Зеленые пальцы (джен)

Невысокая кругленькая женщина словно катится, мягко ступая среди зеленой листвы. Вот она погладила тонкую ветку, аккуратно заправив ее за соседний ствол, убирая от прохода, где вечно снуют дети.

У нее не самое лучшее настроение, что впрочем не мешает ей подмурлыкивать под нос свою вечную песенку — «Зеленые рукава». К ее голосу тянутся листья, а ветки, словно кошки, подставляют спины, чтобы их погладили. Ее прикосновений ждут и любят…

Но почему-то она всегда уходит от них в небольшую комнатку, откуда потом так вкусно пахнет свежезаваренным чаем.

* * *

— Мама, папа! А мне приснилось, что я бабушка! — девочка протянула ручки родителям, едва те вошли в детскую.

Она улыбалась, светя дыркой на месте бокового резца — сон ей понравился, так что и родители не насторожились.

— И чья же ты была бабушка? — спросила мадам Спайн, поддерживая дочкину игру.

— Ой, их там столько было! Представляешь, у меня был день рождения, и мне было целых девяносто лет!

— Да ну?

— Ага! Меня еще звали так смешно, К-гэсси, — скартавила малышка.

— Крэсси? — переспросил отец. — А фамилию ты не помнишь?

Дочка задумалась и нахмурила лобик, вспоминая.

— Нет, меня по фамилии никто не называл. Но, кажется, на конвертах было написано что-то. Нет, не помню. Зато были Дейзи, Руби, Лиззи, а Дэниел такой смешной! А еще я такая умная! И все меня слушались! А еще я вырастила целый сад, сама, представляете? Он красивый!

В том, что девочке снится жизнь ее прабабки по материнской линии, разобрались далеко не сразу. Сны были удивительно яркими, они меняли речь восьмилетней Помми так, что она звучала почти по-взрослому. И поведение девочки становилось все более серьезным, не по годам. Но это сложно называть неприятностью, не так ли? Родители и не напрягались, с интересом ожидая очередного рассказа.

У волшебников, живущих продажей выращиваемых ими растений, не было лишнего времени ни на раздумья, ни на записи, хотя мысль о том, что сны их девочки можно записывать, приходила, причем неоднократно. Обращаться в Мунго? Зачем? Это же просто сны. Дочка здорова, хорошо кушает, играет и уже вовсю помогает на грядках, любо-дорого смотреть. Были бы лишние деньги, наверное, пригласили бы менталиста, но их не было. Не то чтобы совсем, но определенно не на визит мага такого уровня. Откладывать тоже не думали, ведь и так все хорошо.

А потом Помми заболела — эпидемия магической ветрянки не миновала их маленький поселок, но в Мунго лекари забрали только троих, в том числе и ее. И выписали только через две недели — болела девочка тяжелей остальных.

Там некому было рассказывать сны: лекари и нянечки носились как угорелые — в инфекционном крыле ставили дополнительные кровати, а дети все прибывали. Часто некому даже было проследить, все ли дети поели. А Помми почти все время спала. Она жила в этих снах. Она была не Помми.

* * *

Крэсси Леверн, старая садовница графини К* спокойно доживала свой век в одинокой сторожке на краю своего любимого парка. Когда она овдовела, дети наперебой приглашали ее к себе, но нигде она не чувствовала себя так хорошо, как тут, в своем крошечном домике. Да и стеснять никого не хотелось. Тем более, что…

Скажите, есть разница — умирать в одиночку или в толпе рыдающих детей и внуков, особенно если тебя все еще ранят их слезы и больше всего хочется видеть их счастливыми? А они несчастны, они не хотят тебя терять. Но видят, как ты слабеешь с каждым днем. Им больно. Может быть, больней, чем тебе. Ну, как? То-то же.

С Мрачным Жнецом все встречаются один на один, всегда. Так что одной куда лучше, зачем других-то цеплять? Она привыкла к своему медленному угасанию и приняла его неизбежность. Не потому, что умная или сильная, просто иначе — глупо. Господь милостив… Она не боялась.

Видимо, действительно милостив. Потому что однажды она просто уснула в своей постели и больше не встала.

А потом проснулась… маленькой девочкой. Собой.

* * *

После этого маленькая Помми стала быстро поправляться, а вот сны ей больше не снились. Совсем. Никакие.

Когда ее забрали домой, девочка лучше всего чувствовала себя в оранжерее. Пока она была слаба, часто лежала там на скамейке, покрытой мягким одеялом, глядя, как работают мать с отцом. Ей не терпелось встать и начать помогать, так что силы прибывали быстро. Может, вон та алихоция с ней делилась радостью? А может, и визгоперки, смешные, как… как… внуки. Растения ей нравились. А им нравилась маленькая Помми.

