Зачем эта жизнь (джен)

Алла заглянула в спальню к Матвейке. Сын во сне тихонько сопел; она поправила одеяло, в последний раз устремив долгий взгляд на любимую мордашку. Задержалась около постели Кристины, прислушалась, еле различив тихое дыхание. В коридоре захватила со стола моток капронового шнура, табурет — старый, крепкий, дед сам делал — ухватила за прорезь в сиденье. Тихо, стараясь не шуметь, пряча глаза от зеркала, висящего около двери, вышла. В сарае аккуратно поставила табурет под крепкую среднюю балку. Проверила, чтобы не качался. Забралась на него и начала привязывать шнур к балке.

— Мама, что ты делаешь? — почти шёпотом спросила Кристина, возникшая в дверях сарая.

Алла покачнулась, потеряв равновесие от неожиданности, — Кристина подскочила к ней, поддержала, помогла спуститься. Алла села — прямо здесь, на этот самый табурет. Говорить она не могла, смотреть на дочь — тоже. В голове было пусто, сердце просто тупо болело. Через несколько минут, ничего больше не спрашивая, Кристина отвернулась и вышла. В мозгу у Аллы назойливо билось: «Зачем эта жизнь?..»

* * *

Алла была очень похожа на Мерилин Монро. И немного — на античную статую. Реально красивая женщина: светлые вьющиеся волосы, прекрасная фигура. Но мужчины на неё уже давно не оборачивались: постоянное выражение загнанной лошади на лице, и красота постепенно стала незаметной.

Несколько лет назад, вдосталь поработав швеёй «на дядю», Алла оформила ИП. Создала страничку в ВК — с очаровательными фотографиями: окна, оформленные красивыми шторами. Шила добросовестно, придумывала подходящие фасоны, стремилась угодить заказчикам. Дело пошло бы — в городе покрупнее, чем Энск. А здесь дела у неё шли ни шатко ни валко. Муж тоже работал на себя — ремонт квартир, кафель, сантехника. Иногда даже неплохо зарабатывал, временами же просто валялся на диване с пивасом.

Любовь? Когда играли свадьбу, Алла с мужем хотели любви. И были красивой парой: все говорили об этом. После свадьбы, однако, Алла начала замечать первые признаки неблагополучия. Она так хотела одеть своего любимого красиво! Ведь она-то понимала, что значит «красиво»: преподаватель на курсах дизайна хвалила её вкус, да и клиенты не жаловались. Но любимый как-то не разделял её стремлений, по рынкам и магазинам бегать в поисках красивой одежды не хотел, советов жены не слушал. Свекровь ещё всё время лезла, всё сы́ночку своего оберегала. Свёкор, правда, к Алле относился хорошо, всегда защищал её. Особенно, когда родилась Кристина. Подумать только, а ведь Кристине в следующем году будет уже пятнадцать! Значит, Алла, ты уже восемнадцать лет замужем. Матвейке уже пять...

Матвей родился через год после того, как Алла чуть не развелась. Тогда всё было очень плохо: Алла подозревала, что муж ей изменяет, и очень хотела доказать, что ничем его не хуже и что одна не пропадёт. Работала изо всех сил. Кристина дневала и ночевала у свёкров, Алла или ездила на замеры, или шила днём и ночью. С мужем они ругались непрерывно, пару раз Алла даже милицию вызывала. Но смысла в этом не было, как оказалось: мужа забирали часа на два, а потом отпускали с предупреждением. Он отправлялся ночевать к своей мамочке, а Алла могла хотя бы поспать спокойно.

Уйти было некуда. Не возвращаться же в общагу, к матери, — опять слушать пьяные вопли? И Кристину к матери Алла не повела бы ни при каких условиях. Ребёнку, тем более девочке, там совсем не место. Алле достаточно было вспомнить своё «счастливое» детство.

Нахлебалась Алла, хватило выше маковки. Однако всё как-то рассосалось постепенно, появились новые клиенты, Алла купила машину на заработанные деньги. Чуть-чуть добавила свекровь, и совсем небольшую сумму пришлось взять в кредит. Машину брали у приехавших «с северов» родственников мужа. Ниссан-Х-трейл, автомат, серая платина, почти новая и очень красивая. Алла получила права, а муж на полтора года потерял возможность водить. А не надо было пить за рулём! И ведь не случилось же с ним ничего. Алла теперь гордо ездила на замеры на собственной машине.

