Я так люблю тебя (гет)

2 июля 2003 года

Дорогой дневник!

Сегодня утром Он дернул меня за косичку, но не сказал: «Привет!» или: «Как ты прекрасно сегодня выглядишь, Катя!» И Он опять не назвал меня: «Катенька». Он дернул меня за косичку, подмигнул и, не говоря ни слова, прошел в гараж к своему автомобилю. А я осталась на крыльце смотреть Ему вслед.

Мой идеал, мой рыцарь! Ах, если б ты мог Его видеть, мой дневник! Он высокий и плечи у него широкие, глаза прячутся за стеклами очков, но когда Он улыбается, то кажется, что и эти Его очки улыбаются тоже. У Него густые черные волосы и божественно прекрасные руки. Ах, как много раз я описывала Его, но моё перо не устаёт делать это вновь и вновь. Он не только красив, но и очень умён. Он работает в компании отца и занимает там важный пост. А ещё он весёлый, добрый, носит стильную одежду и очень нравится девушкам. На самом деле, последнее — ужасно. Ведь Он встречается с самыми красивыми, самыми модными девушками.

Да, да, дорогой дневник, это ужасно. Я ведь не красавица!

Это мучает меня постоянно. Я разглядываю Его фото — только не спрашивай, как я его достала, мне до сих пор немножко стыдно! Я смотрю на Его фотографию, потом заглядываю в зеркало, потом опять на фото… Это очень плохо, но иногда мне не хочется жить. Но ничего! Павел Олегович сказал, что как только я окончу университет, он возьмёт меня в «Зималетто», и я уже жду — не дождусь этого дня! Я смогу работать рядом с Ним. Может быть, даже на одном этаже. Я смогу видеть Его целый день. Как Он ходит, говорит, как Он смеется. Скажешь, девичьи мечты? Но желание быть рядом с Ним так давно во мне поселилось, так вросло в меня, что исчезни оно — и не знаю, останусь ли я? Есть ли я без своей любви? Кто я? Мне кажется, что просто пустая оболочка, состоящая из очков, брекетов и бесформенного платья, одного из тех, что так любит покупать мне мама.

Что-то мне в последнее время очень грустно. Я то брожу как потерянная, то строчу в дневник, то, затаившись, сижу на крыше и всё смотрю , смотрю на Него... Он всё так же не обращает на меня внимания. Конечно! Кто — я, и кто — Он!

Он самый прекрасный мужчина в мире. А я некрасивая дочь шофера. И Он знает меня так давно, что может позволить дёрнуть меня за косичку и не поздороваться. Когда Он всё-таки замечает меня, то называет малышкой. Это обидно, но это лучше тех случаев, когда Он не называет меня никак.

Ох, кто бы только знал, как мне не хочется быть для Него просто некрасивой маленькой дочкой шофера.

Ведь я давно уже не малышка! Мне двадцать лет. Почти двадцать один, и я кто угодно, но не малышка, вот точно! Я лучшая студентка курса, я получила грант на обучение за границей и профессор Вяземский считает меня своей любимой ученицей! Даже Павел Олегович оценил мои успехи. Но что они для Него?

Ах, дневник, я мечтаю о том времени, когда Он обратит на меня внимание. Он же обратит? Правда? Ну, правда, же?

А пока я вся в планах. Вопрос о стажировке практически решен. И кто знает, вдруг, уехав из Москвы, я повзрослею, изменюсь настолько, что смогу привлечь Его внимание. Вернусь взрослой и свободной, и Он уже не сможет называть меня этим унизительным и снисходительным словом — «малышка».

Я — Катя Пушкарёва!

3 июля 2003 года

Моя апатия и моё неверие в возможность Его любви сменяется поистине грандиозными планами. Закончить университет. Измениться. Измениться. Измениться. И Он меня заметит. Заметит, но не как смешную девчонку, живущую в маленькой квартирке над гаражом, а как красивую привлекательную женщину. Сексуальную и умную женщину, женщину, которая ради Него свернет горы, которая любит только Его и ради Него пойдёт на всё!

Сегодня позвонили из университета и сказали, что я могу готовить документы на выезд. Я рада и не рада. Это огромное достижение — стажировка в Германии, это будущая карьера и первый профессиональный опыт. НО КАК Я СМОГУ УЕХАТЬ И НЕ ВИДЕТЬ ЕГО ТАК ДОЛГО???

Что мне делать?

4 июля 2003 года

Я решила.

Я всё расскажу. Скажу, что люблю Его.

Это будет честно. К тому же в наше время нет ничего странного или неприличного в том, что девушка первой говорит мужчине о любви, правда?

Если бы мы жили в позапрошлом веке, да и в начале прошлого, то, конечно, я бы не решилась первой признаться. Вспомнить только опыт Татьяны Лариной! Но мы — люди современные, и сейчас это допустимо. Я просто уверена, что если я оденусь так, как одеваются его девушки, буду вести себя раскованнее, как его девушки, то он меня заметит. Не может не заметить!

Завтра мне, наконец, снимут эти дурацкие скобки. Я сделаю красивую прическу, куплю себе деловой костюм с юбкой — тюльпаном. Или даже новое платье себе куплю. Мама не будет возражать. Она сказала на прошлой неделе, что меня вполне можно отпускать по магазинам одну. Мой вкус уже не испортить, сказала она. Я не уверена, что именно мама называет «моим вкусом», ведь одежду мне всегда подбирала она сама, но в её слова все равно верю — у меня есть вкус. Во всяком случае, вкус к мужчинам. Ведь я люблю Лучшего Мужчину в Мире.

ВАЖНО: уточнить, какой цвет Ему нравится. Обидно будет, если я куплю платье того цвета, который Он ненавидит…

Возлюбленный мой бел и румян, лучше десяти тысяч других: голова его — чистое золото;

кудри его волнистые, черные, как ворон;

глаза его — как голуби при потоках вод, купающиеся в молоке, сидящие в довольстве;

щеки его — цветник ароматный, гряды благовонных растений;

губы его — лилии, источают текучую мирру;

руки его — золотые кругляки, усаженные топазами;

живот его — как изваяние из слоновой кости, обложенное сапфирами; голени его — мраморные столбы, поставленные на золотых подножиях;

вид его подобен Ливану, величествен, как кедры; уста его — сладость, и весь он — любезность. Вот кто возлюбленный мой!

Катя Пушкарёва.

Екатерина Жданова.

Екатерина Валерьевна Жданова.

7 июля 2003 года

Дорогой дневник, наверное, я пишу в тебя последний раз. Ты уж прости меня за высокопарность, хорошо? Я решила. Я уйду. Я закончу это бессмысленное существование на земле. Конечно, жаль маму и папу, но я не могу больше выносить Его равнодушия!

Я сидела вчера на скамейке у гаража, ждала Его. И сегодня тоже.

