Рондо лилий и роз (гет)

Это было хорошее старомодное кольцо с глазком граната. Только находилось оно не на своем месте; так его нутряное знание с чутьем спасли жизнь Джинни. Шеклболт мог бы им гордиться, если не факт того, что на поле привел ее сам Гарри.

Не поддайся он на уговоры вперемежку со злыми слезами, то Джин не потянулась бы за обручальным кольцом, единственным светлым пятном в этом вертепе. Получалось иронично, потому что в нагрудном кармане его защитной мантии лежало другое кольцо, который Гарри заказал месяцем ранее. С топазом, поднятым со дна Адриатики, и принадлежащим, по слухам, самой Тофане. Прозрачно-лазурное сияние оттенило бы глаза будущей невесты, хотя Гарри, выбирая, больше полагался на способность камня нейтрализовать токсины любой природы.

Но дело было в том, что Джинни, гражданская на операции под его личной ответственностью, чуть не взяла явно проклятую вещь. То, как он успел отбить ее руку, не умаляло его халатности. Вдобавок он все-таки умудрился задеть отлетающий артефакт, за что расплатился мгновенной болью, что разлилась по нервам.

Теряя сознание, Гарри малодушно подумал, что это, пусть неубедительное, но на немного — оправдание.

Кто-то тихо плакал, и Гарри повернул голову, чтобы узнать, в чем дело. Не могло же быть настолько плохо? По крайней мере, он ясно слышал всхлипывания, осязал грубость шерстяного одеяла под собой и чуял тонкий запах настоек. Только зрение подводило. Впрочем, перед ним начинал расступаться туман, открывший тусклость школьного лазарета. Никогда еще его так не контузило от матча.

— В сознании, это чудо! — ахнула мадам Помфри. Над ним сразу склонились румяные Рон с Гермионой, за ними Невилл бормотал про «чертов квиддич». Чего он не ожидал, так того, как вдалеке Джин завизжит страшным голосом:

— Да уж лучше пришел в сознание Джон! Джон! А не это существо!..

— Тильда! — ахнула не похожая на себя Гермиона, потому что это была не она, и не Рон с Джин, даже не Невилл. Непривычно яркую четкость приобрел мир медпункта, в котором он никого не узнал. Кроме сразу подошедшего Дамблдора и мадам Помфри, их он хрипло окликнул. Оба переглянулись и придвинулись, оттесняя не-Рона с не-Гермионой.

— Дитя мое, как вы себя чувствуете?

— Хорошо, директор, — мускул дернулся на лице севшего на стул в изножье Дамблдора. Директор был слишком молод, даже жив, и он опять обменялся взглядами с ведьмой. Потом перевел на него, мягкий, искрящийся, как раньше. Гарри понимал значение этого и шире раскрыл глаза, чтобы облегчить нырок в зрачки. С мутью в собственном мозгу он был бы обязан, разъясни Дамблдор происходящее.

Но легилиментор сам не меньше обескуражился. Гарри представил, как директор, спотыкаясь и досадуя, путается цветастой мантией о клочки тумана над его разумом, чуть не хихикнул и сполз в подушки от стрельнувшей сквозь виски боли. А Дамблдор уже оправился. Положил узкую кисть на сложенные поверх одеяла руки Гарри, — касание чувствовалось правильным, привычным, — и пожурил:

— Вы нас напугали тогда, — юная мадам Помфри с полотенцами наперевес экспрессивно кивнула, не заметив манипуляций директора. Все-таки тот был профессионалом. — Думаю, вы по-прежнему слабы, дитя. Отдохните. Завтра я к вам зайду, если вы не против. Больничные вам продлят на неделю, верно? — ведьма вновь кивнула с поспешностью, и Гарри открыл рот, сразу перебитый: — Не переживайте о занятиях, ваши друзья вам принесут конспекты, — незнакомые ребята тоже замотали головами и попятились к выходу, даже агрессивная не-Джин, у которой оказалось иссиня-черное острое каре.

В мгновение ока лазарет очистился от посетителей. Директор в дверях на прощание блеснул стеклами-полумесяцами и был таков — Гарри слова спросить не успел, как всегда. Где бы он ни находился, Дамблдор оставался вечной константой, пусть с аккуратно постриженными по плечи волосами цвета перца с солью.

Вдруг что-то звякнуло — Гарри повернулся в сторону звука. Мадам Помфри собирала склянки.

— Поверьте, дорогуша, я вам очень сочувствую… Все-таки такая травма, практически летальная… — среди полумрака ее щеки явственно пылали, — но я вам обязана объявить…

— Поппи? — позвал ее из коридора Дамблдор, и ведьма нервно обернулась:

— Чтобы вы ни знали… Точнее, выдумали! — мы с Сесил… мистером Помфри всего лишь добрые друзья! Еще на тумбочке отвар, его надо выпить по пробуждении, — и метнулась наружу.

В опустевшем пространстве горько разлилось полынью с мятой. Гарри был единственным пациентом. Он вздохнул. Даже мадам Помфри утверждала, будто она — не она; что вообще происходит и где? Что за проклятое Мордредом место, столь похожее на Хогвартс?

Однако опасности он не чувствовал, кроме логичной тревоги по поводу странности своего пребывания.

По итогу, он был истощен, но в относительно надежном убежище со здравствующим и точно Дамблдором. Потому неудивительно, что Гарри быстро провалился в сон.

— И сегодня, да? — улыбнулась она.

Он любил ее. В добрые времена и злые. Ее хорошие частички и плохие, последние даже больше. Любил, когда она смеялась и когда сердилась, — только бы не плакала, что она делала редко, — разве от злости. Сейчас она была в ярости.

— Опять твое «поле», — рассмеялась она и громыхнула отмытой тарелкой по раковине. Дом Блэков ответил негодующим гудением вместо Кричера, который учился отпускам на пару дней.

— Джин…

— О, да ты еще помнишь мое имя! А я даже не надеялась!

У них Джинни как-то все разладилось после того, как они съехались. Любовь его жизни стала ревновать тяжело, душно, и он не понимал причин. С общим бытом расписание Гарри сократилось до дома, академии и практики в поле, миновав общежитие в спортивном училище и Нору — встречать Джин больше не приходилось, как и иметь свободное время.

Он даже с Гермионой не виделся почти полгода, не считая каминной сети и ее командировок от Министерства. С Роном они пересекались в академии, пока тот не решил войти в долю с Джорджем по магазину. В последний раз на отказ Гарри заскочить в гости друг испытующе на него глядел минуту, затем пробормотал, сам пряча глаза:

— Ну, как там Джинни? Рада, небось, стать хозяйкой в своем доме? Не мурыжь ее, друг, она давно мечтает стать с тобой настоящей семьей.

Тогда Гарри вроде ответил чем-то невразумительным.

— Я хочу посмотреть, что за дела у тебя такие вечером.

Он ужаснулся: «Джин, это же Ноктюрн-аллея! Наркопритон с торчками и вышибалами!» После того седьмого курса не в боях он хотел представлять свою девушку, но Джин, будучи младшей, наследовала упрямство всех шестерых братьев. И Гарри дрогнул. Идиот.

Так все случилось.

Он резко проснулся, сев на кровати. Бок сразу ответил тупым покалыванием. За окном едва брезжил рассвет; он все вспомнил. Эта вещь. Эта сраная вещь была не просто зачарована, она оказалась портключом с эффектом хроноворота. «Хреноворот, Поттер», — бархатным баритоном съязвил его внутренний собеседник, и Гарри безнадежно заржал в тишине Больничного крыла. Как он сожалел, что с годами преодолел безрассудность и недалекость детства, чтобы дойти до такой верной в жуткости догадки. Иначе быть не могло, поскольку остальное самое невозможное было отброшено [1].

А ведь накануне, неформальным вечером в штабе, они с Шеклболтом и огневиски прыскали над свежим заявлением от их постоянного «приятеля по переписке», мистера Биннза из Гравити-Райза, который на этот раз обвинял соседей через дорогу в «конструировании подпольных хронопортключей для перемещения в прошлые эпохи и локации с целью похищения магглов с последующим созданием из них дешевых секс-рабов». Помнится, они еще помирали с шефом, споря, какую статью пришить почтенной паре седых Миккельсенов — незаконное хранение и оборот опасных артефактов, киднэппинг или вовлечение в проституцию?

Гарри перевел дух и утер слезы. После эмоционального всплеска организм требовал физиологического. Превозмогавший головокружение, он нашарил ногами тапки и прикинул, насколько далеко могла переехать лазаретная уборная в прошлом. Очищающие чары он особенно невзлюбил из-за постсеместровых практических экзаменов на общую профпригодность длиной в трое суток. Перерывов, кроме беспокойного сна по сменам, им не полагалось.

К его висельническому счастью, туалет явился второй постоянной переменной в нестабильном мире. Гарри встал перед ободком, с облегчением поднял больничную сорочку и пискляво втянул ртом воздух, упершись глазами в зеркало рядом. Из него таращилась девчонка-подросток на буквально слабых девчачьих ногах. Хорошеньких, но его сейчас не то волновало: он мрачно ошалел, прикидывая варианты подобного результата.

По внутренним сторонам бедер потекли струйки, контрастируя с белой в холодном свете утра кожей.

[1] Внимательный читатель догадался, что тут перифразирована известная цитата мистера У. Ш. С. Холмса “Отбросьте всё невозможное, то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни оказался” из “Знака Четырех”.

Утро он пролежал, изучая идеально побеленный потолок. В календаре с подмигивающей мечтой ведьмочек 1974 года давности стрелка указывала ровно на начало октября. Осень шла в полным ходом, так почему не было слышно азартных криков хоть фанатиков спорта, гоняющих на метлах в учебные «окна» даже с ливенем?

Гарри поерзал на влажном от пота покрывале. Или поерзала? В горле встал кислый противный ком. «О Поттер, прекратите хоть на секунду вашу драму и самосожаления», — своеобразная внутренняя поддержка не помогала, и она оскорбленно замолкла: «Тогда страдайте, раз только на это способны». Жужжа, влетела муха.

Гарри застрял в прошлом, где его родителям едва ли исполнилось пятнадцать. Радость вопреки всему от предстоящей встречи портило два обстоятельства — он не знал способа вернуться потом в свое время и то, как он теперь выглядел. На том, как в Гарри из будущего могла вселиться сущность владелицы его нынешнего тела, он старался не зацикливаться, чтобы не деморализовать разум в поисках выхода.

После гигиенических процедур, в течение которых Гарри из уважения к незнакомке отводил взор, он успел несколько раз взбеситься, расстроиться и наметить план действий. В итоге решил: выздороветь, покопаться в библиотеке, затем реагировать по ситуации. Что он точно понимал, так это то, как не следовало вмешиваться в ход времени и стоило притворяться девушкой. Даже если без помощи и объяснений Дамблдора его существование тут продлится. Он читал теории времени и Брэдбери под надзором Гермионы. Вспомнив о друзьях, он заново взгрустнул.

В животе заурчало, и Гарри совсем закручинился. Учитывая замеченные в отражении параметры, девушка ела мало. Он свернулся на кровати, утешаясь тем, что кости по ощущениям срослись, а в мозгу не бьют молотками. А может, если он умрет тут, то очнется на своем месте? И сразу одернул эгоистичные мысли: в конце концов, с незнакомкой они повязаны телами. Оставалось надеяться на ответную ответственность по отношению к его оболочке.

— Время кормления пациентов, — внезапно возвестили под звон столового серебра со стуком колесиков, отчего Гарри чуть не свалился на пол.

— Добби?

С эльфийки в крахмальном фартуке сошел деловитый апломб, а ее руку с чайником повело над чашкой. По скатерти поползло шоколадное жабообразное пятно.

— Мисс Блэк знает о новорожденном племяннике Даггзи?

Гарри моргнул. И медленно произнес:

— У мисс Блэк сотрясение мозга и очень болит голова, Даггзи, — Даггзи слушала настороженно, но слушала. — Она помнит, как говорили о прибавлении в вашем семействе эльфы, когда пробиралась на кухню. Но не помнит, отчего она тут, а друзья и директор боятся разволновать ее правдой. Только от этого она переживает сильней. Даггзи может помочь ей вспомнить?

В нечеловечески крупных радужках плескалось нечто похожее на жалость вперемежку с сомнением и боязливостью.

— Пожалуйста. От неизвестности я точно заболеваю. Ой, моя голова!..

— Мисс Блэк упала с метлы… Есть слухи… Среди эльфов есть слухи от тех, кто служит на квиддичном поле, что в тот день отчего-то над песком не оказалось смягчающих чар. Но старый Тедда никогда не забывал проверять их накануне матчей, никогда за сто двадцать лет, мэм! Их сняли, — гораздо тише добавила она. — А метлы мисс Блэк и несчастного мистера Сноумана рассыпались в пыль, когда столкнулись. Ох! — морщинистые кулаки сжались у рта.

Гарри понял, что хватил до предела откровений и ловко подставил ладони под лоб, собиравшийся раскаяться о тумбочку.

— Даггзи, хватит! Хватит, ты ни в чем не виновата! Ты молодец, ты спасла меня! Спасибо.

Эльфийка влажно захлопала веками, из серого носа вытянулась сопля. Гарри, на страх и риск вызвать новые эмоции, протянул ей салфетку со стола.

— Только еще одно. А где все моя родня? Разве такое происшествие не должно собрать у моей постели всех Блэков? Им тоже не дали знать? Хотя бы Сириус.

Даггзи странно на него посмотрела.

— Мисс Блэк не родственница благородных Блэков, мэм. Вы грязнокров… — и испуганно исчезла с хлопком.

— Блять! — не сдержался Гарри чужим женским голосом и пуще рассвирепел. Всегда, всегда на практике допросов рыбка срывалась с его крючка от его бездумности. Какая, к Салазару, родня, если в фамильном древе Блэков, под котором он простаивал часами после потери Сириуса, не было ни одной девушки с его лицом! Сука. — Эй, а как же мой завтрак? — крикнул он пустоте.

На его коленях материализовался легкий столик с унылой овсянкой, какао, одиноким тостом и склянкой зелья. Злой и проголодавшийся, он безропотно взялся за ложку.

Дамблдор так и не пришел. Как и мадам только-друзья-с-Помфри, хотя каждые три часа перед ним появлялось восстанавливающее с предписаниями. Тетка Добби — под ребрами при воспоминании заныло, — тоже присылала еду дистанционно. К нему вообще никто не явился, и Гарри, ощущая достаточно сил, чтобы ходить не задыхаясь по палате, простоял день у окна с видом на далекий Хогсмид.

Теперь он справлял нужды без деликатности, пытаясь разгадать мисс Блэк, хмурящуюся ему из зеркала. Он даже не знал ее имени, а мантию с биркой, по-всему, заменили больничными вещами с расчетом на принос свежей одежды друзьями, — Рон с Гермионой всегда так делали. А у мисс Блэк, кажется, их не было. В конце концов, у нее оставались товарищи по команде. Или отношения с ним тоже не склеились?

Еще хуже оказалось не найти палочки. Гарри пытался сотворить беспалочковый Люмос и безрезультатно упал в подушки. Жужжала неутомимая муха, он ее даже прогнать не мог. Поэтому он спал, просыпался, ел и пил лекарство и снова засыпал. На каком-то круге ближе к полуночи он проснулся в компании мамам Поппи у изголовья, которая от его жалкого состояния наконец сменила несправедливую строгость на должное медику милосердие, водя по нему диагностирующими чарами.

— Эм, я просто… Мисс…

— Бедняжка. Но, видит Мерлин, через неделю ты поправишься. Алиса? Заходите. И помните — ровно на десять минут.

Эту девушку он спутал со своей подругой. Конечно, внешне они различались, только в способе всматриваться в него читалось сходство, будь то карие глаза или голубые.

— Привет, как ты?

— Привет, Алиса. Говорят, буду скоро в полном порядке.

Неловкость повисла между ними ломтем. Однако Гарри вознамерился всеми правдами-неправдами выудить имя мисс Блэк.

— Спасибо, что навестила, Алиса. Хотя тебе не стоило.

Румяная гостья порозовела, а он даже не подозревал, что такое возможно.

— Нет-нет. Это тебе спасибо за прием. На самом деле я принесла тебе конспекты. Их написала Тильда. Ты прости ее, мы тогда все погорячились. Тут никто не виноват. Просто случается, — последнее предательски дало петуха.

Веки Алисы покраснели и припухли не естественно, а от слез.

— Это Джон Сноуман, да? Извини, — осторожно пробормотал Гарри.

— Мерлин упаси, нет! Не смей винить себя. Просто… просто лечись. Ради Джона и нас всех, хорошо? — Алиса заторопилась, выкладывая пергаменты с шоколадками. А она так и не обратилась к нему по имени. Мордред и Моргана, ладно.

— Ах, Айрис! Мерлин мой, мисс Черч, мисс Черч! Айрис выпала из кровати! Что делать?

— Да что тут… — выскочившая еще не мадам Помфри и пока мисс Черч охнула и подняла его нежным Мобиликорпусом Кара. — И минуты не прошло, мисс Макдональд! Я в вас разочарована и жалею, что не могу снять с Хаффлпаффа ни балла! Прием окончен, марш в спальню.

Его уловка щедро окупилась.

— Мисс Черч, я в норме…

— …ничего подобного…

— …простите меня. Айрис, прости!..

— …Алиса, правда, спасибо за поддержку. Ты представить не можешь, как я ценю это. Спасибо.

Растрепанная Макдональд защелкнула сумку и дрожаще улыбнулась:

— Правда?

— Правда. Мне полегчало от твоего посещения.

— Мы придем завтра, — собралась с духом Алиса, — с Фрэнком. Он стеснялся. Больше не будет.

Гарри похолодел. Алиса и Фрэнк. Фрэнк и Алиса.

Сейчас октябрь 1974 года, он — некая пострадавшая от подозрительного матча, Айрис Блэк, но не из чистокровных, Дамблдор едва седеет и носит оливковые одежды с аранами [1], мадам Помфри еще не замужем, а Добби только появился на свет.

И светлокосая Алиса, будущая мать его друга Невилла, смущенно мнется у его постели с подтаявшим шоколадом, обещая привести своего будущего мужа.

Он знал — они обречены, как и многие другие, о которых он недавно размышлял умозрительно и отстраненно.

Он наивно не ожидал столкнуться с ними так непосредственно и быстро.

Все это правда.

Муха замолкла, подкошенная заклинанием мисс Черч.

[1] Это узоры из переплетения кос и скрещивания петель при вязании; такой стиль происходит родом из Ирландии, с островов Аран.

Несмотря на приближающиеся морозы и следящего со дна Гигантского кальмара, утки скользили по стальной поверхности озера с энтузиазмом. Некоторые так шустро ныряли, что полностью забрызгали щебетавших на берегу старшекурсниц из Хаффлпаффа. Те завизжали, бросаясь врассыпную, полные негодования и непечатных слов. Оттиравшиеся неподалеку с сомнительного вида мимблетонией первогодки захихикали и радостно заповторяли на все лады услышанное богатство лексикона. До тех пор, пока не появился возмущенный староста и увел за собой, грозя снятием баллов.

В воздухе под тучным небом запахло близкой грозой с ливнем, трава пошла волнами. Стало холодней. Сидевшая под деревом девушка сняла с лица приставший лист, сложила учебники и тыкву в рюкзак. Затем встала, отряхнула юбку и завязала лохматые волосы. Перед возвращением в замок она вдохнула острый восточный ветер, жмурясь от удовольствия. Как же был неизменно хорош Хогвартс осенью. Как и раньше — двадцать пять лет спустя.

Мисс Черч, — он еще не мог привыкнуть, — не солгала: через неделю Гарри переодевался в форму с синим галстуком под пристальной опекой Алисы. За ширмой мялся Фрэнк, а Тильда («Для тебя — Матильда Морриган, мышь!») хрустела яблоком и иногда отпускала чего-нибуль колкого. Бледный от сложностей женского туалета, начиная с белья, он безрадостно корректировал первоначальный план действий. Накануне он получил письмо с деловитой вороной от Олливандера, который обещал прислать палочку мисс Блэк к концу месяца.

«к счастью, возможно восстановление копии из предоставленных обломков за счет школы…», — Гарри предположил, насколько виноватым себя считает не-его-Дамблдор, чтобы оплачивать имущество студентки, которой он явно избегал. Пока ему светило перебиваться тем, что выдал в день выписки Филч, еще моложавый и уже мерзкий, среди склада конфискатов. Когда Гарри буркнул Люмос, чужое дерево вяло брызнуло светом секунд на пять. Тем не менее завхоз пялился на крохи чуда с голодом, отчего Гарри сильнее ощутил собственную инвалидность. Отстутствие своей палочки для магической подписи закрывало доступ в библиотеку, где хозяничала тоже помолодевшая, но все же мадам Пинс.

В досаде ему оставалось пережидать и не отсвечивать, прикрываясь посттравматическим состоянием для прикрытия. На его появление в спальне соседки отреагировали кратким молчаливым осмотром с головы до ног и кивками, потом вернулись к своим занятиям. Лишь одна из них приветственно улыбнулась и тут же вышла. Вещей у Айрис хватало на два средних чемодана, набитых книгами с пергаментом и немного — скромной, но добротной одеждой. На дне одного Гарри нашел неподвижную фотографию с веселой парой среднего возраста на фоне дома с вывеской «…ерпульская букинистика».

«Нашему солнышку на память. Хорошо учись и еще лучше ешь! Мы так гордимся тобой. Июль, 1974 г. P.S. Уже скучаем и ждем на Рождество!» Точно, Даггзи тогда недвусмысленно высказалась про происхождение мисс Блэк. Гарри колеблясь взял прилагающиеся письма от родителей, пообещав себе прочесть их вечером: в нем профессиональная пытливость к деталям боролась с природным уважением к чужой частной жизни. Дневника у Айрис он не нашел, зато сам решил завести блокнот для записи деталей о личности нового тела. И сидеть тише воды, ниже травы до своего возвращения.

С тяжелой душой Гарри пошел на пары, где одинокая отсидка им среди крайних пар никого не смутила. На совместных для четвертого курса рунах ему помахала рукой Алиса и присоединилась к Фрэнку за первым рядом. Несмотря на предоленную с визитами неловкость между ними и неплохое общение на почве приноса сплетен и запрещенных сладостей, Гарри понимал, что как-то извращенно замещает таинственного Сноумана, чья участь осталась тайной. При первой попытке нащупать почву они сразу закрывались и торопились по делам.

Потому со всей благодарностью за поддержку в восстановлении он не собирался на них висеть ноющей обузой. У Гарри была цель вернуться. Попутно налюбовавшись перед этим на юных Джеймса, Лили и их друзей, которые не посещали общих с ним занятий по выбору.

Так что нелюдимость мисс Блэк ему обернулась на руку: с утра ему не пришлось с кем-либо общаться больше, чем на пару фраз. На прорицании, пока профессор Линч сулил близсидящим фантасмагорические бедствия, он проснулся от того, что однокурсник нарочно двинул стулом парту Гарри и обернулся со злокозненностью на рябой физиономии. В ответ Гарри нахмурился, не желая тратиться на слова и ставить под угрозу прикрытие. Нашелся тут буллинг-мастер. Однако все-таки не удержался: выкинул средние пальцы сжатых на коленях кулаков и на минуту вкусил превосходства перед ребятишками вокруг. Дело потихоньку налаживалось.

