Non Me Ire (гет)

24 cентября 2025

Лучший способ узнать, сколько людей смотрят телеканал — нарушить без предупреждения телезрителей его ежедневную сетку вещания. Каждое утро вы просыпаетесь, сонно бредёте на кухню, завариваете чашку любимого кофе и, пока пьёте её, включаете телевизор над кухонной мойкой или же идёте смотреть его в свою комнату, чтобы закутаться в тёплое одеяло. Вы уверенны, что ровно в 6:00 начнётся утренний выпуск федеральных новостей, после него на экране появится милая мордашка телеведущей регионального вещания, потом снова добро пожаловать на информационный канал страны, мультики и повтор вчерашних вечерних передач.

Но что если в один прекрасный день на экране не будет ничего, кроме старой серии «Альфа»?

Именно эти кадры с самого утра сегодня крутились на одном из местных региональных телеканалов. Последние четыре часа работа телестудии была временно приостановлена из-за приезда Следственного Комитета. Генеральный продюсер была вне себя от ярости. С какой стати она должна останавливать работу целого телеканала из-за того, что какому-то вшивому следователю необходимо допросить всех сотрудников кампании? Кац в ужасе считала секунды, каждая из которых оборачивалась дикими убытками. Что она скажет спонсорам? Как объяснит ситуацию федеральному начальству? И, самое главное, сколько секунд ей ещё осталось сидеть в своём кресле?

Эта высокая дама с короткостриженными и вечно торчащими в разные стороны волосами слишком долга шла к этому рабочему кабинету, чтобы вот так просто расстаться с ним. От этого её ещё больше раздражало, когда допрашиваемые тянули время или отказывались отвечать на вопросы следователя.

Сейчас в рабочем кресле генерального директора сидел грузный человек с маленькими глазками и торчащими в разные стороны (словно локаторы) ушами. Наверное, в школьные годы его дразнили чебурашкой или инопланетянином. Однако теперь он больше походил на слона без хобота в миниатюре.

Напротив него лежал засаленный блокнот, в котором он усердно что-то записывал тупым огрызком простого карандаша. Напротив представителя Следственного Комитета, сложив руки узлом на груди, сидел опрашиваемый. В его взгляде сходу читалось презрение к собеседнику. Всем своим видом он показывал, что совсем не рад сидеть здесь и кому-то что-то доказывать.

— Что ж… — следователь Маечкин сделал очередную бессмысленную пометку у себя в блокноте, — продолжим. Когда вы видели Савину Станиславу Игнатовну в последний раз?

— Ровно неделю назад. Примерно в четыре утра, — Дергач отвечал холодно, не моргая, смотрел в упор прямо на переносицу следователя, не выражая никаких эмоций.

— Где?

— У меня дома.

— И куда вы спрятали тело?

— Я никого не убивал.

— Опять вы за своё, Вячеслав Игоревич. Куда же она тогда делась?

Дергач облокотился сложенными в узел руками на стол. В журналистике он работал уже больше десяти лет, поэтому способами психологического давления на собеседника владел не хуже сидевшего напротив него представителя правопорядка. Последний сейчас явно проигрывал ему в хладнокровности.

— Мы оба работаем с фактами, гражданин следователь. И у нас в этом плане одинаковые задачи: собирать их и интерпретировать. Хотите факт? — Маечкин недовольно прищурился, но не стал перебивать. — Я действительно провёл с ней ночь, как вы могли сейчас подумать. В четвёртом часу утра она ушла от меня. О том, что она уходила целой и невредимой, свидетельствуют камеры видеонаблюдения, установленные на въезде в «Княжий омут». Как и о том, что я покинул то место только спустя сутки. Записи с этих самых камер можно найти у охранника на КПП, расположенного там же. Вот вам факты, подтверждаемые идентифицированными источниками информации.

— Что же может заставить женщину уйти от мужчины в это время? Она ведь не была ночной бабочкой! -следователь буквально светился самодовольством от того, что смог сформулировать подобный вопрос.

— Эти факты вам не нужны.