Два дня я надевала свой новый костюм и потрясающие туфли (я почти не могла в них ходить, но они такие красивые!). Два дня я репетировала слова, что скажу Ему. Волновалась, представляла, как Он удивится. Безусловно, я знала, что Он не сможет сразу ответить на мои чувства, но верила, что Он, наконец, УВИДИТ меня.

Его долго не было. Как долго Его не было!

В первый из этих томительных дней я каждые полчаса поправляла причёску и боялась отвести взгляд от ворот, из которых должен был появиться Его автомобиль.

Хорошо, что папа вчера весь день был в Москве вместе с Павлом Олеговичем, и не мог наблюдать, как его дочь страдает. И никто на меня не ворчал, не говорил, что я занимаюсь глупостями. В отличие от отца мама меня не ругала. Она не одобряла мою любовь, но не ругала и не отговаривала, и не бубнила ежедневно, что «не по Сеньке шапка». Милая мамочка, прости меня, прости!

Вчера Он не приехал. Я даже не смогла сказать Ему: «Спокойной ночи, Андрей!»

Сегодня всё повторилось. Причёска. Правда, она чуть-чуть перекосилась, когда я спала, но почти незаметно. Макияж. Кажется, я немножко перемудрила с тенями, но всё равно, очень красиво получилось. Костюм. Он и не помялся, и цвет его остался прежним, ярким и нарядным.

Я опять весь день сидела с книжкой на лавочке и ждала.

Он приехал не один. Он приехал с девушкой, тоненькой, черноволосой и очень красивой. И они целовались прямо в автомобиле. И не только целовались. А когда они вышли из машины, Он меня не заметил! Он прошел мимо меня. Опять Он прошел мимо. Как будто, я не существую. Я, Катя Пушкарёва, не существую для Него.

За окном чудесная ночь, папа и мама спят. Сейчас я достану ТО лекарство из маминой аптечки. И возьму папину наливку. Я нашла нужный рецепт в Интернете. Если смешать ТО лекарство и крепкий алкоголь, а потом выпить, то просто заснёшь.

Я уйду из этого мира, где Он меня не замечает. Утром Он придёт, чтобы сесть в свой любимый автомобиль и увидит меня…

Я буду надеяться на встречу с Ним на небесах. Ну, или куда мы оба попадем. Только, пожалуйста, пожалуйста, пусть мы попадём в одно место!

Я хочу быть любимой тобой

Не для знойного сладкого сна,

Но — чтоб связаны с вечной судьбой

Были наши навек имена.

Этот мир так отравлен людьми,

Эта жизнь так скучна и темна...

О, пойми,— о, пойми,— о, пойми,

В целом свете всегда я одна.

Я не знаю, где правда, где ложь,

Я затеряна в мертвой глуши.

Что мне жизнь, если ты оттолкнешь

Этот крик наболевшей души?

Андрей. Андрей. Андрей. Андрей. Андрей. Андрей. Андрей. Андрей.

9 июля 2003 года

Вчера весь день промучилась головной болью. Сегодня мне немного лучше.

Этот человек невозможен. Я всё приготовила! А он, а он!!! Заставил выпить два литра воды. Достал огромную бутылку из своей машины и заставил! Вы когда-нибудь пробовали выпить два литра воды разом? Это ужасно! И еще он назвал меня идиоткой. Малолетней малахольной идиоткой. Отшлепал по щекам. Сказал, что на месте папы выпорол бы меня. А потом отнёс на руках в мою комнату над гаражом. Ненавижу его уже два дня. Или три?

Андрей, я люблю Тебя!

Андрей, я люблю Тебя!

Андрей, я люблю Тебя!

В моем незнаньи — так много веры

В расцвет весенних грядущих дней,

Мои надежды, мои химеры,

Тем ярче светят, чем мрак темней.

В моем молчаньи — так много муки,

Страданий гордых, незримых слез,

Ночей бессонных, веков разлуки,

Неразделенных, сожженных грез.

В моем безумьи — так много счастья,

Восторгов жадных, могучих сил,

Что сердцу страшен покой бесстрастья,

Как мертвый холод немых могил.

Но щит мой крепкий — в моем незнаньи

От страха смерти и бытия.

В моем молчаньи — мое призванье,

Мое безумье — любовь моя.

10 июля 2003 года

Я становлюсь возвышенной и одухотворённой, когда думаю или пишу о Нём. И злой и язвительной, когда просто вспоминаю о том, втором. Даже имя его меня раздражает. И значение этого имени не соответствует сути этого человека. «Защитник людей», вот уж неправда! Он раздражителен, злобен и смотрит на меня как на червяка. Он просто ужасен! Когда-нибудь, я докажу ему… Но это всё мелочи, потому что у меня есть Он, совершенный и прекрасный!

Андрей, Андрей, Андрей!

Я сделала непростительную глупость, и как хорошо, что мама и папа об этом не узнали.

Никто об этом не знает, кроме меня и того безмерно неприятного человека, так не похожего на моего возлюбленного.

Как грустно, что нам приходится расстаться. Вопрос о моей стажировке окончательно решён. Но я вернусь, я обязательно вернусь к тебе, мой Андрей! Ты посмотришь в мои глаза и поймешь, что лучше меня нет никого на всём белом свете!

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждет.

Вечно Твоя Катя

28 августа 2005 года

Мой старый дневник, как удивительно, что я нашла тебя, заброшенный, позабытый. Я перечитываю старые записи и мне чуть-чуть весело, чуть-чуть грустно. Удивительные, ностальгические чувства. Как будто я читаю о том, что было много-много лет назад вовсе не со мной.

Да, прежние записи мне кажутся смешными и наивными. Как я была не уверена в себе, как чудаковато и нелепо выглядела, да и вела себя так же. Мне казалось, что принимаю серьезные взвешенные решения, а на самом деле… Каким сущим ребенком я была!

Уважаемый дневник, я рада сообщить, что совершенно изменилась. Не верится, правда? Но я изменилась, честно-честно! Два года учебы и работы в Германии, придали мне лоску, веру в свои способности и профессионализм. Диплом одной из лучших экономических школ только подтвердил — я уверенная в своих силах, самостоятельная женщина. Я выросла в своих собственных глазах. Теперь я не ищу одобрения в глазах других людей, потому что точно знаю, что оно там есть.

Однако иногда так хочется с кем-нибудь поболтать, рассказать всё то, что не можешь сказать ни родителям, ни тем более постороннему человеку. Решено! Ты, дневник, становишься моей хроникой, а я своим собственным летописцем.

