Кавалер третьего сорта (джен)

в которой Гилдерой Локхарт, будучи при исполнении, зарабатывает фонарь под глазом

* * *

Первые дни сентября в Беркшире ещё бывают ясными и тёплыми. По ночам уже очень прохладно, но часам к десяти утра пиджак становится явно лишним — разумеется, если не поднимется ветерок.

По улице посёлка Мартинс Херон шёл человек. На вид ему было, пожалуй, лет тридцать — тридцать пять, волосы тронула седина, а на лице, если приглядеться, виднелись не только ранние морщины, но и ниточки шрамов. Что же касается пиджака, то свой серый потёртый пиджак, явно добытый на распродаже ношеных вещей, снимать он не собирался.

Звали этого человека… Пожалуй, лучше сказать по-другому. Его имя было Ремус Люпин. Звать-то его давненько никто не звал. Разве что отец, но тут история отдельная.

Почему Ремуса занесло именно сюда, в Мартинс Херон, он не знал. Две недели назад, в очередное полнолуние, он опять потерял работу, и теперь ему снова предстояло искать хоть какое-то место. Так почему бы и не здесь? Посёлок не лучше и не хуже других. От продуманного, целенаправленного поиска не было никакого толку уже почти четыре года. Не попробовать ли метод случайного тыка?

На тихой улочке было пусто, только навстречу катился, набирая скорость, солидный чёрный автомобиль. Ремус прошёл мимо очередного симпатичного домика с надписью «Сдаётся» и вздохнул: ему явно не по карману.

Впереди, у следующего дома, раздался злобный, визгливый лай, и какой-то ребёнок испуганно закричал:

— Лили! Лили!

Ремус дёрнулся, как от удара, и остановился. Из-за угла стрелой вылетела рыжая кошка и бросилась через дорогу… Прямо под колёса чёрной машины.

— Лили!!! — отчаянно завопил выскочивший вслед за ней маленький мальчик лет четырёх. Ремус выхватил палочку, но сделать ничего не успел. За мгновение до наезда кошка исчезла с мостовой — и, целая и невредимая, оказалась на руках у мальчика, где тут же принялась вопить, вырываться и царапаться.

— Колин! — входная дверь распахнулась, из дома выглянула невысокая миловидная женщина, вытирающая руки о фартук. — Что случилось? Ой, да отпусти свою зверюгу!

Колин и без того не смог удержать голосящую и дерущуюся кошку. Она вывернулась из его рук и бросилась в открытую дверь.

— Боже мой! Она опять тебя всего изодрала! — всплеснула руками женщина.

Из дома послышался отчаянный мяв. Стёкла с печальным звоном осыпались осколками, и через окно с испуганным криком: «Ма-ам! Ма‑а-ма‑а!» — вылетел на лужайку совсем мелкий карапуз. Ремус автоматически бросил заклинание, смягчающее удар, но летун, похоже, и сам бы справился: на землю он опустился очень плавно и осторожно.

— О господи! — вздохнула женщина. — Деннис! Да что с тобой опять?

— Ма-ам, кыса дейотса! — пожаловался младшенький, сидя на траве, и протянул руку с четырьмя кровоточащими царапинами.

— Ну конечно, конечно. А ты не тяни бедную за хвост, тогда и драться не будет! Ох, ни бинтов, ни стёкол с вами не напасёшься!

— Простите, пожалуйста, — подал голос Ремус. — Можно, я вам помогу?

Не услышав запрета, он взмахнул палочкой, накладывая на разодранные руки мальчишек простые исцеляющие чары. Убедившись, что всё в порядке, обернулся к выбитому окну.

— Репаро!

Женщина удивлённо посмотрела на чудесным образом вылеченных сыновей, на восстановленные на законном месте стёкла, и охнула:

— Да что ж это! Дети! Как это вы?

— Это не я! — замотал головой Колин. — Это дядя!

— Какой ещё дядя? — огляделась по сторонам женщина. — Не вижу никаких дядей!

— Да вот он! — Колин подошёл к Ремусу и ткнул пальцем ему в живот. — А как тебя зовут?

Ремус схватился за голову. Он же забыл отменить противомаггловскую маскировку! Конечно, бедная женщина его не видит и не слышит! А вот её дети — явно волшебники!

— Простите, мэм, — поклонился он женщине, сбросив магглоотталкивающие чары. — Я хотел вам немного помочь, и даже спрашивал разрешения, но забыл, что вы меня не замечаете.

Женщина прищурилась:

— Так это всё были ваши фокусы, мистер фокусник?

— Нет, не всё, — запротестовал Ремус. — Стекло я починил, и царапины тоже вылечил, но всё остальное ваши дети творили сами! И летали сами, и окно выносили сами, и кошек гоняли без моего участия!

— Эй, дядя! — снова ткнул его пальцем Колин. — Я спросил, как тебя зовут!

— Виноват, — улыбнулся Ремус. — Ремус Люпин, безработный волшебник, к вашим услугам.

— А я Колин! А это мой Деннис! А это моя мама! А там моя кошка Лили! А папа скоро придёт! А мы все Криви! А ты правда волшебник?

— Колин! — строго окликнула сына миссис Криви.

— Ну ладно, пока! Мы играть будем! — заявил мальчишка и побежал к брату. Из двери вылетел большой игрушечный бульдозер, и братья, рыча и фырча на манер дизель-моторов, принялись катать его по траве. Не каждый раз касаясь игрушки руками.

— И как же это понимать? — спросила у фонарного столба хозяйка дома.

Поколебавшись секунду, Ремус решил, что ему стоит ответить.

— Видите ли, миссис Криви, есть люди, которые способны творить волшебство. Их не очень много — в нашем королевстве, насколько я знаю, меньше десяти тысяч человек. Как правило, волшебники не пересекаются с обычными людьми, но иногда в семье простых людей — их ещё называют магглами — рождается волшебник. Это очень редкое событие, а если я правильно понял, у вас двое сыновей — маги. Вы ведь наверняка заметили странности, которые с ними происходят?

— Да уж, — согласилась миссис Криви. — То стёкла ни с того ни с сего вдребезги, то у Колина кошка по дому летает, то Деннис прыгает не хуже кенгуру, то вот игрушки гоняют… Однажды кто-то из них соседской собаки испугался, так она через забор перелетела…

— Это называется детской стихийной магией, — кивнул Ремус.

— Постойте, а почему это никто о волшебстве не слыхал?

— Потому что никто и не должен был слышать, — очень серьёзно сказал Ремус. — Есть такой закон — Международный Статут о Секретности. Из неволшебного мира о магии могут знать только ближайшие родственники волшебников. Ну и премьер-министр, разумеется, потому что Министерство Магии тоже входит в правительство. Вы имеете право быть в курсе, ваши дети — маги. Но очень вас прошу больше никому не рассказывать.

— Да кто нам поверит? — вздохнула миссис Криви.

Из-за поворота показался небольшой грузовичок.

— Муж едет, — сказала миссис Криви. — Надо подумать, что же нам делать с нашими маленькими чудотворцами, чтобы не взлететь в конце концов на воздух.

Малолетние чудотворцы уже забросили свою строительную технику и кидались мячиками. Когда и откуда они их взяли, Ремус не заметил. Но в дом точно никто из них не ходил.

Машина задним ходом въехала на площадку возле дома, рыкнул и смолк мотор. Водитель выпрыгнул из кабины, смерил взглядом потёртого незнакомца и вопросительно глянул на жену. Та ответила долгим внимательным взглядом: супруги явно понимали друг друга без слов. В магическом мире этим могли похвастаться только хорошие легилементы! Вот и считайте, если хотите, что магглам волшебство недоступно!

— Бернард Криви, молочник, — представился отец семейства.

— Ремус Люпин, волшебник, — ответил Ремус, пожимая протянутую руку. Мистер Криви бросил быстрый взгляд на жену, та едва заметно кивнула.

— Знаете, — хмыкнул мистер Криви, — не слишком-то вы смахиваете на бродячего фокусника. Погодите, погодите! — остановил он вздумавшего было запротестовать Ремуса. — Жена думает, что вам верить можно, а она у меня в людях не ошибается. Ну что, выкладывайте, с чем к нам явились? Чем простые деревенские британцы могут помочь колдуну?

Ремус вздохнул:

— Честно говоря, не знаю. Я случайно проходил мимо, и тут оказалось, что оба ваших сына — волшебники, причём не самые слабые…

* * *

Хорошенько себя рассмотрев, Гилдерой Локхарт пришёл к заключению, что серая форменная мантия инспектора службы коррекции памяти ему совсем не идёт. Совершенно не гармонирует с цветом его волос. А внешний вид волшебника, между прочим, отнюдь не самое последнее дело!

Пришлось провести перед зеркалом ещё полчасика, подбирая оттенок. (Тот факт, что данное зеркало висело в служебном туалете, к делу совершенно не относится.) Пожалуй, лучше всего смотрелся красный цвет, но Гилдерою категорически не хотелось выглядеть на дежурстве как обычный патрульный аврор. У него, в конце концов, работа намного более интеллектуальная, чем держать и не пущать! Наконец он остановился на мантии насыщенного сиреневого цвета.

— Локхарт! Где тебя дементоры носят? — рявкнули из диспетчерской. — Опять запор прихватил? Мартинс Херон в Беркшире! Несколько сильных стихийных выбросов подряд! Некоторые даже на настоящие, палочковые чары похожи! Ступай разберись, магглы могли заметить!

Гилдерой проигнорировал хамскую насмешку непосредственного начальства, поймал служебный портключ, ещё раз проверил, как выглядит сиреневая мантия, натянул на лицо победную улыбку и активировал портал. На первом самостоятельном вызове надо быть во всеоружии, даже, не побоимся этого слова, во всеобаянии!

Переместившись на место, Гилдерой мгновенно оценил обстановку. Тихая улица маленького посёлка, движения нет, прохожих не видно. У дома беседуют двое мужчин и женщина, на лужайке играют двое маленьких детей… Ага, кажется, эти самые дети и есть магглорождённые волшебники, у которых случились выбросы. Эге, да они продолжаются! Хитрые мальчишки только для вида руками размахивают, а мячиков-то и не касаются!

Так, а взрослые? Двое из них могут быть родителями, тогда им чистить память не обязательно. Но третий — точно посторонний. Причём посторонний — это, наверное, молочник, который приехал на грузовичке! Тогда ему надо внушить, что он только что приехал и ничего подозрительного не видел. А родителям — что они только что встретили молочника. А мальчишкам — что они только что захотели поиграть в мячик, причём руками, без чудес! А то не набегаешься по вызовам.

Гилдерой был очень доволен собой. Потратив на рассуждения не больше секунды, он успел полностью прокачать ситуацию, принять решение и сочинить минимальную непротиворечивую коррекцию, которая не приведёт ни к каким побочным эффектам. И ведь даже никого опрашивать не пришлось! Отлично сработано, инспектор Локхарт. Можно приступать к реализации!

Он вытащил палочку:

— Обливи…

В живот Гилдероя с треском врезался игрушечный бульдозер, по физиономии пребольно ударили два мячика, а палочка вырвалась из руки и плюхнулась на газон у ног того мужчины, который молочником не был. Сгибаясь от боли, Гилдерой успел разглядеть, что в руке у него была своя волшебная палочка. «Неужели нарушитель?» — подумал он, но вызвать подмогу не успел: потерял сознание.

в которой Гилдерой Локхарт смотрит телевизор

* * *

— Та-ак, — протянул мистер Криви, глядя на растянувшегося на газоне златокудрого красавчика в мантии вырвиглазного цвета. — И как прикажете понимать сей натюрморт? Тоже ваши магические штучки? Кстати, что с ним?

Ремус смущённо покрутил в руках палочку:

— Просто без сознания… Минутку, я только поставлю отвлекающие чары, чтобы на нас не обращали внимания… Так вот, когда я только подошёл к вашему дому, ваш сын Колин стихийным магическим выбросом выдернул свою кошку из-под колёс автомобиля. Кажется, она испугалась какой-то собаки и рванулась бежать очертя голову…

— Положим, — кивнул мистер Криви. — Хотя и сомнительно. Но продолжайте.

— На магические выбросы такой силы обязан отреагировать отдел Правдоподобных Объяснений для Магглов нашего Министерства, — продолжал Ремус. — Они должны прислать сотрудника, который определит, нет ли угрозы Статуту о Секретности, и примет меры, если необходимо.

— Какие ещё меры? — в голосе мистера Криви послышались рычащие нотки. — Зачистит свидетелей?

Ремус отчаянно замотал головой:

— Нет, нет, что вы! До этого ни в коем случае не дойдёт! Вы же слышали название отдела! Его сотрудник должен выяснить, что случилось, кто в курсе случившегося, и изобрести правдоподобное объяснение произошедших событий, если это необходимо. В крайнем случае немножко скорректировать воспоминания свидетелей. Например, в нашем случае с кошкой самое простое объяснение, почему её не задавило, — это что она сама вовремя заметила машину и бросилась назад.

— Я бы и без ваших сотрудников так решил, — буркнул мистер Криви.

— Но здесь была не только кошка, — напомнил Ремус. — Потом Деннис выбил окно и выпрыгнул из комнаты на улицу…

— Опять?! Стоп, стёкла-то целы!

— Это я их восстановил, — вздохнул Ремус. — И царапины вашим детям подлечил. Это для меня просто, считайте, каждый месяц тренируюсь…

— Так, — нахмурился мистер Криви. — То есть к тому, что творили дети, вы ещё и своего колдовства добавили?

— Из палочковых чар специально отслеживаются разве что Непростительные, — попытался успокоить собеседника Ремус. — Да и возмущения от палочки значительно меньше, чем от стихийной магии. Не думаю, чтобы я создал какие-нибудь проблемы.

— Посмотрим. А зачем этот франт на нас напал? И чего он хотел сотворить?

Ремус ещё раз посмотрел на поверженного агрессора:

— Если бы он был в министерской униформе, я бы решил, что это и есть сотрудник, который прибыл разбираться. Судя по тому, какое заклинание он пытался выполнить, он хотел стереть нам воспоминания о событиях последних минут. Это обычная тактика Министерства…

— Ну и гады же у вас там! — сморщился мистер Криви. — И что мы теперь с этой падалью делать будем?

— Может, просто обсудим с ним ситуацию? — предложил Ремус. — В конце концов, вы, как родители волшебников, имеете право быть в курсе дела, я сам — тоже волшебник, а других свидетелей и не было…

— А если этот тип не из ваших министерских? — мистер Криви подозрительно прищурился. — Как думаете, он скоро очухается?

— Думаю, минут через тридцать, — предположил Ремус. — Или я могу попробовать привести его в чувство заклинанием…

— Давайте, ребята, занесём его в дом, — предложила миссис Криви. — А там и поговорим, когда он в себя придёт.

— А может, обыщем сначала? — предложил её муж.

— Секундочку, — Ремус направил палочку на лежащего человека. — Акцио служебные артефакты!

Из внутреннего кармана сиреневой мантии в руку Ремуса вылетела маленькая красная пластинка.

— Сотрудник Министерства, — вздохнул он. — Это маячок для срочного вызова патруля авроров… Волшебной полиции.

— В дом! — повторила миссис Криви. — Устройте его пока на диване в гостиной.

— Будем надеяться, что вслед за этим, сиреневым, не явится полицейский спецназ, или как его там у вас зовут, — проворчал мистер Криви, засучивая рукава, но Ремус повёл палочкой, и находящееся в отключке официальное лицо из Министерства Магии поплыло по воздуху в открытую дверь. Хозяин недоверчиво крякнул.

— Дети! Домой! — скомандовала миссис Криви сыновьям, болтавшимся рядом и делавшим вид, что им совсем не интересно. — Поиграйте в своей комнате, только кошку не дразните!

— Пошли, — грустно вздохнул Колин и потащил за собой упирающегося брата. — Опять мы слишком маленькие!

* * *

Гилдерой открыл глаза и обнаружил, что лежит в незнакомой комнате, а над ним нависает смутно знакомая физиономия.

— Подождите, — пробормотал он. — Где-то я вас видел… Нет, не на работе… Может, раньше… Люпин?!

Люпин явно удивился:

— Простите, не припоминаю…

— Неудивительно, — Гилдерой попытался изобразить улыбку, но вышло у него что-то похожее скорее на плаксивую гримасу. — Хогвартс, семьдесят пятый год… Я тогда поступил на Рейвенкло.

— Понятно, — кивнул Люпин. — Первокурсников с другого факультета я действительно не знал. Мне и со своими возни хватало…

— Я тогда ещё был никому не известным студентом, одним из многих, — подтвердил Гилдерой. — Вас-то, мародёрскую компанию, давно вся школа знала, а вот меня начали узнавать только на четвёртом курсе, после триумфа на квиддичном поле. Вы тогда, кажется, уже выпустились.

— Ладно, триумфатор, — Люпин вымученно улыбнулся. — Давай я тебе синяк под глазом подлечу, что ли. Извини, погорячился, когда ты на нас с «обливиэйтом» набросился! Тебя ведь отправили разобраться со стихийными выбросами?

— Да, точно! — подхватился было Гилдерой, но голова закружилась, и он опять лёг на диванчик. — Нет, фонарь не трогай! К косметологу схожу. А как это ты здесь оказался? Я тебя за маггла принял! Эй, а магглы-то где? Им править память не надо?

— Я тебе поправлю! — В комнату вошёл незнакомец, который тогда, во дворе, стоял около грузовичка. — Ишь, взяли моду — чужую память без разрешения черкать!

Со второй попытки Гилдерой всё же сумел кое-как принять сидячее положение:

— Простите, не имею чести знать ваше имя…

— А сам-то? Припёрся без приглашения, документ не предъявил, даже не представился, а сразу палкой на людей махать! Правильно мистер Люпин тебя приложил!

Вообще-то Гилдерой действовал строго по министерской инструкции, но со своей колокольни маггл, пожалуй, был прав. Да и Люпин мог обидеться, а нарываться на конфликт не хотелось совершенно.

— Инспектор Локхарт, отдел Правдоподобных Объяснений для Магглов, — представился Гилдерой. — Виноват, я неверно оценил обстановку. Принял мистера Люпина за отца колдовавших детей, а вас — за молочника…

Незнакомец расхохотался:

— Нет, вы, маги-чародеи — не фокусники, вы клоуны! С вами цирка не надо! Ладно, будем знакомы. Бернард Криви, отец этих двух шалопаев, но при этом, представьте себе, молочник!

Гилдерой покраснел:

— Ну, это… Рад познакомиться… Память молочнику, значит, корректировать не надо… И Люпину тоже… А кому тогда?

— Никому не надо, — строго ответил Люпин. — Кроме меня, посторонних не было, разве что водитель машины, под которую чуть кошка не угодила. Но он точно ничего не заметил.

— А чем ты меня приложил? — заинтересовался Гилдерой. — Ну, в порядке общего развития? Связку «экспеллиармус-ступефай» я определил, а игрушками швырялся как? Это же точно было не «депульсо» и тем более не «левиоса»!

— «Ваддивази», школьная разработка, — Люпин улыбнулся. — Видать рейвенклошника, на новую информацию сразу стойку делаешь! Могу показать, когда окончательно в себя придёшь. Я, честно говоря, «ступефаем»-то тебе от всей души врезал. С войны не люблю, когда в мою сторону без разрешения колдуют… А ты ещё и без формы был!

Локхарт опять покраснел и дал себе честное слово, что на следующий вызов обязательно напялит этот идиотский серый форменный балахон.

— Я правильно поняла, что после случившегося инспектору Локхарту следует немного отдохнуть? — в комнате появилась хозяйка. — Может быть, принести чаю? Или чего-нибудь посущественнее?

— Кормить сразу после магического нокаута, пожалуй, не стоит, — ответил Люпин, — а вот чай не повредит.

— Хорошо, сейчас организую. Скажите, а разговаривать инспектору можно? Мне бы очень хотелось услышать, чем именно он прославился на четвёртом курсе, — миссис Криви глянула на Гилдероя с явным интересом, но в глазах у неё плясали смешинки. Гилдерой в третий раз за разговор залился краской. Теперь придётся рассказывать, как он пробрался поздним вечером на стадион, как выгравировал двадцатифутовыми буквами собственную фамилию, как схлопотал за это неделю отработок — вот и весь триумф…

— Думаю, об этом инспектор как-нибудь ещё расскажет, — пришёл на выручку мистер Криви. — А сейчас, если никто не против, я бы телевизор включил. Не хочется фильм пропустить.

Возражений не последовало, и тут Гилдерой получил, можно сказать, обухом по голове.

Криви смотрели «Неизвестную войну» с Бертом Ланкастером. Документальный сериал. Выходит, всё, о чем рассказывалось и показывалось, происходило сорок лет назад на самом деле. И если немножко подумать, то эти магглы творили такое, что величайшие сражения волшебного мира смахивали на потасовки в песочнице, а прославленные политики магической Британии выглядели мальчишками в коротких штанишках. Окончательно добило Гилдероя маггловское отношение к военным корреспондентам. Оказывается, некоторых репортёров считали вовсе не сплетниками и врунами, а героями информационного фронта…

Через несколько часов, получив назад свою палочку и тревожный маяк, Гилдерой аппарировал обратно в Лондон и вернулся камином в Министерство. Отчёт для начальства оказался очень простым и коротким: да, два сильных магглорождённых волшебника, несколько мощных стихийных выбросов, посторонних свидетелей не было, вмешательство не потребовалось.

О том, что супруги Криви пригласили и его, и Люпина заходить в гости, в отчёте не было ни слова. В конце концов, это уже личное дело Гилдероя.

в которой Гилдерой Локхарт рассказывает сказку

* * *

— Хорошо, что вы до нас всё-таки добрались, — приветствовал Ремуса мистер Криви. — Помнится, в прошлый раз мы с вами так и не закончили разговор из-за того сиреневого типа.

— Ну, я же обещал, — пробормотал Ремус.

— Знали бы вы, сколько народу обещает вам с три короба и полное благоухание, а потом от них выеденного яйца не дождёшься! — буркнул мистер Криви. — Ладно, не о том речь. Энни! Мистер Люпин пришёл! Так, мистер Люпин, вы, помнится, обещали нам растолковать поподробнее, насколько сильно мы вляпались с нашими особо гениальными отпрысками.

— Опасаюсь, что довольно серьёзно, — вздохнул Ремус. — Одна моя однокурсница, тоже магглорождённая волшебница, любила повторять: «Спички детям не игрушки».

