Скамейки одиночества (гет)

— Какая же ты медлительная!

Я сдерживаюсь, ничего не отвечаю Малфою, только хмурюсь и резко одёргиваю мантию.

Минуту назад, точно в назначенное время, мы столкнулись у «Сладкого королевства». Споткнувшись о камень, я прямо у порога рухнула наземь, а мой коллега совершенно невозмутимо прошёл в магазин. И ничего удивительного в том, что мне в итоге предъявляют претензии за пятнадцатисекундное опоздание, в общем-то, нет.

Но каждый раз эти неловкости, порождённые нашими общими обязанностями, немного раздражают. Нет, не неловкости — вредности, подставы.

— Решаем, какие из этих сердечек и цветочков заказать к празднику, и расходимся.

Я уже чувствую, что если позволю Малфою и дальше заправлять процессом, День святого Валентина ограничится в этом году кучей бумажных украшений на потолке Большого зала и конфетами на завтрак.

— Не могу с тобой согласиться.

Малфой кривит лицо. Он стоит у «сердечек и цветочков», а сам то и дело рассматривает через окно витрину с метлой — настолько новой модели, что она пока даже не продаётся.

— Я вообще считаю, что нам стоит обсудить организацию праздника за столиком в кафе. Не понимаю, почему ты настоял встретиться здесь. Это неудобно.

Он оборачивается и долго смотрит на меня. Малфой делает так иногда, и я почти привыкла к его наигранной презрительности.

— Как я вообще могу сидеть за одним столиком с тобой? — спрашивает он, все ещё кривясь. — Здесь вполне можно поговорить, и при этом никто не заподозрит, что мы пришли вместе.

— Какой же ты… — вырывается у меня, и в ответ Малфой угрожающе щурится. — Мы старосты школы и должны иногда стоять рядом!

— Слушай, тут есть какой-нибудь кляп?

— Зачем? — на автомате спрашиваю я.

— Чтобы ограничить поток слов, вылетающих из твоего занудного рта. — И добавляет: — О, нет, простого Силенцио будет достаточно.

Малфой незаметно вытаскивает палочку, и я готовлюсь защищаться. Но мы оба стоим так, что никто в магазине и не подумает, будто запахло поединком: палочки — в опущенных руках, направлены друг на друга.

Я научилась молчать в ответ на его издёвки, игнорировать оскорбления, но только несколько минут. С того момента, как мы стали старостами, у меня порой нет возможности уйти, когда это становится необходимо для моего самообладания. А до того, как я захочу вылететь из школы или сесть в Азкабан, я не имею права послать в Малфоя банальный Остолбеней или просто убить его.

— Хочешь справиться со всем сам — пожалуйста!

Малфой наблюдает, как после этих громких слов я складываю руки на груди и гордо вздёргиваю подбородок. Мне так хочется, чтобы он сдался. Хоть раз сказал, мол, ладно, Грейнджер, давай разберёмся с делами по-человечески и счастливо распрощаемся до следующего собрания. Но Малфой никогда не уступает, а сегодня и я не могу пойти навстречу.

«Как же мы всё это время справлялись?» — с невольным удивлением задумываюсь я, но вдруг слышу:

— Ты сегодня роковая.

Малфой ухмыляется, недвусмысленно косясь на чудовищно короткую мантию, от моих движений задравшуюся ещё выше, и отворачивается, шагая вглубь «Сладкого королевства».

Потрясающе, Лаванда, именно сегодня нужно было стащить мою мантию и подкинуть вместо неё эту пошлость, чтобы я «в режиме „экспресс“ нашла себе пару до Дня святого Валентина»!

— Малфой, остановись и говори по делу, — приказываю я, раздражённо поправляя одежду.

— А приподними ещё раз.

— Ты дурак?!

Я краснею, а он хохочет. И идёт дальше, мимо розовых полок, к квиддичному инвентарю из мастики, как будто нет больше здесь меня, нет приближающегося Дня всех влюблённых.

Мне хочется прохныкать: «Ну Малфой, перестань издеваться», или стукнуть его, или выругаться, в конце концов. Но я только следую за ним, стараясь удерживать подол мантии, который как назло скользит всё выше по модным колготкам, тоже (и, наверное, неслучайно) полученным мной от Лаванды.

— Я пойму, почему ты идёшь туда, только если теперь продают мётлы для влюблённых.

На лице Малфоя — как будто одобрение моей идеи (не уверена, ни разу раньше не видела), но оказывается, такие мётлы не продают, даже мармеладные.

— Чего ты хочешь-то? — бурчит Малфой и оглядывается на романтические товары через плечо.

Я с готовностью набираю в лёгкие воздух.

— Большой зал, оформленный лентами и объёмными пластмассовыми сердцами, квест для парочек с призами, спрятанными в замке, бал с приглашённой музыкальной группой и конкурс «Мистер и мисс Хогвартс».

Его глаза округляются, прежде чем он успевает это скрыть.

— Так, сядем туда, и я поищу у тебя в голове твой маленький мозг.

Малфой указывает нужное направление, но сам не идёт, похоже, из каких-то нечистых соображений собираясь пропустить меня вперёд.

— Иди первый, — как можно увереннее требую я.

После минутных препирательств мы наконец устраиваемся в удобном уголке на разных концах большой деревянной конфеты. Малфой выглядит одновременно задумчиво, и удивлённо, и отчаянно.

— Есть идея, — наконец произносит он. — Ты займёшься тем, что запланировала, а я — тем, что придумал сам.

— И что же это ты придумал? — едко интересуюсь я, предчувствуя надвигающуюся ярость.