Почти никто из моих новых знакомых не верит, что я была некрасива. Я хвастаюсь сейчас, но да, я изменилась внешне. За это нужно поблагодарить моего франко-немецкого друга. Вот хотя бы так, на расстоянии. Денни, спасибо тебе. Ты многому меня научил, жаль, что я так мало и так редко говорила тебе о том, как я благодарна. Представляешь, папа, встречая меня в аэропорту, прошёл мимо, и моя милая мамочка тоже сначала не узнала меня! Как она заохала и заахала, разглядывая короткую стрижку и мои нестандартные — опять нестандартные, но чудесные, я точно знаю! — наряды. Какие они у меня замечательные и смешные. Вот, честное слово, не узнали! Я посылала им свои фотографии, но, кажется, они все равно ожидали увидеть малышку в круглых очках и с косичками.

Я соскучилась по ним, и просто невероятно, как я соскучилась по Андрею. Когда я вновь увидела его, такого красивого, сильного, рядом с таким же красивым автомобилем с хищным выражением решётки радиатора, то все мои чувства вернулись с новой силой. Надежда, что я излечилась от своей любви, не оправдалась. Я смотрела на него и чувствовала, что снова становлюсь прежней глупышкой, готовой совершить ради него любое безумство. Теперь я на два года старше. Но вот умнее ли? Мне казалось, что да, казалось, что изменилась я не только внешне… Однако, когда смотрю в окно нашей квартирки на Большой дом, где живет Андрей, мне опять хочется чуда. Хочется переписывать стихи и мечтать о нём, выводить воображаемую фамилию и придумывать имена нашим детям… Просто наслаждаться его именем на моих губах. Ну, глупости же!

И, думаю, попытаюсь снова. Нет, я не буду караулить его у ворот, не буду вымаливать хотя бы взгляд в свою сторону. И поливать лаком начёс на голове тоже больше не буду. Теперь я знаю более действенные средства.

Из неприятного:

Я опять видела того невозможного человека. Мы с папой заезжали в ворота, а он на своей машине ждал очереди, чтобы выехать. Я вежливо кивнула, а он посмотрел сквозь меня, как будто я ничто. Ничто, не имеющее значения. Это было забытое ощущение, ведь на меня почти два года никто так не смотрел. Оказывается, я отвыкла от такого.

Ужасный человек. Мама сказала, что он часто бывает в доме Ждановых, что он брат невесты Андрея. Она сказала это и тревожно посмотрела на меня. Я догадываюсь, что её тревожит, но после того, как я поняла, что по-прежнему схожу с ума по Андрею… Мама, прости. К тому же невеста — это ещё не жена. А я, Катя Пушкарёва, уже точно — усовершенствованная модель.

Я люблю тебя, Андрей Жданов.

7 сентября 2005 года

Теперь я работаю в компании «Зималетто», секретарем Андрея, нет, Андрея Павловича, исполняющего обязанности генерального директора. Так будет правильно — официально и по-деловому. Работаю я уже неделю. Предыдущий секретарь, Виктория, вышла замуж и уволилась.Когда я заикнулась о желании устроиться на работу, Павел Олегович и Андрей предложили мне начать в компании «Зималетто», причём сразу с этой должности. Андрей сказал, что невероятно этому рад, а его отец с укоризной посмотрел на него и сказал, что если он опять будет выбирать экстерьер, а не содержимое — тут он почему-то искоса глянул на меня — то всегда будет исполнять работу секретаря сам.

Папа огорчен, он считает, что я заслуживаю большего. Но сама я счастлива, что меня выбрали. Ведь я буду секретарем у самого лучшего начальника, у моего Андрея. Пока он исполняет обязанности, но вскоре станет настоящим генеральным директором «Зималетто». Всё решится через несколько дней, на Совете директоров. Вторая кандидатура на пост президента — это тот самый ужасно неприятный мне человек, Александр Юрьевич Воропаев.

Андрей говорит, что должность в «Зималетто» Воропаеву не нужна, Кирин брат просто хочет держать под контролем компанию, в которой ему принадлежит значительный пакет акций. Если дословно, то Андрей назвал желание ужасного Воропаева стать гендиректором «бессмысленной блажью». Поэтому мы с Андреем верим, что акционеры — не идиоты и выберут достойнейшего! Лишь бы ничто не помешало.

Я буду помогать моему Андрею Павловичу во всём. Он хороший руководитель, все в компании его любят и уважают. Правда я несколько раз замечала, что девушки, работающие на «президентском» этаже, слушаются его не сразу, а только после того как он повышает голос. Мне кажется, так они пытаются привлечь к себе его внимание. Нужно это обдумать.

У моего Андр начальника очень интересные предложения по усовершенствованию работы компании. Он обрадовался, когда узнал, что я имею и хорошее экономическое образование и опыт работы. Конечно, подход к руководству компанией Андрея Павловича мне не совсем понятен. В частности, меня немного удивляет, что на деловые встречи моего Андрея Павловича сопровождают девушки. Обычно это модели из мастерской Милко, нашего главного дизайнера. Когда о странных «встречах с партнёрами» я спросила Машу, секретаря на ресепшн, она засмеялась и ответила, что «это, Катя, такие встречи!». Я догадываюсь, что она хотела сказать, но ведь у него есть невеста! В чём тут дело, пока не понимаю, но думаю, что вскоре разберусь. Неужели он не любит Киру? Неужели у меня тоже есть шанс?

Страшно поверить, страшно надеяться…

8 сентября 2005 года

Сегодня Андрей пригласил меня в ресторан. Пока только на обед, но… Да, да, да!!!

Мы не говорили о делах ни секунды. Какой он умный, какой великолепный рассказчик. Он сделал мне несколько комплиментов и сказал, что не узнал меня, когда увидел после двухлетнего перерыва. То есть узнал, но не сразу, но теперь…

Я думаю, почти уверена, что с Кирой Воропаевой у них всё закончено. Как он на меня смотрел! Ура, ура, ура!!! Когда мы вернулись в офис, я была так счастлива, что, наверное, это видели все. Во всяком случае, девушки из женсовета (оказывается, так называют себя секретари начальников отделов) это заметили. Маша сказала, что столь рискованная кофточка понравилась бы и ей тоже.

Я красива, я привлекательна. Да я просто великолепна. Нужно повторять это себе вновь и вновь, потому что иногда мне кажется, что убедив весь мир и его окрестности в своем совершенстве, я всё ещё продолжаю убеждать себя.

О неприятном:

Этот ужасный Александр Юрьевич сегодня утром спросил меня, не боюсь ли я простудиться… Интересно, что он имел в виду? Сентябрь в этом году необычайно тёплый. Нет, я не верю, что он заметил мою рискованную блузку!

9 сентября 2005 года

Мы невероятно сблизились с Андреем за эти несколько дней. Я думаю, что Андрей, наконец, разглядел во мне женщину. Это так волнует. Иногда у меня кружится голова от того, что я рядом с ним. Я — Катя Пушкарёва!

Сегодня он снова пригласил меня в ресторан, где играли настоящие музыканты, а на сцене пела красивая девушка.

Я к нему поднимусь в небо,

Я за ним упаду в пропасть,

Я за ним, извини, — гордость,

Я за ним одним, я к нему одному.