— Кажется, я понимаю, что вы хотите сказать, — проговорила миссис Криви. — Наши мальчики могут перекидывать вещи, не прикасаясь к ним. Могут с перепугу выбить стекло или швырнуть собаку через забор…

— А могут, например, что-нибудь порезать, поджечь или даже взорвать, — кивнул Ремус. — Стихийный выброс может сделать всё, для чего существуют заклинания, а возможно, даже то, для чего заклинаний не существует. В семье волшебников это не очень страшно: родители знают, что им делать, многое легко исправить той же магией, как я поступил со стёклами. В крайнем случае можно вызвать специалиста или самим добраться до Мунго…

— Куда-куда? — не понял мистер Криви.

— В больницу святого Мунго, главное лечебное учреждение волшебной Британии. У вас с этим, как вы понимаете, могут быть проблемы. Из-за магглоотталкивающих чар вы просто не сможете в эту больницу попасть, даже если будете знать, как туда добраться.

— Весёленькое дело, — проворчал мистер Криви. — И как же люди справляются? Насколько я понимаю, мы здесь не одни такие, с колдунами в семействе?

— Считается, что магические способности стабилизируются в одиннадцать лет, — принялся объяснять Ремус. — С одиннадцати лет все магглорождённые волшебники поступают в школу чародейства и волшебства. Там их обучают управлять своими способностями. Потомственные волшебники могут учиться и дома, но обычно тоже идут в школу.

— И сколько стоит это обучение? — подозрительно спросил мистер Криви.

— Для британских подданных — бесплатно, за счёт специального фонда Министерства, — успокоил его Ремус. — В Министерстве Магии отлично понимают, что необученный волшебник — это, как говорят магглы, хуже обезьяны с гранатой. И сам угробиться может легко, и всем, кто рядом, не поздоровится. Ну и Статут может быть нарушен, тоже приятного мало…

— Подождите, подождите! Вот вы на нас случайно наткнулись, — заволновалась миссис Криви. — А если бы вы мимо не проходили? Откуда бы мы узнали про эту школу? И что делать до одиннадцати лет, ведь наши мальчики уже вовсю колдуют?

— И не связан ли с этим наш сиреневый приятель? — заинтересовался мистер Криви.

Ремус вздохнул:

— Связан. В Министерстве и в Хогвартсе — так называется школа волшебства — есть детекторы стихийной магии. Когда у ребёнка случается первый магический выброс, его автоматически записывают в школу. Когда ему исполнится одиннадцать, к вам придёт кто-то из профессоров, чтобы ввести в курс дела и помочь со сборами. Ну а в Министерстве, в отделе Правдоподобных Объяснений для Магглов, детектор срабатывает на любой достаточно сильный выброс, не только на первый…

— И они посылают своего сиреневого сотрудника, а тот, не говоря худого слова, трёт память всем подряд и говорит, что так и было, — рыкнул мистер Криви.

Миссис Криви внимательно посмотрела на мужа.

— Ладно, ладно, — сказал тот. — Всё, я спокоен. И к сиреневому цвету больше не цепляюсь!

— Увы, — Ремус опять тяжело вздохнул. — Вообще-то сотрудник обязан выяснить, что случилось, и принять меры, чтобы не произошло ничего плохого…

— В том числе чтобы не нарушился ваш дурацкий Статут, — подхватил мистер Криви. — А это проще всего сделать, тупо вытерев всем память!..

— Дорогой! — в голосе миссис Криви лязгнул металл.

— Ладно, прости. И вы, мистер Люпин, извините. К вам-то никаких претензий нет.

— У вас ситуация особая, — Ремус тяжело вздохнул уже третий раз подряд. — В вашей семье сразу двое маленьких волшебников. Их магия будет прорываться намного чаще и сильнее, чем это случилось бы у волшебника-одиночки. Я не удивлюсь, если выяснится, что вам и вашим соседям уже не раз подчищали память. Вообще-то слишком часто заниматься коррекцией памяти не положено, но о магглах наше Министерство не особенно заботится…

Мистер Криви не издал на этот раз ни звука, но его взгляд весил, пожалуй, тонн пятьдесят.

— И что мы можем сделать? — спросила миссис Криви.

— Вашим детям было бы легче, если бы они могли общаться с взрослыми волшебниками. Стихийные выбросы невозможно исключить, но можно направить в безопасное русло, уменьшить их интенсивность… Для этого есть методы, но они, увы, связаны с магией. То есть вы их применить не сможете. Хорошо, конечно, что у вас живёт кошка, кошки не зря давно считаются спутниками магов. Но сразу на двоих малышей-волшебников её может и не хватить… Они у вас оба дошкольники?

— Колину уже пять лет, и он пошёл в начальную школу. Это ростом он у нас маленький.

— Это правильно, — вздохнул Ремус. — Обучение в школе помогает управлять способностями, даже магическими…

— Мистер Люпин! — внимательно посмотрела на Ремуса миссис Криви. — Вы хотите заниматься с нашими детьми. Я права?

Пойманный за руку Ремус опустил взгляд:

— Вы правы, — сказал он тихо.

— Зачем? Вам что, делать больше нечего? — резко спросил мистер Криви.

— Я люблю детей, — ещё тише проговорил Ремус. — Но своих у меня нет и не будет. И да, мне нечего делать, я безработный. Простите, я не хотел жаловаться.

Супруги Криви переглянулись.

— У меня нет возможности нанимать гувернёра, — проворчал мистер Криви. — Я не миллионер.

— Дело не в деньгах, — Ремус поглядел на мистера Криви с видом побитой собаки. — Я…

Он помолчал несколько секунд и решился:

— Я не простой волшебник. Я оборотень. Каждый месяц, в полнолуние, я по ночам превращаюсь в чудовищного волка. Меня нельзя подпускать к детям, это очень опасно. Я и работать нормально из-за этого не могу, потому что несколько суток в месяц… Ночью зверем бываю, а днём мне просто очень плохо… Две недели назад меня опять уволили за прогул.

— А почему вы не предупредите своего работодателя? — не понял мистер Криви.

— Оборотни в Британии фактически вне закона, — сообщил Ремус. — Таких, как я, ненавидят и боятся — и, надо сказать, повод есть. Многие оборотни — настоящие звери. Поэтому любой волшебник, если узнает, кто я такой, может меня убить. И ему за это ничего не будет.

Миссис Криви взяла мужа за руку. Тот кашлянул:

— Кхм… И как же вы справляетесь?

— Никому не говорю, — грустно ответил Ремус. — А в лунные ночи запираюсь в клетке. Волк её открыть изнутри не может… Всё остальное время, в человеческом облике, я безопасен.

Мистер Криви обернулся к жене. Та кивнула.

— Значит так, — твёрдо сказал мистер Криви. — Во-первых, если я правильно понял, ваша опасность в ночь полнолуния никак не зависит от того, общались вы средь бела дня с Колином и Деннисом или просто шатались по нашей улице. Я прав?

— Пожалуй, да, — согласился Ремус, не понимая пока, к чему этот разговор.

— Во-вторых. Наверняка есть средства защитить немагический дом от превратившегося оборотня. Если клетки хватает, то и стальная дверь в кирпичной стене ничем не хуже.

— Вы правы, — кивнул Ремус. — Хотя есть и средства магической защиты, не требующие постоянного присутствия волшебника. Я специально изучал… И ставил на дома своих знакомых. На всякий случай.

— В-третьих. Вы можете водить машину?

— Умею, хоть и не очень хорошо. Правила дорожного движения знаю. Но прав у меня нет.

— Записывайтесь на курсы, — решительно скомандовал мистер Криви. — Я оплачу. У нас с помощником две машины, но нам нужен третий водитель, нельзя же работать без выходных. А свежее молоко, знаете ли, каждый день людям требуется. График согласуем, авось не разоримся с вашими полнолуниями. Но платить, извините, буду обычную ставку, да и за обучение вычту. С детьми, если хотите, возитесь за свой счёт и в свободное время. Не по карману мне гувернёр.

Хозяин дома резко встал и вышел из гостиной.

Обалдело хлопая глазами, Ремус посмотрел на миссис Криви и выдавил из себя:

— Почему?..

Та улыбнулась:

— Потому что мы с вами можем помочь друг другу.

— И вы не боитесь?.. Мы же с вами едва знакомы!

Улыбка миссис Криви стала ещё шире:

— Просто я знаю, что вам можно доверять. А вы знаете, что можете доверять нам. Иначе никогда не открыли бы свой маленький секрет. Разве я не права?

Ремус молча закрыл рот. Ведь и в самом деле…

— А вот с тем инспектором из вашего Министерства не всё так просто, — заметила миссис Криви. — Вроде человек неплохой, но присмотреться надо повнимательнее.

* * *

— Да раздери его виверна! — рявкнули из диспетчерской. — Опять Мартинс Херон!

Гилдерой одёрнул серое форменное убожество и отвернулся от зеркала:

— Давайте я возьму! Местечко уже знакомое.

— А бери! — шеф обрадовался, что не надо искать дежурного со служебными собаками. Инспекторы отдела Правдоподобных Объяснений, увы и ах, высокой дисциплиной не отличались, и куда сейчас провалился Рэнд, одному Мерлину известно. Небось опять в ДОМП удрал, с секретаршей любезничать!

Гилдерой нахлобучил шляпу, постоял ещё минутку перед зеркалом, репетируя разные виды улыбок, и активировал портал.

На этот раз на лужайке перед домом никого не оказалось — по-видимому, выброс случился внутри. Гилдерой нажал кнопку звонка.

— Я, я открою! — радостно закричал в доме мальчишка. — Я умею!

Судя по звуку, кто-то примчался к двери вприпрыжку, но потом затормозил, сделал два медленных шага и спросил важным басом:

— Кто там?

— Инспектор Локхарт, — отрекомендовался Гилдерой. — По вызову на стихийный выброс.

Дверь распахнулась. На пороге стоял старший из давешних маленьких магглорождённых волшебников.

— Заходите! — радостно закричал он. — У нас грязно! Деннис кашу взорвал! Дядя Рем убрать помогает! А это я ему кашу посолил! Без соли невкусно! А нам дядя Рем про школу рассказывал! Как в чужой котелок соль подсыпали! И никто не заметил! Только они втроём сыпали! А у меня одного получилось! А ты нам чего расскажешь?

— Я подумаю, что вам лучше рассказать, — ответил Гилдерой и прошёл в дом, оставив на вешалке свою дурацкую форменную шляпу. Да‑а, весело тут у них! Миссис Криви разбирается с младшим сыном, который весь перепачкался в каше и корчит жутко недовольную моську: «Фу‑у! Бяка». Люпин с виноватой физиономией и с палочкой в руке крутится вокруг обеденного стола, выискивая неубранные кляксы. Старший сын неимоверно горд собой: шалость удалась!

— Добрый день! — приветствовал честную компанию Гилдерой. — Если я правильно понимаю, мистер Люпин уже успел поделиться с подрастающим поколением своим школьным мародёрским опытом?

Люпин умудрился состроить ещё более сконфуженную физиономию. Миссис Криви вздохнула:

— Да, сомнительными вещами в этой вашей волшебной школе ученики развлекаются…

— Что ж, картина ясна, моё вмешательство не требуется, — заключил Гилдерой. — Вообще-то на выбросы внутри домов мы не так часто реагируем. Просто ваши мальчишки на редкость мощный сигнал дают.

— Нет, подождите! — запротестовала миссис Криви. — Куда же вы так сразу? Без чая я вас не отпущу! Колин, ты тоже садись, а за хулиганство мы тебя потом накажем, — и она чуть ли не силой заставила Гилдероя усесться за свежевычищенный стол.

— А рассказать про волшебников? — потребовал Колин. Предстоящее наказание его, судя по всему, не очень-то пугало.

— Хотю сказку! — сообщил Деннис, ухватив чайную ложку.

— Тоже про школу! — потребовал старший.

— Длинную! — младший стукнул ложкой по столу.

— Хорошо, расскажу, только всё-таки не очень длинную историю, — согласился Гилдерой, — если ваша мама разрешит.

И, дождавшись кивка миссис Криви, начал:

— Давным-давно, когда вас, Колин и Деннис, ещё и на свете не было, в одной школе чародейства и волшебства учился студент-пятикурсник, и звали его Гилдерой Локхарт.

— Как тебя? — спросил Колин.

— Вообще-то это я и был, — улыбнулся Гилдерой, — но для сказки это совсем не важно. Итак, учился наш студент не так чтоб очень прилежно, но и не совсем уж плохо. Звёзд с неба не хватал, но уж если какой-нибудь предмет ему нравился, то становился он по этому предмету одним из лучших.

— А мне рисование нравится, — сообщил Колин. — Мои картинки в школе хвалят!

— Молодец, — кивнул Гилдерой. — Но вернёмся к нашей истории. Вообще-то таких студентов в школе было хоть отбавляй, и не был наш Локхарт ни первым учеником, ни всем известным лоботрясом, ни выдающимся спортсменом, ни растущим гением зельеварения, ни мастером злого розыгрыша.

Люпин уставился в стол.

— Больше всего на свете Локхарт хотел прославиться. Хотел, чтобы все его знали и о нём говорили. И раз уж одной учёбой добиться этого не получалось, решил он обратить на себя внимание другим способом.

— И как? — запрыгал на стуле Колин.

— Вы знаете, что такое валентинки? — поинтересовался Гилдерой.

— Знаю! — обрадовался Колин. — Это такие розовые! С сердечками и блёсточками! Их девчонкам посылают! А они потом визжат! Нам Джонни рассказал, у него старшие сёстры!

— Так вот, недели за две до Валентинова дня подошёл наш Локхарт к самому красивому, самому известному, самому популярному студенту школы — он был на два курса старше — и поспорил с ним, что получит в Валентинов день больше валентинок. И тот студент легко согласился поспорить — ведь он точно знал, что ему пришлют много валентинок поклонницы, а у Локхарта поклонниц не было.

— Локхарт победил? — с надеждой спросил Колин. — Он обманул того студента?

— Вообще-то в магическом споре обманывать нельзя, — погрозил пальцем Гилдерой. — Но одна мысль у Локхарта была. В условиях спора не было сказано, что валентинки должны быть от девочек. Там вообще не говорилось, от кого они должны быть! И вот Локхарт пошёл в соседнюю деревню, купил двадцать флаконов разноцветных чернил, купил сорок разных перьев для письма, купил восемьсот открыток…

— Ой-ой! — схватился за собственные щёки Колин.

— …Восемь дней Локхарт прятался в пустом классе и старательно подписывал открытки, делая это или разными перьями, или разными чернилами, и каждый раз рисуя буквы немножко другим почерком, а имена для подписей он брал из старых школьных журналов. К концу работы у него уже отваливалась правая рука, но пользоваться заклинаниями было нельзя — ведь соперник наверняка проверит валентинки на магию. И, наконец, когда всё было готово, он опять пошёл в деревню, на почту, и заказал доставку всех этих открыток в Валентинов день…

— И всё получилось? — воскликнул Колин.

— Не совсем, — улыбнулся Гилдерой. — Дело в том, что почту у волшебников обычно разносят совы. Локхарт не подумал, что восемьсот открыток — а он заказал доставить каждую отдельно! — принесут ему восемьсот сов. А потому праздничный пир был сорван, все столы были завалены совиными перьями, все блюда опрокинуты или перепачканы, всем студентам пришлось чистить одежду, многим испортили причёску, а сам Локхарт получил две недели отработок в качестве наказания. Но его соперник долго смеялся и признал своё поражение в споре, а об этой истории вся школа говорила до самых летних каникул.

— Так Локхарт правильно сделал? Хорошо?

— А вот об этом тебе придётся подумать самому, — очень серьёзно ответил Гилдерой. — Я рассказал историю, а уж разобраться, что она значит и чему учит, — это дело слушателя. Думай головой, на то она и существует.

— Так, Колин, — вступила в разговор миссис Криви. — Ты свой стакан допил? Тогда убирай за собой посуду — и марш в детскую!

— Ну мама…

— Нет, ты наказан за хулиганство с солью, поэтому сегодня папа моет машину без тебя.

Колин сказал: «Эх!» — и потащился вон. Миссис Криви обратилась к Гилдерою:

— Инспектор Локхарт… Я правильно понимаю, что вы и сейчас хотите прославиться?

Гилдерой вздохнул и промолчал.

— По-моему, вы довольно неплохой рассказчик, — продолжала миссис Криви. — Думаю, у вас хорошее воображение и прилично работает логика.

— Я всё-таки специалист по коррекции памяти, причём не последний, — слегка обиделся Гилдерой. — Нам нельзя без воображения, да и логические нестыковки упускать не следует.

— Так вот, скажите, инспектор, вы не думали стать писателем? Мы недавно беседовали с Ремусом, так он сказал, что в волшебной Британии совершенно нет художественной литературы! Эту нишу обязательно надо заполнить, а хорошие писатели — люди известные.

— Волшебники не любят вымышленные истории, — возразил Гилдерой.

— Зачем же сразу вымышленные? Можно писать художественные книги на основе реальных событий. Сходите в любую библиотеку, почитайте, например, исторические романы!

— Спасибо, я подумаю, — кивнул Гилдерой. — Простите, но мне пора, иначе не уложусь в контрольный срок.

Уже выходя из дома, он услышал:

— Знаете, инспектор, а в этом плаще вы смотритесь гораздо мужественней, чем в сиреневой драпировочке!

в которой Гилдерой Локхарт задумывает написать книгу

* * *

Играть с дядей Ремом было очень весело, но истории дяди Гила — это же совсем другое дело! Поэтому Колин, немного послушав взрослых и пораскинув умом, придумал отличный способ слушать интересные сказки про волшебников. Надо было сначала поиграть с Деннисом, потом его подразнить, потом обещать, что сейчас придёт дядя Гил, а потом забраться на заборчик, уткнуться в книжку с картинками и ни на что не обращать внимания. Деннис от нетерпения обязательно что-нибудь бабахнет, и очень скоро во дворе появится дядя Гил и скажет: «Инспектор Локхарт! На стихийный выброс!»

Увы, в этот раз у него не получилось. Вместо дяди Гила откуда-то выскочил какой-то незнакомый усатый дядька в сером, скорчил злобную рожу, наставил зачем-то палочку на Колина… Колин завопил, усатый дёрнулся, Деннис испугался и со страху взорвал палочку усатого, тот скверно выругался и что-то сломал, потом почему-то появились сразу трое в красном… А потом из дома спокойно вышла мама и негромко сказала главному тех красных: «Стихийный выброс. Я, как мать волшебников, в курсе. Посторонних не было». А Колин пожаловался: «А этот усатый на нас с Деннисом напал. И ругался ещё». И те, которые в красном, засмеялись и увели того, который усатый в сером. А мама грустно посмотрела на Колина, и Колин признался, что хотел позвать дядю Гила, а позвался кто-то другой… И обещал, что больше не будет.

Потом пришёл с работы дядя Рем, и они с ним читали книгу, и играли в шашки, и построили целый игрушечный город с настоящим фонтаном на площади, и дядя Рем рассказал, как он с друзьями забрался в школьную теплицу, чтобы добыть траву для отпугивания кошки, а Колин сказал, что он не будет отпугивать кошку, потому что она хорошая. А потом дядя Рем обещал, что обязательно передаст дяде Гилу, что Колин его ждёт. И что Колин нарисовал целых четыре картинки для сказок дяди Гила.

* * *

День оказался каким-то сумбурным. Сначала Гилдероя срочно отправили в Глазго — там девчонку-полукровку оставили на день с бабушкой-магглой, а у той случилось что-то с сердцем. Внучка, естественно, перепугалась и начала чудить. Хорошо хоть у маггловских медиков нервы крепкие оказались: сначала откачали старушку, а потом уже начали удивляться, как это их вместе с каретой скорой помощи забросило на площадку третьего этажа. А вот с почтальоном и двумя соседками было хуже…

Потом оказалось, что в это же время опять полыхнул выброс в Мартинс Хероне. Поскольку Гилдероя на месте не было, туда отправили Рэнда. А он там дров наломал, братьев Криви перепугал… Надо же было этому болвану махать на детей палочкой, скорчив страшную рожу! Ага, думал, всё равно забудут. Думал, память им подчистит. И ведь даже не определил, чей именно это был выброс! Вот и остался без палочки. Ну ладно, опростоволосился, бывает. А он что тогда сделал? Авроров вызвал! Будто на опасных преступников! Хорошо, старший патруля соображал нормально, и миссис Криви ему смогла всё объяснить. А потом прилетела сова от Ремуса, что его ждут, и выяснилось из разговора за чаем, что это Колин нарочно вызов организовал. Новой истории ему, видите ли, захотелось…

Гилдерой отхлебнул из чашки и сообщил:

— Что-то подобное я подозревал. Уж слишком часто в вашем доме возникали стихийные выбросы. Мальчишки ваши, конечно, сильны, но всё-таки не до такой степени — если считать, что всё идёт естественным путём, то Деннис оказывается чародеем посерьёзнее Дамблдора.

— Подозревал, но молчал? — уточнил мистер Криви.

— А зачем тревогу поднимать? — ослепительно улыбнулся Гилдерой. — Вызовы к вам — одно удовольствие. Придёшь, чайку попьёшь, с хорошими людьми побеседуешь… Выяснять ничего не надо, память людям препарировать не надо, бегать высунув язык за случайными свидетелями не надо. Колин, хитрец, при посторонних ни разу выброс не спровоцировал! Чувствую, быть ему на Слизерине!

— Магглорождённому? Никогда! — запротестовал Ремус. — Рейвенкло ещё куда ни шло, но по-моему, он — гриффиндорец!

— Ладно, увидим лет через шесть, — не стал спорить Гилдерой. — Чего гадать раньше времени? Он ещё серьёзно измениться может!

— Слизерин? Рейвенкло? Вы, собственно, о чём? — удивился мистер Криви.

— А, мы об этом ещё не говорили, — вспомнил Ремус. — В Хогвартсе всех учеников распределяют на четыре факультета: Гриффиндор, Рейвенкло, Хаффлпафф и Слизерин. Считается, что по основным чертам характера…

— У вас от характера учебная программа зависит? — мистер Криви ещё сильнее удивился. — Хотя у вас, у волшебников, такое, пожалуй, может быть…

— Нет, учебная программа одинаковая, — покачал головой Ремус. — Просто традиция такая. Опять же соревнование между факультетами… Чемпионат школы по квиддичу…

— Тогда не вижу смысла цепляться к характеру, — отрезал мистер Криви. — Лучше бы по жребию раскидывали. Понимаете, люди лучше сработаются, если дополняют друг друга, а не совпадают. Это уже лет двадцать как известно!

— Так то магглам известно, — ехидно сообщил Гилдерой. — А у нас школой руководит, во-первых, волшебник, во-вторых, старик, которому больше ста лет, а в-третьих — гриффиндорец! Храбрость есть — ума не надо!

Ремус стиснул челюсти и изобразил крайне мрачный взгляд.

— Ой, боюсь! — фальшиво пискнул Гилдерой. — Гриффиндорцы атакуют!