Родители через полгода после ее чудесного выздоровления подарили ей братика, а еще через год — сестру. Девочка души не чаяла в малышах и, на удивление родителей, весьма умело о них заботилась. Отец даже начал с любопытством поглядывать на дочь: не прокляли ли ее случайно там, в больнице? Хотя разве же такое может быть проклятием… Да и все ярче проявляющийся фамильный Дар быстро положил конец его сомнениям и успокоил мать.

Взрослое сознание в детском теле быстро уплывало, исчезало, пока окончательно не растворилось, оставив после себя только память, сны и любовь всей жизни. Любовь ко всему, что растет. И старое-старое сердце…

А потом она подросла и пошла в школу. В самую лучшую Волшебную Школу со строгим названием Хогвартс.

Через шесть лет, во время поездки к родителям жениха, точнее, мужа, ей удастся посетить находившуюся неподалеку графскую усадьбу с тем самым названием и старый парк покажется смутно знакомым. Знакомым, но… нет, не таким. В конце концов, какая теперь разница?

* * *

В школе ее часто дразнили коротышкой, пока на первый курс с небольшим опозданием не явилась пара чистокровнейших близнецов Пруэттов, которые по росту оказались еще меньше нее. Она не обижалась, но не потому что, как советовали девочки в комнате, «была выше этого». Она где-то там, внутри была старше, много старше. Потом стали дразнить пышкой и булочкой, но тут она и вовсе ничего не имела против. Вкусно же. Булочки любили все…

Ее тоже любили, несмотря на застенчивость, хотя на самом деле ей просто было скучновато со сверстниками. Они же ценили ее талант, а главное — умение хранить любые секреты. Помми всегда была готова помочь многочисленным подругам, которых она со своей стороны не считала особо близкими, за исключением разве что Минни с Гриффиндора, которая нравилась ей своей искренностью и тягой к справедливости.

Училась она старательно, но идеально у нее шел один предмет: гербология. Ну, немного получше было с чарами, зельями и астрологией — без этого настоящему гербологу не обойтись. Остальное — не выше среднего, но, благодаря усердию, обычно и не ниже.

Нет, гением она не была — не хватало логики, последовательности, умения анализировать и делать выводы. Но то, что она творила с растениями на одной лишь интуиции, было удивительным. «Зеленые пальцы» — сказал о ней однажды ее Учитель, профессор Бири. Так оно и было.

Так что стоило ей сдать первые экзамены, родители просто забрали ее из школы и выдали замуж. Подруги, узнав о будущем торжестве, пачками присылали сочувственные письма, а Минни даже приехала на свадьбу с намерением сделать все, чтобы выручить подругу. Увы, но ей оставалось только растерянно наблюдать, как шестнадцатилетняя подружка спокойно и даже радостно идет под венец с сорокалетним стариком.

Это кто еще старик… Помона радовалась выбору родителей, как никогда. С мальчишками сверстниками она почему-то чувствовала себя не в своей тарелке. А уж когда на нее тоже начали обращать внимание, стало и вовсе не по себе. Хвала Мерлину, среди красивых, высоких и фигуристых подруг она совсем терялась внешне. За что подруги, кстати, тоже ее весьма и весьма ценили.

А детей, собственных детей она хотела всегда — и в прошлой жизни, и в этой. Один за другим, двое мальчиков и две девочки, пока супруг не напоролся на какое-то незнакомое растение — или все же его кто-то проклял? Они так и не узнали. А муж навсегда покинул их и этот мир, когда младшая, Лизбет, закончила школу… Любовь? Нет, куда там. Уважение, крепкий тыл, надежность — вот что в мужчине главное. Горевали о нем и дети, и она совершенно непритворно.

* * *

Дети разлетелись рано: мальчишки обосновались в Италии, куда все время звали и мать, и сестер. Но куда? Оба женились, у обоих внуки, но не слишком большой доход. Девочки… Лиз вышла замуж через полгода после окончания траура по отцу, Элли пару лет колесила по Европе, мечтала добраться до Америки и в конце концов исполнила свою мечту. И, кажется, неплохо устроилась в Салеме, перетащив к себе вскоре и сестру с мужем. Внуками, правда, девочки радовать не спешили, но… Дело времени.

Так и получилось, что Помона Стебль, оставшаяся совсем одна, приняла предложение своего любимого старого учителя сменить его на посту. Детей она любила. Правда, растения — немного больше.

Теплицы Хогвартса встретили ее знакомыми стенами, и у нее возникло удивительное чувство, словно никуда не уезжала. Но все оказалось немного не так. Точнее, совсем не так. Целый год она привыкала… учить. Получалось средненько. Лучше всего дело шло с теми, кто сам был склонен к ее предмету. Остальные…

Она относилась к этому легко: таланты у всех разные. Зачем мучиться зря? И спокойно объясняла третий, пятый, …надцатый раз и никогда не сердилась. Разве что после выходок самых отъявленных шалунов хотелось взять и приговорить с чаем еще одну-другую булочку с изюмом, что она с удовольствием и делала.