Чтобы пошатнуться к обеду, когда на него надвинулась группа разновозрастных равенкловцев. «А вот и мои ребята», — смекнул Гарри, подкладывая на пюре котлету. Слаженный строй подсказал ему, кто в команде капитан до того, как над ним нависла скуластая девушка с высоким хвостом, а остальные ребята скучковались позади.

— Айрис, ты в курсе: нам запретили игру до Рождества? — звучала она не слишком доброжелательно. Он же был голоден и агрессивен, но показывать этого не собирался. Потому Гарри пожал плечами и подтянул супницу. Буйабес[1] — чудесно. А луковый хлеб к супу — божественно, кстати.

— Нет, вы только посмотрите на нее, — высунулся из-за девичьей спины точно не загонщик, судя по комплекции, среди команды прокатился неодобрительный гул. На них начали оглядываться с соседних столов. Гарри тщательно дожевал рыбу, поскольку как-то раз лучший друг, в свою очередь наученный своей девушкой, наставлял его, брызжа говяжьей слюной за ужином: «Манеры — лицо мужчины, приятель!» [2]

— Да пожалуйста, — грозовой потолок и напряжение от битвы нравов шестерых против одного сгустились над факультетским столом подобно плам-пуддингу. Райвенкловские умники и умница вознамерились порешать диссидентку психологически. Краем глаза он уловил Фрэнка, торопившегося к ним от гриффиндорской скамьи. Сам Гарри оказался голоднее, чем представлял:

— Особенно, если не насмотрелись на меня в лазарете. А, верно, никто из наших и не приходил туда. — Игроки вслед за побледневшей девушкой-капитаном застеснялись.

— Впрочем, серьезные травмы просто ерунда по сравнению с отсрочкой сезона, верно? Я, в принципе, могу выйти из команды по профнепригодности, а мисс Черч мне справку выпишет.

«Хоть раз в жизни найдете свободное время для библиотеки, Поттер».

— Айрис, зачем ты так? — пошла на попятную «конский хвост». Лонгботтом, непринужденно прорезав путь сквозь спортмсменов, встал рядом с Гарри.

— Привет, парни. Рита. Все в порядке?

— В полном. Да ведь, — Гарри заулыбался подобно лучившемуся дружелюбием Фрэнку, — Рита?

Та принужденно растянула губы:

— Все в полном порядке. Встретимся на тренировке, когда снимут запрет, — и команда схлынула так же, как и прибилась к нему.

— Вот трусы позорные, горазды стаей бросаться. Без Мыши им век кубка не видать, и то наглеют, — взявшаяся ниоткуда Матильда приземлилась напротив с увесистыми томами, затем деловито подгребла пирог с почками. Гарри с налетом ужаса заметил на ней ослабленный синий галстук.

— Ай-ай-ай, Тилли, а ты ведь одна из них, — Алиса устроилась слева от Гарри, подтолкнула к нему шоколадно-лимонные эклеры и добавила: — Ешь, говорят, наши — самые вкусные, — Фрэнк, чьи щеки горели от обжигающего тыквенного сока, с другого бока подтвердил кивком.

— Исключение для правила. Причем лучшее! — возвестила Тильда и тут же цыкнула Гарри. — Ты-то чего сияешь, огрызок? Ты мне по-прежнему не нравишься. А вы чего уставились? Правила этикета за столом вам не ведомы, что ли? — заорала она поверх их голов.

Остальные поспешно отвернулсь. Алиса с Фрэнком прыснули, но ничего не сказали, после чего мисс-для-тебя-Матильда-Морриган вполне мирно уткнулась в конспекты с пирогом вприкуску. Гарри фыркнул и пихнул к ней миску печенья. Исподтишка наблюдая за гриффиндорским столом, он пару раз ловил любопытные взгляды шепчущихся Мародеров.

Самое лучшее его поджидало в конце: на выходе из Зала он столкнулся с поразительной красоты девушкой. «С выздоровлением, Айрис! — подмигнула та погодя с ухмылкой, которая сверкнула ярче ее волос. — Ты молодец». И присоединилась к отошедшим подругам. Это была его мама, пока еще — просто Лили.

— Офигеть, ты что, знакома с самой Эванс? — только сказала Матильда.

Дни пролетали со скоростью вспугнутых сов, что примирило Гарри с ожиданием палочки. К слову, о палочках и совах. С директором ему не приходилось сталкиваться даже в коридорах, а уж звать на чай диковатую непримечательную Блэк, которая не из «тех самых Блэков», тот подавно не собирался. Разве что первое время в Большом зале Гарри чувствовал хребтом пронзительный взор, который не нес с собой привычной поддержки, только холодное исследование. Которое, по всему, мало чего дало, поскольку Дамблдор изучать его перестал, предпочтя хихикать над шуточками коллег. Практически весь состав был незнаком.

А совы у него не оказалось из-за материальных причин. Как он выяснил из все-таки прочтенной корреспонденции между Айрис с ее родителями, Блэки из Ливерпуля были вовсе не богаты и держали небольшой книжный магазин, что обеспечивал их дочь в магическом мире. Гарри, прожившего вторую половину жизни в более чем обеспеченности, это не смутило. Наоборот, он невольно позавидовал девочке, которой писали письма, дышавшие любовью и юмором в каждой строке.

В самом последнем миссис Саломея Блэк с восторгом описывала, как столкнулась в продуктовой лавке «с Полом, представляешь, он тоже пьет молоко!», а мистер Джон Блэк не удержался от ехидной приписки: «Тете сорок лет — и все туда же. Детка, не бери с нее пример и не бегай за патлатыми музыкантами. Выходи за таких основательных и солидных мужчин, как твой отец. Мы настолько классные, что позволяем своим женам такое безобразие». И Гарри, не имея понятия ни про каких Полов, улыбался, будто дурак, утирая лицо, пока подсматривал за кусочком чужого уюта.

«О, да Мерлина ради, Поттер, кто из нас тут еще плакса?»

Пожалуй, родителям он писать про падение не будет, скорее, известит к Рождеству с сипухой Никки Коллинз (девочкой, что была рада ему из всех остальных соседок), с которой отправляла предыдущие вести, что приедет на каникулы. Гарри не знал, сколько еще тут промучается, но твердо решил не расстраивать Блэков. Быть может, они не сразу воспримут странное в дочери, может, она тогда успеет вернуться домой, как и он сам?

С учебой было туговато, пусть никто не обращал внимания, и у Гарри уходила уйма времени и сил притворяться, точно он переживает последствия травмы. Алиса сочувственно давала списать с общих предметов, а Тильда, проницательная соплячка, давала ему вспомогательные конспекты с подозрением. В ее каракулях он все равно мало смыслил, даром, та училась на год младше. Айрис Блэк оказалась хороша в рунах и трансфигурации. Чтобы поддерживать чужой фасад, пока соседки видели сотые сны, Гарри зубрил учебники до рассвета и упомрачения. Так, что даже начал кое-где понимать. Еще его бесило притворяться середнячком в защите от темных сил под руководством милого профессора Мандрагорна, вот-вот собиравшегося на пенсию.

Однако с чем ему точно не повезло, так это с гербологией. За две недели он умудрился отработать почти полдюжины раз и столько же ему оставалось. Нечто недоброе крылось в координации мисс Блэк (поразительной для игрока в квиддич) исключительно на данном предмете, отчего все емкости в радиусе пары футов от конечностей неминуемо трескались, падали и ломались. Естественно, преподаватель Спраут, стройная практикантка на полставки, ненавидела Гарри, как бы он ни контролировал себя и ни оправдывался. Даже джентльменски воспитанный Фрэнк как-то утешил его: «Не переживай, она просто стерва». Отличник в зельеварении, он тоже частенько составлял компанию Гарри в перетаскивании помета вечерами.

«Вот это ирония», — не унималась бесполезно баритонящяя язва в голове.

Так он дожил до середины октября. Погода становилась хуже с каждым часом, приближавшим к зиме, как и подготовка в экзаменам. И однажды в предутренних сумерках из окна спальни Гарри поймал мигающий свет в окне сторожки, которая в будущем принадлежала Хагриду. За секунду до того как свет загородила широкоплечая тень, сердце Гарри уже трепетало в абсолютной уверенности — этой ночью он достанет великана и подружится с ним, каким бы тот ни был в этом времени.

Сам день прошел спокойно (если не считать того, как он эффектом домино снес ряд горшков в теплицах, три балла у факультета и отягчил кредит отработок еше на день). За едой он нередко следил за Лили и, если ему везло встретиться с ней глазами, она подмигивала ему. К сожалению, в том-то и дело, что они былим просто знакомы, а не дружили. Впрочем, Гарри не унывал, дожидаясь доступа в библиотеку в рутине домашних заданий. Ему очень не хватало мантии-невидимки, как и многого, жизненно необходимого (как Гермионы, Рона. И Джинни с Тедом), поэтому он учился использовать эту жажду во благо. Она его и поддерживала, подобно маяку, к которому он брел, будучи во тьме.

Когда над ним сквозь пленку теплиц глумливо замерцали Гончие Псы, Гарри сказал себе, что с него хватит; его ждет, сам того не ведая, Хагрид. Он стянул вонючие перчатки с веллингтонами[3] и переоделся. Перед дверями его мазнуло смутное беспокойство. Еще бы, сразу хмыкнул Гарри, не забеспокоишься тут, если наловчился прекладывать навоз не хуже фермеров из глубинки вместо тренировок по защите, и взялся за ручку. И чуть не грохнулся оземь под легкие мальчишечьи смешки.

— Уоу-уоу-уоу, Айрис, полегче, без оружия! Мы просто хотели тебя проведать, — услышать свой подростковый возраст стало внезапностью, сладкой и горькой враз. А увидеть свое лицо, лицо юного отца настолько близко было подобно удару весенним громом в чистом поле. Жутко и прекрасно. За гранью наблюдательности Гарри понял, что выступившие буквально из тьмы другие Мародеры гуляли по Запретному лесу. «Вот и моя… Папина невидимка». Наверно, он в облике Айрис пялился на Джеймса Поттера неприлично долго, отчего Сириус не преминул протянуть:

— Осторожней, Сохатый, пощади еще не очарованные тобой сердца! — отец заморгал, немного оробевший; неужели так выглядел и сам Гарри? — Что, Айрис, сегодня трудишься во благо огорода без своих разношерстных приятелей?

Теперь моргнул Гарри. Поднялся ветер и заухали далекие совы.

Было в тоне его вечно молодого крестного то, что со зрелостью едва поднималось на поверхность. Но оно было, прячась исподволь. Что не нравилось Гарри очень сильно, как бы он ни любил Сириуса. Это было то, что он не прощал своему отцу, от которого родное лицо податливо менялось на отчужденно-насмешливое. И тем более — в мягком Ремусе и никаком Питтегрю, стоявших в тени ночи и тени более ярких товрищей вообще, — поглощенных этим. (С предательством последнего Гарри сумел жить дальше, хотя в первые дни порывался кардинально переписать историю своими яростными руками) И это он ненавидел.

Все он охватил за менее чем секунду, до того, как в полной осознанности изменить русло времени и намеренно кинуть удерживаемый до белых костяшек камешек в поток:

— Ну что же…

«Не пасуй, Гарри».

«Ох, Гермиона, тебе стоит меня отругать. Ведь я сейчас совершу большую глупость в чужом теле и чужом времени».

«Есть вещи, которые универсальны и важны везде и для каждого, милый. Умение защитить себя — важно. Умение защитить тех, кто тебе дорог — важно».

«Мне так вас не хватает рядом».

«Не бойся, Гарри. Мне кажется, это должно произойти. И ты вернешься к нам. Ты сам это чувствуешь. Давай!»

— … не все Блэки могут постоянно держать при себе свиту, — он скрестил руки на груди. — Поэтому обычные люди заводят просто друзей и вполне счастливы добровольными отношениями.

Весь отвлекающий окружающий шум прекратился вместе с улыбочкой Джеймса. А вот ахнул наверняка Питтегрю.

После тишины Сириус холодно приподнял углы губ.

— Ты что… — он запнулся, стремаясь назвать Айрис по фамилии, обращаться по имени у него уже не получалось, — окончательно поехала крышей после удара об грязь? Понятно, отчего ты одна кукуешь.

— А ты прав, Блэк. — Гарри запер за собой теплицы, не упуская четырех из виду. — Во мне и правда многое поменялось. Часто теперь тут брожу под луной. Как говорится, выпускаю внутреннего зверя и освобождаюсь. Знакомо ли?

Ремус за ними вздрогнул, и Джеймс, инстинктивно загородив его, с предупреждением тронул Сириуса за рукав. Гарри испытал горечь: как возможны благородство с солидарность в сочетании со всем этим.

— Какая же ты…

— ….ладно, Бродяга, остынь.

— …стерва.

Гарри сделал шаг назад с опорой и скользнул рукой в карман.

«Не показывай спины. Если запустил колесницу, не останавливайся, дружище!»

— Все лучше, чем сука, верно?

Бултых.

На этот раз все произошло слишком быстро. В полушаге от его выставленной палочки (лишь бы не докатилось до невербального!) дергался скалившийся Сириус, которого с трудом оттаскивали побагровевший Джеймс и наоборот — слишком бледный и спокойный Ремус. Петтигрю пятился.

— Чего ты хочешь… — Джеймс теперь также испытывал затруднения с обращением, закручивая руки друга за спину.

Гарри внезапно окатило усталостью.

— Вопрос в том, чего вы хотели, приставая ко мне.

— Мы просто… — растерялся Джеймс.

— Вот просто и идите туда, куда шли. С вашими штучками, тайнами, до которых мне нет дела. Как и вам до моих. Договорились?

Скреплять соглашение рукопожатием не стали. Гарри дождался, пока они не исчезли в замке, и направился следом. Радость от предвкушения встречи с Хагридом погасла.

В следующие дни он справедливо предрекал себе нелегкую жизнь и пребывал постоянно начеку.

Однажды Матильда подсела к нему в гостиной.

— Ты галлон Бодроперцового вперемежку со Слабительным зельем скурила?

— Так оно-таки дает подобный эффект, — отшутился Гарри. Стопка методичек на ручке кресла опасно накренилась.

— Зубы мне не заговаривай. Что у вас там с — ха-ха! Мордреда лысого, не смешно, — с Блэком? А ну, брысь к Роджерсу с подсказками!

Испуганный первокурсник с кипой домашки и круглыми глазами метнулся прочь.

— Да откуда ты взяла?

— Оттуда. Ты серьезно не знаешь, что Блэк о тебе расспрашивает? — она смахнула книги палочкой, выстроив их вокруг кресла куполом под Квиетус[4], затем заняла освободившееся место. — Позавчера Хоупс трепалась налево и направо, как ее зажал у нашей лестницы в башню, — Матильда противно засюсюкала: — «милый Сириус» и разговаривал о погоде целых полчаса.

Гарри помассировал висок; он достаточно встревожился.

— При чем тут я, если Мелоди Хоупс и шотландская погода?

— Айс, — зашипела собеседница, будто у нее заболели зубы от чьей-то тупости. — При том, что эта курица потом обхаживала меня полдня на предмет, какой ты за человек. Она решила — мы лучшие подружки! — ее негодование подогрело бы котлы целому классу.

— Может, из-за этого? — сдержал смешок Гарри и кивнул на книжную оборону. — И какой я человек?

— Ой заткнись. Унылое го… удобрение, так и сказала, в разных вариациях.

— Ну чудесно. Правда есть правда, — Гарри добавил Вуньо в набросок става[5]. Чего-то не хватало.

— Ну так…? — напомнила о себе Матильда.

— Что?

— Что?! Я тебя страхую по доброте душевной, делюсь информацией…

— Ладно-ладно, — вздохнул он и пересказал хронику конфликта в сокращении, вернее, без ярко оборотнических инсинуаций.

Вид у грозы Райвенкло сделался совершенно ошалелый.

— Слушай, — вдруг доверительно сказала она. — может, ты реально с Иггдрасиля навернулась? Месяц не кончился, а ты успела нахамить паре школьных группировок за щелчок пальца.

— Мисс Матильда Морриган, уж не восхищение ли сквозит в вашем восклицании? — поддел ее Гарри.

— Разумеется, — та спрыгнула на ковер. — Восхищаться, что теперь тебе булки сжимать до выпуска? Пф. Самое главное, берегись не Блэка с дружками, а его фанаток. Показательным интересом он несомненно нацелился тебя ими затравить, пачкаться о девчонку ему для чести вредно, — Гарри припомнил беспримесное бешенство Сириуса в ту ночь. — Слизерин он, сколько директор его не хвали.

— Твою же Моргану, — Матильда чуть не ухмыльнулась, однако сразу спохватилась: — Жизнь тебе не мечты, не пирог с патокой, потому ступай осторожно[6]. И да — если став на нейтрализацию негативной среды, то нужна Гебо. Дурында.

Боги скандинавские и не только, не Гарри ли знать, что жизнь — никакой не пирог и весьма опосредованно относится к мечтам. Он дочертил указанную руну, и став вспыхнул медно-рыжим.

— Кстати, спасибо. С меня шоколадные лягушки.

В ответ книжная стена рассыпалась по полу.

Впрочем, помимо детских гляделок за столами, Мародеры ограничились сириусовским «интервью». Никакие фанатки его не осаждали, поэтому Гарри переключился на экзаменационную подготовку. После легкой дискредитации реноме мисс Блэк он счел небезвредным выбрать дополнительной дисциплиной для сдачи защиту от темных сил, чтобы поднатаскать тело и не расклеиться духом к возвращению.

Чем скорее наступал Хэллоуин, тем мрачнее он становился. Не помогли мысли ни о грядущей палочке, ни живая и здоровая Лили каждый день. Ведь палочка все равно не его, а его мать — по-прежнему обречена. Умом он прекрасно воспринимал действительность, зато как убедить упрямый комок под ребрами? Ему требовалось развеяться, и после занятий на свежем воздухе с тыквой подмышкой он поднялся в Зал.

— Конечно, в чем вопрос, — разбила его сомнения Алиса, вместе с ней и Фрэнк. Читавшая «Пророк» Матильда промолчала.

— Дурында мне также лягушек должна, — пояснила она им. — Так что нет смысла сорить согласиями, все схвачено.

Для похода в Хогсмид они договорились встретиться у злосчастных теплиц около семи и достойно встретить Канун всех Святых. То ли с истинным возрастом Гарри превращался в Муди, то ли он просто не высыпался, но, вопреки, опасениям он с ребятами отлично провел время. Неужели когда-то он радовался столь детски простым мелочам? И когда перестал?

«Вы вечный ребенок, Поттер. Шумный и безответственный, ищущий внимания совсем, как ваш…!»

«Да-да. Сегодня я внимаю лишь оракулу сливочного пива, пожалуйста, завалитесь».

В «Трех метлах» пиво и анекдоты лились рекой. Не обошлось без курьезов: Гарри с трудом закрыл рот, из которого потек хмель, когда профессор Линч икая отсалютовал им из-за углового столика кружкой — «за здравие мисс Блэк, двух мисс Макдональд и мистера Логботтома — лучших учеников в мире». Не будь Гарри поражен фактом родства своих ближайших подруг, он бы поразмышлял над гипотезой о генетико-психической предрасположенности прорицателей к алкоголю.

— Я тебе втащу, — сосредоточенно сообщила Матильда, поймав Гарри на мысленном сравнивании ее с Алисой внешности.

— Мы с Тил погодки, — Алиса коснулась плеча сестры, и та, поразительное дело, не взбрыкнула. — Я родилась раньше, в январе, а Тилли — сентябрьяская.

— Все равно не верится, — он покачал головой, Фрэнк поддакнул и повторил им заказ. — Вы разные! Насколько ты доброжелательна и мила… — Гарри осекся.

Матильда подбодрила с вилкой у бока:

— Договаривай, договаривай.

В итоге он откупился шоколадными лягушками, банкой Берти Боттс и флаконом радужным чернил, отчего финансы плакали горсткой последних кнатов. Зато сам Гарри впервые за долгое время купался во внутреннем подъеме и дружеских подначиваниях. Конечно, они были не Роном с Гермионой. Они были хороши сами по себе и искренним отношением к нему. Повзрослев, он это ценил сильнее.

В холле они разделились. Чтобы оторваться и улизнуть к Хагриду, Гарри без удовольствия наврал младшей Макдональд про письма и совятню. Его утешала мысль, что рано или поздно они познакомятся с великаном, с которым несомненно поладят. Было почти десять: Гарри сверился с часами на запястье, подарком родителей на прошлое Рождество. Следовало пробираться наружу осторожно, особенно с печеньем и тыквой за пазухой.

Почти на крыльце он почти кожей поймал обрывок:

— … я-то надеялся, ты помер в Мунго. Живучий, пусть по тебе не скажешь.

«Это дурная идея, Поттер, лучше поднимись в спальню», — с безнадежностью вмешался здравый смысл; ноги автономно понесли Гарри в сторону не предвещающих хорошего интонаций.

Так и было — за поворотом после кабинета 11 обнаружился нарочито скучающий Сириус и какой-то бесчувственный бедолага, что лежал ничком у стенки.

— Какая встреча, Блэк, — похоже, Сириус определился с собственным отношением к феномену однофамильности. — Как поживаешь?

Гарри прикинул расклад сил. Один на один, причем с самым неадекватным из четырех и с не менее бестолковой палочкой. Драккла бешеного, почему Сириус торчит в школе, пока его приятели приветствуют хэллоуинскую полную луну в лесах?

— Можешь видеть — тоскую без твоего внимания, Блэк. Нашел новую жертву, м? Неужели так страдаешь самооценкой, что приходится самоутверждаться наиболее примитивным образом?

Сириус сжал челюсть, разжал. Хмыкнул.

— Иди своей дорогой, Блэк и не лезь в чужие дела, как договорились.

Верно, Ремус с Джеймсом неплохо обработали его по поводу управления гневом. Тело под стеной застонало.

— Чтобы ты с товарищами лез дела оставшихся других. Давай сделаем поправку про физический и моральный иммунитет всех студентов в замке? Если ты не забыл, в двадцатом веке простолюдины обзавелись правами и свободами, — Гарри присел на корточки перед жертвой.

— Я бы согласился, Блэк. Но поверь мне, права не про этого писаны, отойди.

— Эй, Бродяга, ты чего возишься, мы заколебались… — Джеймс выпучился на чудовищную идиллию мирно беседующих Блэков.

Его отец появился весьма некстати. Потому что тело хитро подгадало момент, чтобы швырнуть Петрификус в Мародеров. К невеселому совпадению, у каждого собравшегося на огонек к тупике близ учительской имелась отличная реакция.

— Ступефай! — крикнул Джеймс.

— Вормикулюс[7]! — добавил Сириус.

Гарри подорвался раньше всех с невербальным Экспелиармус Протего Максима — спонтанной разработкой их отдела, которая часто спасала на операциях.

И вот он ел печенье на тыквенной луже под вой защитных чар с прорванной трубой и гаснущими факелами в компании трех обморочных тел, сложенных в сухом «пятачке». Прятаться было бесполезно; Гарри подсчитывал вероятность отработки, гораздо лучшей, чем ворочание дерьма после заката.

«Поттер, вляпываться в данную субстанцию любого сорта в вас заложено природой». Впрочем, ничего нового.

Кто-то закряхтел. Гарри повернул голову, чтобы увидеть белого, но абсолютно бодрого и настоящего Северуса Снейпа. Подросток кривился в гримасе, выползая из-под веса своих врагов. Под волосами у него спеклась кровь.

