Голубая политика (гет)

Цветы лаванды голубые

Напевая знаменитую не в этом мире победную песню про чемпионов, Гермиона Грейнджер любовалась новой хромированной табличкой на массивной дубовой двери.

«Министр Магии Гермиона Джин Грейнджер»

Гарри Поттер и Рон Уизли сидели в просторной приемной прямо на столе, предназначенном секретарю, и разливали остатки второй бутылки ирландского поющего шампанского по бокалам. Гарри при этом подпевал Гермиониной песне, а вот Рон тихо бормотал совсем легкомысленное «дили-дили». Впрочем, как говорилось на этикетке, выбор песни мало зависит от желания человека, шампанское употребившего, скорее от количества выпитого и текущего настроения. Так, Рон, неделю назад сделавший предложение своей девушке, не мог бы петь ни о чем другом, кроме как о зеленых и синих цветах лаванды. И как бы его не смущала слащавая песня, шампанское говорило за него:

— Когда стану я королём, дили-дили, станешь королевой и ты [1].

— Рооон, — Гарри вытирал слезы и потирал болящий от смеха бок, — да чудесная же была идея с шампанским! Между прочим, твоя же, чемпион. Смотри, Гермиона не может оторваться от своей новой любимой двери, поет ей балладу о любви. Хотя нет, постой, это ты поешь, дружище. Ох, и окрутила тебя эта коварная женщина.

Вдруг веселое уединение главы Аврората, его заместителя и Министра Магии было самым безобразным образом прервано. Двери в приемную распахнулись, пропустив двоих самых неожиданных гостей в такое позднее время.

— Малфой? — левая бровь Гермионы внушительно выгнулась, свидетельствуя о крайней непозволительности происходящего. — Что ты забыл в моем офисе после своего сокрушительного поражения?

А дальше случилось самое невероятное. Драко Малфой, самый бледный маг в Англии, возможно, даже во всей Европе не сыскать белизны лица благороднее, отчаянно покраснел и поправил распахнутую почти до середины груди белую рубашку. А из-за его спины смущённо выглянул Берти Тёрнер, самый неоднозначно известный сотрудник министерства, которого, к слову, сама Гермиона когда-то наняла в свой Отдел регулирования магических популяций, как стажера.

— Мои поздравления, министр Грейнджер, — Малфой постарался взять себя в руки, но его голос слегка дрожал. — Прошу извинить.

Он резко развернулся на каблуках и вылетел из приемной, а Берти сверкнул всеми своими жемчужными зубами сразу, счастливо подмигнул бывшей начальнице и бросился следом.

Гарри и Гермиона были настолько поражены произошедшим, что остатки шампанского выветрились мгновенно и слова песни больше не вязались во рту сладким привкусом. А вот Рон, который выпил не в пример больше, ошарашенно выдал:

— Цветы лаванды голубые, дили… дили…

Чем дальше в лес

«Чем дальше в лес, тем… нет, волки здесь не при чем… Плохому началу — плохой конец? О таких материях вообще лучше не думать…» [2]

Первый месяц стал для Гермионы тяжелейшим испытанием. И вовсе не в новых обязанностях заключалась проблема. Здесь было как раз все проще и легче, чем в предвыборной гонке. А вот бывший соперник оказался той еще болью в… да нет, самой настоящей занозой!

— Ар! — Гермиона скомкала уже восьмой подряд лист пергамента и выбросила его в урну.

Восемь донесений! Восемь! И это только сегодня. Заскорузлые министерские блюстители нравов пачками несли ей доносы на одного несносного Драко Малфоя, который, кажется, решил побесить несчастных своей новоприобретенной ориентацией. Первый гей в магическом сообществе! Сенсация, повод для всего министерства вместо работы трепать языками, строчить донесения, преследовать его и его новых «друзей». Все это отвлекало от действительно важных задач, раздражало сверх всякой меры.

Гермиона упорно боролась с отсталыми взглядами на мир министерских чиновников. Личная жизнь коллег не должна вызывать такой бурной реакции. И не важно, что в магической Англии, это чуть ли не первый случай. И не важно, что речь о самом завидном холостяке по версии Ежедневного Пророка в ноябре. Кстати, как раз в Пророке ее толерантную позицию очень активно поддержали. А сам Малфой стал главным героем большинства выпусков. «Новые горячие колдографии Драко Малфоя», «Первый волшебник с нетрадиционной ориентацией покоряет сердца читателей», «Драко Малфой. Однолюб или покоритель сердец?», «Драко Малфой просит прощения, что разбил сердце миллионам ведьм по всей Англии».

В итоге несчастного министра Грейнджер довели окончательно. И был введен штраф для каждого, кто дольше десяти минут моет косточки Драко Малфою, позволяет себе нетолерантные высказывания. А доносы на вышеупомянутого сотрудника могли караться вплоть до увольнения.