— Хватит выпендриваться! — вспылила Кац, присутствующая всё это время. Она не могла себе позволить покинуть свой кабинет в один из самых тяжёлых дней для телеканала. — Чем больше ты тут показываешь свой характер, тем больше я вычту из твоей зарплаты! До конца жизни будешь вести детские передачи в прямом эфире по ночам!

— Гражданка! — осадил её Маечкин. Ему явно не нравилось, что его авторитет для этих двух не значит ровным счётом ничего. — Представитель закона здесь я! И мне решать, какие факты необходимы в ходе следствия, а какие нет!

— За колбасой пошла, — с невозмутимым лицом продолжал отвечать Дергач.

— Уважаемый Вячеслав Игоревич! Я понимаю, ваша работа — развлечение для людей с экранов телевизора, шоу. Но сейчас между нами нет синего экрана. Я имею полное право задержать вас на пятнадцать суток без объяснения причин! — Маечкин сорвался на крик. Всё лицо его стало красным, как будто он только что вышел из бани. Вены на лбу и висках вздулись, а маленькие глазки налились кровью.

— Задерживайте. Три года не был в отпуске. Две недели отдыха, еда и крыша над головой за счёт государства — мечта для меня и половины коллег.

Дергач продолжал сохранять своё ледяное спокойствие и, не моргая, смотреть на следователя стеклянными пустыми глазами, какие обычно бывают у наркоманов или трупов. Вячеслава нельзя было назвать наркозависимым или ходячим мертвецом. Такой взгляд был у него всегда, сколько его знали близкие или коллеги. Одних этого пугало, другие находили забавным. Возможно, так проявлялось проклятье, доставшееся ему от далёкого предка, который когда-то обидел цыганку. По крайней мере, так всегда говорил Дергач-старший.

— Да тебя, наркоман, — услышав знакомое обзывательство, Вячеслав улыбнулся, — в камере же быстро оприходуют. По глазам вижу. Все вы здесь только и думаете, как бы на дурь заработать. Еще и линзы фиолетовые напялил!

Генеральный продюссер от неожиданности выронила сигарету. Действительно… Чем ещё заниматься в свободное время, когда твоё утро начинается в три часа ночи для того, чтобы люди вроде Маечкина могли выключить свой будильник в половине шестого утра и посмотреть прямой эфир новостей? После он пойдёт пить кофе, а человек, сидящий сейчас перед телекамерами, поспешит сменить деловой костюм на обычный вид и, растолкав спящих дежурных оператора и водителя, поехать снимать как у какой-нибудь старушки-процентщицы в подвале «фикалии кипят и проститутки вертеп устроили».

Всё это только для того, чтобы через два часа показать ещё одну порцию новостей и получить свои триста рублей за вшивый репортаж, которые потом будут потрачены на лечение нервной системы. Сдав репортаж, он уже будет мечтать, чтобы приехать домой, отключить мобильный телефон и позволь царству Морфея овладеть им целиком и полностью. Однако всему этому суждено остаться только мечтой, ведь по возвращению на студию он узнает, что едет губернатор!

Глава города желает записать передачу (запланированную только в следующем месяце) сегодня, чтобы не сорвался его отпуск во Франции. Поэтому утренний телеведущий, с которым желает сниматься губернатор, весь пул операторов, режиссёр, звукорежиссёр, звукооператор, гримёр и кто-то из пиар-отдела должны сидеть и ждать. Чиновник же в таких ситуациях приезжает далеко не в течение часа, а как «позволяют обстоятельства напряжённого графика». Таким образом, срочная запись несчастной передачи может начаться в одиннадцать часов ночи. Последнее, на что хватит времени у сотрудника регионального телевидения, это чтобы пачками глотать амфетамин.

Дергач же, работающий здесь одним из таких телеведущих, абсолютно не боялся оказаться в камере предварительного заключения. Во-первых, он был не виновен. Во-вторых, его адвокат за свою работу получал десять тысяч в сутки. За месячный доход среднестатистического клерка в сутки Довженко не позволял себе допускать, чтобы его клиенты проводили в местах не столь отдалённых больше трёх дней. В прошлый раз ему хватило двух часов, чтобы вытащить Дергача из отделения.

