Явление демона народу (джен)

Per pedes apostolorum.⁽¹⁾

К тому времени, как дорога вывела меня из леса, я тысячу раз прокляла пеший способ передвижения и этого мерзавца Андукара.

— Нет уж, эти пешие прогулки явно не на пользу моему организму! Так и соскоблиться⁽²⁾ недолго, избегав ножки⁽³⁾. — тосковала я об утраченной способности летать, вспоминая, как порхала даже в своих покоях. Мысли о жизни во дворце вогнали меня в глубокую печаль: я представила, как там начинается обычный день, потом вспомнила, что через неделю назначен бал-маскарад, открывающий сезон охоты на цереброподов, — и мне стало так грустно и одиноко в этом чужом мире, с его чрезмерно яркими, утомляющими глаза красками.

— А я здесь. Одна! Без крова, в каком-то нелепом наряде, босиком. И должна куда-то идти, устраиваться в услужение. Мне всё приходится делать самой. О, где мои милые фрейлины? Где мой любимый завтрак!.. Когда всё это закончится?! — Мне хотелось зарыдать, но я не умела этого делать, и слёзы, не найдя выхода, словно испарились, превратившись в душащую злость, распирающую голову и грудь: — И все из-за этого мерзавца! Подонка! Как он посмел так подло со мной обойтись, проклятый гнусный червяк! Ведь я доверила ему свою жизнь! И теперь вот получила: он вышвырнул меня из жизни! Вышвырнул из своей жизни, из жизни двора, вышвырнул меня из моей собственной жизни, из моего мира! — Мне требовалось избавиться от этой ярости: бросать «Энергетические стрелы», бить и крушить всё вокруг — и, собрав свои мизерные магические силы, я завертелась волчком, нанося молниеносные удары будто своему ненавистному теперь любовнику.

Гимнастические упражнения, как всегда, принесли пользу: злость ушла, и я погрузилась в размышления. Я вспомнила, как совсем юной простодушной барышней, вернувшись из воспитательного пансионата, была представлена ко двору, и император, увидев меня, совершенно потерял голову. Все его помыслы, все силы, все деяния были направлены на завоевание моего сердца. Его взгляды, просьбы, признания, откровенность, пожатие руки — всё говорило о безграничной любви — и я отдала ему свою юную душу, не сознавая, что просто не смогла устоять перед этим прожжённым сердцеедом. Конечно, позже я поняла, что в наших взаимоотношениях нет никакой душевной общности, и они не дают мне счастья. Потом-то я узнала, что представляет из себя этот прохвост⁽⁴⁾! Узнала, что он не посчитается ни с чем, ни с чьими чувствами и потребностями, если это мешает исполнению его желаний: он всегда делает лишь то, что нужно ему. Стало ясно, что он не уважает меня и воспринимает лишь как атрибут своего превосходства над миром, как одну из драгоценностей, которыми он так любит окружать себя. И ведь я видела, как он, пресыщенный окружающей роскошью и властью, быстро утрачивал интерес, что к шедеврам, созданным мастерами, что к природным диковинам. Так почему же я не прекратила эту связь? Почему так старалась сохранить этот тягостный для меня союз? Что все-таки удерживало меня от разрыва? Что мешало изменить свое положение, сделать свою жизнь счастливой?

Вообще-то желание уйти от него созрело уже давно, но мне все казалось, что нужен подходящий случай: ведь императору так просто отставку не дашь, тем более такому коварному. Он мог устроить несчастный случай на прогулке, на охоте, да хоть в моей собственной постели. Или по доброте душевной отправить в ссылку: состряпал бы ложное обвинение, и продажные шкуры найдутся всегда, да и родичи мои ничего бы не смогли сделать, еще бы и принудил их возмещать ущерб, нанесенный его ранимой душе недостойной представительницей рода. В лучшем случае, попала бы я в опалу: а маменька всегда сдерживала меня, рисуя неприглядную картину одиночества бывшей фаворитки. Ещё и интересы клана сильно бы пострадали… Но я-то не зря провела столько лет рядом с этим изощрённым интриганом. Научилась же я успокаивать его гнев, отвлекать его от воплощения многих гнусных замыслов, манипулировать его прихлебателями. Нужно было все-таки раньше готовить почву для безболезненного расставания… Но ведь за исключением его присутствия вся остальная придворная жизнь была просто великолепна. Эти балы, фейерверки, костюмированные прогулки, концерты, придворные стихоплёты, воспевающие мою красоту и ум, художники, украсившие моими портретами и скульптурами дворец и парки. А охота, а путешествия! — вот и здесь, в Верхнем мире, я бывала благодаря его магии, а не, слава Рогатому, по вызову какого-нибудь начитанного некромантишки… Как же было расстаться с такой жизнью? Стать нищей, но гордой?.. Ну что ж, теперь всё именно так и есть…

