Лампа Аладдина (гет)

Дверь в кабинет аврора Грейнджер резко отворилась.

— Гермиона? Ты идёшь? — спросила Луна.

Гермиона не отреагировала. Перед ней лежала папка с нераскрытым делом. Оно не двигалось с места почти год, и только Гермионе начинало казаться, что она знает, с какой стороны к нему подойти, как расследование снова заходило в тупик.

Но не могла же она в самом деле сдаться! Гавейн Робардс уже не раз говорил ей, что дело пора закрывать. У них ведь ни улик, ни свидетелей, ни подозреваемых. И в душе Гермиона была с ним согласна, но… На пороге её кабинета каждый месяц появлялась Нарцисса Малфой. Нарцисса Малфой, которая хотела узнать хоть что-нибудь.

Жив ли её сын вообще?

Тогда Гермиона в очередной раз говорила, что новостей нет, но они обязательно будут, и с удвоенной силой бралась за дело.

Помогало ли это? Нисколечко. Вскоре на горизонте маячил очередной тупик, и Гермиона билась о него своей упрямой головой, надеясь, что всё не так, как кажется. Всего лишь нужно посмотреть под другим углом.

Нужный угол находиться не желал.

— Гермиона?

— Да, пойдём.

* * *

— Да ладно тебе, Гермиона! Это же ради веселья. Давай, подумай, на какой вопрос хочешь получить ответ.

О, ну тут всё просто! В последнее время все мысли Гермионы занимал только один вопрос — куда же девался Драко Малфой?

Парвати упрямо тасовала дурацкие магловские карточки с картинками, гордо именуемые «карточками, предрекающими будущее».

Мерлин, ну какое будущее?! Как могут предрекать будущее и отвечать на вопросы несчастные двадцать карточек, каждая из которых поделена крестом на четыре сектора. В каждом секторе — часть рисунка. Парвати раскладывала их по пять штук в ряд, а потом переворачивала так, чтобы картинки совпали. Она делала это с таким серьёзным видом, будто была ведуньей от самого Мерлина. И все её слова — истина в последней инстанции.

Гермиона непременно бы рассмеялась. Непременно бы встала и ушла. Ей такие глупости ни к чему. Но знала: Парвати притворялась. Как притворялись Джинни, Лаванда, Падма и Луна. Хотя насчёт последней Гермиона не могла быть уверена.

Они хотели жить веселее. Чтобы не было повода вспоминать прошлый год. И делали для этого всё, что могли. Даже если это «всё» включало в себя гадания.

— О, смотри-смотри! У тебя сложилась волшебная лампа Аладдина.

Парвати потянулась к листку с расшифровками.

— Это значит, что всё решится для тебя очень неожиданно! — Парвати многозначительно ей подмигнула. Гермиона выдавила из себя улыбку в ответ.

Глупости. Конечно, глупости. Даже Парвати и Лаванда, девчушки-хохотушки, помешанные на предсказаниях в школе, теперь в эти глупости не верят, но… Почему-то перед глазами теперь так и стояла волшебная лампа Аладдина. Живо. Ярко.

И пока Гермиона недоумённо хмурилась и гнала её из своих мыслей, Лаванда с Парвати разошлись по полной и гадали на всём, на чём только можно.

К концу вечера Гермиона расслабилась и хохотала над очередной нелепицей вместе со всеми. Ей же предсказали, что она пять раз выйдет замуж, станет матерью семерых детей, будет изменять мужу с двенадцатью любовниками и умрёт страшной смертью в душе в четырнадцать лет. Да, именно в четырнадцать — и то, что она уже на пять лет старше, тому не помеха. Ведь разве могут в предсказаниях быть ошибки?

* * *

— Не хочешь купить парочку ёлочных игрушек? — спросила Луна, склонив голову набок и мечтательно разглядывая витрину.