Когда эти нововведения вступили в силу, Гремиона смогла вздохнуть свободно. Несмотря на то, что самое начало ее министерского срока омрачилось всей этой глупой суетой, теперь точно все будет в порядке.

Как бы не так

В порядке?! Как бы не так…

Когда страсти по Малфою поутихли, работа, конечно, пошла в гору. Сотрудники перенесли обсуждения этой сочной темы на нерабочие вечера в Дырявом котле и столовой при Министерстве. Казалось бы, история забыта, про нарушителя рабочего равновесия ничего не должно было напоминать.

Если бы он только держал свой член в штанах!

Но он не держал… И у Гермионы появилась новая головная боль. Вместо постоянных доносов на неподобающее поведение Малфоя, ей теперь приходилось иметь дело со залитыми слезами заявлениями об увольнении от обманутых, отвергнутых или попросту безнадежно влюбленных мужчин. Безумие имени Драко Малфоя продолжалось.

Министр магии Гермиона Джин Грейнджер не могла встретиться с делегацией из Италии. Министр утирала слезы молоденькому консультанту Визенгамота…

Новая сторона проблемы

Только Гермиона думала, что с ее злоключениями покончено, как ей открылась новая сторона проблемы. Визуальная.

Малфой был неплох на старших курсах Хогвартса, особенно когда на голову перерос своих одноклассников. Но взрослый Малфой обладал такой внешностью, что извинения перед миллионами английских ведьм были явно не лишними, жаль только не он их принес, а редакция Пророка, в погоне за кричащим заголовком. Полуобнаженный Малфой, тем временем, вышибал весь дух вон.

Впервые Гермиона обнаружила это захватывающее зрелище в полутемном коридоре, покидая, как водилось, свой офис заполночь. Он шел в темноте, освещая себе путь люмосом. Тусклый свет палочки выгодно обрисовал обнаженный торс и узкую талию. На плечи была небрежно накинута черная мантия, резко контрастирующая с его бледной кожей. Черные брюки были спущены так низко на бедра, что Гермиона провалилась взглядом от его ничуть не смущенного лица вниз по желобку между четко очерченных мышц живота к линии расстегнутого ремня. Слава Мерлину, брюки все же держались на пуговице!

— Ма… — и вот тут она поняла, что не может ни дышать, ни говорить. Словно ее окутала его душная аура похоти, от которой кружилась голова.

— Доброй ночи, министр Грейнджер, — усмехнулся он и прошел мимо.

А Гермиона глупо смотрела ему вслед, пока не заметила осторожно выглядывающего из департамента спорта молодого ловца сборной Англии Риччи Бэгмена. Вон уж не думала никогда об этом милом юноше ничего подобного… Он же расстался с девушкой буквально на днях, по информации Джинни. Малфой, по всей видимости, берет от жизни абсолютно все, покачав укоризненно головой, подумала Гермиона. Но тут же обругала сама себя за неправильные, ненужные, совсем немного нетерпимые размышления.

Образ полуобнаженного Малфоя намертво засел в ее голове. Он там поселился, обустроился со всем уютом и не изгонялся ничем, кроме работы. Теперь Гермиона разве что не ночевала в офисе.

Порой, Гермионе казалось, что Малфой живет две их личных жизни за одну, пока она имеет половые отношения только со своими обязанностями.

Преступление и наказание

— Сколько можно рассказывать мне о его похождениях? Рон, да я видеть не могу больше этого…

Гермиона в ужасе прикрыла руками рот. Что она собиралась сказать? В чем собиралась вдруг согласиться с Роном? Стать соучастником его преступной нетерпимости? О, Мерлин!

Под удивленные взгляды и неприятный шепоток министр магии убежала из министерской столовой. Это было последней каплей. Малфой был мерзок. Его склонности противоестественны и отвратительны. И с этим надо было что-то срочно делать!

— Малфой!

Гермиона с разбегу влетела в него в коридоре. Прямо в широкую грудь, смяв его идеально белую, идеально гладкую рубашку.

— Министр, — он издевательски поклонился и сверкнул своими идеальными зубами.

— Как удачно! — выпалила Гермиона. — С завтрашнего дня ты — мой новый заместитель. Возражения не принимаются.

Хотелось провалиться под землю на том же месте, где она стояла и кожей чувствовала его колкий взгляд. И второе удачное совпадение — за спиной открылся лифт. Гермиона шмыгнула туда, закрыв глаза и молясь, чтобы Малфой не последовал за ней.

Гермиона Грейнджер не ханжа. Гермиона Грейнджер будет бороться со своими слабостями, объявит себе войну, если нужно, но перестанет в душе презирать и осуждать Драко Малфоя и его ориентацию.