«Блять», — подумал Гарри.

По тому, как вскинулся Снейп, он вовсе не подумал.

Ну что тут можно было поделать?

— Эй, печенье любишь? — он протянул ополовиненную упаковку. Снейп недоверчиво покосился на руку, затем на ее обладателя. Обладательницу. И совсем не по-снейповски вздохнул.

— А с чем оно? — пока не баритоном, но вполне звучно откликнулся он.

[1] Французский рыбный суп

[2] Автор обожает в Колина Ферта и его образ в “Кингсман”, ничего не попишешь.)

[3] Резиновые сапоги до колен

[4] Заклинание понижения голоса (своровано с https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/Список_заклинаний)

[5] Используемое в магии рунное сочетание или вязь

[6] Матильда перефразирует известное стихотворение У.Б. Йейтса “Ступай осторожно” (в разных переводах “Ступай легко” и.т.п.)

[7] Заклинание превращения в червяка (оттуда же [4])

(“Секреты домохозяйства молодой ведьме в пугающем мире феминизма”/зачаровано/записки Га А. Блэк)

Айрис Бланка(?) Блэк

род. лето 1960 (уточн.)

един. ребенок

М-р и М-с. Джон и Саломея Блэк, Ливерпуль, Элдон стр. — 12, “Ливерпульская букинистика”

+руны, заклинания, трансфигурация

никаких книззлов — слюна!!!

никакой свинины (прич. уточн.)

Когда он появился в палате Поттера и Блэка, последний чуть не подавился смехом: настолько подпух Гарри.

— Эге, — присвистнул Джеймс, подволакивая спеленатую ногу. — Привет, Айрис.

— Красотка, что с твоим ликом?

— Аллергия на фантастических тварей, как ты, — помрачнел Гарри и развернулся.

— Погоди, зачем приходила вообще?

Гарри молча швырнул пакет пирожных, чей вес точно бы нанес урон породистому носу Сириуса, не будь его лучший друг ловцом, затем вышел под улюлюканье.

Следующий прокол случился через неделю после Хэллоуина. Он часто стал принимать пищу в окружении подозрительно хорошо расположенных к нему студентов по факультету, — если учесть недавнее. Илайя Смит, с которым Айрис, оказывается, работала над проектом по Заклинаниям, озадаченно склонился над тарелкой Гарри.

— Хм.

— Что такое? — Матильда отодвинула от пришельца свое рагу. Днем она возглавила рейтинг лучших третьекурсников семестра, отчего самодовольство на время смягчило ее нрав.

— Странно. Ты же никогда не ела свинину.

Гарри вопросительно поднял брови в ответ:

— Прости?

— Ты на первом курсе нам любила рассказывать про нечестивое мясо. Мы тогда думали, что все магглы такие, — жевавшая рядом Айла Джеггинс, чей лохматый фамилиар накануне неудачно облизал Гарри, хихикнула и прикрыла рот.

— Эм...

— Я, конечно, все понимаю, — перебил Смит, очень напомнив своего сына. — Ты немного потеряла голову из-за некоторых личностей, — он выразительно дернул подбородком на поредевший мародерский квартет. — Но помни, нет ничего важнее науки. Я надеюсь, легкое помутнение рассудка не повлияет на наше сотр....

— Так, притормози...

— Ой, кто бы говорил, Смит, — Матильда звякнула вилкой по блюду. — Не сам ли в прошлом году выделывал дичь, пока бегал за Алисой. Будь добр, откинься, не порть людям аппетит намеками. Или ты уже запал на Блэк?

Гарри застонал в ладони, стоило невозмутимому Илайе удалиться.

— Эй, дурында, так что у тебя там с Блэком? Даже еду ему носила.

Гарри злобно набил щеки сухой куриной отбивной.

— Ладно-ладно, не надо так горячиться, — младшая Макдональд выглядела весьма довольной. — Все равно ведь вас расколю.

Надо ли говорить, что часть стола внимала произошедшему с трепетом. Ему оставалось надеяться, что в слухи просочится “горячее” вместо действительного, во временем они вовсе пройдут. То, что Айрис Блэк изменилась слишком явно, чтобы списать это на увлеченность местным красавцем.

Утро 31-ого октября три мальчика (Блэк, Поттер, Снейп) с половиной (и Поттер и Блэк, что было секрет) встретили бурно, заодно и их факультеты.

— О**еть, что происходит? — выразил чувства коллег гриффиндорский пятикурсник при относительно живом-то профессоре Биннзе, а тот солидарно потряс прозрачными кулачками. Спустившиеся к завтраку, все в шоке припали к хогвартским часам с камнями. Только представители Хаффлпаффа перешептывались праздно любопытствуя: за одну ночь Райвенкло со Слизерином потеряли четыреста баллов каждый, а Гриффиндор — в два раза больше.

Таким образом, Райвенкло немного обогнал Слизерин с Хаффлпаффом, поделивших второе место. На гриффиндорцев было страшно смотреть. И если в их случае виновников обличало самое отсутствие, то синий с зеленым факультетами, пришедшие в полном составе, терзались сомнениями. Впрочем, райвенкловцы, по царившим за столом настроениям, сочли потерю приемлемой и судить победителя не собирались. Как истинным интелллектуалам, им хотелось узнать своего гения многоходовки. Но тот оказался достаточно скромен, чтобы остаться анонимом, подобно его слизеринскому собрату, к чьим подвигам в родном факультете отнеслись двойственно — вроде бы Гриффиндору показали, но наравне с хаффлпаффовцами.

В утренней суете никто не заметил, что один невзрачный четверокурсник со Слизерина, неплохо показывавший себя на зельеварении, на миг столкнулся взглядами с райвенкловской ровесницей и сразу же отвел глаза на тарелку.

— Так, ты мне или все выкладываешь или я кричу, что все знаю, указывая на тебя, даже когда ничего не знаю.

Гарри, которого настигли в заброшенной уборной, прерывисто выдохнул. С какого момента он не уследил, что Матильда устроилась на его голове?

— И с чего же...

— Только не надо мне этого, кое у кого, кроме мозга, тут водится и паучье чутье. На счет пять я кричу.

— Тогда оставим это между нами, поняла? С тебя Обет Печати [1].

Матильда поперхнулась. Затем с сияющим видом хлопнула по его ладони:

— Идет!

И пока золотая лента клятвы обвивала их ладони, Гарри следил за тем, как удовольствие почти физически проступало на девичьем лице, оттененном сумерками предзимнего полудня из окон. Мерлин, внезапно озарило его, насколько же она, при всем своем уме, чувствует себя вечным маленьким хвостиком в их с Алисой и Фрэнком компании, что даже владение тайной, недоступной старшей сестре и другу, делает ее столь гордой. Она напоминала Джинни в тринадцать лет.

— Готова? — оборвал неуместные аналогии Гарри. От нетерпения та просто закивала. — Ну держись.

И он прижался к ее уху.

Глухая стена за учительской выглядела так, будто в ней справляли троллью свадьбу с учетом реальных габаритов участников. Жуткие коричневатые разводы тянулись даже до порога в холл, где уже буйствовал Пивз. За всю преподавательскую карьеру она такого не видела, хотя повидала многое, особенно когда в школу поступила сладкая парочка Поттер-Блэк. Кстати, вот и они.

— Молодые люди, потрудитесь объясниться.

— Профессор МакГонагалл, мальчики не виноваты! — она с удивлением всмотрелась в противоложную стену, откуда отлепилась студентка Райвенкло (вроде тоже Блэк? но не из тех) вся в тоже возмутительно светло-бежевых потеках. — Правда, Северус?

С мальчишкой Снейпом разрозненные предположения складывались в единую картину. Тогда причем здесь другая Блэк, кажется, Айрис?

— Да, — сказал чумазый Снейп, и логичная, стройная картина произошедшего развалилась на лоскуты.

— Так, — не без угрозы протянула она. — Я хочу, чтобы мне кто-нибудь внятно все объяснил, перед тем, как я сниму с каждого шестьсот баллов за причиненный ущерб!

Тут вступили ее беспутные гриффиндорцы.

— Профессор Макгонагалл, — дрогнувшим голосом начал Поттер, а на ресницы Блэка, покрытого сомнительной крапинкой, неожиданно выскочили крупные, с виноград слезы.

Пробуждение у обоих было недобрым, однако Бродяге повезло меньше: фурия Блэк, даром что девчонка, немилосердно трясла однофамильца из стороны в сторону, тогда как Сопливус его поднял на ноги одним пинком в печень.

— Ну наконец-то. Из-за вас на все осталось три, от силы пять минут.

— Чего еще “все”? — проворчал Бродяга контуженным сипом.

Блэк воззрилась на Бродягу со снисходительной жалостью, точь-в-точь, словно ее бешеная подружка Макдональд-третья. Как их милой Мэри и вполне адекватной Алисе могло не повезти родственниками. Хотя, если подумать о семейке Сириуса, то уроды найдутся везде.

— Спасти наши задницы, — у них с Бродягой хором щелкнули челюсти.

Фу, это что было, типа уважения на физиономии Сопливуса?

Никогда за свою жизнь Гарри не был дипломатом и переговорщиком, даже в полуторогодовой постмайский период, когда его дергали на встречи и выступления. Кроме официальных моментов, которые его повергали в ступор, почти каждый хотел отщипнуть общения от живой статуи Героя, точно эти бесплотные мощи могли уберечь от поджидавшей скорби — многие потеряли любимых и родных, вместе с ними и часть себя. Он скорбел вместе с ними. Однажды алчной бездны людских страданий стало довольно для одного Выжившего Мальчика.

Он сбежал в аврорат и тайком посещал приюты сирот войны, пока не затянулся в их с Джинни быт, с трудом предполагавший саму работу.

Эта жизнь, по-всему, требовала от него раскрытия несуществующего таланта. Стоявшие перед ним мальчишки, отец и крестный, были обычными подростками, жившими нормальными и такими полными жизнями. В их возрасте Гарри успел побыть и жертвой одного фанатичного массового убийцы и его палачом, заодно втянуть во многолетнее безумие лучших друзей. И эти мальчишки были ужасно упрямыми, хвастаясь собственными дуростями напоказ. Хорошо, что Снейп умел пользоваться головой с юности и после блицкригового обсуждения к нему присоединился, пусть сомневался в других союзниках. Чудеса, да и только.

— Да не гони, — не поверил Джеймс, — не может наша кошка столько снять, она больше сотки не взяла, хотя мы с Бродягой однажды взорвали запасы Слагхорна, — Сириус нахмурился, недовольный раскрытием корпоративного секрета погодя и без красок. — Вообще, с чего мы это должны тебя слушать и заключать джентельменские, хм, с леди соглашения? Нам в любом случае пользы никакой — баллы и так уйдут.

Гарри терпеливо закатил глаза, а Снейп нахохлился позади. Выведав от мальчишек, кто дежурит этой ночью он ужаснулся потенциальной арифметике. Помнится, ему с Роном и Гермионой такого снисхождения не давали и драли, словно мордредовых коз, по полной строгости.

Ох, Мерлин, что плохого в его желании не выделяться среди студентов, не попадаться в поле зрения преподавателей, особенно директора, чтобы по возвращении домой не сильно травмировать настоящую Айрис переменами вокруг. А время идет.

— Вопрос в суммах. Смотрите, Северус и я, — Блэка передернуло, — по итогу получаем минус пятьсот баллов каждый, — теперь дрогнул Снейп, — а вы, молодчики, из одного факультета и ловите нагрузку вдвойне. Долго придется отрабатывать и оправдываться перед вашими.

— Это если ты не ошибаешься в цифрах, — возразил Сириус; издалека явственно раздавался стук каблуков.

— И идея, хм, сомнительная, — но Джеймс, кажется, колебался.

— Чем умнее человек, тем скорее он допускает большую эмоциональность, даже глупость, в окружающих. А мелодраматический элемент — тем более. МакГонагалл, надеюсь, вы поняли, отнюдь не глупа.

Идея и легенда заключилась действительно в простом. У дабл-Блэков намечались отношения, но тут он ее видит вечером с заклятым врагом Снейпом, не подозревая, что тот секретно помогает ей с уроками, иначе ее засмеют свои. Сгоряча он пытается проклять “счастливого соперника”, а прибежавший Поттер посылает в ошибающегося друга оглушающее и отбивает заклятие, но оно попадает в нее. Чтобы спасти подругу, Снейп посылает обратное. И вот каждый немного травмирован и раскаивается, готов принести всем сторонам недоразумения извинения. А профессор найдет в этом благородный элемент и, может, скостит им по сотке.

— А почему это роман у вас с Сириусом?

— Хочешь, будет с тобой, — предложил Гарри подставившемуся отцу. “Потому что знаю про мою маму, баран”.

— Бред какой-то, — фыркнул Блэк. — Тебе-то какая польза прослыть, эм.

— Мирской табакеркой?[2] — коварно подсказал Гарри, и к его удивлению, Сириус смешался. — Перестань, твоих девушек хоть раз так назвали, будь они потом в отношениях с другими? Или ты меня будешь такой считать?

— Кончайте ломаться, — шепотом рявкнул Снейп. — Так да?

— Молодые люди, потрудитесь объясниться!...

— О**еть, — блаженно заявила Матильда. Гарри решил, что гриффиндорцы на нее плохо влияют, не считая Фрэнка. — Класс. Слушай, а ты сегодня хочешь со мн....

— Вон на занятия! Я тоже опаздываю.

В тот день она вновь отрабатывала не только на школьных плантациях: вечером ее караулил ехидный Филч с ведрами и шваброй. Снейп драил полы этажом ниже.

К выпуску парочки Поттер-Блэк Гарри отчаялся найти стоящее в ученической секции. Отобрав от силы дюжину книг по теме путешествий во времени, он закончил с единственным дельным свитком, описывавшим теории многовековой давности на старо-чешском.

— Интересные вещи, конечно, милая. Разве они для экзамена?

Гарри шарахнулся от подкравшейся Алисы. Оказалась, она иногда ассистировала Пинс с надеждой когда-нибудь стать библиотекаршей.

Он промямлил про любопытство и любимое слово Гермионы “междисциплинарность”.

— Запретная секция, Айрис. Но я ничего не говорила, — легко улыбнулась старшая Макдональд. — Если серьезно, то фундаментальные исследования выходят из-под перьев министерских невыразимцев и там же хранятся. Раз ты тоже задумываешься о профессии, связанной с временем, то тебе следует идти туда. Или во Влтавский университет им. Святой Либуше[3], там еще есть мощные кафедры прорицания, — она махнула на свиток. — Ладно, я пойду.

— Спасибо, Алис!

— Не за что. До вечера!

Гарри скрипнул зубами. Ох, Запретная-Запретная секция. В чем он провинился, чтобы повторять некоторые вещи по кругу?

— Красотка, привет!

Гарри ускорил шаг по переходу. Это стоило предвидеть. В конце концов, Хогвартс — школа, доверху набитая сгустками гормонов в человеческом обличии. Немудрено, что Блэк себя ведет в традициях жанра, пачками поглощаемого Джинни. Его утешало знание от Матильды: будущий крестный взял целью просто его уморить.

— Не молчи, это невежливо.

Запретная секция. Запретная секция.

— Эй, Айрис Блэк, обрати на меня свой дивный взор!

Наблюдавшие со двора за шоу “Блэк и Блэк” заржали. Гарри пожелал, чтобы их унесло обещанным профессором Линчем штормом.

— Чего тебе, Блэк? Почему без друзей? — одинокий Сириус вел себя безумно.

— Я больше не фантастический для тебя? — чертовы болельщики одобрительно загудели.

— Ты по-прежнему тварь, — буркнул Гарри и пожалел: Сириус заухмылялся.

— Без вопросов, детка. [4]

Показавшиеся впереди Джеймс и Фрэнк с учебниками по защите сияли подобно архангелам во мгле.

— Фрэнк! Привет! — ошеломленный бурной радостью, Фрэнк, тем не менее, не подал вида. — Пойдем вместе.

— Давай. Ты, кстати, Алису...

— Айрис, привет! — рука у отца зажила. — Что, Бродяга достает?

— Я вообще-то тут стою.

— Очень, это дико, — Гарри отодвинулся к недоумевающему Фрэнку, а Сириус злокозненно потянулся к нему магнитом.

Джеймс засмеялся.

— О, не заблуждайся по его поводу. Сириус — один из самых верных людей на свете, но рекомендовать его не могу: он сейчас влюблен в Марлин.

— Это Маккинон, что ли? Я слышал, она с Ремусом и Питером — те редкие птицы, что записались на дополнительные курсы целительства, — ожил Фрэнк.

— Угу, — Джеймс сунул руки в карманы мантии, из которых что-то высунулось, переливаясь. Мантия-невидимка....

— ...чно, Блэк. Еще раз подойдешь ко мне ближе, чем на шаг — верну твою очаровательную сыпь и дам знать твоей даме сердца, —

...до того, как Гарри договорил, он знал, что сделает дальше.

Северус Снейп, столкнувшийся этажом выше с Лили, покрылся сероватым румянцем. Она ему приветливо кивнула и пошла за подругами. В этом году они делили лишь зельеварение и арифмантику.

Он до стука в ушах боялся, что однажды она, заметив его неуклюжесть в своем присутствии, все поймет.

Это будет конец всему, что еще у него есть.

[1] Пришлось придумать мягкую версию Непреложного Обета, когда хочешь сохранить кое-что втайне без угрозы смерти. Если кто-то знает канонный аналог, милости прошу в помощи.

[2] Помните, в “Гарри Поттер и Кубок Огня” Рон сказал, после того, как Рита Скитер насочиняла интрижку между Гарри и Гермионой (эх, какой пейринг — мечта!): ‘I told you not to annoy Rita Skeeter! She’s made you out to be some sort of — of scarlet woman!’

Так вот, я обожаю перевод этого словосочетания в Росмэне.

[3] Тоже вне канонная придумка. Если кто-то знает канонный аналог в Праге, милости прошу в помощи (2).

[4] “beast” у нас не только “тварь”, но и “монстр”, “зверь” во всех (и двусмысленных) значениях на радость любителям игры слов

(«Новейшая история магии. Под ред. Дж. Ди»/зачаровано/записки Га А. Блэк)

Больше Не Ловец (дважды подчеркнуто)

аллергия на арахис (сколькоещеможно?)

Б. значит Бьянка

евр.-о

русский?!

Люби их, они стоят каждой секунды здесь.

(приложение: всплывающий календарь с рядом блуждающих по месяцам алых точек)

Красться посреди ночи в Запретную секцию за потенциально существующей информацией — это удовольствие сомнительное. Особенно без поддержки друзей и с ворованой мантией-невидимкой. У отца, который о родстве и не подозревал. Гарри вздохнул в приступе саможалости.

«Гарри, у тебя все получится».

«Не вешай нос, парень, — прорвемся!»

— Ага, хорошо вам подбадривать в своем времени, пока я тут застрял, — буркнул он, осознавая, что спорит сам с собой. Еще немного в подобном режиме — и постоянная прописка в палатах мисс Черч ему обеспечена. Он сжился, но не смирился с положением. В последний раз его выбесила палочка.

При хорошей отдаче от заклинаний поверхность дерева нагревалась до волдырей на пальцах. Так орешник ясно давал понять, что не принимает его в качестве хозяина, хотя жила дракона внутри послушно выбрасывала энергию ослепительной мощи, которую приходилось приглушать.

В-целом существование Гарри теперь напоминало затянувшиеся каникулы 1988 года. Той зимой Дадли разбил его очки снежком, и до самых занятий в обычной школе он жил расфокусировно и смутно, пока дядя Вернон, опасавшийся ювенальной юстиции, не купил самую дешевую пару — точь-в-точь как старая.

— Поттер! — зашипел кто-то торжествующе, содрав с Гарри мантию, — у него внутренности рухнули в пятки от предчувствия Филча.

Но это оказался будущий ужас подземелий и глава отработок, чье лицо по испугу едва ли уступало Гарри.

— Блэк?!.. то есть Айрис, — неуверенно добавил Снейп. — Ты что здесь делаешь в такое время?

— А ты?

— Кто тут нарушает школьные устои? — узкий фонарный луч змеей пополз к ним. Трепета добавлял инфернальный кошачий бэквокал в исполнении миссис Норрис. Или еще мисс, Гарри не разобрался: в полсекунды он затянул еще молодого и тормозящего Снейпа под мантию и вжался с ним в нишу под портьерой.

Шаря глазами по нише, Филч мог бы их не обнаружить, даже будь оба видимы, — настолько они походили на статуи воплощенного ужаса. Отпустило, только когда шаги смотрителя затихли вдали с недовольным мяуканием Норрис, что явно их чуяла.

Снейп сразу отшатнулся с очумелым видом: Гарри за пару дней чужого настоящего насозерцал столько выразительности от профессора, сколько не наблюдал за все годы собственного прошлого. Портреты неодобрительно зашушукались с потемневших рамок. А, ну да. Он вышел на дело в одной ночнушке с бесшумными носками. В женском теле.

Будь он ровесником Снейпа, то не упустил бы шанса доконать последнего, снова зажав в темном углу, может, с парой провокационных словечек. Только он был старше четверокурсника Гарри Джеймса Поттера, который жил пусть в страшном, но простом мире, где еще знал, кого любить и кого ненавидеть. Его четвертый и пятый курсы в принципе оказались водораздельными: между по-детски оборонительной позицией загнанной дичи и взрослым наступлением навстречу неминуемому. А после омута памяти ему долго снился окровавленный Снейп, который жутко молчал на все извинения. Тот, кто любил его мать, тот, кто защищал его до конца. Бессонница не простила Гарри перед покойным, просто за ее время он решил стать лучшим человеком. Чтобы хоть окупить малое, что было ему дано и что он не понимал.

— Прости, — только сказал он юному Снейпу. Этот мальчик всегда был умен и наблюдателен, а сейчас, ко всему, пуглив и невинен. Если учесть, что он собрался всю жизнь любить Лили, то Гарри в виде Айрис, вполне мог нанести психологическую травму. Может, от этого характер будущего профессора испортится (и испортился) донельзя? А без шуток, — то молодой Северус ему даже нравился: с ним можно было договориться на основе взимовыгоды и честного уважения. К последнему Снейп оказался неудивительно чувствителен, как и Гарри в его возрасте. Обоим этого перепало не особо много.

Щеки и нос под палатой немытых волос, блестящих под скудным светом свечей, таки пылали.

«Почему тут все смущаются, будто в викторианских романах? Я, что, был таким же?»

«Гарри, вспомни Чжоу…»

«Я понял. Понял».

— Все в порядке. Это ты. Хм. Прости.

Мерлин, это становилось невыносимым.

— Так, хватит. Поскольку мы взаимно прощены, предлагаю разойтись по своим делам, пока нас вновь не поймали.

— Ты украла мантию Поттера, — неверяще.

Вот чего ему стоило промолчать и сохранить возникший между ними с прошлого соглашения суверенитет?

— А ты крадешься в лес за полуночным цветочком для дамы сердца, — огрызнулся вполголоса Гарри и попал в небо: со Снейпа тотчас схлынули все краски, а сам он окаменел. Хорошо, что со временем он научится себя контролировать, иначе шпионаж в сторону Дамблдора обречен с самых основ.

— Ты. ты… — видеть заикающегося профессора было немного приятно, но Гарри переживал, как бы не вернулся склочный завхоз с кошатиной.