— Чёрт! — только и успела выругаться я, растянувшись почти во весь рост. — Ой-й-й, чёртова зараза! — Отряхивая ощутимо стесанные ладони, я увидела веревку, незаметную в осевшем на землю тумане.

В этот момент с обеих сторон из придорожных кустов, размахивая ножиками, выскочили две толстенные бабищи, жутко визжа наперебой неожиданно тонкими голосками:

— Кошелёк или жизнь!

Мне не удалось вскочить с земли достаточно быстро, но разбойницы всё равно притормозили в унынии: все-таки я не производила впечатления легкой добычи, к тому же их явно поразили мои рога.

— Кошелёк или жизнь! — не совсем уверенно повторила одна из них и попыталась изобразить из себя полководца: — Анхен, заходи сзади, щас Михель нас прикроет.

— Лизхен, а это шо, чёрт шо ли? Глянь, у ей же рога! — попыталась выяснить вторая, топчась на месте и раздумывая, не двинуть ли ей назад.

— Ты шо, рази ж бабы рогатыми бывают, энто тока мужики, если мы им наставим, а энти дрючки мы щас быстро пообломаем, — хорохорилась первая.

А вот уж этого я стерпеть не могла! Меня, представительницу древнейшего, знатнейшего, именитейшего рода Зильберхорн⁽⁵⁾, обсуждают какие-то недалёкие босячки! Да еще смеют судачить о моих восхитительнейших рожках! Молниеносно схватив этих доморощенных «валькирий» за густые пружинистые шевелюры, я крепко сдвинула их безмозглые лбы, чтобы немного перетрусить им мозги. Но, видно, в этот день удача решила отвернуться от красоток, а может, их вообще не ознакомили с техникой безопасности, — как бы то ни было, но размахивание ножичками на пользу барышням не пошло: столкнувшись, они проткнули друг друга и одновременно испустили дух, избавив меня от обдумывания их дальнейшей судьбы.

Порадовавшись, что теперь мне не нужно подбирать доходчивые аргументы, чтобы поставить этих хабалок на место, не опускаясь до их уровня, я заинтересовалась одним ножичком, а точнее, неплохой такой сабелькой, выпавшей из ослабевшей руки «военачальницы», и едва склонилась к ней, как услышала свист пролетевшей над головой стрелы. Ага, вот и Мих подоспел. Ну держись, безрогий урод! Тоже мне мужик — прячется за бабьими спинами! Вот и допрыгался, скотина, кто же тебе теперь похлебку варить будет? Легким движением руки я метнула навстречу следующей стреле свой кинжал, который, изменив траекторию её пути, полетел прямо в кусты, где затаился Михель, и случайно угодил тому в глаз: это я определила по своеобразным интонациям завопившего грабителя. Ну, извини! Не надо было по кустам шариться!.. Правда, и мне пришлось пошариться по ним, чтобы узнать, что Михель оставил мне в наследство увесистый кошель — хоть какая-то польза от этой встречи: будет возможность прилично пообедать.

Разделавшись с этой навязчивой компанией и прихватив трофейную сабельку в счет компенсации за беспокойство моей особы, я, уже немного приободренная, отбросила все думы о былом и двинулась дальше.

