Descent (джен)

Через пять минут после того, как Курт телепортируется вместе с Ангелом и Джин хрен знает куда, у Хэнка наконец-то врубается аварийная система, и полигон начинает мигать и сменяться привычным железно-чешуйчатым залом. На полу валяются несколько панелей с обрывками проводов и трубок — видимо, какую-то часть Маккой вырубал самостоятельно. Они несутся к дверям, периодически спотыкаясь о полуреальные плиты и хлам.

У лестницы их встречает мокрый до нитки Курт. Парня трясет от холода и почти полного истощения сил, а в глазах у него страх.

 — Они на крыше. Улетели. А гроза. И там молнии. Улетели… — бормочет он, добавляя что-то на немецком, и отрубается на руках у Хэнка.

 — Мать его… Нужно наверх. Чердак над моей комнатой. — Рэйвен срывается с места, за ней несутся Скотт и Ороро. Хэнк тормозит Питера и осторожно передает ему телепортиста:

 — Быстро в больничное крыло, — а сам тоже кидается к лестнице, не сомневаясь, что через пару минут увидит сероволосого на крыше.

Дождь хлещет так, что они промокают, едва выбравшись из люка. На краю валяется пустая бутылка, и капли ударяются об нее с чуть слышным звоном. И никого нет. Они все всё шарят, шарят по серой пелене глазами, а потом из-за спины доносится Питеровское: «Охренеть!», — и Скотт наконец-то замечает мелкую крылатую тень где-то под тучами.

 — Псих… — обреченно выдыхает Саммерс. Ороро рядом с ним вздрагивает — кому, как не ей, знать, каково сейчас там, наверху.

Ангела мотает из стороны в сторону, даже не как куклу — как щепку. Когда его вдруг почти опрокидывает, и ветер резко заламывает левое крыло, на крыше раздается дружный вздох. Когда рядом ударяет молния, Скотт не выдерживает:

 — Ты же управляешь бурями, ты можешь унять это?

 — Нет, — Ороро грустно качает головой, — Те бури я вызываю сама. Это мои бури, они меня слушают. А это другая буря. Нет, слишком сильная, не моя, не послушает. — И закусывает губу, когда очередная вспышка сопровождается громовым раскатом. Она уже попробовала, а Саммерсу совсем незачем знать, что руки у нее трясутся не от промозглого ледяного ветра.

Там, высоко, нет облаков и всполохов, там только ветер и серость вокруг. Серость, которую можно было бы потрогать, но у Ангела заняты руки. Серость, в которой не видно, где верх, где низ, так что Уоррен просто прикрывает глаза, благо молнии видны и сквозь закрытые веки. Он просто пытается удержать относительно около одной точки, чтоб никуда далеко не унесло.

А еще там чертовски холодно. Нет, там охренеть, как холодно, просто адовый дубак. А он всё в том же тренировочном костюме, причем весьма ободранном и без защиты. И руки Джин на ощупь напоминают уже просто чистой воды лед, а ведь ей-то хуже, у нее нет приспособленности к условиям на высоте.

А потом его немного оглушает новая молния, расползшаяся кривыми искристыми ветвями совсем близко, но главное — вместе с разрастающимся громом Джин наконец-то перестает рваться из рук, затихает и ме-е-едленно оборачивается. У нее посиневшие губы, белое лицо и вообще ее трясет. И глаза у нее в этот момент дурные, испуганные, ошалевшие, но совсем-совсем серые.

Ангел выдыхает и резко идет на снижение.

Это там, наверху, время не читается, тучи не видны, дождь не так уж и хлещет, да и молнии просто рядом сверкают. А с крыши всё это выглядит очень страшно, да еще и время тянется невообразимо долго.

А самое мерзкое — осознание полной беспомощности и душащего выжидающего страха: вдруг вот сейчас не промахнется?

Поэтому, когда после очередной слишком яркой и слишком близкой вспышки Ангел начинает очень быстро снижаться, у каждого внутри что-то обрывается.

Скотт всё всматривается в увеличивающуюся фигуру, пытаясь понять — падает или спускается? , — когда сбоку раздается глухой и отрывистый голос Рэйвен:

 — Вниз, быстро!

И они несутся, перелетая по три ступеньки, а потом Хэнк, не долго думая, просто выносит входную дверь плечом.

Ангел с трудом держится в воздухе, затормаживая почти падение. Джин молчит, и ему кажется, что она вообще зажмурилась, чтобы не видеть, как быстро приближается поляна перед особняком и стоящие на ней люди. В трех метрах от земли его всё же сшибает ветер, и на траву они всё же падают, хорошо хоть Уоррен успевает перевернуться боком и отбросить от себя девушку. Рыжую тут же подхватывают Ороро и Хэнк и, отправив Питера за Профессором, сами несут ее в сторону школы. А к Ангелу спешат Скотт и Рэйвен.

Ангел валяется на земле, и в голове у него шумит, и перед глазами пляшут цветные всполохи, и вообще ему хреново. Тонкие жесткие пальцы Мистик до боли сжимают вывихнутое запястье, а в ушах взрывается голос Саммерса:

 — Эй, крылатый, ты живой? Ангел? Уоррен?! — Резкий рывок на миг разгоняет пеструю черноту перед глазами, и Уоррен видит перед собой испуганное лицо Скотта. Из носа начинает идти кровь, и Саммерс тут же осторожно отпускает плечи Ангела.

 — Уоррен? Придурок, скажи уже что-нибудь!

«О, этот поганец всё же назвал меня по имени», — мелькает в голове. Ангел чуть кривит разбитые губы и выдыхает — иначе ж всё равно не отстанут:

 — Как же вы все меня… — и наконец-то отрубается, уходя в черноту без цветных пятен.

Скотт тихо матерится, но помогает Мистик осторожно сложить громадные крылья, а потом тащит Ангела до их с Питером старой комнаты на первом этаже, укладывает парня на кровать, возится с крыльями, пока Рэйвен перематывает того бинтами и останавливает кровь (отсюда еще даже лекарства не убрали, а он опять вляпался!)… Снова. Как тогда, в самолете, который забрал их с новой пустыни. Скотт смотрит на осунувшееся и безгранично усталое лицо Ангела, и понимает, что хоть тот и порядочная тварь, но всё же что-то в нем есть… И бросить его ни тогда, в Египте, ни сейчас под грозой, Скотт не может.

Рэйвен уходит из комнаты, направляясь к лечебному крылу — надо посмотреть, как там Курт и Джин, — оставив Саммерса добинтовывать расцарапанные руки Уоррена.

Курт спит, очень крепко спит — набирается сил, и Рэйвен сидит рядом совсем не долго, тихо притворяя за собой дверь, когда уходит. С Джин возятся Хэнк и Чарльз, так что Мистик остается только разогнать по комнатам детей и старших ребят. Школа затихает.

Поднявшись наверх, Рэйвен понимает, что чердачный люк за собой они закрыть забыли, и теперь у нее полкомнаты превратилось в качественное болото. А еще она вспоминает про бутылку у водостока и залезает на крышу, чтобы ее забрать.

Уже уходя, Рэйвен скользит взглядом по краю крыши, вспоминая утренний разговор, и наконец-то понимает, что ее смущало: «Вот засранец… Тут же нет никакой сетки!»