Гермиона безразлично пожала плечами и вошла в магазин вслед за Луной. От вчерашнего легкомысленного веселья не осталось и следа. Гермиона чувствовала себя разбитой и опустошённой. Тем не менее…

Красиво.

Празднично.

Снежно-белые ангелочки казались необыкновенно лёгкими и воздушными. Они были сделаны с такой тщательностью, с таким завораживающим вниманием к деталям, с такой аккуратностью. Взгляд не оторвать. Не налюбоваться. Не подавить улыбку. Ведь всё настолько гармонично, настолько изысканно. Незабываемо. Игрушки в волшебном мире и в самом деле были волшебными.

А шары! Ах, какие шары! Какие узоры, какие сочетания цветов! Смотришь и отдыхаешь душой. Таких в магловском мире и не встретишь.

И казалось бы, улыбаться нужно. Радоваться. Делать свой выбор, разглядывая невероятное множество сказочных вещиц, от которых дух захватывает. Касаться этого живого воплощения магии руками. Трепетно обводить очертания взглядом. Бесповоротно влюбляться.

Красиво.

Красиво настолько, что поневоле почувствуешь себя пьяным, онемевшим и абсолютно счастливым от одного только удовольствия созерцать это.

Магия! Материальное воплощение магии. Стоит один раз взглянуть — и магловские игрушки будут казаться несуразными, скучными.

Но Гермионе вдруг стало горько. Она так любила украшать ёлку в детстве. С особой щепетильностью выбирала, где должна висеть какая игрушка, как повесить гирлянду, как разместить на окне собственноручно вырезанные снежинки. Сейчас же всё это казалось ущербным. Не таким красивым, не таким гармоничным.

А Гермиона… Гермиона чувствовала себя чужой. Отверженной. Подглядывающей в дверную щель за чужим праздником, за чужим счастьем.

Она не хотела праздновать Рождество. Да, родители прислали ей приглашение. Официально холодное. Оно и понятно: они не могли простить ей Обливиэйт. Так зачем портить им настроение в Рождество? Зачем приходить туда, где тебе больше не рады?

Да, семья Уизли тоже приглашала её к себе. Но как она может принять приглашение Молли? Как, если она даже своим родителям отказала?

— Гермиона, — Луна легонько дёрнула её за рукав мантии. — Смотри!

Луна показывала на игрушку в виде лампы Аладдина. Сперва Гермиона хотела возмутиться. Ну с чего это Луна вспомнила вчерашнюю глупость? А потом…

Гермиона присмотрелась, застыла. Нет, лампа не была особенной, не была поразительно красивой. Наоборот — простой и ничем не примечательной. Но в то же время от неё будто бы исходил внутренний свет. Тёплый и притягательный.

— Я возьму её.

* * *

Гермиона отворила дверь и вошла внутрь.

До Рождества оставался один день. Но это для тех, кто ждал праздника. У Гермионы же не то что дом украшен не был — даже ёлочки не наблюдалось. Нетрудно догадаться, что о праздничном настроении никто тут даже и не вспомнил.

Гермиона уже разложила все покупки, только ёлочная игрушка — та самая лампа Аладдина — осталась лежать на столе. Как будто в насмешку. Ведь некому здесь праздновать Рождество. Гермиона мрачно взглянула на неё, внезапно чужеродную в этой будничной обстановке.

Зачем покупала? Возможно, кто-то хотел именно такую игрушку, но теперь не сможет купить. Точно не сможет, ведь похожих в магазине не было.

Гермиона вздохнула, взяла игрушку в руки, провела пальцами по её выпуклым бокам. Посмотрела задумчиво и снова положила на стол.

Глупости это всё, глупости. Разве среди такого ассортимента кто-то станет охотиться за одной-единственной игрушкой? Конечно же нет! Но мрачное настроение притягивало мрачные мысли.

Гермиона ещё раз вздохнула и вышла из гостиной.