Впрочем, шалуны, как правило, вскоре попадались ее питомцам, а ей приходилось вызволять… Она не говорила ни слова, расплетая Дьявольские силки, убирая гной бубонтюберов, залечивая раны и ожоги, успокаивала, поила чаем с булочками и не скупилась на оценки. После всего этого, как правило, самые отъявленные хулиганы начинали вести себя вполне нормально. К ней тянулись, ее любили, и вскоре директор Диппет предложил ей деканство.

Поначалу ее это шокировало, а потом… она просто стала главой очень большой семьи, и ни один из попавших на ее факультет детей после первого же дня, проведенного на нем, ни разу не пожалел об этом. Своих «барсучат» она опекала как настоящая барсучиха — нежно, внимательно, но достаточно строго.

Увы, но в этом вопросе они немного разошлись со старой подругой, недавно заступившей на пост ассистента профессора трансфигурации. Поскольку та была мало загружена, обязанности декана Гриффиндора, самого беспокойного факультета, почему-то решили возложить на нее. И Помона решила помочь по старой памяти.

Бездетная Минни посмотрела на нее свысока, стоило только заговорить о воспитании детей, так что… Помона больше не лезла. Зачем растравлять рану? Она сочувствовала ей, но если Минерве не нужно ее сочувствие, то и ладно. Взрослая женщина, в конце концов.

Помоне хватало ее подопечных и теплиц, остальное ее особо не интересовало. Но в душе еще долго скребла одна очень вредная кошка… Больно скребла. Помона легко сходилась с людьми только внешне, пускать их глубоко ее еще в прошлой жизни отучили, спасибо. Минерва была из тех, кому было можно. В Англии — единственной.

Удивительно, но ее утешил… Филиус Флитвик. Может, по росту она была к нему ближе всего — он доставал ей аж до плеча, то ли еще что… Только однажды он зашел по какому-то пустяковому поводу вроде заунывников, забавно посетовав на то, что его собственная веселость иногда нуждается в ограничителе, и незаметно остался на чай.

Она тогда постаралась — ей стало интересно узнать того, кто ее учил, немного с другой стороны. Она и школьницей уважала полугоблина, а теперь его «другая сторона» понравилась ей еще больше. Мешало только одно — то, что он мастак закрутить интригу, ей было ясно, как божий день. А вот она для такого совершенно не годилась.

Потом оказалось, что ему это тоже было ясно. Он просто нашел себе уголок для отдыха. Зато теперь она была в курсе всего, что происходит в школе. Могла узнать и больше — Филиус ей бы рассказал, но… оно ей надо? Война отгремела достаточно далеко от ее дома, но повидать кое-что довелось, и с тех пор женщина при слове «политика» делала вежливое лицо и… как-то сразу становилось понятно, что тему развивать не стоит.

Смена директора обошла ее стороной: в оранжерее тогда набирали цвет Дьявольские силки, а это было, между прочим, впервые в Европе! Рыжебородый высокий и поджарый мужчина, бывший профессор Трансфигурации (она с ним почти не встречалась — тот все время где-то ездил, почти все сгрузив на Минерву), немного покрутился вокруг нее, обошел гостиную и, кажется, заглянул в пару спален факультета…

«Может, этот директор будет более внимательным к детям?» — понадеялась она и мысленно записала себя в лагерь сторонников Дамблдора к большому удовольствию старой подруги Минни. Та даже явилась в гости, мириться, с каким-то новым сортом чая, но Помона была слишком растерянной, так что разговор скомкался, и как-то… потеплело, но не сошлось.

Впрочем, лагерь тех, кто не был сторонником нового директора, вскоре прекратил существование: как-то все поразъехались. Кому-то предложили интересное место на континенте, кто-то просто решил, что устал… Многие профессора были вполне почтенного возраста, так что удивления их поступки не вызвали ни у кого.

А у Помоны наконец прижилась первая мандрагора!

* * *

Этого мальчишку она заметила сразу. От него, единственного из всего набора этого года буквально разило неблагополучием, да так, что у нее внутри едва что-то не оборвалось. Настороженный взгляд из-под неровно подстриженной челки, рваные движения, в которых полно гонора и ровно столько же неуверенности, потертая мантия явно с чужого плеча и правый ботинок, который вот-вот запросит каши…

Когда весь Слизерин занялся Прыгучими луковицами, она незаметно наложила чары на подошву — глядишь, еще пару месяцев послужит, а то и до зимы. По бытовому волшебству мать, вырастившая четверых почти погодков, была настоящим экспертом, даром что ей и в голову не приходило подтверждать свое мастерство. Кстати, первое, что удивило ее в школе, когда она пришла работать — отсутствие предмета Бытовые чары как такового. Странно, когда она училась, у первых трех курсов предмет пользовался почти что бешеной популярностью, даже у детей магов: впервые же вне дома и одни.

