Колыбельная для монстра (гет)

У Луны очень вкусный чай — и просто ошеломительно невкусная выпечка. На взгляд Рона, это вполне можно пережить. Тем более что он пробовал стряпню Хагрида.

Луна присаживается напротив, опускает подбородок на сложенные лодочкой руки.

— Останешься ночевать?

От неожиданности Рон давится последним кусочком пирога, и Луне приходится долго хлопать его по спине.

Ладони у нее узкие и неожиданно сильные.

— Конечно, — хрипит Рон, едва живительная струя воздуха штопором вкручивается в его горло.

С тех пор как не стало мистера Лавгуда (вот уже четыре месяца), они все стараются не оставлять Луну. Но она никогда не просила переночевать с ней.

— Ты знаешь, у меня под кроватью монстр завелся, — говорит Луна беспечно, и Рон едва не давится второй раз. Чаем.

Он, кашляя, изо всех сил старается не ляпнуть какую-нибудь грубую глупость, как у него всегда получается при Луне. Нечаянно. А та, видимо приняв его ошарашенный вид и вытаращенные глаза за восторг, важно кивает:

— Да, и я хочу закончить папин справочник самых таинственных зверей на свете.

Порывшись в ящике, Луна извлекает оттуда толстую, покрытую какими-то жирными пятнами тетрадь.

— Видишь, тут осталось еще несколько страниц.

Потом они с Луной сидят на крошечном диванчике, поджав ноги — у Рона они слишком длинные и нескладные, ему до ужаса неудобно, — и листают старую тетрадь. Рону даже на секунду кажется, словно со страниц ему на колени спрыгивают, попискивая, сотни разных существ — брандашмыгов и нарглов, кизляков и бундящих шиц.

Дотрагиваются влажными носами до тыльной стороны запястий, так, что волоски встают дыбом. Прикасаются теплыми лапками к коже, проносятся быстро-быстро.

Или, может быть, это просто бегут мурашки — оттого, что Луна сидит рядом.

Когда Рон засыпает в постели мистера Лавгуда, на миг ему и правда мерещится, что под кроватью в самом деле кто-то есть.

Молясь про себя, чтобы Лунин монстр не оказался акромантулом, Рон забывается коротким, беспокойным сном. Конечно же, он не верит во всю эту чушь... Но ведь пауки, в отличие от всяких воображаемых существ, вполне материальны.

Он просыпается от мелодичного пения.

Луна напевает тихую, незнакомую колыбельную, а под кроватью что-то шуршит ей в такт.

Крыса, с ужасом понимает Рон, и поспешно вскакивает, завернувшись в одеяло, готовый спасать Луну, ведь девчонки обычно до одури боятся крыс.

И удивлённо распахивает глаза.

По комнате, медленно складывая и распахивая полупрозрачные крылья, снуют странные светящиеся бабочки. И зачем Луна их наколдовала?

Луна слабо улыбается.

— Кажется, ему нравится, как я пою.

Рон моргает.

Потому что видит очередную стайку бабочек.

Но появляется она не из кончика волшебной палочки Луны.

А вспархивает прямо из-под кровати, откуда доносится чье-то деловитое сопение.

* * *

Рон и Луна перелистывают последние страницы тетради мистера Лавгуда, и по коже их бегут мурашки, а может, тысячи волшебных невидимых существ.

— Как мы его назовем?

— Почему — его? Может, это девочка.

— Вот еще — девочка. Мальчик. Я чувствую.

И они расплываются в дурацких одинаковых улыбках. А из-под кровати, шевеля тончайшими усиками, выбирается огромная светящаяся бабочка.