Неизлечимый слизеринец (джен)

«Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…»

О пророчестве, произнесённом Сивиллой Трелони во время собеседования с Альбусом Дамблдором, когда ей практически отказали в месте преподавателя прорицания, мало кто знал. Но именно это пророчество и позволило Трелони получить долгожданное место в Хогвартсе, а директору школы принять важное, но сложное решение: принять Сивиллу в школе ради того, чтобы обезопасить её жизнь и скрыть столь важные слова от всех. На счастье Дамблдора, сама девушка не помнила о тех словах, что сказала ему в номере таверны «Кабанья голова», где проходило недолгое собеседование.

У Альбуса Дамблдора был выбор: ждать и наблюдать или рассказать всё членам Ордена Феникса. Волшебник выбрал первое и ни разу не усомнился в правильности решения. Под его заботливым крылом находились все, кто когда-либо бросал вызов как Пожирателям Смерти, так и самому Волдеморту. Как и в событиях с Гриндевальдом, Альбус не спешил действовать лично, а предпочитал наставлять и направлять других.

Более тщательно, чем за другими, величайший волшебник наблюдал за семейными парами. В конце седьмого месяца, как и предупреждала Трелони, родились сыновья сразу в двух семействах.

Тридцатого июля, в семье Алисы и Фрэнка Лонгботтомов, произошло пополнение. Новорожденного назвали Невиллом. На следующий день родился Гарри, сын Лили и Джеймса Поттеров. Альбус ожидал, что в конце июля родится и третий мальчик, сын Селии Морган, но та, как стало известно основателю Ордена Феникса, родила его лишь второго августа и потому её сын не подходил по условия пророчества.

После рождения мальчиков, Дамблдор стал разрабатывать план, как уберечь обе семьи, как вырастить героев и как наставить детей на путь истинный, ведь один из рождённых должен будет победить Тёмного Лорда.

Живые не должны беспокоить мёртвых, а мёртвые — живых. Гарри Поттер прекрасно это знал, усвоил это давным-давно, когда учился в маггловской школе и понимал, что не он один лишился родителей. Позже, обучаясь в Хогвартсе, он осознал, что подобное правило не относится к призракам. Те с лёгкостью вмешивались в дела живых, особенно Пивз, который без пакостей не мог обойтись. Сам же Гарри был скорее исключением: имел возможность увидеть родных с помощью Зеркала Еиналеж, позже поговорить в лесу, благодаря Воскрешающему Камню. Он даже должен был умереть дважды, но каждый раз возвращался в мир живых.

Последний раз Гарри Поттер умер неделю назад, второго мая одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года. У него не было иного выхода и смерть была неизбежна, ведь юноша, сам того не осознавая, являлся крестражем тёмного волшебника. Тогда и цель у Поттера была благой: умереть, убить в себе крестраж и дать возможность другому, более решительному и храброму, убить Волдеморта. Ведь для этого путь был открыт: у величайшего тёмного волшебника не будет больше защиты перед смертью.

Впрочем, произошло нечто необъяснимое и на это юноша не рассчитывал: он вернулся с того света живым.

Теперь позади была и Битва, которая поставила точку в войне. Волдеморт был мёртв уже целую неделю.

Первые несколько дней Гарри отчаянно боялся того, что все произошедшее окажется сном, а Тёмный Лорд ещё жив, а Битва за Хогвартс впереди. Порой юноша хватался за грудь, пытался нащупать медальон, который он так часто носил в лесу, когда Золотое Трио пыталось найти способ уничтожить украшение Салазара Слизерина. Вот только амулета действительно не было на груди и постепенно юноша, благодаря поддержке друзей и зельям мадам Помфри, успокаивался. Его кошмары отступали, он вновь стал спать спокойнее и практически поверил в то, что теперь жизнь наладится. Конечно, порой в груди оживал червячок сомнения, но Поттер его затыкал. Он послушно выпивал очередную порцию зелья и на седьмой день его выписали из Больничного Крыла.

Гарри Поттер позволил себе расслабиться и поверить в то, что весь страх остался позади, а впереди будет лишь нечто доброе и светлое, как в первые дни, когда он впервые переступил порог величественного замка и оказался среди новых друзей.

Наконец-то и он смог впустить в свой исстрадавшийся разум ощущение долгожданного счастья. Конечно, до искренней улыбки, до счастливого смеха было ещё далеко, но дышать ему стало, однозначно, проще и это было то самое счастье, которое окрыляет и дарит силы, отгоняет ужасы прошедшей войны и позволяет учиться жить в спокойной обстановке, пытаться строить планы на дальнейшую жизнь, не думая о том, что та может оборваться в любое мгновение.

Гарри Поттер пытался начать жить той жизнью, которой у него не получалось жить ранее. Теперь, как был уверен юноша, мир спасён и больше подвигов от него не потребуется. Волшебник пытался разделить свою жизнь на «До» и «После». «После» — то, что происходит сейчас. «До» — все остальное: финальная битва с Волдемортом, жизнь в бегах, поиски крестражей, битва в Отделе Тайн Министерства Магии, Амбридж и Отряд Дамблдора, воскрешение Волдеморта, Турнир Трёх Волшебников, таинственный узник Азкабана (сбежавший и оказавшийся его крестным), василиск, философский камень, лишения в семье Дурслей, потеря родителей.

Даже шрам больше его не беспокоил. Поттер был этому лишь рад, в очередной раз убедившись в том, что связи с Волдемортом, которая делала его жизнь просто невыносимой, больше не было. К слову говоря, связь волновала Поттера больше всего: ему казалось, что Том Риддл всё ещё наблюдает за его жизнью, что он влияет на его решения, что показывает через сны события, которых никогда не было в природе. Сердце парня замирало каждый раз, когда он вспоминал лживое видение и печальный итог неправильных решений: гибель Сириуса Блэка.

На третий день после победы, когда мадам Помфри была занята другими пострадавшими и на Поттера не обращали внимания, юноша ускользнул из Больничного Крыла. Он хотел проверить, осталась ли у него способность, дарованная в ночь убийства родителей, в ту самую ночь, когда Гарри стал крестражем. О ней он узнал на втором курсе, когда выяснилось, что мальчишка способен говорить на языке змей. Его тогда ошибочно приняли за наследника Слизерина.

Блуждая по коридорам Хогвартса, Гарри натолкнулся на своего лучшего друга Рона Уизли и попросил его о помощи: сопроводить в туалет плаксы Миртл, чтобы проверить: способен он открыть Тайную Комнату или уже нет. Вначале Поттер хотел найти и Гермиону, но Рон отговорил и было принято решение не беспокоить девушку.

Открыть запретную дверь не удалось — змейка не слушалась его, хотя Рон, стоявший рядом, с уверенностью сказал, что слышал не слова, а шипение. На какое-то время это насторожило Гарри, вот только от всех предчувствий юноша отмахнулся и поспешно вышел из туалета. Он запретил себе думать о словах Рона, попытавшись убедить себя в том, что Уизли просто неудачно пошутил.

В тот же день, вечером, Гарри принял ещё одно важное решение. После ужина в Большом Зале, перед тем как вернуться в Больничное Крыло, где он оставался по настоянию мадам Помфри, Поттер поговорил с лучшими друзьями о том, что они будут делать дальше. Все трое пропустили седьмой курс, а обучение в самой школе было отвратительным. Им, как Героям, было предложено простое решение: получить документы об образовании уже сейчас. Гарри и Рона уже ждали в аврорате, а Гермиона пока не могла определиться со своим будущим.

Именно Гермиона Грейнджер и предложила вариант, который, внезапно, устроил всех: вернуться в школу и закончить Хогвартс без привилегий, будто они простые студенты. Такому решению обрадовалась и Джинни, ведь ей тоже необходимо вернуться в школу.

До учебы было сравнительно далеко, а впереди — летние каникулы. За три месяца студенты должны были не только набраться сил и отдохнуть, но и привыкнуть к мирной жизни и изгнать страхи.