Для своих барсучат она, кстати, его ввела, и в уютной гостиной трижды в неделю собирались все желающие. Она вела занятия по понедельникам, в остальные дни — старшекурсники, особенно те, кто претендовал на должность старост. Эх, у нее этот ребенок через месяц стал бы выглядеть куда лучше.

А потом она узнала, что мальчишка — полукровка, и усомнилась в Распределяющей шляпе. Как так? На Слизерине таких не бывает… Но этот — был.

Ей хотелось оставить его и спросить, как же беднягу занесло под зеленые знамена, но причин задержать ученика после урока не находилось. На вопросы он отвечал четко, даже когда ей казалось, что его мысли витают где-то совсем далеко. Работал ровно, видно было, что к копанию в земле он не испытывает особого интереса, но задания выполнял на совесть. А она всегда была справедливой.

К концу первого месяца Помона поняла, что черный волчонок неизвестно каким чудом все же выбил себе место, нет, не под солнцем — в глубокой тени. Но на родном факультете его задевать перестали. И она было перевела дух…

* * *

Он едва не сбил ее с ног, но все-таки ушел с дороги совершенно немыслимым пируэтом, и только подметки замелькали, пока мальчишка не скрылся за ближайшим углом. Не успела она прийти в себя, как на нее вылетела четверка гриффиндорцев. Помона вздохнула — понадеялась, что Снейп, кажется, она правильно запомнила его фамилию (а то все время лезли какие-то ассоциации со Снэйк), все-таки успел скрыться. Но раздавшийся крик лишил ее этой надежды.

Когда она завернула за угол, трое мальчишек посылали в него жалящие заклятия, а один лежал на траве и его, кажется, рвало.

— Финитэ, — произнесла она, ухитрившись отменить все их заклинания разом, и подбоченилась для солидности. Первокурсники, конечно, с дури могут сотворить почти неснимаемое, но не впопыхах, как сейчас. А она все-таки уже сколько лет преподает… Бывало всякое.

Особенно когда детки совались к Дьявольским Силкам или Ядовитой Тентакуле. Уж отмену и щиты она делает такие, что даже чары старших для нее не проблема. Остановит, кстати, тоже кого угодно. Было дело, еще в первый год ее работы, когда директор, изображая непонятно какого идиота (может, съел чего), сунул нос в Китайскую Жующую Капусту и долбанулся об ее щит так, что лоб зазвенел. Отмер Великий Волшебник ровно через минуту, изобразив крайнюю степень удивления. Хотя она сама в глубине души не была уверена: может, он и придуривался, с такого станется. Потом директор начал приглашать ее на чай и агитировать за Добро и Свет.

За Свет она была "за" двумя руками и даже одной ногой, невысоко только. Вот, во второй, третьей и пятой оранжерее надо обязательно поменять несколько стекол. И крышу почистить, не ей же лезть, надо вызвать работников. Ах, еще затемнить в седьмой…

Добро же у нее обычно ассоциировалось с удобрениями, особенно драконьим навозом, а он все дорожал, так что по обоим вопросам ей было что сказать. Дамблдор быстро переводил разговор на что-то другое и исчезал по делам. Но три чаепития она все же отсидела.

На вопросы детей, откуда у нее столько сил, отвечала просто: безопасность же! Ну и что же, что возраст. Потаскайте-ка драконий навоз, да воду, да землю, да те же Силки угомоните, среди них такие вредные экземпляры попадаются — вот и тренировка. Да каждый день и не по разу.

Вот и теперь детки стояли, как миленькие, а когда смогли двигаться, дружно повернулись к ней. Смотрели ошарашенно.

«Четверо на одного, — думала Помона. — Надо бы повоспитывать. Только вот факультет не мой, а с чужими… не умею я».

Пока думала, детишки бросились врассыпную. Не судьба, значит.

Она все же рассказала об инциденте Минерве, отношения с которой улучшились после того, как обе они оказались в «лагере Дамблдора», и ощутила полное дежавю. Все было, как тогда, когда она впервые заговорила о работе декана, как о воспитании.

«Удивительная она, — решила мадам Стебль. — Как будто все, что делают ее дети — правильно. К директору сходить, что ли?» Но почему-то ноги понесли ее вниз, к бочкам, среди которых был вход в гостиную ее факультета. Она не стала сопротивляться.

* * *

Следующий раз был, когда уже снег выпал. Снейп бы наверняка убежал, да вот подметка… Он полетел прямо в открытую дверь — Помона оставила немного проветрить, а точнее, наказать один из молодых ростков Дьявольских силков, в последнее время ведущий себя чересчур нагло. Вот только закрыть не успела.

Гриффиндорцы, увидев ее, сделали вид, что торопятся куда-то за дальнюю оранжерею. Ну… Если не сбавят скорость, им не понравится. Недавно привезли свежий драконий навоз и сгрузили туда — вылеживаться. Она еще кое-чего добавила, чтобы процесс шел веселее, так что, если вляпаются, даже отработки особо не надо. Услышав вопли и ругань, она ухмыльнулась, нахмурилась и пошла освобождать несчастного Снейпа.