Через несколько минут впереди показалось селение. Наверное, это и есть Шёнблик⁽⁶⁾. Теперь нужно найти вербовщика, и начнётся новая жизнь, полная побед и приключений! По крайней мере, это отвлечёт меня от унизительных воспоминаний о моем изгнании и об этом мерзавце Андукаре, проглоти его Рогатый!

Миновав древнюю сторожевую башню на окраине городка, я услышала из-за остатков крепостного вала непоследовательные стенания — взывания к богам о помощи перемежались проклятьями и указаниями чертям забрать этих «окаянных разорителей» — а потом разглядела какого-то унылого мужичонку, маячившего на развилке дорог.

Увидев меня, он будто поперхнулся и, схватившись за голову, завопил «А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!», а потом вдруг стал неистово кланяться, чуть ли не бросаясь мне под ноги, и приговаривать: «Господин чёрт, господин чёрт, спаси вас бог, господин чёрт, спаси вас бог! Какое счастье, что вы явились!»

— Но-но-но-но! — отступая под напором этой бури чувств, сердито прикрикнула я, опасаясь, что, находясь в таком потрясении, мужичонка собьёт меня с ног. — Нишкни, смерд! Не видишь, кто перед тобой?!

Мужичонка стал кланяться еще быстрее и совершенно ошарашил меня своими извинениями:

— Простите, госпожа чертяка, опростоволосился малость, не заметил… кхм… это самое… Спасите, госпожа чертяка, ниспошлите милость, не дайте погибнуть честному человеку!

— Да что тебе от меня нужно?! — с чувством терпеливого отвращения возмутилась я.

— Смилуйтесь, госпожа чертяка, раз уж бог наш, всевидящий Люмен, внял моим молитвам и послал вас на помощь, спасите меня, наконец-то, избавьте моих безвинных овечек от этих бешеных волков! — снова с пылом отчаяния запричитал этот тщедушный человечишка — откуда только силы брались на все эти вопли?

— Э-э-э… бог? Люмен? Меня послал?.. Да прекрати ты подвывать, говори толком! Кого спасать-избавлять нужно?

Мужичонка, крестясь и кланяясь, сбивчиво рассказал, что в южном лесу появилась стая свирепых волков с огромным черным вожаком, которая совершает налёты на пастбище и уже заметно потрепала его стадо. Из-за убытков его пилит жена и грозится выгнать из дому. Мужичку хоть вешайся! Но вешаться-то ему не охота, а пойти в кабак и утешиться мешает страх, что жена совсем житья не даст, вот он в отчаянии и взмолился богам о помощи, и глядь — а помощь уже прибыла, хоть он и не ожидал увидеть чёрта, тем более госпожу чертяку! Потому-то от радости он и потерял совсем голову.

— Вот теперь ясно. Да, ты понял правильно — я — герой! Я спасу и избавлю! — Моя неприязнь к нему сменилась состраданием к соратнику по несчастью: что-то очень стал злить меня этот способ — выгонять из дома. К тому же я решила, что и мужичок может мне пригодиться: — Однако ты должен понимать, что создание из ада даром ничего делать не будет и тебе придется заплатить.

— Всё отдам, госпожа чертяка, — не переставая кланяться, стал уверять мужичок, — всё, чего только пожелает ваша милость, госпожа чертяка, избавительница вы наша.

Я не стала прежде времени указывать ему на нелогичность обещаний: какая ему разница, от чего остаться нищим? Ведь что с него взять — совсем потерял голову от счастья!

Что ж, вот и первый подвиг славной героини Анкарии Агнессы фон Зильберхорн! И когда обо мне сложат легенды, никто не скажет, что мой победоносный путь начинался с поручения какого-то пейзанина: ведь ему на помощь меня послали могущественные боги!

— Жди меня в таверне! — приказала я, одарив мужичка величественным взглядом. Пусть за время моего отсутствия он подготовит почву для песнопений, восславляющих мой героический подвиг.

Итак, я отправилась уничтожать терроризирующую население банду, точнее, стаю свирепых зверей. Конечно, простым смертным это было не по силам, но на их счастье появилась я — жаждущая героических свершений, — и дальнейшая судьба злодеев была предрешена.