Муж притих, даже подарки стал покупать. Не скандалил. Алла хотела второго ребёнка, но забеременеть не получалось. Пришлось пропить травки, походить на процедуры. И вот — родился Матвей. Муж так обрадовался сыну! А ещё жить тогда стало немного спокойнее: муж почти не пил и нёс деньги в дом, пока жена была беременна.

Через два года какая-то гадюка насвистела мужу, что сын на него не похож. Зато он был безумно похож на Аллу! И что этому придурку не хватало, Кристинка ведь вся в папу, просто как две капли. А Матвей — в маму, даже астрологи хором говорят, что такие дети — самые счастливые.

Алла пыталась объяснить, что всё это — выдумки, и ей как бы верили. И вроде бы даже супруги помирились. Но осадочек остался.

Дальше становилось всё хуже. Свекровь притихла и перестала вмешиваться в дела сына и невестки. Но это уже не могло ничего исправить: год назад Алла первый раз увидела мужа с любовницей. Он даже не попытался как-то объясниться потом, хоть соврать что-нибудь. Всё чаще не ночевал дома, а уж близости у них не было куда дольше года.

Последние месяцы заказов у Аллы стало исчезающее мало. Муж денег на хозяйство практически не давал, изредка приносил продукты. Свекровь снабжала овощами с огорода, но на картошке и кабачках не проживёшь. Алла вернулась к работе через магазин. Какие-никакие, а деньги. Но девицы в магазине почему-то её невзлюбили: начались какие-то интриги, хозяину магазина рассказывали гадости про Аллу, с заказами обманывали. Всё это дико бесило, и всё чаще хотелось просто напиться. В душе нарастало желание бросить всё, делать ничего не хотелось — ни шить, ни готовить. Вставать по утрам тоже не хотелось. Не хотелось есть.

Жить не хотелось. Мир казался пустым, чёрным, бессмысленным.

Некстати вспоминался отец. Он учил её, маленькую, укладывать волосы — точно такие же, как у него. Однажды он ушёл и не вернулся. Приходил участковый милиционер, соседи шептались про самоубийство. Аллу почему-то все жалели, но её пугали жадные взгляды окружающих — на поверхности немножко жалости, а под ней чёрное, злое любопытство. Мать назвала отца гадом и даже говорить о нём с дочерью не стала.

Алла так хотела бы иногда поговорить с отцом. Она помнила его добрым, весёлым, любящим.

В прошлом году Алла нашла в соседнем городе сводного брата — сына её отца от другой женщины. Они встречались разок, спросил бы кто, зачем, — Алла и сама не знала.

* * *

Сколько в сарае не сиди, придётся выйти. Алла понимала, что нужно поговорить с Кристиной. Не хотелось, но ведь она поняла…

Кристина встретила её странным взглядом, направленным куда-то мимо. Как будто не видела мать.

— Доча, ты прости. Я не буду больше. Так всё достало, устала я. Папка денег не даёт, спина болит. Заказы вон опять в магазине девки по себе разобрали…

Алла ещё что-то говорила, но Кристина уткнулась в телефон и совершенно не обращала на мать внимания.

— Да отложи телефон! Не можешь с матерью поговорить!

Алла выхватила у дочери игрушку и бросила в кресло. Кристина поднялась и вышла в спальню. Алла направилась следом, но дочь быстро забралась под одеяло и отвернулась к стене. Раздражение нарастало, нужно было успокоиться. Алла схватила куртку, натянула сапоги и выскочила на улицу.

Воздух искрился лёгким снежком, светила почти полная луна, ветра не было совершенно. Тишина на улице так не соответствовала взвинченному состоянию, что хотелось просто что-нибудь сломать. Со злости Алла пнула ни в чём не повинную калитку. Пальцы на ноге только зашибла. Пошла, сама не зная, куда.

Шапку Алла не взяла, но холода не чувствовала. Шла всё быстрее, свернула направо, к железной дороге. Район не казался знакомым: странно, неужели она тут раньше не была? Эти одинаковые двухэтажные здания — она их не помнила. Ещё раз повернув направо, Алла увидела удивительный дом. Больше всего он был похож на розовый клюквенный пряник, что пекла бабушка, когда была жива. Как же это было давно!