Да ничего он не придумал. Точно, вот как мы до этого «справлялись»: я всё организовывала, под угрозой вселенской обиды привлекала к тяжёлой работе Гарри и Рона, а Малфой так красиво отчитывался перед директором, расхваливая все наши достижения, что даже я почти верила, будто они и правда «наши».

— Ну… — тянет Малфой. Он вдохновенно запрокидывает голову и противно ухмыляется.

— Так, всё! — перебиваю я в нетерпении. — Мы поделим обязанности поровну, и это моё последнее слово.

Малфой глядит на меня недовольно. Сидит вальяжно, крутит пальцами стащенный с полки леденец на палочке.

— Хорошо, вопрос на засыпку, — говорит он.

Снова поднимаю руки, чтобы сложить на груди, но взгляд Малфоя мгновенно реагирует на движение мантии, и я передумываю.

— Для кого мы всё это делаем?

— В каком смысле — для кого? — возмущённо переспрашиваю я. — Для студентов Хогвартса. Для…

— Для?.. — подталкивает Малфой.

— Всех влюблённых, очевидно.

Малфой так доволен привкусом заведомого выигрыша, что в который раз хочется стукнуть его и уйти. И не видеть больше никогда, никогда в жизни.

— А как быть одиноким студентам, а? — спрашивает он. — Вот. Как раз скамейками одиночества я и займусь. Все, у кого не будет пары, смогут приходить туда, чтобы пустить слезу.

Я в ответ громко смеюсь. Меня это ну совсем не устраивает.

Малфой чуть наклоняется ко мне, протягивает полосатый леденец и вкрадчивым шёпотом сообщает:

— Обещаю поставить для тебя особенную скамейку одиночества.

Я выхватываю леденец и от души бью им Малфоя по плечу.

Фух, кажется, стало легче!

— Всё, иди к дементору, Грейнджер!

Малфой бросает на полку отобранную у меня треснувшую конфету и явно собирается уходить. К моему крайнему недоумению, он как будто обиделся.

— Стоять! — я тщетно пытаюсь его догнать, на ходу поправляя мантию.

— Я больше никогда не буду с тобой… — остальное уже не слышу. Малфой скрывается за дверью, и ему вслед звенит «музыка ветра», повешенная у порога.

Пока не нахожу его на улице, у витрины со снитчами, я почти успеваю смириться с тем, что и в этот раз сделаю всё сама. Но вид беззаботного Малфоя разом избавляет меня от подобных мыслей.

— Думал, отвязался, да?

Он закатывает глаза и демонстрирует, что собирается и дальше любоваться снитчами, а меня без особых усилий игнорировать.

И тут меня прорывает. Я восклицаю:

— Ну помоги ты мне! Мы первый и последний раз старосты школы, и я хочу, чтобы о нас остались хорошие воспоминания. А сейчас я просто физически не успею сделать всё одна. Да ещё к экзаменам пора готовиться!

Малфой медленно поворачивает голову, оглядывает меня и безмятежно роняет:

— Я сказал, чем буду заниматься.

— Скамейки одиночества? Да что за идиотизм?!

Он делает такое лицо, как будто это я глупышка и совсем не соображаю.

— В таком случае поставь и себе особенную скамейку. Только подальше от меня.

Я подбочениваюсь, прекрасно понимая, что задираю проклятую мантию и оголяю ноги намного выше колен, но продолжаю стоять так, уставившись в бессовестные малфоевские глаза, пока он с трудом удерживается от того, чтобы отвести их.

— С чего ты взяла, что она мне нужна? — усмехается Малфой.

— А ты что, не одинок? — спрашиваю я как бы с издёвкой.

Мне неинтересно, конечно. Ну, может, чуть-чуть. Самую малость. И всего-то с начала учебного года.

Потому что… ну как кто-то может выдержать его больше пяти минут!

— Уж до Дня святого Валентина я этот вопрос решу.

Выглядит Малфой крайне самоуверенным. И тут совершенно неожиданно мне в голову приходит такая потрясающая мысль, что она затмевает все наши споры, потому что кажется по-настоящему ключевой.

— Мы должны быть символом!

— Что? — спрашивает Малфой, хохоча. — Купидонами?

— Нет, — отвечаю я, но вдруг начинаю испытывать неловкость от слов, которые только собираюсь произнести. — Надо притвориться влюблёнными.

Он замолкает. Долго, долго смотрит мне в лицо. Даже дольше, чем делал это раньше, как будто оценивая, и я невольно заправляю выбившийся локон за ухо.

— Ну ладно, — слышу спустя какое-то время.

Я сначала хочу переспросить, а потом как-то теряюсь и просто киваю.

— В общем… давай завтра обсудим всё в «Трёх метлах», — я говорю через силу, потому что Малфой непривычно внимательно слушает. — Попробую написать за вечер сценарий для квеста.

И собираюсь уйти, но Малфой ловит меня за руку и заявляет:

— Подожди, прорепетируем.

Я с большим трудом понимаю, что происходит. Малфой так чудесно пахнет. И он такой тёплый, и у него такие мягкие губы…

Ещё никогда в жизни так горячо не краснела. Стою, смотрю на Малфоя, выпучив глаза, и немного грустно, что репетиция так быстро закончилась, и от этого ещё больше стыдно.

— Всё, можешь идти, завтра продолжим, — хитро бросает моя «вторая половина символа».

Вместо того чтобы возмутиться, я спешу отвернуться и иду прочь, в попытке скрыть от Малфоя эту дурацкую довольную улыбку на моём красном лице.

— Ах да! — кричит он за моей спиной. — Приходи в этой мантии. Она будет помогать мне… вживаться в роль.

Я ускоряю шаг.