— Ок, мы опять квиты, у каждого тайна, и мы их храним ради взаимного реноме. Новый союз в рамках старого. А теперь — до скорых встреч, — конечно, Гарри не рисковал с надеждой просто на снейповскую надежность. По итогу он худо-бедно научился легилименции и заклинаниям забвения, чтобы не подорваться на первом прикрытии в «Синей бороде». Неплохой из него, кстати, сутенер тогда получился.

Он развернулся, слитным движением накинув на себя невидимость, и неприятно поразился, когда Снейп с независимой миной двинулся следом. «Из-за вас с Филчем я уже пропустил цветение лунолиста.» Пререкаться стало недосуг. Как дойдут до дверей библиотеки, профессора можно будет заобливиэйтить — и дело с концом, решил Гарри. Разумеется, план пошел по хогвартским лестницам со всего размаху. У пункта назначения он услышал шорох и отработанно увлек Снейпа за шею к себе под мантию с одновременной аллохоморой.

На свете существовало семь чудес света плюс одно: то, как в школе относились к охране потенциально смертоносных материалов любого толка. Игнорируя отбрыкнувшего Снейпа, Гарри устремился в Запретной секции.

— Да ладно, — из нарочито поставленного молодого баритона удивление вытащило акцент жителя трущоб. А, да. Коукворт. — Увести мантию у Поттера, чтобы слямзить манускрипт о ментальном путешествии Брана Разбитого в будущее? Да притчу о нем каждый младенец знает!

— Захлопнись, — Гарри сфокусировался на последних полках. — Я из магглорожденных, ничего не знаю. К тому же, чтобы писать серьезные исследования по теме на конференции, надо ссылаться на оригинал, а не пересказы.

Снейп за спиной замер.

— А почему не попросишь официального разрешения у директора с Пинс? — настороженно.

Нашелся тут Огюст Дюпен-самоучка [1]. Живший в чужом времени Гарри изолгался на полжизни вперед и это его мало радовало. Сейчас он надел амплуа Гермионы.

— И пусть кто-то услышит и набьется в конкуренты на одно научное поле? Ну да. Ты сам молодой ученый, понимать должен. Не зря таскаешь учебник по зельеварению на курс старше, пишешь в нем. Небось, еще зачаровываешь от страха, как бы твои идеи не украли. И правильно делаешь.

Пока Снейп достаточно шокировался, чтобы замолкнуть надолго, Гарри успел удостовериться — ничего больше нет. Книззлов ему в штаны, неужели реально придется планировать нечто из двух: ограбление Министерства (очередное дежавю) или чешский вуз? А может и все вместе.

— Мерл… а ты сумасшедшая. Даже для своего факультета. Впервые вижу такое ради учебы.

Они приближались к развилке в разные спальни.

— Бьюсь об заклад, ты поступил бы так же, — наконец посмотрел Гарри прямо в глаза, чьи зрачки расширились в попытке условить скудное факельное сияние.

Снейп, помедлив, кивнул.

— Даже не сдашь, Снейп?

— Ты тоже знаешь обо мне подозрительно много.

И Гарри улыбнулся, Снейп скривился в подобии ответной ухмылки.

— Тебе придется подумать, как вернуть незаметно… Постой, ты ведь не собралась ее оставить…

— Мне неловко вас прерывать, но я бы попросил у вас то, что принадлежит Джеймсу.

Гарри простонал. Перед ними стоял, подсвечивая себе люмосом и держа небезысвестную карту с движущимися точками, Ремус Люпин в пижаме с шитым волком на груди.

Он стиснул зубы и пригнулся к древку. Ветер, царапавший лицо навстречу, усугубял дискомфорт. В девичьем теле центр равновесия располагался как-то иначе, отчего он не ощущал обычной уверенности, — не то что мечась во все стороны, а просто зависнув в воздухе на древней казенной метле. Багровая от свистков Рита надрывалась над медлительным Сандерсом — вратарем, который охранял кольца со скоростью черепахи. В итоге он не задержался в команде, уступив новичку Вестингаузу.

Запрет сняли раньше на две недели; в тот же день к нему за обедом подошел Догерти (тот, что поддакивал Рите за ее спиной во время приснопамятного наезда) и вежливо позвал на тренировку. Гарри согласился. Почему нет? Поиск выхода из его положения затягивался, водоворот стресса грозил засосать с секунды на секунду, — разве он не заслужил отвлечения? Более того, он не помнил, когда поднимался над землей, с поступления в Академию. Только наблюдал иногда за Джинни со скамейки и аккуратно осаживал рьяных фанаток квиддича и не только, рассчитывавших более чем на автограф. Убеждал себя, что вида снизу ему достаточно.

Теперь с земли наблюдали за ним — и это было другим неудобством. Ничего стремного не делали, если, конечно, не считать делание домашних заданий на рядах болельщиков за преступление. И молчаливое разглядывание, ощутимое на высоте в тысячу футов от поля. Ремус не пропустил ни одной тренировки Райвенкло с того момента.

Тролля за душу, он не ожидал от Снейпа такого.

— Нечего так смотреть на Блэк, это я взял сокровище твоего дружка, — хладнокровно процедил он и скрестил руки на груди. Он стал похож на себя как никогда. — Можешь побежать к нему прямо сейчас: никуда от вашего возмездия не денусь, будь спокоен.

— Ясно, — Ремус отреагировал каменным лицом и протянул ладонь за мантией.

Времени перебирать варианты не оставалось. Гарри быстро оглянулся, мол, поддержи, — Снейп было заморгал и тотчас взял себя в руки.

— Это я подбила Снейпа, взяла на слабо в ответ на заявление, какие вы мерзавцы. Сказала, что драться одному против четверых раз за разом — самоубийство и тупость, — что-то блеснуло во взгляде Люпина и сразу нырнуло обратно в дочерна серые радужки, как рыба в омуте. — Убедила, что лучше лишить вас преимущества, что лучше не дать быть безнаказанными.

Казалось, каждый из них слышал сердцебиение находящихся рядом, — нарочито ровное. Гарри подошел к незнакомому Ремусу и разжал кулак. Из него полилась мерцающая невесомая ткань, подобная сгустку звездного неба, соединившему две кисти. Зашипели язычки пламени вдоль коридора.

— И когда Снейп всерьез сделал это из-за меня, мне оставалось последовать. Снейп хотел доказать, что не трус, — сзади Гарри резко выдохнули. — И Снейп никогда им не был, имея смелость быть не таким, как все вокруг, в одиночку. Так что да, я тоже в деле, если будем решать этот вопрос с твоим другом. В любое время.

В зрелости Ремус предпочитал отводить взор и вообще им ни с кем не сталкиваться, но не в этом времени. Гарри чувствовал, как начинает тлеть вместе с факелами на перекрестке зрительного противостояния между Снейпом и Люпином.

— Джеймс небрежен со своими вещами и часто их теряет. Ему повезло, что я ее сумел найти в большом замке буквально под ногами.

— Удивительное качество, Люпин, поздравляю…

Однако люмос уже погас, оставив дымке сумерек смазать удаляющуюся фигуру.

Кроме затягивающегося задания по возвращению домой, его изматывала учебная нагрузка с детскими выяснениями отношений. С первым он мог справиться терпением, со вторым — старанием, а от последнего ему следовало просто убежать. Только вот проблема, — кроме Хогвартса Гарри было некуда идти, да и не он не желал ломать жизнь Айрис после своего ухода. У подростков оказалась насыщенная жизнь. Даже со своей постпубертатной колокольни, которая отстроилась на полужизненном противостоянии одному больному уроду и сопутствующих «прелестях», Гарри признал, — такие бурлящие эмоции и адреналин ежедневно в первой подростковости ему едва снились. В океан тинейджерских страстей, кипяченных закрытым пространством, он старался не погружаться, так, скользить по поверхности.

«Стар я для этого дерьма, ребята.» Главные внутренние голоса весело хмыкали. Ну конечно, им-то любовных драм и опыта отсыпалось побольше некоторых.

На самом деле, ничего не фатального не случилось; Гарри жил в стойке по инерции, выпестованной тем же противостоянием, отполированной аврорскими учениями. Видимо, Ремус их все-таки не сдал: Сириус по-прежнему не терял случая позубоскалить при встрече, Джеймс — приветственно тряс угольной копной, а Петтигрю только оставалось им подражать неуклюжими кивками. Сам Ремус после тренировки покидал скамью до приземления игроков и ни разу не обменялся с Гарри словом.

Ночами Гарри пересчитывал потертости на балдахине. Манускрипт он прочел трижды и до сих пор не определился, напился или накурился Бран, чтобы описать в 21 веке цельнометаллических тварей типа окками, которые будут невидимо летать над домами и контролировать жизнь магов в пользу волшебных правительств посредством испускаемых лучей с Империо. Да Мерлина ради, он сам из начала нового тысячелетия и готов поспорить на голову, что такого нет. Старочешская рукопись не переводилась заклинанием. На рожденственских каникулах, в худшем случае, — летом он собирался найти какого-нибудь слависта в Лондоне.

Бег, в котором он существовал больше месяца, волей-неволей сбавлял оборот, давая возможность поозираться вокруг, и Гарри давил подступающую тревогу — правильно ли он задал направление? Вернется ли он? Как пока прозябать в ожидании? Словно его вновь зашвырнуло на вокзал, только теперь никто его не ждет и не проинструктирует. То ли чувствуют агенты под глубоким прикрытием и без связистов годами, зная лишь одну команду «Держаться»?

«Я вернусь. Я продержусь.»

За неделю до Сочельника его разбудила очередная разборка девочек, делящих удачливого хаффпаффца — обе были не просто хорошенькими, а таки гениальными в арифмантике, в чем, к несчастью, тоже соревновались. Гарри без энтузиазма привел себя в порядок и спустился в зал, откуда доносился гул. После инцидента, в котором непосредственно участвовало нынешнее тело Гарри, — в игре между Райвенкло и Хаффпаффом, последний объвил о выходе из сезона на год из солидарности к тяжелому состоянию своего охотника Сноумана. С выбыванием Хаффлпаффа из сетки каждому факультету предстояло сыграть с двумя оставшимися. Сегодня был матч между Райвенкло и Слизерином.

Из интереса Гарри пролистал статистику выигрышей за последнюю декаду и с досадой понял, что Райвенкло выше предпоследнего места не поднимался. Если учесть предпринимаемые Ритой стратегии, то команде предстояло куковать вторыми, если не первыми с конца еще долго. Из команды, без учета себя в малоподвластном теле, он насчитал еще четырех сильных игроков в лице двух охотников, загонщика и, слава Мерлину, — вратаря. Это был минимум для игры хотя бы не ниже среднего уровня.

И вот он вяло доливал в себя овсянку с изюмом под улюлюкание со слизеринского стола: многие пришли завтракать уже под болельщицкий раскрас в две зеленые полоски на скулах, а плотный парень со смоляными кудрями, — Гарри прищурился с места: неужто Розье? — вовсе щеголял люменисцентной чешуей. На фоне противников райвенкловские ультрас смотрелись бледно, — уткнувшиеся большинством в конспекты. Пару раз его, правда, хлопнули по плечу, мол, Блэк, голубушка-орлица наша, не подведи, — точно в моменты допивания сока. Но все лучше, чем притихшая команда во главе с Ритой на краю стола у входа. Иногда Гарри чудилось, будто та поглядывала на него с подобострастием.

— Эй, дурында, я на тебя поставила галлеон, а Фрэнки — полтора! Только попробуй их про*рать, — доброжелательно и погодя пнула его сиденье Матильда. На ней были ультрамариновые тени в поллица. А Алиса махала им руками с конца зала.

Гарри удержал усмешку и ответил со всей серьезностью:

— Ну раз крутятся такие деньги, то я постараюсь.

— И Уилкс хватает квоффл… Мимо! Его сбивает бладжер от Денверса! Минус охотник зеленых! Счет все еще 10:20, ведет Слизерин! — надрывался в будке комментаторов веснушчатый Макмиллан, впоследствии — старший.

Гарри зашипел с досады. Игра длилась третий час, а снитч по-прежнему ртутной каплей метался в воздухе, едва различимый под стеной ливня. Еще при ничьей Рита запаниковала и начала гнать спосбного Доу на край поля, выставив себе в пару неуверенного Ипполита (кажется, Гринграсса). Перед Мальсибером и Макнейром оба были обречены; третий слизеринский охотник Уилкс, также капитан, оказался предсказуемо сильным. Даже выведенный из строя, он оставил сокомандникам годную стратегию. Тогда как Доу в одиночестве служил мишенью то Трэверса, то Эйвери.

Кроме подостывшего в холоде бешенства на фуллхауз из пожирателей-подростков, с середины игры Гарри точила странная сосущая пустота изнутри. На голод не походило, скорее, отравление; так и знал, что овсянка в любом времени и месте — концентрация зла.

—…рис! .эк!

— Что? — Гарри заметил вдали загонщика Карла Дэнверса, яростно вращавшего битой в его сторону.

Фьюить! Он едва успел вильнуть и чуть не свалился с метлы: мимо пронесся Мальсибер с застывшим оскалом. С другой стороны к нему мчал бладжер, пущенный Эйвери, — Гарри пригнулся, и мяч вмазался в Гринграсса, который ухнул вниз синей точкой.

«Ноша с возу на радость фестралу», — виновато подумал Гарри и тут же выкинул большой палец в одобрении к Никасу Вестингаузу на воротах. Тот поймал квоффл, увернулся от бладжера и спасовал подвлетевшей Рите.

Давай, Лонгсдейл, взмолился он про себя, не упусти шанс. Забьешь, — и куплю тебе дюжину сахарных перьев, поклялся он. Оправдай свое звание, наконец! И Рита сделала это!

— Гооооол! Лестрейндж пропускает мяч! Ну, а что вы хотели от кумовства на кольцах? Понабирают тут. Ойч!..да не отвлекаюсь я, профессор Макгонагалл, не отвлекаюсь… Ничья, 20:20!

С выпуском нового квоффла игра пошла откровенно грязно. Ребята выматывались, — Гарри чувствовал по себе. Узел в животе затягивался медленно, но верно, как потревоженная змея. Вода хлюпала в сапогах, отягчая полет.

— Дабл-М берут Дэвида Доу в клещи. Выталкивают с поля! Это нечестно! Професор Макгонагалл, я требую обратить на это внимание! Макнейр с Мальсибером хуже загонщиков, а на рожи-то их, рожи их… Прошу прощения, Эйвери…

Ветер ужесточился, пробирая до мозга костей. Их капитан уже не раздавала команд и играла в открытую одиночку по ловле квоффла, пока он с Дэнверсом страховали Дэвида от противников. Новичка Догерти нигде не было заметно.

«Так и знал, бестолковый. А Слизерин оберегает своего ловца. Тогда, главное, теперь не дать ему схватить снитч! Или вывести из игры». Этим он и поделился с понятливым Карлом, — тот кивнул и рванул прочь к Вестингаузу в окружений зеленых мантий, который только отбил древком мяч и послал им «виктори», — мол, живем.

Гарри уцепил взглядом слизеринского ловца и погнал за ним, упав всем корпусом на затрещавшую метлу.

— Блэк, который зеленый, завладе… В смысле, Регулус Блэк. Снитч ускользнул!

Золотая запятая мазнула по его носу, за ней мелькнул молнией Блэк, — Гарри моргнул и отпнул бладжер в голову севшего на хвост Трэверса. «Сволочь и палач» — позлорадствовал он при виде падающего загонщика. В желудке что-то перевернулось, чавкнуло. Гарри понадеялся, что под ним пролетит еще кто-нибудь — не пропадать же добру; и вообще гадить на противников правилами игры не запрещено.

— Блэк, которая синяя и Айрис, отличный удар! Блэк зеленый почти… снова мимо!

Гарри дал Дэвиду с Карлом условные сигналы: первый нырнул за квоффлом в помощь Рите, другой последовал за Регулусом. И вовремя — Дабл-М явно решили от него избавиться. Сосульки на метловище срезало шквалом. Ну ничего, он их заставит побегать, пока ребята делают свои дела.

Выходя из петли, он упустил то, как снизу и сверху его подкараулили оба бладжера, пока позади шли охотники.

Время растянулось, резко проглотив шум мира.

Дэнверс с другого конца поля не успевал, а Доу с захваченным квоффлом в руке и раскрытым ртом в вопле замер у ворот Слизерина. Ко всему навстречу к Гарри на лобовую летел Блэк, до невозможности похожий на старшего брата, — с бешеным огнем во взгляде.

Ну что он мог поделать против памяти тела, точнее, собственной памяти, захватившей чужое тело девочки-загонщика? Прежде чем заорать от боли при массовом столкновении тел, затем оземь, он уловил торжествующее: «Гоооол!!! Райвенкло забивает квоффл — 30:20! Погодите, игра остановилась — снитч пойман! Чтоооо?! Синяя Блэк!…» и ощутил трепетное скольжение по гортани, подобное кусочку льда.

Некоторые вещи и впрямь не меняются.

— Мы продули, да?

Выглядел Гарри несчастно и жалко не только из-за синяков и перелома, но припухлостей от очередной аллергии: кто-то оставил на тумбочке элитного прыгучего арахиса в полгаллеон за фунт. Логично предполагая, что никому не интересен, кроме Лонгботтома с сестрами Макдональд, он стоически терпел наказание и убеждал мисс Черч, что облизал случайного книззла, то есть, наоборот.

Когда стемнело, из отсека легко травмированных вышли слизеринцы, которые как назло шептались почти беззвучно. Поэтому Гарри пролежал в неведении до вечера, пока не запустили гостей на полчаса. От переглядываний Фрэнка с Матильдой ему стало тошнее. Затем оба уставились на него без слов и всякого выражения.

— Что, совсем плохо?

Тут уголки губ обоих поганцев синхронно поползли вверх.

— 180:20 в пользу Райвенкло! — хором крикнули они, а Матильда в порыве чувств повалилась больной в ноги с размаху:

— Мы ведем! — отчего заголосил басом уже Гарри, скидывая мерзавку.

— Твою Моргану! — повторил за ним Фрэнк с несвойственным хохотком, отчего Гарри заподозрил, что гости чуток навеселе.

Но такие новости не запить сливочным пивом было грех: несмотря на то, снитч поймал не ловец, а загонщик («Прикинь, какие морды были у змей! И не поспоришь, что в куче-мале первым заграбастал Блэк, ну тот, не наш!» — засияла Тил рождественской гирляндой, а Гарри мысленно вздохнул), очки присудили все-таки их факультету.

— За разочаровывающее неспортивное поведение Слизерина — намеренном нанесении увечий соперникам, так Дамблдор и сказал, — завершил рассказ Фрэнк, напару с Тил звеня в карманах призовым фондом, чья часть грела колени Гарри кельпипледом в мелкую звездочку. Тот тоненько ржал, стоило почесать его по ворсу.

— А теперь… — что Гарри так и не узнал, потому как в палату за зардевшейся Алисой с тортом влезли Поттер с Блэком, которых он с большим и большим трудом воспринимал как отца с крестным.

— Пятнадцать минут!

— Да-да, мисс Черч, — сладко заверил Джеймс, когда как Сириус почти завалился к пострадавшей в койку слету, если бы не каменная Тил.

— Хей, красотка…оооооу, — он запнулся и тут же нашелся. — Негодяи эти слизеренцы — скопом на одну девушку. Даже лица не пожалели. Ну ничего, ты и так была не… Бл**ь!

— Завали жерло при дамах, — Тильда очистила локоть от соприкосновения с его боком демонстративным Эванеско. По ее желвакам читалось собственническое «эту дурынду тут оскорбляю я». — Чем обязаны честью промышленного шпионажа?

Заглушая бурчание «а Лонгботтому можно?», Джеймс сам усадил себя за стул рядом с Гарри и с энтузиазмом принялся обсуждать матч и приемы, особенно финт с проглатыванием снитча («Свихнуться можно, никогда так не делал!»), в то время как практичная Алиса разместила остальных, вручая каждому по кусочку торта. Что был весьма мудро, поскольку с окончанием десерта Сириусу вновь не хватило внимания:

— Эй, мы не просто так пришли. Ты правда молодец, мы даже на вас поставили. И ты приносишь удачу! За это — смотри, что мы с Сохатым тебе опять купили для поправления. Цени! — и жестом фокусника достал до боли знакомые свертки с эмблемой арахиса на ножках…

Вылетели гриффиндорцы из палаты быстрее собственных воплей, а им вослед — их гостинцы, чем изрядно всполошили дожидавшихся в коридоре Люпина и Питтегрю.

Но что окончательно подкосило Гарри, так это утро выписки, когда он проснулся, истекая кровью. Она была везде: на покрывале, одеяле, на лампе, за которую он судорожно уцепился, чтобы встать, и немного на стенах. Он пробормотал Эпиксеи и, на всякий случай, Вулнера Саентур, однако ничего не ощутил, зато крови стало явно больше. Какого драккла, он же вылечился!

Ничего не понимая, он выпростал ноги из промокших тканей и остолбенело оглядел их, полностью покрытых бурыми и алыми потеками. Должно быть под его вой проснулся весь Хогвартс, однако прибежала только мисс Черч, чему он был весьма благодарен час спустя. Не так он хотел раскрыть тайну несварения накануне. Через два часа спустя на завтраке он сидел так, будто боялся себя расплескать (хотя в какой-то мере так и было) и с благоговейным ужасом взирал на всех девушек вокруг.

К его тяжкому существованию в чужой личине прибавились худшие правила. Первое: никогда (»…слышишь, Айрис, никогда!») не использовать кровоостанавливающие заклинания в этом случае, рядовая магия тут бессильна и лучше («да, Айрис, как ни прискорбно…») использовать маггловские приспособления. Второе: у мисс Черч всегда есть немного в аптечке, однако придется пополнять запасы впрок самому, как только подвернется возможность вырваться в немагический мир («Мне неловко у тебя просить, Айрис… правда? Тебе не будет сложно? Спасибо, дорогуша!»). Третье: быть всегда наготове, ведь это будет происходить каждый месяц («Послушай меня внимательно, Айрис, если после каждого сотрясения у тебя будет отшибать знание о наиглавнейшем, — я тебя отстраню от тренировок!») и почти до конца жизни!

Как никогда Гарри мечтал вернуться домой и к себе.

Нечаянно хлебнувшая из его кубка Тил извинилась (чем напугала его), понимающе протянув «Ммм, крапива и бадьян? Отвар из земляники с мандрагорой тоже помогает, кстати», на что все девочки за их столом оглянулись на него с сочувствием. Это был кошмар. Это был тот самый болезненный и мощный одновременно секрет, который делал любую женщину ведьмой и благодаря которому мужчины навсегда останутся существами на шаг позади.

«Ну что, кто тут мне частенько говорил, как хорошо и просто быть девчонкой?» — Гермиону он вспоминал на протяжении этих дней, жалея себя. Остальные внутренние голоса трусливо помалкивали. Слава Мерлину («Скорее, Моргане, Гарри!» — «Как скажешь, лишь бы перестало!»), перед самым праздником его отпустило.

Пока стоя перед часами, полными сапфиров, с отличными результатами семестра Айрис Бьянки Блэк в ладони, он не вспомнил: ему предстоит поехать к ней домой и ее родителям на Рождество.

Примечание к части

[1] Я действительно фанат источников европейского детектива. Чего стоит живописное название "Убийство на улице Морг"!