Тот, полузадушенный, уже только хрипел. Она сделала пасс, и лиана освободила шею.

— Расслабься, — она погладила его по руке, и мальчишка вздрогнул. — Они не выпустят, пока ты не расслабишься и не притворишься неживым.

Черные глаза смотрели вопросительно.

— Тебя освободить или попробуешь сам, как я советую?

— То есть, я должен повиснуть?..

— Да, будто ты в воде. Ты умеешь плавать?

Мальчик кивнул.

— Тогда давай.

Когда он выскользнул, то едва не упал, но быстро сгруппировался: покачнулся, присел, но не свалился. А вот ногу, попавшую в полоску наметенного ветром снега, непроизвольно поджал. И залился краской, словно цветок Сhervona Ruta, которую не так давно мадам Стебль выменяла на Золотой Любисток через международный каталог частных оранжерей.

— Те, кого я освободила, всегда пьют со мной чай, — задумчиво произнесла она, призывая подошву к себе. С этими чарами у нее было немного похуже, так что пока подметка неспешно путешествовала в направлении ее руки, Снейп попытался откреститься. Но в ответ получил только:

— Ногу повыше подними.

И непроизвольно послушался.

Когда подметка с ботинком наконец образовали единое целое, она просто спросила:

— Научить?

Парень кивнул и разлепил сухие губы:

— Я отработаю…

— Кстати, о работе, — продолжила она, жестом показывая ему, куда идти. — Мне бы не помешала помощь. Не бесплатно, конечно.

Тот насторожился, видно, в голове завертелся вопрос, но они уже пришли.

— Садись.

— Почему я? — он присел на край банкетки. — В гербологии я не лучший.

— Ты ответственный. Я вижу, что особый интерес у тебя к свойствам растений, а не к ним самим и их образу жизни, верно?

Снейп удивленно кивнул. Как быстро его раскусили…

— Это значит, ты не будешь пытаться экспериментировать, а будешь четко выполнять, что я попрошу.

— Э… да, мэм, вы правы.

— Оплату могу предложить двух видов: книги по применению растительных ингредиентов и просто деньги, так что можешь выбирать. Кстати, еще у меня есть небольшая лаборатория: кое-какие зелья, не очень сложные…

Глаза у парня загорелись и Помона поняла, что наконец попала в точку. И достала свои любимые булочки.

— Благодарю, я не люблю сладкого, — Снейп уткнулся в чашку с чаем, которую она левитировала ему в руки, и наконец отхлебнул. И в изумлении уставился на нее.

— Чудесный чай, что это за сорт?

На что она весьма радушно и искренне ответила:

— О, это довольно сложный рецепт. Драконий навоз, вермикулит, опилки из стойла грифонов компостируют в течение лета… да вы что?

Непривычный к таким шуточкам мальчик (полноте, да он, кажется, вообще к шуточкам непривычен!), поперхнулся и закашлялся. Мадам Стебль взглянула на него с веселой укоризной и произнесла «Анапнео». А потом, смеясь, объяснила, что для чайного куста нет ничего лучше этой удивительной смеси. И не только для чайного куста.

Правда, сейчас эту смесь только что немного… потоптали, но на результате это не должно особо отразиться. Снейп усмехнулся, удивленно глядя на нее. «Догадался», — поняла она. Да, она немножко экспериментирует с удобрениями, и если — Северус, ведь верно? — поможет ей с этим, будет замечательно, у нее есть вот такая идея…

При слове «эксперимент» первокурсник явно заинтересовался, а дальше было уже нетрудно. Для своего возраста мальчик знал удивительно много, значит, кто-то из родителей все же его кое-чему учил. Видимо, отец, раз парень совсем неухожен.

Беседа затянулась до самого ужина, да и булочки незаметно исчезали, так что Помона постепенно доставала из своих запасов другие приятные вещи, аккуратно левитируя их прямо в руки мальчику, а тот, увлеченный разговором, откусывал уже автоматически. Так ушли пирожки с яблоками и вишней, их сменили совсем свежие булочки с патокой… Хогвартские эльфы декана Пуффендуя не просто уважали, но и искренне любили — кто еще так высоко ценил их работу?!

Несчастная подметка теперь сидела как влитая, мантия перестала напоминать плащи бедноты из Лютного, мальчик начал улыбаться, что ему просто удивительно шло… Ужин они пропустили, ну, да не больно-то и хотелось: выпечка была чудесна.

А когда удивленный и смущенный Снейп попытался извиниться за свой аппетит, ему со смехом объяснили, кто и как готовит в Хогвартсе и что нужно сделать, чтобы получить булочку с изюмом прямо на завтрак или на ужин.

— На обед пекут только хлеб, — продолжала просвещать его мадам Стебль, — но тебе обязательно надо заказывать что-то мясное, пока ты растешь. Кажется, тебе пора? — она посмотрела на наручные часы, обычные, маггловские. — Уроки-то успеешь сделать?

