ни человеком и ни волком, порождением чёрной магии, неудачной шуткой жестокой судьбы… На такое не способны даже полоумные, потому что и им не чужд инстинкт самосохранения. Так что ему стоит позабыть обо всём этом и не забивать себе голову всякой ерундой. Ведь так будет лучше для него самого.

Внезапное женское всхлипывание, донёсшееся из дальнего угла императорских покоев, заставило Со невольно вздрогнуть. Погрузившись с головой в собственные мысли, он совершенно не заметил, как Его Величество император Ван Му снова оказался на своей кровати, чуть ли не с головой укутавшись в парчовое покрывало. Его воспалённые глаза испуганно таращились в сторону источника странного звука, а всё его тело непроизвольно вздрагивало от внезапно накатившего на него ужаса.

— О-она… с-снова… з-здесь… — едва попадая с зуба на зуб, еле слышно пролепетал император. — О-она хочет о-отомстить мне за с-свою с-смерть.

Принц Ван Со окинул недоумённым взглядом всех присутствующих, которым было совершенно не понятна подобная перемена в поведении императора, а затем взглянул на призрак заплаканной девушки с глубоким порезом на шее, облачённый в окровавленную одежду помощницы лекаря. Никто, кроме Ван Со и императора Ван Му, его не видел. Однако призрак, судя по всему, пока ещё этого не осознал. Лицо и руки призрака убитой были пепельно-серыми, а в глазах отразился неподдельный испуг, стоило ей встретиться с преисполненным ужаса взглядом Его Величества.

— Скорее! Унесите отсюда голову, скорее! — не своим голосом завопил император, лихорадочно замахав на охранника дворцовой охраны руками. — Если вы немедленно не вынесите её голову из моих покоев, она никуда не уйдёт. Вы должны сделать это как можно скорее!

— Слушаюсь, Ваше Величество! — Ку Чжу Вон почтительно поклонился и, поспешно ударив себя кулаком в грудь в области сердца, пристально осмотрел покои императора. Так ничего и не обнаружив, он досадливо вздохнул и стремительно покинул императорскую опочивальню, унося с собой голову убитой.

— Вы должны как можно скорее предать её тело вместе с головой огню, только тогда она оставит меня в покое! — дрожащим голосом прокричал вслед удалявшемуся верноподданному Его Величество, инстинктивно отодвигаясь на край кровати.

— Не надо предавать огню!.. — жалобно прохныкала торёнсин, обессилено опускаясь на колени. — Смилуйтесь, Ваше Величество! Я очень боюсь огня!..

— Пошла прочь!.. Убирайся!.. — холодея от ужаса прошептал император, ещё ближе подвигаясь к краю своей постели. Ещё чуть-чуть — и он точно свалится на пол, заключил про себя принц Ван Со и свирепо посмотрел на заплаканного призрака.

— Проваливай отсюда!.. — сквозь зубы прошипел он как можно тише, однако стоявший в нескольких шагах от него почётный министр Пак Суль Хи всё же услышал его слова и с опаской покосился на него. Торёнсин же испуганно взвизгнула и поспешно растворилась в похолодевшем от её присутствия воздухе. Только лишь когда она исчезла, император Ван Му смог наконец-то почувствовать себя в относительной безопасности и облегчённо выдохнуть, вновь становясь самим собой.

— Ваше Величество! — внезапно возвысил голос первый министр Чхве Сын Но, тем самым нарушив неловкую тишину. — Вы не очень хорошо себя чувствуете, поэтому нам лучше уйти. Государственные дела мы обсудим в другой раз.

— Нет, я должен решить проблему с участившимися убийствами, иначе… — хотел было возразить император Ван Му, тяжело дыша и обессиленно уперев руки в край своей постели, однако деловитый тон неожиданно появившегося в дверях придворного звездочёта заставил его осечься.

