Механизм должен работать (джен)

Дом на Заиндевелой улице выглядел пустым. Шторы на всех окнах были задернуты, а окна закрыты. Ваймс постучал. Массивная деревянная дверь приглушала звуки ударов, но Ваймс уж постарался, чтобы его услышали.

— Стража! Откройте!

Ответом была тишина. Никто не поспешил открыть дверь, за дверью не было слышно ни шагов, ни разговоров. Ваймс обернулся к Салли, стоящей в тени здания.

— Не можешь отсюда почувствовать, есть ли кто-то внутри?

Салли покачала головой. Днем способности вампиров сильно ограничены, а учитывая, что солнце стояло почти в зените, а на небе не было ни облачка — простое нахождение сейчас на улице было для Салли небольшим подвигом.

Ваймс постучал снова. Он уже начал подыскивать самый быстрый законный способ проникнуть в дом, когда Салли кивком указала ему на дверь. Буквально двумя мгновениями позже Ваймс и сам услышал шаги. Дверь, закрытая изнутри на две толстых навесных цепочки, приоткрылась.

— Чем мо-оку помочь фам? — из-за двери, болезненно щурясь на яркий дневной (особенно после полумрака дома) свет, на Ваймса смотрела молодая женщина. Она была бледна и одета в темно-серое, но, похоже, была человеком.

— Нам нужно поговорить с господином фон Диклихом. Дело крайне важное.

Ваймс отметил про себя некую медлительность и неловкость движений, словно женщина только что проснулась. Вот только никто не просыпается с так хорошо уложенной прической.

— Герр фон Диклих не принимает гостей до заката, — женщина попыталась было закрыть дверь, но Ваймс успел подставить ногу.

— Фрау, — произнес Ваймс, глядя ей в глаза, — с вашей стороны было бы разумно удовлетворить нашу просьбу. Как я уже сказал, дело крайне важное.

Женщина выдержала его взгляд, не моргнув.

— Это из-за убийстфа, о котором писали в гасе-те… — печально произнесла она. Это не был вопрос, скорее очень усталое утверждение. — Что ж, хорошо.

Ваймс убрал ногу, позволяя женщине закрыть дверь. Звякнули снимаемые цепочки.

— Прохотите, госпота… — она поманила их за собой, — Фам придется немного подождать. Герр Бенедикт примет фас, как только будет готоф.

Они прошли по темному коридору в не менее темную гостиную. Она выглядела как любая гостиная любого сдающегося в наем дома, с тем учетом, что дом этот относился к категории «весьма дорогих». Мебель, ковер на полу, даже подсвечники, украшенные щекастыми ангелочками, все здесь стоило немалых денег, но было лишено какой-либо индивидуальности. Изнутри дом выглядел таким же нежилым, как и снаружи. Женщина среди всей обстановки была похожа на призрак.

— Фрау… — Ваймс вопросительно посмотрел на нее.

— Герта, — женщина зажгла несколько свечей. — Можете считать меня помочницей герра Бенедикта.

Герта села на краешек кресла, сложив руки на коленях, и выжидающе уставилась на Ваймса. Она не спешила сообщить фон Диклиху о прибывших стражниках. Хотя, тот наверняка и так был в курсе. Вампирский слух, не притупленный действием солнца, мог различить человеческое сердцебиение на много метров вокруг. По крайне мере, так говорили.

— Вы впервые в городе?

— Та. Я прибыла в Анк-Морпорк вместе с герром Бенедиктом тесять дней назат.

У нее был сильный акцент, и Ваймс не был уверен, что акцент именно Убервальдский.

— Вы его поверенный?

Вампиры, еще не привыкшие к дневной жизни, часто нанимали себе дневных представителей. Разумеется, те вампиры, которые могли себе это позволить. Но, судя по бледности, Герта в последние дни не слишком много времени проводила снаружи.

— Найн. Я оказываю помощь иного рода.

Вот как, «иного рода», значит. Ваймс посмотрел на Салли.

— Если позволите дать вам совет, фрау Герта, — Салли опустилась в соседнее кресло, — в Окорочном переулке продаются особые сладости — их делают из бычьей крови. Помогает… восстановиться.

Губы фрау Герты сжались в тонкую линию.

— Так значит, вы кормите его… собой?

Ваймс смотрел в серые глаза фрау Герты. Смотрел и пытался понять. Пытался представить, что может заставить человека добровольно подставить хищнику шею. Что на свете стоит риска того, что он не пожелает остановиться вовремя?