Снейп искренне поблагодарил и убежал, а она думала, что еще что-то забыла рассказать. Но что?.. Ладно, неважно, в следующий раз.

* * *

Он трудился в теплицах уже месяц и давно чувствовал себя там уверенно. Собственно, и не только там: у него наконец появились собственные деньги, старые вещи были подогнаны и обновлены, и он наконец мог не переживать, что что-то отвалится или порвется — магия замка отлично поддерживала все заклинания. А для дома можно будет просто купить что-то маггловское на распродаже, он теперь знает, где. О, с профессором Стебль ему определенно повезло!

Правда, в теплицы он старался проникать как можно незаметнее, что всячески поддерживала их хозяйка. Вовсе незачем кому-то знать, что она занимается со слизеринцем: выслушивать сентенции Горация Слагхорна ей совершенно не хотелось. О, она много чего могла бы ему сказать, но — зачем? Родничок-то у того давно зарос.

А Северус все-таки создал новое удобрение — идеальное для пересадки бОльшей части рассады, после которого та просто замечательно принималась! Можно и нужно было бы запатентовать, но упоминать школьников было не принято, а не делать этого было бы нечестным по отношению к мальчику. Хотя… Помона задумалась. Она может выкупить патент, хоть и не сразу… Или переписать доход от него на мальчика, ему еще как пригодится. А гоблины точно никому ничего не скажут.

Весной патент был готов и передан во временное пользование ее знакомым, удобрение пошло в продажу, а слабо сопротивляющийся Снейп получил ключик от своей первой ячейки в Гринготтсе.

* * *

— Где ты все время прячешься? Тебя почти не видно, — удивлялась Лили, оставшаяся практически единственной из учеников, с кем он общался: на остальных времени не хватало.

Разве что в факультетской спальне, но слизеринцы были слишком высокого мнения о себе, чтобы интересоваться таким, как он. Хотя изменение его внешнего вида к лучшему на факультете и оценили вполне благосклонно, однако им все равно не было до него никакого дела. Ну, а уж ему до них — тем более.

— Лили, поклянись, что никому не расскажешь!

Зеленые глаза загорелись. Узнать тайну Эванс никогда не была против.

— Вот, — он достал тетрадку с записями по бытовым чарам. — Я тут кое-чему научился у мадам Стебль. Не поверишь, какая она сильная ведьма…

Девочка тут же зарылась в его записи.

Он учил ее всему, что узнал сам, а дружба крепла день ото дня, так что домашние задания им часто приходилось доделывать после отбоя. А потом их засек чертов Поттер, и все началось снова… Правда, подловить Снейпа до того, как он встретится с Лили, было все трудней, тем более, что он часто начал предупреждать события, нападая первым.

Увы, это заметили не только «мародеры»…

Он стоял перед директором и удивлялся: почему Великий Светлый волшебник не хочет понять очевидного? Ведь если он один против четверых, то у него просто нет другого выхода!

— Я же никогда не нападаю со спины! И без предупреждения тоже.

В отличие от гриффиндорской четверки, он всегда соблюдал кодекс, и в ум взять не мог, почему его считают провинившимся.

— Как вообще можно нападать на своих товарищей?! — негодовал директор.

— Каких товарищей? — опешил Снейп. — Чьих товарищей?

И получил получасовую лекцию о дружбе и мире во всем мире. После чего взгляд его стал стеклянным, и директор понял, что, кажется, пока достаточно… Драки и дуэли в школе ему совершенно не нужны, а мальчик слишком плохо поддается. Значит, надо будет действовать через его подругу, кажется, она для него достаточно важна. Эванс, Эванс… Что-то ему эта фамилия напоминает. Впрочем, с девчонкой он разберется на следующий год, а пока есть задача поважнее. Он увидел, как кое-кто явно превышает свои служебные полномочия. Благо, это пока еще не зашло далеко. Вот уж не ожидал от этой квочки!

— Северус, неужели ты нисколько не раскаиваешься?

Мальчишка вскинул удивленные глаза, ну наконец-то.

— Да в чем?

Очки-половинки хищно блеснули, и Снейп замолчал, не отрывая взгляда от директора.

* * *

— Сколько на этот раз сняли? — в гостиной Слизерина Снейпа, который вместо того, чтобы приносить очки факультету, за что с его присутствием, собственно, и смирились, вдруг начал их терять, наконец решили расспросить пристрастно.

И он не выдержал.

— Я не нарушал кодекс! Я не нападал со спины и без предупреждения! Как я должен отбиваться один от четверых, если не атакую первым? Или сразу лечь и сдохнуть?

— Теперь ты понял, почему Слизерин не любит Дамблдора?

Снейп кивнул, длинно и резко выдохнув.

— Он знает слово «Кодекс», я не ошибся? — Нотт все еще считал ниже своего достоинства общаться со Снейпом, так что вопрос адресовал всем присутствующим.