— Ваше Величество, — с озорной улыбкой проговорил астроном Чхве Чжи Мон, торопливо направляясь с подносом в руках к восседавшему на кровати императору, — вы же знаете, тело императора принадлежит народу. Тогда зачем перетруждаете себя? Вы должны заботиться прежде всего о своём здоровье, а потом уже о народе. Иначе как вы можете о ком-то позаботиться, когда сами не здоровы? — заботливо осведомился он, протягивая императору пиалу из белой глины, наполненную коричневой жидкостью с резким горьким запахом, которая заставила Ван Со неприязненно поморщиться. Принц понятия не имел, что входило в состав этого странного лекарства, однако от одного лишь его запаха его начинало мутить. Со даже боялся представить, какой эта дрянь может быть на вкус. Однако, к его немалому удивлению, император Ван Му выпил лекарство с большим удовольствием, стараясь не пролить ни единой капли. И это показалось принцу Ван Со ещё более странным.

— Господа, думаю, на сегодня достаточно, — непринуждённым тоном проговорил придворный астроном, когда император полностью осушил пиалу с лекарством, и почтительно поклонился присутствующим. — Я дополнительно сообщу вам, когда Его Величество сможет заняться рассмотрением государственных дел.

— Поскорее выздоравливайте, брат-император, — с заботливой улыбкой проговорил принц Ван Рин, почтительно поклонившись. — Вы должны поскорее набраться сил и вернуться к решению вопросов государственной важности. Корё не может надолго оставаться без заботы своего правителя.

— Благодарю за заботу, Рин, — благодарно кивнул Его Величество, протягивая пустую пиалу звездочёту. — Очень надеюсь, что в скором времени ты, как и прежде, будешь помогать мне в принятии правильных решений.

— Непременно, мой император, — с искренней улыбкой заверил его принц Рин и, почтительно склонив голову, неторопливо покинул императорские покои.

— Вы должны быть сильными, Ваше Величество, — глухим голосом проговорил почётный министр Пак Суль Хи. Принцу Со даже на мгновение показалось, что на усталых глазах министра блеснули слёзы. — Я обещал покойному императору Тхэджо, что буду заботиться о вас до конца своих дней. Поэтому не заставляйте меня чувствовать себя виноватым перед ним.

— Почётный министр Пак, — с тёплой улыбкой проговорил император Ван Му, приосанившись. — Вы всегда мне были как отец. И только лишь благодаря вашей поддержке и заботе я смог стать наследным принцем этой страны, а затем и императором. Поэтому вам незачем винить себя в моём временном недуге. Я знаю, вы всегда многое делаете для моей безопасности, за что я вам очень благодарен. Поэтому не вините себя. Я непременно скоро поправлюсь.

— Долгих вам лет жизни, Ваше Величество, — с низким поклоном проговорил Пак Суль Хи и старческой шаркающей походкой направился к выходу. Ван Со видел, что ему очень сложно было видеть императора в таком плачевном состоянии. По правде говоря, Со и сам был этому не рад. Как бы то ни было, Ван Му был его старшим единокровным братом. И по этой причине принц Ван Со не мог равнодушно смотреть на его страдания. Тем более, что продолжительная болезнь Его Величества добавляла и ему самому лишней головной боли.

С тех пор, как его старшего брата Ван Ё выслали за пределы столицы, в Сонгаке не было ни единого спокойного дня. Постоянно происходили мелкие заварушки, а потом начались покушения и на жизнь самого императора. Поначалу Ван Со казалось, что в этом и правда замешан его старший брат. Однако, как бы он ни старался найти хоть малейшую связь между нападавшими и принцем Ё, у него ничего не получалось. Наёмники были связаны со всеми, кем угодно, но только не с Ван Ё. Со предполагал, что его старший брат вполне мог приложить ко всему этому руку, действуя через принца Ван Вона. Однако последний был не настолько умён, чтобы изобретать всё новые и новые способы покушения. У Его Величества определённо появился довольно сильный и умный недоброжелатель, который не успокоится, пока не отправит его на тот свет. Но кто этот недоброжелатель, принцу Ван Со выяснить пока не удалось.