В кабинете висела мёртвая тишина. Вячеслав просто не знал, как себя дальше вести. Рассказать всё как есть? «Дяденька следователь, не арестовывайте меня! Савина жива. Я это знаю. Чувствую собственным желудком, как её тошнит через каждые полчаса! А ещё у неё ручка правая бо-бо! Ей очень холодно и страшно!». Сразу определят в список душевнобольных. А психиатр, взглянув на его глаза, это только подтвердит.

* * *

15 августа 2025

В коридоре обычной сталинской квартиры, которая не видела ремонта со времен постройки, толпилось пятеро человек. Все они были на вид разного возраста, национальности и телосложения. Но одно у всех было одинаковым — глаза. Узкие, большие, широко или близко посаженные, у всех они были неестеcтвенного фиолетового цвета. Вот уже три часа они ждали. Это было все, что сейчас оставалось: ждать в гнетущей тишине. Человек, сидевший ближе всех к входной двери, крутил в руках хрустальный кинжал, рукоять которого была наполнена какой-то серебряной жидкой субстанцией. В воздухе уже третий час пахло чем-то кисло-сладким и тошнотворным.

Внезапно тусклая лампа над входной дверью замерцала и, спустя пару секунд, разлетелась вдребезги. Ручка двери в одну из комнат дернулась, дверь медленно приоткрылась. В коридор, в котором и без того было яблоку негде упасть, вышел ещё один лет сорока с такими же фиолетовыми глазами. На нём был медицинский халат, заляпанный кровью. А общий вид создавал впечатление, будто по нему только что танком проехались. Дважды.

— Ему осталось минут двадцать. Я… Я сделал все, что смог... — тихо сказал медик в испачканном халате.

— Не вини себя. Ты четыре раза вытаскивал его. Однажды это должно было случиться, — грустным голосом сказал тот, кто держал хрустальный кинжал.

— Думаю, сейчас тебе лучше быть с ним, Ярга, а не мне, — человек в халате ушёл в ванную, оставив дверь в комнату приоткрытой.

— Джерри, — сидящий с кинжалом в руках обратился к темнокожему, расположившемуся напротив него, — его дЭймон. Ты знаешь, что делать.

Джерри кивнул головой и растворился в воздухе. Ярга, глубоко вздохнув, встал со своего места и зашёл в комнату. Здесь тошнотворный запах только усиливался. На старой, запачканной кровью кушетке лежал человек лет тридцати. Один глаз его прочно затягивала серая пелена. Повязка, наложенная на грудь, была окрашена в бордовый цвет. Рядом с кушеткой стоял небольшой медицинский столик, на котором в медной миске лежал огромный шип. Тот, из которого он был вынут, задыхался от боли, причиняемой ядом снарка, пронзившего его шипом.

— Яр… Яр… Ярга…

— Он самый, дружище, — печально усмехнулся Ярга, присаживаясь на стул рядом с умирающим, — все будет хорошо. Вот увидишь, Елисей сейчас вернётся, осенённый какой-нибудь своей очередной идеей, и вытащит тебя, как это бывало раньше.

— Не-н-не вытащит, — со свистом в голосе ответил тот. — По правил-лам… я должен назвать следующего верх-ховного.

Ярга придвинулся ближе. Имя! На самом деле, Ярга ждал этого момента больше трёх сотен лет. Почти с самого первого дня на службе в качестве стража он мечтал о том, чтобы однажды стать верховным. Однако ему всё время отводили роль правой руки. Непонятно, чего ему не хватало? В общей сложности, он пережил уже семерых верховных. И каждый раз, сидя рядом с ними в последние минуты жизни, надеялся услышать своё имя. Может быть, ему в этот раз повезёт?

— Есть… пророчество. Помнишь? Мы… мы нашли его около пяти лет назад.

— Помню.

