Даруя Смерть (джен)

Очнувшись, Эррон Блэк ощутил тяжелую боль в голове. Первым делом он схватился за кобуры — револьверы были на месте. Только тогда он решился открыть глаза. Блэк увидел свои валявшиеся неподалеку мешки, в которых он держал накопленное золото. Когда его взгляд прояснился, он осознал, что они были пусты.

Встревоженный Блэк бросился к мешкам и принялся заглядывать в каждый из них, но в итоге не нашел ни монеты. Выйдя из себя, он начал рвать последний мешок руками, как вдруг застыл в недоумении: его руки были покрыты глубокими трещинами, а вместо кожи на них было… золото.

Блэк долго разглядывал свои ладони и даже попытался содрать эту «позолоту» с рук, но безуспешно. Он дотронулся до своего лица. Кожа на нем была сплошь бугристой и заметно более твердой, чем раньше. Блэк огляделся в поисках зеркальной поверхности… и только тогда осознал, что не имеет представления, где он находится.

Вокруг него была каменистая мертвая местность, сплошь усеянная шипастыми невысокими глыбами. Блэк задрал голову. Над ним высоко парили крупные гладкие камни, излучающие яркий голубоватый свет. Могучие скалы, видневшиеся вдалеке, простирались в вышину и там же смыкались друг с другом, образуя неизмеримо огромный купол, который целиком закрывал собой небо. Если оно здесь вообще есть…

Блэк наугад зашагал между глыб в надежде найти выход отсюда. Со всех сторон до него доносился странный гул, в котором словно смешался вой ветра с неразборчивым шепотом. Странное ощущение одолевало Блэка — будто он имел некую связь с этим местом, с этими глыбами. Казалось, стоит ему приказать, и все они рассыпятся на мелкие камешки.

С этими мыслями Блэк остановился и навел руку на одну из глыб. Неожиданно он почувствовал, как из его ладони выплеснулась сила, и спустя мгновение глыба вдребезги разбилась. Блэк изумленно установился на свою руку, как вдруг она начала обрастать камнем и вскоре превратилась в огромную палицу. Почуяв еще больший прилив сил, Блэк протянул другую руку к одному из парящих над ним светящихся камней и, притянув его к себе, разбил ударом палицы.

Камень раскололся на множество кристаллов, которые спустя мгновение перестали излучать свет. Блэк подобрал один из них и наконец увидел свое отражение.

— Что за… черт, — вырвалось у него.

Его лицо было испещрено множеством трещин. На подбородке, скулах и над бровями проступали золотые наросты. Глаза его походили на два раскаленных уголька. Собственный внешний вид напомнил Блэку одного громилу из Черного Дракона, которым вечно бахвалился Кано. Тот также мог управлять камнями одной лишь силой мысли, вызывать землетрясения, и выглядел он аналогичным образом. Как же его звали…

— Невероятная иллюзия, — протянул Блэк, убеждая себя в том, что этот таинственный мир заигрывает с ним, пытается обмануть его разум. Но не тут-то было — на подобное он не купится!

Продолжая вспоминать имя громилы, Блэк снова пошел вперед. Если тот недоумок был здесь и смог выбраться, для него это не должно составить большого труда.

* * *

Небольшой отряд Лин Куэй на ледяных драконах вот уже несколько часов мчался на север. Они летели, выстроившись ромбом — два дракона в центре и по одному спереди и сзади. Между центральными драконами располагалась маленькая металлическая камера без окон, которую они тащили за собой на цепях. Летевший впереди дракон беспрестанно выдыхал из пасти большие клубы пара, который целиком покрывал остальных — со стороны они должны были выглядеть как быстро несущееся облако.

Наконец конвой достиг Арктики. Долгое время они блуждали над океаном, пока не набрели на небольшой одинокий остров, достаточно отдаленный от берегов. Конвой пошел на снижение. Не приземляясь на остров, они спустили камеру на заснеженную каменистую равнину, после чего отцепили ее. Один из воинов Лин Куэй сбросил рядом с камерой большой мешок. Другой воин выстрелом из лука сбил замок, закрывавший дверцу камеры. После этого отряд быстро унесся прочь.