Тем не менее, достигнув леса и увидев на опушке трех матёрых волков, я здраво рассудила, что лучше все-таки поберечь силы: сколько их всего в стае, мне было неизвестно. Поэтому я постаралась осторожно привлечь внимание ближайшего, и он сломя голову помчался на меня. Разумеется, мне хватило нескольких секунд, чтобы расправиться с ним своей новенькой сабелькой. Так по очереди я прикончила еще двух. Пробираясь по лесу, я встретила еще нескольких зверей и, применяя прежнюю тактику, быстренько приговорила их к сдаче меха в пользу обездоленных.

И вот я добралась до глухой поляны в глубине леса. По периметру ее словно патрулировало четверо еще более крупных волков, а в глубине находилось обиталище вожака. Опять я стала привлекать внимание каждого из сторожей по очереди, — и вот уже путь к логову зверя был свободен. Я рассчитывала ворваться туда и, застав врасплох, молниеносно уничтожить врага, однако не успела — свирепое разъяренное чудовище со злобным рыком обрушилось на меня, пытаясь сбить с ног и добраться до моего горла. Мгновения, отделявшего меня от плачевной участи прежних жертв этого монстра, мне хватило для концентрации энергии, вихрем подбросившей меня вверх. Рухнув на загривок волка, я парализовала его магической волной и точным мощным ударом отсекла голову.

Стая уничтожена! Победа!

Я с удовлетворением осмотрела поляну битвы, да, мне не показалось — вожак был в два раза больше остальных, тоже очень мощных волков. Но самым важным было то, что трава, на которую хлынула кровь этого зверя, пожухла и почернела: это говорило о наличии в ней сильного яда. Что ж это за волк такой? Рассматривая его, я заметила кованный ошейник. Осторожно отцепив его и обтерев от яда, я увидела инкрустацию, похожую на причудливые письмена — возьму-ка его с собой, поищу знатока, может, и разгадаем загадку.

Я не решилась брать трофеем хвост вожака, но у остальных волков собрала — и насчитала их восемнадцать штук. Хороший улов! Привязав хвосты на пояс с обеих сторон, я почувствовала прежний охотничий кураж и категорично решила отложить все душевные переживания на потом — не до них сейчас, не до них! И вообще, я теперь ни за что не только не влюблюсь, да я даже в сторону потенциального кавалера не посмотрю, вот! Пока не верну себе былое могущество.

От радости я не чувствовала под собою ног, словно вновь летела над землей, и даже не заметила, как добралась до поселения. Окрылённая победой, довольная украшающей меня добычей, гордо, как и подобает победительнице, вступила я в чертоги этих хлипких людишек, ожидая не то чтобы повсеместного падения ниц и восславляющих песнопений, чему я, конечно же, не удивилась бы, но хотя бы восторженных криков и восхищенных приветствий. Однако не было не только толпы восторженных почитателей, но и те редкие прохожие, которые попались мне навстречу, зачем-то с воплями ужаса и мольбами о спасении бросались от меня прочь, не давая времени узнать, от чего же их надо спасти. Я пожалела о том, что плохо знаю географию поверхностного мира и не сориентировалась, с какой стороны в этом городе встречают триумфаторов. Всё ещё веря, что обнаружу и вменяемых горожан, я продолжала путь, но за считанные мгновения улицы совсем опустели и мне не у кого было даже узнать путь к ближайшей таверне, где меня должен ожидать тот мужичонка. Всё это совершенно не способствовало хорошему расположению духа, тем более, если учесть, что я до сих пор не завтракала, и эйфория последних минут сошла на нет. Я стала думать и через какое-то время меня осенило, что, путешествуя в Поверхностном Мире с Андукаром, я носила личину обычного человека, и потому моё появление происходило без подобного ажиотажа. К сожалению, сейчас этот способ был мне недоступен, и я решила игнорировать реакцию этих недалёких созданий, тем более, что они все же неплохо заботились об удобстве своего быта: таверна оказалась неподалёку. Называлась она «Танцующий серафим». Интересно, на что это намекает? Ну что ж, хотя бы не «Удар копытом по голове»⁽⁷⁾.