Предстоящее лето для Гарри Поттера должно было стать незабываемым, хотя он и старался не думать о трёх месяцах свободы. Сейчас для него главное было поправиться и добиться того, чтобы его выпустили из Больничного Крыла. Ему отчаянно хотелось не пить зелья по расписанию и хотелось больше проводить времени с друзьями, хотя Гермиона и Рон много времени проводили возле его больничной койки.

За последние пару дней, Гарри получил дюжину приглашений от своих друзей, чтобы он приехал к ним в гости. Пока что Поттер ответил согласием лишь на два: будет жить в Норе с семьей Уизли и обязательно приедет в гости к Луне Лавгуд. На третье приглашение, от Невилла Лонгботтома, парень даже практически ответил согласием, вот только пока тянул с окончательным ответом.

Из Больничного Крыла Гарри Поттера выписали на седьмой день. Мадам Помфри, наконец-то, решила, что состояние юноши не удовлетворительное, а хорошее. Впрочем, практически сразу врач Хогвартса нахмурилась, оценивающе посмотрела на юношу и покачала головой. Прежде чем мадам Помфри успела передумать, Поттер поспешно собрал свои вещи и покинул Больничное Крыло.

Изначально он думал направиться в гостиную Гриффиндора, но передумал: вместо знакомого до боли помещения, он решил просто побродить по коридорам.

— Мистер Поттер!

Строгий голос Минервы МакГонагалл заставил Гарри вздрогнуть, отдёрнуть руку от большой трещины в стене, резко повернуться и опустить голову. Он почувствовал острый приступ вины, словно декан его факультета застала студента во время шалости. Почти сразу Гарри вспомнил иное: отчаяние и боль, которые насквозь пронзили воздух, когда Минерва закричала после объявления о смерти Поттера.

Сейчас же преподаватель Трансфигурации и временный директор Хогвартса не могла позволить себе таких бурных проявлений эмоций, она вновь была спокойной и строгой, полной сил и уверенности. Минерва быстрее всех взяла себя в руки, несмотря на огромные потери, которые понесли защитники Хогвартса. Она понимала, что потерянным волшебникам необходимы наставления, необходим тот, кто взял бы ситуацию под контроль. Больше было некому и потому МакГонагалл взвалила на свои плечи управление школой и её восстановлением.

— Простите, профессор МакГонагалл… — пробормотал Гарри, нервно сжимая кулаки и стараясь дышать спокойно, не сорваться и не нервничать. Он понимал, что иначе профессор отправит его в Больничное Крыло, а юноше уже надоело бесцельно лежать.

— Вам не следует находиться в замке в это время, мистер Поттер. Разве вы не слышали? Все ученики должны быть во дворе. Не мешайте, пожалуйста, приводить школу в порядок.

— Да, профессор МакГонагалл.

Гарри предпочел не спорить с Минервой, не предлагать свою помощь, а направиться на улицу. Он вдруг решил, что это правильное решение: свежий воздух должен пойти ему на пользу.

Территория вокруг замка уже была приведена в относительный порядок — преподаватели и родители многих учеников постарались на славу. Практически ничего не напоминало о недавних разрушениях, о боли, о скорби. Разве что чрезмерное обилие цветов, которые высадили безутешные родственники погибших.

— Гарри! — Луна Лавгуд сидела на коленях перед клумбой, высаживала цветы, а Невилл ей помогал. Поттер машинально заметил, что друзья не используют магию. — Гарри, как ты себя чувствуешь? — не дожидаясь ответа от друга, продолжила Луна.

Гарри Поттер был благодарен Лавгуд за то, что несколько дней назад она помогла ему незаметно уйти из Большого Зала в день празднования победы, но сейчас ему нужно было одиночество.

— Спасибо, Луна. Все нормально. Привет, Невилл. Вы… я пойду. Простите… — извиниться было проще, чем думать над ответом. Ещё проще было избежать общения с друзьями.

— Не хочешь с нами? У нас ещё достаточно цветов, которые следует посадить… это… успокаивает.

— Нет, спасибо, Луна, ты прости, мне правда надо уйти… я… пошёл.

— Как скажешь. Удачи, Гарри, — пожелала ему девушка, улыбнувшись Невиллу перед тем, как вернуться к работе.

На краткий миг Гарри решил, что ему следует остаться и отвлечься. Он помнил, как тётя Петуния возилась в саду, бережно относилась к цветам и говорила дяде Вернону о том, что работа в саду её успокивает.

Но затем он заставил себя отойти от друзей. Он не хотел мешать их неспешной беседе, не хотел становиться лишним, ведь только слепой мог не заметить нежных взглядов Невилла, когда тот смотрел на Луну. Ему вновь пришлось напомнил себе о том, что в одиночестве лучше думается и поэтому отправился к озеру, где располагалось то самое место, которое в нынешнее время было безлюдным: Белая гробница. То самое место, где был захоронен Альбус Дамблдор, его наставник.

Страх Гарри, что гробница всё еще была разрушена, не оправдался. Её успели не только восстановить, но и привести в порядок окрестную территорию. Последнее пристанище Альбуса Дамблдора утопало в цветах, а кто-то даже принес конфетницу, в которой были столь любимые сладости директора — лимонные дольки.

Гарри Поттеру отчаянно не хватало Дамблдора и его советов и именно поэтому он неосознанно пришёл именно к гробнице, чтобы посидеть в тишине, рассказать директору Хогвартса о своих страхах. Гарри понимал, что не может каждый раз пробираться в кабинет директора, чтобы поговорить с портретом Альбуса Дамблдора. К тому же частые беседы вызывали лишние вопросы, подозрения со стороны взрослых, которые не верили в столь быстрое выздоровление Поттера. За рассудок Гарри, на самом деле, опасались многие, ведь на плечи юноши легла слишком тяжелая ноша, которую он с честью смог вынести.

— Как жаль, что вы всего этого не видите… — неуверенно произнес Гарри, садясь на землю, закрывая глаза и стараясь расслабиться. С момента похорон это был первый раз, когда Гарри пришел на могилу Дамблдора в одиночестве.

— Отчего же, мальчик мой? — до боли знакомый голос заставил Гарри открыть глаза и застыть от удивления, замереть и даже перестать дышать. — Я вижу.

Затем юноша вскочил на ноги, обернулся и ахнул: перед Поттером стоял Альбус Дамблдор собственной персоной и это был не призрак.

Альбус Дамблдор не был ни плохим, ни хорошим. Он вообще не понимал этого деления на светлых и тёмных. Впрочем, волшебник никогда не признается себе в том, что его неправильные действия позволили упустить юного Тома Риддла, что он не заметил его поступков, не стал особо спорить из-за исключения Рубеуса Хагрида, не смог лично поговорить с родителями мисс Уоррен… ошибок было сделано достаточно.

Директор Хогвартса никогда не забудет тот момент в своей жизни, когда перед ним стоял молодой Северус Снейп и умолял спасти Лили Поттер. Тогда ум великого волшебника был занят тем, чтобы просчитать план по спасению как магической Британии, так и двух семей, где росли маленькие мальчики подходящие под пророчество: сын четы Лонгботтомов — Невилл, и сын семейства Поттер — Гарри. Фрэнк и Алиса были аврорами, как и Джеймс, а Лили состояла в Ордене Феникса. Обе семьи трижды бросали вызов Волдеморту и на взгляд Дамблдора, величайший темный волшебник должен был выбрать Невилла.

Приход Северуса Снейпа за помощью был своеобразным спасением. Именно он развеял все сомнения директора Хогвартса и пазл стал складываться, образуя цельную картину, связывая собой все ниточки.

План созрел быстро. Даже слишком быстро, чтобы обдумать все детали, взвесить все стороны и чётко решить для себя: стоит ли так рисковать и ломать судьбу одной семьи или не стоит. Впрочем, Великие могут позволить себе такую роскошь, как не думать. Да и Дамблдор успокоил себя тем, что лучше пожертвовать одной семьей и спасти всех, чем позволить всему миру погрузиться в пучину тьмы, которая унесёт слишком много жизней.

