Лиса-не-Алиса и прочие Фантастические твари (джен)

Ярко-розовые волосы Лисы манят одиноких, блуждающих в ночи, не хуже кислотно-неоновых вывесок стрип-баров. Ей нравится выглядеть столь вызывающе, тем более, что это полностью соответствует духу её поручений. Лиса нажимает на рычаг, и с золотым звоном "Поля Чудес" из разверзнувшегося чрева прожорливого автомата высыпается "выигрыш". Надувается огромный малиновый пузырь жвачки и потом с оглушительным треском лопается. Лиса триумфально хохочет, привлекая тех, кто ещё остался равнодушным, к шеренгам лязгающих и дребезжащих автоматов, а Базилио в этот момент подрезает у зевак, не желающих закапывать свои денежки в чудесную почву беспрецедентной удачи, кошельки. Двойное удовольствие. И никто не уйдёт обиженным. Лиса слизывает с пухлых губ ошмётки жвачки вместе с блестящей помадой и через плечо улыбается толпе.

— Сегодня мне везёт! — Лиса в приступе показного удовольствия ударяет по переливающемуся боку новенького игрового автомата.

Но на самом деле Лиса всегда улыбается только Базилио.

* * *

Лиса говорит тётушке, что кровь — это далеко не всё. Во всех смыслах. И если той кажется, что она, Лиса, недостаточно умна, ловка (как бы нелепо это не звучало), хладнокровна, волосы её неподобающей длины и цвета для мрачного великолепия Заклинателя змей и, вообще, если Лиса — скорее гадкий утёнок, непонятно как появившийся в их семье чёрных лебедей, то тётушка, мать, их неженка-сестра, дяди и кузены (все, как на подбор, — отменные красавцы с напрочь прогнившей душой и мозгами) и вся их компания целиком может катиться ко всем чертям. На самом деле Лисе до ужаса противно лишь то, как тётушка, не моргнув глазом, разделывает угря для воскресного семейного ужина. Отрезает голову, выдёргивает кулинарным крюком потроха с видом буддиста, познавшего дзэн. Не потому, что любит готовить, о нет, в этом её никто не обвинит, а просто потому, что:

— Посмотри, дорогая, как кровь ярко блестит на белом.

Лиса представляет, как точно так же тётушка может распотрошить любого из девяти миллиардов людей на планете, стоит лишь Заклинателю, скрывающемуся в лабиринтах родного города, словно какой-нибудь Минотавр, указать на того пальцем. Тётушка мечтает, изящно сдувая с низкого белого лба аспидно-чёрную волнистую прядь волос, чтобы Лиса стала точно такой же.

Но Лиса действительно слишком смешливая, неуклюжая, импульсивная, громкая. Какая угодно, вот только не та хладнокровная убийца, какой её хочет видеть тётя.

Лиса берёт гитару на плечо и уходит в извилистую пустоту переходов столичного метро, надеясь убежать от вездесущих глаз и загребущих ледяных рук Заклинателя Змей и его пожирающей души свиты. Очень быстро выясняется, что быть свободным музыкантом в тонкой кожаной куртке в декабре донельзя глупо. Но, чёрт её побери, если она признается в этом хоть кому-то, кроме коченеющих пальцев над дрожащими медными струнами старой акустики. Мелочь дают неохотно: старухи неодобрительно косятся на её ещё пока ярко-рыжие, как самый настоящий лисий хвост, волосы, зрелые люди гневно цедят сквозь стиснутые зубы: "Бездельница", а полицейские постоянно гоняют, стоит только кинуть на бетонный пол перед собой кепку.

И вот тогда в её жизни появляется Базилио.

* * *

Работа, кров и лучший в мире босс после двухнедельного бродяжничества кажутся Лисе почти сказкой. Словно она самолично раздобыла Золотой ключик. Конечно, ей всё ещё несколько стыдно, что она так легко сдалась, отказавшись от своей бунтарской судьбы. Но когда она впервые видит Старика за столиком кафе, куда её приводит Базилио, в его кипенно-белом костюме, пахнущего сандалом⁽¹⁾ и лаймом ⁽²⁾, с добродушной улыбкой на морщинистом лице, то почему-то сразу тает, как отогреваются её ноги в тепле светлого уютного помещения. Служить приманкой в игровом зале — пожалуйста, помогать Базилио в его аферах — на здоровье. Изрядно оголодавшая Лиса за обе щёки уплетает курятину, щедро оплаченную Стариком, и благодарит за это небо.

