Однажды в Мидгарде (джен)

Как это произошло — никто толком не понял. Просто какое-то мгновение и в цепях перед глазами Всеотца вместо Локи появился щуплый мальчишка. Цепи предсказуемо соскользнули с тонких запястий, а вот железную маску явно делали на совесть, и избавится от нее так просто не получилось. Но то, что этот мальчишка — Локи, Тору было понятно сразу. Никто другой не стал бы так гордо вздергивать подбородок, одновременно крепко зажмуривая огромные глазищи, чтобы загнать подальше предательские слезы.

Локи это Локи, в каком бы теле он не оказался.

Речь Всеотца об очередной уловке, иллюзии и обмане Тор уже слушал вполуха, сжимая тощее и какое-то слишком маленькое тельце в медвежьих объятиях. Локи молчал, только плечи чуть вздрагивали, и от этого становилось совсем мерзко.

Честно говоря, Тору было абсолютно плевать, пусть уловка.

Тор знал, что вот сейчас не отдаст.

Ни за что.

Потому что мокрый холодный нос уткнулся ему в шею.

Потому что Локи легкий как пушинка, а цепи вообще весят больше, чем он сам.

Потому что это... Локи.

И Тор уже однажды отпустил.

Хватит.

Всеотец пока ограничился речью, не озвучивая новый приговор, а мать смотрела так, будто собиралась превратить сон Одина в вечный, если Локи не освободят прямо сейчас.

Но мать королева, а короли только в сказках делали что хотели. Реальная жизнь намного сложнее

В ней слишком много этих нелепых условностей. Потому какого-то невероятного милосердия Тор не ждал.

Он мог рассчитывать только на самого себя.

Потому мысленно составил план, где они с Локи поселятся в Мидгарде, когда стартует очередная ссылка. Ссылка — это то, что устроило бы всех и сразу.

Во всяком случае, так Тору казалось.

Ровно до того момента, когда он призвал Мьелнир.

Тор никогда не был готов пойти против Всеотца, в конце концов, это именно Локи вечно лез в бунтари. Тор — он другой, они вообще с братом во многом непохожи.

Но... иногда нужно меняться, верно?

И то ли в его глазах отразилось что-то особенно глупое, то ли мать успела шепнуть Всеотцу пару успокаивающих фраз, но в камеру никого из них все-таки не отправили.

Это уже можно было считать маленькой победой.

Правда, вместо заключения пришлось идти к целителям, чтобы оценить всякую... магию.

Ну как «пришлось»... Отправили, разумеется, Локи, а Тор только перехватил прижавшегося мальчишку поудобнее и молча кивнул. Как-то не пришло в голову, что брата можно оставить одного.

Он почти заснул во время тестов и проверок.

Заснуть окончательно помешал Локи, ерзая у Тора на коленях.

Нежности и Локи — это два параллельных мира, которые почти никогда не пересекаются. Это Тор вечно лез с объятиями и прочими глупостями, а Локи совсем другой. И то, что у целителей он вдруг превратился в липучку, без слов говорило о том, насколько все плохо.

Даже если бы целители сняли заклятие, Тор ни о чем не жалел.

Но заклятие никуда не делось, тесты и проверки ничего не дали, и порядком измотанный Тор с сопящим ему в шею Локи отправился спать.

Всеотец был лаконичен и в качестве наказания отправил обоих опальных сыновей в ссылку в Мидгард. Учиться жизни, или смирению, или... какая, в общем-то, разница?

Для Тора все это не имело значения.

Пусть даже брат сам...

Когда ты что-то решаешь — готовься к последствиям и иди до конца.

Иначе никто не поверит, что ты чего-то стоишь...

Следующим утром Тор с Локи в одной руке и сумкой в другой появился в Мидгарде, в городе, где жила леди Джейн и совершали свои подвиги братья по ЩИТу. Но война — не место для ребенка, потому Тор под именем Терри Одинс снял квартиру, в которой собирался проживать вместе с «десятилетним сыном Люком». У них с Локи на руках были мидгардские документы. Здесь Всеотец все же счел нужным проявить милосердие.

Разумеется, только частично.

У Тора все еще не было при себе верного Мьелнира, оставалась лишь возможность призвать его в критической ситуации.

А Локи почти полностью утратил магию. Пара детских фокусов, вроде замораживания и маленького огонька не в счет. Впереди десять мидгардских лет, и если Локи вырастет достойным человеком, они оба вернутся в Асгард.

О другом варианте Тор предпочитал не задумываться.

Жизнь слишком непредсказуемая штука. И кто бы мог подумать, что ему, наследнику золотого Асгарда, придется когда-нибудь жарить блины на маленькой мидгардской кухне?

Локи успел заснуть в кресле перед телевизором, когда у Тора начало получаться хоть что-то съедобное. Пришлось будить, нельзя же ложиться спать без ужина. На Локи и так страшно взглянуть.

Тор сделал на блине джемом смешную рожицу и, повинуясь порыву, выложил шоколадной пастой переплетенные буквы Т и Л.

