Плюнь-хватай и другие сказочки (джен)

Колдун Долдон вскипятил чайник и велел своему ученику Мымраку приготовить заварку, так как время близилось к пяти. Мымрак, будучи неопытным, перепутал пакетики с чаем и плюнь-травой, и вместо ароматного напитка получилось дьявольское зелье, от которого по всему помещению пошла такая вонь, что Мымрак чихнул.

А у этого зелья было такое свойство, что над ним никак нельзя было чихать, потому что от чиха рождались чудовища. И только Мымрак отвернулся, чтобы высморкаться на пол, как из зелья выскочило премерзкое существо и мигом выпрыгнуло в окно — как раз в тот момент, когда бедолага-ученик поворачивался обратно, утирая нос рукавом.

Долдон, учуяв вонь плюнь-травы, бросил всё и скорее побежал на кухню, застёгиваясь на ходу (он был в подсобных помещениях).

— Так я и знал! — закричал он, влетая в кухню и выливая зелье в раковину. — Ты перепутал пакетики и вместо чая насыпал плюнь-травы!

Ученику стало до того стыдно, что он опустил голову и стал смотреть на носок своего ботинка, возя им по полу. Его оттопыренные уши были красными от стыда.

— Будь проклят тот день и час, когда я взял тебя в ученики! — бушевал колдун. — Это каким надо быть дурнем, чтобы не отличить плюнь-траву от чая!

Вскоре Долдон унялся, сел за стол, подпёр голову кулаком и вдруг вскочил как ужаленный.

— Мымрак, — сказал он страшным голосом, — а ты не чихал над этим зельем?

Ученик затрясся как желе и сказал, что не чихал.

— Уф, — с облегчением сказал Долдон и опять сел. — Нам с тобой повезло. Если бы ты чихнул, то из этого зелья родилось бы какое-нибудь чудовище.

Мымрак затрясся пуще прежнего и спросил, какое именно чудовище могло получиться.

— Об этом лучше не думать, — замогильным голосом произнес Долдон и начал готовить чай.

А по дорожке вдаль от их дома мчалось вприпрыжку гадостное создание на шестнадцати ногах и напевало ужасным голосом противную песню:

Я поганый и кусачий,

Я зловредный Плюнь-Хватай,

Кто ещё не схоронился —

Прочь с дороги убегай.

У меня большие уши

И двудырый мокрый нос.

Если рядом появляюсь —

Можете сигналить SOS.

Очень я люблю кусаться

И хватаю всё подряд,

Потому что я мерзавец,

Бяка, негодяй и гад.

Я противный, я кусачий

Я зловредный Плюнь-Хватай.

Кто ещё не схоронился —

Прочь с дороги убегай.

Птицы и звери, увидев Плюнь-Хватая, падали в обморок, и не мудрено: выглядел Плюнь-Хватай до того отвратительно, что мы даже не можем привести здесь его описание.

На пути его находилась деревня, в которой жил мирный народ, никому не причиняющий вреда. И вот в эту деревню прискакал Плюнь-Хватай.

Не говоря ни слова, он начал плеваться и все хватать. Население пыталось прихлопнуть его мухобойкой, пригвоздить к стене рогачом и пристрелить его из рогатки, а когда это не помогло, то его решили затравить собаками.

Но ничего не получилось — Плюнь-Хватай плюнул, схватил всех собак и в один миг зашвырнул их в соседнее царство. Там как раз проезжал местный царь с псовой охотой, и новые собаки пришлись ему очень кстати. Но тутошний-то народ остался без собак!

— Это были наши лучшие собаки! — закричали жители и предались скорби, а именно начали топать ногами и рвать на себе волосы. С тех пор они все ходят лысые, а деревню свою они вмяли в землю на полметра.

А Плюнь-Хватай помчался дальше, и по дороге он сшиб все грибы, помял все цветы и распугал всю живность.

Не будем перечислять, какие разрушения он нанес ещё пяти деревням. И дошла о нём молва до самого царя.

А правил в той стране царь Глупон. Услышав о злодеяниях Плюнь-Хватая, он мигом выслал против него армию. Через час армия возвратилась побитая и искусанная.

Царь приказал выкатить во двор самую большую пушку и врезать из неё по Плюнь-Хватаю. Солдаты так и сделали, но Плюнь-Хватай поймал ядро и запулил его в летнюю резиденцию. От неё остались одни щепки.

Не зная, что далее предпринять, царь Глупон дал объявление, что пожалует мешок золота тому, кто изловит Плюнь-Хватая.