Распахнув дверь, я гордо предстала в проёме перед публикой этого питейного заведения, которая разом онемела, но наутёк никто не бросился: видимо, мужичонка уже составил мне рекламу.

Тут мой заказчик, прервав почтенное благоговение заюлил:

— Э-э-э… госпожа чертяка, мы эт-та… мы за ваше здоровье уже и за победу, как же… эт-та же возлияние… оно богам способствует… так по традиции нада, и-ик… эт-та завсегда мы… исправно… покорно… на благо…

— Да это видно, что возлияние уже начали, а где мой куш?

— Дак эт-та ж, у меня ж колечко драгоценное — вам на пальчик! Вот. Дорогое очень, наследственное. Память матушкина. Она жёнке перед смертью, с наказом… Магда ж у меня хар`актерная, деньгу мне не дала, говорит: допился уже дурак до чертей. Эта я-то дурак! Да она чертей никогда не видела, глупая баба! Дык забрал я ента колечко матушкино, вам, за милость вашу всепокорнейше, госпожа чертяка, преподнесть нижайше, не погребуйте, благодарствуем покорно вам за спасение, век будем помнить и за вас молиться…

— Ну-ка покажи, какое это «колечко драгоценное», — заинтересовалась я: может, и правда оно ценное, чем Рогатый не шутит.

— Дык, всемилостивейшая госпожа чертяка… дык за победу, за здоровье ваше всемилостивейшее, на благо, по традиции же, покорно богам. Чтоб не отвернулись. За победу вашу, за спасение возлияние положено…

— Да я поняла уже, что возлияния богам вы устраиваете исправно, — меня изрядно веселила такая стойкая приверженность традициям, — и я тоже не прочь к вам присоединиться, но сначала закончим деловую часть, а потом спокойно будем праздновать.

— Дык я ж об чём, всемилостивейшая госпожа чертяка, оно ж это, Магда ж у меня хар`актерная, деньгу не даёт, а мы традиции, покорно и за здоровье ваше драгоценнейшее, избавительница…

— Всё, надоело слушать твои причитания! Говори прямо!

— Дык, прошу простить мою голову повинную, всемилостивейшая госпожа чертяка, деньги у Магды, вот, а трактирщик-жлоб, и в долг не наливает, говорит, жди потом три года с тебя. Вот он и затребовал колечко ваше драгоценное, на пальчик госпоже нашей избавительнице, себе забрал крохобор, сказал, вернет за деньги…

— А-а-а, понятно, ты, значит, каналья, мою оплату уже пропил! — возмутилась я грозным голосом, едва сдерживая смех: все-таки мастер он выкручиваться.

— Дык, покорно мы, по традиции, богам возлияния, обязаны…

— Эй, трактирщик, неси сюда колечко этого олуха! — не стала я дослушивать его причитания.

— Сию минуточку, милостивейшая госпожа, сию минуточку, — затараторил трактирщик, — нижайше прошу простить, милостивейшая госпожа, не разобрал-с. У нас всё точно-с, милостивейшая госпожа, всё аккуратно-с, милостивейшая госпожа. А этому пустобрёху на слово верить никак нельзя-с, милостивейшая госпожа.

Трактирщик уже бежал ко мне, одной салфеткой держа кольцо, а другой полируя его. Склонившись в подобострастном поклоне со всем возможным при таком пузе изяществом, трактирщик подал мне блестящее кольцо с изображением какой-то птицы.

— Это что? — разочарованно спросила я.

— Колечко-с, с вашего позволения, сиятельнейшая госпожа, серебряное-с, то что Виктор Хома, в счёт выпивки-с внёс, — заискивающе промямлил толстяк.

— Что это за птица? — собрав остатки терпения, скрипнула я зубами.

— Ах, это орел, сиятельнейшая госпожа, великолепный орёл. Тончайшая работа маскарелльских мастеров, очень ценная вещь, сиятельнейшая госпожа. Благоволите принять в знак нашего почтения, сиятельнейшая госпожа, — расшаркивался трактирщик.