Так что именно приход Северуса Снейпа к Альбусу Дамблдору и его отчаянная просьба спасти Лили Поттер, а взамен клятва сделать все что угодно ради этого, была одной из многих побед директора, одной из ниточек, которые связывали план в единое целое.

Вот только Снейпу, тогда еще не профессору, не суждено было узнать о том, что он всего лишь помог директору в осуществлении своих целей. Не стоило знать ему и то, что Альбус Дамблдор выполнил его просьбу, но по-своему: Поттеры выжили и были в относительной безопасности, а вместо них погибли другие люди.

Тот день Альбус тоже не забудет, как и ряд других.

С каким же удовольствием он подтвердил смерти Джеймса и Лили Поттер, с каким же удовольствием он воззвал к чувству вины перед маленьким Гарри… и теперь, неделю назад, с уверенностью можно было сказать то, что игру с Тёмным Лордом Волдемортом можно считать успешно завершенной, а победа за Дамблдором.

Именно осознание чувства победы, завершённости и позволяло сейчас директору Хогвартса стоять перед Гарри Поттером, улыбаться и смотреть на него. Смотреть так, словно и не было той смерти, словно он не позволил поверить Волдеморту в то, что Великий Альбус Дамблдор мёртв.

— Здравствуй, мальчик мой, — он играл свою роль до самого конца, и даже сейчас позволял быть себе всё тем же добрым стариком, который всегда готов утешить и помочь, натолкнуть на нужные мысли и подсказать. Впрочем, волшебник относился к мальчику с долей искренности и теплоты, пускай и не был к нему привязан сильно.

— Профессор? Директор Дамблдор… но… — Гарри был растерян, и это было видно в каждом его движении, в каждом взгляде и слове, в том, как юноша нервно дернул плечом, стараясь отогнать страшные мысли и не веря, что перед ним любимый профессор.

Альбус улыбнулся до боли знакомой улыбкой.

— Пойдем, Гарри, не стоит здесь быть…

— Но как… — пробормотал Гарри, не способный понять, почему директор жив.

— Не перебивай, прошу, — покачал головой мужчина. — Мне нужно тебе так много всего рассказать!

— Но… — Гарри сглотнул, не рискуя подойти ближе, оставаясь на месте.

— Мальчик мой, ты, наконец-то, сможешь узнать всю правду. Настало время, — тон Альбуса был мягким, и он, конечно же, не без удовольствия отметил, что Гарри, как ему казалось, постепенно расслаблялся, а это означало, что не придется использовать принуждение.

— Но почему не здесь? — Гарри оглянулся, затем снял очки и невольно потер глаза, словно это могло изгнать морок. Но Альбус Дамблдор никуда не исчез.

— Потому что нам лучше поговорить в кабинете директора Хогвартса. Там будет удобнее и нам не помешают… или ты не хочешь узнать?

Альбус Дамблдор знал слабые места Гарри Поттера и на этот раз юноша несмело кивнул, судорожно вздохнул и медленно направился обратно к замку. Бывший директор Хогвартса шёл следом, отставая на несколько шагов.

Дорога до замка была простой и знакомой. Иногда Гарри казалось, что он и ночью бы без проблем нашёл путь до своего дома. Хогвартс, за прошедшие года, стал тем домом, куда всегда хотелось возвращаться. Скорее всего, именно из-за этого Поттер и решился на возвращение в школу в сентябре, чтобы получить не столько полное образование, а сколько провести практически год в родных стенах.

Всего несколько минут назад, Гарри безмерно гордился тем, что всё осталось позади, что война закончилась и боли больше не будет. Сейчас же гордости не было и Поттер поймал себя на мысли, что он разочарован. Альбус Дамблдор был его кумиром, его учителем и его смерть подтолкнула на борьбу, ведь было в ней что-то неправильно, больное до слёз, до разрыва души. В настоящий момент Гарри испытывал смешенные чувства и не мог понять, как реагировать на живого Альбуса Дамблдора. Не получалось даже уцепиться за мысль, что просто кто-то неудачно пошутил под оборотным зельем.

До кабинета директора Хогвартса, Гарри Поттер и Альбус Дамблдор дошли в молчании. Профессор даже не думал о том, чтобы проникнуть в разум юноши и понять о чём тот думает. В какой-то мере, бывший директор уважал своего ученика. В конце концов, каким бы не был план, за шесть лет привыкаешь к мальчишке. Впрочем, острой вины перед судьбой Гарри Альбус не испытывал, ведь в итоге сделано всё идеально: волшебный мир спасён, а без жертв не обходится ни одна война, даже если некоторыми смертями пришлось подтолкнуть Поттера к сложным решениям, которые должны были стоить ему жизни.

Им повезло, что по пути до кабинета, никто не встретился. Взрослые волшебники занимались восстановлением фасада и коридоров в другой части замка, а ученики находились на улице. Таким образом, кабинет директора Хогвартса был в распоряжении живого Дамблдора. Идеальное место для приватного разговора, ведь на то помещение были наложены мощные чары и подслушать беседу никто не сможет.

Как и тогда, когда Гарри с друзьями вышли из Большого Зала незаметно лишь благодаря поддержке Луны, горгулья, что охраняла вход в кабинет директора школы, была сдвинута в сторону. Гарри прошёл мимо стража без проблем, но как только тоже самое хотел сделать Альбус — его горгулья не пропустила.

— Лимонные дольки, — торжественно, но наугад произнёс Альбус. Его пароли всегда были связаны со сладостями и могли не меняться очень долгое время. К тому же, именно такой пароль, при желании, мог подобрать участник его плана. Конечно, существовала вероятность того, что Минерва МакГонагалл изменила пароль, но, к счастью, этого не произошло. Профессору Трансфигурации ещё рано знать, что Дамблдор жив.

— Пожалуйста, — подтвердила горгулья право пройти, чем бывший директор и воспользовался.

Кабинет директора совсем не изменился с того момента, как Гарри в последний раз заходил. Портрет Альбуса Дамблдора всё также висел над столом. Сейчас волшебник, изображённый на зачарованном холсте, недовольно смотрел на вошедших.

— Не место моему портрету здесь, — вздохнул бывший директор. — Только для мёртвых такие портреты, а я ещё жив и собираюсь вернуться к управлению школы.

— А профессор МакГонагалл… — пробормотал Гарри, но так и не смог договорить фразу. Происходящее смутило юношу и он не знал, как реагировать.

— О, поверь, моя ученица не будет против, только рада! — воодушевлённо произнес профессор, снимая собственный портрет. — Гарри, ты присядь, мальчик мой. Разговор долгий предстоит.

— Нет, спасибо… — помотал головой юноша, неуверенно сделал шаг к двери, но, под тяжелым взглядом профессора, подошёл к стулу и сел.

— Вот и молодец, — довольно произнёс Альбус. — Может быть чай с лимонными дольками?

— Нет, спасибо, — вновь помотал головой Поттер. — Вы хотели поговорить о профессоре Снейпе?

— А при чём здесь профессор Северус Снейп? — искренне удивился Альбус, доставая из серванта белую фарфоровую чашку и наливая себе чай, благо чайник всегда был горячим. — Агуаменти, — волшебная палочка была направлена на чайник, добавляя воду.

— Ну… — замешкался Гарри, наблюдая за директором. До сих пор Поттер не мог свыкнуться с тем, что профессор жив. — Профессор Дамблдор… понимаете. Я знаю уже… Не всё, но что-то знаю. Я был бы рад услышать и от вас… но уже знаю, что профессор Снейп любил мою мать и предал, но всё же искупил своё предательство… я знаю, что он не был таким ужасным, каким хотел показаться.

Дамблдор улыбнулся, вот только в этот раз тепла в ней не было. Признание Северуса Снейпа шло вразрез с его игрой. Однако, ситуация была под контролем.