О, как это точно, как правильно! Как подходят эти слова моим чувствам к Андрею.

Весь наш вечер был прекрасен!!! Андрей заказал вино, но не пил — только смотрел в мои глаза и держал меня за руку. Он даже не доел своё блюдо! Я тоже не могла есть. Я и сейчас не помню, что я заказала… Или, может, всё заказывал Андрей? Не помню совершенно.

Я помню свою руку в его руке, его губы, которые касаются кончиков моих пальцев. И еще помню то, как он склоняет ко мне свою черноволосую голову. Я помню только Андрея. Как он говорит, как на меня смотрит… Остановись, мгновенье!

Андрей чудесный собеседник, тонко чувствующий, внимательный. Он так меня слушал, так долго обдумывал ответы. Всё, что он говорит, наполнено таким смыслом! А какие у него красивые глаза, чуть прищуренные, добрые! Его чуткие руки так меня обнимали в танце! Да-да-да! Мы с ним танцевали! Медленный танец! И я сначала робела, была зажата, совсем как девчонка. Все мои попытки казаться взрослой и опытной, холодной и загадочной просто растаяли в тот момент, когда он заключил меня в кольцо своих рук.

Андрей обнимал меня и шептал на ухо, какая я красавица, что со мной он готов идти на край света, и... Танец с ним был волшебен.

Вот и говори себе, что ты повзрослела и поумнела… Даже сейчас, поздно вечером, когда я пишу эти строчки, я не могу думать ни о чём ином — только об Андрее, только о том, что мы опять с ним встретимся.

Андрей сказал, что отношения с Кирой уже изжили себя, она слишком властная и ревнивая. А для него имеют ценность свобода, радость общения и искренность. Для меня так важны эти его признания. Ведь я не хочу разбивать чужое счастье. Настолько подлой я быть не могу. Или могу? Ради Андрея? Но, кажется, и здесь дилеммы не возникает. Если он больше не любит невесту, то что мешает ему полюбить меня? Буду думать об этом всю ночь.

PS

Моя любовь к Андрею, все мои чувства к нему настолько яркие, и так меня занимают, что я уже беспокоюсь, как это скажется на моей работе.

13 сентября 2005 года

Скоро состоится наша встреча. Самая Главная Встреча.

Я не могу сидеть, я не могу лежать. Я уже три раза поменяла платье, я накрасила губы, а потом стёрла помаду. Зачем она нужна, ведь если он придёт… Меня бросает в жар, щёки горят, и я не могу с этим ничего поделать. Я жду и боюсь этого, подгоняю стрелки на часах и _________

Ох____

У меня от волнения дрожат пальцы. Не могу сегодня писать. Надеюсь, что с ним всё будет хорошо.

14 сентября 2005 года

Сегодня день, когда должен состояться Совет директоров. Непонятно, состоится ли он, перенесут ли его? Мне никто ничего не говорит. На нашем этаже очень напряженная атмосфера. Я сижу за своим рабочим столом, пишу эти строки, и всё время чего-то жду.

Всё так бесконечно плохо. Просто ужасно… И еще этот ужасный человек! Он зашёл в приёмную, довольно вежливо поздоровался, а потом совсем невежливо несколько минут меня разглядывал. Смотреть ему в глаза довольно сложно, но я выдержала. А он, холодное бесчувственное чудовище, без капли сочувствия, без жалости, сказал, что моего тупоголового начальника не будет на работе не меньше месяца. И мне нужно или ретироваться отсюда, или начинать работать. Мне кажется, я начинаю его ненавидеть по-настоящему!

Пока совет не принял решение, мне нечего делать, нечем себя занять, и я пытаюсь восстановить в памяти злополучный вчерашний вечер. От произошедшего мне всё время хочется плакать, но право же, это было бы смешно, если бы не было так грустно! Ах, мой бедный Андрей! Но всё по порядку.

Вчера поздно вечером я ждала Андрея. Он пообещал, что придёт ко мне в комнату. Андрей! Придет! Ко мне! В нашу квартирку над гаражом!

Я так ждала этого, боялась и ждала. Мы договорились с ним, что он не будет стучаться в дверь, ведь папу еще никто не отменял… Андрей, говоря о моём папочке, закрыл руками лицо, и очень смешно выглядывал в щелочки между пальцами. Я улыбалась, так он тогда меня развеселил. Кто же знал, к чему это всё приведёт!

Андрей собрался забраться ко мне на второй этаж по шпалерам. Мне показалось это таким романтичным. Я представляла Андрея испанским доном, прокрадывающимся ночной порою к своей возлюбленной, которую держит под замком злой опекун. Шпалеры под моим окном — это мамина затея. Мама увлеклась садоводством и ей пришла в голову замечательная мысль украсить высокие неприглядные стены гаража растениями. Мама так радовалась удачной задумке, что даже в Германию присылала мне фотографии своих трудов. Шпалеры получились что надо — изящные деревянные рейки, почти полностью скрытые в листьях дикого винограда. Осень в этом году тёплая, все растения назло грядущим холодам зеленеют, цветут и не думают вянуть, как им полагается делать московской осенью.

Перекладины и стойки, обвитые тугими плетями, выглядели такими надёжными! Но мамин дикий виноград и мамины шпалеры нас подвели. Когда Андрей был уже у моего окна, непрочная рейка под ним не выдержала и с хрустом сломалась. Андрей, ругаясь очень нехорошими словами (но он нервничал, и я его понимаю), полетел вниз, спиной прямо в мамины розы — мама уже третий год разводит розы. Они у нее прекрасные вырастают, правда. И цветут очень долго, до первых морозов. Розовые кусты очень высокие, крепкие и, к сожалению, с такими же крепкими шипами. Мама планирует развести розы без шипов. Как жаль, что это только планы! Потому что мой бедный Андрей приземлился в шипастые заросли, всей по нижней частью спины приземлился.

На шум выскочил папа с охотничьим ружьем. Оно у него еще с Забайкалья, он его солью заряжает, говорит, что лучшее средство от воров. Но какие воры могут быть на охраняемой территории поместья? Павел Олегович над папой не раз смеялся, я сама слышала, и предлагал выправить для него разрешение на настоящий пистолет, раз уж он такой сторонник силового отпора захватчикам… Но папа иногда такой консерватор!

Вот так, не начавшись, и завершилось наше с Андреем свидание: папа целится из ружья, Андрей, нецензурно ругаясь,выбирается из розовых кустов и бежит…

Хотя я не понимаю, всё равно мы должны были сказать родителям, что будем встречаться? Возможно, не при таких обстоятельствах, но ведь должны? Андрей же увидел папу с ружьем и побежал. Конечно, он думал, что папа не попадёт. Но папа в армии служил. И он попал. В зад нижнюю часть спины. Я думаю, папочка не разглядел, что это был Андрей. Не стал бы он стрелять в Андрея, правда?