P.S. Прошу прощения за рабочий перерыв. В летние месяцы времени на обновления будет больше.

В самые черные дни, в дни поисков крестражей он не мог представить, что существуют большие мучения, а именно: женская рутина. Как те скитания пережила Гермиона, оставшись самой рассудительной и терпеливой среди них троих тогда, — уму непостижимо. Она всегда была чем-то вроде образца, — друга, соратника, сестры и просто человека, — в восприятии Гарри, но в свете его новой жизни она стала персональной святой, пусть и голосом в голове.

По этой мысли он проторенно проезжался каждый раз, когда упаковывался в нижнее белье; краснеть он перестал, а один раз ему влетело от обычно сдержанной Алисы за отсутствие бюстгальтера (каким образом она это узнала сквозь мантию, джемпер и рубашку — одному Мерлину известно). Или уничтожал Тергео случайные пятна, страдая от неустойчивости настроения; новым его кошмаром, пусть невинным после старых школьных лет, стало то, как он встает со скамьи, и за ним от самого сиденья тянется кровавый след, пока все смотрят. Даже хуже наготы в толпе.

Будучи Айрис, он обрел тревожащую чувствительность к запахам: многие вещи, ранее не замечаемые, оказались неприятными. В список входили и парни. Они воняли потом, едой, повседневной грязью, а некоторые тем, что девочки могли не узнать, зато он сам знал прекрасно, пожив в мужской спальне. Это было бы смешно, если не мерзко. Удивительно, но приятным исключением оказался Снейп. Несмотря на вид, тянуло от него всегда чем-то травянисто-лекарственным, иногда бальзамным.

И отмываясь перед занятиями и после, не считая тренировок, Гарри мучительно размышлял, а не разило от него также в бытность подростком? Поэтому, найдя на дне чемодана пустой бутылек без этикетки, в Хогсмиде он первым делом купил лимонное мыло и духи, что напоминали о пироге с патокой и орехами, сушеной малине в чае и осеннем ветре над озером. Помнится его выбор, Матильда, искупавшаяся в модных “Слезах Некроманта”, раскритиковала. Затем весь путь обратно отбивалась от невесть откуда повылезавших лукотрусов, пока Гарри в облачке “невнятной водички” похихикивал.

Пришлось тратиться и на бальзамы для губ. Никогда бы не подумал, насколько сильно мешают жить потрескавшиеся губы. В-целом, Айрис оказалась необременяющей: у нее было приятное, на его вкус, лицо и хорошая кожа, обычные волосы средней лохматости, поэтому менять это не собирался. В конце концов, все принадлежало не ему, чтобы самовольно распоряжаться. Сдать тело он хотел, по мере сил, в той первозданности, с которой принял.

Едва он стерпелся с хитростями данного бытия, как перед каникулами его настигла следующая пытка — бритье, но вовсе не лица. За ужином, когда какая-то старшекурсница вдруг выскочила из-за стола, зажимая рот.

— Что это с Грейс? — шепнул ее лучшей подруге Гарри. Тил тоже перестала есть, прислушиваясь.

Та вздохнула, взяла было булочку с джемом, но передумала. Над ними с тоскливым клекотом нарезала круги сова, ища адресата вопиллера.

— Худеет.

— И? Зачем? — не понял Гарри и тут же скривился от пинка Тил.

Дженис опять раздражающе вздохнула.

— В смысле зачем? Из-за лета она пустила себе перуанских жирососок [1] — потому ее и воротит от еды. Я тут задумываюсь, не завести ли и себе их на месяц. Да и ноги надо привести порядок...

Если Гарри тоже не стошнило, то только потому что его насторожило последующее “руки и все такое побрить заодно, вот же зараза”. В этот момент потрясающего озарения он провалился в бездну истины: а ведь он наивно полагал, что у девушек в принципе волос и не должно быть, ну или меньше — на то они и девушки, верно?

“Гарри, прости, но ты ИДИОТ”.

Он силился припомнить, было ли у Джинни что-то такое, однако не смог. В конце концов, с ней он фокусировался на других вещах. Он любил тереться носом об огненный затылок по возвращении домой или неожиданно хватать за бока, чтобы она смешно визжала и бросалась его лупить подвернувшейся тряпкой. Он любил обнимать ее при первой возможности, особенно после войны — в маггловских кино на задних рядах, срывать поцелуи, пока они обсуждали дела и глупости на кухне, совсем не жалея, что не зашел дальше перед свадьбой.

Потому что был уверен, у них наконец есть это будущее “долго и счастливо”. Только теперь вспоминал он о ней реже и реже с каждым днем прошлого. Она выцветала, подобно узору на любимой футболке под солнцем или счастливому сну на рассвете, оставляя вяжущую боль под ребрами. Как звучал ее голос? О, Мерлин.

— Айрис! — он вздрогнул. — Прекрати жрать вилку, тебе-то точно стоит набрать веса. А то с метлы будет сносить ветром, — Тильда показательно подложила себе ломтик рульки.

Перед сном в душе он присмотрелся к себе без робости первых пор, и замеченные волоски на теле его не смутили. Его больше заинтересовал длинный узкий шрам на лодыжке, отшлифованный временем, — похоже на след от гвоздя и явно не единожды залеченный от перелома мизинец. Под балдахином Гарри вчитывался в дневник с надеждой на подсказку от Айрис — брилась она или нет. Да и надо ли: вроде все нормально на вид.

“Поттер, вы идиот”.

Пока не дочитался до жалобы с прошлого года, что бреющие чары не помогают, зато шоколадный воск мадам Шебы творит чудеса. В следующие выходные он сам не понял, как купил воск. Они с девочками зашли в розовую лавку, бросив недоуменного Фрэнка посередине деревни; Алис с Тильдой воскликнули “Скидки!”, а дальше все было, как в тумане. Затем неделю он морозился после прочтения инструкции по применению: нанести на нужные участки, утеплить, через десять минут произнести Пубус пурис, — казалось слишком просто.

А когда решился — пожалел обо всем и недобро помянул больную Айрис, которая наверняка блаженствовала в его неприхотливом теле. Кто знал, что заклинание срывало воск с волосками, кожей и остатками мужского самоуважения? Будь проклято глубокое прикрытие, ради которого он ввергнулся в пучину боли.

В страдании открылось и нечто странное. Обмазав себя заживляющим кремом везде, где возможно, он обнаружил на внутренней стороне бедра на стыке с ногой пятно. Гарри прищурился и вначале не поверил себе.

Это была руническая татуировка, став. На призыв в окружение мужчины-хранителя, воина и любовника.

[1] Монстр украден из вселенной сериала Сверхъестественное, где является антропоморфным существом, а не орудием пыток диеты.

P.S. Полушуточный набросок мытарств Гарри, когда описать их хочется, но для полноценной главы их недостаточно. Хотя доля правды/серьезности там есть, да и ожидание следующей главы сглаживает.

(«1000 и 1 способ стать истинной чаровницей среди всех остальных. Только для взрослых волшебниц»/зачаровано/записки Га А. Блэк)

Больше Не Ловец (дважды подчеркнуто)

аллергия на арахис (сколькоещеможно?)

Б. значит Бьянка

евр.-о

русский?!

Люби их, они стоят каждой секунды здесь.

(приложение: всплывающий календарь с рядом блуждающих по месяцам алых точек)

Высадившись на станции в Ливерпуле, Гарри ощутил то покалывание ледяных мурашек по загривку, которое предшествует появлению привидений или провалу. Ничего сверхъестественнее себя и шляпки тортиком на даме у касс он не наблюдал.

— Айри! — через людской поток к нему шла пара из фотографии в дневнике. Гарри сжал кулаки, двинулся навстречу. И оказался в объятии чужой матери. Изображение не передало почти ничего: тепло тонкого тела, жгуче черную волну волос над сияющими глазами цвета лещины, мягкость губ в улыбке. Саломея Блэк была очень красива, а пахло от нее неожиданно по-родному: книгами, чаем и коричным печеньем. — Ты похудела, детка.

Гарри что-то промямлил, и она расцеловала его в щеки. Сверху их крепко сжал и приподнял Джон Блэк, вполне похожий на свое фото. Высокий, плотный мужчина с редеющей русой головой и рыжиной в бороде.

— Nu privet, kn’edlik, kak shlola, kak zhizn’? — он замер. — Ogo, shto eto za zver’ u t’ebya? — филин, захваченный коллективными обниманиями вместе с клеткой, зашелся клекотом.

Гарри понял, что провал будет грандиозный.

Конечно, это его не расстроило. Мерлина ради, он справлялся с воландемортовскими выкрутасами все годы школы, какое-то «Удовлетворительно» по Защите его не могло как-то тронуть.

«Зато ты сдал на превосходно остальное. Даже Гербологию! Ты справился с ролью, Айрис, ты молодец!»

«Хах, скажи кому — не поверят, что Гарри Поттер не смог в защиту».

«Ты совсем ему не помогаешь! Не слушай его, Гарри».

«Я же шучу. Правда, старик, всех экзаменов не сдашь, да и второй Гермионой тебе не стать. Забей и расслабься».

Он скомкал табель успеваемости, затем передумал и со вздохом расправил на подпись родителям вместе с обновляемым разрешением для посещения Хогсмида. Предстоящая встреча с ними больше не пугала, осев тревогой в желудке.

— Ой, прости, не заметил, — Гарри потер ушибленный Мальсибером бок, пока тот враскачку ковылял к дружкам, пялившимся на них со стороны. Ага, не заметил, как же, тогда он сам галеоновый миллионер, ну, по крайней мере, тут.

— Эй, вы там не просто косые, но слепые, что ли, в команде? — гаркнула им вослед Матильда, покачнувшись под стопкой свитков по Истории магии. — Они заколебали, с матча дня не проходит, чтобы эти уроды не прицепились. Думаешь, хотят тебя вывести из строя к другим играм?

Следующий матч планировался в середине февраля.

— Да пошли они, — пожал плечами Гарри, ноющими от сумки с дюжиной рунных наборов в камне и металле. Мадам Пинс дала их с неохотой и даже под расписку, точно магглу. Эти мелкие уроды станут потом взрослыми маньяками, насильниками и убийцами, и он ничего с этим поделать не может, — вот что страшно, а не детские тычки.

— В зад василиску, — согласилась Тил, и Гарри усмехнулся незамысловатой поддержке. После сессии она казалась бледнее обычного. Вместе они спустились на холл, где встречались с ребятами, у которых кончились последние Прорицания перед каникулами.

Когда во дворе Гарри обернулся на оклик, то не смог удержать улыбки, а ребята опешили.

— Насилу тебя нашел! Вроде как праздники скоро… Ну и вот, — Хагрид осторожно вложил ей в руку косой кулек, который Гарри принял с серьезностью. Не обращая внимания на писк Тильды, явно одернутой сестрой, он вручил великану свой подарок. Накануне в лавке все за сорок девять сиклей двадцать восемь кнатов он наткнулся на годичный оберег от ночных мороков в виде складного ножа, — с развеиванием чар им можно было просто резать всякую мелочь, — и сразу понял, кому быть хозяином вещи.

— Вам как-то помочь, сэр? — прочистил горло Фрэнк, кивая на елку, что нес через плечо лесник, моложавый и распаренный в тулупе поверх клетчатой рубашки. Это став старше, Хагрид опустил бороду длиннее в довесок к консервативному магическому образу. За елью тянулся широкий след глубиной с годовалого драконенка. Вряд ли они вчетвером смогли как-то подсобить, но в итоге растроганный Хагрид с влажным темным взглядом, позвал всех на обязательный чай перед отъездом.

Едва он исчез в дверях замка, ребята выразительно уставились на Гарри. Пришлось поведать, как возвращаясь с прощальной отработки у Спраут, он наткнулся на приблудившегося взрослого соплохвоста. Алиса ахнула: «Мерлин мой! Откуда, ведь сейчас они должны быть в спячке!», на Гарри мрачно отозвался, что тоже так думал. На его вопли явился лесник, который казался более озабоченным судьбой не очень легального чудища на морозе, чем потенциально ужаленным учеником.

Слово за слово, печенье за печеньем, — и вот они неплохо общаются. Затем Гарри пару раз приносил Хагриду его любимые отбивные и птифуры[1]. Это была благодарность за каменного пятихвоста[2], эндемика с берегов Байкала, которого неизвестно как занесло в Запретный лес (Хагрид божился, что ни при чем). Крылатый бедняга был на последнем издыхании, подранный местной фауной, поэтому его внутренности послужили науке. А как, думается, Гарри получил свое «Превосходно» за лучший проект параллели по зельеварению? Ребята одобрительно зацокали языками, мол, ловко. Хоть это и привлекло внимание нового преподавателя Слагхорна, однако Гарри рискнул: кроме редких ингредиентов, бить реально талантливых Снейпа, Лили и Болдуин с Хаффлпаффа ему было нечем.

А в клуб Слагхорна он стремился, чтобы как-то пересекаться с мамой, о чем, конечно, умолчал. Как и о том, что настоящее сближение с Хагридом произошло чуть раньше, когда, помогая ему дотащить слизня до тайного схрона, Гарри чуть не врезался в жрущего мерзлые тыквы жеребенка фестрала.

— Тоже их видишь? — хмыкнул лесник, уже менее настороженный. — Кто?

— Член семьи, — ответил Гарри вмиг пересохшим ртом. Здесь Сириус жил, смеялся и иногда задирал его, но в другой жизни воспоминание о его гибели оставалось свежим даже годы спустя, пусть боль утраты и притупилась. Но почему он видел фестралов в чужом теле? Была ли Айрис свидетелем чьей-то смерти? Или имело значение видение именно Гарри, как управляющего телом сознания? Из бездны размышлений над вечным вопросом о первичности бытия или сознания его вырвал Хагрид, тихо предложив чая. Так они и подружились друг с другом: Хагрид в первый раз, а Гарри — во второй.

— Ну как, откроешь? — напомнил Фрэнк и кивнул на кособокий сверток. Внутри лежал медный свисток.

— Какого?.. — начала было Тил, но Алиса подсказала:

— Дунь в него, — Гарри так и сделал.

Первые секунды ничего не происходило, потом их окатило тяжелым порывом ветра сверху, отчего все пригнулись. Выпрямились они уже взъерошенными, Гарри же — еще с огромным бурым филином на плече. Тот смотрелся столь солидно, что сам казался хозяином человека, а не наоборот. Ай да Хагрид, со временем он не менялся в дарах привязанности.

— Просто друг, говоришь, — мурлыкнула ехидно Тил. — Ну-ну.

Однако смеялся последним, в конце концов, Гарри, когда они угощались ирисками в лесничем домике. Фрэнк с Алисой их не любили, зато до них была охоча Тильда. А что Гарри? Он просто пил чай, с предвкушением размачивая в чашке гранитные пряники.

День отъезда выдался снежный и морозный, потому в вагоны пассажиры лезли спешно и гурьбой. На самой подножке Алиса вырвала у Гарри с Фрэнком обещание погостить у них в следующее Рождество: сестры жили поблизости и за ними в Хогсмид всегда трансгрессировали родители. Тил, накануне освободив десны от гнета хагридовых сластей, в кои-то веки помалкивала и поглаживала в кармане подарок Гарри — вечное перо с исчезающими чернилами.

Первую половину пути Фрэнк смущал Гарри тем, что любовался склянкой с кишками пятихвоста. Лонгботтом тоже знал толк в ценных составах для зелий и оценил жест к Рождеству ответным и весьма вспыльчивым словарем магического старочешского совместно с Алисой. Та за шапку из огненной альпаки вдобавок набила чемодан Гарри банками с джемом из слив-цеппелинов ручной работы. За них они с Фрэнком принялись уже в купе.

Позже друг рассказывал о любимом дяде Алджи, который, работая в Департаменте первичного тестирования артефактов, нередко проносил разработки в подвал к невестке, где они с племянником тайком воздавали хвалу экспериментам. В предыдущий раз они-таки попались и получили такую выволочку от матери Фрэнка, что портреты в доме не возвращались полнедели.

— Недавно просматривал университетские курсы в Азии, где натаскивают лучших из лучших, — сообщил Фрэнк и спрятал бумажник с непривычно радостной Августой Лонгботтом. — Точно пойду по его стопам. Прикинь, Фрэнсис Лонгботтом, лучший британский артефактолог Великобритании. Может, всеевропейский…

Гарри замер с улыбкой, зная, что намерение друга никогда не исполнится. Боль только притихла, становясь тупее, но глубже. За окном сменялись зимние пейзажи. С багажом при высадке ему помог Фрэнк, а сам поехал дальше — Лонгботтомы жили в зачарованном лондонском доме.

«Ждем вас с девчонками летом, мама будет рада», — подмигнул друг. Затем Гарри наконец встретил родителей Айрис.

— Тише, ребенок спит, — шикнула на мужа миссис Блэк, получилось нежно, поскольку мистер Блэк хихикнул и, прокрутив радио до минимума, погладил жену по коленке. На что она хихикнула в ответ и отпихнула руку. Гарри пришлось зажмуриться, когда она повернулась накрыть его пледом:

— Простудилась, бедная моя, — Гарри, закашлявшемуся от неожиданного русского на платформе, удалось избежать расспросов. Заклинание шепотом только помогло определить язык, но не заговорить на нем и, тем более, понять. По чарам перевода курсант Поттер был худшим во всем потоке, и каждый семестр находился чуть не на грани отчисления только из-за их пересдач. На душе скребли не то что книззлы, — адские гончие с гримами. Под фальшивое гудение Джона вслед за Синатрой с шорохом Зверя в клетке, запах сдобы с новой бумагой, рассеянный свет фонарей сквозь снегопад и стекла Ситроен Диан[3].

Он проснулся за полдень на чердаке под крышей, забитом книгами и лягушками. Юная Блэк коллекционировала их, — статуэтки и игрушки, фото и иллюстрации, даже зеленая тетрадка с лапками; удивительно, что в этом живом уголке не нашелся только настоящий образец. Не считая везде выпученных глаз, комната девочки была тем, о чем Гарри в детстве мог лишь мечтать. Это был уголок ребенка с его собственными вещами, подобранными заботливо и любовно. Гарри вздрогнул от кваканья будильника, на который упала густая полоса удивительно яркого солнечного света в декабре. Из единственного окна на всю стену просматривалась улица с белыми домами напротив. За ночь изрядно намело.

— Айри, спускайся! Я слышу, как ты проснулась, — донеслось снизу со скворчанием чего-то жирного и явно вкусного, а мистер Блэк весело добавил:

— Ты шебуршишь, как твое животное, knedlik. Оно, кстати, с утра летает по дому. И ты вставай.

Семья жила в небольшом таунхаузе с магазином на первом этаже и гаражом поодаль. Пока папа и мама Блэки переговаривались на кухне, Гарри шмыгнул в общую ванную, чтобы перевести дух и привести себя в порядок; Айрис пялилась на него из зеркала; бледная, с заострившимися скулами испуганная девчонка.

«Ну мы попали в переплет, да?»

Он обернулся на чужих родителей, таких смешливых и моложавых. На помешивающей соус Саломее было винное платье в тон помаде, а Джон смотрел на нее абсолютно очарованно, держа индейку на подносе. Над их головами в гирлянде покачивалась омела.

— Попрошу дам к столу. На сегодня будешь совершеннолетней. Но лишь на сегодня, — подмигнул мистер Блэк и извлек на свет бутылку с тремя бокалами. Устланный скатертью стол ломился от домашнего пиршества. Гарри уставился на морковный пирог, за ним шел рулет с мясом, жареные рыба и картофель и какая-то белая бугристая мешанина в стеклянной миске. Влажно поблескивали пудинг и тарелка сырной нарезки.

— Итак, счастливого Рождества! — возвестил отец семейства.

— И счастливого дня рождения! — сказали хором мать и Гарри.

— Спасибо, девочки, вот это мне повезло. Погодите, это что, карта? — мистер Блэк сощурился на тубус, лежавший на стуле подле с дочери.

— Да, — улыбнулся за первый раз с ними Гарри. — Настоящая карта магической Великобритании с указанием главных мест силы. Обычному глазу без заклинания она кажется статичной, но я зачаровала ее только на вас с мамой.

Для Саломеи был упакован опаловый браслет, что темнел при недоброжелательстве собеседника.

Зеленоватые глаза Джона подозрительно заблестели.

— Эх, порадовала ты своего старика, knedlik. Что же, возьмемся за руки и возрадуемся пище нашей!

— Клоун, — ласково сказала Саломея и взяла дочь за руку. — Ты в порядке, детка?

— Да, — выдавил Гарри, неспособный назвать ее матерью. — А ты?

— Конечно, разве…

— … а вот ты, дорогая, мне ничего не подарила, — наигранно пожаловался мистер Блэк. — Я тебя, конечно, не осуждаю…

Семья Блэков была счастливой. В такой отец не стеснялся дурачиться и невинно флиртовать с матерью своего ребенка, подобно мальчишке, а главной заботой дочери, помимо учебы, являлись маленькие подарки для родных, о которых так скрупулезно заносилось в дневник задолго до праздников. И та странная мешанина называлась «Оливье», о чем Гарри узнал, когда с бесстрашием истинного гриффиндорца под прикрытием набрал ее в рот.

— Что, больше не празднуем Хануку, knedlya? — ухмыльнулся папа Блэк, точь-в-точь как Фред и Джордж перед каверзой, тоже наваливший горку salat'а, пока мама Блэк сияла, что ребенок наконец нормально питается, ведь в ее Оливье не «doktorskaya какая-то, а лучшие в районе камберлендские сосиски». Видимо, разговор входил в репертуар шуточек в кругу своих, куда Гарри точно не входил. Зато он понял о происхождении Айрис и связанные с этим штуки. Он крупно встрял. Оставалось надеяться, что в его комнате и книжном найдется что-нибудь по обычаям евреев, особенно русских.

— Думаю, что свинина неплоха. Еще я быстро расту, — промямлил Гарри; блюдо-то и правда вкусное. А потом выскочили хлопушки, полилось шампанское и только в три утра он оказался под одеялом, взбодренный парой нешуточных для этого тела бокалов и поцелуями родителей.

— Я люблю тебя, солнышко, — Саломея пахла так сладко, и Гарри цеплялся за нее сквозь дрему. — Крепких снов, ангелы хранят тебя.

Его правда что-то хранило, будь то ангелы или магия светлого Рождества, раз так пронесло. А снег валил и валил, укутывая город в белую пушистую мантию с отблеском звезд.

В полдень родители еще отсыпались на втором этаже, дом был тих, и Гарри выскользнул наружу в новом свитере с котенком, найденным в чулке. Свитер немного жал и кололся, зато грел в мороз после снегопада. Улица казалась пустой, пока он не завернул за угол и не наткнулся на прихожан, которые толпились на крыльце. Он не то что не услышал полуночной мессы накануне, даже не заметил небольшой сероватой церкви по соседству.

Немного потоптался, прикидывая, зайти или нет. Тетя Петуния считалась примерной англиканкой: каждые год-два на нее нападал стих вытащить дядю с Дадли в зиму для озарения святым духом. Разумеется, Гарри не считался. Он и не рвался, наблюдая мученические лица мужчин Дурслей, пока тетя втолковывала им, как правильно вести себя праведно.