— А что ж ты, хитрый пройдоха, такое дорогое кольцо за несколько кружек пива забрал? — грозно спросила я.

— Ах, простите, всесветлейшая госпожа, это же только в залог, только до оплаты-с, всесветлейшая госпожа, он бы принёс деньги, и я отдал бы колечко назад, Люмен свидетель, — лепетал сквалыга.

Собутыльники Хомы дружно загомонили:

— Гляди, дождешься с него! Эге, как же, видано ли такое! Во горазд врать-то, боров!

— Что-то не находят твои слова подтверждения у общественности, — заметила я. — Значит, нужно восстановить справедливость. Да не бойся, напрасно тебя не обижу, — усмехнувшись, успокоила я поникшего хозяина. — Вот тебе монеты — долг вычти и неси угощение для всей компании, да закуски чтобы посытнее, а то у меня от свежего воздуха аппетит разыгрался.

Низко поклонившись, трактирщик поспешил на кухню, сделав знак пареньку за стойкой и тот бросился наполнять пивом кружки. Вскоре мы с наслаждением полоскали глотки прохладным пенным бальзамом и утоляли голод ароматной жареной зайчатиной и куропатками на вертеле. Вот на кого нужно было поохотиться, но мне и в голову не пришло гоняться за такой мелочью.

За этим славным угощением, с весёлыми разговорами и песнями остаток дня пролетел незаметно. Мы угощались и бражничали, но я не забывала удлинять уши⁽⁸⁾ и узнала много интересного об этом мире. Трактирщик оказался очень осведомлённым и разговорчивым, и чтобы улучшить мнение о себе, он не только рассказал, что эта мелкая дичь приготовлена по особому рецепту королевской кухни, но и о предсказании властителю Анкарии королю Аарнуму Первому о грядущих бедствиях, которые уже начинают подтверждаться: на южных границах особенно в новом поселении скотоводов, Порто-Валлуме, всё чаще происходят набеги орков, а на севере, по слухам, в кузницах сильнейшего подданного короля барона де Мордри неустанно куют оружие, потому что он задумал захватить власть. Здесь же, во владениях графа Маркуса фон Зильбербаха⁽⁹⁾, расположенных очень удачно на удобном расстоянии и от границы и от столицы, всё тихо-мирно: в Шёнблике процветает торговля, а столица графства Серебряный ручей славится серебряными приисками. Главная забота графа — его прекрасная дочь Аделина, девица образованная, но крайне своенравная, поскольку воспитывалась при дворе баронессы Маскарелльской, ближайшей родственницы короля. Правда, недавно стали ходить слухи, что в Шёнблике, нашем благополучном респектабельном Шёнблике, появились приверженцы культа Саккары, и эти сумасшедшие сектанты даже заманили в свои сети серафиму, представительницу расы ангелоподобных существ, и держат её в старом подземелье. Но это уж люди наверняка врут… кхм, хотя времена наступили и впрямь странные. При этом он поспешно отвел взгляд от моих рогов, подлец.

Постепенно наши ряды становились реже: кто-то, нетвёрдо держась на ногах, всё же ушёл, кто-то заснул прямо за столом. Я тоже была не против отдохнуть и не сдерживала зевоты. Виктор, заметив это, радостно предложил мне кров в своём доме, восторженно мечтая представить свою женушку мне, такому доблестному герою или героине (ну никак он не запомнит, какого я рода), спасшему его семью от разорения и нищеты — широкой души всё-таки этот тщедушный человечишко. Трактирщик, тоже очень милый человек, провожая нас, почтительно кланялся и радушно приглашал в своё заведение в любое время дня и ночи, утверждая, что у него имеются поистине королевские апартаменты. Мы весело шли по улице, правда, Виктор старался спотыкаться, и мне пришлось поддерживать его, чтобы он не сбивался с такта, распевая песню о большой и чистой любви: девушка послала своего милёнка за розочкой, что росла в горах⁽¹⁰⁾, — думаю, он хотел порадовать свою жену серенадой. Подойдя к дому, мы не увидели в окнах света и запели громче, однако его возлюбленная не выскочила обрадованной навстречу, и Хома стал стучать в окно спальни:

— Ма-а-а-гда! Ма-а-а-гда, душенька, и-ик, открой, это — я. Ма-а-а-г… и-ик... душенька! Д… ырагая, я пришёл.