Камера с громким скрипом распахнулась, и наружу вышла находившаяся в ней узница — Фрост. Она долго смотрела вслед улетающему отряду, после чего подошла к мешку и развязала его. Внутри лежала провизия на несколько дней.

— Решил продлить мои страдания, ублюдок? — вскрикнула Фрост.

Со все силы она пнула мешок, отчего тот рухнул набок. Быстрым шагом она добралась до берега острова. Обойдя его целиком, Фрост поняла, что ее окружали лишь темные воды и льды. Ни других островов, ни проплывающих вдалеке кораблей. Ничего.

Фрост вернулась к камере и залезла в нее, чтобы спрятаться от бушующего ветра. Она принялась медитировать, чтобы успокоиться. В какой-то момент Фрост начала непроизвольно произносить имя. Имя того единственного, кто мог прийти на помощь. Имя того, кто не раз умирал, но возвращался вновь. Имя того, кто называл ее… лучшей ученицей.

* * *

— Мое настоящее имя — Геʼом Ала Санди, — начал Катрок свою исповедь. — И я не должен был появляться на свет.

Отпустим подробности моего рождения. Моя мать оставила меня, новорожденного младенца, на крыльце первого попавшегося дома, после чего исчезла навсегда. В этом доме жил одинокий кузнец. И он принял меня, как родного сына.

С ранних лет я начал помогать отцу в кузнице. Для меня это было лучшим занятием на свете. Со временем до меня дошла молва, что я подкидыш. Но это не меняло ничего — я любил отца всем сердцем. И вот, однажды, когда мне было уже двадцать, я лишился его… В тот день бушевал сильный шторм. Мы как обычно работали, никакой шторм не был нам помехой. Неожиданно в кузницу вломился, как мне тогда показалось, человек в доспехах. Прежде чем мы успели что-либо предпринять, он молниеносно сблизился с отцом и убил его. Я схватился за только что изготовленную косу и хотел было атаковать его, как вдруг у него из руки выскочила крутящаяся пила, и он лишил меня руки.

Когда я очнулся, на месте отрубленной руки у меня уже был протез. Он стоял рядом и, похоже, ждал моего пробуждения. Он назвал себя Триборгом. Рассказал о Кано, моем настоящем отце. Сказал, что будет делать из меня Черного Дракона. И скоро я узнал, что означают эти слова…

Чтобы меня не обвинили в убийстве отца, Триборг инсценировал несчастный случай и разрушил дом. А затем начался ад. Долгих пять лет Триборг тренировал и пытал меня. Даже не знаю, чего было больше — пыток или тренировок. Продолжая работать кузнецом, я бегал ночью и днем, изучал боевые искусства, учился быстрее заживлять раны с помощью медитации. Последнее, пожалуй, было мне нужнее всего: Триборг наказывал меня за малейшую оплошность ударами тока, порезами, ожогами. Несколько раз я пытался сбежать, но он находился меня и… неважно.

В какой-то момент Триборг собрал для меня оружие. Оно мне понравилось. С виду простой шест, но на его концах — особый сплав, меняющий форму при подаче на него электрического импульса. Триборг переработал мой протез, встроил источник электричества. Что насчет доспехов, их я ковал сам, ковал страданиями и гневом. Раз за разом Триборг ломал их из-за малейших недочетов, вынуждая делать новые. И так до тех пор, пока доспехи не получились безупречными.

Где-то месяц назад произошел неожиданный инцидент. Ферра и Торр потеряли рассудок. Пришли в мою деревню, начали громить дома и убивать людей. В ту ночь Триборг куда-то ушел, а мне было не до сна — нужно было сковать дюжину мечей к утру. Услышал вдруг странный шум, крики людей. Выбежал на улицу прямо с незаконченным мечом в руках. Он был раскален докрасна, и этим привлек внимание Ферры и Торра. Они помчались прямо на меня… Я убил их обоих. Впервые в жизни я пролил чью-то кровь. Меня провозгласили героем, и сначала я действительно поверил в это. А потом… Триборг сообщил, что это он подстроил нападение Ферры и Торра. Все для того, чтобы Коталь Кан взял меня в свою свиту.