— Что это за Плюнь-Хватай такой? — спросил Мымрак у своего учителя, вбежав к нему в комнату и размахивая газетой.

— Плюнь-Хватай? — Долдон нашарил очки и нацепил их на нос. — Ну-ка, ну-ка, посмотрим.

Он быстро пробежал статью царя, тяжело вздохнул и уставился на своего ученика осуждающим взглядом.

— Скажи мне, Мымрак, только не лги: не чихал ли ты в тот день над зельем из плюнь-травы?

Мымрак покраснел и сказал:

— Я только один раз чихнул. И то негромко.

— Вот злонравия достойные плоды, — сказал Долдон. — Ты утаил от меня свой чих, и мы упустили возможность обезвредить чудовище. Теперь мы должны ловить его по всей стране.

Долдон и Мымрак сели на ковёр-самолет и полетели туда, где, по их мнению, находился Плюнь-Хватай. А находился он, по их мнению, возле царского дворца, между фонтаном и разбитой летней резиденцией.

И точно: этот шестнадцатиногий мерзавец сидел в луже и шлёпал по ней всеми своими шестнадцатью ногами. Он поднял такие брызги, что весь дворец был уляпан до самой крыши. Царь велел спустить жалюзи, чтобы не видеть этого позора. Как мы знаем, цари даже жалюзи не могут спустить самостоятельно.

— Тыры-пыры-барладап! — произнёс Долдон самое сильное заклинание, и Плюнь-Хватай свернулся в клубок.

Мымрак засунул Плюнь-Хватая в специальную коробочку, припасённую для таких случаев, и мир был спасён.

Царь, которому уже доложили о поимке Плюнь-Хватая, сбежал по лестнице и, подобрав полы своей длинной мантии, мчался к Долдону и Мымраку. За ним бежал слуга с тачкой, на которой лежал мешок золота.

— Я вручаю вам этот мешок золота, — сказал царь Глупон, — за то, что вы поймали злодея!

— Как это мило с вашей стороны, — жеманно сказал колдун, потирая ладони.

— Если б я знал, что он столько наворочает, — влез Мымрак, — я бы ни за что его не создал.

Долдон заткнул ему рот, но было поздно. Царь побагровел, замахал кулаками, затопал ногами и взревел:

— Так это ваша работа? Схватить их!

Тут уж колдуну с учеником стало не до золота. Они едва успели прыгнуть на ковёр-самолет и улететь прочь от дворца.

Неизвестно, что колдун сказал ученику, когда они вернулись домой, — вряд ли спасибо. Куда делась коробочка с Плюнь-Хватаем, тоже неизвестно. Наверно, лежит где-нибудь, если кто не подобрал и не открыл.

Кстати, что это за коробочка вон там валяется?..

Однажды к царю Глупону приехал в гости царь Носарь, и Глупон стал ему показывать свой дворец.

— Вот это, — говорит, — фонтан. А это скульптурный ансамбль. А это летняя резиденция.

И потащил царя Носаря в палаты, чтобы показать свои сокровища. Идут, значит, они по коридору, придворные перед ними расшаркиваются, а Глупон руками машет и похваляется:

— На этой, — говорит, — картине рама из золота. А на той из серебра. Пошли, я тебе свои сундуки с деньгами покажу.

Схватил Носаря за рукав и поволок в светлицу. А там сундуков с деньгами штук восемь.

— Здорово? — спрашивает Глупон и ухмыляется.

— Здорово, — говорит Носарь.

— В вашем царстве небось столько нет, — хихикнул Глупон и спрятал ключи от сундуков под коврик.

Поехал царь Носарь домой и всё царице своей рассказал.

— Надо это дело обстряпать, — говорит Носариха. — Где, говоришь, он ключи прячет?

В ту ночь на Глупонов дворец напали грабители. Всё-всё обчистили, даже рамы драгоценные с картин поснимали. И в сундуках ни фига не оставили. Глупон как увидел — волком взвыл.

А царевна ему говорит:

— Не будете похваляться, папенька.

Царь запустил в неё державой, да промахнулся — девка тощая была.

И случилось так, что в стране Тудынтии завёлся Пожиратель, и все стали обходить Тудынтию стороной, а сами тудынтцы сидели дома и боялись нос высунуть наружу. И пошёл тудынтский царь на Пожирателя войной, но Пожиратель разогнал его войско, а всё оружие пожрал.

Тогда тудынтский царь напустил на Пожирателя колдунов и чародеев, и стали они читать заклинания с завыванием и брызгать на Пожирателя волшебным зельем. Но Пожиратель чихнул, и все чародеи разлетелись в разные стороны.