На этом несчастья не закончились. После папиного выстрела Андрей вскрикнул, но не остановился, побежал дальше, споткнулся о бортик декоративного пруда. И сломал ногу.

В общем, всё очень-очень плохо. Прибежала охрана, вызвали неотложку, Андрея увезли в больницу. Как папа сказал, «для вымачивания, оперативного вмешательства и чтоб неповадно было». Он еще что-то говорил, но я не слушала. Мне немедленно захотелось к Андрею, помочь, успокоить. Ведь это я виновата в несчастье! Но папа рассердился и велел мне идти спать, потому что «нечего приличным девушкам раненые задницы всяких стрикулистов рассматривать». Это папа так выразился. Я ответила, что люблю Андрея, но договорить мне не дали. Рассердившийся папа — это страшно. Я пока не нашла способов бороться со своим страхом рассерженного папы.

Всю ночь, я думала, как там Андрей? И только утром поняла, что же мы наделали. Если Андрей попал в больницу надолго, если его травмы помешают ему прийти на Совет директоров, его, скорее всего, не назначат президентом «Зималетто»!

Но все эти печальные события и все неприятности, которые еще предстоят, не так ужасны, правда! Мы справимся с ними вместе. Ведь Андрей сказал, что любит меня! За мгновение до того как подломилась шпалера.

18 сентября 2005 года

Всё плохо так, как я и предполагала. Андрея выписали из больницы и перевезли в Большой дом. Он лежит в своей комнате, с загипсованной ногой и очень страдает. Врач прописал ему успокоительное и обезболивающее, и Андрей теперь почти всё время спит. Я заглядывала к нему, он лежит на животе и тихо стонет во сне. Бедный мой, бедный!

Кира практически поселилась у Ждановых, отчего мне очень грустно, но она тоже не может общаться с Андреем, и это чуть поднимает мне настроение.

Вообще-то, мне совершенно некогда. Три дня прошли в сумасшедшем ритме. Иногда мне кажется, что до этого времени я в «Зималетто» не работала, а просто проводила время.

Совет избрал исполняющим обязанности президента «Зималетто» этого ужасного Александра Юрьевича Воропаева. Президентствовать он будет до следующего Совета директоров, а может быть, и дальше.

Вот после этого назначения у меня совсем исчезло свободное время. Я лишь успеваю забежать в Большой дом, чтобы узнать новости об Андрее. И спать, ещё я успеваю спать, но и только.

Сегодня в Большой дом приехали друзья Ждановых-старших, поэтому я не решилась побеспокоить Маргариту Рудольфовну… Зато у меня появилось немного времени, чтобы черкнуть в дневник. Время, время! Оказывается, я никогда его не ценила.

Всё дело в том, что УАЮ поручил мне подготовить отчет о финансовом состоянии «Зималетто», это почетная обязанность, но очень ответственная и сложная. Поручая мне это задание, УАЮ оглядел меня тяжёлым взглядом и сказал, что Андрей использовал меня не по назначению, за что и поплатился. После его слов мне стало неприятно, мерзко и захотелось умыться. Когда УАЮ отпускает свои двусмысленности, я не очень хорошо его понимаю. Точнее, я не хочу, я не желаю его понимать. Андрей Павлович — самый лучший начальник и самый лучший человек. Очернить его в моих глазах невозможно.

Но свободной минутки у меня действительно почти нет. Я занята весь рабочий день, верчусь как Труффальдино, только вместо двух господ у меня две должности. А вечером я работаю над отчетом. Ещё и УАЮ брал меня на все деловые встречи, все эти три дня. Он говорит, что я являюсь прекрасным отвлекающим фактором. Очень обидно это слышать. Зачем он поручил мне финансовый отчет, если считает, что я пригодна только для того, чтобы меня разглядывали деловые партнёры? Когда я задала этот вопрос УАЮ, он рявкнул, что это не моё дело. Ну ладно, хотя бы наберусь опыта переговоров, такой практики мне пока не хватает. Это слабое утешение, но другого у меня всё равно нет.

Добираться домой стало сложнее. Хорошо, что этот ужасный человек распорядился оплачивать мне такси.

Да! Я не упомянула, но я теперь помощник президента, чем очень гордится папа. Я тоже горжусь, но радовалась бы значительно больше, если б моим начальником по-прежнему был Андрей.

Только сейчас заметила, что и в дневнике начала использовать аббревиатуры, это дурное влияние моего нынешнего руководства. Я выполняю такое количество поручений, что записывать их приходится быстро, очень быстро и ещё быстрее. Почти так же быстро как выполнять. Очень сложно работать сразу и секретарём, и помощником президента. Жаль, что в своё время я отказалась от курса стенографии. Но кто мог знать, что моя карьера сделает вот такой кульбит?

УАЮ — Ужасный Александр Юрьевич. В своё оправдание хочу сказать, что у моего нового начальника действительно ужасный характер и жуткие черные глаза.

21 сентября 2005 года

Кажется, сегодня меня уволят.

Я пишу эти строчки и дрожу как осиновый лист. В общем-то и пишу, чтобы бояться не так сильно.

Утром на меня кричал УАЮ, потому что услышал, как я по телефону разговариваю с Андреем. Но я вовсе не занимала линию, я говорила по своему сотовому. УАЮ не стал меня слушать. И велел не показываться ему на глаза. А я, не выдержав и часа, нарушила его запрет: заглянула в президентский кабинет, потому что пришёл факс из Японии. Я знала, что контракт с японцами — один из ключевых вопросов в стратегии развития «Зималетто». Сам УАЮ велел докладывать обо всех известиях из Японии незамедлительно. И я вошла в кабинет. Наверное, можно сказать, что я ввалилась… но это, правда, очень важный контракт!

В кабинете Кира рыдала на груди брата. Она захлёбывалась слезами. Он что-то говорил, уткнувшись лицом ей в волосы. Я застыла у самой двери. УАЮ вскинул голову и взглянул прямо мне в глаза. Это было жутко, мне кажется — или даже не кажется, а точно — он меня ненавидит! Но я не специально, я не хотела им мешать, ведь факс же пришёл… Он не сказал ни слова, только смотрел, но я почти выпала из президентского кабинета.

Теперь я сижу, пишу в дневник и дрожу. Думаю, нахожусь я в стенах «Зималетто» в последний раз. Если бы только моя утренняя ошибка, если бы! Но всё значительно хуже — в приёмной сейчас сидит Виктория, та самая девушка, которая работала секретарем у Андрея до меня. Та, которая вышла замуж и уволилась. Сейчас она ждет Воропаевых, чтобы, как она сказала, «вернуть себе законное место».

Она разглядывала меня несколько минут, а теперь сидит на диване, закинув ногу за ногу, и всё время поглядывает то на меня, то на свой маникюр. И ещё она болтает.