Его план сработал. Триборг поручил мне украсть портальный камень Коталь Кана. После этого он исчез на несколько дней. А затем связался со мной и сообщил, что Кано во Внешнем Мире. О том, что происходило дальше, полагаю, вы и сами знаете.

Кано… Находиться рядом с ним было невыносимо. Я боялся и ненавидел его всем сердцем, и оглядываясь на то, какие злодеяния мы творили, думал об одном — его должен кто-то остановить. Жаль, что сам я решился на это слишком поздно… Точкой невозврата стало убийство генерала Блейд. Кано наслаждался ее гибелью, как никогда. Он бы убил и Такеду, если бы я наконец не сделал то, что должен был сделать при первой же встрече… Я убил его. Пронзил его насквозь в спину, как последний трус. Но я сделал это.

Я стоял над умирающим отцом и думал, что наконец свободен. Я крикнул ему: «Видишь? Я не стал подобным тебе! Ты не сделал из меня Дракона». Но он лишь усмехнулся мне в лицо и ответил: «Ошибаешься, сын. Все именно так, как должно быть. Путь Черного Дракона проложен через предательство. Благодаря этому я всегда выбирался из передряг. И твое предательство было делом времени. Рад, что ты пришел к этому так рано — лишнее доказательство того, что ты мой сын. Настоящий Черный Дракон».

Эти слова, должно быть, впечатались в мою память навсегда. Даже перед смертью Кано смог вывести меня из себя — я буквально кипел от гнева и страха. Я боялся, что он сказал правду… ибо более всего не хочу продолжать его дело. Даже просил у Специальных Сил упрятать меня в тюрьму. Однако они настояли на другом. Мистер Кейдж посоветовал обратиться за помощью к вам. Сказал, вы способны искоренить из меня все то, что внушили мне Кано и Триборг. Поэтому я здесь. Моя судьба в ваших руках, Грандмастер Саб-Зиро.

Какое-то время Саб-Зиро молча смотрел, не моргая, в глаза Катрока. Наконец он поднялся со стола и жестом пригласил сына Кано встать.

— Лин Куэй — клан воинов с многовековой историей, — Саб-Зиро продолжал неотрывно смотреть в глаза Катрока. — Никто просто так не попадает сюда. Тем не менее, я не могу не помочь тебе после такого откровения. К тому же, у меня остался перед Кано должок, — он указал на длинный шрам на своем лице. — Дисциплина Ли Куэй поможет тебе обуздать свой нрав и понять, кто ты есть.

— Это значит, что я принят? — спросил Катрок, не отводя взгляда.

— Первое время будешь жить и тренироваться отдельно от остальных. Надо оценить твои способности. Будем заниматься с тобой индивидуально. И да, ты принят.

Катрок опустился на одно колено и застыл в поклоне.

— Для меня это наивысшая честь, Грандмастер, — сказал он. — Я готов приступить к тренировкам хоть сейчас.

— Прекрасно, — отозвался Саб-Зиро. — Сейчас и начнем.

* * *

Лишившиеся матери, но обретшие независимый разум, кайтиго долгое время скитались по Внешнему Миру. По наставлению Ди’Воры, данному ею перед смертью, они искали пристанище в местах, отдаленных от шоканов, таркатанов и других внешнемирцев. Одним из таких мест оказался север Внешнего Мира. Из-за сурового климата там не мог жить никто. Никто, кроме драконов.

Кайтиго обнаружили посреди заснеженных гор источник аномально сильного тепла. Они спустились к нему и обнаружили, что это была гигантская пещера. Помимо исходящего тепла оттуда доносились знакомые звуки, походившие на рык. Кайтиго проследовали в пещеру. Чем дальше они двигались, тем воздух становился горячее. В скором времени кайтиго добрались до обрыва, за которым находилось оно — огромное и полное огня, логово драконов.