— А вот и не подерётесь, — мистер Криви строго поглядел на Ремуса. — Кстати, ты вроде бы говорил, что вас в школе четверо друзей было. Как случилось, что ты один остался?

— Иных уж нет, а те далече, — грустно усмехнулся Ремус. — Сириус предал Джеймса и Лили, и их убили. Питер погнался за Сириусом… И догнал, к сожалению. Тоже погиб. Ну а Сириуса арестовали и приговорили к пожизненному. Вот я и один…

— Лили?

— Да, Лили Эванс, наша однокурсница… Почему, думаете, меня так тряхануло, когда Колин свою кошку звал?

Гилдерой припомнил мародёрскую четвёрку. Сириус… Сириус Блэк… Студент Гриффиндора, на четыре года старше. Да и после его выпуска в Хогвартсе о нём много судачили… Что Гилдерой об этом Блэке помнит?

Лучший друг Джеймса Поттера. Единственный за много лет гриффиндорец в семье. Бунтарь, ушёл из дома, жил у Поттеров. Вроде бы не аврор, но при этом личный ученик самого Шизоглаза. Крёстный маленького Гарри. Хранитель тайны убежища Поттеров. Верный слуга Сами-понимаете-кого. Предатель, массовый убийца, сумасшедший. Ну, среди Блэков хватает сдвинутых по фазе…

— Задумался?

— Сириус Блэк… — протянул Гилдерой. — Пожалуй, я попробую о нём написать.

— О нём уже понаписали, — Ремус криво ухмыльнулся.

— Сомневаюсь, что эти, с позволения сказать, писатели хотя бы раз поговорили с ним, — парировал Гилдерой.

— А ты что, поговорил?

— А я поговорю.

— У меня не вышло…

— У меня перед тобой два серьёзных преимущества, — с довольным видом сообщил Гилдерой. — Во-первых, я сотрудник Министерства…

— А во-вторых?

— Финалист конкурса на самую обаятельную улыбку!

Гилдерой отставил пустую чашку и вскочил на ноги:

— Прошу меня простить, но мне следует немедленно заняться Блэком. Пока не передумал! А то знаю я себя, лентяя! Всего хорошего, друзья!

Он выскочил в прихожую и аппарировал в Лондон, и первым, кто ему встретился в Министерстве, оказался не кто иной, как Шизоглаз.

— Локхарт? — прохрипел он. — Что у вас за хрень в Мартинс Хероне?

— Двое магглорождённых в одной семье, — честно ответил Гилдерой. — Частые сильные выбросы: братья провоцируют друг друга.

— Двое? Подозрительно! — Шизоглаз, разумеется, был в своём репертуаре. — Смотри! Может, они вовсе не магглорождённые! А Рэнду вашему передай, что он кретин! Если бы кто-то из моих так… — старый аврор явно проглотил что-то нецензурное, — я бы его лично в фарш! И в колбасу бы набил!

— Увижу — непременно передам, — кивнул Гилдерой. — Простите, а можно вопрос насчёт Блэка?..

— Что — Блэк?! — рявкнул Шизоглаз. — Лишнее доказательство, что никому верить нельзя! Постоянная бдительность!

— Вы верили Блэку? — искренне удивился Гилдерой.

— Я никогда никому не верю! — прорычал Шизоглаз. — Даже самому себе! И Блэку я тоже не верил и не верю! Но тем, кто его засадил, я верю ещё меньше! Зачем тебе Блэк?

Гилдерой подкупающе улыбнулся:

— Поговорить с ним. Задать несколько вопросов, чтобы потом написать о нём книгу.

— Пис-сатель! — фыркнул Шизоглаз. — Бумагомарака! — он отвернулся и двинулся прочь. Потом оглянулся через плечо:

— Блэку переписка запрещена! Его кузине, которая Лестрейндж — тоже! Посещение только по разрешению министра или главы ДОМП! А министром, чтоб её, дуру-бабу, мантикора съела, вертит Малфой! Скользкий тип, зараза, сожри его дементор! Вывернулся, гад… Плохо я его сажал! Ты понял, к чему я? У, пис-сатель… Крапивное семя!

в которой Гилдерой Локхарт встречается с узником совести

* * *

В кабинете стояла тишина, только потрескивали горящие в камине дрова. Через мелкие стёкла лился неяркий свет пасмурного дня. За окном по буроватой осенней траве гуляли белые павлины.

Нарцисса ещё раз пробежала глазами письмо. Кто он такой, этот Локхарт? Откуда взялся? Зачем просит о встрече? Какое ему дело до её семьи?

«Инспектор отдела Правдоподобных Объяснений для Магглов»… Если отбросить словесную шелуху, то обычный министерский стиратель памяти. Их почти дюжина постоянно носится по вызовам, затыкая дыры в Статуте о Секретности. Но семья Малфой не имеет к магглам никакого отношения, по крайней мере официально. Кстати, а почему это он обратился к Нарциссе, а не к Люциусу? Возможно ли, что он разнюхал что-то неподходящее? Разнюхал, и теперь думает на этом погреть руки? Считает, что с женщиной ему будет проще… Как бы это повежливее сказать… Ну, скажем, договориться. Хм… Ещё неизвестно, с кем проще иметь дело: с потомственным Малфоем или с урождённой Блэк!

Хотя гадать на кофейной гуще — это занятие на любителя. Пожалуй, имеет смысл принять этого Локхарта и выяснить, чего он хочет. Переадресовать бы мужу… Увы, он сейчас постоянно занят. То по финансовым делам, то в Министерстве… Придётся самой.

Как он там написал? «В любое удобное время»? Ну что ж, его за язык не тянули.

Нарцисса набросала короткое приглашение, указав срок через четверть часа, и щёлкнула пальцами, вызывая домового эльфа:

— В Министерство, инспектору Локхарту, отправить немедленно. Подготовить малый зал для не слишком важного гостя. Камин открою сама.

Что ещё? Пожалуй, следует отправиться в гардеробную и сменить платье. На этой встрече будет уместен более официальный стиль.

С выбором наряда Нарцисса провозилась на полторы минуты дольше, чем рассчитывала, но решила, что этот Локхарт — невеликая птица, подождёт.

Навязавшийся гость вывалился из камина… Что ж, отдадим ему должное, один балл он заработал. Инспектор явился в своей официальной униформе серого цвета, на которой зола из камина не держалась. Мелочь, конечно, но кое о чём говорит.

— Добрый день, мадам! — поклонился он Нарциссе. Та холодно кивнула. Кажется, он собирался напялить счастливую улыбочку? Нет, смотрите-ка, сообразил, что сейчас это не к месту. Балл за сообразительность, но минус полбалла за то, что сообразил не сразу.

— Благодарю, что согласились меня выслушать. Моё дело касается семьи Блэк.

Блэк? Не Малфой? Тогда понятно, почему он не обратился к Люциусу. Дела Блэков мужа не касаются, во всяком случае, напрямую.

— Простите меня, я говорю с вами именно как с урождённой Блэк, поэтому не стану крутиться вокруг да около, скажу прямо. Сейчас в Азкабане без права переписки с внешним миром заключены ваша сестра и ваш двоюродный брат. Вы не можете с ними увидеться по политическим соображениям. Мне необходимо попасть туда по личному делу, и проще всего этого достигнуть при содействии вашего мужа. Предлагаю обмен услугами: ваш супруг организует мне разовый пропуск в Азкабан на уровень пожизненного заключения, я обещаю передать вашим родственникам устные сообщения и сообщить вам их ответы. Доставить письмо или посылку не смогу: меня в любом случае будут серьёзно проверять.

Нарцисса вскинула голову. Что это? Провокация? Но чья? И какую цель преследует?

У Малфоев два основных ресурса: деньги и репутация. Угрозы финансовому благополучию эта авантюра, кажется, не несёт. Репутация? Все и так знают о родственных связях Нарциссы с Беллатрикс и Сириусом… Кстати, до Сириуса ей как раз дела нет, а вот обменяться словечком с Беллой очень заманчиво… Но упомянуть придётся обоих.

Но сохранит ли этот Локхарт тайну? Нет, поняла Нарцисса через несколько секунд, не сохранит. Не сохранит, даже если захочет: его наверняка будет сопровождать надзиратель. Значит, тексты сообщений необходимо сочинить так, чтобы никто не смог придраться.

Ну, раз уж речь зашла о подборе слов для передачи сестре, значит, решение принято. Нет смысла себя обманывать или тянуть время, надо действовать.

— Мы составим контракт, мистер Локхарт. Я использую своё влияние и влияние моего супруга, чтобы вы получили разовый пропуск в Азкабан. Вы обязуетесь передать мои слова указанным мной лицам без сокращений и искажений. Вернувшись, вы предоставите мне неотредактированные воспоминания о вашей поездке. Вас устроит такое решение?

— Вполне, мадам.

* * *

Осеннее море волновалось. Лодку раскачивало, и Гилдероя слегка мутило. Вырастающая впереди тёмно-серая громада тюремной башни тоже веселья не добавляла. Как здесь охрана-то живёт? Пожалуй, им не намного легче, чем заключённым…

С поддержкой Малфоев организовать эту поездку оказалось довольно просто. Заявление о командировке «в целях сбора информации» (чистая правда, кстати, сотруднику службы коррекции памяти могут понадобиться самые различные сведения), блестящая характеристика от начальника (вполне заслуженная, у Гилдероя ни одного сорванного задания, в отличие от всяких Рэндов), справка о благонадёжности из аврората (Шизоглаз подписал, только буркнул: «Это не ты без греха, это мы тебя ещё не застукали») да доброе слово, ввёрнутое мистером Малфоем в кабинете министра — и разовый пропуск в кармане. Эх, знал бы Гилдерой заранее — ни в какой Азкабан, ни к какому Блэку не поехал бы! Или патронуса бы заранее освоил… Да что ж так хреново-то!

В коридорах стояла гулкая тишина, только звучали шаги двух человек, да ещё, кажется, где-то падали редкие капли. Дементоров рядом не было, но сами стены, казалось, были пропитаны тьмой и отчаяньем, и даже свет от серебристой вороны надзирателя не мог эту тьму разогнать.

— Миссис Лестрейндж! — Гилдерой подошёл поближе к решётке. — Миссис Лестрейндж! У меня для вас сообщение от миссис Малфой!

В камере кто-то зашевелился — в темноте было трудно разобрать.

— А, Цисси! — раздался хриплый голос. — Сестрёнка! Всё-таки вспомнила, значит? А ты кто такой? Министерская шавка?

Вступать в долгие разговоры у Гилдероя не было никакого настроения: он здесь не для того, чтобы спорить с сумасшедшими ведьмами (а Лестрейндж и до заключения была не в себе, это все знали). Поэтому, не отвлекаясь и не задумываясь, он отбарабанил вызубренный текст.

Трудно сказать, что именно в словах Нарциссы вывело Беллатрикс из себя. Возможно, ей и не нужна была веская причина, чтобы вскинуться. Она бросилась к решётке так резко, что Гилдерой отпрянул:

— Ты! Шавка в мундире! Знай! Тёмный Лорд вернётся! Он освободит нас, своих верных слуг! И накажет, накажет предателей! Я знаю! — она расхохоталась. — Знаю! Я сохранила доверенную мне часть! Она цела! Она ждёт! Он восстанет ещё грознее, чем прежде! И я буду рядом с ним! Всем расскажи, всем! Пусть ждут и боятся! И Цисси пусть скажет! Этому! Павлину своему ощипанному! Если он не сохранил свою часть — я его сама! Вот этими руками! О‑о‑о, как я его! Лорд будет доволен! Ждите! Бойтесь! Трепещите!

Гилдерой не мог отвести взгляд от этого лица — довольно красивого на старых портретах, а сейчас перекошенного в яростном крике. Впрочем, бешеный гнев непонятно на кого исчез так же быстро, как и разгорелся.

— Всё слышал? — спокойно осведомилась заключённая преступница, отступая в темноту. — Тогда пшёл вон.

И Гилдерой последовал этому доброму совету.

Камера Сириуса Блэка оказалась освещена магическими факелами. Худой обросший человек сидел в углу и делал в каком-то журнальчике пометки коротеньким огрызком карандаша.

— Кроссворд решает, — тихо сказал надзиратель. — Он у нас спокойный, тихий, проблем не создаёт. Вот и подкидываем иногда номерок-другой… Всё развлечение человеку… Это же вроде не запрещено. Это не общение.

Гилдерой вгляделся в просидевшего уже пять лет заключённого, пытаясь узнать блестящего студента выпускного курса. Получалось довольно плохо, хотя какие-то знакомые черты вроде бы угадывались.

— Мистер Блэк!

Блэк отложил журнал:

— Надо же… Давно не удостаивался визитов, хотя приёмные часы у меня круглосуточно. Что ж, добро пожаловать!

Гилдерой вздрогнул. Он ещё и шутить пытается! Видимо, правду говорят, что человек ко всему привыкает. Жаль, что не всякий человек — многие в Азкабане за год-другой умирают или безнадёжно сходят с ума.

— Меня зовут Гилдерой Локхарт, — представился Гилдерой. — У меня краткое сообщение от миссис Малфой, а кроме того, мне бы хотелось с вами поговорить.

— Валяйте, давайте ваше сообщение, а потом поговорим, отчего бы и не поговорить. Здесь не так легко найти приятного собеседника, — согласился Блэк, вставая и переходя поближе к решётке. На стене, у которой он раньше сидел, Гилдерой разглядел нацарапанные имена: «Джеймс. Лили. Гарри. Ремус».

— Миссис Малфой просила передать следующее, цитирую: «Сириус, знай, что мы о тебе помним».

— Звучит двусмысленно, — усмехнулся Блэк. — Очень по-слизерински. То ли «держись, дружище», то ли «мы до тебя ещё доберёмся». Это всё?

— От миссис Малфой — всё.

— Тогда передайте кузине Цисси — вы ведь с ней наверняка увидитесь? — что если её любезный супружник опять возьмётся за старое, то второй раз может и не вывернуться. Я-то его отсюда не достану, но есть и другие. Старина Аластор, например.

— Постараюсь передать, если будет возможность, — пообещал Гилдерой, ломая голову, что значат эти четыре имени на стене. Список жертв Блэка? Или, наоборот, друзей? Но почему там нет имени «Питер»?

Ничего не придумав, он прямо спросил у Блэка. Тот погрустнел:

— Это люди, которых я подвёл. Из-за меня погибли Лили и Джеймс, из-за меня остался сиротой Гарри. Из-за меня Ремус теперь один.

Гилдерой подобрался. Блэк явно собирался рассказать что-то интересное! Что-то, что не даёт ему покоя. Так сильно не даёт покоя, что он готов откровенничать с первым встречным… Ага, с первым встречным за пять лет! Надзиратели-то с ним не разговаривают!

— Это была моя идея — доверить тайну убежища Питеру. На него никогда бы не подумали! А всем говорить, что хранитель — я! Эти гады охотились бы на меня, а Питер был бы в безопасности!

— А вы сами? — уточнил Гилдерой. — Это же серьёзный риск!

— Меня не так просто взять! — оскалился Блэк. — Я кусаюсь!

— Секундочку, — Гилдерой пытался просчитать ситуацию. — Если не вы были хранителем, значит, не вы были предателем?

— Как сказать, — вздохнул Блэк. — Разве убедить друга довериться предателю намного лучше, чем предать самому? Результат-то один и тот же.

— Значит, это не Петтигрю гнался за вами в ту ночь, а вы за ним? — сообразил Гилдерой. — И вы его настигли и убили?

— Что, неужели кто-то думал, что Питер мог бы меня поймать? — Блэк фыркнул. — Да он бы меня вовек не нашёл, если бы я вздумал от него скрываться! А вот я его настиг… И сглупил в очередной раз. Надо было сразу бить на поражение.

— А разве вы его…

— А я был не в себе. Я начал его расспрашивать — зачем да почему…

— Он вам ответил?

— Ответил. Площадным взрывным заклинанием. От такого не уклониться, поглощающим щитом тоже не прикрыться. Только отразить, если сил хватит. Ну, у меня хватило, я сдуру и отразил… В его сторону. Ну что бы мне посмотреть, что он рядом с бензовозом стоит…

Гилдерой подскочил:

— Получается, что вы не виноваты ни в чём из того, в чём вас обвиняют!

— Ещё как виноват, — нахмурился Блэк. — Лили и Джеймса предателю отдал? Отдал. Дюжину ни в чём не виноватых магглов убил? Убил. Да, Петтигрю тоже убил, но вот об этом не жалею.

— Это же не вы! Это же его заклинание!

— Кто начал речи говорить вместо того, чтобы врезать? Я. Кто отразил взрывное в бензовоз вместо того, чтобы в зенит отбить? Я. Кто виноват в гибели Поттеров, Петтигрю и тех магглов? Я. Всё правильно.

— А зачем вы погнались за Петтигрю в одиночку? Почему никому ничего не сказали?

— А кому я мог сказать? — повесил голову Блэк. — Все, даже Дамблдор, были уверены, что хранитель — я. Значит, и предатель — я. Кто бы меня стал слушать? Да пойди я к тому же Фрэнку — он бы меня завалил в момент, я бы и гавкнуть не успел! Дамблдор, может, и выслушал бы… Да не попасть к нему тогда было! А Петтигрю, сволочь, тем временем ушёл бы! Нет, так я хоть этого предателя не упустил, и то хорошо. Но дров при этом изрядно наломал… Так что сижу за дело.

— Мистер Блэк! Вы же крёстный Гарри Поттера! Вы ему нужны! — попробовал зайти с другой стороны Гилдерой.

— Как же, очень нужен ему такой раздолбай как я, — не согласился Блэк. — О нём Дамблдор заботится, это для мальчишки намного лучше. Я‑то о его родителях уже позаботился… Дурак…

— А Ремус?

— А Ремус уже большой. Справится. Я в него верю.

Гилдерой почесал лоб:

— Вот ещё что… В прошлом году умерла ваша мать. Вы знаете?

— Не знал. Что ж, вечная память матушке, глядишь, родовой гобелен целее будет.

— А что вы остались последним в роду Блэк, помните?

— Значит, прославленный род тёмных магов прервётся. Ну и пёс с ним.

— А помните, кто после вас все денежки унаследует? — хитро прищурился Гилдерой. — С вашими-то родовыми правилами и заморочками? И кто все ресурсы-то к рукам приберёт?

Блэк прикинул так и эдак — и взревел:

— Малфой?!!

Болтавшийся поодаль надзиратель глянул удивлённо: вроде бы заключённый с посетителем только что спокойно беседовали…

— Эй, любезнейший! — крикнул Блэк тюремщику. — Вызовите-ка своё начальство! Я имею право написать завещание!

Через несколько часов Гилдерой, сытый Азкабаном по горло, сидел у себя дома за письменным столом и строчил свою первую повесть. О том, как горячий юноша бунтовал против замшелых предрассудков и домашней тирании. О том, как он любил друзей и ненавидел врагов — а у яркой личности враги всегда найдутся. О том, как он смеялся над опасностями — и как страдали окружающие из-за его легкомыслия. О том, как пытался вызвать огонь на себя, отводя удар от семьи своего названого брата, и что из этого вышло.

Гилдерой Локхарт. «Узник собственной совести».

В папке лежало завещание Сириуса Блэка, которое Гилдерой должен был официально зарегистрировать. Согласно документу, заверенному начальником тюрьмы, всё состояние семейства Блэк, включая неделимое и неотчуждаемое имущество, отходило после смерти Сириуса его крестнику Гарри Поттеру либо его старшему потомку мужского пола. В случае невозможности такого исхода наследником становился потомок кузины Сириуса Андромеды Тонкс. Если же и в этой семье мальчиков не будет, Сириус, хищно оскалясь, указал в качестве наследника третьей очереди «лучшего магглорождённого студента факультета Хаффлпафф». И пускай, мол, матушка в гробу перевернётся!

в которой Гилдерой Локхарт неожиданно становится секретным агентом

* * *

В глубине души Аластор очень сильно сомневался, что из авантюры этого Локхарта выйдет что-нибудь полезное. Но дело Блэка за версту воняло тухлятиной, а упускать информацию Аластор не привык, и потому с самого утра расставлял ловушки. Для начала подобрался к дежурному у входа, но тот на посту не спал:

— Привет, Аластор! Чего крадёшься?

— Постоянную бдительность проверяю! — буркнул Аластор. — Локхарт из Правдоподобных Объяснений не пробегал?

Дежурный глянул в список сотрудников:

— Не было ещё. Он сегодня, кажется, к десяти должен быть!

— Ладно. Когда явится, передай ему, чтобы сразу ко мне зашёл!

— Будет сделано, шеф!

Следующим пунктом было место работы разыскиваемого.

— О, какие люди! Приветствуем доблестный аврорат!

— И вам, бюрократам, не кашлять… Главный ваш у себя?

Секретарша начальника отдела хихикнула:

— На месте, только занят. Рэнда песочит!

— А ну-ка дай пройти… Здорово, главный фантазёр! Что-то ты сегодня без фантазии ругаешься!

— И тебе привет. Чего вломился спозаранок?

— Тебе сегодня Локхарт очень нужен? — Аластор отодвинул в сторону этого недотёпу Рэнда, чтоб не загораживал проход. — Если не будет сверхсрочных дел, я бы его забрал на часок-другой.

— А забирай, — махнул рукой начальник отдела. — Сейчас спокойное время, не пропадём, тем более что нам троих практикантов прислали.

— Ну спасибо, что предупредил, — буркнул Аластор. — Ты их вздрючь, чтобы моих патрульных по всякому чиху не дёргали.

— А это уж смотря кто чихнёт! — засмеялся старый приятель. — Ладно, заходи как-нибудь после работы! С тебя бутылка!

— Вымогатель, — проворчал Аластор, припоминая, сколько у него в загашнике осталось конфискованной алкогольной контрабанды.

По идее двух пунктов должно было хватить для надёжного перехвата цели, но Аластор себе не изменял. Если можно принять дополнительные меры, их нужно принять! А потому свободной смене была поставлена задача: если, шатаясь по Министерству, нарвутся на Локхарта — немедленно отправить оного к шефу. В случае сопротивления — обездвижить.

Возвращаясь к себе, он с некоторым удивлением обнаружил подпирающего стену Локхарта. Судя по следам сажи на полу, тот припёрся в аврорат через камин. Так, во-первых, отменить розыскные мероприятия, раз уж объект сам явился, а во-вторых, сменить пароль служебного камина. И не забыть продраить с наждаком тех лопухов, которые прошляпили утечку. Постоянная бдительность!

— Воспоминания, — приказал Аластор, протянув руку. Локхарт передал два флакончика и тонкую пачку листов бумаги.

— А это ещё что?

— Повесть про Блэка, как и обещано, — ухмыльнулся этот недоносок.