Дом был кирпичный, совсем небольшой, одноэтажный. Как на бабушкиных пряниках, средняя часть его была приподнята в виде полукруглой арки. Под крышей, над необычно высокой входной дверью, было циркульное окошко-роза, витраж. Алла всегда хотела такое. Средняя часть домика была немного выдвинута вперёд, её окаймляли выложенные из кирпича пилястры. Крыльцо — пара ступенек из дикого камня. И террасные окна с небольшими стёклами. Бабушка на своих пряниках всегда рисовала такие окошки глазурью. Пряник, только не ярко-розовый, а тёмно-красный.

Алла, сама не зная зачем, взялась за массивную дверную ручку, потянула. Дверь была заперта, кто бы сомневался. Дверная ручка холодила пальцы; Алла сунула руку в карман, чтобы согреть. В кармане куртки обнаружился ключ. Этот ключ был бабушкин, Алла забрала его из её дома на память, как талисман. Бабушка держала его на полке и говорила всегда, что это — ключ к удаче.

Что-то странное происходило. Ну, что ж, попытка — не пытка. Алла вставила ключ в замочную скважину. Ключ повернулся как-то слишком легко. Замок тихо щёлкнул, дверь открылась.

Алла шагнула в темноту за дверью, точно зная, что там никого нет. Странно, но ей казалось, что это — и есть её дом. Бабушкин ключ открыл эту дверь потому, что этот дом — её, и больше ничей. Наконец-то Алла вернулась домой — после долгой изнурительной дороги. Рука привычно отыскала выключатель слева на стене; загорелся свет. На двери обнаружился засов, Алла задвинула его. Комната была прямоугольной и занимала весь небольшой дом. Стены не были оштукатурены — такой же красный кирпич, как и снаружи. Около двери была небольшая прихожая, здесь пол был покрыт таким же диким камнем, как и крыльцо. В остальной комнате пол был деревянный, янтарная яхтенная доска. В стене напротив двери — такое же окно, как и два по фасаду, террасные рамы с небольшими стёклами. Комнату на две неравные части делила кирпичная стена с большой аркой. В дальнем углу, перед стеной с аркой и около окна, стоял портновский манекен, рядом — ножная швейная машинка.

Алла не могла себе позволить ходить в грязных сапогах по такому красивому полу. Стянула сапоги и прошла. Пол был удивительно тёплым, как будто здесь хорошо работало отопление. Швейная машинка была в точности, как у бабушки, добротный ножной «Зингер». Алла не смогла вспомнить, куда девалась бабушкина машинка, после похорон забрал кто-то, возможно.

Повернувшись к входной двери лицом, Алла заметила спрятавшуюся за стенкой с аркой винтовую лестницу. Здесь есть второй этаж? Но снаружи этого совершенно не было заметно. Может быть, мансарда?

Осторожно поднявшись по металлической лестнице, Алла оказалась в небольшой комнатке со сводчатым потолком и оштукатуренными белёными стенами. Здесь было два круглых витражных окошка в противоположных стенах, через то окно, что было над входной дверью, ярко светила луна.

Прямо рядом с лестницей висел светильник-бра. Чтобы включить свет, Алла дёрнула за верёвочку. У стены стояла кровать, самая обычная, с маленькой подушкой, застеленная выцветшим покрывалом. Рядом — небольшой комод, в ящике которого нашлись и постельное бельё, и полотенца.

Спустившись по лестнице вниз, Алла обнаружила в дальнем углу за аркой дверь в душевую. На гвоздике висел махровый халат. Уже не хотелось ничему удивляться, тем более, бояться чего-то. Горячая вода! Быстро раздевшись, она нырнула под душ. Согрелась наконец-то, и сразу захотелось спать. Алла поднялась в мансарду, забралась в постель и мгновенно отключилась.

* * *

Проснулась Алла от громкого стука. Ну, что ещё, опять свекровь спозаранку сы́ночку ищет…

Кровать, на которой она проснулась, сильно отличалась от той, в которой Алла уснула вчера. Эта была шире раза в два, да ещё и спинки теперь были резные, из тёмного дерева. Много подушек, шёлковые наволочки, вышивка. Комната тоже была другая: кроме круглых витражных окон, которые Алла помнила, здесь появились ещё два окна. Комната стала значительно больше, на месте комода оказался резной шкаф. Сквозь стёкла такого же резного шкафа, стоящего рядом, виднелись книжные переплёты. На полу оказался ковёр.

Между тем стук послышался снова. Громкий, и ещё кто-то принялся звать: «Хозяева!»