Несколько сотен драконов ютились в этих просторных пустотах. Разных окрасов и размеров, крылатые и бескрылые, двух— и четырехлапые — похоже, все они объединились ради выживания и были такими же изгоями Внешнего Мира, как и кайтиго. Всюду виднелись крупные разноцветные яйца драконов, сквозь скорлупу которых просматривались светящиеся зародыши. Они были на скалах, на земле и даже парили в воздухе.

Заприметив чужаков, несколько драконов устремились в их сторону. Окружив кайтиго, они одномоментно испустили грозный рев, от которого задрожали стены. Однако кайтиго не испугались и не бросились удирать. Вместо этого они издали в ответ настолько ужасающие вопли, что все окружавшие их драконы попятились назад. Замерев на месте, они смотрели на бесстрашных человекоподобных существ, в которых просматривались драконьи черты…

Почуяв страх, исходящий от драконов, кайтиго повторили свой протяжный вопль. Не медля ни секунды, драконы склонили перед ними головы. Все остальные драконы в подземелье также преклонились перед таинственными вторженцами.

Так кайтиго стали повелителями драконов. Теперь, когда в их руки попала такая власть, перед ними вставал выбор: спокойно жить вдали от всех, как завещала мать… или пойти войной против враждебного Внешнего Мира.

* * *

Когда Тейвен спустился с неба на золотом драконе возле разгромленной З’ункары, он здорово перепугал внешнемирцев. Незнакомец ступил на землю и представился, но они смутились еще больше — ведь Тейвен, сын Аргуса, считался если не мертвым, то пропавшим без вести тысячелетия назад. Однако их смятение сошло на нет, когда золотой дракон вдруг заговорил. Внешнемирцы застыли в благоговении — вне всякого сомнения, перед ними был Орин, создание Аргуса. Ведь во всем мире не существовало больше разумных драконов, кроме Орина и Каро. Внешнемирцы упали на колени перед Тейвеном и Орином, как перед богами-спасителями.

В З’ункаре началось самое настоящее торжество. Все радостно приветствовали эденийцев, возвратившихся из небытия. Для Тейвена быстро соорудили трибуну из подручных средств на дворцовой площади. «Слава Тейвену!» — скандировали внешнемирцы, когда он поднимался на трибуну.

— Спасибо! — громко произнес Тейвен, и возгласы стали постепенно стихать. — Спасибо вам, славный народ Внешнего Мира, что принимаете меня как долгожданного гостя!

Тысячи лет я провел во сне. Многое произошло за это время, и я уже успел прийти в оцепенение от того, что смог разузнать за пару часов бодрствования. Моя родная Эдения опустошена и присоединена к Внешнему Миру. Вся моя семья мертва. И, похоже, я последний живой эдениец в этом мире… Я потерял все.

Но вот я стою перед вами, мирными жителями Внешнего Мира. Не могу представить, сколько войн и лишений пережили вы и ваши предки. Теперь вы потеряли своего императора, Коталь Кана — достойного, справедливого правителя, насколько мне известно.

И я задаюсь вопросом — быть может, это судьба? Вам нужен правитель, который будет защищать вас от войн и невзгод. Мне нужен народ, которому я бы мог посвятить жизнь. Если вы дадите свое благословение, я с гордостью встану во главе Внешнего Мира!

Слова Тейвена были встречены бурными овациями. Внешнемирцы громче прежнего скандировали его имя.

— Спасибо вам! — Тейвен просиял улыбкой. — Я благодарен каждому внешнемирцу за оказанную мне честь. Но давайте отложим коронацию. Для начала поможем всем нуждающимся и восстановим столицу!

Вновь зазвучали одобрительные возгласы. Неожиданно из толпы раздался вопрос:

— А в каких отношениях мы теперь будем с Земным Миром?

По начавшемуся ропоту Тейвен понял, что вопрос беспокоит многих.