— Кажется, не только слово… Погоди, Нотт, — Малфой повернулся к новичку. — Как я понимаю, у тебя волшебница — мать, верно? Как ее девичья фамилия?

— Принц, а что?

В гостиной воцарилась мертвая тишина, потом кто-то присвистнул.

— Да ты у нас, оказывается, Принц-полукровка, — констатировал Малфой. — Хотел бы войти в род?

— Меня не спросили.

— Твой отец…

— Маггл, — Снейп скроил такую морду, что всем все стало ясно и без слов.

— Значит, ты все-таки действительно наш… — протянул Люциус. — Какая нужна помощь? Отвадить гриффиндурков? Учти, любой из наших старшекурсников их одной левой.

— Я предпочел бы сам.

— Научить? — неожиданно усмехнулся Нотт.

— Что я буду за это должен? — вскинул недоверчивый взгляд Северус. Шестикурсник до этого момента его полностью игнорировал, а тут вдруг…

— О, точно наш. Ну, пойдем, поговорим…

Увы, до экзаменов оставалось меньше пары месяцев, но шестикурсники, для которых они были всего лишь переводными, продолжали заниматься с «первачком», проявляющим не только желание, но и незаурядные способности. Малфой, как староста, только кивал: не зря, не зря он обратил внимание, паренек-то оказался перспективным.

«Надо будет… впрочем, пока нет, нос не дорос. Хоть и старался, да», — Люциус мысленно улыбнулся собственному каламбуру о самой примечательной части лица нового подопечного.

* * *

Снейп долго рассматривал ключ, завалившийся за подкладку кармана и обнаруженный только тогда, когда пришло время снова чинить мантию. Определенно, это его собственный: вот его инициалы, а вот чем-то знакомый герб с буквой «Г». Но… от чего? В книгах волшебных родов он его не нашел, и раздумывал бы еще долго, но через три дня, когда он возвращался после урока астрономии, к нему прилетела сова из Гринготтса и принесла сверток, в котором оказался небольшой кошель с семью галлеонами. Сургуч на пакете был запечатан точно таким же гербом.

«У меня есть сейф в Гринготтсе? Откуда? Ничего не понимаю… Еще и деньги капают. Не то чтоб я был против, но хорошо бы узнать, кто этот таинственный благодетель и что он потом попросит с меня. Неожиданно и приятно, да, но напрягает».

Благодетель молчал. Гоблинов Снейп, естественно, не собирался расспрашивать — все равно ничего не скажут, то есть не напишут. Он отвертелся от очередного спарринга с Ноттом, сказавшись больным, чем немало удивил последнего, улегся в кровать и задернул полог. Надо было подумать.

В памяти почему-то начали всплывать… теплицы мадам Стебль. Гербология? Заболела голова. Он что-то там делал? Оставалось только отправиться к профессору Стебль, но что он ей скажет, точнее, о чем ее спрашивать-то? Если она доверяла ему какие-то дела… а потом стерла ему память, значит, эти дела дурно пахнут. Он усмехнулся: запах свежего драконьего навоза действительно был весьма… Весьма. Но мадам Стебль — и что-то противоправное? Нет, в голове не укладывается. Нереально.

Он почти на автомате встал, обулся и отправился в сторону теплиц. Благо, на пути ему никто не встретился: первый курс Гриффиндора дружно готовился к экзамену по трансфигурации. Их декан не давала спуску никому, даже своим любимчикам, когда дело касалось ее предмета.

* * *

Профессор Стебль в недоумении смотрела на странного мальчика в аккуратной черно-зеленой мантии. Что он от нее хочет? Она в недоумении пожала плечами. Болела голова. Которую неделю ее преследовала эта тупая, невероятно раздражающая боль, которую даже Поппи не могла снять. В Мунго не хотелось, не время было бросать теплицы, да и барсучат перед экзаменами кто успокаивать будет? Нет, не время. Если не пройдет, она на каникулах съездит.

— Прошу прощения, я, кажется, не вовремя, — мальчик развернулся и ушел. Ей вдруг захотелось позвать его обратно: он казался странно уместным среди ее грядок, возле двери в маленькую лабораторию. Странно. Вроде у нее никогда не было никаких дел со слизеринцами, да и с какой бы стати? Они никогда не проявляли желания и лишний раз не появлялись в ее теплицах. Белоручки…

Она пошла к себе: определенно сегодня работа не ладилась, значит, надо устроить передышку. Но вот зачем у нее кроме двух чашек, ее и Флитвика, стоит еще вот эта кружка? Странно… И висит еще один рабочий халат. Откуда он вообще взялся? Помона присела, налила себе чай и задумалась. Голова разболелась еще сильнее. Она отхлебнула ароматного, в меру терпкого напитка, но легче не стало. Нет, если думать обо всем так больно, она займется чем-нибудь другим.

И мадам начала разбирать бумаги, до которых у нее вечно руки не доходили.