— Пис-сатель, — прошипел Аластор. — Ещё что-нибудь есть?

— Пока нет, — радостно оскалился Локхарт. — Будет завтра. Я вечером иду отдавать воспоминания Малфоям!

— Не завтра, — отрубил Аластор. — Сегодня. Сразу после Малфоев — ко мне. Ясно?

— Так точно, мой капитан! — отчеканил Локхарт, приложив руку к шляпе. Какая зараза эту маггловскую моду притащила?

— Тогда свободен, — махнул рукой Аластор. — Если что, ты у себя?

— До пяти вечера! А почему вы мной командуете?

— А потому что я вообще кого угодно мобилизовать имею право! — прошипел Аластор. — Потому что ты сейчас влез в дела тех ещё бандитов, которых мы в восемьдесят первом не добили! Потому что если ты какую-нибудь фигню раскопал, то тебе это и самому неинтересно, а раз ты накатал такую пачку, значит, что-то серьёзное вылезло! И тебя за это что-то серьёзное очень просто могут самого закопать! Чтоб дальше не раскапывал! Ясно тебе? Постоянная бдительность!!

Проняло! Ишь как подскочил!

Ладно, пускай валит на своё рабочее место. Это безобразие ещё смотреть и читать не меньше двух часов.

* * *

За полчаса до конца смены в отдел Правдоподобных Объяснений для Магглов явился Шизоглаз собственной персоной.

— Поздравляю тебя, Локхарт, ты болван, — начал он разговор. — Молись кому угодно, чтобы Малфои не потребовали у тебя воспоминания о встрече с Блэком.

— Это из-за наследства? — сделал предположение Гилдерой.

— Из-за него, родимого, — подтвердил Шизоглаз. — Малфоям было очень выгодно, чтобы Блэк подох в тюряге. И не думай, что он им какой-то там кузен: за такие деньги они мать родную продадут. А ты у них, можно сказать, кусок из пасти вытащил.

— Но ведь теперь уже поздно, — заметил Гилдерой. — Завещание написано, зарегистрировано…

— Поздно будет, когда Блэк таки помрёт, и другого завещания не будет! — рявкнул Шизоглаз. — А пока он ещё коптит небо, можно и переписать! И если они пронюхают — уж будь уверен, добьются, чтоб переписал! А ты на святое покусился — на кошелёк! Такого не прощают.

Гилдерой почувствовал, что покрывается холодным потом.

— Значит так, — заявил Шизоглаз. — Не пойти к ним ты не можешь: если они почуют неладное, сами к тебе придут, а мы будем неготовы. Поэтому идёшь как ни в чём не бывало. Отдаёшь воспоминания про Лестрейндж. И надеешься, что они начнут паниковать. А паниковать им, поверь, есть из-за чего! Эта психопатка их отлично подставила! Открытым текстом ляпнула, что Малфой хранит какую-то дрянь по личному поручению Того-Самого-Гада! Эх, будь у нас Министерство не на крючке, я бы сейчас всю их берлогу перевернул! Только ведь у нас пока ордер выбьешь, им, гадам, сорок раз доложат, и они всё тридцать три раза перепрячут, а то и избавятся вовсе…

Гилдерой понял, что работа секретного агента его совершенно не прельщает. Его трясло всё сильнее и сильнее.

— На! — Шизоглаз силой влил в него глоток какой-то дряни, по рассмотрении оказавшейся успокоительным зельем. Гилдерой с удивлением понял, что снова может хоть как-то соображать, а заодно увидел, что крепко сжимает в руке служебный маячок для вызова авроров.

— Правильно рассуждаешь, — одобрил Шизоглаз. — Дам тебе стандартный защитный комплект… «Аваду», конечно, не выдержит, но от прочего секунд на тридцать прикроет. Начнут тебя убивать — вызывай подкрепление, патрули будут наготове.

— А потом что делать? — задал Гилдерой дурацкий вопрос.

— Заныкаться в укрытие и не отсвечивать, — фыркнул старый аврор.

Вывалившись из знакомого камина, Гилдерой обнаружил, что ждут его двое. К счастью, успокоительное зелье ещё действовало, и он смог по всем правилам этикета приветствовать хозяев, а также благополучно пропустить мимо ушей ответные любезности. Затем, в точном соответствии с контрактом, он передал Нарциссе флакон с воспоминаниями о встрече с Беллатрикс Лестрейндж.

Миссис Малфой ухватила флакончик чуть резче, чем было положено по этикету, извинилась перед гостем чуть более скомканно, чем следовало, и покинула зал чуть стремительнее, чем хотела. Гилдерой почувствовал себя несколько лучше: не он один здесь волнуется. Он даже смог успешно поддержать с Люциусом разговор о квиддиче. К счастью, теория, которую он читал на втором курсе, собираясь стать капитаном сборной Англии и выиграть чемпионат мира, ещё не выветрилась до конца.

Обсуждение, что для вратаря ценнее — разгонная динамика или поворотливость метлы — было в самом разгаре, когда в зал влетела бледная как полотно Нарцисса. Не говоря ни слова, она ухватила мужа за руку и дёрнула его в сторону выхода. Тот извинился, поднялся и торжественно отбыл прочь. Миссис Малфой осталась: формально — занимать гостя беседой, фактически — приходить в себя после услышанных воплей старшей сестры. Но и тут ей отдохнуть не дали.

В зале с громким хлопком появился домовой эльф и горестно завопил, дёргая себя за уши:

— Хозяйка Нарцисса! Хозяйка Нарцисса! Добби плохой! Хозяин Драко берёт злую вещь! Хозяйка Нарцисса! Добби не может отобрать злую вещь! Добби должен слушаться хозяина Драко! Хозяйка Нарцисса!

— Болван! — рявкнула хозяйка Нарцисса на несчастного эльфа. — Простите, — обернулась она к Гилдерою. — Одну минуту!

Плюнув на все правила хорошего тона, она накрыла себя и эльфа куполом заглушающих чар и что-то резко ему приказала. Эльф с удвоенной силой принялся драть себя за уши и что-то кричать. В зале появился крайне недовольный Люциус Малфой, угодил под тот же купол и немедленно присоединился к дискуссии. Эльф исчез, а супруги Малфой принялись ругаться друг с другом. Потом опять появился эльф, на которого Малфои в пылу спора не обратили внимания. Эльф опять пропал, вместе с ним пропал и заглушающий купол. Люциус Малфой подошел к Гилдерою, тот поднялся на ноги.

— Приношу свои извинения, мистер Локхарт. К сожалению, я вынужден прервать наше весьма интересное и полезное общение.

У Гилдероя гора с плеч свалилась. Его выставляют вон! Какое счастье! Скорчив подобающую физиономию, он раскланялся с хозяевами и нырнул в камин.

— Жив? Цел? — встретил его Шизоглаз. — А ну, что я сказал, когда зашёл к тебе в дежурку?

— «Поздравляю тебя, Локхарт, ты болван», — ответил Гилдерой. — Да я это, я! А что я вам ответил, когда вы приказали явиться вечером?

— «Так точно, мой капитан», — буркнул Шизоглаз. — Гляди-ка, ещё остался какой-то след от мозгов! Ладно, выкладывай воспоминание об этих белобрысых и вали отдыхать! В ближайшее время твоя служба аврорату без надобности.

— А на «империус» проверять не будете? — ехидно вопросил Гилдерой.

— Не было «империуса», — проворчал Шизоглаз. — Я на этот вечерок надзор на малфойскую берлогу навесил. Эх, жаль, нельзя это постоянно делать… Уволят, сволочи, за превышение!

в которой Гилдерой Локхарт разбирается, как правильно искать пропавших людей

* * *

— Иди-ка сюда, Ремус, — позвал мистер Криви из-за стола. — Поговорим.

Ремус уселся напротив и тоже взял чашку чая:

— Слушаю вас.

— Ты ведь в последнее время мальчишкам про войну вашу гражданскую рассказываешь? Про лорда самозваного?

Ремус кивнул: он как раз дошёл до того, как Волдеморт попытался убить Гарри и исчез, как волшебная Британия праздновала избавление от опасности и как Дамблдор укрыл маленького героя в надёжном месте.

— Вот слушаю я твою историю, слушаю, — задумчиво проговорил мистер Криви, — и не могу понять: то ли это я идиот, то ли все вы, волшебники, разом.

Ремус поперхнулся. Мистер Криви на идиота был совсем не похож, но и за волшебников было обидно.

— Что, обиделся? — спросил мистер Криви. — Ну так объясни мне, дураку, в чём я ошибаюсь. Для начала вопрос чисто формальный: то, что ты рассказываешь — это сказка? Легенда? Или одна из возможных версий? Или всё-таки установленный факт?

— Это не сказка и не легенда, — надулся Ремус. — Я рассказываю то, что было на самом деле.

— Ага, помню, помню. Гилдерой, помнится, говорил, что волшебники не любят вымышленные истории. Тогда напомни мне, несообразительному магглу, кто именно был в доме твоих друзей, когда там произошла схватка?

— Джеймс, Лили и Гарри, — ничего не подозревая, ответил Ремус. — И, конечно, Сами-Знаете-Кто. Может, ещё Петтигрю, который его привёл.

— Так, уже Петтигрю, а не Блэк, который, помнится, был предателем в сентябре.

Ремус покраснел:

— Но ведь Гилдерой выяснил…

— Гилдерой не выяснил, что Блэк не предавал! — треснул кулаком по столу мистер Криви. — Гилдерой выяснил, что Блэк говорит, что он не предавал! Это разные вещи!

— Хорошо, — согласился Ремус. — Скажем так: тот предатель, который привёл Сами-Знаете-Кого. Не будем называть имён.

— Приняли. Значит, пять человек. Из них: двое погибли, третий исчез, четвёртый — младенец, который ничего понять, а тем более рассказать толком не может. Двое кандидатов на роль пятого гоняются друг за другом, один тоже погибает, второй сходит с ума и под собственный хохот отправляется в тюрьму. Я ничего не перепутал?

— Ничего, — пробормотал Ремус, который уже понял, к чему идёт дело.

— Ну так скажи мне, ради всего святого, кто из них рассказал про то, что было на самом деле? Про те самые события, которые ты так гладко и связно излагал мальчишкам?

Ремус промолчал. Ответить ему было нечего. Да, он говорил то, что считал правдой. Вся волшебная Британия знала, как было дело. И только мистер Криви — самый настоящий маггл — через пять лет после этих событий задал вполне резонный вопрос: а откуда она знала?

— Молчишь? — хмыкнул мистер Криви. — То-то, что молчишь. Легковерный ты слишком. Сказали: «Блэк — предатель» — ты его проклинаешь. Сказали: «Блэк не виноват» — ты с ним обнимаешься. Сказали: «Гарри остановил злодея» — чествуешь Гарри. Скажут: «Гарри — наследник злодея» — что будешь делать? В тюрьму его посадишь? Или сразу прикончишь?

— Никогда! — засверкал глазами Ремус.

— Ой ли? — прищурился мистер Криви. — Напомнить, как ты месяц назад убивался над печальной судьбой героического Петтигрю, а сегодня был готов его голыми руками порвать? И жалел только о том, что его уже порвали?

— Но как же тогда быть? — совсем растерялся Ремус. — Кому верить?

— Фактам, язви тебя холера! — загремел мистер Криви. — Проверенным, доказанным фактам! А если они неизвестны — выяснить и проверить самому! И не судить по базарным слухам! Вон с Гилдероя пример бери! Заинтересовался Блэком — добился с ним разговора! И написал то, что сам слышал!

— Вы же сказали, это тоже не проверено…

— Да, не проверено! Но Гилдерою можно, он художественную книгу пишет! А ты на исторические факты претендуешь! А узнавал меньше, чем он! Но провались Блэк, я-то, собственно, не про него. Сидит себе в кутузке, и пускай сидит, раз ему так нравится! Ты про Гарри вашего мелкого подумай! Вот опять-таки вся ваша волшебная камарилья про него всё знает. Книжки про него пишут, кукол штампуют! Про пресловутый шрам на лбу последняя лягушка на северо-западном болоте слышала! А откуда это всё известно, а? Кто его видел? Кто башку его зарисовал? Где он сейчас живёт, с кем?

— Дамблдор сказал, что его спрятали от приспешников Того-Которого…

— От тебя тоже спрятали? Ты тоже приспешник Этого-Самого?

— Дамблдор просил меня его не искать…

— А своей головы у тебя нету?

— Но Дамблдор…

Мистер Криви тяжело вздохнул:

— Знаешь, Ремус, Энни сказала, что ты хороший человек. Она в людях не ошибается. Но с тобой, как мне кажется, она ошиблась. Ты пока что не человек, Ремус. Ты волчара.

Ремус вздрогнул как от удара.

— Не умеешь ты своим разумом жить. Вожак тебе нужен. В школе ты — староста! — рядовому студенту Поттеру подчинялся. Окончил школу, разбежались с Поттером в стороны — ты стал Дамблдору этому самому подчиняться, так же беспрекословно. Выставил тебя Дамблдор — ты и висел между небом и землёй, пока на нас не наткнулся, только и мог, что забраться в логово да подвывать там. А сейчас вот я тебя носом в лужу тыкаю, а ты даже не огрызнёшься! Сидишь тут с видом побитой собаки да блеешь: «Дамблдор то, Дамблдор сё…» А я тебе не вожак! Мне не прихвостень, а друг нужен! Человек, а не волк на двух ногах!

Мистер Криви помолчал немного и добавил:

— Знаешь, я тебе очень благодарен. Ты нам здорово помог. Спасибо. Вот только допустить, чтобы мои сыновья с тебя пример брали, я не могу. Из дела тебя, разумеется, не выгоню, но к мальчишкам не подпущу. Пока не станешь человеком. А как — думай сам, тут я тебе не помощник.

У Ремуса мир поплыл перед глазами. Он не понял, как оказался на улице, зачем уставился носом в фонарный столб и почему всё ещё держал в руке чашку с давно остывшим чаем. В голове крутилась только одна мысль: «пушистая проблема» достала его и здесь. Маггловское семейство не обращало внимания на шкуру, но волчья натура, если верить мистеру Криви, проползла глубже.

До полнолуния было ещё далеко, но Ремуса прямо-таки трясло от желания забраться в логово, запереться в клетке и завыть, оплакивая свою никчёмную жизнь. Вот только-только, казалось бы, появился в ней какой-то смысл…

Стоп! Минуточку! А ну цыц! Не выть! Думать!

Ремус ударил кулаком по столбу. Боль в руке немного прочистила разум.

А изменилось ли что-нибудь в его жизни на самом деле? Может, Ремус просто нашёл себе нового вожака? Прибился к стае, привычно занял подчинённую позицию, начал заботиться о чужих детях? Может, потому он и был так уверен, что своих у него не будет? Может, это не человеческое решение, а проклятые зверские инстинкты? Ведь в волчьей стае размножается только вожак!

Ремус внезапно понял, почему он мгновенно и безоговорочно поверил в невиновность Сириуса, прочтя повесть Гилдероя. Потому что после гибели Джеймса только Сириус мог стать лидером в их маленькой компании. Не ставить же над собой Хвоста, этого вечного мальчика на побегушках! И Ремус потянулся к человеку, за чьей спиной так удобно. И так не нужно ничего решать самому…

Кстати, насчёт Хвоста, Сириуса и Гилдероя. Все, кого ни спроси, уверены, что Петтигрю мёртв. Ну да, взрыв бензовоза, двенадцать обгорелых изуродованных трупов… И палец крошки Питера. Массовый убийца Блэк не мелочится.

Но если предположить, что Сириус не соврал Гилдерою… Бродяга всегда недооценивал Хвоста. Да, Блэк был намного сильнее Петтигрю, больше знал и умел. Но ведь Хвост был самым хитрым и никогда не попадался! Они же сами ещё в школе восхищались придуманными им многослойными ловушками, в которые с завидным постоянством попадались даже самые изворотливые слизеринцы!

Что, если встреча Сириуса и Питера — ловушка? Ловушка на Бродягу? Что, если Хвост, прекрасно зная манеру Блэка, рассчитал, куда тот отобьёт взрывное заклятье, а то и от себя добавил под шумок? Что, если он успел смыться, отхватив себе палец? Перекинулся в крысу и шмыгнул в какую-нибудь дыру… А взрыв всё списал! Есть взбесившийся преступник, есть куча невинных жертв, есть покойный герой… Которого, ясное дело, никто не ищет, зачем искать сгоревшего мертвеца!

Как там мистер Криви говорил? Не знаешь — проверь? Надо проверить, только вот подумать придётся, как это можно сделать.

И ещё один вопрос остался. Вся волшебная Британия знает, что Гарри Поттер укрыт в надёжном месте и что ему там хорошо. Причём, что интересно, у первой части этого утверждения есть автор — Альбус Дамблдор. А вот откуда взялась вторая, Ремус сказать не может. Пожалуй, здесь тоже есть над чем подумать. Можно посоветоваться с Гилдероем, ему иногда интересные штуки в голову приходят. Фантазёр!

Ремус выхлебал остатки ледяного чая и направился к дому. Чашечку-то надо вернуть.

* * *

— А, Локхарт! — приветствовал Гилдероя Шизоглаз. — Чего надо, графоман?

— И вам добрый день! — широко улыбнулся Гилдерой. — Как дела?

— Как сажа бела! — рявкнул Шизоглаз. — Никакого толку с твоих воспоминаний про Малфоев! Ну проболтался этот психованный эльф, что они дрянь какую-то хранят, так это я и раньше знал! А где хранят? Как хранят? Ничего ты не услышал, недоучка!

— Простите, но они закрылись от подслушивания! — оскорбился Гилдерой. — Не мог же я ломиться через хозяйскую заглушку! В конце концов, это просто невежливо!

— Видал я этих вежливых… Знаешь где? Вот именно! Мне надо знать, о чём эти гадюки белобрысые трепались! — зарычал Шизоглаз.

— Ну и за чем дело стало? — пожал плечами Гилдерой. — Их заглушка гасила только звук, изображение исказить забыли или не смогли. Они, конечно, не ко мне лицом стояли, но вертелись много, по крайней мере часть разговора видна. Не меньше половины текста восстановить можно.

— Что с того, что рожу видно? Мне надо, чтобы слышно!

Гилдерой победно улыбнулся:

— У магглов есть такие люди, называются сурдопереводчики. Могут понимать речь по движениям губ.

Шизоглаз подскочил:

— Да чтоб тебе провалиться, маггловеду! Какого дементора раньше не пришёл?! Так, как мы это обеспечим?.. Простого маггла в омут памяти не всунуть… А, мантикора им под хвост, свяжусь с маггловской полицией!..

— Раньше не приходил, потому что не звали, — с достоинством ответил Гилдерой на риторический вопрос. — А сейчас пришёл, потому что вопросы к вам появились.

— Ишь ты! Вопросы у него! А по какому праву?

— Без всякого права. Чисто по-человечески, — открыто улыбнулся Гилдерой.

— Ах, по-человечески, — нахмурился Шизоглаз. — Ну ладно. Спрашивай, строчила. Но не обещаю, что отвечу!

— Понимаю, — кивнул Гилдерой. — Во-первых, насчёт Гарри Поттера…

— Ничего не знаю, а и знал бы — не сказал, — отрубил аврор.

— Нет, не о нём самом. Мне интересно, искал ли его кто-нибудь, и если искал, то кто и где. Это ведь не такой секрет?

— Ах вот ты откуда зашёл, хитрец… Ну ладно. Через министерство его точно пробовали найти Августа Лонгботтом, Андромеда Тонкс и Малфой, дракона ему в печень. Они же справлялись в Мунго, в Хогвартсе, а может, и ещё где-нибудь. Нет, вообще-то мальчишку искали многие, но эти трое чуть ли не год его сыскать пытались. Насколько мне известно, не нашли.

— Спасибо. А второй вопрос — насчёт Блэка…

— Слушай, Локхарт, не лезь ты в это дерьмо. Тебя же слопают вместе со шляпой! Тут же политика замешана, хрен с уксусом!

— Понимаю, — на сей раз Гилдерой был очень серьёзен. — Но Ремус Люпин очень просил меня узнать, как именно выглядел палец, который остался от Питера Петтигрю.

— Люпин? Помню, помню… Только палец тот давно похоронили, а колдография, если и была, где-то в архивах ДОМП зарыта. Это даже не наше ведомство, и лезть туда мне недосуг. Да и не факт, что пустят.

— Неужели нет никакой возможности?

— Возможность всегда есть! — Шизоглаз скроил хитрую морду. — Тогда на месте происшествия, насколько я помню, Робардс был, попросим у него воспоминание. Подождёшь часа два, покуда он появится?

Вечером Гилдерой встретился с Ремусом.

— Знаешь, ты был прав, — сообщил он приятелю. — Видел палец этого вашего Петтигрю в воспоминаниях одного аврора. Не оторван он! Чистенько отрезан! И специалисты подтвердили.

— Значит, Сириус всё-таки не виноват, — протянул Ремус.

— Скажем так, виноват только частично, — поправил Гилдерой. — Но меня предупредили в это дело не лезть. Тут, знаешь ли, замешаны одновременно деньги Блэков и престиж Министерства. А бюрократы заодно с Малфоями — это страшная сила. Перемелют и не заметят.

— И что? Бросить человека дальше гнить в тюрьме? — возмутился Ремус.

— Это всё равно не повод пробивать стены Азкабана собственной головой, — парировал Гилдерой. — Не забудь, в пользу Блэка говорят только его собственные слова да чьё-то мимолётное воспоминание пятилетней давности. Вот если ты живого Петтигрю, сыскав, представишь да очную ставку им с Блэком устроишь — это будет другое дело. Да и то, по-хорошему, сначала серьёзной поддержкой озаботиться придётся. А то, знаешь ли, вопрос не в том, что есть на самом деле, вопрос, что там судья приговорит.

— Умеешь подбодрить, — грустно улыбнулся Ремус. — Ладно, будем искать крысу. Есть у меня кое-какие наработки, ещё в школе использовали… Правда, только в пределах Хогвартса работали, а тут по всей стране придётся опорные точки ставить, и точность ниже выйдет… Ну ладно, определим хотя бы графство, потом его карту сделаем, покрупнее масштабом. Тем более что нам не надо всех искать, нам бы одного Петтигрю засечь, а его магическая подпись у меня где-то была… Да, а про Гарри что-нибудь узнал?

— Что это ты ждал пять лет, прежде чем чухнуться, а все заинтересованные физиономии уже давно его искали, — сообщил Гилдерой. — И через Министерство, и через Хогвартс, и через Мунго искали. А поскольку там в активных поисках отметился ещё и Малфой, то ставлю свою шляпу против ломаного кната, магическими способами тоже искали. Причём всеми, до которых додумались.