— Я разговаривал совсем недавно с земными воинами, — сказал он. — Любезности от них было мало, но их можно понять, Дэйгон учинил немало бед их миру. К тому же, они остановили Армагеддон, это правда. И все же, если кому-то из вас есть что сказать, прошу подняться на трибуну.

Тейвен увидел движение в толпе. Люди расступались перед женщиной, идущей в сторону трибуны.

— Мне есть что сказать, — произнесла она. — Мое имя — Ли Мей.

— Хорошо, Ли Мей, — отозвался Тейвен. — Прошу.

Под полную тишину толпы Ли Мей поднялась на трибуну.

— Спасибо за предоставленное слово, — начала она. — Меньше всего мне хочется объявлять Земной Мир нашим врагом. Но то, что произошло здесь, в З’ункаре… такое нельзя простить, а уж тем более забыть! Сначала земляне упускают амулет Шиннока, который обещали хранить. Теперь они не смогли удержать в тюрьме этого выродка Кано. И за их ошибки расплачиваемся мы!

Пора принять меры против вмешательства землян в нашу жизнь. Проникновение во Внешний Мир без разрешения должно караться смертью. Нужно восстановить Ямы Плоти, принудим к службе всех сильных магов. Если хоть малейшее зло из Земного Мира вновь вторгнется на наши земли, мы ответим тем же — нашлем чудовищ, стихийные бедствия, болезни на их жителей. Пусть познают нашу боль!

К удивлению Тейвена, внешнемирцы все как один поддержали слова Ли Мей громкими возгласами.

— Что ж, если вы одобряете такую политику, — произнес Тейвен, — мы позаботимся о том, чтобы изолироваться от Земного Мира. Но все эти меры против них… все это нужно еще обсудить.

Ли Мей приблизилась к Тейвену и сказала так, чтобы слышал лишь он:

— Пойми, сын Аргуса. Недалек тот час, когда Земной Мир решит завоевать наши земли и подчинить нас. Изолироваться мало… Мы должны быть готовы к войне.

* * *

Видевшая десятый сон Джеки подскочила в кровати от звонка в дверь.

— Какого… — выговорила она, взглянув на часы. Три часа ночи.

Пока Джеки надевала теплые штаны с кофтой, раздражающий дверной звонок все настойчивее бил по ушам. Она тихо подошла к двери и прильнула к глазку. Нежданным гостем, продолжавшим жать на звонок, оказалась девушка в черной куртке с накинутым на голову капюшоном. Сквозь его края выглядывали светлые волосы, мокрые от дождя. Джеки распахнула дверь.

— Кэсси? — удивилась она. — Что ты делаешь ночью на улице?

— Ищу неприятности, похоже, — Кэсси едва стояла на ногах. — Привет.

Схватив гостью за плечи, Джеки затащила ее в дом.

— Ты извини, что я… посреди ночи, просто… попала под дождь, а ты как раз рядом тут.

Джеки сняла с Кэсси мокрую куртку, после чего отвела ее на кухню и усадила за стол.

— Держи, — Джеки дала ей полотенце. — Хочешь пить? Алкоголя нет, сразу говорю.

— Что, по мне видно, что я пила? — усмехнулась Кэсси, вытирая волосы.

— Видно? От тебя, должно быть, за милю несет.

Джеки подала Кэсси стакан воды со льдом. Та осушила его за пару глотков.

— Как там дядя Джакс? — спросила Кэсси. — Можно еще воды?

— Конечно, — Джеки взяла у нее стакан. — У папы в кои-то веки дела стали лучше. Рэйден исцелил его, насколько смог. Дышать ему по-прежнему трудно, но уже нет нужды во всей этой громоздкой аппаратуре.

— Это отличные новости… Такеда на связь не выходил?

Джеки мгновенно переменилась в лице.

— Нет, — помолчав, ответила она. — И такое ощущение, что уже не выйдет. То ли он придуривается, то ли действительно забыл, что мы были в отношениях.

— Возможно, он еще не отошел от всего произошедшего, — отозвалась Кэсси.