Оставалось последнее средство: натравить на Пожирателя страшную гадюку-ползуку, чтобы она его укусила. Но едва гадюка-ползука подползла к Пожирателю, как он её схватил за хвост и сожрал, и не стало больше гадюки-ползуки. И схватился тудынтский царь за голову, не знаючи, что далее делать. А Пожиратель тем временем пожрал уже половину страны.

И однажды постучался в ворота дворца какой-то крестьянин с очень глупым выражением лица, и спросил, не здесь ли баня.

— Нет, — ответил привратник.

— А может быть, здесь? — опять спросил крестьянин.

— Это не баня, а дворец, — сказал привратник. — Топай отсюда.

— Тогда пустите меня, — сказал дурак. — Мне помыться надо.

— О-о-о! — завопил привратник и упал в обморок.

Царь видел эту сцену в подзорную трубу, и ему пришла в голову замечательная мысль. Он велел схватить дурака и отвезти к Пожирателю. Стражники стали запихивать дурака в повозку, и это им удалось с большим трудом: дурак растопырил руки и ноги и никак не впихивался. Стражникам пришлось снять с повозки верх — только так дурак в ней уместился. Всю дорогу дурак болтал глупости, и стражники были вынуждены заткнуть уши. Они довезли дурака до Пожирателя, сгрузили его и скорей поехали обратно. А дурак, выкатившись из повозки, увидел Пожирателя и сразу же спросил, чего он, Пожиратель, тут делает.

— Я всё пожираю! — ответил Пожиратель и для убедительности выковырнул из земли сосну и сожрал её прямо с шишками. — Я могу съесть всё.

— Ух ты, — изумился дурак. — А колодец съесть можешь? А то у нас в деревне стоит колодец посреди дороги, и я на него всегда натыкаюсь.

Пожиратель подумал.

— Как можно съесть колодец, — сказал он наконец, — если это дыра?

— Значит, дыру ты съесть не можешь.

— Дурень, как можно съесть дыру?

— Тогда, значит, ты не всё можешь съесть?

— Как это не всё, когда всё?

— Как это всё, когда не всё?

Пожиратель вскочил и с воплем кинулся на дурака, но промахнулся и врезался лбом в телеграфный столб. Тут ему и конец пришёл.

Царь обрадовался и устроил праздник в честь дурака, а потом пожаловал ему половину царства. Хотел ещё отдать царевну в жёны, но дурак не взял, потому что девка была тощая и пучеглазая.

Как-то раз царь Глупон поехал на бал к царю Тупону — дочке своей непутёвой жениха искать. А дочка вырядилась в пух и перья, ногти накрасила, нос задрала и поглядывает на деревенских девок из кареты свысока: что, мол, смотрите — завидуете?

— Спрячь моську, дура, — говорит царь. — На тебя вся деревня глазеет, как на обезьяну заморскую.

— Ай, не притесняйте, папенька! — фырчит царевна. — Чай, не в стародавние времена живём.

Тут царица глаза приоткрыла, из подушек высунулась и дочке по лбу — щёлк!

— Сказано, не высувайся, значит, не высувайся. Отец дело говорит.

— Перестаньте меня угнетать, маменька. Я царская дочь — что хочу, то и ворочу.

И высунула личико своё ангельское, набелённое-нарумяненное в окно — глазеть. А народ на улице на неё глазеет. Она на него, а он на неё. И вдруг на пути лужа случилась. Лошадь в грязь как шваркнет копытом! Брызги чёрные как полетят! Всю карету заляпало, а заодно и личико царевнино ангельское, набелённое-нарумяненное.

Царевна как завопит:

— Ааа, мамки-няньки, подайте полотенце рожу утереть! И водицы умыться, ааа!

Остановили карету. Набежали мамки-няньки с полотенцами и водицей, стали царевну умывать — да куда там! Румяна и белила облезли, платье французское тёмными разводами пошло, кудри накрученные распрямились — тьфу, страмота одна. Царевна хнычет, в зеркало глядючись, а царь её костерит:

— Говорил тебе — спрячь моську! И в кого ты такая дура уродилась? Теперь полгода ждать, пока Тупон опять бал устроит. Никогда замуж не выйдешь, будешь всю жисть в девках сидеть у меня на шее.

Царевна от таких слов ещё громче захныкала, а царица царю шипит:

— Хватит масла в огонь подливать. Разворачивай оглобли, домой поедем. Сами бал дадим!

— Ты что, ошалела? Где я на бал денег возьму?