— Значит, его скрыли от магического поиска, — задумчиво проговорил Ремус.

— И сделал это вернее всего Дамблдор, — кивнул Гилдерой. — Его защиту никакому Малфою не пробить. Вот только спрятан Гарри наверняка у магглов. Если не за границей.

— Это почему ты так решил? — опешил Ремус.

— Потому что против сплетников и журналюг волшебной Британии даже дамблдорская защита не потянет! — провозгласил Гилдерой. — А уж они не один месяц носом землю рыли! Будь мальчишка в магической части страны — точно бы нашёлся.

— Разумно, — согласился Ремус. — И что же нам делать?

— Или согласиться с тем, что Дамблдор контролирует ситуацию, или искать парня среди магглов самим, — пожал плечами Гилдерой.

Ремус задумался:

— Но даже если Гарри не увезли за границу, магглов в Британии десятки миллионов, а магический поиск, ты сам сказал, не сработает. Как же его найдёшь?

Гилдерой покровительственно похлопал Ремуса по плечу:

— Дорогой ты мой Ремус, магглы не в пустоте живут! Пиши на бумажке всё, что про парнишку знаешь: имя, фамилия, дата рождения, ближайшие родственники, все, кого вспомнишь… И дуй в справочное бюро!

— Откуда он столько знает про магглов? — пробормотал Ремус под нос, но Гилдерой услышал и ответил:

— Честь имею представиться: лучший инспектор отдела Правдоподобных Объяснений для Магглов! Вы что, дорогой сэр, всерьёз полагали, что можно сочинить правдоподобное объяснение, не зная своих клиентов?

в которой Гилдерой Локхарт работает частным детективом

* * *

В маленьком грязном тёмном зале отчаянно воняло — не то козлами, не то чем-то ещё похуже. За плохо освещёнными столиками кучковались некие подозрительные личности. Под ногами шуршали пропитанные какой-то нехорошей жидкостью опилки, а за приоткрытой входной дверью мерзко скрипела трактирная вывеска. Ремус поморщился: тут и обычному человеку должно быть очень неуютно, а у него-то чувствительность повыше…

Директор Хогвартса ждал Ремуса в комнатке на втором этаже. Его ярко-голубая мантия с серебряными звёздами выглядела в этом клоповнике ещё более неуместной, чем сиреневый наряд Локхарта на улице маггловского посёлка. Впрочем, Гилдерой уже давненько не щеголял в цветных нарядах, предпочитая серую униформу. Или дело в том, что Ремус с ним встречался только у магглов?

— Очень рад тебя видеть, мой мальчик! — Дамблдор тепло улыбнулся Ремусу. — Вижу, твои дела не так уж плохи?

— Спасибо, я в порядке, — ответил Ремус. Пожалуй, чуть более сухо, чем хотел.

— И чем же я могу тебе помочь? — поинтересовался Дамблдор. — Надеюсь, ты не собираешься просить места профессора Защиты от тёмных искусств?

— Я обязательно подумаю над вашим предложением, — улыбнулся Ремус. — Но сейчас мне хотелось бы поговорить о другом.

— Что же, я тебя внимательно слушаю.

Ремус собрал в кулак всю свою решимость:

— Профессор Дамблдор, я прошу у вас разрешения навестить Гарри.

Директор тяжело и печально вздохнул, и Ремус понял: не разрешит.

— Видишь ли, мой мальчик, я опасаюсь за его жизнь. Ты знаешь, что после исчезновения Волдеморта были арестованы и осуждены далеко не все его последователи.

«Это уж точно, целая куча бандитов получила так называемый второй шанс, и теперь они получше нас живут. Тот же Малфой, например», — подумал Ремус, глядя директору в глаза, но промолчал.

— Гарри находится под надёжной защитой, но самое лучшее — это чтобы никто не знал, где он спрятан, — продолжал Дамблдор. — Я доверяю тебе, Ремус, ты никому не выдашь тайну, но ты ведь не ограничишься одним посещением?

Глаза директора сверкнули.

— Ты будешь приходить к малышу Гарри снова и снова, и рано или поздно за тобой смогут проследить. Не желая ничего дурного, ты можешь подвергнуть его опасности. Даю слово: я познакомлю нашего малыша с тобой, когда придёт время. Но сейчас, Ремус, мальчик мой, я тебя очень прошу: обещай мне, что не будешь даже искать Гарри.

Уходя из «Кабаньей головы», Ремус проклинал себя за мягкотелость и за привычку слушаться директора, но обещание не искать Гарри всё-таки было дано. Правда, обратиться к маггловским службам он успел раньше, чем к Дамблдору, и теперь в его кармане лежал список из нескольких десятков адресов. Увы, имя «Гарри Поттер» не слишком редкое, и даже известный день рождения не спасал от совпадений.

Что делать, если Гарри спрятали под чужим именем, Ремус не представлял. Надежда была только на то, что волшебники довольно трепетно относились к собственным именам и крайне не любили их менять. Что-то там было связано с высшей теорией магии, которую в Хогвартсе, к сожалению, не изучали. Но теперь-то какая разница?

* * *

Ремус с крайне мрачным видом накладывал чары на очередной булыжник.

— Привет! — сказал ему Гилдерой. — Много ещё осталось?

— Четырнадцать штук, — убитым голосом ответил Ремус. — Всю первую партию запорол. В Хогвартсе-то площадь маленькая была…

— А что, есть какая-то разница? — не понял Гилдерой. — Ваша карта что, не масштабируется?

— Карта масштабируется, — вздохнул Ремус, — местность не масштабируется. Земля-то круглая!

— Ясное дело, круглая. Точнее, эллипсоидная. А что, Хогвартс у нас на другой Земле стоит? На плоской, которая на трёх китах?

— Да в масштабах Хогвартса плевать, плоская она или не плоская! — взорвался Ремус. — Нет там особой разницы! А как на целый остров переводить начал, так у меня все ряды разошлись! Пришлось на сферическую тригонометрию пересчитывать! Трое суток просидел, одной бумаги сколько перевёл…

— Сказал бы раньше, я бы тебе калькулятор подкинул, — хмыкнул Гилдерой. — А чего так зол? Что-то я не припоминаю, чтобы тебя научная работа из колеи выбивала!

— У Дамблдора побывал, — мрачно признался Ремус.

— Запретил? — поинтересовался Гилдерой.

— Запретил.

— А что именно запретил?

— Искать Гарри…

— А кто он такой, чтоб запретить? — Гилдерой нахально уселся на стол.

— Так Дамблдор же! — не понял Ремус.

— Ну Дамблдор. А я, например, Локхарт. Давай я тебе тоже что-нибудь запрещу! Послушаешься?

— Он же директор Хогвартса! И Президент Международной Конфедерации!

— Ага. И ещё великий волшебник, и прочая, и прочая, и прочая. А мне какое дело? — Гилдероя несло. — Хогвартс я уже окончил, в МКМ не заседаю, на титулы не претендую, семнадцать лет давно исполнилось! В силу коего указа я обязан выполнять все распоряжения великого нашего мудреца Дамблдора? Номер, дата, кем подписан? Ась? Нету? Ну так и счастливо оставаться нашему дедушке, может школярами своими командовать сколько ему угодно! Или заседателями международными! На здоровье! Совета я у него, может, и спрошу, а вот приказу уже не подчинюсь! Пусть и наляпаю, зато своего, не под диктовку!

— Тебе хорошо с ним заочно спорить, — хмыкнул Ремус. — А я уже слово дал… Видать, не пригодится этот список, — он вытащил из кармана распечатку адресов.

— А ну дай сюда! — Гилдерой выхватил лист. — Сам займусь. Я-то ему ничего не обещал! Надеюсь, ты не давал слова мешать мне в поисках?

— Он опасается, что мы наведём на Гарри Пожирателей, — заявил Ремус.

— Ну, за мной следить считай что бесполезно, — отмахнулся Гилдерой. — Я по долгу службы каждый день по всему острову мотаюсь. Точкой больше, точкой меньше — кто заметит? А вот если нащупаю что-то подозрительное… Тогда знаю, к кому пойти!

И Гилдерой принялся за дело. Для начала он проглядел журналы собственного отдела и посетил те адреса, рядом с которыми случалось волшебство, стихийное или не очень. Когда же проверенные Гарри Поттеры оказались обычными магглами, пришла очередь магически незасвеченных точек. И на двадцать третьей из них, где-то в Суррее, Гилдерою явно повезло наткнуться на что-то непонятное, и он немедленно рванулся в Министерство.

К счастью, Шизоглаз оказался на месте.

— Чего ворвался как из пушки, щелкопёр? — рявкнул он на Гилдероя. — Где война началась?

— Вот, — Гилдерой хлопнул на стол слегка обтрепавшийся за время поисков листочек. — Вот по этому адресу, — он обвёл адрес в рамочку, — я не могу увидеть дом. А магглы считают, что он есть и что всё с ним в порядке. А один из проживающих по этому адресу — вот! — и он обвёл имя.

Шизоглаз подскочил и несколько раз махнул палочкой. То ли наложил чары секретности, то ли проверил существующие. Зная старого аврора, вероятнее второе.

— Не наследил, писака? — уставился он в лицо Гилдерою.

— Не должен был, — Гилдерой покрутил головой. — Маскировал под обычный вызов на стихийку. Но я не специалист.

— Не специалист! — фыркнул Шизоглаз. — А чего тогда полез?

— А кого я мог попросить? — пожал плечами Гилдерой.

— Тоже верно. И что намерен делать?

— Выяснить, что там творится, и без серьёзного повода никому не говорить. Кроме, возможно, Люпина.

— Тоже мне «никому!» Мне уже сказал! — рявкнул Шизоглаз. — И зачем Люпин?

— Без него никак, — твёрдо сказал Гилдерой. — Последний из друзей Джеймса Поттера, который жив и на свободе. Почти что дядя.

— Хм… «Дядя»… Ну, может быть.

— А вот зачем вам сказал… Теоретически за мной могут следить. Не замечал такого, конечно, но ведь я…

— Не специалист, — с ухмылкой закончил фразу Шизоглаз. — И ты прибежал к специалисту, то есть ко мне, чтобы я тебе помог с контрнаблюдением. Правильно сделал. Постоянная бдительность!

— Жду ваших распоряжений, мой капитан! — осклабился Гилдерой, подняв ладонь к шляпе.

— Фигляр! — хрюкнул Шизоглаз. — Сам с тобой пойду. Такое дело никому не доверишь, да и бросать нельзя. Значит, слушай внимательно. Маршрут у тебя будет вот какой…

в которой Гилдерой Локхарт знакомится с Мальчиком‑Который‑Выжил

* * *

Сзади громко топотали. Хотели догнать, поймать и побить. Гарри поднажал. Пробежать ещё немножко, повернуть налево… Там можно прошмыгнуть между кустами…

Не получилось. Гарри вылетел за поворот и на полной скорости в кого-то врезался.

— Ох! — весело сказал кто-то и подхватил Гарри на руки. — Чуть с ног не сбили! Ну, кто это здесь у нас хулиганит?

Гарри зажмурился. Этот, незнакомый, тоже считает Гарри хулиганом…

— Он урод! — сказал Дадли. Выходит, убежать не получилось…

— Кто, я? — спросил человек, держащий Гарри на руках. — Простите, не замечал.

— Нет, он! — сказал Дадли. Гарри приоткрыл глаза. Дадли тыкал в него пальцем.

Человек опустил Гарри на землю, но продолжал держать за плечо.

— И в чём конкретно это выражается?

— Э‑э‑э? — сказал Дадли. Кажется, он не понял, о чём его спросили.

— Просто урод! — сказал Пирс.

— Тяжёлый случай, — сказал человек. — И что мне по этому поводу следует предпринять?

— Э‑э‑э? — сказал Дадли.

— Делать-то что будем? — спросил человек.

— Не знаю… — сказал Дадли.

— Ну, тогда не смею вас задерживать, — сказал человек.

— Э‑э‑э? — сказал Дадли.

— До свиданья! — сказал человек Дадли, Пирсу и всем остальным. И они повернулись и убежали.

— Я — инспектор Локхарт, — сказал человек и взял Гарри за руку. — Пойдём.

— Вы меня заберёте в полицию? — спросил Гарри.

— Почему ты так решил? — спросил инспектор.

— Вы — инспектор, и вы сказали, что я хулиган, — сказал Гарри.

— Логично, — сказал инспектор. — Только я не полицейский инспектор. Я представляю другую службу.

— Вы меня заберёте в школу преступников? — спросил Гарри.

— Вряд ли! — засмеялся инспектор. — Честно говоря, я и не знал, что существуют школы преступников!

— А куда мы идём? — спросил Гарри.

— Гуляем, — сказал инспектор. — Здесь красивый парк.

— А, понятно, — сказал Гарри. — А зачем?

— Что зачем? — спросил инспектор.

— Зачем гуляем? — спросил Гарри.

— Я гулял в парке, — сказал инспектор. — Ты тоже гулял в парке. Мы столкнулись. Теперь мы гуляем вместе.

— Я не гулял, — сказал Гарри. — Я убегал.

— От этого толстого и его компании? — спросил инспектор.

— Да, — сказал Гарри. — Они дерутся.

— Это неприятно, — сказал инспектор.

— Ещё как, — сказал Гарри. — А все говорят, что это я хулиган.

— А ты не хулиганишь? — спросил инспектор.

— Иногда хулиганю, — сказал Гарри. — Потому что нахлебник и урод неблагодарный. Тогда тарелки летают и бьются. Или что-нибудь горит.

— Сердятся? — спросил инспектор.

— Тётя ругается, а дядя бьёт, — сказал Гарри. — А потом запирают в чулан до утра.

— Как — бьёт? — спросил инспектор.

— По-разному, — сказал Гарри. — Но через день проходит. Это ничего.

— Самоубийцы, — сказал инспектор.

— Почему? — спросил Гарри.

— Долго объяснять, — сказал инспектор. — Когда-нибудь расскажу. Или мистер Люпин расскажет.

— А кто такой мистер Люпин? — спросил Гарри.

— Друг твоего папы, — сказал инспектор.

— Он тоже алкоголик? — спросил Гарри.

— Какой ещё алкоголик? — спросил инспектор. — Он не пьёт!

— А тётя сказала, папа и мама разбились на машине, потому что папа был алкоголик, а мама гулящая, — сказал Гарри.

— Дурацкое объяснение, — сказал инспектор. — При первой проверке расползётся. Дилетанты.

— А что такое «гулящая»? — спросил Гарри. — Алкоголик я знаю: тётя это говорит, когда дядя ночью бутылку коньяку выпивает.

Инспектор ничего не ответил. Тогда Гарри сказал:

— А я знаю, бывает полицейский инспектор, пожарный инспектор, санитарный инспектор…

— И ещё инспектор рыбнадзора! — сказал инспектор весёлым голосом.

— А вы какой инспектор? — спросил Гарри.

— Это большой секрет! — сказал инспектор. — Я — волшебный инспектор.

— Врёте. Волшебных не бывает, — сказал Гарри. — Тётя сказала, что ничего волшебного не бывает.

— Конечно не бывает! — сказал инспектор. — Ведь это большой секрет! Я как раз и слежу, чтобы никто не знал! Никому не говори! Тс‑с‑с!

— А, понятно, — сказал Гарри. — Не скажу. А тётя сказала, с незнакомыми людьми гулять нельзя!

— Тётя права, — сказал инспектор.

— А почему тогда я гуляю с вами? — спросил Гарри.

— Во-первых, мы сначала познакомились, а потом пошли гулять, — сказал инспектор. — А во-вторых — меня не бывает!

У ворот парка они остановились.

— Мне пора, Гарри, — сказал инспектор. — Дальше идти мне пока нельзя.

— До свиданья, — сказал Гарри. — А вы ещё придёте?

— Обязательно, — сказал инспектор. — Думаю, что смогу показать тебе что-нибудь секретное, но интересное!

— Лучше булку с молоком, — сказал Гарри. — Это очень вкусно.

* * *

Ещё раз проверив защиту от подслушивания, Шизоглаз плюхнулся на стул и выдал трёхминутную тираду, состоящую из сплошных эпитетов и междометий. Гилдерой уважительно присвистнул.

— Ну, писатель, и влипли мы с тобой, — сообщил Шизоглаз, вновь перейдя на литературный язык.

— Неужели так серьёзно? — усомнился Гилдерой.

— Суди сам. Единственная хорошая новость: тебя не вели. Или вели спецы на голову лучше меня. У наших недобитков таких точно нет.

— А что у нас плохого?

— А то, друг ты мой чересчур грамотный, что мы по самые уши вляпались в политику. Во-первых, дом я увидел, потому что там стоят не просто магглоотталкивающие чары наизнанку, а хитрозадая система с допуском для членов Ордена Феникса. Во-вторых, по соседнему участку шастает целый выводок книззлов, и чтоб мне провалиться, если там в окошке не мелькала тётка Фигг. И, наконец, кроме маскировки от посторонних волшебников на доме столько защитных чар наворочено, что он светится как рождественская ёлка, а маскировочным экраном накрыт весь квартал. Говоришь, туда никогда не было вызовов на стихийку? Да там можно кладбище поднять и десять тысяч инферналов состряпать, никто не почешется! В общем, или я китайский богдыхан, или мы влезли в какую-то долговременную махинацию нашего старого хрыча, больше никому у нас такое не потянуть. И самое дерьмо в том, что я с ним разговаривать не буду, пока не пойму, на кой Малфой он это всё затеял!

— Может, он просто прячет Гарри? Как и говорит, от недобитых Пожирателей…

— Каких таких Пожирателей?! — взревел Шизоглаз. — Парень голодный, битый, пуганый, обманутый! За первого встречного схватиться готов! Ты не видел, как он в свой дом возвращался после гулянки с тобой! В карцер так идут! Знаем! Видали!

— Так может, его… А, не получится! — махнул рукой Гилдерой.

— Вот именно, не получится! Прав долгобородый, акромантула ему под хвост! Нельзя парня в волшебный мир сейчас, когда министром, дурой-бабой, Малфой верти́т как хоти́т! А в маггловском кто мы такие, чтоб на опеку права предъявить?

— Тогда что мы можем сделать?

— Думать надо! А за парнем время от времени посматривать будем. Ты — открыто, я — скрытно. Нет у меня веры этой кошатнице, из неё наблюдатель — как из Хагрида политик. Да, Люпина тоже можешь подключать. Тебе в дом не зайти, мне с моей харей только до кондрашки этих магглов доводить, а он у нас дураком никогда не был. Но больше — никого! И помни, грамотей: постоянная бдительность!!

От громового рыка Гилдерой вылетел из кабинета Шизоглаза как пробка. И, потирая пострадавшее от акустического удара ухо, двинулся к служебному камину. Прав старый аврор, пора подключать Ремуса.

Иногда легче сказать, чем сделать. Ремус ни в какую не хотел нарушать данное директору слово не искать Гарри. Не помогало даже напоминание, что искать-то ему как раз никого и не придётся, всех уже нашли, а надо только встретиться. Тогда Гилдерой плюнул и зашёл с козырей:

— Гарри там недоедает, его зовут нахлебником и неблагодарным уродом, сыном алкоголика и шлюхи, а за стихийные выбросы запирают на сутки в чулан или лупят так, что он целый день отлёживается.

Между прочим, даже не соврал! Может быть, художественно преувеличил, но и то самую малость!

Ремус побледнел. На его физиономии превосходно отражалось, как ломается на куски старая крепкая привычка во всём слушаться Дамблдора. Он сглотнул:

— Завтра?

— В пятницу, раньше свободное время не совпадает, — ответил Гилдерой. — А одного тебя никто не пустит. Кое в чём Дамблдор прав: постороннюю слежку надо исключить.

Утром в пятницу Гилдероя и Ремуса встретил Шизоглаз и немедленно врубил защиту от подслушивания и подглядывания:

— Люпин? Что случилось с цилиндром Дингла на том собрании, где не было Блэка и Петтигрю?

— На него сел Хагрид, — улыбнулся Ремус, — а подстроил это Джеймс. Здравствуй, Аластор!

— Отставить! — рявкнул Шизоглаз. — Мы на задании! Значит так. Выдвигаетесь вот этим маршрутом. Запомнили? — и он сжёг листочек. — Локхарт отправляется в парк и ждёт на старом месте. Я обеспечиваю прикрытие от кошатницы. Люпин — в дом, проводит переговоры с тёткой парня. Контрольный срок — сорок минут! Не больше! И смотри у меня, без членовредительства! Затем тоже в парк. Излагаешь Локхарту подробности насчёт тётки, потом встречаете парня, он обычно пробегает там после школы. Делайте с ним что хотите, но из парка не выходить! До половины четвёртого закончить и эвакуироваться, а то мне на службу надо будет. В парке старший — Локхарт! Вопросы? Вопросов нет. Тогда вперёд! — и он исчез.

Через несколько часов Гилдерой сидел на лавочке возле кустов. Невдалеке болтали Ремус и Гарри, уже уговорившие вдвоём приличное количество бутербродов и очень понравившиеся друг другу в процессе этого уговаривания. Сначала мальчишка рассказывал про своё житьё-бытьё, время от времени выдавая совершенно спокойным голосом такие перлы, что у Люпина от гнева кулаки сжимались. Потом Ремус, похоже, начал травить байки из школьной жизни Мародёров, и Гарри то весело смеялся, то качал головой, вызывая у собеседника виноватую улыбку…

Поглядывая иногда то на Ремуса и Гарри, то на часы, Гилдерой строчил в блокноте повесть о Мальчике-Который-Выжил. О том, как он годовалым младенцем потерял семью и остался один, раненый, в полуразрушенном доме. О том, как его подбросили на порог к ненавидящим волшебство магглам, даже не позвонив в дверь. О том, как он плакал, и звал маму, и разносил стихийной магией комнату, а перепуганные дядя с тётей не знали, куда бежать и за что хвататься, а волшебная Британия в это время пела, и плясала, и устраивала звёздные дожди. О том, как приёмное семейство, не придумав ничего лучшего, стало выбивать из ребёнка «ненормальность» голодом и наказаниями, а Министр Магии в это время торжественно заявляла: «Я отстаиваю наши неотъемлемые права на праздник!» О том, как в Годриковой Лощине ставили великолепный памятник его родителям, а ему в это время вдалбливали, что он урод и сын алкоголиков. О том, как Гарри рос без любви, без друзей и без детства, а великий и мудрый Альбус Дамблдор в это время заявлял: «Он в надёжном месте!» — и ему слепо верили, забывая, что надёжной бывает и тюрьма…

Гилдерой Локхарт. «Да здравствует наш избавитель!»

До указанного Шизоглазом срока оставалось минут пятнадцать, когда Гилдерой встал и подал Ремусу сигнал закругляться. Гарри скорчил грустную рожицу:

— А вы ещё придёте?