Впервые вижу девушку, которая совершенно не умеет молчать. Она рассказала мне, что вышла замуж — «замуж за того самого Квашенникова». Рассказала, что муж сразу же запретил ей как-либо развиваться — «вынуждена была бросить образование и фитнес-клуб». Заявила, что она оставила мужа — «из-за его полной зашоренности и непонимания души современной женщины». На этом месте своих излияний Виктория скривилась. Потом она упомянула, что у неё самое лучшее экономическое образование — «закончила МГИМО, почти». Почти МГИМО или почти закончила, я не поняла, но переспрашивать не стала.

А теперь я пишу под аккомпанемент её рассказов о том, какие они близкие подруги с Кирой Воропаевой. Впервые упомянув это имя, Виктория с любопытством уставилась на меня и, не дождавшись от меня ни слова, продолжила болтать об их неземной дружбе. В общем, оказалось, что Виктория развелась с «тем невероятным козлом», и теперь ей срочно требуется работа. Кира ей эту работу обещала. Место помощника президента. Моё место. А меня — Виктория опять с интересом ждала моей реакции — уволят, потому что «нечего чужих женихов уводить!» Столько злости было в её словах и взгляде, что я подумала, что у Виктории с этим связано что-то личное. Или Кира Воропаева наговорила обо мне много плохого.

Но я не уводила Андрея!

Андрей меня любит, а Киру нет. И это самое главное.

Важно:

Не забыть забрать дневник с собой. Не оставлять дневник в кабинете, даже если меня вдруг не уволят!!!

21 сентября 2005 года, ночь

Меня не уволили. Кажется, всё значительно хуже. УАЮ пригласил меня на ужин.

Я думала, как обычно, ужин будет деловой, с партнёрами или — такая дурацкая мысль тоже закрадывалась в голову — в ресторане, под бокал Шато Марго двухтысячного года, мне скажут, что в моих услугах больше не нуждаются. Но всё иначе. Меня не уволили, УАЮ сказал, что я прекрасный специалист и чудесная девушка, которая очень помогает ему в работе. И улыбнулся.

Я потрясена до сих пор. Не могу ничего писать, всё время вспоминаю его странное поведение. Буду думать.

Почему от улыбки Александра Юрьевича мне стало страшно?

24 сентября 2005 года

У меня всё так же нет свободного времени. Совершенно. Вечера я провожу с Александром Юрьевичем. Он приглашал меня в театр и в планетарий. Я пыталась отказаться, но тщетно. Мне кажется, он совершенно меня не слушает! Я надеялась, что папа будет против моих поздних возвращений, и у меня найдутся дополнительные аргументы, но папа Александра Юрьевича уважает. Папа считает его серьёзным и ответственным. Вчера вообще заявил, что Воропаев «нормальный мужик, не то что твой свиристел Андрей Палыч». Как это несправедливо по отношению к Андрею! Но папу я переубедить пока не могу. Так же как не могу отказаться от приглашений Александра Юрьевича. Он заходит ко мне в каморку, сообщает, куда мы идём с ним вечером, и смотрит таким взглядом, что я теряюсь. Наверное, я очень потешно при этом выгляжу, потому что в его глазах мелькает ирония, а крылья носа раздуваются, от сдерживаемого смеха? от презрения к моей робости? от отвращения? Пока я придумываю связный и логичный ответ, он разворачивается и уходит.

Всё равно спросила его, почему я? Я ему не очень-то нравлюсь, я же вижу! В первый раз он ничего не ответил, только усмехнулся, но не весело, а так, как может только он. Через день, когда я заявила, что не пойду с ним никуда, если он не ответит на мой вопрос, Воропаев нехотя объяснил своё повышенное ко мне внимание. Оказывается, Александру Юрьевичу для выходов нужна спутница, но никто не может составить ему компанию, кроме меня, потому что все его знакомые девушки предпочитают ночным звёздам ночные клубы. А мне он выбора предоставлять не собирается.

Странно, но в ночном клубе мы с ним тоже были. Мне не очень там понравилось — шумно, темно и неинтересно. Кажется, Александр Юрьевич этому очень удивился. Ничего не сказал, но выглядел презабавно, когда я приблизила губы к его уху, чтобы сказать ему об этом. Не знаю, что он ответил — музыка в зале гремела так, что говорить можно было только вплотную прижавшись друг к другу — он резко от меня отстранился.

Не понимаю, вот зачем ему нужна спутница? Ведь часто за весь вечер он не произносит больше двух нормальных развёрнутых фраз. И иногда смотрит на меня так, как будто хочет ударить. Или мне всё это кажется?

На работе кручусь как белка в колесе. Мне приходится выполнять свои обязанности и обязанности секретаря тоже. Вика, которую приняли на её прежнее место — секретаршей президента, совершенно ни на что не способна. Часто её просто нет на рабочем месте. А уж когда она там есть… Я не понимаю, как Андрей мог с ней работать, зато начинаю понимать её бывшего мужа.

Андрей, ну когда же с твоей бедной ноги снимут этот проклятый гипс?

25 сентября 2005 года

Ох, Андрей, Андрей! Как же я по тебе соскучилась. Скорее бы ты выздоровел. Как я хочу вновь оказаться в твоих объятиях, слушать твой голос. У меня всё меньше остаётся времени на то, чтобы навещать тебя. К тому же Маргарита Рудольфовна считает, что в несчастье с тобой виновата я, поэтому неодобрительно относится даже к моим кратким визитам. А Кира не здоровается со мной с тех пор, как переехала в Большой дом.

Андрей, неужели ты не сказал ей, что больше её не любишь? Думаю, она надеется на будущее рядом с тобой. Не кажется ли тебе, что это жестоко, так мучить женщину, в которую ты когда-то был влюблён? Но ты болен и, конечно же, сразу поговоришь с ней, как только тебе станет чуть полегче. Ведь, поговоришь?

Вечером идём с Александром Юрьевичем на открытие фотовыставки. Почему-то я не могу ему ни в чем отказать, хотя лучше бы я сидела у своего окна, глядела на освещенный фонарями Большой дом и думала, как там без меня ты, мой Андрей. Каждую ночь, проваливаясь в сон, я загадываю желание о том, что мы непременно будем с тобой счастливы. Ведь, правда, мы будем? Пообещай мне это, Андрей!

26 сентября 2005 года

Сегодня был очень странный разговор с Александром. Я его не понимаю. Безразличие и холодность в его глазах сменяются яростью с такой быстротой и так непредсказуемо, что я просто теряюсь.

27 сентября 2005 года

Рассказывала ему сегодня о своей жизни в Мюнхене. Он засмеялся. Его лицо удивительно преображается, когда он смеется по-настоящему, а не в своей обычной манере. Я даже замолчала от удивления — это же Александр Воропаев! Ужасный Александр Юрьевич!

Завтра мы опять встречаемся, и я расскажу ему о неделе в Париже, вот где было по-настоящему странно. Тёплый дождь, километры улиц и мокрая курица Катя Пушкарёва.