В окне загорелся свет. Вскоре из-за двери послышалось:

— А-а, явился наконец. Пьяндыга! — приветствовала его жена. — Сколько раз говорила — где пил, там и ночуй, пропойца окаянный! У него, видите ли, праздник, а с хозяйством я сама, что ли, должна управляться? Благодари бога, что овцы все домой вернулись, пьяная морда, ни дна б тебе не покрышки, чтоб тебя черти окаянного взяли!

— Маг… и-ик... душенька! Дырагая, ты тока не ругайся! Мы с чёртом уже тут, — радостно залепетал Виктор в ответ и шепнул мне: — Извините, высок-кородная леди, хотел сказать, с госпожой чертякой.

— Ах ты ж, гад-паразит, смеяться вздумал надо мной! Допился уже до чертей зелёных, уж сейчас получишь у меня ухвата! — Магда распахнула дверь и, взмахнув ухватом, замерла, широко открыв рот и вытаращив круглые глаза.

Я, как и подобает сильным мира сего, одарила ее приветливой благосклонной улыбкой.

— Ма-а… мэ-э… мама-а-а-а! Чёрт! — заверещала потрясённая до глубины души моей красотой Магда, но тут же добавила, испортив всё впечатление: — Карау-у-ул! Спаси-ите!

Ну вот, ещё один случай неадекватного восприятия! Что же это за люди такие, никак не поймут, что я высокородная леди и мне неприятна подобная несдержанность чувств, тем более в мой адрес. Дражайшая половина моего маленького человеческого друга прытко попыталась закрыть дверь, но я, несмотря на пониженную после дневных и вечерних трудов скорость реакции и слегка разбалансированную координацию, успела придержать створку ногой и ровным голосом успокаивающе произнесла:

— Спокойствие, только спокойствие!⁽¹¹⁾ Это сон! Вы просто видите волшебный сон! Вы в своём доме и видите сон. — Загипнотизированная хозяйка замерла, и мы спокойно завели её в дом и усадили в кресло.

— Вот незадача-то, — почесал затылок Виктор — вы уж извините, госпожа чертяка, енто она от счастья сомлела, очень чуйствительная она у меня, одно слово — баба.

Он стал распутывать завязки её воротника и обнаружил небольшой, но туго набитый кошелёк.

— Вот, возьмите хоть это, благодетельница вы наша, — Виктор протянул мне Магдину заначку.

— О, мой гонорар, — обрадовалась я. — Это хорошо. И думаю, что не буду осчастливливать вашу обитель своим присутствием, к тому же трактирщик от дополнительных монет не откажется. А, кстати, вот держи своё наследственное колечко: все-таки память от матери, негоже таким разбрасываться.

— Ох, какая вы добрая, госпожа чертяка! И от волков-злодеев избавили, и кольцо матушкино сберегли. За весь век не отплатить мне вам, молиться буду за вас до самой смерти! — поклонился ошарашенный и совершенно протрезвевший Виктор.

Он достал из шкафчика расписную шкатулку:

— А жена-то как обрадуется, это самая дорогая иё цацка, — открыв шкатулку, Виктор аккуратно укладывал в нее кольцо, и я увидела нечто, привлёкшее моё внимание. В этой расписной коробке лежал ярко-синий рингвудитовый камень — руна мага — оплетенный каким-то шнуром! Еле сдерживаясь, чтобы не выдать свою заинтересованность, как можно небрежнее я указала на него:

— Это что, тоже украшение?

— Да како там украшенье, госпожа чертяка, — смутился хозяин, — так, безделка. Дочка с подружками на речке камушки ищут. У ей таких камушков цельный туесок, разные — на каких как узор какой, а каки цветные. Ентот вот больно красивый, она его и обвязала нитками да на шнурок повесила, а в материну шкатулку для форсу положила, мол и у ей тожить драгоценностя имеется. Что с ей возьмешь — мала исчо, умишко с гулькин носок.