Паства втягиваясь вовнутрь. «Католическая?» — Гарри прочитал название на табличке[4], прибитой к старой кладке. Вообще он собирался прогуляться до портовых складов, посмотреть на волны, подумать, чем жить дальше в его положении. Тут весьма кстати на него дохнул пронизывающий западный ветер с берегов Мерси и повлиял на принятие решения. Гарри пошел к ступеням, дожидаясь, когда все войдут, чтобы войти самому без суеты.

— Простите, — вежливо извинились за ним. Он посторонился. По скользкой лестнице поднималась пара: взъерошенный парень в синем пальто поддерживал женщину с платком на седеющих волосах. Между ними прослеживалось сходство.

— Вам помочь? — женщина двигалась осторожно и неуверенно, будто, — Гарри натолкнулся на прозрачно-голубой взгляд немигающих глаз и понял, — не видела перед собой. Она улыбнулась:

— Да, спасибо, — он кивнул парню и взял его спутницу за предплечье с другой стороны. — Вы дочь Блэков из двенадцатого дома?

Гарри помедлил:

— Да, а вы, мэм…

— Дэвис. Мы незнакомы лично, хотя я каждый день прохожу мимо ваших книг и иногда здороваюсь с вашим отцом. Можно просто Айрин, у меня булочная по улице, ваша мама часто берет у нас сконсы с черничным джемом и медовое мороженое, — последнее вчера за столом Гарри припоминал. — Это Айзек, мой племянник, вот он часто отоваривается в вашем магазине.

Синепальточник угрюмо промолчал.

— Очень приятно, я — Айрис, — Гарри распахнул дверь, Айрин совсем по-девичьи засмеялась:

— Забавное созвучие в наших именах.

В церкви было негде сесть, однако при входе Дэвисов кто-то встал, чтобы уступить место хозяйке булочной, по-всему, довольно популярной. Он, незамеченный, подпер свободный пятачок у стенки рядом со сводом. Внутри было просторнее и светлее, чем могло показаться снаружи, однако теснее Большого зала. В узких витражных окнах над алтарем Гарри различил людей, скорее, святых. Он почему-то полагал, что будет много лепнины или хотя бы изощренные архитектурные фигуры в хогвартском стиле. Простота ему понравилась.

После «вознесем хвалу нашему Господу» невидимого за кафедрой священника ему надоело находиться в духоте.

«Пятьсот лет назад вас бы за это пригласили на костер, Поттер», — даже поддерживающе заметил внутренний сарказм. Давненько не пробуждался. «Меня пригласили бы только по происхождению. Или просто по цвету глаз», — Гарри зарылся холодным носом в горловину свитера. Небо успело из серого сгуститься в темно-синий. Поэтому, только дойдя до порога дома, он заметил курящую фигуру на тротуаре.

Сердце чуть не выполнило кульбит.

— Мистер Дэвис.

Тот поднялся и отряхнул пальто.

— Ты вовсе не Айрис Блэк, верно?

Тут-то сердце действительно вздрогнуло и бешено заколотилось.

— Простите?

Однако Айзек Дэвис скрылся за оградой церкви. Только в стылом воздухе дымок замер вопросом.

Гарри пронесся в свою чужую комнату и закрылся на цепочку.

Что это было? Нет, какого дьявола, произошло? Первый страх на волне адреналина схлынул.

«Может, он тоже волшебник? Легиллимент сраный?»

Как британский подданный, он должен был обучаться в Хогвартсе. Магические школы хранили свои секреты ревностно и принимали чужаков неохотно, даже с условием чистокровности, выдающихся способностей и полной оплаты вперед. Если отбросить вариант, что Дэвис вундеркинд и денежный мешок с безупречной родословной, — по потрепанной внешности с теткой-булочницей и не скажешь, — то он тянул примерно на семикурсника.

Алиса! Подруга, возившаяся в свободное время с формулярами читателей на всех обитателей замка, вне зависимости от их тяги к учебе, не может не знать. Отослав филина к ней с запросом о наличии какого-либо Дэвиса среди учеников и к Фрэнку — о возможных Дэвисах в регистре британских аристократов, Гарри схватился за волосы. Что он сам делает?

«Успокойтесь, Поттер, это отвратительно. Лучше быть в ведении, на отсутствии фактов вы питаете лишь паранойю».

«Действительно, старик, подожди ответа. Проследи за синим мудаком. И не давай ему контактировать с твоими родителями!».

Гарри растянулся на девичьей кровати с горьким смешком. Если бы они были его родителями! Тут ничто не принадлежало ему, он — захватчик и самозванец, так что страх его был обоснован и справедлив. Помимо этого, он постоянно пытался понять причину своего переноса в прошлое и искал путь назад. Он позволил иллюзии чужой мирной жизни одурманить его, будто он получил второй шанс на детство. Оттого возврат к реальности сшиб его с ног с сокрушительной мощью. Подкараулить и конфунднуть Дэвиса, что ли?

Чтобы отвлечься, он начал перебирать библиотеку Айрис. Помимо учебников, на полках теснились книги с маггловской художественной литературой: Диккенс вперемежку с Керуаком, Чосер с По и другие. Неудивительно, девчушка попала в Райвенкло. Еще пару томиков он определил как русскоязычных, вот же засада. Он вновь помрачнел: сколько ему еще удастся дурачить милейших Блэков, — и поискал что-нибудь по еврейской культуре. Отдельную коробку, задвинутую в шкаф и с Торой наверху, он нашел с трудом. Даже любовный романчик со жгучей вейлой в горе тетрадок обнаружился быстрее.

Гарри вздохнул, сел на коврик и подгреб коробку ближе. На репринтной брошюре авторства некого Махараля[5], подмигивающего в компании уродливой куклы, Гарри хрустнул шеей и откинулся на изножье кровати. Половина материала была даже не тронута: чары обнаружения отпечатков пальцев показали след Айрис лишь на немногих, во всей Торе ее почерком отметилась только глава 38[6]. Из откопированного и переведенного свитка Сефер Йецира[7] вовсе попались крошки, — Гарри понюхал, — поющих вафель. Не в обиду обладательнице его тела, еврейскость Айрис с учетом вполне светского поведения родителей казалась больно нарочитой. Хорошо хоть на иврите ничего не попалось. Он бы не пережил, без шуток.

От свинины он как-нибудь воздержится. Или нет. Пусть вернувшаяся Айрис воздерживается. А он воин и ему необходимо жирное мясо, чтобы сражаться за путь домой; желудок согласно уркнул. Внизу в гостиной Джон и Саломея обнимались под поздравление черно-белой королевы, и Гарри застеснялся проходить мимо в кухню с надеждой на остатки salat'а. Его очаровал двухэтажный быт на Элдон-стрит с гнездышком под крышей (у Айрис был телескоп и специальное окно для астрономических изысканий!), сейчас компактность обращалась против него. Быть незаметным в таком пространстве являлось нереальным. Он подозревал, что ситуация поддерживалась в-целом на уровне города, подобно Литтл-Уинингу, где все всех знали, будучи у всех на виду.

Иногда возникало ощущение искаженного мира, где привычные вещи оказывались медленнее, неповоротливее — «допотопнее». Так он из любопытства едва не сломал телевизор с крохотным экраном перед прогулкой и схлопотал инфаркт от резко заурчавшего белого монстра, который прикидывался холодильником на полкухни.

— Как погуляла, милая? Тебе понравился свитер? — Джон уже клевал носом на плече жены.

— Ммм, да, — покривил душой Гарри. Котенок напоминал славные деньки при Амбридж, несмотря на греющие достоинства.

— Да? — Саломея в сумерках показалась ему уставшей и немного грустной. Все-таки мама Блэк была очень красивой, жаль, Айрис пошла не совсем в нее. Тишина, прерываемая шумом телепередачи и капризным включением-отключением морозильника, превратилась в давящую.

— Мам? — неуверенно сказал Гарри, Саломея вскинула на него почему-то просительный взгляд. — Ты ведь покупаешь те булочки и мороженое у Дэвисов?

Саломея вспыхнула улыбкой и приподняла широкий плед, под которым куталась с мужем:

— А что такое? — Гарри собрался с духом и подлез под ее бок, положив голову на колени.

— Я хочу ходить с тобой. Можно?

— Конечно, — теперь радость миссис Блэк чувствовалась почти осязаемым теплом ластящегося щенка. — Что на тебя нашло?

— Я скучаю. По дому и сильно, — Он правда скучал по безусловной любви близких людей. Пусть тут он ее воровал от законной владелицы, но все же. Ему не хватало этого. — Расскажи, какой я была в детстве?..

И тридцать первого декабря отложенная буря наконец разразилась, когда Гарри совершенно расслабился.

Он не ожидал, что по возвращении из вылазки по портовым складам (ничего особенного, на самом деле), вместо веселого семейного ужина столкнется с темной прихожей, где невесть сколько стоял мистер Блэк.

— Кто ты? — тени из дверного проема подчеркивали каждый дюйм и мускул обаятельного и милого Джона в халате и сложившего руки на груди. Магглы способны быть угрожающими без палочек. Особенно, если это отцы маленьких и не совсем девочек.

— Ты чего? — кровь вмиг смерзлась в его жилах.

— Это ты чего? Что. Где наша дочь?

Саломея в ночной рубашке возникла за мужем, ослепительно бледная даже в отсутствие света.

— Мам? Что происходит? — на мгновение она качнулась к Гарри и сразу отпрянула. Мучительное недоверие читалось в каждой ее обострившейся черте.

Джон шагнул вперед:

— Не смей называть ее мамой!

— Пап, — отступил Гарри. — Это я, Айри…

— Не смей! Наша Айрис никогда бы не надела ничего розового! — палец обвиняюще указал на шею Гарри. Утром мистер Блэк кинул в него сверток «за все дни Адвента тебе, ребенок!» и Гарри, не чуя подвоха, намотал на себя перед выходом мохеровый и уродливый, к слову, шарф. — Что угодно, только не розовый цвет…

«Что делать? Что делать?»

«Без паники, Поттер, уклоняйтесь от вопросов, в крайнем случае, все отрицайте. Дайте противнику выговориться и внимательно слушайте. Стройте ответы на данной ими же информации».

-… с самого приезда что-то было не так. Вроде в порядке, и все же не то, — кулаки Блэка сжались. — Каждый раз стоило нам усомниться в слове или действии, как перед нами снова представала наша девочка, наше тихое дитя. И нам становилось стыдно и страшно за наши мысли. Но сегодня. Сегодня не осталось сомнений…

-. пап, мам, я объясню.

— в пять лет Айрис похитила сумасшедшая в розовом комбинезоне! Так что не смей пользоваться именем моей дочери, где она?

Мужчина был не просто разгневан. Он был в отчаянии.

«Или… плачьте».

И Гарри заплакал.

— Ты всегда была умным, милым и беспроблемным ребенком, — прерывисто выдохнула миссис Блэк. — Даже когда мы впервые взяли тебя на руки в Строберри-филдс[8], ты засмеялась и потянулась ко мне. Я сразу поняла, что ты Айрис, наша солнечная, дорогая девочка!

— Вообще-то, я думал, что Марция — отличное имя, — гнусаво возразил мистер Блэк, пряча лицо в волосах Гарри и сжимая его в объятии крепче. Скрыть, что и у него глаза на мокром месте, не слишком получалось.

— Глупости! Не могла она быть Марцией! Те, кто оставили свою кровь, не имеют права требовать, чтобы ее звали по их хотению. Это безответственность, эгоизм! — Саломея потащила Гарри к себе, он уткнулся ей в возмущенную грудь. — К тому же, что за тупость: так окрестить девочку[9], рожденную в августе!

— Зато Бьянка была точным попаданием, — не сдавался папа Блэк, вцепившись в ноги Гарри. — И я уступил тебе с твоей заумной писакой[10], потому что ты сжульничала в покер!

Мама Блэк раздельно, с торжеством захохотала:

— Еще бы! Как бы жилось человеку с именем твоей слащавой американки, скажи на милость? Луиза Мэй Бьянка Блэк, да ладно[11]? Только представьте.

Так Гарри узнал, что бывшие Иван Соломонович и Саломея Марковна Черненко сошлись на втором имени для месячной приемной дочери, потому что некогда их флорентийская квартирная хозяйка была добра к студентам-молодоженам из Советского Союза. Во время учебы они двинулись на север и осели, сменив гражданство. Поначалу обустраивались тяжело. Благо, что новоиспеченная миссис Блэк знала пять языков и переводами обеспечивала семью. Зато мистер Блэк при средних лингвистических способностях мог уговорить купить зажигалку хоть Сатану. Однажды выкупленная ими букинистическая лавка Мортимера, чьи стены подпирало банкротство, ожила. Для счастья их не хватало одной Айрис.

История славного семейства подкреплялась увесистым альбомом с доказательством каждого шага младшей Блэк. Как они гордились ее приглашением в Хогвартс, буквально чудо! А вот историю с похищением пролетели неохотно, пугливо. Некая психичка на пляже решила, будто хватать приглянувшихся детей среди белого дня и при живых родителях, это естественное дело. Тогда нежная хрупкая Саломея в прямом смысле отбила дочь, с кровью и судом.

— Ненавижу, — спокойно сказала она, отчего у Джона с Гарри мурашки пробежали с макушки до пят. — Ненавижу за то, что потребовался год, чтобы ты опять заговорила. Наверное, и в худе есть добро, детка? Что ты и это забыла? Отпустила.

Гарри не хватило смелости лишить надежды родителей. Он рассказал о падении ровно настолько, чтобы подкрепить легенду с частичной амнезией. От безотлагательных разборок с «вопиюще некомпентным руководством» Школы спасла его ложь, что он сам настоял на утаивании, боясь за них, к тому же «Хогвартс обеспечил его лечением», отчего он начал постепенно вспоминать, в первую очередь, — папу и маму. Да и вообще в квиддиче не такое случалось, восстанавливались все. Гарри отмахнулся от невовремя всплывшего в мозгу Джона Сноумана.

«Спасибо за дневник, Айрис».

Она оставила пароль к своей жизни, немного не валидный и достаточный для лжи, которая позволит ей жить без потрясений по возвращении. На ответную услугу Гарри не рассчитывал, главное, Блэки будут спокойны и вместе, как раньше. Зато отвертеться от решения о полноценном врачебном обследовании после каникул ему удалось лишь с беспалочковым Конфундусом после ночных угрызений совести, в рабочем столе мистера Блэка материализовалась папка с детальным описанием благополучного хода исцеления дочери.

Никакое Министерство не зафиксировало вспышки несанкционированной подростковой магии.

«Это не непростительное, Гарри. Ты не ломал их память Обливиэйтом, а немного поправил факты в стройную систему».

Было много слез и много раз. Его, Саломеи, Джона. И каждый раз родители заявляли, что поддержат их девочку на нелегком пути. Гарри не заслуживал таких людей. Однако в сиянии их любви все равно чувствовал себя счастливей. Все налаживалось, и, упаси Мерлин, Моргана и весь Камелот тех, кто бы порушил их небольшое счастье.

Гарри клялся своей настоящей жизнью.

Едва поздним утром второго января нового 1975 года мистер Блэк открыл торговлю, как долговязый крепкий малый с высцветшей копной ринулся в ряды с философией восточноевропейского Ренессанса. «Отличный знак, knedlya, значит бойкая продажа сегодня пойдет», присвистнул отец. «Ага», согласился помогающий ему за кассой Гарри, карауля контрастное среди книг пальто со входа.

Конечно, на уме вертелся невербальный Конфундус, однако он не сумел отказать себе в удовольствии незаметно помахать в объект устранения палочкой, которую трансфигурировал в карандаш.

— Мэм, не могли бы меня сориентировать со средневековыми трактатами о ликан… Мэм, вы что дела?.. Айрис?

Не дослушав, Гарри раздраженно зыркнул в сторону несвоевременного покупателя.

И ему захотелось закричать.

На весь зал. На закон подлости.

На конкретно взятого Джона Римуса Люпина, который драккла лысого забыл в этой маггловской лавке.

[1] Ассорти из маленького печенья, преимущественно из бисквитного и песочного теста. Имеет французское происхождение.

[2] Нагло выдуман автором для увековечения уникальной сибирской флоры и фауны даже на магическом уровне.

[3] Микролитражный автомобиль для среднего класса конца 1960-х гг. — начала 1980-х гг. (https://ru.wikipedia.org/wiki/Citroën_Dyane) У Блэков подержанная модель канареечного цвета.

[4] Church of Our Lady of Reconciliation, или Церковь Богоматери Примирения середины 19 века, которая действительно имеет место быть в Ливерпуле на Элдон-стрит, мало того — прямо по соседству с реальным зданием по адресу Элдон-стрит, 12 (https://en.wikipedia.org/wiki/Church_of_Our_Lady_of_Reconciliation,_Liverpool).

[5] Или Иегуда Лива бен Бецалель — пражский раввин, мыслитель и ученый 16 века, которому приписывали создание голема для защиты еврейского народа во время гонений (https://ru.wikipedia.org/wiki/Махараль_из_Праги).

[6] Глава Торы, которая касается пищевых запретов.

[7] Также «Книга Творения». Считается одним из основополагающих текстов в кабалле авторства Авраама (https://ru.wikipedia.org/wiki/Сефер_Йецира).

[8] Тот самый ливерпульский детский приют, воспетый битлами в «Strawberry Fields Forever».

[9] Вероятно, Саломея Блэк имела в виду значение имени. «Марция» значит «мартовская» или «посвященная месяцу Марса и самому богу».

[10] Да, миссис Блэк является поклонницей творчества, особенно философского, английской писательницы Айрис Мердок.

[11] А вот любовь к американской литературе дочери привил мистер Блэк, чьей первой книгой на английском языке были «Маленькие женщины» Луизы Мэй Олкотт.

(«История магических дуэлей. Т.2. Скандинавский полуостров» под. ред. Туре Дырявого /зачаровано/ записки ГаА. Блэк)

убить Дэвиса, Ремуса, малявку и Сириуса /приписано на полях/ Спраут

жениться на /замарано/ удочериться к Алисе и Фрэнку (хм?)

купить 3 фунта мят… …6 кнатов /смазано шоколадной кляксой/

Купить полфунта желчи самаркандской химеры, не больше 50 сиклей! или спросить Хагрида

Потрачено: 1.1975 =2 галлеона 8 кнатов, 2.1975 = 2 галлеона 4 сикля 1 кнат — > снизить траты!!!

(приложение: всплывающий календарь 1975 года с рядом блуждающих по месяцам алых точек; в январе отмечены тортиками 17 и 30)

Гарри потер лицо и отложил чтение. Даже будучи ни в зуб ногой в грамматику и лексику, он чуял, как из желтоватых страниц ехидно сыпется песок и нечто обидное про него по-чешски. Из окна лазарета мелькали алые точки: тренировка гриффиндорцев сквозь пелену морозного тумана. Гарри с тоской полюбовался, вздохнул и вновь взялся за несносный том.

После праздников он не то что не связался с лондонским славистом, — даже не смог выйти из дома, буквально. За пару дней до начала занятий, когда он собирал чемоданы, из носка выскочила мордредова хрень цвета поросенка и заверещала на долгой ноте. От неожиданности Гарри ее выронил и об нее же споткнулся. Младшая Макдональд втихую сунула в багаж вредноскоп, вскрывшийся, когда звуком предупредил Гарри об опасности. Отчего он упал и подвернул ногу. В первую минуту после боли он заржал от иронии — в самом деле. При встрече он попросит мелкую не тратить карманные ему на подарки, прежде чем прибьет.

Так на поезд он прибыл прихрамывая в надежде, что мисс Черч поделится лечебными зельями. Однако после первой же общей Истории магии Сириус пихнул его на лестнице:

— Привет, леди-коротышка! Почему не приветствуешь после разлуки? Невежливо.

Перед тем, чтобы окончательно сломать лодыжку о нижний этаж, Гарри обеспечил себя анестезией в виде коридора с зеваками, освещенными горящими сзади штанами будущего крестного.

— Римус.

— Айрис. Что ты тут делаешь?

— Это магазин моего отца. Что тут делаешь ты?

— На задней обложке этой монографии поврежден ценник, — влезла между ними неудавшаяся жертва Конфундуса. Им троим не хватало наставить друг на друга пальцы пистолетом в центре зала новых книг для полноты картины. Можно сразу фотографировать на витрину для рекламы любителям триллеров, фэнтези и фарса одновременно.

— Все в порядке? — спросил Джон из недр букинистической половины, и Гарри отозвался четким «Da, pap!». Он озадачился изучением базового русского ради Блэков, благо, «амнезия» и наличие учебников на любой вкус его прикрывали. Жаль, что он не мог определить уровень Айрис; но то, что английский был ее приоритетным языком, прослеживалось по дневнику.

— Давно к нам столько посетителей не приходило в первый час открытия. Видимо, год наклевывается прибыльный.

Джон был немного суеверен, с учетом волшебницы в семье это казалось нелишним.

— Справляешься? — дочь не участвовала в жизни магазина, озарило Гарри, когда он утром предложил оторопевшему, однако обрадованному Джону смену в четыре руки, пока длятся каникулы. Вне зависимости от причин Айрис, Гарри счел, что от помощи отцу ничего у него не отвалится. То малая плата за проживание, еду и обман. — Здравствуйте, — Джон кивнул Люпину, а тот скромно поздоровался в ответ. — О, Айзек, доброе утро. Тебя проконсультировать?

— Буду благодарен, мистер Блэк, эта монография…

Проследив за ушедшими в научный отдел, Гарри пригвоздил локтем к прилавку рукав улизнувшего было Ремуса:

— Ну, где остальные?

— Кто? — обернулся Люпин, чем подогрел градус паранойи, уже граничащей с отметкой «Осторожно: Ад».

— Не валяй дурака, вы за мной следите? А идею подкинул Блэк, верно? Что вам от меня надо? И хватит щемиться, куда их спрятал? Может, сколядуете нам, раз заявились! — прошипел Гарри. Ремус не успел вырваться, как на них уставились от кассы: отец — с озадаченной улыбкой, Дэвис — отрешенный и с пакетом. Над ними замигала лампочка, три.

— Эммм, knedlya…

— Знакомься, pap, это мой одноклассник, Джон Ремус Люпин. Мы как раз поспорили по поводу текущего курсового проекта. Мой умнейший коллега, вечно приходится соперничать в рейтингах. Что хуже, честный и принципиальный соперник, — выпалил на духу Гарри, ослабив хватку. Мистер Блэк прямо расцвел.

— Пострадавший от слишком умных женщин? Добро пожаловать в клуб. Не зверись на меня, детка. Я тоже Джон, очень приятно, — он протянул руку порядком смутившемуся однокласснику дочери, который с пожатием добавил:

— Я очень рад встрече с вами. Правда, я больше Ремус. Ремус Джон Люпин. И ваша дочь незаслуженно добра ко мне.

— А, за Айрис такое водится, но вряд ли незаслуженно, так что… Кстати, интересное имя. Римская мифология, полагаю? Братья… — Гарри перебил отца, пока логика того не довела до «пушистого» эпизода основания Рима, на всякий случай:

— Давай обслужим гостя. Да и Ремусу пора, он торопится… — он запнулся, осознав, что загнал себя в ловушку.

— … я гощу у маминой двоюродной тети, мисс Хоуэлл, — подхватил Люпин. — Она живет одна и сейчас болеет, поэтому я за ней ухаживаю.

— Не Мардж Хоуэлл, часом? — Гарри отчетливо различил вывеску «ЭНТУЗИАЗМ» над редеющим темечком папы Блэка. Это ему не нравилось, очень-очень не нравилось.