— Непременно придём, — заверил Ремус. — И вот ещё что. Ты знаешь, что у волшебников почту носят совы? Я выпустил в этом парке сову, которую зовут Тучка, она здесь будет жить. Если будет нужно, напиши письмо, приди сюда, позови Тучку и скажи ей, кому отнести. Меня, как ты помнишь, зовут Ремус Люпин, а моего товарища…

— Я знаю, инспектор Локхарт! — перебил Гарри. — А вы мне напишете?

— Когда-то я пытался написать, — вздохнул Ремус, — но совы тебя не находили…

— Ты же знаешь теперь адрес, — напомнил Гилдерой. — Пиши маггловской почтой!

— Точно! — улыбнулся Ремус. — Не сообразил сразу. Обязательно напишу!

— Дядя Ремус, а ты… Ты заберёшь меня к себе?

Физиономию Ремуса перекосило как от боли:

— Прости меня, Гарри… Не смогу.

— Ну почему? — жалобно спросил мальчишка.

Вообще-то причин хватало, но аргумент Ремуса оказался неожиданным. Оглянувшись на Гилдероя, он после краткого колебания сказал:

— Я оборотень. Меня ещё маленьким укусил Фенрир Грейбек, и теперь я каждый месяц в полнолуние превращаюсь в чудовищного волка. Тебе нельзя жить со мной, я могу тебя тоже заразить или вообще убить.

Гилдерой где стоял, там и сел. Вот это поворот! Вот это Ремус!

— Ты по ночам воешь на луну? — заинтересовался Гарри.

— Лунными ночами я запираюсь в клетку, чтобы ни на кого не напасть, когда стану волком и потеряю разум. Ну и вою, конечно, только не на луну. Превращение оборотня — это очень больно. Видишь? — Ремус показал несколько шрамов на руках и на лице. — Это я сам себя кусал и драл когтями.

— Это плохо, — вздохнул Гарри, потрогав руку Ремуса. — Только ты всё равно приходи!

в которой Гилдерой Локхарт с перепугу совершает подвиг

* * *

Гарри сидел в чулане и думал. Сидеть в чулане ему не хотелось. Оставаться с Дурслями — тоже, здесь плохо. Но он никому не нужен. Потому что урод.

Может быть, он нужен дяде Ремусу. Но дядя Ремус говорит, что взять его к себе не может. Потому что оборотень.

Может быть, он нужен инспектору Локхарту? Инспектор прогнал Дадли и прочих. Инспектор вежливо разговаривал с Гарри. Инспектор гулял с ним в парке. Инспектор привёл дядю Ремуса. Но инспектор даже не знал папу и маму…

Дядя Ремус был другом папы и мамы. Дядя Ремус хочет взять Гарри к себе. Дядя Ремус боится взять Гарри к себе, потому что он оборотень. Дядя Ремус оборотень, потому что его укусил Фенрир Грейбек. Кто такой Фенрир Грейбек?

Может быть, Фенрир Грейбек укусит Гарри? Гарри тоже будет оборотень. Тогда дядя Ремус сможет взять его к себе.

Дядя Ремус сказал, что оборотнем быть очень больно. Но это только в полнолуние. У Дурслей Гарри бывает больно почти каждый день. Лучше потерпеть в полнолуние. Зато всё остальное время будет хорошо. С дядей Ремусом обязательно будет хорошо.

Гарри тихонько выбрался из чулана, нашёл лист бумаги и карандаш и стал писать письмо, стараясь делать поменьше ошибок и не забывать о больших буквах:

мистер Фенрир Грейбек укусите меня пожалуста тогда дядя Ремус возмёт меня ксебе я Гарри Поттер живу в Литтл Уингинге

Потом он ускользнул в парк. Около знакомой скамейки позвал: «Тучка! Тучка!» — и к нему и в самом деле слетела серая сова. Гарри протянул ей своё письмо и сказал:

— Отнеси, пожалуйста, Фенриру Грейбеку!

Сова недоверчиво ухнула, но ухватила клювом листок, взмахнула крыльями и исчезла за деревом. Гарри вздохнул и пошёл домой.

Два дня он ждал ответа. Вечером третьего дня в парке послышалось знакомое уханье. Серая Тучка слетела на скамейку и протянула Гарри лапу. К лапе был привязан маленький конверт. В конверте оказалась записка:

Приходи в парк ночью в полнолуние. Письмо сожги. Ф. Г.

Гарри посмотрел на восходящую Луну — почти полную — и подумал, что ждать осталось совсем чуть-чуть. Только как сжечь письмо? Камином Дурсли не пользуются, а на газовой плите неудобно…

* * *

История Ремуса, который оказался оборотнем, полностью вышибла Гилдероя из колеи. Оборотень! Студент Хогвартса! Староста факультета! Ну Дамблдор, ну отмочил!

Неожиданно выяснилось, что мистер и миссис Криви с самого начала прекрасно знали, кто такой Люпин. Мало того, это и Шизоглаз знал! И открытым текстом сказал, что Люпина можно пускать к Поттеру! А как же пресловутая бдительность?

Нет, особенными предрассудками Гилдерой не страдал, но всё же оборотень… Это тёмное существо, его следует опасаться, загонять подальше в резервацию, сажать в клетку, и вообще лучше бы их не было в природе. Такое отношение вбито почти всем волшебникам в подсознание. А тут вдруг Ремус… Ну какой из него оборотень?

Но логика тут же подсказывала: самый настоящий. Достаточно было вспомнить его рабочий график у Криви: раз в четыре недели Ремус пропадал на несколько дней. Именно в полнолуние. Садился, стало быть, в клетку…

Да чтоб ему собственным хвостом подавиться, совсем с мысли сбил, ни о чём думать невозможно, кроме как об оборотнях!

Гилдерой взял отгул, немного подумал — и попросил Шизоглаза подстраховать его по дороге в Литтл Уингинг. Якобы проверить Гарри. На самом деле ему хотелось посидеть с блокнотом на знакомой лавочке: в прошлый раз там очень неплохо сочинялось, а Гилдерой опять чувствовал графоманский зуд. Проклятый Ремус явно рвался в главные герои очередной повести, опять не предназначенной для широкой публики. Да что ж это Гилдерою так не везёт: пишет, пишет — и всё в стол! Только Криви, Шизоглаз да Люпин читают!

Погуляв немного с Гарри, пообещав непременно передать привет дяде Ремусу и отправив мальчишку домой, Гилдерой расположился на скамейке. На этот раз чистовой текст не пошёл, сюжет никак не хотел укладываться в планы. Исчеркав десяток страниц, Гилдерой обнаружил, что вокруг уже стемнело, и чуть не зажёг по привычке «люмос». Вот был бы позор для инспектора, следящего за соблюдением Статута о Секретности!

Вдоль дорожек парка загорелись фонари, на востоке подсветила тучи оранжевым восходящая Луна. Гилдерой убрал карандаш в карман, потянулся, вставая со скамьи — и вдруг заметил выходящего из-за поворота знакомого мальчишку.

— Гарри? — удивился Гилдерой. — Что ты здесь делаешь? Тебе же давно пора домой! А ну-ка пойдём отсюда…

Гарри уставился за спину Гилдероя, ойкнул и замер. Гилдерой резко обернулся, роняя блокнот и машинально выхватывая палочку, и увидел, как на них по освещённой тусклыми фонарями дорожке мчится огромный волк.

В голове одновременно метнулась куча несвязных мыслей: «Волк? В городе?» — «В полнолуние? Оборотень?!» — «Откуда?!» — «Но это же не Ремус?!» — «Вызвать помощь!» — «Да что же делать-то?!» — но кисть правой руки уже вращалась в привычном жесте, а с губ срывалось отработанное до автоматизма заклинание:

— Обливиэйт!

Гилдерой понятия не имел, действуют ли чары забвения на волков, но зверь явно сбился с ритма и запутался в собственных лапах. Его ещё несло вперёд по инерции, но скорость он терял, поэтому Гилдерой успел оттолкнуть Гарри в кусты, а сам свалился в противоположную сторону, лихорадочно нащупывая в кармане аварийный маячок.

Огромного волчищу проволокло между Гарри и Гилдероем. Треснула под пальцами красная пластинка, и через несколько секунд раздались хлопки. Кавалерия, как всегда, прибыла вовремя.

— Кто здесь? — рявкнул знакомый голос, и тёмная фигура направила палочку на Гилдероя. Ну да, Шизоглаз поставил его маячок на особый контроль — неудивительно, что сам и примчался по тревоге.

— Свои, — проговорил Гилдерой.

— Локхарт? Второй пункт сегодняшнего маршрута?

— Кембридж, — ответил Гилдерой. — А четвёртый?

— Кардифф, — буркнул Шизоглаз. — Ты чего здесь натворил?

— Аластор! Глянь-ка! Вот это зверюга! — восхищённо заорал кто-то из патрульных.

— А ну-ка? — обернулся Шизоглаз. — А, старый знакомый! Грейбек по кличке Сивый! Да что это с ним? Признавайтесь, кто и чем его шарахнул?

— Я, — сознался Гилдерой, вставая. — «Обливиэйтом»…

— Ну ты даёшь! — захохотал Шизоглаз. — Ты ж его до уровня новорождённого затёр! Он же теперь даже ползать не умеет!

— Да я, честно говоря, и не рассуждал в это время толком, — не стал скрывать Гилдерой. — Какое заклинание первым на ум пришло, тем и бил… А в мозгу полное затмение было, ничего не соображал… Только посильнее врезать хотелось… Перетрусил очень.

— Силён, бродяга! — Шизоглаз уважительно хлопнул Гилдероя по плечу. — Слышь, ребята, Локхарта не дразнить! Из вас бы никто этого типа в одиночку не уработал! А ты, инспектор, насчёт превышения не беспокойся. Во-первых, явная самозащита, а во-вторых, этот Сивый давно вне закона. Ладно, дементор с ним! Оглушить посильнее, упаковать поаккуратнее и убрать подальше! И не вздумайте об него поцарапаться, память-то памятью, а зараза — заразой!

Подчинённые Шизоглаза сноровисто закрутили Грейбека в какое-то полотно и аппарировали с грузом прочь. Старый аврор прошёлся по следу оборотня струёй пламени, выжигая остатки заразной слюны, а потом убрал взмахом палочки пепел и копоть. Гилдерой к тому времени уже уселся на свою любимую скамейку, и Шизоглаз плюхнулся рядом, вытащил свою знаменитую фляжку:

— Будешь?

— Давай.

Во фляжке оказался горячий отвар из каких-то трав, пахнущий не то чаем, не то сеном, не то веником. Впрочем, уже после двух глотков по спине прекратили ползать мурашки, а руки перестали дрожать.

— Вылезай, не прячься, — сказал Шизоглаз в сторону кустов. — Всё равно знаю, что ты там.

Гарри выбрался из-под куста.

— Здравствуйте, — сказал он тихо. — А вы кто?

— Старший аврор Муди, — представился Шизоглаз. — Волшебный полицейский.

— А что хотел этот… страшный? — спросил Гарри дрожащим голосом. — Он бежал к нам…

— Грейбек-то? Вернее всего хотел убить, — спокойно ответил Шизоглаз. — Он много людей поубивал… И волшебников, и простых… А многих и перезаражал, такими же убийцами сделал… Ну, больше не будет, — он ухмыльнулся, — спасибо инспектору Локхарту.

Гарри заплакал.

— Это я, — выдавил он сквозь слёзы. — Я ему написал… Я его позвал… Думал, он меня укусит… И тогда дядя Ремус меня заберёт…

— Эх, галчонок, — Шизоглаз потрепал Гарри волосы, — не с той стороны ты зашёл. Тут не тебя оборотнем делать надо, тут Люпина надо делать человеком. Ох я ему и всыплю…

— Не надо! — всхлипнул Гарри. — Дядя Ремус хороший!

— Может, и хороший, — согласился Шизоглаз, — но дурак. Вот я ему ума-то и вложу слегка. Будет хороший и умный, а это ведь намного лучше! Согласен?

— Согласен, — кивнул Гарри и ещё раз всхлипнул.

— Помнится, один мой знакомый говорил, что Люпин никогда дураком не был, — не удержался от напоминания Гилдерой.

— Никогда не был, а теперь, похоже, стал, — отбрил Шизоглаз. — Ладно, парень, давай-ка я провожу тебя домой. Да и ты, драматург, подбирай свои блокноты и вали отсюда по месту дислокации, пока ещё во что-нибудь не вляпался!

Блокнот? Да, точно! Этот эпизод, когда мальчик от отчаянья хочет стать оборотнем, обязательно надо вставить в финал повести о Гарри Поттере!

Вот только что делать со сценой чудесного спасения? Доблестный инспектор, случайно оказавшийся на месте происшествия, пожалуй, слишком похож на рояль в кустах…

в которой Гилдерой Локхарт ведёт активную переписку

* * *

За окном совсем стемнело, и Люциус прибавил яркости светильникам на столе. Похоже, что до ужина он как раз успеет закончить работу.

В комнате с громким хлопком возник эльф с конвертом:

— Хозяин Люциус! От мистера Макнейра!

Уолден по пустякам писать не будет. Да он и не по пустякам писать не будет, и уж если Макнейр взялся за перо вместо топора, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее. Люциус указал взглядом на правый край стола. Повинуясь жесту хозяина, эльф вскрыл конверт и положил перед Люциусом лист пергамента:

Муди что-то пронюхал о том, что ты хранишь, поминали смену надзирателей и твою свояченицу. Толкуют насчёт ордера на обыск. У.

Не успел Люциус хорошенько выругаться по адресу этого проклятого Муди, который лезет не в своё дело, этого сплетника-надзирателя, который треплется о чём не надо, этой чокнутой Беллатрикс, которая вопит о секретных вещах на всю тюрьму, этого дурака Локхарта, которого несёт куда не следует, и собственной жены, которой не вовремя приспичило проявить сестринскую любовь, как к нему в кабинет явилась эта самая жена, с царственным достоинством шарахнув дверью о косяк.

— Люциус, — сказала она очень мягким голосом. — Добби сказал, что Драко опять нашёл так называемую «злую вещь». Скажи, пожалуйста, когда ты собираешься обезопасить своего единственного сына и наследника?

Люциус тяжело вздохнул про себя. Шестилетнего Драко тянуло к дневнику Тёмного Лорда как нюхлера к монетам. Тайников в доме, разумеется, хватало, одному из эльфов — тому самому Добби, как самому сообразительному и умеющему проявлять какую-никакую инициативу, — был даже отдан приказ постоянно следить за дневником и вовремя его перепрятывать. Но хитрющий Драко — весь в отца! — пронюхав очередное местонахождение тетрадки, не лез туда наобум. Вначале он отсылал Добби подальше с каким-нибудь поручением, и тот не смел ослушаться молодого хозяина, ведь именно в это время он не был занят исполнением более важных приказов! А вот пока его нет, Драко вытаскивал дневник Лорда (откуда у него такие способности к вскрытию магических тайников, Люциус понять не мог), вооружался пером и чернилами и начинал малевать на страницах неопределённые каракули — ему очень нравилось, как они исчезают.

Судя по всему, вещица Тёмного Лорда была непроста, потому что здоровья Драко эти проделки отнюдь не прибавляли. Нарцисса пугалась и устраивала скандал, Добби в очередной раз влетало, Люциус придумывал новый тайник — и всё повторялось.

К сожалению, продолжаться до бесконечности эта карусель не могла. По словам Уолдена, треклятый Муди что-то подозревает, и если он явится с обыском к Малфоям, а Драко именно в это время найдёт дневник… Или Добби в присутствии авроров полезет его перепрятывать… В общем, ничего хорошего из этого явно не воспоследует.

— У тебя есть конкретные предложения, куда её девать? — холодно поинтересовался Люциус. — Твоя Беллатрикс здорово нас подставила этими своими воплями, о которых уже всё Министерство знает, но в одном она права: когда Тёмный Лорд вернётся, он очень строго спросит, если мы эту вещь утратим.

— Если вернётся… — начала было Нарцисса, но Люциус коснулся левого предплечья и твёрдо повторил:

— Когда.

— Тогда, Люциус Малфой, извольте сделать так, чтобы ваш сын эту вещь не трогал! — отчеканила Нарцисса.

— Почему бы вам, любезная супруга, не запретить ему это своей родительской властью? — предложил Люциус.

— Потому что вы, дорогой супруг, успели ему внушить, что Малфои не соблюдают правил, Малфои просто не попадаются!

— В таком случае попробуйте указать ему на то, что он всё-таки попадается, дорогая.

— Во-первых, дорогой, я не могу быть уверена, что он попадается каждый раз, а во-вторых, что прикажете делать, если он с вашей подачи не прекратит хватать эту дрянь, но прекратит попадаться?

— Миссис Малфой, заверяю вас, что я уже воспользовался всеми известными мне тайниками и даже соорудил несколько новых, но наследник Драко умудрился вскрыть их все. Я в недоумении, откуда у него такие способности.

— Видимо, проявилось наследие тестя основателя вашей фамилии, Клапфенстера Флетчера, прославленного вора-домушника, мистер Малфой, — промурлыкала Нарцисса. — Возможно, имеет смысл подарить нашему Драко что-нибудь вроде Руки Славы?

Люциус скрипнул зубами:

— Разумеется, род Блэк древнее и благороднее рода Малфой. Кстати, и защита фамильной резиденции рода Блэк легко может дать фору защите нашего дома. Не соблаговолите ли вызвать домовика семейства Блэк? Насколько мне известно, после смерти вашей тётушки он иногда слушается вас. Вы могли бы приказать ему спрятать дневник Тёмного Лорда в фамильной резиденции Блэков, и ни наш Драко, ни министерские ищейки не смогут до него добраться.

— На этот раз вы высказали неплохую мысль, — одобрила Нарцисса. — Кричер!

В кабинете опять хлопнуло, и возле двери возник ещё один домовик. Люциус поморщился, увидев его грязную тряпку.

— Добби! — скомандовал он. — Дневник сюда!

Третий эльф приволок чёрную тетрадку:

— Добби отобрал злую вещь у хозяина Драко! — завопил он. — Хозяин Люциус приказал отобрать злую вещь у хозяина Драко!

— Кричер, нам надо спрятать эту вещь, — сказала Нарцисса. — Помести её в тайник напротив моей старой комнаты на Гриммо.

— Это злая вещь, — проскрипел домовик Блэков. — Хозяин Регулус был бы против, что её прячут.

— Регулус Блэк мёртв, — напомнил Люциус.

Эльф посмотрел на Люциуса с непередаваемым выражением морды:

— Хозяин Регулус мёртв. Хозяин Орион мёртв. Хозяйка Вальбурга тоже мертва. Кричер обязан служить недостойному хозяину Сириусу. Кричер не будет прятать злую вещь, пока недостойный хозяин Сириус не прикажет.

— Сириус в тюрьме, — сказала Нарцисса, — он ничего не может приказать. Ты мог бы выполнить мою просьбу.

— Кричер рад служить бывшей хозяйке Нарциссе, но не может взять злую вещь, — замотал своей тупой башкой эльф. — Не может, пока недостойный хозяин Сириус не прикажет.

— Возвращайся к себе, — махнула рукой Нарцисса и обернулась к Люциусу:

— Увы, дорогой, твоя хитрость, похоже, не сработала. Изволь убрать это сам! Причём так, чтобы Драко не добрался!

— Да куда я его дену?! — озверел Люциус. — В Азкабан Блэку отнесу?! Банк не предлагай, там меня наверняка Муди поджидает! А, всё из-за тебя, из-за Беллатрикс и этого Локхарта, чтоб ему!

— Девай куда угодно, — отчеканила Нарцисса. — Иначе эта пакость Драко высосет. Хочешь — Сириусу, хочешь — Локхарту, хочешь — Муди отдай, но чтоб духу этой дряни не было рядом с моим сыном! А лучше всего вообще выбросить подальше и забыть навсегда!

Она быстрым шагом покинула кабинет и снова хлопнула дверью так, что стёкла задрожали.

— Выбросить подальше к Локхарту и забыть навсегда! — пробормотал Люциус себе под нос. — Муди этот ещё воду мутит… Ищейка психованная! А с Лордом как потом объясняться? Хорошо, если «круциатусом» отделаешься. А ну как заавадит? Ладно, засунем пока что куда нибудь… Добби!.. Эй, а где Добби с дневником?

— Добби переместился в неизвестном направлении вместе со злою вещью, когда хозяйка Нарцисса изволила покинуть кабинет.

— Ты, как тебя там! — в раздражении Люциус опять забыл кличку эльфа, занимающегося почтой. — Выйди вон и жди, я тебя потом вызову! Если вспомню, как тебя зовут… Добби! Добби, живо ко мне! Добби!!!

Двойной хлопок: один эльф исчез, второй появился.

— Добби здесь, хозяин Люциус! Что угодно хозяину Люциусу?

— Добби, спрячь дневник… Да что ты башкой мотаешь?!

Эльф принялся стучать лбом об стену:

— Добби не может (бац!) спрятать злую вещь! (Бац!) Добби выбросил злую вещь (бац!) подальше (бац!) и навсегда забыл куда! (Бац!) По приказу хозяйки Нарциссы! (Бац! Бац! Бац!)

Люциус медленно поднялся на ноги:

— Нарцисса! Миссис Малфой! Извольте подойти сюда и держать меня покрепче. Сейчас я с этого Добби буду сдирать шкуру. Живьём!

* * *

Флаконов, папок и просто бумаг на столе Шизоглаза явно прибавилось. Старый аврор врубил зашиту кабинета от всех возможных и невозможных напастей на полную мощность, после чего приветствовал Гилдероя и Ремуса кровожадной ухмылкой:

— А‑а, явились — не запылились, герои! Ну держитесь, сейчас я с вас буду стружку снимать. Кто парню почтовую сову подсунул?!

— Я, — сознался Ремус. — Я думал…

— Ты думал? — притворно удивился Шизоглаз. — А у тебя точно есть чем думать? Не-ет, приятель, ни лысого Малфоя ты не думал! У нас парень практически на нелегальном положении! А знаешь, на чём чаще всего сыплются нелегалы, если не считать предательства? На связи!! Ну ладно, сидеть без возможности мявкнуть ему плохо, я бы тебя даже понял. Но ты ж, отличник ты грёбаный, инструктаж не провёл! Ну оставил ты ему эту птицу, Мордред с тобой. Но хоть объяснил бы парню, что писать только вам двоим можно! Он же не дурак, он это сразу понял! Только объяснять эту азбуку мне пришлось! Когда он уже вляпался! Причём по полной программе!

— Куда вляпался? — не понял Ремус. — Да я ему и не называл ни одного имени, разве что прозвища школьные… Кому он написать-то мог, кроме нас?