Сгорая от нетерпения, я попросила показать мне эти камешки. Их было много, в основном галька разных цветов, попадались кварцы, нефриты и янтарики, но мои надежды не были обмануты — хоть в первый миг я и не поверила своим глазам, боясь спугнуть удачу — среди этой россыпи я увидела истинную драгоценность, то, что было ценнее сотни колец с «великолепными» орлами: неяркий розовато-коричневый титанит — и главное, это оказалась демонская руна полёта! Это было полное счастье, завершившее такой насыщенный событиями день: наконец-то я снова буду летать!

— Слушай, Виктор Хома, ты обязан мне за спасение твоего стада от истребления волчьей стаей, — сурово провозгласила я, немало смутив мужичка, и со смешком продолжила: — но если ты подаришь мне несколько камешков, то я полностью прощу тебе долг, и ты сможешь спокойно спать, а мне они как раз пригодятся — рога полировать.

— Ну что вы, госпожа чертяка, да хушь усё забирайте, такого добра для Клархен я хушь мешок завтра с каменоломни приволоку, забирайте, милостивица вы наша, — опять начал кланяться ошарашенный Виктор, пытаясь всучить мне весь туесок.

Но я небрежно выудила свою драгоценность и для вида ещё два не очень броских камешка, со смехом похлопав его по плечу:

— Теперь ты чист перед чёртом, и богу тоже достаточно возлияний посвятил. Жена в городе всё равно узнает, что это был не сон, вот передашь ей на память от меня на шапку и оторочку, чтоб не боялась больше чертей! — Я отцепила связки волчьих хвостов и широким жестом бросила их оторопевшему от такой щедрости Хоме, но мне теперь море было по колено: я вновь обрела невероятное несравненное, непревзойденное магическое умение — мой полёт!

— Благодетельница вы наша, век не забуду, век молиться буду, — пытался кланяться едва выглядывающий из-за охапки хвостов Виктор.

— Прощай! — я поспешила за дверь и сразу, ещё стоя на пороге, зажала в кулаке руну, зажмурила глаза, оберегая их от ослепляющего снопа искр — и магия камня проникла в моё сознание. Тотчас же я взмыла над землей. Так вот оно какое — счастье!⁽¹²⁾ Правда, сейчас держаться в воздухе я могу недолго, но в жизни у меня еще не было подарка дороже! А теперь вперёд, в таверну, спать!

Продолжение следует...

1) «Апостольскими стопами», т.е. пешком (лат.).

Вернуться к тексту

2) Игра слов на немецком: ábkratzen означает и «соскабливать», и «протянуть ноги, умереть (разг.)».

Вернуться к тексту

3) Калька с немецкого: áblaufen — «обегать, избегать», die Béine áblaufen — «сбиться с ног».

Вернуться к тексту

4) При построении умозаключений Агнессы автор опирался на «первоисточник»: Шварц Д. «Все мужчины — прохвосты, пока не доказано обратное». Мнение соавтора не совпадает с содержанием «первоисточника». Мнение автора может не совпадать с мнением соавтора по некоторым вопросам. И вообще коллектив создателей несколько раз чуть не передрался.

Вернуться к тексту

5) Серебряный Рог (нем.).

Вернуться к тексту

6) Прекрасный Вид (нем.).

Вернуться к тексту

7) Название таверны «Гарцующий пони» из «Властелина Колец» в переводе Гоблина.

Вернуться к тексту

8) «Делать длинные уши» — дословный перевод немецкого выражения «lánge Óhren máchen» — «с любопытством прислушиваться».

Вернуться к тексту

9) Серебряный Ручей (нем.).

Вернуться к тексту

10) Rammstein — «Rosenrot»: https://de.lyrsense.com/rabauken/rosenrot

Вернуться к тексту

11) Так говорил великий Карлсон ;)

Вернуться к тексту

12) Впрочем, у некоторых другое понимание: http://www.pichome.ru/image/6c3

Вернуться к тексту