1 октября 2005 года

Есть ли расписание взросления? Или это происходит так: спать ложишься не очень счастливым, не очень умным, но очень самоуверенным ребёнком, а просыпаешься взрослым человеком?

Я всегда не очень-то понимала окружающих, а теперь я перестала понимать и себя. Означает ли это, что я, наконец, выросла?

Сегодня очень ветрено, мелкий холодный дождь. Осень мстит за тёплый сентябрь.

2 октября 2005 года

Я словно хожу по канату. Я не знаю, когда ошибусь и полечу вниз. Мое равновесие — такая иллюзия. Он то сводит меня с ума своей добротой, то почти убивает колкими фразами и бешенством в глазах. Что я для него? Зачем он меня сначала приручает, а потом отшвыривает от себя?

5 октября 2005 года

Сегодня я смотрела ему в глаза, они были близко-близко. Удивительное ощущение. И я впервые увидела в них неуверенность. Неужели он чувствует то же, что и я? Я так боюсь

С ноги Андрея сняли гипс. А я не знаю, как к этому относиться.

6 октября 2005 года

Назначено внеочередное заседание Совета директоров «Зималетто». Будут обсуждать отчёт и наш с Александром план развития компании. Думаю, решится вопрос и о президентстве.

Мне позвонил Андрей.

Я в растерянности. Чего я хочу?

6 октября, вечер

Я боюсь даже написать это. Вдруг мой канат оборвётся? Вдруг это всё мне только почудилось? Свет в его глазах и его вопрос: «Ты будешь рядом?»

Саша всё-таки совершенно ужасен. Я так его люблю.

12 октября 2005 года

Я опять мокрая курица в Париже. Москва и все, кто что там есть, живут без меня. Я не знаю, как мне

Сижу под навесом на Пляс дю Тертр, перечитываю дневник, пытаюсь что-то написать, ловлю в сером парижском небе яркие синие прогалины.

Если я немного передвинусь, наверное, смогу увидеть кусочек Сакре-Кёр. Или не смогу.

Как всегда, здесь много туристов.

Сейчас еще чуть-чуть побуду на площади и пойду, чтобы посидеть рядом с живыми скульптурами на ступеньках у базилики. Бронзовый мушкетёр с лихо закрученными бронзовыми усами вчера подарил мне розу. Не бронзовую, настоящую, живую. Может быть, мне тоже податься в живые скульптуры Монмартра?

Какие глупости приходят в голову.

13 октября 2005 года

Новый день в Париже и, похоже, скоро я стану новой достопримечательностью Тертр. Во всяком случае, со мной здороваются уже не только Мушкетёр и Дали, но и некоторые художники, так же, как и я, мокнущие под мелким дождём.

Когда я наберусь смелости, и решу, что мне делать дальше?

17 октября 2005 года

Долгие-долгие дни в Париже. Вторая неделя ничегонеделанья на Холме. Достаточно ли этого, чтобы забыть неприятности? Или они только вырастают как снежный ком, множатся в моем воображении, не дают спать и думать не дают тоже?

Ночью я сажусь в постели и таращусь в серое окно. Без мыслей, только со стучащим в горле сердцем.

Я слишком наивна, слишком глупа, чтобы не разглядеть очевидного? Вот и сейчас я строчу в свой детский дневник и раздуваю пламя там, где его никогда не было. Это всем было ясно, всем, кроме меня. Банальная история. Принц и пастушка. Эта сказка менее популярна, чем история Золушки, зато намного правдивее.

Саш Он просто хотел придержать слишком напористую девицу из крестьян, обеспечив счастье любимой сестрёнке. И заодно использовать ту часть крестьянского мозга, которая хоть чего-то да стоит. Две задачи — разом. И только я, дурочка этакая, могла поверить, что он мог мною увлечься. Вот и вправду, идиотка, я даже целый день верила, что он меня любит. Тёплые твёрдые губы. Запах можжевельника, который можно уловить, если уткнёшься лицом ему в шею. Билеты на двоих в Париж…

Дура!!!

Зато становятся понятными его срывы. Обычно непроницаемые глаза становились сначала непонимающими — действительно, что он делал рядом со мной? — а потом дикими от сдерживаемой злости. Язвительные реплики и нежелание отвечать на мои вопросы — это не от загадочности натуры, а от того, что он вёл свою, продуманную, но отнюдь не виртуозную партию, оберегая счастье сестры.

Пожалуй, честен со мной Са Алекс Воропаев был только однажды — после окончания совета, на котором его назначили президентом, Кира пыталась объявить о дне свадьбы, а Андрей заявил, что свадьбу эту следует отложить. Тогда, вытащив меня из зала заседаний в свой кабинет, Александр пытался затолкнуть в мою сумку свою кредитку и орал, что все беды их семьи от меня, такой малахольной, и что лучше бы он дал мне сдохнуть, когда подвернулся подходящий случай. И чтобы я забирала деньги, проваливала к своему Андрюше и, наконец, очистила пространство. У Са Воропаева в этот миг были такие страшные пустые глаза.

Оставила ему его кредитку вместе со своей сумочкой.

Ну, почему мне так больно? Может быть, это раненое самолюбие? Ведь меня провели как ребенка, посулив конфетку, а дав только пустой фантик. Если сравнивать моё чувство к Андрею с тем, что происходит сейчас… Несравнимо. А ведь Андрея я любила десять лет. А уж всё то, что я, влюблённая в Жданова, вытворяла…

Пусть, пожалуйста, Боженька, пусть это будет раненое самолюбие. Пожалуйста. Я прошу тебя.

18 октября 2005 года

Это, правда же, раненое самолюбие. Я просто уверена в этом.

19 октября 2005 года

Желание поработать живой скульптурой не исчезло. Жаль, что даже в Париже становится холодно, и, боюсь, Анри-Мушкетёр и Жабраил-Дали вскоре меня покинут.

20 октября 2005 года

Скоро придётся возвращаться в Москву. Сколько можно залечивать свои воображаемые сердечные раны?

Мама звонит через день и осторожно выспрашивает у меня, где я бываю, что делаю, не собираюсь ли я остаться в Париже. Ничего конкретного я ей не отвечаю, только рассказываю о Холме и Храме Христова Сердца, в котором бываю регулярно, чем, кажется, её сильно пугаю…

Пора уже решать, как жить дальше. Может быть, Франция — это выход? Или Германия? Думаю, воспользовавшись связями Денни, я смогу получить рабочую визу. Потому что вернуться в Москву как ни в чём не бывало, увидеть знакомые лица, все-все знакомые лица, я не хочу. Слишком это больно для моего самолюбия. Оно и так страдает. Как я могла принять его муки за любовь? Смешно!