— Вот как? Славно. Гарри, это просто превосходно! — на этот раз у директора была более тёплая улыбка, чтобы не испугать Поттера. — Тогда я расскажу то, чего не знал Северус Снейп, и то, чего не мог тебе рассказать.

Гарри кивнул головой. Судорожно сжал подлокотники кресла, словно это могло помочь ему осознать происходящее. Суровая правда медленно, но верно доходила до юноши и осознание того, что профессор Дамблдор намеренно сымитировал собственную смерть, ужасала. Поттер не мог поверить в то, что тот, кому он верил, осознанно пошел на такие меры и теперь сидит напротив, такой знакомый и живой.

С другой стороны, Гарри был словно опьянён новым чувством и безумно рад, что война не всех близких унесла, и сейчас он был уверен, что Альбус Дамблдор поможет ему со всеми мысленными терзаниями и успокоит. Наконец-то он будет знать всю правду, и от него не будут ничего скрывать, ведь теперь Гарри не одиннадцать лет и он выполнил свое предназначение — победил Тёмного Лорда.

— Я начну с того, что произошло после визита молодого Северуса Снейпа, — начал Альбус, откинувшись на спинку кресла, внимательно смотря на Гарри, ожидая его реакцию и просто наблюдая за молодым человеком, ведь несмотря на продуманность разговора, в некоторых местах приходилось импровизировать. — Несомненно, очень плохо было то, что Волдеморт узнал о пророчестве. Настолько плохо, что это давало ему преимущество в два шага минимум, а меня эта ситуация не устраивала. Нужно было обернуть ее в свою пользу, ведь на кону стояли не только жизни Ордена Феникса или семейства Поттер… — Дамблдор впервые позволил заговорить о семье Гарри обезличенно, словно юноша не сидел перед ним.

— Но… — Гарри нервно встряхнул головой. От слов профессора почему-то сжалось сердце, когда тот заговорил о его семье.

— Да, мы спрятали Поттеров, и Джеймс выбрал хранителем тайны не меня, — продолжил Альбус, словно и не было неловкой попытки Гарри перебить. — В этом была его главная ошибка. Этот самоуверенный юнец готов был положиться на своих друзей, отказавшись от моей помощи. Естественно, если бы я не узнал в последний момент о том, что Волдеморту известно о местонахождении Поттеров, и о том, что его предал друг…

— Так вы знали, что Питер Петтигрю — предатель?! — вскрикнул Гарри, не сумевший сдержать эмоции. Он даже вскочил на ноги, сердито и с болью посмотрев на Альбуса. — Знали, что именно он предал? И позволили Сириуса признать виновным? — Слишком странная была информация, слишком страшно становилось от таких слов и от того, что профессор Дамблдор мог настолько жестоко поступить.

— Гарри, не перебивай, пожалуйста. Ты же взрослый, — покачал головой Альбус, вздохнув, и сцепив пальцы в замок. — Но я отвечу на твой вопрос. Да, я знал, что Питер Петтигрю — предатель. Там всё сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. Когда-нибудь я расскажу подробнее. Не сейчас. Позволь мне вернуться к рассказу. И прошу, не перебивай.

Гарри с трудом заставил себя кивнуть, затем медленно сел в кресло. Он внезапно осознал, что ему опять говорят не всю правду, а лишь только то, что следует знать и не более. Изменить это юноша был не в состоянии.

— Чтобы спасти Джеймса и Лили, а так же их маленького сына Гарри… — Альбус впервые заговорил о Гарри так, словно тот не Гарри Поттер.

— Но профессор Дамблдор… — сглотнул Гарри. — Я же здесь… зачем вы обо мне в третьем лице? — искренне не понимал юноша.

В этот раз его слова были проигнорированы, а Альбус продолжил рассказ:

— Я пошёл на крайние меры. Знаешь ли ты, милый мой мальчик, как тяжело было найти женщину с ребенком, на все готовую ради спасения любимого? Пришлось задействовать связи. И вот, в сентябре одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года, была осуществлена великая подмена. Джеймс Поттер, Лили Поттер и Гарри Поттер были надежно перепрятаны, некоторое время жили в Хогвартсе, а на их месте проживала отчаявшаяся мать с сыном и верный мне человек, играющий роль Джеймса. Не более. Ты, мальчик мой, не Гарри Поттер. Мне жаль, что пришлось все это время держать тебя в неведении… но поверь, так было нужно. Ради спасения не одной жизни.

Гарри показалось, что на него вылили кувшин ледяной воды. Минуту назад он был собой, а теперь ему говорят, что он — вовсе не он, не Поттер. Язык не слушался, а мозг отказывался верить. Юноша молчал. Он пытался осознать слова Альбуса Дамблдора и не получалось.

— Тебе пора стать собой, мальчик мой, — улыбнулся Дамблдор, словно и не разрушил только что весь мир не того Гарри Поттера. — Пора стать собой.

Гарри судорожно вздохнул, помотал головой и схватился за виски, словно это могло помочь ему принять действительность.

— Нет! Нет! Вы лжете! — крикнул Поттер, посмотрев на своего кумира и пытаясь понять, почему с ним так поступили. Он отказывался верить в то, что всё это время был никем, лишь занимал чье-то место. — Я Гарри Поттер. Меня зовут Гарри Джеймс Поттер, — упрямо произнес волшебник.

— К сожалению, нет. Ты воспитан был, как Гарри, но ты не он. Мне жаль, мальчик мой, что приходится тебе все рассказывать вот так. Но сейчас тебе стоит начать жить своей жизнью, забыв о том, что ты был Гарри Поттером…

Гарри встряхнул головой. Он не знал, что ответить. В кабинете повисла тишина и она не нравилась ни Поттеру, ни Дамблдору. Но Альбус не спешил, давая время привыкнуть юноше к новой информации.

Тишина затягивалась. Ни через пять минут, ни через десять, ни через двадцать минут мальчик, который совсем недавно был Гарри Поттером, не заговорил. Вначале молчание не было тяжёлым. Альбус понимал, что торопить не стоит, что юноше необходимо всё обдумать и принять правду, смириться. Но постепенно Дамблдор терял терпение, хотя никак этого не показывал. Ему хотелось поставить точку в сегодняшнем разговоре и приступить к более важным делам. Бывшему директору Хогвартса необходимо было официально воскреснуть, а для этого стоило решить слишком много дел.

— Мальчик мой, — нарушил молчание Альбус. — У нас не было иного выхода. В то время… это было тяжёлое время. Семьи теряли сыновей и дочерей, дети теряли родителей, а иные семьи вырезались под чистую… Это было страшное время… порой даже мне казалось, что надежда исчезала, что в этот раз тьма победит… а потом…

— А потом на вашем пути попались мои родители со мной… — глухо произнёс бывший Гарри, заставляя себя собраться, посмотреть на бывшего наставника. — Верно?

Альбус покачал головой.

— Не совсем так, мальчик мой, — тихо произнёс Альбус, достав из ящика стола волшебную палочку и положив её на стол. — Всё то, что происходило в то время, было кошмаром многих. И, естественно, многие хотели проснуться в безопасном мире. И я сделал всё, чтобы это безопасное для всех наступило. Конечно, пришлось немногим пожертвовать…

— Моими родителями? — угрюмо спросил юноша.

— Не совсем так. Видишь ли, мальчик мой, твои родители… — Альбус задумался. Когда-то он принял решение не раскрывать правду всем. Быть может это была ошибка, но Дамблдор не горел желанием рассказывать всю правду тому, кто невольно поспособствовал восстановлению мирного времени. — Твои родители были тёмными, прислужниками Волдеморта. Они слепо исполняли все его приказы… их поймали на месте… когда вырезали всю семью. Через несколько дней я предложил сделку твоей матери и она согласилась.

— Темные? — эхом переспросил бывший Гарри Поттер и сжал кулаки. Он вдруг вспомнил, как на первом курсе Распределяющая Шляпа предлагала Слизерин. Тогда он отказался, боявшись стать похожим на Драко Малфоя и Северуса Снейпа. С того времени его мировоззрение значительно изменилось.