Отрицание

— И-извините, — Гермиона взвизгнула и прикрыла рот обеими руками. Тут же осудив себя за неподобающее министру поведение и совершенно выходящее за рамки любопытство, поспешно выбежала из собственного кабинета.

Вдоль по темному коридору и быстрее в лифт. Как только за ней закрылись двери и кабина устремилась на аврорский этаж, она выдохнула и прижалась головой к холодной стене.

Голая задница Драко Малфоя. Гермиона приложилась головой об стену. Охрененная голая задница Драко Малфоя. Ещё один удар лбом для верности. Ох, этот образ навечно останется в ее памяти на особой полочке. Драко Малфой со спущенными штанами и закатанной рубашкой завораживающе красиво движется между ног какого-то парня, распластавшегося на ее столе. На ее столе! Где, где ей теперь спасаться от мыслей о его торсе? Ее любимое убежище, кабинет, скомпрометировано! И стол… О, Мерлин!

— Гарри! — Гермиона распахнула дверь его кабинета и, столкнувшись с той самой итальянской делегацией, срочно приняла самый рабочий вид и попыталась вникнуть в беседу.

Когда восторженные итальянцы, наконец, оставили ее наедине с Гарри, на него бедного хлынул поток тщательно сдерживаемого возмущения.

— На моем столе! На моем столе!!!

— Гермиона. Ответь мне на один вопрос.

— На кой я сделала его своим замом? И есть ли у него собственный кабинет? И нельзя ли напомнить ему, что не стоит развращать мужчин на МОЕМ столе?!

— Нет, — спокойно ответил Гарри, — на эти вопросы я как раз прекрасно знаю ответы. Твои принципы со всех сторон осадил голубой хорек, и теперь терпимость в тебе борется с отвращением.

— Да, наверное… Тогда какой вопрос?

— Ты давно сама по нему сохнешь?

— Я?! Что? Нет! Никогда, Гарри, даже не думай. Ты точно ошибаешься. Совершенно точно. Я не думаю о нем. Вообще.

Гнев

— Гриндилоу тебя раздери, Малфой! Я сделала тебя своим заместителем? Сделала! Я дала тебе лучший кабинет во всем Министерстве? Дала! Я закрываю глаза на твое откровенно неприемлемое поведение? Закрываю! Но сломать мой стол…

Гермиона достала палочку.

— Беги, Малфой!

Торг

— Если закрыть глаза, вот так, и склонить голову, можно представить, что задница Малфоя слишком щуплая. А если представить, что на мужиков его потянуло оттого, что член у него маленький…

— Дорогая, может, этот бокал был лишним? — Джинни пощелкала пальцами перед лицом Гермионы, сидящей напротив с блаженно закрытыми глазами.

— Не-ет, — отвечала та, — Она у него отличная…

— Гермиона, знаешь, я думаю, он — твоя судьба.

— Луна, ты что! Это же Малфой! — Джинни чуть не опрокинула стол. — К тому же, он голубой. Совсем вообще. Без вариантов.

— Тебе виднее, Джинни, — Луна меланхолично потягивала сливочное пиво через соломинку. — Я просто всегда думала, что Гермиона из тех женщин, которым необходимо всех спасать. Гей вполне подходит. Если бы еще с разбитым сердцем, было бы даже лучше.

— Глупости, Луна. Если бы он не светил на каждом шагу своим великолепным телом, я бы даже не заметила эту бледную моль. Я могу не думать о нем. И я обязательно перестану. С понедельника.

— Да, кстати, — Джинни вдруг помрачнела. — Никто бы не заметил его. Если бы не вся эта Большая Голубая История. А теперь выходит, что министром стала наша Гермиона, а все газеты обсуждают только хорька…

Депрессия

Гермиона обнималась с ведерком особенного мороженого от Флориана Фортескью. Этикетка гласила, что его вкус способен склеить разбитое сердце и вернуть утерянные надежды. Сердце не склеивалось, надежд на горизонте пока не появилось. Но вкус был неплох.

Сколько раз в своей жизни Гермиона Грейнджер ревела из-за Драко Малфоя? Не сосчитать! И вот, снова. Победа уже не казалась такой сладкой, а пост министра таким привлекательным, когда рядом блистает своей скандальностью Малфой.

Очень голубой Драко Малфой. Такого голубой, что его невозможно выкинуть из головы.

Принятие

Невозможно. Все мысли и желания Гермионы каким-то волшебным образом оказались связаны с Малфоем. И теперь даже не было желания проснуться от этого сна. Гермиона была гениальной ведьмой и хорошим министром. Но глупое сердце обливалось слезами ненависти, когда он попадался на глаза с очередным парнем. Глупое сердце не поддавалось контролю и не слушало доводов разума, пространных его речей о важности уважения чужой ориентации и свободы выбора. Пора бы уже признать свое ханжество, министр Грейнджер. И уволить эту очаровательную голубую задницу. Ради блага магической Англии. Или уйти самой, в конец концов.