— Что у стража и его дЭймона на исходе второго… месяца лета…. Родит… ся сын, которому суждено будет… стать первым… потомственным стражем… Я видел его… Но он… он не знает… кто он. Даже не подозревает, — по мере того, как верховный говорил, голос его постепенно становился с каждым словом все тише. Силы стремительно покидали умирающего, — это сын Игоря. Ты помнишь? Он погиб почти тринадцать лет назад.

— Уверен? — насторожившись спросил Ярга. — В ту ночь погибли все, кто был в машине.

Ярга хорошо помнил ту ночь. Тогда их и без того небольшой отряд лишился сразу четверых стражей. Надо отдать должное. Беглецы ада иногда бывают очень изобретательны.

— Нет, — на этот раз уже его голос был еле слышен, — его сын остался жив. У него было... двое... детей... Его сын… Сын следующий верховный.

Ярга задумался. Да, в очередной раз не повезло. Но вымаливать место он тоже не собирался. Сын покойного стража Игоря Дергача сейчас вряд ли старше тридцати лет. Таких юных стражей обычно убивали в первые годы службы. Что такое два года для тех, кто живет вне времени?

Верховный закашлялся. Ярга печально посмотрел на него. Несмотря на сложившуюся ситуацию, они все равно были друзьями. Марчин был первым верховным, который ему нравился, под чьим командованием Ярга был готов идти даже пушечным мясом. Правда, такой подставы он, конечно же, не ожидал. Ведь теперь ему придётся возится с новичком, который ещё и войдёт в их число сразу в качестве нового верховного.

И где его теперь искать прикажете? На планете миллиарды людей. И в одном из них в ближайшие несколько дней проснётся сила, напугав несчастного до полусмерти. А если рядом в этот момент ещё и случайно будет находиться его будущий дэймон, то придётся решать проблемы с полицией. Хотя… Возможно, это и к лучшему. Весело начнёт службу.

Погрузившись в свои мысли, Ярга совсем не заметил, как сердце верховного перестало биться.

* * *

В современной кухне новой квартиры в центре города пахло свежими овощами. Сегодня была годовщина свадьбы. Сорок один год прошёл с тех пор, как Элен вышла замуж за Марчина. За это время она привыкла, что каждые десять лет нужно переезжать на новое место (иначе соседи начинали задавать вопросы по поводу возраста), менять документы. Из вещей не рекомендовалось ничего, кроме самого необходимого, чтобы в случае необходимости быстро сняться с места и отправиться в путь. Она привыкла, что её муж может исчезать среди ночи, не возвращаться домой несколько дней, а потом появляться в таком виде, будто подрался со стаей собак. Привыкла копировать его физическое состояние.

Пару часов назад Марчин ушел на встречу с кем-то из остальных стражей. Его глаза сохраняли обычный для стражей вид, а это значило, что опасности не предвидится.

Внезапно грудь пронзила резкая боль. МАРЧИН! Колени подкосились. Падая на пол, она машинально попыталась схватиться за выступ разделочного стола, но, к несчастью, промахнулась, опрокинув на себя сотейник с кипящим маслом. Закричав, женщина скорчилась на полу, не в силах подняться. Агония, охватившая ее, длилась несколько часов. Элен даже не заметила, что в квартире появился кто-то еще.

Пришедший по приказу Ярги Джерри, осторожно поднял дэймона на руки и отнес в комнату. К моменту, когда он появился, она уже утратила способность отличать реальность от предсмертных образов подсознания. Джерри просидит рядом с ней все оставшиеся пятнадцать-двадцать минут, согласно протоколу. После, убедившись в смерти верховного стража, сожжет её тело.

1 августа 2025

До планового утреннего эфира новостей оставалось десять минут. Это значило, что до конца дежурства осталось чуть меньше получаса. Каких-то двадцать пять минут, и Савина со спокойной совестью отправится домой высыпаться, сдав пост Свиридову. Если, конечно, ей удастся слинять до начала утренней планёрки. Этой ночью Дергач опять умудрился выругаться матом во время прямого эфира. Косячит один, а попадает и ему, и ей. Все как обычно.

— Доброе утро, бандерлоги. Все на месте? — сонно спросила Савина студию из аппаратной.

«Утро добрым не бывает», — раздался в динамиках раздражённый голос ведущего.