23 октября 2005 года

Теперь мама звонит каждый день. Она выспрашивает, задаёт вопросы, она волнуется. Пытаюсь её успокоить, но как это сделать, если во мне самой покоя нет? Что-то каждый день вытаскивает меня из маленького гостиничного номера и ведёт по крутым улочкам Монмартра.

Вот и сегодня я наматываю круги по Холму, сижу на Тертр, бегу к базилике, возвращаюсь. Я присаживаюсь рядом с Марион, разглядываю смешных человечков, которых она рисует тут же тушью и акварелью. Марион ловко одевает в паспарту свои небольшие, с ладошку, произведения и почти даром отдаёт туристам, вечно толпящимся на площади вокруг художников.

«Мадам, месье, Эйфель…» — и тоненькая девушка, застывшая на фоне Эйфелевой башни, уезжает в Японию вместе со своими новыми владельцами.

«Мадемуазель…» — и смешной рыжий парень, решивший поудить рыбу ночью недалеко от Нотр Дам, отправляется в Сибирь. «Не замёрзни там, Жико», — бормочет Марион.

«Мсье…» — и рыжая дама в шляпе с огромными полями, на которых поместился весь Лувр, направляется в неизведанное вместе с пожилым пузатым господином.

Моя приятельница Марион — настоящая добрая волшебница. Мне нравятся её картинки не меньше, чем они нравятся многочисленным покупателям. Но Марион сегодня не задерживается на Тертр. Через час, весело подмигнув мне, почти вприпрыжку — и это несмотря на солидный возраст — убегает, волоча за собой по-непарижски огромную дамскую сумку и переносную витрину в виде мольберта.

Я остаюсь. Мне некуда спешить, только перемещаюсь за маленький столик под навесом и заказываю кофе. Он горячий и вкусный — то, что нужно, чтобы согреться.

Ложечка падает на каменную террасу, и гарсон приносит мне чистую. Un grand merci. Улыбается, а я улыбаюсь ему в ответ.

Нужно возвращаться в Мос гостиницу. Нужно что-то решать.

Сегодня утром тревожным полушепотом мама сказала, что мне звонили «из офиса». Больше она ничего не сказала, а я не переспросила. Из офиса... Это странно, кому я стала там нужна? Вообще, тайны из своего отъезда я не делала. Павел Олегович прекрасно знает, где я, папа сказал ему сразу. Маргарите Рудольфовне я не интересна, да и можно ли сказать, что она «из офиса»? Андрей? Вряд ли. Девочки из женсовета? Не думаю. А Саш Воропаевы только рады, что меня нет в Москве. Его слова Он никогда больше не

24 октября 2005 года

Сбежать в Париж, в город, который был для меня весь — радость и удивление, было не лучшей идеей. Впрочем, как оказалось, когда это не касается финансовых вопросов и умения подать кофе, я совершаю бессмысленные поступки с завидной регулярностью. Не вижу ничего дальше своего носа. Не понимаю людей. Не верю в неизбежность наказания за свою глупую счастливую улыбку и щенячий восторг.

Пытаюсь анализировать недавнее прошлое, но удаётся мне это с трудом. Баланс не сходится. Это же моя чертова жизнь, а в ней я понимаю куда меньше, чем в том, для чего я только и пригодна. Пригодна по мнению Са

Актив: я повзрослела. Пассив: мне нравилась та невзрослая Катя, которая с самоуверенностью бульдозера считала мир площадкой для собственных манёвров.

Актив: я излечилась от чувства к Андрею. Пассив: я хочу вернуть ушедшее, очень хочу. Я хочу опять страдать от любви к Андрею на расстоянии, иногда встречаясь с ним взглядом. Хочу увлечь его, избалованного женским вниманием, танцевать с ним, краснеть от его комплиментов, ревновать его ко всем девушкам Москвы и окрестностей. Я хочу целоваться с ним в машине, жадно и нежно... Хочу смущенно ответить «да» на его вопрос о гостинице и впервые заняться с ним любовью, а потом втайне от папы встречаться ещё и ещё.

Пусть наш роман с Андреем длился бы недолго, пусть... Но я бы начала мечтать о белом платье и придумывать имя нашему первому сыну. В какой-то момент, через неделю или через месяц, Андрей сказал бы мне, что я замечательная девушка, что я близкий и дорогой ему человек, но так случилось что... Я таращилась бы непонимающе, а он ласково добавил бы, что я встречу когда-нибудь хорошего парня, намного лучше него, Андрея. После я рыдала бы у мамы на плече, ходила несчастная, исписала глупостями весь дневник, выдрала бы из него первые страницы и устроила им ритуальное сожжение. Мои мучения от разбитого сердца длились бы несколько лет. Всё это время я бы вела записи, фиксировала свои подлинные и воображаемые чувства, любовно описывала бы редкие, мимолётные встречи с Андреем, цитировала или переписывала целиком созвучные настроению стихи. Вот это была бы моя настоящая несчастная любовь. И я ни за что, ни за что не поехала бы в Париж!!!

Пассив, пассив, пассив: я в Париже, я никого не люблю, колотит меня исключительно от чувства унижения и от осознания собственной умственной несостоятельности.

Ведь то, что со мной сейчас — это не любовь!

25 октября 2005 года

Никак не могу забыть мамины слова о звонке из «Зималетто». Кто хотел узнать обо мне, кто? А ещё мне всё утро кажется, что за мной наблюдают. Я почти бегом бежала от гостиницы к Тертр, и всё время мне мерещилось, что меня преследуют.

Сумасшествие.

Вот и сейчас я сижу за любимым столиком уличного кафе, и чей-то взгляд прожигает мне спину. Я оборачиваюсь, ничего подозрительного не замечаю. Игра воображения, которое чрезмерно обострилось после известия о том, что мной кто-то интересовался. Кто-то.

Мне становится неуютно в этом кафе, на этой площади, в этом городе... и я утрачиваю вновь обретённое спокойствие совсем так же, как я утратила его почти полтора месяца назад, в начале всей этой глупой истории, так ударившей по моему самомнению и гордости.

Да, я уже совершенно точно убедилась, что это была не любовь.

25 октября 2005 года

Какого чёрта я себя обманываю?

Я ненавижу тебя, Сашка, за то, что со мной происходит!!!

Последняя запись в дневнике. Без даты

И вот так просто? Просто сесть за столик рядом? Поздороваться со мной, заказать кофе моему гарсону и взять меня за руку, как будто ничего не случилось? Я ненав______________________

Запись другим почерком на листке, вложенном в дневник, без даты

Катерина,

если тебе не нужно это свидетельство твоих прегрешений, то выкинь, а не бросай его, где попало!

Не хочу читать о детских глупостях и девичьих тайнах, но если увижу это розовое убожество еще раз, то пеняй на себя. Прочитаю.

В конце концов, меня уже три года интересует, почему при упоминании слова «ужасный» ты так ехидно улыбаешься!

С.

Твой Ужасный Муж.