— А мне до керосиновой лампы. Где хошь, там и возьмёшь, — говорит царица голосом ядовитым, дочке подзатыльник — хрясь! — и у народа спрашивает: — Все слыхали? Во субботу у нас во дворце бал. Всех окрестных царей пригласим, а вам — бесплатные плюшки.

Народ зашумел, запрыгал и побежал новость разносить. А царица подхватила юбки и в карету полезла. Дочка царская сопли рукавом вытерла и тоже полезла. Царь снял корону, лысину протёр от пота, плюнул под ноги:

— Вот чёртовы бабы! Не было печали! — Залез тоже в карету — куда деваться? — и кучеру кричит: — Гони домой! Да по пути у банка притормози, у меня там дельце есть.

И поехали с ветерком!

Как-то раз у царя Глупона украли дворец. Просыпается утром семья — царь, царица и царевна, а дворца-то и нет! Царевна как завизжит с перепугу:

— И-и-и-и-и! Где моя опочивальня с занавесями шелкОвыми? Я ж в неглижах! Что про меня конюх подумает?!

Замоталась в простыню и убежала куда-то.

Царица царя растолкала и ну на него орать:

— Ах ты старый пень! Дворец прохлопал, чтоб тебе пусто было. То всё золото из сундуков выташшат, то дворец сопрут — что ты за царь такой непутёвый? Верно мне маменька говорили, надо было за Тупона идтить. Сидела бы теперь на шелках, а не на сырой траве.

Царь репу почесал, подштанники подтянул и пошел в кабинет — за подзорной трубой, дворец высматривать — а кабинета-то и нет. Конюшня на месте, теплица стеклянная с пальмами заморскими на месте, пруд с лебедями тоже никуда не делся, где вырыли, там и плещется — а дворца нема.

— Что за мерихлюндия? — спрашивает царь. — Это что за вор такой завёлся, что дворцы крадёт? Если так дальше пойдёт, то у меня пруд сопрут.

— Полно рассуждать да разговоры разговаривать! — кричит царица, аж на голове папильотки трясутся. — Надевай штаны да в полицию иди, заявление пиши. Так, мол, и так, у мене дворец спёрли. — И потопала в курятник — за курями чистить.

Царь плюнул на траву, взял у конюха штаны взаймы да кафтан и пошёл в полицию. Там все со скамеек вскочили — как-никак царь явился!

— Проходите, Ваше Величество, присаживайтесь, Ваше Величество, не угодно ли чаю с финтифлюшками? — кудахчет полицмейстер. Крошки со стула стряхнул, царя усадил, сам сесть боится, стойма стоит. — Премного рад видеть вас здесь собственной персоной. Вы к нам с проверкою али как?

— Ты радоваться-то погоди, — ему царь отвечает, — ты сначала кражу расследуй да вора поймай. У меня дворец спёрли!

Полицмейстер так и сел:

— Это как это, — говорит, — спёрли? Он же большой!

— А это ваша забота — узнать, как спёрли. Я вас для этого в должности и держу. А ежели вас фуражка форменная обременяет, то в случае чего и освободить могу. На ваше место три чиновника поглядывают.

— Нет, Ваше Величество, не обременяет ничуть, не надо меня освобождать! Прямо сейчас вора и найду. Прошка-а-а!

Вбежал в кабинет сыщик.

— Чего изволите, ваше благородие? Здрасьте, Ваше Величество.

— Ты куда глядишь, по сторонам глазами хлопаешь? Тут у царя дворец спёрли! А ну живо — вора ловить!

И побёг сыщик Прошка на поиски вора. А где его искать? «Дай-ка, — думает, — семечек куплю, чтоб не так скучно было», — и на рынок зашёл. Там калачами торгуют, рыбой, зеленью. Увидел Прошка бабу с семечками, медный грош в кармане нашарил, купил кулёчек. А потом вспомнил, что вора ищет, и решил бабу расспросить: вдруг видала кого подозрительного? Ладонь к козырьку приставил, удостоверение другой рукой предъявил и говорит:

— Старший следователь Прохор Пронин. Расследую дело о краже недвижимости. Не видели ли вы кого-нибудь подозрительного?

— Видела, сынок, как не видеть, глаза-то есть. Я их, подозрительных, каждый день вижу. Тут чай рынок, каждый второй подозрительный.

— А такого, чтоб мог дворец украсть — видели?

— Такого только одного знаю. Вон он, за крытым прилавком, сигаретницами торгует. Но ты с ним не связывайся, он, говорят, колдун.

— Благодарю за помощь следствию!