— Главный бандерлог, молчи! — слышать его после очередной словесной перепалки по окончанию ночного прямого эфира совсем не хотелось. — Хоть бы что-то новенькое придумал.

Вячеслав и Станислава работали на телекомпании уже около семи лет. История этой взаимной ненависти началась ещё на университетской скамье, когда факультет телеискусств решил использовать интегрированный способ обучения и распределил всех студентов специальностей «тележурналистика» и «телережиссура» по парам, как тогда было сказано в официальных документах: «для освоения практических навыков командной работы телевидения и выполнения курсовых, а так же выпускных квалификационных работ». В общей сложности, история их знакомства насчитывала уже почти двенадцать лет.

Закончив университет, Савина больше всего на свете была рада не держать в руках заветные корочки, а наконец-то избавиться от общества Дергача. Он стал для неё самым настоящим ночным кошмаром. Однако судьба решила сыграть над ней злую шутку, подарив рабочее место в одной компании с ним. Поняв, что университетская палочка-выручалочка остаётся под боком, Вячеслав методично доводил до белого калена всех остальных режиссеров телеканала. Савиной же каким-то непонятым образом удавалось его сдерживать от хамства гостям передач, от самовольного отступления от сценария и от всех прочих сюрпризов. Каждый эфир с его участием обходился ей появлением очередной порции седых волос.

Несмотря на свой отвратительный характер, он завоёвывал внимание зрителей. Высокие показатели рейтингов во время его эфиров — единственная причина, по которой он все ещё не лишился своего рабочего места.

«Заставка пошла!», — скомандовала Савина инженеру монтажа, с замиранием сердца представляя, что на этот раз может вытворить Вячеслав. За мат в ночном эфире ещё можно отделаться простым лишением премии. А вот утренний прайм-тайм косяки не прощал.

«Доброе утро, уважаемые телезрители! В эфире городские вести, в студии Вячеслав Дергач, и мы начинаем!», — дождавшись окончания заставки, начал телеведущий.

— Анонс пошёл! Двоечка, — так сокращённо назвали оператора за камерой №2, — сдвинься вправо. Мне его ухо не нравится.

«Теперь я ещё и ухом не вышел?!», — раздался ответ ведущего в колонках ровно в тот момент, когда закончился анонс и камеры снова выдали в эфир картинку из студии.

В аппаратной наступила мёртвая тишина. Какой идиот придумал систему общения студии с аппаратной так, что и у операторов, и у ведущего один канал радиосвязи.

«В старой Малиновке продолжается фестиваль яблочного пирога», — Дергач невозмутимо продолжил выпуск новостей. Савина, выйдя из ступора, поспешила нажать нужные кнопки пульта управления видеопотоками. «Улыбаемся и машем», — как говорили герои известного детского мультфильма. Улыбаемся и машем…

— Савина, это конец, — звукорежиссер, сидящая за соседним пультом, уже представляла себе, что будет твориться на утренней планёрке, если они, конечно, до неё доживут. — У него девушка есть? Если да, то она явно отлынивает от своих обязанностей.

— Он тебя слышит, — сухо ответила ей Станислава.

— Да? Дергач, найди себе женщину! Ты знаешь, что это такое?

«Дамы, я понимаю, у вас горит, — раздался в колонках голос оператора, — но давайте доведём эфир. Вам уже все равно, а мне семью кормить. Пожалейте старика!». Станкевич был из тех операторов, которые умеют даже во время эфира общаться с аппаратной так, чтобы не мешать эфиру.

В ответ на это аппаратная наполнилась истеричным смехом инженера монтажа, сидевшего рядом с режиссером.

Едва пошла финальная заставка утренних новостей, как в аппаратную влетел разгневанный линейный продюсер. Вид у него был не самый доброжелательный

— Алексей Александрович, — Станислава решила не терять время и сразу позвать виновника этого торжества, обратившись к оператору. Вячеслав в любом случае уже снял свое «ухо», — отправь ко мне сюда бандерлога.