Она не могла видеть, как начала светиться игрушка. Как из носика лампы поднялось вверх небольшое серебристое облачко…

* * *

Для Гермионы утро Рождества началось так же, как уже год начиналось каждое её утро. С мысли о том, с какой стороны ей подойти к делу об исчезновении Драко Малфоя.

Его мать утверждала, что он пропал в рождественскую ночь. Гермиона помнила её испуганное лицо столь отчётливо, будто это было вчера. Если бы! Незавершённое дело словно петля на шее. Но взгляд Нарциссы ещё хуже. И что с этим делать?

Что?

Год назад группа авроров с Гермионой во главе прочесала всю территорию Малфой-мэнора. Но никаких зацепок. Оттуда никто не аппарировал. Туда никто не аппарировал. Никто не пользовался камином. Не перемещался с помощью порт-ключа. А войти или выйти незамеченным было попросту невозможно: охранные заклятия фиксировали любое передвижение. Их нельзя было обойти.

Но Драко Малфой исчез. Бесследно.

Как?

Впервые в жизни перед Гермионой стояла загадка, которая была ей не по зубам. Крути-верти этот кубик Рубика — он не складывается. Но сдаваться Гермиона не собиралась. Она уже знала про жизнь Драко Малфоя, про его дела, про его друзей и врагов, про его семью, про его увлечения столько, что не могла смириться. Не могла признать, что всё напрасно.

Гермиона привела себя в порядок, позавтракала и снова остановилась перед вчерашней бессмысленной покупкой.

Выбросить?

Настроения праздновать совсем нет. Так зачем ей напоминание об отсутствии настроения?

Гермиона подняла со стола игрушку, задумчиво покрутила в руках. Вдруг из носика лампы начал подниматься серебристый пар.

— Это ещё что такое?.. — Гермиона вздрогнула от неожиданности — игрушка выпала из рук.

Пар стал гуще. Всю комнату будто вмиг заволокло туманом.

Рассеялся он почти сразу. Гермиона успела лишь выхватить волшебную палочку. И теперь крепко сжимала её сильно вспотевшей ладонью.

Перед ней стоял джинн. И выглядел он очень знакомо. У Гермионы отлегло от сердца.

— Малфой?.. — недоверчиво на выдохе.

Он скривился.

— Ты впервые видишь джинна, Грейнджер? У тебя три желания, а не три заклинания, если что. Опусти палочку.

— Как ты?.. Это точно ты?

Малфой пожал плечами.

— Можешь проверить.

Как?

Гермиона закусила губу, нервно его разглядывая.

— Какое из твоих заклятий попало в меня, хоть ты и целился в Гарри?

— Дантисимус, — голос Малфоя звучал ровно, спокойно, хоть сам Малфой был напряжён.

— Отлично. Тогда мне нужно связаться с кем-то из Отдела магических происшествий и катастроф. Там тебе помогут.

Гермиона отвернулась, чувствуя, как на лице расцветала самодовольная улыбка. Мерлин, неужели с этим делом покончено?! Наконец-то!

— Нет! — воскликнул Малфой.

Гермиона с подозрением прищурилась. Может, стоило спросить его о чём-то ещё? Может, никакой перед ней не Малфой? Почему он против её плана? Это же пойдёт ему только на пользу.

— Но если это твоё желание, тогда я…

— Нет, не желание.

Малфой только кивнул, но улыбка в уголках губ выдавала торжество. Почему он радовался тому, что это не желание? Разве не должно быть наоборот?

— Я уже сказал, что у тебя есть три желания. Но, знаешь, хватило бы и одного, — он говорил медленно, вкрадчиво. Подбирал слова.

Гермиона с интересом посмотрела на него. В чём дело? Малфой не мог сказать о чём-то важном прямо и теперь пытался выкрутиться?

Хватило бы и одного? Если он имел в виду, что она должна его освободить, то нет, спасибо. Ведь тогда ей придётся занять его место.

Гермиона недовольно поджала губы. Конечно, этот кретин только такое и мог пожелать!