Алла спустилась вниз по лестнице. Лестница больше не была винтовой. Кованые перила, широкие ступеньки.

Снова постучали. Алла отодвинула засов, распахнула дверь. Снаружи стояла женщина.

— Наконец-то! Алла Николаева? Получите бандероль. Вот здесь распишитесь. Всё оплачено, уведомление отметьте, отправим сами. Всего доброго.

Почтальон ушла; Алла закрыла дверь. Теперь это была не деревянная, а стальная массивная дверь, с современным замком. Маленькая прихожая расширилась, в углу появилась кованая вешалка под бронзу. На крючках висели два комплекта ключей.

На первом этаже теперь оказалась просторная студия, справа от входа — гостиная зона: белый кожаный диван, четыре кресла в комплект, небольшой камин, столик. На столике разбросаны какие-то журналы. Там, где вчера была швейная машинка… Машинка-то осталась, где была. Но рядом с ней располагались две современные швейные машинки и оверлок. И гладильная доска. Манекенов было уже четыре.

Алла читала не так давно книгу известного писателя-фантаста, всё происходящее словно вышло оттуда. Ей ещё так понравилось, что совершенно обычный парень вдруг открыл в себе способность путешествовать по параллельным мирам. Так здорово: утречком вышел на крылечко — а тут море. Но ведь это невозможно. Это может происходить в книге, в фильме, в конце концов! Это всё выдумки, интересные, увлекательные, но к реальной жизни никакого отношения…

Зазвонил телефон. Телефон? Не было тут никакого…

Внезапно около прихожей обнаружился столик с гнутыми ножками, на нём старинный телефон. Алла сняла трубку.

— Мадам Николаева? Очень приятно слышать! Позвольте представиться: ваш куратор, Таисия. Если вам будет удобно, я могла бы заехать через сорок минут. Так замечательно, что у нас появилась функция портного! Этот ширпотреб уже так надоел, вы не поверите. Вы же поняли уже, в общих чертах, что происходит? Прейскурант услуг должны были доставить по почте, там же и каталоги тканей, включая доставку через таможню. Таможня от вас совсем недалеко, это можно будет легко организовать. Я, конечно, отвечу на все ваши вопросы, помогу с поставками тканей, фурнитуры. Здесь есть две приличные швеи, они будут вам помогать, сами-то они исполнители, не функционалы, но показали себя хорошо и болтать не будут. При мастере и у них дело лучше пойдёт.

Больше всего Аллу удивляло собственное спокойствие. Её ничто не напрягало и не пугало: ни странная ситуация, ни то, что Таисия называет её девичью фамилию. Сохранялось какое-то непонятное ощущение правильности, нормальности происходящего. Таисия что-то щебетала, обещала привезти с собой великолепный кофе, только что с таможни, продукты, деньги — аванс на первое время. Призывала не беспокоиться, завтра же подвезут всё необходимое. И, наконец, вкрадчиво поинтересовалась, когда можно будет подойти, чтобы обсудить заказ платья, ей самой и её двум подругам.

— Таисия, а вы уверены, что именно я тот мастер, который вас интересует? — Алла решилась, наконец, прервать бесконечное щебетание девушки, назвавшейся куратором, — раньше я шила только себе, очень редко — знакомым. Шила шторы на заказ, но ведь вы не этого ожидаете.

— Что вы, что вы, дорогая! — Таисия весело рассмеялась. — Ведь функция вас приняла, да она вас звала, я же чувствую. Если бы вы не были мастером, никогда бы не нашли Ателье, его же невозможно обнаружить случайно. И ведь ваша фамилия — Николаева? А Раиса Альбертовна Николаева, случайно, не ваша родственница?

— Да, это моя бабушка… — растерянно ответила Алла.

— И она вам ничего не оставила, нет? Какие-нибудь ножницы, игольницу?

— Ключ. И он открыл двери Ателье…

— Ну вот, видите? И не сомневайтесь! Ждите, я подъеду!