— Тёмные, — с лёгкостью произнёс Дамблдор, не замечая, как сник выживший мальчик, как потух его взгляд.

На какой-то краткий миг Альбус пожалел о сказанных словах, но всё же профессор отогнал от себя эти мысли. Бывший Гарри Поттер не должен знать о том, кем на самом деле были его родители.

— Родители назвали тебя Терренс. Терренс Морган…

— Это моё… настоящее имя?

— Да. Тебя зовут Терренс Морган. Я не могу тебе сейчас рассказать о твоих родителях, но обещаю, что я поговорю с работниками Министерства Магии, достану из архива личные дела твоих родителей и ты сможешь узнать о своих настоящих родителей гораздо больше, чем я могу тебе рассказать.

Сладкая ложь окутывала юношу, а у него совсем не было сил на то, чтобы разбираться в происходящем и принимать взвешенные и правильные решения. Он вдруг поймал себя на мысли, что устал.

Тем временем волшебник достал из нижнего ящичка маленький золотой ключик. Положил его на стол, а затем пододвинул ближе к тому, чьё имя теперь было Терренс.

— Здесь, мальчик, те деньги, что оставили тебе родители. Ты не думай, что они оставили тебя без денег. Конечно, это не сейф Джеймса Поттера, но… Тебе оставили деньги. Здесь, конечно, не вся сумма. Пришлось тратить на твое содержание, компенсировать золото, которое ты тратил из сейфа Поттеров… но на жизнь тебе хватит…

Альбус Дамблдор был великим волшебником. Это признавали как другие маги, так и сам он. Благодаря палочке он мог творить сильнейшие заклинания, но и без палочки не был слабым.

Когда-то он наложил иллюзии на Селию, мать Терренса, и на самого мальчика. Это была сильная магия, позволившая ребёнку и матери принять обличье других людей. Оборотное зелье имело ограничение по времени: всего час и принявший отвар вновь становится собой. Иллюзия работает иначе. Она цела до тех пор, пока на то есть воля наложившего.

Альбус Дамблдор подозревал, что о такой магии знает и Том Риддл. К нему возвращалась человечность, он обретал способность ясно думать, а значит мог вспомнить о книгах и знаниях, которые впитывал в себя в библиотеке Хогвартса.

Профессор принял сложное решение. Ему нужно было, чтобы Волдеморт поверил в смерть Дамблдора, не заметил манёвра и темный волшебник попался в сети Альбуса. Иллюзия осталась цела, а Терренс продолжал играть роль Гарри Поттера.

— Ты ведь понимаешь, что победа не твоя. Победа принадлежит Гарри Поттеру. Настоящему Гарри. Ты сможешь жить своей жизнью. Я давно должен был восстановить ваши жизни… — Альбус снял иллюзию с Терренса, зная, что теперь тот станет собой.

— А как же мои настоящие родители? — юноша всё ещё отказывался верить в искренность слов профессора Дамблдора. Ему казалось, что это была чья-то неудачная и злая шутка, что стоит выйти из кабинета и всё окажется не более, чем причудливым сном.

Не заметил Терренс одного: собственный голос изменился — стал тише и с иными нотками. Пока что юноша решил, что это его воображение разыгралось. Он поймал себя на мысли, что хочет найти Гермиону и Рона, рассказать все им, вместе они обязательно найдут объяснение словам бывшего директора.

— Какая теперь разница? — Альбус был недоволен вопросом. — Отец твой — Пожиратель Смерти, который был посажен в Азкабан, а мать умерла вместо Лили, защищая тебя. Дурочка до последнего верила, что Волдеморт не убьет ни тебя, ни ее.

Бывший Гарри Поттер резко встал. Сжал кулаки. Решение принято было поспешно, спонтанно. Ему следовало поговорить с лучшими друзьями.

— Я могу идти, профессор Дамблдор?

— Пока ещё нет, мальчик мой, — покачал головой Альбус, — Ты же не думал, что я отпущу тебя так просто? Чтобы ты на каждом углу кричал, что ты Гарри Поттер? Прости меня, но я не могу этого допустить. Так что, мальчик мой, сядь в кресло.

Под тяжёлым взглядом директора, Терренс с трудом сел в кресло. Он не осознавал, что наставник использовал принуждение, не осознавал, что Альбус по-своему пытается решить проблему и сделать всё так, чтобы было удобно всем.

Не магия делает волшебника тёмным или светлым, а волшебник выбирает свой собственный путь. В одних руках одно заклинание может нести благо и защиту, а в других — лишь разрушение. Именно поэтому не стоит делить мир лишь на чёрное и белое, потому что у каждого есть шанс быть в глазах других светлым и добрым или тёмным и злым, ведь многое зависит именно от поступков. Не стоит думать и о том, что волшебник во всех аспектах жизни использует магию, что он не может жить без неё и вплевает нити волшебства в каждый миг своей жизни. Конечно, магглам удобнее думать так. В их сказках, по большей части, волшебники именно такие. Но Альбус Дамблдор, будучи чистокровным магом, умел обходиться и без магии. Вот и сейчас, когда он попросил юношу, который исполнил роль Гарри Поттера, сесть, можно было бы использовать магию. Она могла как избавить от некоторых проблем, так и добавить новые. Но бывший директор Хогвартса не использовал ни одно из заклинаний, ведь принудить следовать словам можно и без этого: всё зависит от тембра голоса и уважения, который ученик испытывает к профессору.

Игра, которая началась незадолго до прихода Волдеморта в дом Джеймса и Лили Поттеров, затянулась. Её следовало прекратить давно, но Дамблдор не ожидал того, что всё настолько затянется, что мальчик выживет и придётся продолжать игру, предполагая, что темный волшебник рано или поздно вернётся. Тогда Альбус не ошибся в своих мыслях. В собственной правоте он был уверен и сейчас, осознавая, что Том Риддл наконец-то мёртв. Именно теперь наступил тот самый момент, когда следует вернуть всё на свои места.

— Мальчик мой, — кашлянул Альбус, прочищая горло. — Ты ведь понимаешь, я не могу тебя так просто отпустить… Я понимаю, что ты не так воспитан, что ты, скорее всего, просто отойдёшь в сторону… но отпустить я тебя не могу. Да, мальчик мой, ты герой. Ты избавил волшебный мир от величайшего темного волшебника, но все же… я не могу объявить всем, что победа принадлежит не Гарри Поттеру, а никому не известному Терренсу Моргану… Это будет плохо. Потому весь мир должен знать то, что знал и до этого… Я думаю, что…

— Вы убьёте меня? — перебил юноша, изучающий свои ладони и не смевший посмотреть на того, кем совсем недавно восхищался и кого считал своим наставником. В его голове не укладывалось, что собственная жизнь оказалась ложью, что кто-то другой должен был жить у Дурслей, проходить через все испытания. Он не хотел слушать какие-то объяснения, оправдания. Но машинально вспоминал фильмы, которые смотрел в гостиной Дурслей. Он вдруг вспомнил с каким трепетом, словно это было вчера, впервые смотрел такие фильмы, как «Назад в будущее», «Терминатор», «Парк юрского периода» и другие фильмы. И почему-то именно сейчас пришла мысль о том, что теперь его убьют или отправят в Азкабан и тогда ему придётся думать над побегом, как герои фильма «Побег из Шоушенка». Ему остро не хватало тех вечеров, когда можно было тихо сидеть в уголке и смотреть очередной фильм, от которого в восторге был Дадли. Те вечера юноша считал наказанием, когда нельзя было сидеть в своей комннате, а сейчас он жалел, что хотел максимально отдалиться от семьи, которая приняла его в свой дом.