— Думаю, не в этом дело. А в той его встрече со Старшими Богами. Когда он вернулся, его… как будто подменили. Понимаю, против их воли не попрешь. Хотя нет, не понимаю — какого черта это поручили именно ему! Но Такеда тоже молодец, мог хотя бы быть на связи… И вообще, я боюсь, что он может свихнуться подобно прежнему Рэйдену.

— Не дрейфь, не свихнется. Даже если такое произойдет — мы надерем ему задницу.

— Верно, — ухмыльнулась Джеки. — Как дела у твоего папы?

Кэсси отвела взгляд и уставилась куда-то вниз.

— Сама не знаю, как у него дела, — заговорила она. — Похоже, смерть мамы сломила его бесповоротно. Сказал недавно, что собирается расторгнуть контракт с киностудией. Больше не хочет снимать… Купил себе мотоцикл, которые раньше терпеть не мог. Сейчас колесит где-то по штату, один. Сначала я обиделась на него, но… потом решила, что это к лучшему. Его траурная мина, постоянное молчание… все это стало совсем невыносимо.

— Ему просто нужно время, — Джеки опустила руку на плечо Кэсси.

— Я понимаю. Просто немного раздражает его эгоизм… Он будто не замечал или не хотел замечать, что мне тоже тяжело! Думала, алкоголь поможет мне забыться, но черта с два. Столько раз я мысленно винила маму в том, что ей было не до нас. А теперь… даже не могу сказать ей, как я сожалею…

Не сдержав слез, Кэсси схватилась за лицо. Джеки стиснула ее в объятиях.

— Мне… мне так жаль, — выговорила Кэсси сквозь плач.

— Не вини себя, — Джеки прижала ее голову к своей. — Она бы не хотела, чтобы ты терзала себя.

Какое-то время они не выпускали друг друга из объятий. Плач Кэсси постепенно утихал.

— Знаешь… — тихо сказала она. — Раньше я не замечала, что у тебя такая упругая грудь.

— Протрезвей для начала, а то не встанет, — отозвалась Джеки.

Девушки пристально посмотрели в глаза друг другу, после чего громко рассмеялись. Понурое выражение лица Кэсси наконец сменилось на более веселое.

— Идем-ка спать, — сказала Джеки. — Я постелю тебе в гостиной. Утром пойдем на тренировку — надо выбить из тебя все дерьмо.

— Есть, мэм, — ответила Кэсси, приставив ладонь к виску. — Люблю тебя, сучка.

— И я тебя, синеглазка.

* * *

Такеда находился в своих покоях. Он медитировал в стремлении обострить свои чувства, в особенности — слух. Сидя с закрытыми глазами, Такеда пристально вслушивался. Его окружали сотни разнообразных звуков, но он пытался концентрироваться лишь на тишайших. Сквозь раскаты грома и шелест ливня не так-то просто было выловить хоть что-то… Разговоры воинов, охранявших вход в храм — слишком близко. Щебет птиц, прячущихся среди скал от дождя — уже лучше. И что-то еще… Что-то в небе.

Не успел Такеда сконцентрироваться на таинственном звуке, как вдруг тот перерос в оглушительный треск молнии — этот звук уже был ему до боли знаком. На мгновение он решил, что ошибся, но тут зазвучали быстрые шаги одного из воинов, спешащего в его покои. Поднявшись на ноги, Такеда сунул за пояс рукоять Сенто и вышел в коридор.

— Мастер Такахаши! — позвал воин, бегущий в его сторону.

— Знаю, у нас чужак, — отозвался Такеда и зашагал навстречу.

Вместе они вышли во двор храма. Дождь стоял стеной, черное небо всюду пронзали мощные вспышки молний. Такеда окинул взглядом территорию: часовые в желтой униформе стойко занимали свои позиции по периметру и на крыше храма. Передние же позиции были оставлены: занимавшие их воины плотно окружили незваного гостя. За их спинами его почти не было видно — лишь большая плетеная шляпа возвышалась над их головами.