Взрыв

— Малфой, мы не можем работать вместе, — заявила Гермиона, врываясь к нему в кабинет. — Да прикройся же ты! Как мне надоели твои гениталии, нет слов!

На этот раз очередной красавчик стоял перед полностью обнаженным Малфоем на коленях, в весьма недвусмысленной позе. Праведный гнев охватил Гермиону. Рука сама собой потянулась к палочке. Красавчик поспешно ретировался, прихватив сброшенную рубашку. Пока Гермиона с треском захлопывала дверь, Малфой успел натянуть брюки и теперь застегивал рубашку.

— Так уж и надоели, Грейнджер? Думал, ты в восторге, — он пожал плечами. — Жаль, если я ошибся.

Гермиона прислонилась спиной к двери и скрестила на груди руки. Глаза ее метали молнии.

— Или ты, или я, Малфой, выбирай. Вместе мы не можем работать.

— Мммм, ультиматум? Я люблю ультиматумы.

Он приближался к ней медленно, но неотвратимо. Зрачки расширены, дыхание тяжелое. Он поставил ладони ей на плечи, блокируя пути для побега.

— Тогда уходи ты, что скажешь?

— Я…

— Мерлин меня раздери, Грейнджер! Ты серьезно готова уйти?!

— Я оказалась такой же, как все, Малфой, — Гермиона опустила глаза, старательно игнорируя его близость и щиплющие глаза слезы. — Нетерпимой ханжой, которая недостойна и некомпетентна. Я не могла и в страшном сне представить, что у магического сообщества будет такой министр. И уж тем более, что им буду я.

— Глупая, глупая Грейнджер, — он вдруг крепко обнял ее, прижался лбом к ее. — За своими попытками быть самой терпимой даже против собственной воли, ты совсем растеряла ясность суждений. Забыла? Я — Малфой. Я ненавижу, когда у меня из-под носа уводят желаемое. И всеми самыми подлыми путями иду к цели. Ох, Грейнджер, я думал, ты меня раскусишь. Поймешь, что ради карьеры настоящий политик может пойти на что угодно. Но твоя бдительность убаюкалась этой глупой борьбой ревности и чувства вины за нее. А я смог к тебе подобраться. Кто был Малфой натурал? Да никто. Бывший Пожиратель с деньгами. Вообще не соперник за пост министра. А вот Малфою гею ты готова уступить свой пост прямо сейчас, если бы я додавил. Но я не додавил, Грейнджер. Потому что, когда узнал тебя ближе, вдруг понял, что мне этот пост и не был нужен никогда. И даже довести тебя до истерики своими махинациями перестало быть моей целью. Не нужен мне пост министра. Мне нужен министр! Что скажешь? Давай управлять магической Британией вместе?

И он поцеловал ее. Гермиона не сильно возражала.

— Только тебе придется утешать отвергнутых мальчиков, моя дорогая, — пробормотал он между горячими поцелуями, которыми старательно покрывал ее лицо.

— Ка…ких? — хваленый мозг Гермионы снова отключился, как это обычно происходило, когда рядом появлялся один Драко Малфой.

— Очень доверчивых голубков, попавших в мои страшные паучьи сети, — он подхватил ее на руки и уложил на свой стол, смахнув по пути стопки документов и пару чернильниц. — Конечно, кроме тех, с кем ты меня исправно заставала. Они как раз в доле. Правда, Риччи пытается выбить еще и повышение, помимо тех денег, что он уже получил и тех, что я заплатил по его долгам. Ну и дорого же ты мне обошлась!

— Ты не думал просто начать с цветов, например, как все нормальные люди? — бормотала Гермиона, пока боролась с пуговицами на его рубашке, и зачем он только ее застегнул. — С приглашения на кофе?

— Ты бы кинула мне их в лицо.

— Я и кину, — она добралась до молнии на брюках. — А теперь молчи, коварный помощник министра, и займись своими прямыми обязанностями.

— Так бы сразу, Грейнджер. И напиши мне это в должностной инструкции.

Стол они, конечно, сломали.

Примечание к части

[1] — Рон поет английскую песенку семнадцатого века. В оригинале это звучит: «Lavender's blue, dilly dilly, lavender's green, When I am king, dilly dilly, you shall be queen».

[2] — Гермиона перебирает английские поговорки. «Чем дальше в лес, тем больше дров — The deeper you go into the woods, the more trees there are»; «Плохому началу — плохой конец — A bad beginning makes a bad ending».