— Убью ли? — покачал головой Альбус. — Мальчик мой, ну о чём ты говоришь? Вовсе нет. Поверь мне, Терренс, если бы я хотел твоей смерти, то не разговаривал бы с тобой сейчас. Я хочу всего лишь восстановить правильный ход жизни и ты должен будешь стать самим собой, кем был бы с рождения, не будь этой подмены. Мальчик мой, извини меня за то, что мне пришлось рассказать тебе правду, за то, что именно сейчас я восстанавливаю справедливость… но сейчас у нас нет другого выхода. Всё должно стать так, как было бы. Не может быть двух Гарри Поттеров, а это означает, что тебе надо будет стать самим собой. Ты больше не Гарри Поттер. Ты Терренс Морган, мальчик, чью судьбу я, невольно, разрушил.

Юноша сглотнул. Встряхнул головой, наконец-то нашёл в себе силы посмотреть на Дамблдора.

— Тогда что? Азкабан? — больше вариантов у Моргана не было. Он предполагал, что его запрут где-нибудь, чтобы он не смог ничего сделать. — Или больница Святого Мунго? В то отделение, где профессор Локхарт? Или родители Невилла?

Альбус вновь покачал головой и даже улыбнулся до боли знакомой улыбкой.

— Мальчик мой, ты всё же герой. Пускай об этом никто не будет знать, но именно ты спас волшебный мир. И я благодарен тебе за это. Потому… мы сделаем следующее. Конечно, я мог бы использовать ритуал Непреложного обета. Но пришлось бы привлечь ещё одного волшебника, да и ты должен был дать добровольно все обещания… так что мы поступим иначе… — Альбус встал из-за стола, взял в руки волшебную палочку и направил её на Терренса. — Silencio, — затем волшебник сделал один вдох, чтобы наложить ещё одно заклинание на Моргана. — Incarcerous.

Терренс Морган дёрнулся. Без голоса и волшебной палочки, он не мог снять наложенные заклятия. Потому ему приходилось лишь поджимать губы, шумно сопеть и пытаться успокоиться. Сердце колотилось в груди. Но то, что произошло дальше, не было похоже ни на один из вариантов развития событий, которое нарисовало воображение.

Ему казалось, что должно произойти что-то ужасное и страшное, а вместо этого Альбус приставил кончик волшебной палочки к левому виску Моргана и юноша, вначале не почувствовавший ничего, дёрнулся всем телом, когда через него словно ток пропустили, а затем каждая клеточка тела словно взорвалась от боли, которая постепенно сосредоточилась на правой лопатке. Через несколько минут, когда Дамблдор отнял палочку от виска Моргана, волшебник использовал четвертое заклинание, на этот раз вслух:

— Pyrisimo.

Чары мгновенно погрузили Терренса в сон, что позволило Альбусу снять путы с юноши. Глупо думать о том, что магические ритуалы всегда длительные и сопровождаются множестом жестов, слов и эмоций. Но порой, некоторые ритуалы, требуют лишь одного заклинания и силы волшебника. На Моргана было наложено сложное заклятие, но рассказывать об эффекте и последствиях, Дамблдор не стал, рассудив, что на собственном опыте Терренс быстрее примет происходящее и привыкнет. Прежде чем покинуть кабинет директора Хогвартса, Альбус вложил в руку юноши золотой ключик от сейфа в банке Гринготтс. Волшебнику следовало навестить Поттеров и обрадовать их тем, что теперь им можно вернуться.

Терренс Морган был разбужен через два с половиной часа Минервой МакГонагалл, которая зашла в собственный кабинет для того, чтобы написать несколько писем в Министерство Магии. Волшебный мир только начинал оправляться от нанесённных ран, потому нельзя было мгновенно забыть о том, что произошло и нельзя было сделать вид, будто ничего и не было.

— Мистер Поттер, — покачала головой Минерва, потрясла юношу за плечо, но тот не проснулся. Директор Хогвартса, решившая, что Гарри выпил одно из зелий мадам Помфри и заснул, совсем не разозлилась на юношу, считая, что тот просто слишком утомлён событиями и восстанавливается после пережитого. Она готова была терпеть многое, даже то, что Гарри заходит в кабинет директора Хогвартса, нуждаясь в разговорах с портретом Альбуса Дамблдора. Именно поэтому профессор Трансфигурации разбудила Гарри заклинанием, хотя и понимала, что следовало призвать домового эльфа, чтобы тот перенес измученного юношу в спальню Гриффиндора.

Тот потер глаза, встрепенулся и вскочил.

— Профессор Дамблдор, я… — и почти тут же замолк, удивлённо смотря на Минерву МакГонагалл. — Профессор МакГонагалл, а… — из руки выпал ключик. — Мне надо… извините…

Юноша поспешно нагнулся, подобрал ключик и бросился из кабинета директора Хогвартса, оставив в недоумении Минерву МакГонагалл в одиночестве. Терренс Морган сжимал в ладони ключ, тот больно впивался в кожу. Ему хотелось как можно скорее найти Гермиону и Рона и рассказать им о произошедшем. Он был уверен в том, что вместе смогут найти объяснение произошедшему. Он поймал себя на мысли, что не поверил в мгновенное воскрешение Альбуса Дамблдора и тем более в его слова. Ведь как он может быть не Гарри Поттером, а каким-то Терренсом Морганом?

Стоит сделать один неверный шаг и вся жизнь изменится. Бывший Гарри Поттер, а ныне Терренс Морган, свой шаг, при котором вся жизнь изменяется, сделал в тот момент, когда перешагнул порог кабинета директора Хогвартса и быстрым шагом направился по коридору. Именно в этот момент иллюзия, которая делала его похожим на отпрыска Поттеров, спала и юноша стал самим собой.

«Ты, мальчик мой, не Гарри Поттер…» — мысленно повторял тот, кто считал себя Гарри Поттером. — «Победа не моя? Или моя… если я не Гарри Поттер, то кто? Терренс Морган? Кто это такой?.. Ты, мальчик мой, не Гарри Поттер…»

Слова бывшего директора Хогвартса не выходили из головы юноши. Поттер или Морган не мог поверить в то, что наставник мог совершить настолько жестокое безумство, что вся его жизнь стала обманом. Изо всех сил Терренс пытался держаться, ухватившись за последнюю спасительную мысль: друзья обязательно помогут и вместе они смогут найти выход из, как казалось на первый взгляд, безвыходной ситуации.

Альбус Дамблдор, до своей смерти и после, был для юноши образцом для подражания. Молодой волшебник искренне восхищался профессором. И смерть своего кумира он воспринял тяжело, слишком долго и остро переживая потерю. В воскрешение своего наставника Поттер даже не успел поверить, ведь на него все свалилось слишком внезапно. Конечно, он понимал, что прошло бы время и в душе было лишь ликование и радость. Но никаких эмоций сейчас Гарри не испытывал, а события казались за гранью восприятия.

Теперь юноша не был уверен ни в чём и, хотя и шёл быстрым шагом, вдруг поймал себя на страшной мысли, что хотел бы оттянуть встречу с друзьями. Он не был уверен в том, что они ему поверят. Ведь информация настолько выбивала почву из-под ног, что остаться в трезвом уме было практически невозможно: Альбус Дамблдор жив, а Гарри Поттер оказался не Гарри Поттером.

В какой-то момент Гарри даже остановился и задумался над тем, чтобы вернуться в кабинет директора и спросить у Минервы МакГонагалл совета, но эта мысль была отклонена почти сразу. Следом за желанием спросить совета у своего декана, Поттер усомнился в своём психическом здоровье, подумав о том, что битва и смерть с возвращением в мир живых могли повредить его рассудок. Вот только юноша продолжал сжимать в руке ключ, а услышать возможное подтверждение собственных страхов и от нынешнего директора Хогватса, ему не хотелось.

«Твои родители были тёмными, прислужниками Волдеморта. Они слепо исполняли все его приказы…»

Несмотря на то, что Гарри отказывался поверить в истинность и искренность слов Альбуса Дамблдора, он не мог не думать об этом.