Увидев приближающегося мастера, воины расступились. Чутье не подвело Такеду — перед ним стоял Рэйден. Несмотря на прежнее бело-синее одеяние с золотистыми вкраплениями, выглядел он по-другому: более статное телосложение, более худое и молодое на вид лицо с черными, не седыми бровями. Даже светящиеся голубым глаза, казалось, имели другой, более яркий оттенок.

— Приветствую, Такахаши Такеда, — произнес Рэйден. Голос его был мягче и звонче прежнего.

— Рэйден, — отозвался Такеда. — Тебя сюда не приглашали.

— Я знаю, что у тебя возник конфликт со мной. Точнее, с прежним мной. Знаю, что я… что он во многом виноват перед тобой. Но если тебе от этого будет легче, я приношу свои извинения.

— Извинения приняты. Это все?

Рэйден едва заметно нахмурился.

— Я уже пообщался со всеми земными воинами. Нужно было по новой познакомиться, а также войти в курс текущих событий. Остался только ты. Мы можем побеседовать?

— О чем? — спросил Такеда.

— Может мы поговорим в храме? Погода не располагает стоять на улице.

— Я чувствую себя комфортно. А тебе погода должна быть вовсе нипочем. Ты же бог.

Рэйден издал недовольный вздох.

— Старшие Боги рассказали мне о событиях, в ходе которых я погиб, — сказал он. — Я превысил свои полномочия, покусился на силу, которая мне не предназначалась. И все началось с того, что я присвоил себе амулет, созданный падшим Страшим Богом, Шинноком.

— Я знаю все это, зачем ты мне рассказываешь? — холодно отозвался Такеда.

— Старшие Боги избрали тебя хранителем амулета. Полагаю, ты держишь его в этом храме. Наверняка ты воспротивишься моей просьбе, и все же… Могу я увидеть амулет? Я всего лишь хочу знать, как выглядит предмет, затуманивший мой рассудок.

Такеда несколько секунд вглядывался в глаза Рэйдена, будто хотел увидеть что-то скрытое за ними.

— Хочешь увидеть амулет? Что ж… Следуй за мной.

Похоже, ответ Такеды сильно удивил Рэйдена. Они вдвоем направились в сторону храма. Воины вернулись на свои позиции.

Рэйден обратил внимание на две статуи в человеческий рост, расположенные у входа. Они изображали мужчин, сжимающих в руках мечи — словно они охраняли вход в храм. У одного из них глаза были завязаны алым лоскутом, другой имел желтую повязку на лбу.

— Это Кенши и Ханзо? — поинтересовался Рэйден.

— Верно, — ответил Такеда. — Знаешь, что у них общего? Оба погибли, потому что были неугодны тебе.

Рэйден промолчал. Такеда смахнул дождевую воду со своей бритой наголо головы. Они шли по длинному каменному коридору, пока не уперлись в стену, покрытую иероглифами. Такеда начал быстро водить по ним руками, и это продолжалось несколько секунд. Когда он закончил, стена медленно сдвинулась в сторону. За ней находилась винтовая лестница, ведущая вниз.

— Ваш храм защищен не хуже моего, — произнес Рэйден. — Защитные барьеры по всей территории. И это запечатанное подземелье. Впечатляет.

— Еще бы, — ответил Такеда. — Мало ли в этом мире телепортирующихся богов.

Несколько минут Такеда и Рэйден спускались по лестнице, пока наконец не оказались в просторном темном подземелье. В самом его центре находилось огромное отверстие в полу, к которому они и направились. Наружу из него вырывалось слабое свечение. Такеда подошел к самому краю и обернулся на Рэйдена.

— Смотри.

Рэйден посмотрел вниз и увидел, что это углубление, походившее на колодец, было почти доверху заполнено таинственной полупрозрачной субстанцией, мерцающей красноватым светом. Посреди нее на большой глубине неподвижно располагался круглый золотой предмет с изумрудным камнем посередине.

— Что скажешь? — спросил Такеда у Рэйдена. — Тебя тянет к нему?

— Нет, — твердо ответил Рэйден. — Что это за светящаяся субстанция?