— Вы должны поскорее выздороветь, Ваше Величество, — с почтительным поклоном проговорил первый министр. — Корё не должно надолго оставаться без вашей заботы.

— Благодарю, первый министр Чхве, — коротко кивнул император Ван Му, с некоторым беспокойством наблюдая за тем, как министр Чхве Сын Но уверенной поступью покидает его покои.

— Ваше Величество… — начал было Ван Со, намереваясь тоже пожелать императору скорейшего выздоровления и направиться поскорее выяснять обстановку, сложившуюся во дворце за время его отсутствия, однако усталый тон правителя заставил его умолкнуть.

— Со, пообещай мне кое-что, — проговорил император Ван Му, с надеждой глядя на замершего перед ним в ожидании младшего единокровного брата.

— Я сделаю всё, что в моих силах, мой император, — с почтительным поклоном заверил его Со.

— Я всегда мог доверять тебе больше, чем кому бы то ни было, — каким-то отстранённым тоном продолжал Его Величество, заставив собеседника насторожиться. — За все эти годы ты не дал мне ни единого повода усомниться в твоей преданности. Поэтому прошу… — на этих словах он запнулся и с мольбой посмотрел на принца Ван Со. — Проследи за передвижениями принца Ван Ына и почётного министра Ван Гю. Я больше не могу доверять им, как и прежде.

Ван Со недоумённо посмотрел на брата-императора, пытаясь понять, в чём же причина подобного недоверия к семье принца Ван Ына. Однако, не найдя для этого достаточных, на его взгляд, оснований, лишь устало вздохнул и покорно произнёс:

— Повинуюсь вашему приказу, мой император.

— Со, ты должен всё тщательно расследовать, — с мольбой проговорил император Ван Му и, поспешно вскочив с кровати, крепко сжал плечи единокровного младшего брата. — Иначе они мне жизни не дадут, я это чувствую. Каждую ночь покойный отец приходит в мои сны и твердит мне о том, что я — недостойный правитель. Но ведь это не так, правда? Ты же так не думаешь? — продолжал он, с искренней надеждой заглядывая в глаза принцу Со, что заставило того недоумённо моргнуть.

— Как… я могу помышлять о таком? — изумлённо выдохнул Со, растерянно глядя на императора. — Вы взошли на престол по воле почившего отца, поэтому подобное выглядит довольно странным.

— Я тоже так думал поначалу, Со, — с горькой усмешкой возразил Его Величество и обессилено уронил правую руку, некогда покоившуюся на плече единокровного брата. — Но жестокие слова отца заставляют меня сомневаться. Каждую ночь он твердит мне о том, что Ын был бы куда лучшим правителем, чем я…

— Ваше Величество… — поражённо выдохнул Ван Со, однако строгий, не терпящий возражений взгляд императора заставил его попридержать язык за зубами.

— Поэтому, Со, пообещай мне, что сделаешь всё, чтобы это оказалось ложью. Хорошо? — Его Величество снова с надеждой заглянул в глаза принцу Со и крепче сжал его правое плечо.

— Я… выполню ваш приказ, — с запинкой проговорил принц, понимая, что именно эти слова сейчас так необходимо услышать его болеющему брату-императору.

Примечания:

Игра кёкку (겨꾸) — игра в мяч; состязание, которое проводилось в Корё между наездниками, в руках у которых были палки для забрасывания мяча в ворота противника. Тот, кто забьёт первым мяч в ворота, станет победителем. Но чтобы забить мяч, прежде нужно ликвидировать соперника (убить или ранить так, чтобы тот не смог продолжать играть).

Десятичастное наставление (훈요 10조; 訓要十條) — наставление потомкам, состоящее из десяти пунктом. Было составлено императором Тхэджо Ван Гоном на смертном одре в 943 году как ориентир для управления страной.

Торёнсин (도령신) — в корейской мифологии — блуждающие злые духи. Согласно народной традиции, ими являлись души девушек, умерших незамужними внезапной или насильственной смертью.