Зевающий Локи тут же насмешливо обозвал его «папочкой», и если бы у него еще при этом так не алели кончики ушей...

Даже юного мастера лжи выдают с головой сущие мелочи. И кто после этого поверит в презрительные гримасы?

Тор не помнил, чтобы мать или Всеотец когда-нибудь делали им блины в детстве, и потому ощущал себя чуть ли не первооткрывателем новых семейных традиций.

Потому что кончик носа Локи вымазался в джеме, а блины и правда вкусные.

Ожогов на руках и спаленная сковородка сущий пустяк.

Тор решил, что завтра они купят новые штуки для готовки и еще... плюшевого медведя для Локи.

У каждого должен быть плюшевый медведь, шоколад и плечо, на которое можно пускать слюни.

Тор дурак, но его все устраивало.

Даже ворох сложностей, от которых раскалывалась голова.

Локи этого стоил.

Пусть даже он толкался в сне острыми локтями и коленками, просто надо откормить, чтобы смягчить удар!

Пусть даже это всего лишь уловка.

Хорошая уловка, на самом деле.

В новом доме было тепло, пахло немножко... горелыми блинами, а рядом в кресле сопел живой брат.

— Я специально это сделал, стал маленьким. Я это помню. Многое я забыл, но это помню точно. — Локи, не мигая, смотрел исподлобья, словно готовился к неизбежному, словно… ждал, что Тор сейчас достанет Мьелнир и начнет им размахивать. Смешной.

Тор, пожимая плечами, продолжил обклеивать картонную корону из Бургер Кинга золотой фольгой и фальшивыми камешками. Фольга постоянно съезжала и плохо крепилась, приходилось повозиться, и от усердия Тор даже высунул кончик языка. Ему не до каких-то там глупостей, Локи должен понять!

Локи ничего не понял.

Стиснул злосчастный стакан с колой, будто собирался сломать его пополам. А колу жалко, вкусная, между прочим, штука, это мидгардцы хорошо придумали.

Тор отвлекся от созидания короны и, пристроив две картофелины фри к гамбургеру, подвинул рогатую конструкцию поближе к Локи.

Тот бледно улыбнулся. Но от стакана не отлепился. Совсем все плохо…

— Я знаю, что это ты, — Тор тяжело вздохнул. — Ты хотел, чтобы Всеотец…

Он осекся, осторожно поглядывая на напряженного, как струна, мальчишку, ожидая взрыва.

Но его не последовало.

Плечи Локи опустились, уголки тонких губ жалко дрогнули…

— Это ничего не меняет, слышишь? Какая разница что тогда было? Мы вместе, впереди много времени и… — Изловчившись, Тор нахлобучил корону с недоклеенной фольгой Локи на лоб и широко улыбнулся. — Вот, теперь ты настоящий мидгардский принц. А теперь мы сделаем корону мне! И я тоже буду принцем. Или королем, я же старше.

— Ты дурак! — Локи наклонился так низко, будто собрался целиком улечься на стол. — У них нет королей.

— Есть. Ну, королева точно есть одна. А мы будем королями. Как только сделаем короны. Короли мира! Слышишь, мелкий?

….Локи не ответил, и если кола стала немного соленой, то кому какое дело? Уж точно не Тору.

Королей мира не волнуют мелочи. И, в конце концов, корону из картона он сможет сделать себе сам. С Локи станется склеить зеленую с серебром… Но это все потом. Сейчас они доедят бургеры, соберут остатки цветной бумаги, ножницы и клей со столика и пойдут домой. И там, на ночь, Тор сделает горячий шоколад с зефирками. Две огромные порции.

Он недавно освоил его, сразу после блинов.

Шоколад, бумага, карандаши и игрушки — самые важные вещи.

Тору даже немного жаль Всеотца, который все это потерял.

Но кто виноват, что шансом воспользовался другой?

… Локи извивался как червяк и верещал, когда Тор со смехом сажал его себе на плечи. Но спрыгивать не пытался. Лишь придерживал свою корону двумя руками, чтобы та не грохнулась.

А Тор держал Локи.

У настоящих королей всегда так, когда они братья.

На город опустился теплый бархатный вечер, и фольга ярко сияла в свете уличных фонарей, как самое настоящее золото.

Иной раз живешь, и кажется, что людей вокруг — моря и океаны. И затеряться среди толпы проще простого: люди вечно спешат, каждый занят своими мыслями, и до тебя — одинокой мелкой песчинки — никому нет дела.

…А потом ты встречаешь того, с кем пересекался сто лет назад, и оказывается, что море не такое уж глубокое и большое, потому что встретиться со старыми знакомыми совсем не сложно.

Тор не слишком удивился, когда столкнуться с братьями по ЩИТу чуть ли ни нос к носу. Те как раз были заняты какими-то подвигами, а Тор очень торопился — он волок огромный торт, чтобы отпраздновать День Рождения. Они с Локи жили в Мидгарде уже целый год, поэтому решили отметить День Рождения их маленькой семьи. Ну как решили… Решил, разумеется, Тор, а Локи не слишком сильно фыркал и не слишком громко сопротивлялся. И это вполне походило на принципиальное согласие. Все равно большего из Локи не выжать.