— Да, сэр, — подтвердила Салли, — Она «сосуд надежды», как говорили раньше. Работа, сопряженная с определенными рисками, но, как правило, очень хорошо оплачиваемая.

— Дело не в теньгах…

— О, выходит, вы надеетесь на благосклонность иного рода? Думаете, однажды он обратит вас? Вас настолько манит вечная молодость?

Герта резко поднялась из кресла и шагнула к Салли. Ваймс не знал перевода слова, сорвавшегося с ее губ, но подозревал, что обычно леди подобными словами не разбрасываются. Нужно быть очень смелым человеком, чтобы грозить вампиру. Да, Салли была стражником, и Герта об этом знала, вот только, вряд ли думала об этом прямо сейчас. Прямо сейчас ее переполнял гнев.

— Как вы смеете?! Герр Бенедикт всегта был добр ко мне. Он спас меня, он помог, когта всем было наплевать! — руки Герты дрожали от злости. — Он никогта не требовал! Не просил. Это мой выбор! Это меньшее, что я могу для него стелать. А вы… Вы пришли, чтобы обвинять его! Чтобы очернить его! Я…

Ваймс не услышал шагов. Просто вдруг ощутил едва заметное колебание воздуха и понял, что вампир стоит за его спиной. Герта тоже увидела его. Она замерла, и взгляд ее мгновенно изменился.

— Герта, пожалуйста.

— Простите, герр Бенедикт, — Герта сделала книксен, — Я… Я приготовлю чай…

Она спешно вышла.

— Прошу, не держите зла на Герту, господа. Она добрая девушка, просто ее сердце переполняют страсти.

— Которые вы используете?

Фон Диклих не ответил. Он посмотрел на Ваймса долгим странно оценивающим взглядом.

— Командор Ваймс, — произнес фон Диклих. — Вы ведь пришли не для того, чтобы обсудить мои отношения с Гертой?

Он был высок, светловолос и обладал лицом, будто выточенным из белого камня. Когда он говорил, его губы двигались, но остальное лицо оставалось неподвижным, как посмертная маска. Такому не удалось бы смешаться с толпой даже в разношерстном Анк-Морпорке.

— Верно, — Ваймс смотрел в застывшие, как у змеи, глаза. — Для начала, расскажите, где вы провели ночь на десятое грюня.

Фон Диклих кивнул, явно ожидая этого вопроса.

— Я встречался с моими деловыми партнерами из фирмы «Дубодуб и сыновья». Я думаю, мистер Дубодуб подтвердит мое алиби, мы вели переговоры почти до рассвета. Что же касается самого начала ночи… — фон Диклих, наконец, перевел взгляд с Ваймса куда-то в сторону кухни, где суетилась Герта. — Посчитаете ли вы свидетельство юной Герты достойным доверия?

* * *

Тени всегда были особым районом Анк-Морпорка. Они, словно огромное сито, собирали самое необычное, неправильное и незаконное. Когда-то прийти сюда для стражника означало только одно — очень быструю и весьма неприятную смерть. Теперь все было иначе. Закон пришел сюда, и Тени, нет, не покорились ему, скорее изменились и приспособились существовать одновременно с ним. И по сей день ниточки от большинства неприятностей вели сюда, но теперь любой путешественник мог прийти в Тени и даже выйти (в большинстве случаев) оттуда живым, хотя и не таким, как прежде. Чуть менее богатым, менее доверчивым или чуть более циничным.

Ваймс и Салли свернули на Шлюшьи ямы, стараясь держаться менее солнечной стороны.

— Что вы думаете о фон Диклихе, сэр?

— От него меня в дрожь бросает, — признался Ваймс. — Он выглядит мертвецом даже на фоне остальных вампиров. Это обычное дело для тех, кто пьет человеческую кровь?

Салли покачала головой.

— Нет, сэр. Думаю, он просто не слишком эмоционален.

Ваймс усмехнулся. «Не слишком» — это очень мягко сказано.

— Но его словам я верю. Разумеется, я пошлю людей к Дубодубу, чтобы все уточнить, но не похоже, что это тот, кто нам нужен.

Ваймс привык доверять своему внутреннему чутью. Фон Диклих ему не нравился, но нельзя было мешать личную неприязнь с делом. Да, он был хладнокровным кровососом, но убийцей он не был. Быть убийцей в современном мире невыгодно, а фон Диклих предпочитал видеть выгоду во всем.