— Да, — Ремус растерялся. — А вы откуда ее зна…

— Она ревностная прихожанка Богоматери Примирения, — внезапно и не к месту подал голос Дэвис, который все время торчал рядом бессловесной мебелью.

— Эээ, да, — приезжему парню оставалось соглашаться и дивиться, как каждый второй осведомлен о его родственнице.

— Так это великолепно! Хороший знак, ребята, что мы тут собрались, так или иначе знакомые, даже опосредованно, — отец хлопнул кулаком по ладони, и по помещению отчетливо запахло жареным. — Поэтому, парни, Ремус и Айзек, приглашаю вас откушать у благороднейшего семейства Блэк — из остатков рождественской роскоши. Если не побрезгуете, конечно. Айзек, чего застыл, дарю книгу в качестве подарка и — к нам, а то ни разу даже не додумался зазвать тебя, своего постоянного покупателя, старый я осел!

Гарри выразительно моргнул Люпину, мол, не надо.

— Спасибо за приглашение, мистер Блэк, — синхронно сказали оба и замолкли, уступая друг другу. Затем опять начали вместе:

— Однако моя тетя не в курсе, где я…

— … впрочем, пару часов без меня тетя Марджи справится.

— … я оставлю покупки дома, предупрежу Айрин и буду здесь через тринадцать минут.

— Отлично! Knedlya, беги наверх и скажи маме.

«Knedlya» только и мог, что мысленно за голову схватиться и завыть волком.

Маленький дом на Элдон-стрит, 12 строился не для такой оравы, — особенно, для пары высоченных прожорливых лбов. Которые, тем не менее, сидели за столом в их крохотной гостиной, подмяв под себя половину пространства. Вели они себя относительно чинно, Гарри и придраться не мог. Потому он дулся сильнее в горчичном свитере; его мама настоятельно просила надеть перед гостями:

— Он так тебе идет! — пусть без стремных котят, однако стоило Джону заметить обновку, как над столом повис сомнительный комплимент:

— А вот и мой желточек, — хуже всего, что сказал папа Блэк вполне любовно. Такому Гарри противостоять никогда не мог. Другое дело — зловредные воландеморты, полные ненависти к миру. Им огрызнуться с экспелиармусом вприкуску сам Мерлин велел.

— Папа! — Люпин подозрительно поперхнулся, зато у Дэвиса хватило совести хранить мимику кирпичом. Последнему оно, пожалуй, было дано от рождения. С подобным даром должно бы скиснуть все молочное в радиусе ста миль и конкретно в булочной Дэвисов. Но выпечка оказалась изумительна: Дэвис-младший вернулся от тети с разрешением пообедать у соседей и корнуэльским пирогом.

Но пирога с яблоком было недостаточно, чтобы одолеть недоверие Гарри. Он улучил момент конфунднуть подозреваемого, пока гости и отец склонились над противнем с фирменным цыпленком в лимонах и розмарине от Саломеи. Размышляя, как мозг Дэвиса нашел компромисс с самим собой, Гарри наткнулся на взгляд искоса от подопытного. Гарри вздрогнул. Он посмотрел на менору в коридоре и нормально зажег единственную в ней свечу. Салфетка на полу под невербальное акцио послушно влетела в его скрытую скатертью ладонь.

Во второй конфундус Дэвис отложил вилку и уставился на него прямо. Как, не сработало и сейчас? Родители шутливо спорили между собой за право рассказать уморительные моменты из детства Айрис. Пинок в ногу — Гарри сердито повернулся к Ремусу: тот сощурился, едва заметно водя подбородком из стороны в стороны. Даже не слыша заклинаний, он ощущал поток чужой магии, клубящейся над столом под огромным усилием воли без палочки-проводника.

— Кому добавки?

— Мне, пожалуйста, — Гарри, Ремус и Дэвис протянули тарелки обрадованной хозяйке.

— Айрис, что это было? Причем при твоих родителях и соседе.

Они на пару хлопотали на кухне после мини-пира: стоило Гарри пойти мыть посуду, как Ремус вызвался помочь (хотя никто, абсолютно никто его не просил!). Дэвис, которого подставили в качестве скотины неблагодарной, тоже было потянулся за ними, — его в оборот взял Джон, вниз на распечатывание новых поставок.

И вот с последней вымытой Гарри и вытертой Ремусом кружкой они закончили тем, что их молчаливое напряжение прервалось тихим и, тем не менее, интенсивным возмущением.

«И ему конфундуса за мой счет, что ли?» — вздохнул Гарри. Нависший над ним Ремус как никогда напоминал сущность, столь тщательно им скрываемую: заострившиеся черты, расширившиеся зрачки и погрубевший голос. Не хватало клыков Гарри в бок безо всяких разговоров.

«Гарри, не смей! Найди любую отмазку, но логичную».

«Типа ты из будущего и проверяешь синего мудака на «что-ты-такое», ага!»

— Мне до сих пор сложно контролировать свою магию после травмы. Новая палочка периодически не слушается; в-целом, я справляюсь лучше. Порой мне вовсе кажется, что я — это не, а некто другой во мне. Я пытаюсь быть в порядке, так и есть сейчас, — получалось нечестно, однако задев родственную Ремусу струну, — вину, страх, смирение, надежды — коктейль сдерживаемых противоречивых эмоций, — Гарри мог от него отвязаться. Ему удалось.

— Прости, я не подум…

— Прошу прощения за вторжение, продолжайте, — звякнула ложка. Дэвис поставил на стол отцовскую кружку в разводах кофе, попятился и захлопнул за собой дверь, которую на кухне никогда не закрывали. И все с бесстрастным лицом.

Его можно было понять: о чем еще подумаешь сходу, наткнувшись на девчонку с парнем в темном углу комнаты и нос к носу. Гарри с Ремус переглянулись и фыркнули. От единодушия дело между ними шатко-валко, однако пошло на лад.

— Диковат он, — поведал Гарри. — Бывает, кажется, что он из наших, которых по ошибке облетела сова.

— Вряд ли, — Ремус любезно поставил отмытую кружку на полку, куда рост Айрис не доставал. — Обычный маггл. Хотя есть в нем немного странное, даже для нас [1]. Может, просто чудак с холмов, но точно не волшебник.

— Ты еще скажи, что чуешь, — хмыкнул Гарри, отчего-то внутренне подобравшись.

— Особое такое чутье на магов.

— Ну да. У меня обостренное обоняние как физическое, так и на магический фон, на истинную сущность, — пожал тот плечами и резко стушевался. — Эм.

— Знаю-знаю, я — могила. Правда, иногда так таращится, будто дементор какой, это жутко.

«Ну да, ну да. Десять лет спустя ты не признаешь лучшего друга в личине крысы».

Ремус поморщился:

— Нет же, нормальный он. Странный — да, так что забей. Подожди, ты про дементоров уже читала главу…

Если бы птица на часах не прокуковала три вечера, то ботанский тест на вшивость Гарри бы провалил. Большинство навыков Защиты от Темных Искусств он приобрел, увы, опытным путем и, даже будучи практикующим курсантом при аврорате, не поставил бы руку на то, что правильно назовет в какую сторону повернуть запястье-махнуть палочкой, чтобы отогнать пикси. Он знал — и все.

— Мне пора к тете Марджи! Спасибо за сегодня и… за слова. Про ум и такое. Тогда пока и до встречи в школе? — Гарри пожал плечами в ответ:

— Давай.

В прихожей было слышно, как он долго благодарил мистера и миссис Блэк за гостеприимство. Гарри вытер кухонный стол.

— Замечательные у тебя друзья, — Саломея потрепала его по щеке. — Почему ты раньше никого к нам не звала?

«Никакие они мне не друзья. Вообще все сложно».

— Значит, самое время начать, нет?

— Верно. Ты у меня совсем взрослая стала, — она взяла лицо Гарри в ладони, и на мгновение он позволил представить, будто это его мама. Он зажмурился — Саломея поцеловала его в губы. Это было здорово, тепло и немного больно. — Так что, тебе кто-нибудь из них нравится?

— Ну мааааам!

Вечером Зверь принес два идентичных ответа: «Нет, а что?»

«Ничего, ребята».

В том-то и дело: ничего, кроме предположительно маггла, который чует магию, а она — нет и не действует на него.

Через два дня Гарри пожалел о выходе из лазарета, где они накануне отпраздновали пятнадцатилетие Алисы с протащенными контрабандой бутылками огневиски; Тил ухмылялась с коварством тысячи джарви, зато Фрэнк подозрительно казался кротким ягненком. На следующее утро, не считая похмелья с непривычки, наступило возмездие учебной рутины.

Домашней работы набрасывали столько, что она мерещилась во сне и наяву вперемежку с отработками по гербологии. Впрочем с последним он потихоньку мухлевал, напросившись помогать Хагриду. Иногда к ним ссылали Лонгботтома, тогда становилось по-настоящему весело, познавательно и однажды — горячо: оказалось, у лесничего издавна практиковалось незаконное разведение драконят. В гостиной «синих» все чаще поднимался тотализатор на предстоящую игру Слизерина и Гриффиндора.

— Ставлю на красноштанников дюжину сиклей, — как-то запальчиво шлепнула монеты на стол Тил. Гарри подобрал деньги, положил себе в карман. На зарождающийся вопль он выразительно кивнул на свою ногу, и бузотерка потупилась. Она ходила перед ним на цыпочках и виновато с неделю, затем вновь занаглела. Это было нормально, Гарри даже по такому скучал, однако подарки просил больше не дарить или возмещать наличностью, если захочется его поздравить.

Сикли пришлись кстати, когда он очнулся от бесконечных эссе по трансфигурации, — по ней он внезапно попал в топ рейтинга, уступив лишь мародерскому квартету, чем заслужил сухое одобрительное «Отлично потрудились!» от профессора Макгонагал, — к концу месяца. А серебряные монетки превратились в пакетики из разных хогсмидских лавок.

— Ничего себе, — присвистнула Тил. Вторничное утро в Большом зале гудело от торопящихся поесть студентов и скучившихся под потолком крылатых почтальонов. Только в этот раз большинство птиц кружило над гриффиндорским столом.

— И чего мальчишки в Эванс находят? — склонились над тарелкой с тостами Дженис Аткинсон и Грейс Мастерс, заглавные сплетницы их факультета. С десяток других студенток поддержали данное мнение крайне осуждающим видом, хотя…

— … им-то какое дело? Не их подарки, вот они бесятся, курицы. — Тил подцепила вилкой ветчинный ломоть. — Будь я парнем, тоже бы слала ей цветы, безделушки на дни рождения и не только.

— Фанатка, значит, — подтрунил над подругой Гарри, безотрывно следя за густыми волосами в двух хвостах, похожих на огненные крылья. Юная мама была прекрасна. Аналогично думал и папа: физиономия Джеймса лучилась восхищением на грани отупения, пока Сириус подбадривающе пихал его под бок. Гарри понадеялся, что на нем самом такое не заметно.

— Пф, глаза у меня есть и чувство прекрасного. Также отсутствие непродуктивной зависти, — Макдональд тянула судок с рагу одной рукой, другой — набрасывала шпаргалки по Маггловедению, диктуя Прытко Пишущему перу план на февраль. После каникул она подзапустила предмет, но из гордости истинной заучки подсказок у Айрис, — единственного нечистокровного члена их компании, — не просила.

Смеющаяся Лили обняла близняшек-сокурсников, парня с девушкой, которые вручили ей поющий кактус в горшке. По книге под названием Джеймс читалась беспримесная ревность. Интересно, он уже начал обряд хождения кругами объекта воздыхания, будто полный олень? В действительности, Гарри так мало, почти ничего не знал о родителях, что тоску по своему времени частично компенсировал шанс досыта смотреть на них живыми и здоровыми. Тут Лили развернула одну из записочек и буквально засветилась. Что-то дернуло Гарри обернуться и поймать идентичное сияние со стола Слизерина, направленное на именинницу.

Да, и это он должен был ожидать.

30 января в хогвартском календаре вполне следовало отметить как «День Лили Эванс». Что она получила еще, что на это сказала или сделала, кто на нее еще запал — тянулось паутинкой шепотков из каждого угла. Бомбой разорвалась новость о том, как она отпротегила Поттера после сдвоенного Зельеварения.

— Впечатался в стенку, представляешь? Все потому что швырнул в нее золотыми часами со словами: «Поздравляю, рыжая!» — она и кинула щитом, — сбоку от Гарри захлебывалась сплетней по пути на обед слизеринка под ручку с высокой подругой. Та скривилась, тряхнула смоляной копной в мелких колечках и непостижимым способом стала горячей:

— Вот отребье. Жаль, сын Поттеров ведет себя еще недостойней. Не нашел цель лучше? Англия! — а за подобное Гарри бы вмазал, не будь та девочкой, хоть трижды хорошенькой. Говорила она с акцентом, растягивая слова по-малфоевски и картавя. Семикурсница? Плевать. Он не успел произнести стреноживающее для гордячки, та скрылась за дверями.

Ухватить суть популярности мисс Эванс оказалось нетрудно; большую часть составляли влюбленные в Лили тайно и не совсем парни и завидующие девчонки. Широко мысля, Гарри даже допускал каплю расклада наоборот. Мама правда была популярной. Пусть в этом времени он никоим образом ее не касался, но пьянел от радости, находясь просто в шаговой физической доступности. А под ночь ему самому прилетел сюрприз от именинницы: Лили улыбнулась ему, когда они столкнулись под вечер после ужина. За ней шли ее вечные подружки-однокурсницы; все несли немного от сладостей, видимо, для небольшой пижамной вечеринки.

— Это кто тут еще фанат, — лопнула ярко-розовым пузырем Тил. Наблюдательная засранка была очарована маггловской жвачкой, которую завалялась у Гарри в кармане и жевала каждую свободную секунду. — Еще чуток и будешь бодаться с Поттером за красоточку.

Бодаться ему пришлось не за Лили. Когда пару дней спустя он наткнулся на сальную лохматую макушку, возвышающуюся среди кучи-малы, — снова за одну перемену, то лишь вздохнул и засучил рукава. Немногим ранее происходила подобная сцена с другими второстепенными персонажами. Надвигаясь стенкой на Снейпа вместе с Мародерами и потрясая опасно искрящей палочкой, Джеймс орал дурниной. Суть претензий сводилась к фразе на все лады: «Отвали от нее, урод носатый». Тогда Гарри, скрытый поворотом к открытой галерее, где разворачивалось действо, закрыл лицо рукой. Набрал в легкие воздуха и завизжал максимально противно:

— Атас! Филиус идет! Злой! — и задиры и зеваки бросились врассыпную. Снейп как ни в чем ни бывало пригладил задерганную мантию и пошел восвояси. Во второй раз Снейпа окружили свои, а Гарри шел на общее зельеварение с хаффлпаффцами. Выглядело серьезно, и Гарри подходя нащупывал в кармане орешник с пульсирующей изнутри жилой дракона. Пока не напоролся взгляд Снейпа поверх голов, предостерегающий.

«Не вмешивайся». Как тот умудрился высмотреть движения Гарри во мгле подземелья?

По негласному кодексу школьного поведения, который не сильно изменился в его времени и начал трогаться только после общего отпора воландемортовскому террору, во внутрифакультетские терки чужаки не лезли. Особенно, если они слизеринские: «змеи» сами делились на множество фракций, не особо ладивших между собой, кроме случаев квиддича и коллективного отстаивания чести в-целом. Тут они давали фору и «львам», если припомнить восхитительные годы остракизма и недоверия к Гарри от факультета. У Слизерина все, что касалось Слизерина, в нем оставалось; он же наказывал жестоко своих воспитанников сам, чтобы защищать перед другими.

Будущий шпион и почти идеальный выживальщик Снейп подчинялся заведенному порядку. Со своего конца коридора Гарри уловил гул, как от растревоженного улья, на что группка студентов в зеленой мантии вполне походила. Остальные, кто спешил на занятия, старательно не замечали светящуюся от оплеухи щеку Снейпа, как и того, что смыкается вокруг него строй. Среди обвинителей Гарри почудились Мальсибер с Макнейром, поэтому ему они точно не почудились.

«Да срали мы на такие «кодексы», верно, Гарри? Кое-кто, конечно, немытый ублюдок, но не заслуживает линчевания скопом!» Внутренне Гарри соглашался. В черных глазах напротив проступила мольба.

«Пожалуйста, Блэк. Нет».

Кое-кто еще упрямый ублюдок.

Гарри шепнул:

— Поликантис. Поликантис максима.

— Ясек-птасек! [2] Что здесь происходит?

Перед недавно приехавшим издалека преподавателем зельеварения развернулось дикое зрелище разновозрастных слизеринцев в панике. Кто-то бешеной мельницей вращал руками и палочками, кто-то бился о каменную кладку. Другой несся на полной скорости навстречу, однако поскользнулся и шлепнулся оземь. И все не переставали заунывно драть глотки в унисон.

Профессор Твардовски попятился:

— Я… я не понимаю, что они делают.

— Поют, сэр, — с удовольствием подсказали из-за его спины высыпавшие из аудитории четверокурсники. — Кажется, Гаудеамус, сэр. [3]

— Фините инкантатем! Фините инкантатем! — и грянула нестройная Satisfaction [4], как если бы ее исполняли черти, страдающие диареей с глухотой. Ничего не поделаешь, усовершенствованное их отделом заклинание пения на первое апреля снималось временем. Школе предстоял час самопального хора имени Салазара Слизерина.

Гарри, который под шумок утек вдоль по стенке, ухватил кое-кого поперек спины и насильно потащил за собой.

— Мерлин мой! Как так? — ахнула мисс Черч.

— Падение с лестницы, — не сговариваясь ответили они. Причем Снейп, зажимавший нос от кровавых потеков, с нарочитой независимостью отвернулся от Гарри и медиведьмы к окнам. Чары диагностировали легкий ушиб и нервное истощение.

— Тебе не следовало лезть, — прошипел неблагодарный ублюдок, пока за шторкой ему выписывали справку на пару дней и укрепляющее зелье.

Гарри пожал плечами и пошел на задержанную лекцию: он вполне на ее успевал.

Затем завертелась кутерьма с модернизированными тестами по половине предметов, потому что Министерство захотело доказать прогрессивность, а Айрис выбрала почти все в расписание. Смешная вещь: его школьная жизнь, известная как квест на выживание с повышением уровня сложности каждый год, теперь казалась примитивной по сравнению с рутиной девочки-подростка из 70-х. С учетом того, что она была помешанной на учебе, не в обиду всем преуспевающим умницам, особенно Гермионе. В жилах подруги струился ихор [5] Афины с Гермесом, не меньше. Месяцы назад он об этом бы ни сном ни духом, зато сейчас служил ходячим примером поговорки про свет учения.

Очнулся, когда Тил потребовала от него «хотя бы законную валентинку настоящего бро». У той карманы топорщились от фигурных красных и розовых картонок, вокруг витали совы с нимбами и игрушечным колчанами, разнося сладкую почту. Гарри было все равно, поскольку открытки и конфеты он получил от своих ребят, а Алиса с Фрэнком в разгар его подготовки к проверочным подкармливали в библиотеке, где есть строго запрещалось. Эти святые даже не припомнили ему странный запрос с каникул. Большего Гарри не требовалось для счастья, которое постепенно начало измеряться количеством непроваленных предметов ради гордости родителей Айрис и радости новых близких в-целом. Что ему оставалось делать, пока он тут застрял?

Поэтому в вечер четырнадцатого февраля он ощущал довольство, получив хорошие результаты промежуточной контрольной по Арифмантике. На самом деле, и с простым счетом он справлялся средне из-за рассеянности, не говоря о том, что предсказания по числам для него недалеко ушли от любых предсказаний Трелони. Если бы Снейп вдруг не кинул самолетик с формулами, рискуя получить за подсказку ноль без права пересдачи, то вполне возможно полный «неуд» отхватил бы сам Гарри. Упрямый умный ублюдок не захотел слушать благодарностей и брызнул от него напуганным крабом, едва они покинули класс.

Так что Гарри наслаждался Хогвартсом в сердечках, речью Дамблдора о силе любви к семье, друзьям и жизни и тем, как Алиса и Фрэнк выгребали по горсти поздравлений из сумок — они были популярны. Кроме того, меню лопалось от десертов, которые готовились по праздникам, а от них лопался Гарри, взявший правилом награждать себя за напряженный труд. Наконец он чему-то следовал из серии муторных сеансов психотерапии в Лондоне, куда однажды его заарканила Гермиона при помощи Джинни. Его невеста до последнего его защищала от мозгоправства, пока подруга коварно не ввернула про хроническую усталость от неуверенности, самоанализа и влияние этой несуразицы на репродукцию.

Воспоминание омрачило подведение от итогов недели.

— Чего дуешься. Это мне прислали на валентинку меньше, чем в прошлый раз, — Тил придирчиво перетряхнула вещи, потом закрутила головой по сторонам, будто искала того, кто зажал ей положенное. — Ого, видимо, за нашими дамами после ужина и вовсе повезут по кондитерской на колесиках. Если они не передерутся за Госпожу.

— Чего? — ошалел Гарри. Из сказанного ее он понял ничего.

— Серьезно? — подключился Фрэнк. В качестве подтверждения директорских слов студенты на день мигрировали меж столами факультетов беспрепятственно. — Думаю, это Стелла. Лили клевая, но я голосовал за Грей.

— Не по-товарищески, а как же гордость факультета? — поддела его Алиса. После дня рождения она открывалась Гарри с новых граней. Она и раньше была дружелюбной, однако сейчас Алиса представала более расслабленной и игривой.

— Сама-то ты записала Розье, — сдала сестру довольная Тильда. — Я за Эванс, потому что она получше остальных будет и потому что наше скопище задротов после Ситары не сумело слепить нормальную даму.

Фрэнк ужаснулся:

— Розье? Вы про Эстер Розье, серьезно? — на что Алиса ответила не без дружеского вызова:

— Да! У нее шикарные волосы, глаза и фигура, мне нравится. Вкусы разные, смирись. Не всем нужны английские розы, — подбоченилась она, воплощение осмеиваемого ею идеала [6]. Тил гоготнула, заглатывая кусок рулета с ее локоть и вызывая содрогание среди худеньких сокурсниц.

Гарри помассировал виски.

— Ребята, вы о чем вообще? — они вперились в него с неверием:

— В смысле, Айри, ты не выбирала Господина и Госпожу?

— Я после министерских репрессий под кодовым названием «оптимизация методик преподавания спецкурсов в средней магической школе», так что пощадите и дайте объяснение.

Тил облизала ложку от крема.

— Ну ты даешь. Сколько не парься, но все равно тупее меня. Я и лидирую в академрейтинге и в социальную жизнь влиться успеваю. А ты и в бочке сидишь и в интеллектуальную элиту тебе не дано. Чем дышала все курсы, чудила? Не унывай, даже дно Райвенкло дает тебе умственное преимущество над другими домами, ай! — старшая сестра осадила ее щипком за бок, и Фрэнк придвинул Гарри миску с маффинами.

— Смотри, Айрис…

Гарри не удивился, что в замкнутом школьном пространстве иерархия проросла дичью наподобие Четырех Дам.