Торт был не то чтобы тяжелый, что такое тяжесть для бога? Только неудобный до жути, с кучей украшений из шоколада и крема, и страшно не хотелось помять всю эту красоту. Потому Тор едва не выругался, когда перед ним появились Мстители, озабоченные поимкой очередных злодеев. Победив острое желание сбросить торт кому-нибудь… на голову, Тор шумно выдохнул и обошел живописную группу по дуге, чувствуя, как ему спину прожигают внимательные взгляды.

Только мидгардцы могли считать древнее могущественное существо туповатым добродушным медведем.

В принципе, Тор таким и был, когда это совпадало с его интересами.

Но сейчас он спокойно прошел мимо тех, кого когда-то называл «братьями», а позже абсолютно равнодушно демонстрировал документы так некстати всплывшим стражам порядка.

Документы были идеальными, биография абсолютно чистой, а не узнавать и смотреть насквозь Тор умел мастерски.

Все же он был братом Локи и о лжи знал почти все.

Не смертным тягаться с богом.

Вечером они с Локи съели тот самый торт и запили все любимой колой. Сладко и не слишком полезно, но праздники как раз созданы именно для такого.

На торте, посреди шоколадно-кремовых узоров, гордо возвышалась одна разноцветная свечка.

Вздернув бровь, Локи загасил ее щелчком пальца, и Тор тут же поджег снова, потому что так нечестно и вообще, по правилам в Мидгарде свечи нужно задувать! А то вдруг желание не сбудется?

Позже, когда все было съедено и убрано, Тор долго стоял на балконе, уставившись невидящим взглядом в обсыпанное звездами ночное небо.

И слегка вздрогнул, когда его сзади оплели две тонкие руки.

— Ты жалеешь? Скажи, ты жалеешь, да? — Локи выпалил тираду на одном дыхании и замер, прикусив язык, чтобы не вырвалось еще что-то… такое же глупое.

Нарываться на жалость и ложь он не хотел. Добиваться очередных заверений тоже. Но почему-то иногда вылетало… Локи сам толком не сознавал причины.

Наверное, просто не мог до конца поверить, что нужен.

Вместо ответа Тор вытащил его из-за спины и, склонившись обнял за плечи:

— Смотри, — палец проследил за сорвавшейся с небосклона звездой. — Почти такие же, как у нас. И так же падают. Но торты тут вкуснее. И гамбургеры с картошкой. А небо одинаковое. Я не жалею. О чем жалеть? Что здесь еда другая? Так оно тоже вкусное. Хотя мидгардские врачи и твои учителя такие зануды, вечно самое вкусное и интересное запрещают.

— Сам виноват, нечего было меня запихивать в школу,. — пригревшись, Локи уже совсем успокоился и бурчал, скорее, по привычке.

— Тебе нравится школа.

— А тебе нравились твои придурки в странных костюмах. Я помню. Вернее, вспомнил, когда по телевизору увидел.

— Здесь другое. На войне ребенку не место.

— Я не всегда буду ребенком, вырасту когда-нибудь, и ты сможешь опять с ними. И я с тобой, — Локи старался говорить расслабленно, как бы промежду прочим, словно это только что пришло ему в голову, но в голосе отчётливо звенело легкое напряжение.

Прошлое часто вылезало в самый неподходящий момент. И, честно сказать… Локи не хотел возвращаться к тому, что оставил в Асгарде. Жаль, даже принцы не могли делать только то, что хотели.

— Нет, — в голосе Тора появились стальные нотки, а рука сжала плечо Локи чуть сильнее, чем нужно. — Однажды, когда ты сможешь не только гасить свечки, мы снова будем путешествовать по разным сферам. Вместе. Я впереди, а ты у меня за спиной держишь щиты своей магией, как все сотни лет. Но не здесь и не сейчас. Людей много, они рождаются и умирают быстрее, чем мы взрослеем. Их мир — их война. И ты мой. Ты такой один. Нет, Локи.

От последней фразы появилось странное горькое послевкусие, но Тор, горячий как печка, закрывал чуть ли не со всех сторон и шутливо ерошил волосы Локи, превращая прическу невесть во что.

Локи закатил глаза и фыркнул.

Тор такой Тор. И от его «нет» не веет арктическим холодом, вымораживающим все внутренности и лишающим сил. Локи солгал, он помнил слишком многое, но сейчас прошлое казалось чужим, как будто Локи однажды посмотрел фильм с кем-то похожим на себя, и теперь иногда в памяти всплывали кадры.

На них тому, другому, часто было холодно, даже когда он презрительно щурил глаза и рисовал на лице улыбку.

Сейчас, стоя на балконе, под падающими звездами, Локи беззвучно шептал прошлому: «Уходи». И призраки таяли, заполняя кадры черным и пустым.

Что бы ни было дальше, как раньше уже не будет.

И хорошо, что когда-то Локи свернул на другую дорогу, а Тор…

Тор выбрал его, и это единственная истина, которая имела значение.

Нет, Локи.

Все хорошо.