— А фрау Герта сильно разозлилась этому твоему предположению.

Салли развела руками.

— Простите, сэр. Это нередкое дело в Убервальде. Молоденькие дурочки слетаются к влиятельному вампиру, как пчелы на мед. Они готовы услужить ему во всем в корыстной надежде, что однажды он подарит им «особое внимание».

Ваймс предложил бы аналогию с «мотыльками на огонь».

— Но она ведь говорила искренне.

— О да, сэр. Похоже, она по уши влюблена в него.

«Да уж, — подумал Ваймс, — Похоже, этот тот случай, когда любовь действительно зла».

— Кстати об этом «особом внимании». Расскажи мне, как человек становится вампиром. Одного укуса ведь недостаточно?

— Недостаточно, сэр.

Салли молчала какое-то время. По ее лицу Ваймс понял, что она собирается с мыслями.

— Обычно на это уходит около двух или трех дней, сэр. Зависит от человека, его физического и… морального состояния.

«Ветинари был болен и слаб. Значит, не больше двух дней…»

Ваймс моментально переложил новую информацию на известные ему факты о последних днях человеческой жизни патриция. Эти мысли возникли в голове мгновенно, превратившись в яркие образы. Образы, которые Ваймс предпочел бы не видеть никогда, но он видел и, увидев однажды, уже не мог забыть их. Помнить Ветинари слабеющим было… было противоестественно… Нет. Нужно сосредоточиться на деле. Значит, два или три дня. Когда началось явное ухудшение? Когда этот неизвестный вампир должен был явиться в город?

— Сперва «отец» или «мать» пьет кровь у будущего «новорожденного». Обычно это происходит в несколько этапов, чтобы должным образом подготовить тело к изменениям.

Ваймс неосознанно поежился.

— Значит, у человека несколько дней пьют кровь, пока он окончательно не лишится сил.

— Это не обязательное условие, скорее дань традиции. У человека должно быть время на осознание.

— Зачем? Он что, может отказаться?

— До самого последнего момента у него есть такая возможность.

— И что произойдет, если человек откажется в самом конце?

— Скорее всего, он погибнет.

— Да уж, отличный выбор, — фыркнул Ваймс. — И что? Многие отказываются?

— Нет, не многие. Но такие случаи бывали. И все прогрессивное общество относится к такому решению с уважением.

«Прогрессивное общество». Прогрессивное вампирское общество, если быть точным. Звучало вроде бы неплохо, за одним маленьким «но» — где-то была и «не прогрессивная» часть вампирского общества.

— Но не всем ведь дают этот финальный выбор, правда? Наш дорогой господин Подмигинс тому доказательство. Насколько я знаю, он совсем не собирался становиться тем, кем стал.

Салли ответила не сразу.

— Увы, это так. Я понимаю, сэр, вы хотели бы, чтобы я дала вам однозначный ответ. Но тут, я боюсь, у нас дела обстоят так же, как и у людей.

— Всегда найдется отморозок, который не хочет играть по правилам?

Салли пожала плечами.

— Хорошо, что происходит дальше?

— Затем наступает переломный момент. Когда тело находится уже на грани смерти, между вампиром и человеком возникает особая… ментальная связь. Своеобразное слияние сознаний.

— Значит, сказки о том, что вампир может залезть тебе в голову, — вовсе и не сказки?

— Эта связь очень важна, — продолжила Салли, — Она становится своеобразной нитью, по которой наше «Я» потом находит путь обратно в тело после смерти.

— А как же все эти «испей меня и живи вечно?»

— О… — Салли улыбнулась. — На самом деле, «родитель» часто кормит «новорожденного» из вены на запястье. Это утоляет первый голод и помогает укреплению родственных связей. Но для превращения вампирская кровь совсем не нужна.

Ваймс помолчал, осмысливая услышанное.

— Постой, а под «связями» ты подразумеваешь просто отношения или…

— Влияние. Да, сэр. В первое время, «родитель» может очень сильно влиять на «новорожденного».

— Насколько сильно?.. — во рту у Ваймса мгновенно пересохло.

— Зависит от силы воли.

— Салли…

— Все что угодно от полного подчинения до ненавязчивых советов у тебя в голове. Лично я перестала ощущать что-либо уже в конце первого года.