* * *

Новая жизнь удивительно быстро наладилась. Таисия оказалась миниатюрной черноглазой брюнеткой, кудрявой, вертлявой и очень хитрой. С Аллой она вела себя удивительно: ещё немного, и начала бы облизывать, как чупа-чупс. Алла к такому обхождению не привыкла, вначале чуть ли не шарахалась. Постепенно Таисия отыскала к ней подход, отношения у них установились спокойные и деловые: Таисия сама шила у Аллы и водила своих бесчисленных подружек. Приходили клиенты и по предварительной договорённости, по телефонному звонку. Среди клиентов внезапно оказалось несколько очень известных персон. Никакого бесплатного шитья — всё по указанным расценкам, никакого «Аллочка, а нельзя ли побыстрее». Клиентура, образовавшаяся как-то сама собой, относилась к Алле очень бережно. Оказалось, что у Аллы есть способность вычислить каким-то образом наилучший фасон платья для любой клиентки. И предложить самую подходящую ткань. Если такой ткани в распоряжении не было, достаточно было описать необходимые её свойства поставщику — немногословному немолодому сухощавому дядьке. И он находил нужное, хоть в этом мире, хоть в параллельном. Клиентки в платьях от Аллы выглядели божественно. И готовы были практически на всё, лишь бы Алла шила для них.

Через несколько дней после вступления Аллой в управление функцией Таисия привела к ней двух обещанных помощниц. Алла теперь занималась общением с клиентами, выбором ткани и модели, раскроем. Технические операции её теперь не касались, но качество их выполнения она отслеживала.

Функция перестраивалась по ночам несколько раз, приспосабливаясь к Алле. Помощницы не жили здесь, просто приходили работать; вопросы оплаты взяла на себя Таисия. Алла должна была бы чувствовать себя в раю, все её желания, даже неосознанные, исполнялись. Денег хватало на всё. Она побывала в соседней Таможне, там был проход в Москву, к недавно открывшейся Таможне, и в Петербург. Из Московской Таможни можно было пройти в параллельные миры. Вместе с Таисией и девочками из Ателье Алла побывала на чудесном тропическом пляже. В мире, который называли Кимгим, у ресторатора Феликса отмечали её вступление в управление Функцией. В своём мире всё, чего бы ей хотелось, было доступно. В кругосветное путешествие она, конечно, не могла отправиться, но она и не собиралась. Путешествовать она и раньше предпочитала по телевизору.

* * *

Через месяц с небольшим после того, как Ателье признало её, Алла совершенно случайно забрела к своему бывшему дому. Раз в неделю она устраивала себе выходной. Решила прогуляться, задумалась — очнулась только возле калитки.

Дверь дома, в котором они с мужем жили уже пятый год, открылась. На пороге появилась свекровь Аллы, в чёрном платке, бледная. Медленно прошла к калитке, открыла; Алла попыталась что-то сказать, но свекровь её словно не видела. Прошла мимо, едва не задев. С противоположной стороны улицы свекровь окликнула соседка — и эта на Аллу ноль внимания.

— Тамара, здравствуй! Ну, как вы? Как сын, как Кристина? Сегодня сорок дней…

— Да. Кто же знал, что так будет? Я же всегда ей во всём помогала, как могла. Любила её. А Кристинка-то как убивалась. Матвей переживает, молчит всё. Вот недаром отец её повесился, и она такая же психическая была.

Свекровь тихонько заплакала. Алла словно заледенела, с трудом осознавая, что происходит. Это что же, они обе не видят её?

— И отпевать не стали, — продолжала свекровь, — батюшка сказал, нельзя.

Соседка смотрела на свекровь, кивая и сочувственно кривя лицо. Но Алле виделось под её сочувствием то самое чёрное, жадное любопытство, с которым люди смотрели на неё после ухода отца. Резко заболела голова. Алла хотела уже повернуться и уйти, но дверь её бывшего дома вновь открылась — вышла Кристина. Вначале Алле показалось, что дочь смотрит прямо на неё. Но нет, Кристина смотрела сквозь мать, словно не видя. Алла не смогла ничего сказать, голос не слушался. Тогда она пошла прочь. Ноги подкашивались, слёзы застилали глаза.

— Алла, милая, что стряслось? — непонятно откуда вдруг появилась Таисия, схватила её за плечи.

Алла почти не поняла, как оказалась в Ателье. Таисия налила ей чаю, стала расспрашивать. Когда Алла, немного проревевшись, смогла рассказать, как встретила свекровь, а та не видела её, как дочь смотрела сквозь неё, не замечая; что её считают не просто умершей, а самоубийцей, Таисия тяжело вздохнула, поднялась с дивана, на котором сидела рядом с Аллой, и отошла к окну.

— Алла, вы же понимаете, что ваша жизнь изменилась не просто так. Вы вспомните, когда вы нашли функцию, в тот день, что вы собирались сделать?