— Защитный эфир. Старшие Боги даровали его, чтобы изолировать амулет. В миг расщепляет все, что в него попадет. Можешь сунуть туда что-нибудь, чтобы убедиться. Руки, например.

Рэйден вновь промолчал. Какое-то время он разглядывал амулет, после чего вдруг повернулся к Такеде.

— Сожалею насчет гибели твоих близких, — сказал он. — Но ты должен понимать, что твоему учителю, Ханзо Хасаши, рано или поздно пришлось бы умереть. Ведь он был неразрывно связан с опаснейшим демоном.

— Да, — ответил Такеда. — Похоже, на всем белом свете лишь одно существо оказалось опаснее его.

— Кто же?

— Не притворяйся, что не понимаешь. Благодари Скорпиона за то, что дал тебе новую жизнь.

Они покинули подземелье. Такеда запечатал вход на лестницу, и они вернулись во двор. Ливня и грозы уже как не бывало.

— Спасибо, что уделил мне время, — сказал Рэйден.

— На здоровье, — кивнул Такеда. — Больше сюда не возвращайся.

Рэйден одарил его слегка досадным взглядом, после чего вскинул руку в небо.

— Надеюсь, наши отношения наладятся, — произнес он напоследок.

— Держись подальше от этого места, — отозвался Такеда. — И тогда мы будем лучшими друзьями.

Рэйдена окружили вспышки молний, и он тут же исчез.

Несколько мгновений Такеда вслушивался в тишину, после чего подозвал одного из воинов.

— Когда закончилась гроза? — спросил Такеда.

— Как только вы вошли с ним в храм, — ответил воин. — Думаете, это устроил он, чтобы попасть внутрь?

— Именно так я и решил, когда он заявился.

— Тогда зачем вы показали ему амулет?

— Чтобы удовлетворить его любопытство. К тому же, он не подозревает, что это подделка. Смените часовых.

Такеда вернулся в свои покои. Он снял с пояса рукоять Сенто и сделал ей круговой взмах. Перед ним ярко вспыхнуло красное пламя, принявшее спустя мгновение форму диска. Такеда вошел в него, словно в портал…

Он очутился в месте, существовавшем за пределами всех измерений. В месте, куда он бы никогда не попал живым, если бы Старшие Боги не наделили его таким даром. Это место — мир Сенто. Словно находящееся в центре гигантского урагана из красного дыма и огня, оно не имело ни неба, ни твердой почвы под ногами.

Силой мысли Такеда понесся вниз, туда, где воронка урагана сужалась, а света становилось все меньше. Долгое время он погружался в тесный мрак, пока наконец не увидел большое темное пятно. Это были духи Сенто. Они слились в одну массивную тучу, на поверхности которой всюду пестрели их красные глаза.

При виде Такеды духи Сенто разлетелись по сторонам. Его взору предстала небольшая деревянная шкатулка, которую скрывали духи своими бесплотными силуэтами. Такеда открыл ее и достал лежавший внутри амулет Шиннока. Едва коснувшись его кончиками пальцев, Такеда всем телом ощутил его неугасающую разрушительную силу, которая держалась внутри лишь потому, что ее никто не направлял.

— Я покончу с тобой, неуничтожимый… — произнес Такеда, вглядываясь в изумрудный камень. — Чего бы мне это ни стоило, я добьюсь, чтобы каждый дух Сенто обрел покой и покинул это место. И когда последний дух исчезнет, Сенто потеряет смысл и канет в небытие. Вместе с тобой… Безумие, что я говорю с тобой, но почему-то убежден, что ты меня слышишь. Это ведь правда? Ты слышишь? Неважно. Я не буду твоим рабом до самой смерти. Клянусь, я верну себе свободу.

С этими словами Такеда положил амулет в шкатулку и достал второй предмет, хранившийся в ней. Предмет, который было необходимо держать в максимальной дали от всех, даже от Старших Богов. Даже от него самого.

— Я вернусь, красавица, — прошептал Такеда, глядя на фотографию Джеки. — Я обязательно вернусь.