Идти в одиночестве по школе и прокручивать в голове весь диалог — занятие не особо приятное. Была и еще одна причина, по которой Поттер отказался верить — Дамблдор не назвал ни одного имени. Молодой волшебник был уверен в том, что если допустить правдивость слов, то профессор Дамблдор обязан знать всё. Вот только он понимал, что тот не расскажет ему всей правды. Замкнутый круг. Теперь у него есть лишь новое названное имя и больше ничего. Именно поэтому юноша пытался убедить себя в том, что если Альбус Дамблдор жив и произнес те слова, то на самом деле Поттер является Поттером, ведь иначе, убеждал себя Гарри, он бы узнал имена своих настоящих родителей.

Гарри потряс головой, стараясь отбросить от себя все мысли, которые совсем не ободряли. Вот только слова Альбуса Дамблдора так и не выходили из головы и юноша боялся того, что все окажется страшной правдой, а его жизнь — растоптанной и чужой.

Вскоре, Гарри вышел из школы быстрым, размашистым шагом. Стоило ему оказаться на воздухе и вдохнуть полной грудью, как пришло решение: попытаться отвлечься от тяжелых мыслей. Юноша попытался думать об учебе, предстоящих летних каникулах, о том, как проведёт это лето и о будущем седьмом курсе, а также общении с Джинни Уизли.

Посторонние мысли медленно вытесняли тяжелые слова Альбуса Дамблдора и Поттеру удавалось думать о девушке и лете, чем о том, что он не Гарри Поттер.

Если вначале каждый шаг давался ему тяжело, то теперь он шёл уверенно. Время от времени он встречал однокурсников или студентов младше курсом, кивал им в знак приветствия и радовался тому, что его не останавливают, не забрасывают вопросами и позволяют спокойно идти.

Вот только в этом была его ошибка. Ему бы задуматься над тем, почему проходящие не реагируют столь же бурно, как и недавно. Но, с другой стороны, Гарри Поттер же сам хотел, чтобы его оставили в покое, вот и предпочитал не думать о том, почему все приветствуют его сдержанно. Настолько сдержанно, словно он один из студентов Хогвартса, но никак не знаменитый Гарри Поттер, мальчик, который в очередной раз победил Тёмного Лорда Волдеморта.

Друзей своих он увидел недалеко от хижины Хагрида. Те сидели на траве, разговаривали и ничего вокруг себя не замечали. Рон и Гермиона сидели рядом друг с другом: Уизли обнимал подругу, а та всего лишь сидела, прислонясь к нему. Рядом с Роном сидела Джинни. Она практически не принимала участия в разговоре, лишь время от времени кивала головой. Было ясно сразу, что младшая Уизли погружена в собственные мысли, и они куда важнее, чем какой-то там разговор. Напротив Рона с Гермионой сидели, кто бы мог подумать, Невилл и Луна. Рядом с Гермионой никто не сидел, а значит там должен быть Гарри Поттер. Он как раз и сядет рядом с друзьями, когда подойдёт. Гарри уже мог слышать, о чём они говорят, благо никто не таился.

— Я видела Гарри, да, он шёл один… хотел прогуляться… в одиночестве, оно для него было важным… — Луна кивнула головой. — Не переживай, Гермиона, ему надо побыть одному… он придёт сам. Ты правильно поступила, что не пошла за ним.

— Тебе всё кажется иным, а Гарри один, — поджала губы Гермиона.

Впрочем, она и не думала сердиться на Луну. Грейнджер благоразумно приняла Луну такой, какая она есть, и они уже несколько лет считаются лучшими подругами. Гермиона также не могла забыть и про рисунок в комнате Луны. Сама же Грейнджер даже сейчас, в мирное время, не могла забыть и о том, с каким ужасом она предположила возможность смерти Луны.

— Зато на следующий год мы будем все вместе. Вы только представьте, учиться вместе! — Рон как всегда попытался разрядить обстановку и перевёл тему беседы.

— И не рассчитывай, что я дам тебе списывать! — улыбнулась Гермиона, охотно поддерживая новую тему и чувствуя себя более уютнее. — Я согласна проверять и указывать на ошибки, но писать будешь сам!

— Привет, ребята, — Гарри как раз подошёл к ним и сел рядом с Гермионой, ведь именно рядом с ней и было свободное место.

Он не заметил, как ребята заметно напряглись, но не заметил, как все переглянулись.

— А ты… — Рон готов был повысить голос и сказать что-то резкое и, несомненно, обидное, но Гермиона толкнула друга локтём в бок.

— Привет, — натянуто произнесла она. — Как погода?

— Спасибо, хорошо… — нахмурился Гарри. — Всё в порядке? Гермиона?

— Да-да-да, — несколько раз кивнула головой девушка, пребывая в крайней растерянности, что бывало с ней редко.

Гермиона не могла разобраться в своих эмоциях, Рону говорить было опасно, и она это понимала, а на Невилла, Луну и Джинни рассчитывать не приходилось. Диалог определенно не получался, а разговаривать о том, что было неделю назад, уже не хотелось. К своему несчастью, Гарри и не подозревал, что Альбус Дамблдор еще в кабинете снял с него иллюзию, и теперь он выглядит иначе. Именно поэтому друзья его не узнали.

— Ты меня прости, но это место не для тебя, — недовольно произнесла Джинни. — Здесь должен сидеть Гарри. Мой Гарри Поттер.

Гарри поперхнулся.

— А я…

— Да, точно! Какого дементора ты тут расселся?! — взвился Рон.

— Рон! — нервно прикрикнула Гермиона. — Прости, просто…

И тут ее перебила Луна.

— Прости нас, пожалуйста, просто… мы разговаривали… и думали, что если Гарри решит отойти от состояния одиночества, то он придёт к нам. Ему же говорили, где мы будем… а тебя я не помню… скажи, пожалуйста, как тебя зовут?

— Да, точно! Кто ты такой? — Рон перестал обнимать Гермиону и резко вскочил с земли.

Гарри тоже встал. Не видел смысла сидеть. Внутри него всё пылало от гнева и ярости, от возмущения и боли. Было странно, что друзья так отреагировали на него. На неудачную шутку это было мало похоже.

— Я Гарри Поттер! — ответил он уверенным голосом.

Его друзья молчали, лишь обменивались взглядами. А дальше произошло то, к чему не был готов тот, кто назвал себя Гарри Поттером.

Альбус Дамблдор не ошибся, когда назвал Гарри Поттеру имя Терренс Морган. Это не было ложью, а лишь суровой и горькой правдой, которую ничем нельзя было прикрыть. Гарри Поттер зря не поверил словам своего наставника и зря продолжал считать себя тем, чью роль играл с раннего детства. Если бы он, прежде чем идти к друзьям, догадался связать изменения в голосе с внешностью и подойти к зеркалу, то узнал бы о себе очень много нового. Гарри, который на самом деле действительно был не Поттером и даже не Гарри, об этом не подумал. Он так и не осознал, что внешность изменилась, став такой, какой была бы с рождения, если бы не афера Альбуса Дамблдора. Жаль только, что снятие иллюзии не в силах было исправить зрение. Именно поэтому Терренс прекрасно видел в очках, но очень плохо — без них.

Когда-то у Терренса Моргана был шанс на нормальную жизнь, без всего этого обмана. Он мог бы быть самим собой. Да, пускай рос бы без отца и жил только с матерью, но у него была бы его жизнь. У него было бы детство, общение с любящей матерью, он знал бы с малолетства о магии и о том, как устроен мир. И у него было бы самое главное сокровище: мать, способная ради сына на всё.

Морган — фамилия его матери. Вот только об этом подставному Гарри Поттеру только предстоит узнать, так как в планы Альбуса Дамблдора не входил рассказ о его настоящей семье. Впрочем, если о матери Дамблдор мог что-то рассказать, то об отце — ни слова. Селия Морган свято хранила тайну и никому не сказала о том, кто же отец ребёнка. Историю настоящей семьи, Терренсу Моргану предстояла узнать самостоятельно. Не мог он положиться и на своих друзей, так как, к несчастью юноши, в планы Альбуса Дамблдора совсем не входили беседы Моргана с Грейнджер и Уизли. Если дети в будущем и восстановят общение, то им придётся не только знакомиться заново, но и вновь привыкать друг к другу.