Когда она прочитала очередной свиток, голову буквально пронзила боль, после которой, как ни странно, отпустило, а главное, кое-что прояснилось. Кажется, она все-таки действительно имела дело со слизеринцами, точнее с одним конкретным, тем самым, что приходил недавно. Интересно, что помнит сам мальчик? У нее всплывают только обрывки, и все это невероятно болезненно…

Помона уже поняла, что произошло с ее памятью, и сомнений в том, кто похозяйничал без спроса в ее голове, не испытывала. Но, ради Мерлина, зачем он это сделал? Недоумевать она могла сколько угодно, но инстинкт, видимо, все-таки материнский, ведь это всего лишь ребенок… А к детям она не могла не относиться по-особенному. Надо защитить! Но как?

Ментальная магия ей никогда особо не давалась. Филиус? То, что он — ставленник директора, он от нее и не думал скрывать. Но она видела, и не раз, что полугоблин сам по себе, так что, может быть? И когда тот пришел, как обычно, на пятничный чай, потребовала с него ни много ни мало — Непреложный обет.

— Откуда ты узнала, что его можно скреплять обоюдно? — удивился маленький профессор. Помона улыбнулась.

— Вот когда мы закончим, тогда и расскажу.

— Все действительно так серьезно? — подобрался Филиус. Никогда еще его бывшая ученица не вела себя так. С ней было так просто, так легко — никаких тайн, никаких двусмысленностей, никаких интриг. Да она и не подходила для такого совершенно. Кто втянул бедную девочку (и плевать, что она уже трижды, кажется, бабушка) в какую-то гадость и в какую?

Филиус Флитвик был готов лично и, если что, весьма болезненно вразумить того мага, только вот… кажется, он догадывался, кто это мог быть. А принесенная еще в юности клятва делала его почти заложником директора школы, причем этот директор был уже вторым. Так что за это время полугоблин неплохо научился и манипулировать, и лавировать между теми вопросами и требованиями, что были ему не по нутру.

С тем, что его лишили такого чудесного места отдыха, он смиряться не собирался, и вскоре обет был дан.

— Филиус, поделись пожалуйста, как ты защищаешься от проникновения в твой разум?

— Поганка белая бородатая, — пробурчал Флитвик себе под нос. — Хочешь, чтобы я тебя научил, Помона? Хорошо.

* * *

Перед тем, как студенты начали выходить и рассаживаться по каретам, Снейпу снова прилетела сова. Совершенно обычная, в смысле, не имеющая никаких особых примет. Он, недолго думая, спрятал сверток в сумку.

На перроне было шумно и тесно: все торопились залезть первыми и занять места получше. Снейпу впервые хотелось остаться одному, но Лили стояла рядом, а мародеры не спускали с них глаз.

«Опять будет драка в поезде, — подумал Северус. — Как же это достало!

— Сев, я тут кое-что нашла, — поделилась Эванс, когда они наконец заняли небольшое купе в самом хвосте поезда, среди вагона с малышней. — Я научилась чарам отвлечения внимания! Мадам Стебль, оказывается, такая мастерица! Вот, смотри.

— Почему ты вдруг пошла к ней? — удивился Северус.

— Так это же ты мне рассказывал, ну, про ее бытовые чары. Разве не помнишь?

Снейп нахмурился. Снова заболела голова. Лили сочувственно положила руку ему на лоб, и, кажется, полегчало, но тут до него дошло, и боль снова буквально прострелила весь череп.

— Лили, у меня начинает болеть голова, как только я пытаюсь вспомнить что-нибудь о профессоре Стебль, — поделился он, промокая глаза рукавом.

Нахмурившись, Лили достала платок и подала его другу.

— Это не хорошо…

— Думаю, да, это не случайно… — он снова зашипел от боли.

— Интересно, маггловские таблетки подействуют?

— А у тебя есть?

— Случайно да. Мне мама всегда собирает аптечку. Погоди, я сейчас, — она нырнула в сундук.

Вскоре он уже мог нормально разговаривать, а главное — слушать, что рассказывает ему Лили. Как будто не о нем… Он в очередной раз возблагодарил себя, что не держал от нее секретов. Он узнал, что весь год работал где-то в теплицах (значит, на его счете действительно то, что он заработал?), что профессор Стебль учила его просто замечательным бытовым заклинаниям, которые он потом пересказывал Лили…

— Интересно, из чего они состоят, эти таблетки…

— Главное, что помогают. Слушай, а что тебе такое послали? А главное, кто?

Снейп открыл сумку и присмотрелся к пакету. Никаких чар на нем не ощущалось, но он все же открывал его со всеми предосторожностями.

— Основы ментальной магии, — прочитал Северус название и перевернул первую страницу.

Между страниц оказалась записка, вместо подписи на которой стоял рисунок, выполненный зеленой тушью: два пальца растопырены и образуют то ли галочку, то ли букву «В»…