* * *

От мамы — пышущей здоровьем итальянки гигантского роста — Базилио достался смешной быстрый говор, темперамент и чёрные волосы, впрочем, имеющиеся теперь в наличие только в виде кудряшек на груди. Тёмно-карие же глубокие глаза и прекрасный голос вкупе со способностью петь всю ночь напролёт — от отца — флегматичного низенького валлийца. В маленькой мансарде, где живёт Кот, всегда клубится дым от не выветриваемого курева и не смолкают медные звуки гитары. Запах дешёвых сигарет вгрызается в коротко остриженные волосы Лисы, в её одежду, в кожу, словно дикий голодный зверь, терзающий испустившую дух добычу. В целом, Лиса ничего не имеет против такого соседства, но с первой же зарплаты покупает Базилио блок дорогих сигарет и большой флакон Hugo Boss.

* * *

Боссу довольно скоро приходит в голову, что мелкое жульничество, воровство и прочая шелуха — слишком несолидно для него в целом и для Лисы в частности. Он видит в девушке большой потенциал и даже рекомендует взяться за неё Психу, чьи изорванные шрамами щёки нервно и, кажется, слегка заинтересованно подёргиваются при взгляде на её ультрамариновые — снова новый цвет! — волосы. Но насчёт Базилио Старик помалкивает — тот всё ещё слишком мелко плавает для рыб размера Старика. Лиса, при всей её нелюбви к патетике, чувствует первые, едва уловимые нотки шекспировской трагедии.

* * *

Лиса не впервые замечает, что Базилио в чём-то эгоистичен и трусоват. Но он многое для неё сделал, и она, конечно, не может отказаться от этой странной, почти слепой зависимости. Пусть даже Кот — слишком ненадёжная для Лисы пара.

Со всем присущим ей энтузиазмом Лиса уговаривает Старика дать Базилио шанс. Она сама не замечает, что с этим новым витком её так называемой "карьеры" становится ещё на шаг ближе к тому, к чему так долго подводила её дражайшая тётушка.

Лиса убеждает себя, что никогда не переступит последнюю грань, но просто будет стоять на страже кухни, где кто-то другой самостоятельно приготовит угря.

Она всего лишь переминается с ноги на ногу рядом с Базилио. Струйки дыма уходят в тёмное ночное небо, как первые собаки, запущенные в космос — с вероятностью вернуться назад почти равной нулю. Но ей откровенно плевать на собак в космосе. Ей нравятся весёлые шутки Кота, которые он произносит по сто штук в час, ни разу не повторившись. Хотя, по правде говоря, это не очень весело — стоять и смотреть на вспышки в окнах дома, куда заявился Рикки — словно маленький храбрый мангуст — и его банда. Глухие, еле слышимые выстрелы прерывают оглушительные шакальи завывания подкативших на скорости тонированных машин. Люди в чёрных плащах обступают Лису, а Кот, как скрывшаяся в болоте Тортилла, исчезает, неловко обронив на асфальт свои короткие стеклянные чётки. Лиса не успевает даже вскрикнуть, как её плечо пронзает острая боль, а где-то на краю сознания раздаются новые выстрелы — ещё и ещё...

Поверх звенящей тишины, разлившейся после ощутимо-болезненного удара об асфальт, Лиса слышит пронзительно-визгливый смех её тетушки, помешанной на ослепительно-ярком цвете артериальной крови.

Серая тень кого-то, кажущегося большим и грозным, шагает между ней и людьми в плащах, но Лиса уже больше ничего не замечает, кроме быстро-быстро катящихся в разные стороны стеклянных бусин порвавшихся чёток.

* * *

— Только не умирай, рана-то пустяковая, чего ты, — шепчет на ухо ласковый голос в такт раскачивающим её шагам.

— Кот, это ты?

— Нет, его уже и след простыл, — кто-то матерится сквозь зубы. — Но я страховал тебя, дураку понятно, что при первом запахе палёного этот тип сделает ноги, — немного занудно и, вместе с тем, зло отвечает этот кто-то, а Лиса решается довериться этому новому — отдалённо знакомому — приятному голосу, хоть и понимает, сколь часто люди предают возложенное на них доверие.