Сам «институт» Дам сложился недавно, собственно, шло «второе поколение», в котором «провалилась» Дама из Райвенкло. Первой была Ситара Аббас-Абди, что уехала за отцом, палестинским магом-атташе в Великобритании после его перевода в Штаты. Вместе с ней Дамами были Нарцисса Блэк и уже Малфой, Примроуз Маклагген из Гриффиндора и Джорджина О’Райли из Хаффлпаффа, выпустившиеся в разное время. Формирование Дамы, исходя из схожих прецедентов у «львов» и «барсуков», происходило естественно-демократическим путем. Лили со второго курса звали звездой зелий и справедливости на факультете, а полукровку из семьи маггловских аристократов Стеллу-Роуз Грей признали реальной альфой среди своих претенденток, когда на Уходе за Магическими животными та загородила однокурсников от разъяренных взрослых единорогов. Перед вручением диплома Нарцисса избрала преемницей только переведшуюся из Шармбатона родственницу из Розье, такой путь был весьма слизеринским и стремился стать нормой. Только в Райвенкло несколько лет пустовала вакансия.

— Потому что мы больно конкурентные или долбо*бы, — резюмировала Тил, зажевывая вишню с пироженки. — Или и то и другое. Анархисты, словом.

Гарри хмыкнул:

— А что дает бытность «Дамой»?

— Ну, ты превращаешься в объект поклонения, ненависти и легенд при жизни за свои яркие внешние, личностные качества, — предположил Фрэнк, следя за камином.

— То есть сущее молоко от самца фестральего, если не драконий геморрой бонусом? Понятно, почему нашим неинтересно, это же ерунда. Мы все выше этого.

— Неа, — тыкнула Гарри шпажкой из-под канапе мелкая. — Не настолько мы мозговитые. Стоит до такого допетрить каждой курице нашего сарая, то факультет расформируют, потому что все уйдут в Визенгамот, Тибет или Мунго.

— Зрителям весьма интересно, — подмигнула Алиса и указала на пламя камина. Оно постреливало и возбухало. — Скоро решится!

А традиция бросать записки с именами в зачарованный Студсоветом за неделю до Валентинова дня камин Большого зала для выборов Господина и Госпожи брала более глубокие корни. Она переродилась и перенеслась от майских празднеств [7] — в конце концов, мало кому было до шуток и дурачества в летнюю сессию. До возникновения Дам Госпожой могла быть буквально любая, теперь фаворитками являлись первоочередно они. Зато с Господами надеялись на разнообразие, кроме периода ученичества блистательного ныне лорда Малфоя.

Огонь взметнулся приливной волной из-за решетки с саламандрами и застыл с человеческим ахом, различимым в гулкой тишине. Преподавательский состав давно распустился, оставив молодежь, кроме насильно уложенных спать первых двух курсов, повеселиться на попечении старост, привидений и Филча не позже 21.05. В наэлектризованном ожиданием воздухе пробило ровно 21.00. Небо потолка затопило полосами горящего заката.

Шепот вылетевшего из камина пергамента прозвучал горном:

— Да здравствует наша Королева Эстер Беладонна Розье! Дорогу нашей Госпоже! — клочок бумаги, вспыхнув, обратился в цветочный венок с лентами, поплывшим к победительнице под торжествущий рев «змей». Гарри вгляделся в беснующиеся ряды. Ею оказалась та статная старшекурсница, которой Гарри горел втащить за оскорбление Лили. Он пытался высмотреть маму, — сильно ли расстроилась, — ее постоянно загораживали студенты, которые окольцевали группой поддержки.

— Да! — сжала кулачки Алиса и протянула один к сестре. Та кисло втиснула в него пару серебряных монет. Фрэнк вежливо похлопал.

Но вот все замолкли, чтобы узнать Короля-Господина. Предвкушение двойного куша со слизеринского стола нависало желейным ломтем.

— … Сириус Третий Блэк! … нашему Господину! — ликование Гриффиндора смотрелось насыщенней хотя бы потому, что этот Блэк еще и ускользнул от «змей», поправ вековые устои. Красные хлынули похлопать, поприветствовать, назвать везучим ублюдком нового Господина в венце из дубовых листьев, и Гарри столкнулся с сосредоточенным взглядом Лили через столы. Он не понял. И несмело улыбнулся ей, отчего она, словно спохватившись, моргнула и вернула улыбку.

— Лили, властью Господина сего сборища я посвящаю тебя в наши истинные королевы! — через заклинание возвестил Блэк, наколдовывая для нее тиару, и его заявление утонуло в возгласах. Слизеринцы, впрочем, проигнорировали нелегитимную чушь, стройной колонной сопровождая свою Госпожу из зала. Нетитулованные факультеты тоже заторопились к выходу, полные пищи для сплетен и обсуждений.

— Как вам? — спросила Алиса друзей. Пока они наперебой делились мнением, Гарри обо что-то порезался в кармане мантии. Он нахмурился на почтовую открытку с неподвижным пухлым ангелочком.

«Спасибо за искренний теплый прием».

И без подписи он прекрасно знал с третьего года обучения этот округлый почерк на полях его работ по Защите. Гарри обернулся.

Места гриффиндорцев смахивали на пожар, который Филч тщился разогнать и среди которого торчал гордый Сириус, на чью спину напрыгнул Джеймс хохоча и отпихивая миловидную шатенку, что держала руку его друга, — вероятно, та Марлин. На Лили поправляли корону подруги, остальных Мародеров скрывали восторженные товарищи.

У двери в гостиную он перевел дух: вместо того, чтобы идиотом сидеть в мечтах о мифическом звании Напыщенного Индюка года, он воспользовался случаем шмыгнуть в спальню первым и закрыться от соседей и их нападок балдахином. Он потрогал зажившую щеку и припомнил о кульке, что внезапно упал ему в тарелку перед безобразием и в массовой истерии безделушек и валентинок. Никто не заметил, однако он сразу припустил наружу, тревожась, что это взорвется навозной бомбой и опозорит его вконец. Сову-почтальона было не отследить, зато он умел мастерски накладывать чары по обнаружению злого умысла — к счастью или не особо, накопился опыт.

Перепробовав полный арсенал знаний, он сдался. Раскрыл мешочек и отшатнулся — на нос ему прыгнуло мягкое, прохладное, пусть ароматное. Ухватив упругий комок, он приготовился швырнуть Инсендио. Его прервал портрет идальго, сторожившего вход в покои студентов:

— Кому-то вы небезразличны, юный дон. Подобные подарки означают пожелания процветания и богатого, сытого будущего.

Он презрительно фыркнул много чего смыслящему полотну, а предательское сердце уже заколотилось набатом. Может ли, что она…?

Да нет, глупости. Она еще никогда не дарила… Но может — сейчас?

Полночи он провел в мучительных сомнениях. И таких же сладких, как дюжина присланных мятных жаб. Это было самое вкусное, что он пробовал и пробовал впервые. Только под рассвет он вздремнул, взволнованный, чтобы не опростоволоситься на утренней паре у Слизнорта, прижимая к себе учебник, где между страниц разглаживалась печатная бирка «М-ру Северусу Т. Снейпу с восхищением».

[1] Ремус мог подразумевать приписываемый англичанам стереотип экстравагантных чудаков.

[2] Польское сверхъестественное существо.

[3] Гаудеамус игитур — так начинается знаменитая песня-гимн студенчества.

[4] Порвавшаяся в свое время американские и британские чарты (I Can't Get No) Satisfaction — The Rolling Stones 1965 года.

[5] В древнегреческой мифологии кровь богов.

[6] Или English rose type — идеализированный собирательный образ бледной девушки со светлыми, каштановыми волосами и светлыми глазами, имеющей утонченные и скромные манеры в духе героинь Дж. Остин, популяризирован в Великобритании с середины 19 в.

[7] Также Белтейн у кельтских народов или Вальпургиева ночь в континентальной Европе (на 1 мая), отмечаемый как праздник весны, восходящий к дохристианским традициям, когда было принято водить хоровод вокруг Майского дерева и выбирать персонификацию пробуждения природы — Майских королеву и короля.

— И как это понимать? Вы нам прикрытие чуть не запороли, — боги, как он ненавидел этот голос.

Хуже Поттера мог быть только Поттер в женской ипостаси: на провокации не велся, выучился отмалчиваться при назревающем конфликте и выдавал исключительно справедливые реплики. Поэтому был совершенно невыносим.

— Не удивлен, что вы по-прежнему испытываете сложности с восприятием действительности, — он щелкнул зажигалкой и с удовольствием сделал то, в чем отказывал себе много лет, — затянулся добротной сигарой после второй вещи, также совершенной наконец после длительного перерыва.

И по которой Поттер, опершись о притолоку, пытался добиться отчета жалко выгнутой бровью, к тому же дурно выщипанной и подкрашенной. Пародист хренов. Сейчас посмотрим, кто в комнате омега по факту.

— Обливиейт, коллега. Девочка не вспомнит, зато обрадуется внезапным наличным в кошельке. Сумма внушительная, я не скупился за казенный счет.

Сосунок не моргнул — все-таки годы полнейшего дерьма, разделенного с ним на брудершафт, выдрессировали и такого бездаря, — зато ноздри предательски затрепетали, а рука по инерции сжала какой-то карандаш. Палочками они старались в лишний раз не светить: местные то воспринимали за дурной тон.

«О, ну раз так, пощады не жди».

— Коль скоро вас смущает беспорядок, то так и скажите. Это не проблема. Эванеско смазка, акцио рыжие волосы… э… Вайолет?

Треснуло дерево — то ли косяка, то ли карандаша.

— Ясно, мистер… Бертран. Все же попытайтесь обуздать страсть чресел до возращения домой. Пожалуйста. Мне бы не хотелось составлять жалобу и Отделу Тайн в довесок к проваленному заданию. Вы сами помните, что на кону.

— Пот… дорогая Кассия. Для начала будьте добры выйти, мне надо одеться. Если вас, конечно, не прельщают мои чресла. Тогда с прискорбием вам сообщ…

— …Спальня в вашем распоряжении. Не забудьте; в семь прием, маггловский дресс-код. Тергео, — в последний момент заклинание смыло пятна на трусах, прежде чем они чуть не влетели ему в лицо, а истеричка хлопнул дверью и был таков.

Он же откинулся на мятые подушки и выдохнул тающее колечко. Солнце только вползало к комнату щель в шторах. В воздухе стоял запах табака, потной кожи и тяжелого цветочного парфюма. На улице разносчик предлагал снедь к завтраку.

Он покривил душой: ту девочку он просил отзываться на другое имя.

Вечер наступил быстрее, чем хотелось. Вот он уже в смокинге, с напомаженной головой скалился на остроту замминистра и главы самого влиятельного дома магических Балкан, — и пытался не уснуть, пока Поттер показательно падал обморок в противоположном углу, чтобы его унесли на верхние гостевые для випов.

— О, благодарю вас за сопереживание, ваше превосходительство. Она опять перетянула корсет. Отлежится и вернется по своему обыкновению, — в ответ щеки собеседника затряслись от мелкого смешка. Старого охальника бы хватило апоплексией, знай, на кого он облизывается.

Его самого тошнило от канапе с печеным сладким перцем, которые проносили по сотому кругу, а вдова бывшего минобороны наклонилась на диванчике среди остальных дам таким манером, чтобы дать чудный обзор на белоснежную кожи декольте ему одному. По подсчетам отвлекать хозяев дома предстояло еще полчаса, прежде чем он поднимется «справиться о здоровье» подельника, нашедшего тайник. Вполне могло статься, что он бы успел залучить вдовушку в альков ближе к выходу и после закусить бутербродом.

Однако кольцо припекло безымянный палец раньше.

Зрелище пыхтящего Поттера в платье на карачках у сейфа вызвало одно желание — удавить авроратских охотников за головами, набиравших дилетантов по блату.

— Посторонитесь, пока нас не поймали, — Поттер с облегчением дал доступ к обманчиво безобидной сфере, сквозь размытые стенки которой проступал пакт.

По крайней мере недоумку хватило разумения вызвать профессионала вместо тыкания в последний замок заклинаниями или, того хуже, пальцами. Он не ошибся: восточноевропейские староверы держались за полузабытую сигнализацию эпохи поисков Грааля. Сферу следовало нейтрализовать любым зельем обледенения, разбить керамическим молотком и под конец обдать охраняемый объект беспалочковым Инсендио перед взятием. Те, кто не ведали алгоритма, заключавшего в себе реверанс четырем стихиям, некогда преславно пополнили банк паленых Рук славы, продававшихся шустрее горячих пирожков по всему маршруту Крестовых походов. Чаще всего их оптом скупали маркитанты для снабжения храмов мощами.

Он заменил документ эрзацем из вишневой косточки и восстановил защиту слой за слоем.

— Очень впечатляет, — прошептал Поттер. Признавать, что немного, но польщен, он не собирался, поэтому резко поторопил:

— Сложите аккуратнее и возвращаемся вниз.

Сам пакт не трансфигурировался. Едва Поттер скатал пергамент внутрь полого каблука, как с лестниц раздалось подобострастное: «Наши гости в Лиловой комнате, дама почивает-с после дурноты-с. Да, вашество-с, долговато-с!». Дворецкий не слишком промахнулся с расположением дорогих гостей, разве что на несколько помещений дальше и вглубь, а конкретно — до центра хозяйского кабинета.

Они с Поттером переглянулись. Они точно бы не добежали до искомой комнаты с невинным видом без риска напороться на нежеланных свидетелей.

Оставался худший вариант.

Он кивнул Поттеру. И они шагнули в коридор, сцепляя руки.

* * *

Тут Северус не стерпел и заорал в испарине, ударившись попутно об изголовье.

Это был совершенный, невыразимый, беспримерный ужас.

Сюжетная канва испарялась из памяти, о чем он ничуть не сожалел, моля, чтобы ему из разума удалило также детали, гнусные во всей их яркости.

— Снейп, едрить тебя триста, спи уже, Мордреда ради, а? — провыл речитативом Мальсибер и по звуку перевернулся на пузо. Остальные согласно промычали в полудреме.

До годового экзамена по Чарам оставалось около четырех часов, и все это время Северус угрюмо слушал у камина потрескивание поленьев и раздраженный пережитым желудок. Спать хотелось неимоверно, но он не смел слишком надолго моргнуть.

Сорок четвертая минута, сорока пятая.

Еще два часа, и можно забыться едой. Хотя Северус презирал алкоголь в любых проявлениях, да и подозревал, будто Люциус набрехал для красного словца перед уходом, сейчас он бы не отказался от традиции старших курсов заливаться разбавленным вином в коридоре барсуков перед вытягиванием билетов.

Пожалуй, этот кошмар теперь возглавлял рейтинг всех кошмаров, виденных Северусом Тобиасом Снейпом за незамысловатую пятнадцатилетнюю жизнь. Поттер, что похож на синюю Блэк снаружи и повадками, но все равно точно Поттер, бонусом — напарник в какой-то миссии. К тому же лезущий… лезущая к нему в брюки... И беспрепятственно, нет, при полном потворстве с его стороны…

Северус сумрачно блеванул кислотой на пламя, вызвав негодование высокородных старост прошлых веков, шпионивших с рамок в гостиной.

— Силенцио, — бросил он им и утер рот.

Это худший влажный сон за всю историю влажных снов человечества.

Нет бы ему быть на обычный шпионский сюжет или хотя бы про Лили… Мерлин, да о чем он думает, извращенец чертов!

Это разве влажный сон вообще, если после такого сразу тянет в петлю?

Это просто провал.

Даже в этом у него все, не как у людей.

У Северуса затряслись руки. От постоянных взвешиваний и помешиваний они уже прорастали выпуклыми венами, как у маститых мастеров зелий.

Чертов Поттер и оба Блэка, чтоб их фестралом в бок и гриву.

Вот что бывало, когда уроды непрестанно лезли в жизнь, где едва хватало времени вздремнуть после книг: мозг, ошалевший от слабины в самоконтроле, начинал играть игру против самого хозяина.

Впрочем, какие у Северуса еще варианты, кроме учебы? Он не угодил к аристократической родне, которая пропихивала на министерское кресло любого пускающего слюни дебила, главное, верной крови. Если начистоту, то и с выпускным кубком лучшего студента ему едва светило перебирать бумажки в самом низу бюрократической пирамиды.

Так что он уже сейчас делал двойную работу, чтобы никогда, никогда больше не возвращаться в тот вонючий тупик у говенной речки, — реально говенной, лоснящейся от ежедневных отходов людей и завода.

Северуса передернуло целиком.

Для него превосходные результаты всего лишь норма, а пропуском в мир достатка и уважения могло стать только нечто экстраординарное, прорывное. Открытие, что потрясло бы магический мир до основ и навсегда запечатлело его имя в галерее величайших мира сего.

Северус инстинктивно нащупал потрёпанный учебник в кармане мантии, и его наконец чуть попустило.

Прозвенел колокол к раннему завтраку и по лестнице заторопились однокурсники — Северус уже полностью собрался и вышел к залу.

Он получил высший балл по Чарам среди потока.

Однако истинное удовлетворение ему принесли именно перекошенные физиономии мразотного тандема, куковавшего на втором и третьих местах. Видите ли, серебряная ложечка во рту и заднице не гарантирует, что вас не обставит академически дворняга с достаточной мотивацией. А может, и в любви, загадал Северус, когда они с Лили выиграли у Слизнорта пузырек универсального противоядия класса В на двоих, и она крепко, до головокружения обняла его у озера после занятий.

Так он почувствовал себя неуязвимым настолько, насколько мог среди гадюшника.

Ровно до момента, как начался последний в учебном году экзамен — по Защите от Темных Сил, не к месту модернизированной командной работой. На всех практических занятиях, где ему навязалась партнером и проклятием беспородная Блэк, он мог атакуя и обороняясь держать ее на дистанции футов в десять, но на экзамене такого счастья не перепало.

К завершению экзамена соотношение боевых двоек Слизерин-Райвенкло против Гриффиндор-Хаффлпафф составляло один к трем. Или проще говоря: пади он с Блэк-обузой вместе или по отдельности, то сине-зеленые полным составом отправятся на пересдачу, львы с барсуками — отмечать «Превосходно». Их обступили треугольником Поттер с Гаррисоном, Блэк-паршивая-псина с Диггори и Люпин с блондинкой без названия. Пары Поттера и Блэка предпочитали наступать блицкригом [1], тогда как их пушистый приятель сражался, как жил — по-фабиевски [2].

— Срань какая. Котел [3], — прокомментировала Блэк-обуза. Чужая спина впритык к его напрягала, особенно под взглядом Лили со скамейки «покойников», особенно твердостью тела той, что его кошмарила во сне и наяву с прошлого семестра. Впрочем, в оценке ситуации Северус был солидарен. Они запыхались достаточно, чтобы затягивать дело.

«Уберем слабых», — Блэк уловила безмолвный посыл, сразу стреножив блондинку воздушным лассо и откинув ее на застигнутого врасплох Диггори. У них выпали палочки — минус два игрока. Северус вытеснил из круга однофамильца своей обузы, не согласного с проигрышем собственной двойки, заодно используя его щитом от озлобившегося Поттера.

Один-один.

— Что, Сопливус, наконец-то обломилось прижаться к настоящей девчонке? — красные во главе с неудачником Блэком заулюлюкали за пределами поля.

— Не поддавайся, — шикнула обуза, страхуя его Гаррисоном на мушке. Хаффлаффец зарекомендовал себя бойцом с отточенным, разнообразным арсеналом. Зато его гриффиндорская половина, доставшаяся Северусу, была абсолютно, непредсказуемо отбитой, оттого не менее опасной.

«Я буду разить его тем же».

Северус нарочито растягивал слова и сокращал расстояние (на самом деле, он жаждал выдернуть паршивцу лохмы и воткнуть очки в обратное рту отверстие):

— Премного благодарен за заботу, Поттер. Я-то испугался, что это ты недавно спустился с гор и видал женщин только на гобеленах. Иначе с чего тебя избегать приличным людям?

Лили вспыхнула под градом устремленных к ней глаз, а придурок буквально надулся кровью по брови (Северус всегда надеялся, что тот наконец лопнет от гипертонии, в частности — за обедом и нажираясь как свинья).

— Экспеллиармус, мудила!

— Следите за речью, мистер Поттер, — добродушно заметил с кафедры Мандрагорн, о котором забыли все и, вероятно, он сам.

Северус увернулся, утянув на всякий случай и Блэк:

— Коньюнктивитус! — мимо. Боком он почуял, как напарница улыбнулась и запоздало понял, почему:

— Мимбл Вимбл, — хаффлпаффец схватился за челюсть и попятился, а Мандрагорн хлопнул в ладоши:

— Мисс Блэк, браво! — скрепя сердце, Северус признал, что ход был неплох; технически Гаррисон остался в строю, только без возможности творить заклинания с завязанным языком добрую минуту. Детский Мимбл Вимбл относился к редким заклятиям с иммунитетом к Фините Инкантатем.

— Диффиндо! — Блэк оттолкнула Северуса с траектории режущей вспышки. Она не учла насколько силен у него хватательный рефлекс, пусть в данном случае он этим совсем не гордился.

В итоге Поттер промазал, но Северус рухнул хребтом оземь, Блэк — на него плашмя, рассвирепевшая, точно единорог перед многоженцем:

— Танталлегра! — Поттер безрадостно заплясал, сбивая с ног мычащего напарника и пытаясь удержать палочку.

Вдруг для Северуса тоже все понеслось вскачь.

Это потом по пробуждении он восстановил, — постепенно, точно, беспристрастно, — цепь событий.

На сей миг же он ощутил как ослеп, оглох и онемел скопом, а также: шелковое тепло под ладонью (странно привычное и приятное; «как в том сне, да?») — мгновенную волну жара от щек к животу (сосуще-сладкую; «не ври себе, тебе понравилось») — и панику, зарождающуюся в груди (могучую, яростную от ошеломляющего стыда; «я этого не хотел!»).

Раздался грохот и хруст.

Кто-то присвистнул.

— Вау! Дружественный огонь…

— Победила коалиция Гриффиндор-Хаффлпафф, — невпопад возвестило недоразумение с ученой степенью , и Северуса настигло осознание, что, во-первых, он как-то сломал передние парты, во-вторых, он точно пойдет на пересдачу.

Третье он сформулировать не сумел, поскольку оно со страшной скоростью воспряло и нависло над ним немезидой с остатками палочки, в щепках и разошедшейся по шву юбке, откуда мелькал кусок крепкого бедра, — по руке вновь скользнуло шелковое тепло. Северус дернулся, сглотнул и замотал головой:

— Блэк, я…, — она замахнулась.

И его в очередной раз за день затопило горячим, только уже в районе носа со скулами.

* * *

«Я ведь говорил, что ты однажды сдохнешь из-за девки. Попомни мои слова, мой юный друг».

Какой же Малфой все-таки ублюдок.

[1] План ведения скоротечной войны, согласно которому победа достигается в короткие сроки, исчисляемые днями, неделями или месяцами, до того, как противник сумеет мобилизовать и развернуть свои основные военные силы. Тут Северус имеет в виду тактику молниеносного нападения для такой же скоростной победы.

[2] Фабиева тактика или стратегия как разновидность военной тактики / стратегии с целью сознательного уклонения от прямого столкновения с противником путём постоянных манёвров и нанесения внезапных небольших ударов для истощения противника. Получила своё название в честь древнеримского диктатора и полководца Квинта Фабия Максима, применявшего её во время Второй Пунической войны.

[3] В военном жаргоне означает полное и плотное окружение войск, попадание их в кольцо неприятельских войск.