— Послушай, Малфой, я не знаю, что делать в таких случаях. Я сейчас свяжусь через каминную сеть с…

— Зачем? — перебил он. Посмотрел на неё внимательно и с надеждой, будто хотел натолкнуть на мысль. Будто посчитал, что она обязательно должна понять.

Понять что?

Гермиона вздохнула и начала говорить очень медленно, будто объясняла ребёнку:

— Тебе нужна помощь. Я не могу её оказать. Поэтому…

Гермиона запнулась, заметив его взгляд. Малфой смотрел на неё так, будто ребёнок здесь не он — она. Будто это она не понимала очевидного.

Что делать? Гнуть свою линию? Сыграть по его правилам и докопаться до сути?

Гермиона расправила плечи, посмотрела на него упрямо.

— Малфой, подумай хотя бы о своей матери! Мы должны поскорее найти выход, чтобы ты смог вернуться.

Он вздрогнул, будто от удара. Отступил на шаг назад.

— Я о ней и думаю… — ответил тихо.

— Отлично, — Гермиона повернулась и направилась к камину.

— Дай мне пять минут.

Они будто на разных языках говорили. Ну почему? Почему он так упирался?

А с другой стороны, она ведь искала его год, что решали какие-то пять минут?

— Хорошо. У тебя есть пять минут.

— Скажи, чего тебе не хватает, Грейнджер?

Она раздражённо фыркнула.

— Да сколько можно?! Я поняла твои намёки, Малфой. Но разве тебе ещё не ясно, что я не собираюсь загадывать желание?

— Тебе пришлось бы загадать все три, чтобы занять моё место. Одно желание ничего для тебя не изменит. Обещаю.

Он переместился поближе к окну. И теперь, смотря на него, Гермиона видела ещё и сверкающую яркими огнями гирлянду в окне дома напротив.

Случайно ли?

— Сегодня такой хороший день…

— Хороший день? — Гермиона прищурилась. — Малфой, этот день будет хорошим, если я смогу закрыть твоё дело, а не…

— Вот именно! Вот именно, Грейнджер! Поэтому услышь меня, пожалуйста!

Малфой смотрел умоляюще. И Гермиона всё больше сомневалась, что это в самом деле он.

— Грейнджер, сегодня такой день… Такой день, понимаешь? Разве тебе не хочется чего-то особенного в такой день?

Хотелось. Ей хотелось отправить Робардсу Патронуса с сообщением, что дело можно закрывать.

Но почему Малфой не мог сказать прямо? Только повторял этот свой…

— Такой день?

Малфой закивал. Вмиг оказался рядом с ней. Коснулся руками плеч. Легко. Почти невесомо.

— Разве тебе не кажется, что этой комнате чего-то не хватает? Да и тебе чего-то не хватает! Разве нет?

Малфой заглядывал в глаза. Несильно сжимал её плечи. Несмело улыбался, будто в надежде, что вот сейчас она обязательно должна понять.

Гермиона неуверенно кивнула. Он ведь и пропал в рождественскую ночь, так что если?..

— Тогда загадай желание. Ты же знаешь, что загадывать, правда?

— Малфой…

— Никаких негативных последствий. Ни для тебя, ни для кого-то ещё. Обещаю.

— Джинны врут.

— Не верь остальным джиннам. Поверь мне. Один раз.

Гермиона рассмеялась. Малфой приложил палец к губам, посмотрел на неё серьёзно.

— Грейнджер, — его голос — прицельный удар в солнечное сплетение. Удар неожиданно сильный. Но боль от него приятная. Сладкая.

Гермиона хотела отодвинуться, отойти подальше. От его взгляда. Голоса.

От него.

Ведь так не должно быть, правда?

Ноги стали ватными. Голова пошла кругом. А Малфой не отводил взгляд. Не убирал рук с её плеч. Как тут отойдёшь?