И Алла вспомнила. Моток шнура. Табуретку. То, как её подхватила Кристина, когда она чуть не упала с этой табуретки.

И Матвейку. Как он тихонько сопел в своей постели, не подозревая, что мама пришла попрощаться с ним.

* * *

Таисия привела Аллу в сознание, сунув под нос ватку с нашатырным спиртом. Она долго убеждала, что ничего страшного не случилось, что у всех Мастеров Функций не складывается обычная жизнь. Удивлялась тому, что Алле не только удалось выйти замуж, но и родить двоих детей. Говорила, что всё пройдёт, что нужно успокоиться, поспать. Обещала перенести на попозже завтрашних клиентов. Отделаться от неё Алле удалось нескоро. Ушла Таисия только после того, как Алла твёрдо пообещала немедленно лечь спать, а завтра, проснувшись, сразу же позвонить.

Оставшись одна, Алла закрыла дверь на засов и сползла по стене на пол. Таисия споила ей пару каких-то таблеток, голова от них стала тяжёлой, мысли расползались по швам, как ветхая тряпка. С трудом добравшись до дивана на первом этаже, Алла отключилась.

Утро началось с телефонного звонка. Вставать не хотелось, Алла решила и не вставать. В голове и в груди словно камни лежали, тяжёлые, холодные и чёрные. Телефон позвонил, позвонил, да и заткнулся. Алла прикрыла глаза; из забытья её выдернула Таисия, ломившаяся во входную дверь.

— Алла, вы не раскисайте! Все сегодняшние заказы я перенесла, но их же нужно будет навёрстывать!

Винить было некого. Теперь у неё всё было так, как ей хотелось. Но в этой жизни не было места её детям.

* * *

Следующие дни потянулись как-то механически, не затрагивая Аллу. С Таисией они тогда изрядно напились, наутро вместе мучились похмельем. Затем снова пошли заказчики — люди готовились к праздникам. Новый год наступал через две недели. Работы было много, и Алла была рада этому: когда она выполняла свою функцию, посторонние мысли исчезали, наступало спокойствие.

Дней через пять после встречи со свекровью очередная заказчица перенесла встречу. У Аллы образовалось полтора часа свободного времени. Предупредив своих помощниц, что отойдёт на полчаса, Алла вышла на улицу. Хотелось пойти к прежнему дому, заглянуть в окна. Но было страшно вновь пережить взгляд Кристины — сквозь неё, невидящий взгляд свекрови. Матвейку видеть очень хотелось, просто посмотреть. Ведь он её не заметит, конечно, как и Кристина. Но Алла боялась, что просто не дойдёт обратно, свалится в истерику на месте.

Она побрела к крупному супермаркету через два квартала. Морозец покусывал руки без перчаток: как-то не озаботилась покупкой, давно не уходила далеко от Ателье. Вот, как раз можно перчатки купить.

Впереди шел высокий мужчина, держал за руку мальчика лет пяти. Мальчик оглянулся. Матвейка! И он увидел Аллу, он её узнал!

Матвей попытался остановиться, повернуться к матери. Но мужчина, который вёл его за руку, потянул вперёд, мальчик поскользнулся и упал. Алла рванулась к нему, подхватила на руки.

— Мама, — очень серьёзно, почти шёпотом, сказал сын, — это же ты. Они сказали, ты больше не придёшь.

— Я, я здесь, Матвей, — задыхаясь, Алла прижала к себе сына, — ты не ушибся?

— Нет, мам.

Алла поставила мальчика на тротуар и присела на корточки рядом с сыном.

— Мужчины не плачут, да, Матвей? — это был голос мужа. — Напугал ты тётеньку. А можно узнать, как вас зовут?

Алла взглянула на мужа. Он видел её, но явно не узнавал. Смотрел так, как в начале их знакомства. Тогда он был весёлым, симпатичным, старался понравиться ей, очаровать. И теперь в его глазах — тот же блеск, но теперь ей не был нужен этот высокий, вполне интересный мужчина. Ей нужен её сын. Позволит ли ей судьба и её функция снова видеть сына, говорить с ним, дарить ему ту любовь, которая до боли сжимает сердце? Она просто должна была попытаться сделать хоть что-нибудь.

Алла выпрямилась и нерешительно улыбнулась.

— Здравствуйте. Я — Алла.