* * *

Рыжая красотка Ди — наполовину охранник, наполовину ученица Психа — с присущим её ассоциативному уму странным мыслительным конструкциям замечает, что мужчине с гривой каштановых с проседью волос, больше всего действительно напоминающих волчью шерсть, идеально подходит имя Акела. Ди обожает давать всему и всем забавные прозвища, чем доводит Психа, и так готового орать от любой неосторожно произнесённой фразы, почти до бешенства. А Лису до смеха.

На шее у Акелы болтается волчий клык в серебряной оправе, а его карие — почти жёлтые — глаза блестят каким-то фосфоресцирующим светом и с собачьей, нет, волчьей, преданностью смотрят на Босса. Но это уж, как водится.

— Волки — выбирают партнёров и хранят им верность до конца, — туманно намекает Ди, подмигивая Лисе.

— Разберись вначале со своим зверинцем, — Лиса ведёт головой куда-то в сторону голоса Рикки, по обыкновению пререкающегося с Вороном на первом этаже.

Ди краснеет и не находится, что ответить.

А Лиса иногда всё же ловит себя на мысли, что хочет, чтобы всегда спокойный и мудрый Акела был из её сказки. Поэтому ему — волку, обвенчанному с луной — Лунному человеку, она, по примеру Ди, даёт собственное прозвище: Армстронг — фамилия того, кто впервые ступил на ночное светило.

Мужчина оправдывает своё прозвище на все сто: вооружённый до зубов⁽³⁾ он, как нельзя кстати, поддерживает Лису — нелепую, неуклюжую и совершенно бесполезную, которой в самый неподходящий момент становится не на кого опереться. Потому что коты пекутся, прежде всего, о своей шкуре.

Коты, но не волки.

Базилио проникает в её комнату, оглушительно пахнущую антисептиком, крадущейся кошачьей походкой. Лиса отворачивает своё осунувшееся лицо, половину которого занимает большой лиловый синяк — след от удара о холодную невозмутимость асфальта.

Омерзительно окутывает с головы до ног смесь табака, Hugo Boss и разбитых надежд.

— Золотко, ты же знаешь, что это всё — не по мне. Я — маленький человек, — извиняющиеся нотки прерывают другие, рокочущие, гневные, звериные.

— Отошёл от неё, червяк. Таким животным, как ты, не место рядом, — Лиса и возмущается этим властным словам, и согласна с ними, и…

…И сама не понимает, почему всё-таки так покорно прижимается к мягким мужским пальцам, нежно касающимся заалевшей в смущении здоровой щеки. Потому что ищет утешения, потому что в глазах собираются слёзы, потому что так хочет верить, что волки могут быть парой для лис.

* * *

С того самого раза — Дня Порванных Чёток, как про себя называет его Лиса, отнюдь не склонная к патетике, (но, может, это всё виновата Ди и луна, пронзительно-безнадёжно, словно предвестница неминуемой скорби, заглядывающая в окно), — в её жизнь врывается настоящая паранойя. В брюзжащей старухе, в прохожей женщине, даже в девчонке, катающейся на скрипучих качелях во дворе, Лиса видит угольные изломленные брови, агатово-блестящие ногти и презрительно-насмешливый изгиб пухлых губ её тетушки. Слышит пробирающий до костей смех. Акела сжимает горячими, обжигающими, как и его губы, руками ладони Лисы — беззащитные лапки, лишённые каких-либо когтей, несмотря на благоприятствующую наследственность, и Лиса чувствует в воздухе тягуче-головокружительный запах бензина — глашатая близящегося аутодафе.

Несмотря на вопли задушенной интуиции, Лиса вставляет ключи в замок зажигания, влюблёно улыбается уютно-молчаливому Армстронгу и нажимает на рычаг переключения скоростей.

Ослепительно-красный, как кровь, огненный шар разлетается со звуком, так похожим на звук лопнувшего пузыря жвачки, но только в сотни раз превосходящим его по громкости. Ба-а-ах!

А по тропам сказочных джунглей несётся смех женщины, с самых ранних лет не спускавшей Лису с рук, как только та открыла свои, такие же, как у тётки, тёмно-карие с поволокой глаза.

1) Моя вечная признательность jasmin_noir и её видению персонажа.

Вернуться к тексту

2) Привет лимонным долькам.

Вернуться к тексту

3) Фамилия Армстронг приблизительно переводится как "хорошо вооружённый".

Вернуться к тексту