Шизоглаз встал из-за стола. Его живой глаз налился кровью:

— Ни одного не называл, говоришь? — обманчиво спокойным голосом прохрипел он. — Точно? Уверен? А если припомнить получше?

Шизоглаз уставился Ремусу прямо в лицо и вдруг взревел:

— Ты кому, скотина ты мохнатая, в жилетку плакался?!!! Ты кому, паскуда слюнявая, на Грейбека жаловался?!!!

От рыка в дальнем углу задребезжал графин, с верхней полки спланировали на пол какие-то пергаменты. Ремус побледнел.

— Он… Грейбеку?.. — выдавил он из себя.

— Вот именно!!! Парень написал Грейбеку и попросил его укусить!!! Хотел стать оборотнем, чтобы ты, зараза, его не отталкивал!!!

Ремус был раздавлен. Уничтожен. Жалкое, душераздирающее зрелище…

— Тряпка, — Шизоглаз плюнул на пол и тут же ликвидировал плевок беззвучным взмахом палочки. — Понабрал же старый хрыч команду… С кем работать приходится! Значит так. Стоило бы тебя вышвырнуть, да чтобы Локхарт тебе память хорошенько подчистил, дабы не знал бы ты и не помнил бы о нашем деле ничего. Вот только просил парнишка за тебя… Очень просил.

Он помолчал немного и продолжал:

— Даю тебе шанс. На следующей неделе полнолуние, так вот, через две недели навестишь парня. И имей в виду: ему не нытик ручной нужен! Ему старший товарищ нужен! Друг! Подведёшь второй раз — пеняй на себя. Всё, пошёл вон! Видеть тебя не могу.

Ремус убрался прочь. Гилдерой посмотрел на Шизоглаза:

— А не слишком?..

— Не слишком, — отрубил тот. — Парню и так тяжело, а войдёт в наш мир — ещё тяжелее будет. А этот Люпин в таком виде, как сейчас, — просто гиря ему на ноге. Потому и врезал этому Люпину. Или найдёт он силы стать подмогой парнишке — или отвалится. А ты, герой — штаны с дырой, нос-то не задирай! Сейчас и тебя пропесочу!

И пропесочил. Если изложить кратко, то выходило, что любой промах подчинённого — это вина и ответственность начальника, а на время той встречи в парке Гилдерой был назначен старшим. Не разгрёб вовремя за этим балбесом Ремусом — значит, виноват. Получи по первое число и распишись.

— И не задирай нос, что Сивого прихлопнул, — завершил свою лекцию Шизоглаз. — Знаешь, когда героизм-то проявлять приходится? Когда кто-то где-то недоработал!

Гилдерой собрался было уходить, но Шизоглаз его остановил:

— Погоди! Я зачем тебя звал-то: мне тут твои воспоминания про Малфоев с немого языка перевели…

— Ну-ну! — заинтересовался Гилдерой.

— Тпр-ру! — передразнил его Шизоглаз. — Ничего там интересного не угляделось, разве что выяснилось, что ругаются эти аристократишки белобрысые между собой так, что у бардачных заседателей в Лютном уши завянут. Только ругань-то эту к делу не пришьёшь! В общем, я организовал утечку информации, что якобы узнал от азкабанского надзирателя про вопли Лестрейндж да про вещички Того-Самого-Гада, которые Малфой хранит, и что якобы собираюсь к нему в гости с патрульными да с ищейками. Думаю, может, испугается да дёргаться начнёт. Глядишь, побежит куда-нибудь подальше перепрятывать, тут мы его и зацапаем с поличным!

— А я тут при чём? — не понял Гилдерой.

— Да вроде бы и ни при чём, но только засветился ты в этой истории. Так что на всякий случай ворон-то считай с оглядкой. Постоянная бдительность!

Добравшись до дома, а вернее, до письменного стола, Гилдерой обнаружил, что очередной блокнот у него закончился. Запустив не глядя руку в верхний ящик, он достал оттуда новый… Нет, минуточку! Это же не его блокнот! Это какая-то незнакомая старая тетрадь в чёрной обложке! Да ещё и подписанная неким Томом Риддлом!

Очень, очень интересно… И как раз тогда, когда Шизоглаз снова предупредил насчёт бдительности!

Отдёрнув руку, которая так и тянулась открыть тетрадь, Гилдерой с некоторым усилием встал из-за стола и проверил защиту дома. Ещё интереснее… Магглоотталкивающие чары на месте, незаметная сигналка от проникновения магов цела. Антиаппарационный и антипортальный барьеры тоже никуда не делись, а ведь с защитой дома сам Шизоглаз помогал… Ну и кто и как подбросил тетрадку? А может, Гилдерой сам её где-то нашёл, и просто не помнит этого? Хотя забывать важные вещи — позор для специалиста по коррекции памяти! Тетрадка-то явно непроста, такую бы не в ящик стола, а в сейф для артефактов убирать!

Гилдерой принялся ходить по комнате, поглядывая на тетрадку на столе, словно кот на хозяйскую котлету. По хорошему эту вещь надо бы исследовать специалистам… Вот только отдавать её очень не хочется… Хочется открыть, взять перьевую ручку… Кстати, почему именно перьевую ручку? Почему не любимый зачарованный карандаш?

Вещица явно давит на мозги. Гилдерой легко отличил наведённые желания от своих, личных. Стоп, а кто у нас специалист по менталистике? Между прочим, специалист-то у нас — Гилдерой Локхарт! Лучший инспектор службы коррекции памяти!

— Ладно! Сделаем вид, что попались! — Гилдерой потёр руки, снова сел за стол и решительно открыл тетрадь. — Ну, чего бы тут написать?

Никаких чётко оформленных желаний не возникло. Видимо, кто бы ни пытался надавить на Гилдероя, конкретная тема писанины не была ему важна. Ну хорошо! У нас тут повесть про Люпина никак с начальной точки не сдвинется.

Обычно Гилдерой сначала писал текст, потом придумывал к нему заглавие. Текст про Ремуса писаться всё ещё не хотел. Может, попробовать начать с заглавия?

Гилдерой взял ручку. (Всё-таки ручку! И именно перьевую, чернильную, а не шариковую! Подыграем этому манипулятору!) И написал на первой странице:

Гилдерой Локхарт

СТАРОСТА ПЯТОГО КУРСА

Нет, заглавие показалось неудачным. Гилдерой потянулся зачеркнуть строчку, но с удивлением увидел, как написанные им слова исчезли, словно впитавшись в бумагу. А вместо них появились буквы зелёного цвета, написанные незнакомым почерком:

— Здравствуй, Гилдерой! Меня зовут Том Риддл, и я тоже староста. А ты с какого факультета?

Блеск! Неведомый оппонент принял Гилдероя за студента! Продолжим игру! И Гилдерой честно ответил:

— Рейвенкло.

Переписка продолжалась. Оказалось, что Риддл — студент Слизерина, и что ему вручили награду за особые заслуги перед школой, когда он вывел на чистую воду гриффиндорского третьекурсника Хагрида с его пауком. Гилдерой поздравил Риддла, подпустив фальшивую нотку (пусть думает, что ему завидуют), и сообщил (якобы случайной оговоркой, но слизеринцу хватит), что сам давно мечтает прославиться, но даже публичной устной благодарности от директора школы никогда не получал. (И то, и другое — чистая правда!)

Всё! Оба собеседника уверены, что поймали друг друга! Но Риддл явно недооценил Гилдероя! Да, этот слизеринец очень умён и талантлив, но он сейчас ловит на крючок пятикурсника! А на самом деле ему противостоит взрослый, состоявшийся, уверенный в себе человек, профессионал в работе с памятью, причём один из лучших в Британии! Теперь самое главное — не дать оппоненту заподозрить, что его подловили, иначе он и на этом может суметь сыграть! И писать при этом только правду, быть предельно искренним!

Из дальнейшего диалога выяснилось, что Риддл создал этот дневник в конце пятого курса и поместил туда, по его словам, копию своей личности. На продиктованный искренним любопытством вопрос, зачем это было сделано, ответ был дан многословный и невразумительный. Пожалуй, сверстнику хватило бы, но Гилдерой отлично видел, что отвечать Том не хочет. Дело ясное, что дело тёмное!

Между тем Риддл пожаловался, что давно отстал от жизни, потому что в дневнике никто ничего не писал чуть ли не с момента создания. Совсем недавно кто-то начал его открывать, но, как печально сообщил Том, только малевал какие-то каракули. Гилдерой — его первый собеседник за много лет, а Том за эти годы так стосковался по новостям!

Что ж, Риддл не дурак. Кому и понять проблему информационного голода, как не его собеседнику, студенту Рейвенкло! Надо полагать, говоря с хаффлпаффовцем, Том давил бы на студенческую солидарность, со слизеринцем — на возможную выгоду, а с гриффиндорцем… А боггарт его знает, нашёл бы что-нибудь! И Гилдерой написал, что он всегда рад поделиться своими знаниями, но поинтересовался, чем ему отплатит Том. Опять же всё правильно: студенты Рейвенкло — не такие отмороженные торгаши, как истинные слизеринцы, но и альтруистами быть не обязаны.

Из длинной тирады Риддла следовало, если вылить воду, что Гилдерой должен во всём слушаться Тома, и тогда всемирная слава у него в кармане. Гилдерой ответил:

— Прости, Том, но я знаю, что Хагрида отчислили из школы в 1943 году. Сейчас 1986 год, то есть прошло уже больше сорока лет, как ты окончил Хогвартс. Но я не могу вспомнить ни одного знаменитого волшебника по имени Том Риддл! Почему я должен тебе верить, если ты и сам-то прославиться не смог?

Вот так! Потрепыхайся! Нас, студентов Рейвенкло, пустыми обещаниями не проймёшь, мы вам не гриффиндорцы! Ну что, есть у тебя какой-нибудь козырь в рукаве?

Козырь у Риддла нашёлся, да ещё какой!

— Видишь ли, Гилдерой, мне всегда не нравилось моё имя, и я придумал себе псевдоним-анаграмму. Возможно, ты знаешь мою оригинальную версию под именем лорда Волдеморта.

Гилдерой выронил авторучку — к счастью, не на тетрадь. Иначе Риддл, который ещё не Волдеморт, мог засечь кляксу разлившихся чернил и понять, что ему удалось изрядно выбить собеседника из равновесия. А ему такие знания ни к чему.

Гилдерой бросился к аптечке и хлебнул успокоительного. Руки не должны дрожать! Но и паузу держать нельзя, Риддл может что-то заподозрить!

— Это имя я действительно встречал. Если ты не против, я поищу более подробные сведения в книгах и газетах.

Зелёные буквы сложились в ответ:

— Разумеется, не против. Мне и самому интересно, чего я смог достичь.

— Тогда до встречи. Жди историческую повесть о своей жизни! — и Гилдерой захлопнул тетрадь.

Больше всего ему хотелось сейчас напиться и отрубиться, а проклятый дневник спалить в мартеновской печи. Но пьянка никогда никаких проблем не решала, а высказанная в виде шутки идея насчёт повести внезапно начала оформляться во вполне реальный замысел. Значит…

Значит, сейчас Гилдерой всё-таки отправится спать, а вот завтра после утреннего дежурства начнёт собирать материалы. Пожалуй, стоит начать с библиотеки Хогвартса, да и старика Слагхорна навестить имеет смысл. Вроде бы именно он был у Риддла деканом… А к Локхарту, помнится, относился неплохо. Гением в зельеварении Локхарт не был, до той же Эванс ему было далеко, но «превосходно» он зарабатывал честно, и даже усовершенствовал на пятом курсе одно зелье для ухода за волосами. Хотя это и было его первым и последним крупным успехом в зельеварении. На шестом курсе программа оказалась намного труднее и скучнее, а на седьмом профессор Слагхорн уволился, вместо него появился Снейп… И Локхарт бросил зелья.

Да, а тетрадочку-то всё же стоит в сейф для артефактов запереть. На всякий случай.

в которой Гилдерой Локхарт пишет свою лучшую повесть

* * *

Утро вечера мудренее — в справедливости этой маггловской пословицы Ремус убедился на собственном опыте. Вечером казалось, что жизнь кончена, что друзей больше нет и никогда не будет, что остаётся только пойти к Гилдерою и попросить стереть память… Можно даже так, как Грейбеку, до нуля. Но в конце концов ночь — к счастью, не ночь полнолуния — закончилась, прозвенел будильник, заворчал знакомым голосом дизель грузовичка, забренчали в ящиках молочные бутылки… Жизнь продолжалась.

Отработав сегодняшний маршрут, Ремус сдал машину помощнику мистера Криви и отправился к себе. За прошедшие две недели он успел разместить в разных точках Великобритании реперные булыжники. Пришлось довольно много помотаться по стране — в основном каминами, хотя и волшебный автобус пригодился, и даже маггловский транспорт, — но карта активировалась, и оказалось, что Питер Петтигрю и в самом деле жив. Жив, крыс несчастный, и обретается где-то в графстве Девон на юго-западе Англии. Точнее определить не вышло: всё-таки Земля — далеко не идеальный шар, и ошибки в расчётах накопились изрядные.

Для более точного поиска нужно было расставить не меньше семнадцати реперов по городам и весям Девоншира, рассчитать и зачаровать новую карту и при этом надеяться, что Петтигрю за это время не смоется в какой-нибудь другой или даже третий угол страны. Что делать, если этот поиск укажет на крупный город вроде Эксетера или Плимута, как там искать крысу дальше, Ремус старался не думать: незачем расстраиваться раньше времени.

Разложив на столе большую карту графства, Ремус отметил для начала места, где проживали маги: всё-таки каминный транспорт намного быстрее и удобнее маггловского, а где есть несколько волшебных домов, там частенько можно найти общественный камин. Одна из точек, вполне подходящих для установки репера, оказалась в деревне Оттери-Сент-Кэчпоул. Правда, общественного камина там не оказалось, но рядом с деревней стоял дом шапочно знакомого Ремусу Артура Уизли, начальника небольшого сектора в Министерстве. Ремус тяжело вздохнул, но его скромность позорно проиграла схватку желанию как можно скорее разметить карту, и он отправился набиваться в гости. Завтра у него выходной, в Министерстве — тоже, можно будет сначала расставить восемь реперов через общественные камины, а потом зайти к Уизли и поставить в деревне девятый. Ну а с остальными восемью — опять поезда, автобусы…

Уизли удалось поймать в самом конце рабочего дня. Поздоровался он с Ремусом вежливо, подаренный маггловский сифон для газированной воды (с дюжиной заряженных баллончиков!) принял с благодарностью, намёк о желательности приглашения понял прекрасно (а Ремус до ушей покраснел, пока этот намёк из себя выдавливал), а потом спросил прямо:

— Вы же не ради пирогов Молли передо мной распинаетесь. Лучше честно скажите, чем я могу вам помочь. Как гриффиндорец гриффиндорцу.

Ремус немного подумал, припомнил, что Дамблдор называл Артура Уизли честным и надёжным человеком, — и решился:

— У меня есть основания считать, что Питер Петтигрю жив. Кроме того, я вычислил, что он скрывается где-то в Девоне. Сейчас я работаю над картой графства, которая может показать его местонахождение. Для этого необходимо расставить по территории специальные реперы, которые я сделал из камней. Одно из подходящих мест находится недалеко от вашего дома.

— И вы решили перейти туда через наш камин, а оформить это как дружеский визит, — кивнул Уизли. — Понимаю. Не понимаю другого: почему вы вообще занялись этими поисками через пять лет после его гибели? Ну хорошо, после его предполагаемой гибели?

Ремус опустил глаза:

— Потому что мой приятель, Гилдерой Локхарт, сумел поговорить об этих событиях с Сириусом Блэком. А потом он написал повесть…

Из портфеля Ремуса появилась самодельная книжка.

— Можно? — протянул руку Уизли. — Спасибо. Я только предупрежу семью…

Он швырнул в камин щепотку летучего пороха:

— Молли? Я задержусь на полчасика-час в Министерстве. Нет, ничего страшного, просто возник один вопрос, который не хотелось бы откладывать… Да, конечно! Да! Ну разумеется! А Джинни за меня поцелуй! Всё, до свиданья! — он встал от камина. — Вы подождёте, пока я это просмотрю? Тогда прошу в мой кабинет.

Видно было, что работать с бумагами Уизли умеет. Быстро пролистав книжку, он внимательно изучил несколько заинтересовавших его мест, сделав ряд пометок на вырванном из блокнота листке, а потом побарабанил пальцами по столу:

— Знаете, а в качестве возможной версии пойдёт.

— Аластор считает так же, — кивнул Ремус.

— И как, по-вашему, этот самый Петтигрю столько лет мог скрываться в густонаселённом графстве и ни разу никому не попасться на глаза?

— Я не уверен, что он всё время прятался именно в этом графстве. Мог и в других местах скрываться, но сейчас я его засёк именно там. А вот насчёт «не попадаться»… — Ремус вздохнул. — Достаточно не попадаться на глаза мне. Потому что только я, Сириус и Джеймс знали, что Питер — анимаг. Анимаг-крыса.

— Ясненько, — протянул Уизли. — А между прочим, лет пять назад Перси подобрал где-то крысу. Вот, посмотрите!

Он повернул к Ремусу одну из стоящих на его рабочем столе колдографий. Рыжий мальчишка лет девяти-десяти держал в руке клетку, а в клетке, вне всякого сомнения, сидел Питер. Очень довольный жизнью, гладкий, упитанный…

Ремус подскочил:

— Мистер Уизли… Скажите… А у этой крысы нет… Скажем так… Особых примет?

— Что, похож грызун? — улыбнулся Уизли. — У него на передней лапке одного пальца не хватает. А ну спокойно! — рявкнул он не хуже Аластора на зарычавшего Ремуса. — Один уже помчался очертя голову! Хотите ему компанию составить?

— Его необходимо взять! — стиснул кулаки Ремус.

— Возможно, — не стал возражать Уизли. — Но зачем пороть горячку? Он жил у нас пять лет, до завтра никуда не денется. Вот если вы сейчас ворвётесь к нам в дом, рыча как дикий зверь, то Молли вас огреет сковородкой, и вы не меньше часа будете в себя приходить: в её исполнении сковорода втрое эффективнее «ступефая» и вдвое быстрее. А пока вы будете в отключке, ваш старый приятель поймёт, что запахло жареным, и даст дёру. Оно нам надо?

— Не надо, — согласился Ремус. Возразить было нечего.

— Поэтому сейчас я иду домой. Моя задача — чтобы подозреваемый крыс не смог удрать. А ваша — явиться завтра к нам на обед вместе с официальным представителем власти. Вы же знаете Аластора? Вот с ним и приходите. Передайте ему это приглашение, — Уизли черкнул несколько слов на листочке. — Если вы правы, то вы кого-то поймаете, а если нет, то вас по крайней мере неплохо накормят. От Молли уйти голодным невозможно в принципе!

Ремус взял листок. Идти к Аластору после вчерашнего выговора не хотелось совершенно… Но дело прежде всего.

* * *

Всем известно, что Гораций Слагхорн любит удобную мягкую мебель, хороший чай со сладостями, лёгкую музыку и знакомства со знаменитыми людьми. Мебель у него и так наверняка есть, в чае Гилдерой разбирается слабовато, музыкант из него ещё хуже, чем титестер, но вот раздобыть в подарок учителю приличные маггловские конфеты он вполне способен. Конечно, магглы в последнее время просто озверели со своей синтетикой, но если знать места и марки… Тогда вполне можно найти что-то, что придётся по вкусу старому зельевару. Ну а в качестве знаменитости можно выступить самому. Правда, слава писателя-документалиста к Гилдерою пока не пришла, придётся Слагхорну удовлетвориться просто лучшим инспектором службы коррекции памяти.

Расчёт оказался верным. Старина Слагхорн с удовольствием пригласил к себе бывшего студента и организовал чаепитие в уютной комнатке с камином. И гость, и хозяин оценили по достоинству разнообразные сласти, как волшебные, так и маггловские. Ну а потом, когда Гилдерой пригрелся и размяк, Слагхорн приступил к расспросам:

— Давненько мы не виделись, Гилдерой… Сколько лет-то уже?

— Да со школы и не встречались, больше пяти лет будет.

— Вижу, ты уже вырос в серьёзного специалиста, — похвалил Гилдероя Слагхорн. — Как я понимаю, всего лишь год работы — и уже лучший инспектор?

— Ну, трёхгодичные курсы тоже учесть надо, — уточнил Гилдерой. — Потом год стажировался… Этой осенью впервые отправили в самостоятельное плаванье. Но учителя, надо сказать, были очень хорошие.

— А ведь ты, помнится, везде хотел быть или лучшим, или никаким, — прищурился Слагхорн. — На первых курсах зелья у тебя очень хорошо шли… Помнишь, как новый бальзам для волос изобрёл?

— Случайность, — потупился Гилдерой. — Ошибся во время варки. Если бы вы, профессор, не спасли тогда мой котелок…

— Ну, ну, не скромничай! — засмеялся Слагхорн. — Почти все открытия в зельеварении сделаны именно по ошибке! Главное — понять, что из этой ошибки получилось, а ведь мы с тобой поняли! Но, как я вижу, ты оставил зелья?

— Увы, без вас, профессор, учёба у меня не пошла. — Гилдерой вздохнул. — Сам по себе этот Снейп, возможно, превосходный зельевар, но учиться у него даже врагу не пожелаю. С первого занятия всю охоту отбил…

— Да, а ты ведь у нас никогда не занимался тем, что тебе неинтересно? — прищурился Слагхорн. — Или ты просто увидел, что такого уровня, как у Северуса, тебе всё равно не достичь, а быть вторым не захотел?

Гилдерой задумался:

— Знаете, профессор, лично на моё решение бросить зелья это повлиять могло. Но тогда от зельеварения отказалось четырнадцать человек с двух старших курсов, в том числе трое с Рейвенкло! Вы часто слышали, чтобы студент Рейвенкло бросил учёбу?

— Да, пожалуй что это показатель, — расстроился Слагхорн. — Хотя учить студентов, наверное, и в самом деле не для Северуса. Он не преподаватель, он исследователь. Вот Лили Эванс стала бы блестящим профессором… Эх, Лили…

Слагхорн высморкался в зелёный носовой платок, очистил его заклинанием и плеснул себе в чай капельку какого-то ликёра.

— Но что это мы всё о зельях да о зельях! Лучше расскажи, как у тебя сейчас дела!