— Загадывай. Чего ты хочешь?

На его губах — полуулыбка. Гермиона невольно подумала, что так, должно быть, улыбается убийца, прежде чем столкнуть свою жертву с края пропасти. А жертва наверняка до конца верит этой опасно чарующей улыбке.

Невозможно связно мыслить, когда он так смотрит и так улыбается. Чёрт!

— Ну же, Грейнджер! — он снова легонько сжал её плечи. — Одно желание.

— Я… Я хочу…

Гермиона вопросительно посмотрела в его глаза: правильно ли она поняла? Малфой почти незаметно кивнул.

— Чтобы у меня появилось рождественское настроение.

Гермиона не успела и глазом моргнуть, когда Малфой щёлкнул пальцами и вдруг поднял её на руки. Закружил. Наорать бы на него сейчас… Попробовать вырваться. Но на душе было так легко, что Гермиона откинула голову назад и рассмеялась.

Тихо играла музыка. На столе красовался рождественский пудинг, и его запах, казалось, наполнил собой всю комнату. Запах детства. Нетерпения, смешанного с любопытством.

«Ну когда уже, когда уже можно будет есть пудинг, мам?!»

Запах хвои. Лёгкий. Бодрящий. Любимый до невозможности.

И мандарины. Едва уловимый аромат.

Гермиона видела, что они лежали под ёлкой. Ярко-оранжевые. Притягивающие взгляд. Мандарины… Мама любила мандарины. Мандарины — это праздник. А праздник — это когда радость можно разделить с близкими. Поэтому Гермиона их больше не покупала.

Теперь же… В воздухе пахло мандаринами. Вкусно.

Малфой наконец остановился и поставил её на ноги.

Он улыбался. Она улыбалась.

Они замерли неловко друг напротив друга. И Гермиона ощутила, что краснеет. Мерлин! На одну минуту — или больше? — она совсем позабыла, в чьих руках ей было так комфортно. Кто кружил её по комнате, заставляя полностью поддаться чувствам. Атмосфере. Утонуть в лёгко-невесомой радости. Напиться хмельного аромата счастья. Вдохнуть запах Рождества. Раствориться в прикосновении чужих рук.

Улыбка Малфоя становилась всё шире. И только через несколько секунд Гермиона наконец поняла, что произошло.

— Ты…

— …больше не джинн. Да. Хорошо, что ты догадалась, Грейнджер.

— Но как ты вообще?..

— В прошлом году я не хотел праздновать Рождество.

А кто захочет, если отец в тюрьме?

— Испортил настроение ещё одному человеку. И в ту же ночь мне приснился сон: незнакомец в капюшоне представился духом Рождества и сказал, что мне это просто так с рук не сойдёт. Поэтому я должен кому-то подарить праздник. А проснулся я уже джинном.

Гермиона не знала, как ответить. Посочувствовать? Сострить?

Между ними установилось робкое перемирие. Но…

— Теперь это уже неважно, — Малфой широко улыбался. — Главное, что ты загадала правильное желание. А мне пора бежать. Наверняка за меня переживают.

Малфой быстро чмокнул её в лоб и кинулся к камину.

— Я ещё вернусь. Мы не договорили, — и исчез в зелёном пламени.

Вернётся? Нет. Вряд ли.

Придёт в себя. Сделает вывод, что вёл себя глупо. Забудет. И лишний раз даже не взглянет в её сторону.

Он же Малфой!

Неважно. Гермиона улыбнулась, смотря на ёлку и коробку с игрушками. Знакомыми. Такими, какие были у неё в детстве.

Пора украшать. А затем мчаться к ближайшему месту аппарации. Сегодня Рождество — и ей пора домой. И неважно, что подарки уже отправлены по почте. И неважно, что она уже сказала родителям, что не приедет.

Рождество — праздник семейный. Как в Рождество быть одной? А родители… Родители непременно её простят. Ведь если не в Рождество, то когда?