Звукорежиссер и инженер монтажа, представляя уровень децибел звука в помещении в ближайший час, предпочли удалиться как можно скорее. По сути, Савина тоже могла это сделать. Ее вины в том, что произошло, не было абсолютно никакой. Но традиционно нагоняй должен был делиться на двоих.

Интересно, на них сейчас будут кричать только за утренний косяк, или о ночных филологических экстазах начальство тоже уже в курсе? Последнее время Дергач был явно в хорошем настроении. Столько сюрпризов за одно дежурство от него еще никогда не было. Иногда складывалось ощущение, что они не режиссер и тележурналист, а мама и сын, страдающие гипперактивностью и повышенной раздражительностью.

Следующие пять минут в аппаратной царила мертвая тишина. Тергалин, выполняющий обязанности линейного продюсера, сел на небольшой продавленный диванчик в глубине помещения. В руках он нервно крутил связку ключей. Его лысина противно поблескивала в свете люминесцентных ламп. Взгляд беспорядочно перемещался по комнате. Судя по несвежему виду одежды, сегодня он снова не ночевал дома. Каждый вечер, когда Женя напивался, жена выгоняла его из дома. Если это так, то сегодня он в принципе не в настроении и им может попасть даже за чих не у той стенки.

— Здравствуйте, — довольно сухо поздоровался Дергач, пришедший в аппаратную. Морально он уже тоже был готов к получению на орехи, на очень дорогие орехи.

— Что это сейчас было? — подозрительно спокойно спросил Тергалин. Затишье перед бурей?

— Это моя вина, Евгений Васильевич, — тихо по традиции начала Савина, в очередной раз перетаскивая всю вину на себя.

— Совсем уже страх потерял?! — взорвался Тергалин, глядя на Вячеслава. — До каких пор она обязана тебя выгораживать?

— Бывает, — спокойно ответил Дергач, уставившись в листы с расшифровками, лежащие на одном из неработающих пультов управления.

— Думаешь, у Кац терпение железное?

— Нет, — он по-прежнему не смотрел на одного из своих начальников.

— А если я сейчас предложу ей посмотреть в архиве два последних выпуска? Твои фокусы перешли все границы.

Вячеслав ничего не ответил. Станислава принялась прикидывать в голове, куда лучше заранее закинуть резюме. Все-таки, мат в эфире и то, что вышло пару минут назад, не такой уж и смертельный набор. Однако учитывая, что Тергалин не в настроении, новое место работы ей скоро понадобится.

— Через месяц приём заявок на "SilverTV". Вы двое — единственные, кто еще ни разу не принимал там участие. Возьмете хотя бы приз зрительских симпатий, останетесь здесь. Нет — покажу его творческие порывы Кац, —

с этими словами Тергалин вышел из аппаратной.

Телевизионный конкурс "SilverTV" считался самым престижным в их профессиональной среде. Многие телекомпании десятилетиями подавали заявки и не могли пройти даже первичный отбор. Телекомпания, на которой работали Дергач и Савина, последние пять лет стабильно занимала большую часть призовых мест во всех номинациях.

— Ну что, доигрался?

— Да ладно тебе. Там около десяти номинаций. Что-нибудь возьму.

Осторожно подслушивающая происходящее звукорежиссер поперхнулась кофе. Она, конечно, подозревала, что у Дергача слишком высокий процент самомнения, но не представляла, чтобы настолько. Если их заявку примут к участию, то они будут самыми молодыми участниками за всю историю конкурса. Да и не факт еще, что жюри оценит именно его. На самом деле, он мало что представлял их себя без Савиной. Его все время нужно было держать в узде.

Мечты Станиславы о том, чтобы выспаться после дежурства, рассыпались в пух и прах. Чтобы успеть подать заявку, нужно уже сегодня выбрать тему документального фильма и начать накидывать сценарий. А это значит, что сегодня будет наискучнейший день в жизни, проведенный за просмотром фильмов-победителей прошлых лет. Наверное, это был один из самых сложных этапов. В любом профессиональном журналистском конкурсе выигрывают те работы, социальная актуальность которых прет из всех щелей больше, чем это необходимо.