Альбус Дамблдор, за несколько минут, наложил на Терренса не простое заклятие. Теперь, стоило тому произнести имя Гарри Поттер (вслух или мысленно, представить собственный подставной образ и ещё ряд иных ограничений), как магия тут же откликалась.

Откликнулась магия и сейчас, ведь Терренс Морган назвался чужим именем, которое теперь было для него под запретом.

Волшебники не первый раз накладывали ограничения на какое-то имя. Например, ограничения были наложены на Волдеморта. Правда накладывал заклятие сам тёмный волшебник и именно поэтому, стоило кому-то назвать Того-Кого-Нельзя-Называть по имени, Пожиратели Смерти об этом узнавали достаточно быстро и являлись по душу назвавшего.

Теперь же запрет был персональным для Терренса Моргана, чтобы он никому не смел назваться Гарри Поттером, а мастер легилименции не смог бы узнать об этом в его мыслях.

В первые пару секунд ничего не изменилось, а затем ужасная боль пронзила каждую клеточку тела Терренса, словно кто-то навёл на него волшебную палочку и произнёс пыточное заклятие, заставив юношу упасть на спину, сцепить зубы и сжать кулаки, лишь бы не завопить от боли. Ребята, напуганные столь быстрой переменой, вскочили на ноги.

— Джинни, за мадам Помфри! — скомандовала Гермиона, зная, что её лучшая подруга очень быстро бегает.

Младшая Уизли поспешно кивнула и бросилась к замку, особо не задумываясь, что совсем недавно была расстроена тем фактом, что место Гарри Поттера занял какой-то другой студент, что так просто заговорил с ними, словно никто из них не был легендами.

Боль, терзавшая Терренса, увеличивалась с каждым ударом сердца юноши. Он не мог сделать и движения, как-то избежать позора, который окутывал его от понимания, что друзья видят его таким слабым, беспомощным и это ощущение убивало его гораздо больше, чем нечеловеческая боль, которую он испытывал из-за того, что назвал имя, которое ему не принадлежало теперь.

В какой-то момент боль стала настолько сильной, что Морган не выдержал и сознание отключилось, погрузив юношу в спасительную тьму. Когда его тело расслабилось, ребята попробовали расслабиться, но у них не получалось. Они все ощущали какую-то тревогу, не ясность, а Гермиона не могла вспомнить, чтобы видела этого студента в Хогвартсе.

— Он без сознания, — тихо заметила Луна, опускаясь на колени рядом с лежащим Терренсем и накрывая его лоб холодной ладошкой. — Он горит. Боль продолжает его терзать… Бедный…

— Меня больше волнует не этот припадок, а то, что я его не помню, — уверенно произнесла Гермиона. Чуткостью не к друзьям она не отличалась. Война научила её тому, что следует заботится лишь о друзьях и близких.

— Да ладно тебе, Гермиона? — простонал Рон. — Он в школьной форме. Значит студент. Я его вижу впервые, значит учился на одном из других факультетов. Лавгуд, может он с твоего?

Луна покачала головой.

— Нет. Он не очень умный, чтобы учиться в Равенкло. Я не видела его ни разу в гостиной.

— Ну вот и решили. Значит он учится на факультете змей или барсуков, — пожал плечами Уизли. — Гермиона, ну не хмурься ты так! Тебе это абсолютно не идёт!

— Я. Его. Не. Помню. — По слогам произнесла Грейнджер, затем встряхнула головой, развернулась и направилась в сторону замка. Правда, сделав несколько шагов, она остановилась, обернулась и посмотрела на Луну и Невилла. — Ребята, побудьте с ним, пожалуйста, а мне надо в библиотеку.

После сказанных слов, девушка уверенным шагом направилась в сторону замка. Что-то не давало ей покоя, но что именно она понять не могла и решила, что книги помогут успокоиться и принять происходящее.

Так было всегда. Когда-то книги заменяли Гермионе целую жизнь: друзей у маленькой Грэйнджер было не много, а Гарри и Рон стали теми, кого она впервые в жизни могла назвать не только лучшими друзьями, но и друзьями вообще. Грэйнджер, сколько себя помнила, всегда старалась быть лучшей во всем, сама себе устанавливая планку и стараясь до неё дотянуть. За учебой она не замечала, как дни проносятся, а её все чаще не замечают, что даже в школьном автобусе она сидела в одиночестве, а во время обеда к ней никто не подсаживался, а одноклассницы никогда не звали в гости.

Гермиона не привыкла доверять своей интуиции, но выбора не было. Что-то тревожило её душу и это что-то погнало в библиотеку, словно старые фолианты могли подарить волшебнице успокоение и возможность отстраниться от ситуации, ведь не должна же она так переживать за абсолютно постороннего юношу, с которым она ни разу не пересекалась в Хогвартсе.

— Гермиона, подожди! — поспешно крикнул Рон, мельком посмотрев на Луну и Невилла.

— Мы останемся с ним, не волнуйся, — мягко произнесла белокурая девушка, погладив лежащего без сознания юношу, чьё тело продолжала терять боль.

— Гермиона, я с тобой! — и как бы Рон не хотел остаться на свежем воздухе, он бросился за подругой, испугавшись оставить её одну.

Луна, в отличие от Гермионы, часто полагалась на интуацию. И сейчас, видя, что кому-то плохо, приняла единственно верное решение для себя: попытаться исправить ситуацию. Лавгуд являлась чистокровной волшебницей и знала магию буквально с пелёнок. Быть может, будь у неё волшебная палочка, то эксперимент матери не закончился бы так плачевно и не пришлось видеть смерть самого любимого человека.

— Луна, ты чего? — испуганно спросил Невилл, когда заметил, как подруга судорожно сжимает палочку.

Но Лавгуд не ответила. Она в уме перебирала заклинания, пытаясь понять, какое именно подойдёт.

— Antipyrinum! — произнесла заклинание девушка, надеясь, что оно снимет жар Моргана. Но эффекта никого не произошло. — Не то… это не температура… — Луна поджала губы, не обращая внимания на происходящее, пытаясь сосредоточиться. — Anestesio! Bono sis animo!

Следующие два заклинания также не принесли никакого эффекта, а Луна не могла понять причины. Девушка использовала три самых простых заклинания, которые могли помочь в любой ситуации: обезболивающие, жаропонижающее и успокаивающее.

— Это не похоже на болезнь, да? — Невилл тоже достал свою палочку. — Попробую то, что бабушка так любит… Enervate!

Но и это заклинание не помогло, так как Терренс не был одурманен, чтобы давать ему немного энергии. Невилл сглотнул.

— Гермиона больше знает заклинаний… — признал юноша.

— Конечно, знает, — согласилась Луна. — Как и ты. Как и любой из нас… а что если… Невилл, а что если это магия? Что если то, что испытывает юноша, это последствия магии? Надо попробовать! Finite Incantatem!

Заклинание не могло снять то, что наложил на Моргана Альбус Дамблдор, но оно сняло боль и позволило юноше расслабиться: жар утих, дыхание перестало быть хрипрым, напряжение ушло из тела.

— Что это значит? — спросил Невилл, не понимая, почему подруга стала вмиг серьёзной и куда делась её легкость, с которой она всегда смотрела на жизнь. — Луна?

— Он проклят… — уверенно произнесла Лавгуд, убирая волшебную палочку. — Невилл, это проклятие… но я не знаю какое. Почти всегда это контр-заклятие не работает, но однажды мама неправильное заклинание применила, а папа использовал это на ней… и удалось. Оно не снимает проклятие. Оно убирает временно последствия… и, судя по всему, это связано с Гарри Поттером… заметил, что после этих слов с ним случилась беда?

Невиллу не оставалось ничего иного, кроме как кивнуть.