Нацепил сыщик Прошка чёрный котелок, чтоб не подумали, что он сыщик, и подкрался на цыпочках к крытому прилавку. А там чего только нет! Сигаретницы фигурные в виде домиков — загляденье! Одна как башня проволочная французская, другая как башня кривая итальянская, а третья — вылитый царский дворец. Нажимаешь пальцем на парадный вход, и из трубы сигарета выскакивает.

Стоит торговец: рожа наглая, нос картошкой. Одет не по-нашему, а волоса дыбом стоят, и в них как будто рожки проглядывают. А может, и нет рожек, просто у них там такая манера волоса чесать — чёрт их, иностранцев, разберёт.

— Али приглядели чего? — спрашивает он Прошку, а сам ухмыляется.

— Почём дворец?

— Дворец не продаётся, это образец. Вот башню кривую возьмите.

— Башню, значит? Хватит мне, господин хороший, мозги пудрить, пойдёмте-ка лучше в полицию. Знаю я, откуда у вас этот дворец!

Торговец хвать дворец под мышку и дёру! Прошка не растерялся, свисток вынул и ка-ак свистнет! А потом как закричит:

— Держи вора!

Что тут началось! Шум, гам, за дворцекрадом толпа помчалась, и все шумят, вопят, кулаками машут! Видит вор: догоняют. Бросил дворец, прыгнул на какую-то штуку летающую навроде ковра и уфитюлил в небеса, только его и видели. Сыщик Прошка упавший дворец поднял, об штаны обтёр и понёс в участок.

А там царь с полицмейстером чаи пьют с кренделями, денщик едва успевает самовар наливать. Вбежал Прошка, дворец на стол поставил и докладывает:

— Дворец найден! А вор сбежал. Но я его запомнил: рожа глумливая, нос картошкой, волоса всклокоченные. И одевается не по-нашему.

Царь вскочил, стал дворец осматривать, дверцы пальцами тыкать. На парадное крыльцо нажал — ему сигаретка выскочила. Полицмейстер тут же с огнивом подскочил. Закурил царь, сел и говорит:

— Мой это дворец. Узнаю. На крыльце ступенька отбита, а в южном крыле дверь пропеллером. Но пошто он такой маленький-то, никак не пойму?

— Колдовство это, Ваше величество, — говорит Прошка. — Вор-то не простой, а в чернокнижных делах замешанный. Я вот как думаю: надо дворец на место поставить и святой водицей полить. Авось и вырастет.

— Ну, пойду ставить, чего сидеть-то, — закряхтел царь и встал. — Если выгорит дело, вам обоим награда будет. Извозчик!

Привёз царь Глупон дворец домой, то бишь на то место, где раньше «домой» было, конюху штаны и кафтан вернул и царицу зовёт:

— Манефа! Тащи святую воду! Будем дворец расколдовывать.

Царица как раз со скотиной убралась да кудри уложила. Накинула сарафан — тут уж не до французского туалету — склянку со святой водой подхватила и вышла на луг к царю. А там на траве их дворец стоит — малюсенький, с царевнин ридикюль.

— Ох ты, батюшки! — запричитала царица. — Кто ж такое учудил-то?

— Колдун. Лей быстро, потом объясню.

Полила царица дворец из склянки, и начал он расти!

— Сработало! — завопил царь, и бегом: дворец-то растёт.

И царица в сарафане бегом. И царевна в неглижах. И конюх. Вырос дворец до своего нормального размера и остановился. Царевна взвизгнула и в свою опочивальню через окно — шмыг! Царь радуется, аж прыгает, а царица рожу скривила и говорит:

— Ты ж его наоборот поставил. Северными окнами на юг, а южными на север. Теперь дорога мощёная на задний двор ведёт, к сараям. Что принцы скажут, когда в гости приедут?

— Построим новую дорогу, невелика беда, — ей царь отвечает, а она своё гнёт:

— Переставь дворец как было! Не хочу, чтоб мне в пять утра в глаза солнце шпарило!

— Да как же я его переставлю, если он снова большой?

— Иди к колдуну и заплати ему, чтоб обратно уменьшил. Переставишь, и снова увеличим, тут ещё осталось, — и водой в склянке поболтала.

— Да ты что, белены объелась? Не пойду я к колдуну. Мне надо государственными делами заниматься. Я царь, как-никак. — И во дворец пошёл.

А царица за ним — идёт и ругается. А царь отбрёхивается. Так и ругались до вечера. Но, видать, помирились, потому что дворец так и остался стоять южными окнами на север, а северными на юг.

А к награде-то царь полицмейстера и сыщика представил! Не сразу, правда — через неделю, но как тут память не потерять, когда такие дела творятся?