— Дела в порядке! — улыбнулся Гилдерой. — Бывает, что целый день сижу в дежурке и обдумываю книгу, а бывает — ношусь по всему острову как угорелая кошка, убеждаю магглов, что хулиган окатил их водой не из волшебной палочки, а из обыкновенного шланга, и что увели его потом люди в тёмной форме и в касках, а не в красных мантиях, и что отправились они не порталом, а машиной…

— Всё, всё, я понял, пожалей старого человека! — засмеялся и замахал руками Слагхорн. — Хотя, честно говоря, мне казалось, что в таком случае проще высушить облитого и просто стереть ему память обо всём событии.

— Иногда может быть и проще, — пожал плечами Гилдерой. — Но в городе частенько приходится действовать в толпе. Отработать полдесятка пострадавших — одно, сотню набежавших зевак — уже совсем другое. А если кто-нибудь фотоаппарат достанет? Плёнку «обливиэйтом» не сотрёшь… Тут уже совсем другие способы нужны.

— Да, Гилдерой, вижу, что работа у тебя серьёзная, — кивнул Слагхорн с уважением. — Никогда раньше не думал, что соблюдать Статут о Секретности не так уж просто… Но ты сказал, что в свободное время обдумываешь книги? Что-нибудь маггловское читаешь?

— Пишу, — признался Гилдерой. — Стало немного обидно, что интересные книги пишут только магглы, а у нас — либо сухая наука, либо сплетни в бульварных газетках… Вот недавно пришло на ум написать про нашего общего знакомого — Хагрида.

— Про Хагрида? — удивился Слагхорн. — И при этом не сплетни? Хотелось бы посмотреть…

— Так за чем же дело стало? — ослепительно улыбнулся Гилдерой. — Повесть у меня с собой. И, скажу по секрету, все писатели очень любят, когда их читают!

Повесть действительно была. Позавчера Гилдерой, как и собирался, отправился в библиотеку Хогвартса и кой-чего там накопал, а потом решил поговорить с лесничим, ведь Риддл упоминал какую-то историю с Хагридом и пауком.

С лесничим пришлось не просто поговорить, а пойти пропустить стаканчик — а стаканчик у Хагрида в добрую кварту будет, хорошо хоть он своих собутыльников пить на равных не заставляет. Но, пробившись через сотни упоминаний Великого Человека Дамблдора к сути смысла, Гилдерой вдруг понял, что на него накатывает знакомое чувство неудовлетворённой графомании.

Днём, прямо в дежурке, он набросал коротенькую повесть. О том, как в Хогвартс поступил новый ученик — с богатырским ростом и силой, с младенческим разумом и очень добрым сердцем. Как он переходил с курса на курс, беря трудом и усидчивостью там, где не хватало остроты ума. Как необходимо ему было о ком-то заботиться, но все остальные студенты, даже те, что на два курса младше, сами были заметно умнее, и только животные не считали его тупым громилой. Как на собственном горьком опыте он узнал, что значит не рассчитать усилий — и с тех пор предпочитал таких питомцев, которым не мог случайно навредить, зато которые сами навредят кому угодно. Как забывал, что другие дети намного слабее его, и подвергал их опасности, искренне этого не понимая. Как был бездоказательно обвинён в убийстве, исключён из Хогвартса и лишён палочки без всякого разбирательства, просто потому, что так было удобно начальству. Как сохранил, несмотря на все злоключения, любовь к своей школе и верность своему учителю — но сохранил и привычку заводить смертельно опасных любимцев, совершенно не замечая, чем это грозит другим…

Гилдерой Локхарт. «Мечтаю вырастить дракона».

— Удивительно, — тихо сказал Слагхорн, возвращая Гилдерою блокнот. — Я ведь три года учил Рубеуса, но не заметил ничего, что ты описал. Лишь одно могу сказать в своё оправдание: я не был его деканом, а предметники, увы, не всегда хорошо понимают своих студентов…

Гилдерой промолчал, внутренне раздувшись от гордости.

— А Хагрида тогда обвинил Том… Том Риддл… — продолжал размышлять вслух Слагхорн. — Лучший студент за много лет… Староста факультета… Ах, Том, Том, что же ты натворил… Я же тебя предупреждал…

Гилдерой вжался в кресло и притворился, что его здесь нет.

Слагхорн отхлебнул чаю и уставился в камин.

— Риддл мог стать великим учёным. Возможно, даже основателем новой магической науки, ведь в магии ещё так много неизведанного, — проговорил он печально. — Мог стать успешным политиком, отличным министром, мы бы процветали под его руководством. Мог стать замечательным профессором и воспитать тысячи сильных и знающих волшебников…

— И что же ему помешало? — подал голос Гилдерой после долгой паузы.

— Сущие пустяки, — грустно улыбнулся Слагхорн. — Чтобы добиться успеха, в дело надо вкладывать душу. Всю душу, — повторил он, подчеркнув слово «всю».

Старый профессор замолчал, явно не желая продолжать разговор. Гилдерой решил не надоедать Слагхорну и откланялся под благовидным предлогом. Кажется, ему за это были благодарны.

«Не сметь бояться! Студент Рейвенкло никогда не испугается научного опыта!» — приказал себе Гилдерой и решительно открыл чёрную тетрадку. На этот раз навязчивого желания взять непременно чернильную ручку он не почувствовал: то ли дневничок Риддла прекратил давление, то ли Гилдерой сумел это давление игнорировать. Впрочем, писать всё равно имело смысл чернилами: вдруг эта гениальная бумаженция не умеет общаться с помощью карандашей, фломастеров и шариковых ручек?

— Привет, Том! Это Гилдерой. Я разузнал насчёт лорда Волдеморта и вообще твоей биографии после пятого курса. Могу изложить подробно!

— Здравствуй! Конечно, я весь внимание!

Гилдерой глубоко вздохнул. Не так просто настрочить целую повесть сразу на чистовик, не имея возможности исправить и отредактировать… Ну да ничего, где наша не пропадала! Поехали, посмотрим, что из этого получится!

Перо заскользило по бумаге. На листе строка за строкой появлялась и исчезала история о том, как ещё в школе лучший студент Слизерина вербовал себе последователей, создавая организацию с неясными целями и пафосным названием. Как шёл к власти под сомнительными лозунгами, пользуясь раздраем среди политических противников, и как незаметно его соратники превращались в приспешников, прихвостней и слуг, а впоследствии и в рабов. Как неожиданно он бросил политику и занялся террором, а в его команде кто-то ужаснулся, а кто-то пришёл в восторг. Как вместо достойного лидера возникло форменное пугало, а в стране разгорелась самая настоящая гражданская война. Как лорд Волдеморт, постоянно заявляя о победе над смертью, на самом деле отчаянно боялся — и из-за этой боязни мог думать только об убийствах, и убивал направо и налево. Как он решил — видимо, спятив от страха — что его непременно убьёт новорождённый младенец, и как он больше года охотился за этим младенцем, и таки убился об него. Как рабы лорда Волдеморта резко поделились на две неравные части — и одни били себя в грудь, вопя, что ни в чём не виноваты, что проклятый Лорд их всех под «империусом» держал, а сами бы они никогда, — а другие гордо отправлялись в Азкабан, ещё громче крича, что они верны Лорду, что они его дождутся, что будут пытать и убивать в его честь, что зальют кровью и уничтожат всю страну. Как две недели веселились, пили и гуляли британские волшебники, над которыми больше не висел этот ужас по имени Волдеморт, и только старый профессор Слагхорн грустил о блестящем студенте, так бездарно промотавшем свои таланты. Ведь для того, чтобы добиться успеха, надо вкладывать в дело всю душу, а не только страх, злобу и ненависть…

Отложив ручку, Гилдерой попытался отодвинуть стул и встать, размяться, но обнаружил, что шевелиться ему очень тяжело, а подняться вообще невозможно. «Не знаю, как там насчёт души, а вот физическую силу я, похоже, всю вложил», — подумал он.

Его внимание привлёк чей-то стон. Гилдерой медленно, с трудом обернулся. Между его стулом и камином лежал на полу какой-то парень в школьной форме, с лицом, бледным до зелени.

— Я ошибся… — прошептал парень. — Это тупик… Так нельзя… Если бы можно исправить…

От чёрной тетрадки поднялся лёгкий дымок, пролетел над Гилдероем и впитался в парня. Тот вздрогнул и потерял сознание.

Правая рука ещё работала. Камин, к счастью, горел. У Гилдероя хватило сил сочинить короткую записку, вытряхнуть заклинанием в камин баночку летучего пороха и сказать:

— Мунго…

Пламя вспыхнуло зелёным, и записка улетела к целителям. Гилдерой закрыл глаза.

На столе осталась лежать исписанная его почерком тетрадка в чёрной обложке. Самая обыкновенная маггловская тетрадка. Только с новой повестью.

Гилдерой Локхарт. «Страх».

в которой Гилдерой Локхарт пишет о себе самом

* * *

Сигнал вызова легко перекрыл звон, жужжание и тиканье многочисленных магических приборов. Код доступа к камину в директорском кабинете знали немногие, и пользовались им только в особенных случаях, поэтому Альбус поторопился ответить. Вызывал Аластор:

— Альбус! Ты там очень занят?

— Если что-то срочное, найду время.

— Тогда открой вход! Нас тут семь человек, и дело сумасшедшей важности!

Ну, если Аластор заговорил о сумасшествии, значит, вопрос действительно серьёзный. Альбус разрешил вход, и в его кабинете начала собираться довольно-таки неожиданная компания.

Первым зашёл Гораций. Вот уж кого Альбус никак не ждал! Старина Слагхорн давно отошёл от школьных дел, и Хогвартс ему был глубоко безразличен. С чего бы это ему здесь появиться?

— Осторожно! — послышалось из камина, и на ковёр вывалился незнакомый человек в маггловской одежде. За ним — смутно знакомый, молодой, в серой униформе инспектора службы коррекции памяти. Должно быть, кто-то из недавних выпускников.

— Ну у вас и транспорт! — недовольно буркнул маггл. — Всего перекрутило!

— Зато быстро! — сверкнул зубами инспектор, помогая магглу встать и отряхнуться от золы. — Давайте-ка отойдём!

Камин опять полыхнул, и из зелёного пламени вышел Ремус, крепко держащий за руку маленького мальчика. Альбус плюхнулся в кресло: конечно, этого мальчика он не видел уже лет пять, но не узнать Гарри Поттера было сложно.

Казалось бы, хуже уже некуда, но тут из камина легко выскочил студент в слизеринской форме, как две капли воды похожий на Тома Риддла в его школьные годы. Альбус, начавший было подниматься на ноги, снова плюхнулся.

Последним выбрался Аластор:

— Все здесь? Никого не потеряли? Лишних не прихватили? Закрываем! Альбус, захлопни пасть, дементор влетит! Так, Горация и Ремуса ты знаешь, Гарри тем более, можешь не притворяться! Это Бернард Криви! Гилдероя помнишь? Вспомнил? Отлично! Ну а Тома, вижу, узнал, старый хрыч!

— Объясни, Аластор! — потребовал Альбус, но ответил ему Гораций:

— Разрешите, я расскажу? Альбус, недавно меня вызвали в больницу святого Мунго. Сказали, что меня звал мой ученик. Ты знаешь, учеников у меня давненько не было, но я всё же приехал — и нашёл там Тома. Оказалось, Том когда-то умудрился наделать целых пять хоркруксов, а шестой у него получился нечаянно…

Альбус похолодел. Вот почему он не умер пять лет назад!

— Ты так спокойно говоришь об этом при всех? Даже при детях?

— У меня есть для этого основания, — отмахнулся Гораций. — К тому же один из этих детей уже создавал хоркрукс, а второй был хоркруксом.

— Как — был? А теперь? — не понял Альбус.

— Вот так — был. А теперь — нет. Первый из хоркруксов Тома, дневник, кроме фрагмента души хранил копию его воспоминаний до конца пятого курса. Фактически это была личность, хоть и неполноценная. Том из дневника, узнав, что с ним случилось за эти годы, сумел переосмыслить свою жизнь и воссоединить душу.

— Ты уверен? — прошептал Альбус.

— Я — уверен. А ты проверяй сам.

— Я читал, что раскаяние и воссоединение означает смерть, — проговорил Альбус, отвернувшись.

— Этот Том ещё не успел совершить все свои преступления! — сказал Гораций. — Поэтому он жив! И я очень надеюсь, что он будет жить!

— Одно всё-таки успел! — оскалился Аластор. — Миртл Уоррен! Так что не такой уж ты безгрешный, мистер Риддл! Имей в виду: возьмёшься за старое — я до тебя доберусь!

— Добирайтесь сейчас, — предложил Том Аластору.

— Убийство магглокровки по неосторожности, — проворчал тот недовольно. — Больше сорока лет назад… Эх, посадил бы я тебя, да не дадут, сволочи! Гуляй пока. Но я за тобой присмотрю!

— За мной присмотрит директор. Я ведь ещё не окончил школу! Мне следует пересдать СОВ и поступить на шестой курс!

— Представляю, как обрадуется Снейп! — фыркнул Аластор.

— Да, насчёт Снейпа… — Том ненадолго задумался, а потом сделал палочкой сложный жест в воздухе и что-то прошипел.

— Ты это что такое сотворил? — подозрительно спросил Аластор.

— Снял Метку у Снейпа. Не может профессор подчиняться студенту!

— А чего у остальных не снял? — рыкнул Аластор.

— С кого начать? — парировал Том. — С Малфоя или с Беллатрикс?

Аластор пробурчал что-то невразумительное, но настаивать не стал.

Альбус тем временем обратился к Ремусу:

— Ремус, мальчик мой! Ты же обещал не искать Гарри…

— Дядя Ремус! Ты обещал не искать меня? — грустно спросил Гарри.

— Ну ты и Дамблдор! Тьфу! — Аластор плюнул на ковёр и немедленно ликвидировал этот плевок взмахом палочки.

— Ерунда! — в диалог вступил Гилдерой. — Ремус тебя не искал, это правда. Зато он попросил, чтобы я тебя нашёл! Что, разве плохо получилось?

— Хорошо! — улыбнулся Гарри.

— Ну и замечательно! — Гилдерой расплылся в ухмылке до ушей.

Альбус покачал головой. После Джеймса, Сириуса и Питера у Ремуса больше не было близких друзей. Да и откуда им было взяться? Да ещё таким, чтобы можно было доверить им поиски Гарри? Как Ремус умудрился с этим Гилдероем познакомиться?

Должно быть, последнюю фразу Альбус произнёс вслух, потому что Гилдерой ответил:

— Он мне надавал по физиономии! Честно говоря, за дело!

— А разве можно подружиться, когда подерётесь? — заинтересовался Гарри.

— Запросто! — заявил Гилдерой. — У нас же с Ремусом получилось!

— Хватит чушь молоть! — прорычал Аластор. — Нам надо решать с парнишкой!

— Гарри должен жить у своих родственников, — твёрдо сказал Альбус. — Это необходимо…

— Для того, чтобы окончательно добить парня! — взревел Аластор. — Ты знаешь, до чего он у этих родственников дошёл?! На, почитай!

На директорский стол плюхнулась книжка. Альбус отодвинул её в сторону:

— Видишь ли, Аластор, вводить нашего Гарри в волшебный мир…

— Сейчас нельзя! Без тебя знаю!

— Значит, он должен жить…

— У каких угодно магглов! — заревел Аластор ещё громче. — Ради какой такой мантикоры ты его запихнул именно к тем, которые не знают магии, ненавидят её и боятся?

— Ты можешь показать мне магглов, которые хорошо знают магию? — поинтересовался Альбус.

— Мы, например, — сообщил маггл. Как его? Бернард, кажется? — Наши сыновья — волшебники.

— Мистер и миссис Криви хорошо знают, как воспитывать волшебников, — подал голос Ремус.

— Уж во всяком случае намного лучше, чем Дурсли! — рявкнул Аластор. — Я лично убедился!

Альбус не сдавался:

— Гарри должен жить у родственников его матери. Я не могу сейчас рассказать вам почему…

Ремус выпрямился:

— Директор Дамблдор! Предъявите документ, дающий вам права на опеку над Гарри Поттером!

— Ремус, мальчик мой…

— А ведь он прав, дракона нам всем под хвост! Ты, Альбус, конечно, у нас Дамблдор, и всё такое, но закон есть закон! Хочешь командовать Поттером — предъяви основания! Нет оснований — предъяви хотя бы резоны! А если и резонов нет — помалкивай в тряпочку!

— Дурсли являются опекунами Гарри по закону…

— По маггловскому закону! — рявкнул Аластор. — Если ты так настаиваешь, то прямо сейчас мы берём семейство Криви, берём Дурслей, берём Локхарта для компании — и идём к маггловским законникам! Думаешь, у нас не получится переоформить опеку?

Альбус сдался:

— Пока Гарри называет дом Петунии своим домом, у него есть кровная защита, которую дала ему его мать…

— От меня, что ли? — хмыкнул Том. — Так я вроде бы против него не замышляю!

— А что значит «называть дом своим»? — поинтересовался Ремус. — Если Гарри, например, уедет в гости к друзьям лет на пять, а говорить будет, что вообще-то живёт у Дурслей?

— Каждый год ему необходимо не меньше месяца прожить в доме Петунии, — сформулировал точные требования Альбус.

— Всего-то? — засмеялся маггл. — Ты как, выдержишь один месяц в году у своей тётки? Тогда на остальное время приглашаю тебя к себе в гости!

— А за что вы меня наказывать будете? — спросил Гарри с опаской.

— Поговори с Колином, — ушёл от прямого ответа маггл. — Для тебя правила будут такими же. Думаю, если вы с Колином поладите, наверняка придётся иногда наказывать обоих. Не разрешать, например, помогать в гараже, или не подпускать к машине для мойки бутылок… Но если что-то не понравится, ты всегда сможешь вернуться к своей тёте!

— А Колин — это кто?

— Сын мистера Криви, на год тебя младше. Тоже волшебник, озорник и хитрюга, но в общем парень неплохой, — ответил Гилдерой.

— Ну что? Со всем разобрались? Больше вопросов не осталось?

— Остался один, — напомнил Ремус. — У вас в аврорате в клетке сидит.

— А, точно! Вот что, Альбус. Тут Артур Уизли у себя дома покойного героя Петтигрю изловил. Живее всех живых, крыс анимагический, только один палец где-то потерял. А вот тебе, — и Аластор хлопнул на директорский стол ещё одну книжку, — художественный пересказ показаний Сириуса Блэка. Надо бы разобраться, кого из них за что посадить. Ты у нас в Визенгамоте теперь председаешь, вот и займись как-нибудь. В свободное от отдыха время. А мы пойдём! Ты у нас человек занятой, не стоит тебя отвлекать по пустякам! Нет, ребята, не в камин, давайте-ка по лесенке!

Странная компания вышла из кабинета. Альбус механически съел несколько мармеладок, не почувствовав вкуса, и посмотрел на подсунутые Аластором книги. Автор — Гилдерой Локхарт, заглавия какие-то странные… Может, действительно прочитать?

Но благим намерениям Альбуса в этот раз не суждено было осуществиться. В кабинет ворвался Северус:

— Альбус! Я увольняюсь!

— Как?

— Немедленно! Вот! — он сунул директору под нос чистое левое предплечье. — Всё! Больше я вам ничего не должен! Неустойку переведу в школьный сейф!

— Северус, мальчик мой…

— Я не ваш мальчик! И песенку про вашего мальчика Гарри, сыночка Лили, не заводите!

— Северус! О чём ты?..

— А вон у вас на столе книжка этого Локхарта валяется! Называется «Да здравствует наш избавитель!» Вы её прочли? Нет? Так вот, вы её прочтёте, скажете мне без ваших недомолвок и экивоков, глядя в глаза, что в ней написана ложь, — и я к вам вернусь. А если нет — извините! — и Северус вылетел из кабинета, эффектно взмахнув мантией.

Альбус схватился за голову. Что этот Гилдерой понаписал? И какой… добрый человек подсунул Северусу эту писанину, от которой его так подбросило? Мало Альбусу Тома в школе на следующий год, ещё и зельевара срочно искать! Может, Гораций согласится? Заодно и за Томми присмотрит… Ох, дела!

* * *

Сова застучала клювом в форточку. Мальчишки бросились к окну. Гарри, как самый тренированный в беге с препятствиями, легко опередил братьев Криви и завладел газетой. И вообще, зачем Деннису-то газета? Он ещё читать не умеет!

На титульной странице во все тридцать два зуба улыбалась публике знакомая физиономия. Та самая, которая сейчас пила чай с Криви-старшими.

— Тётя Энни! Дядя Берни! Нашего дядю Гилдероя орденом наградили! — закричал Гарри.

Миссис Криви всплеснула руками:

— Да не может быть! Ой, это же отпраздновать надо!

— Поздравляю! — мистер Криви крепко пожал Гилдерою руку. — И ты молчал!

— «Орден Мерлина третьей степени за спасение Мальчика-Который-Выжил и ней… трей… нет, ‑тра-ли-зацию особо опасного оборотня!» — торжественно процитировал Гарри.

— А за то, что вправил мозги этому вашему лорду? — спросил мистер Криви.

— А этого не было! — счастливо улыбнулся Гилдерой. — Этот лорд ещё пять лет назад убился! — и он потрепал Гарри по голове.

— Минуточку! — заволновалась миссис Криви. — Какой лорд? Какие мозги? Чего я ещё не знаю в этой истории? А ну-ка, дорогой мой инспектор Локхарт, выкладывайте всё как есть!

Гилдерой задумался.

— Знаете, миссис Криви… Я, пожалуй, лучше напишу. А то как же это получается: про Гарри писал, про Риддла писал, про Блэка писал, даже про Хагрида писал — а про себя, такого достойного и героического — не писал! Непорядок!

— Давайте, пишите, — одобрил идею мистер Криви. — А мы почитаем!

— Только всё равно это будет не хроника, а художественная книга, — честно предупредил Гилдерой. — Где сам участвовал — то опишу как было, про что только слышал — напишу с чужих слов, а что-то, пожалуй, и домысливать придётся. Про Малфоев, например…

— Не обидятся?

— Не думаю. Не до того им сейчас, чтобы на художественную брехню обижаться! Они сейчас трясутся, что Блэка выпустят, а уж он им тогда покажет весёлую жизнь!

— А как называется, у кого орден? — спросил Колин у отца.

— Кавалер! — ответил мистер Криви.

— Значит, дядя Гил — кавалер ордена третьего сорта? — уточнил Колин.

— Третьей степени! — поправили хором мистер Криви, миссис Криви и Гарри.

— Отличная идея, Колин! — одобрил Гилдерой. — Так и назову! А начну, пожалуй, с того самого дня, когда мы с Ремусом познакомились с вашим семейством…

Он достал блокнот и написал на новой странице:

Гилдерой Локхарт

КАВАЛЕР ТРЕТЬЕГО СОРТА

Глава первая, в которой Гилдерой Локхарт, будучи при исполнении, зарабатывает фонарь под глазом…