«Вот черт… Он же знал об этом? Он не мог не знать. Он знает все и всегда!»

— Сэр, вы в порядке?

— Сегодня после заката у меня назначена встреча с патрицием, — Ваймс побарабанил пальцами по рукояти меча, — И будь я проклят, если сегодня же не повидаюсь с этим «отцом».

* * *

В «Голубом коте» Ваймсу приходилось бывать лишь однажды. Пару лет назад, когда пришлось допрашивать одного из работников как свидетеля по делу о несанкционированном ограблении. Вообще, стражникам не так уж часто приходилось бывать в заведениях подобного рода, если это, конечно, не было их личным решением в свободное от службы время (в таком случае «Розовая киска», например, даже предоставляла стражникам небольшую, но постоянную скидку). Гильдия Белошвеек предпочитала решать «небольшие недоразумения» собственными силами, а «большие недоразумения» случались тут на удивление редко.

Хозяин «Кота», господин Гаррис, встречал Ваймса и Салли на пороге.

— Господин Ваймс, какая неожиданность! — произнес он совершенно не удивленным голосом. — Проходите скорее! Желаете что-нибудь выпить? За счет заведения.

Ваймс покачал головой, глядя в лучащееся неествественной радостью лицо Гарриса. Обычно хозяева подобных клубов не слишком-то радовались официальным визитам стражи — это плохо влияло на бизнес, но мистер Гаррис был проницательным человеком и, будучи наслышанным о нраве командора, совершенно справедливо посчитал, что самый верный и быстрый способ избавиться от него — это дать ему то, что он хочет.

— Мы бы хотели поговорить с одним из ваших работников, мистер Гаррис.

— С Денни?

— Денни? — не понял Ваймс.

— Денни Златосерд, — пояснил мистер Гаррис, — Работает у нас под псевдонимом Черный Граф. Вы ведь с ним хотели поговорить?

Ваймс кивнул. Обычно всех вампиров звали «фон», даже если родом они были не из Убервальда, что-то вроде повальной моды или жажды соотвествовать статусу. Даже старый добрый Артур Подмигинс сейчас называл себя не иначе, как Варго Сент-Груэт фон Вилинус.

— Гибель той девушки — страшная трагедия. Но, господин Ваймс, я уверяю вас, что наш Денни к этому не имеет никакого отношения. В ту ночь он работал в клубе, это могу подтвердить и я, и другие наши мальчики. Впрочем, — Гаррис заметил, как мрачнеет лицо Ваймса, и поспешил свернуть тему, — Вы и сами сможете в этом убедиться, когда поговорите с ним. Он ждет вас наверху.

Они поднялись по лестнице на третий этаж. Гарриc сказал, что Граф проживает в «Коте» постоянно, а значит, его комната должна была быть приспособлена для комфортного пережидания дня. Впрочем, большинство вампиров довольствовалось плотными шторами и гробом с мягкой подушкой.

Ваймс толкнул дверь, и та поддалась с тихим скрипом. В комнате было пусто. Ваймс сделал осторожный шаг вперед, осматривая комнату на предмет возможных укрытий.

«Справа».

— Здравствуйте, командор… — прозвучал бархатный голос у самого уха.

Рука Ваймса непроизвольно дернулась к мечу.

Он резко развернулся.

Вампир появился словно из ниоткуда и сейчас стоял меньше чем в шаге от Ваймса, хищно улыбаясь. Воздух дрогнул, и Ваймс услышал, как Салли совсем рядом тихонько постучала ногтями по рукояти своего меча. Проклятье, она же только что была в коридоре! Как быстро и тихо они умеют двигаться?

Несколько мгновений два вампира изучали друг друга из-за Ваймсова плеча, а потом Граф растянул губы в широкой дружелюбной улыбке (настолько широкой, что любой желающий или не желающий смог бы разглядеть клыки).

— Простите мне мою грубость, я не смог отказать себе в удовольствии посмотреть на знаменитого командора Ваймса, так сказать, в действии, — Черный Граф отступил на шаг и примирительно развел руки в стороны. — Примите мои поздравления, у вас прекрасная реакция… для человека.

— Я бы мог расценить это как нападение на офицера при исполнении… — Ваймс медленно вернул меч в ножны, не сводя глаз с вампира. Сердце все еще выстукивало учащенный ритм.

— Я не коснулся вас и пальцем. Нет, командор, если хотя бы половина того, что говорят о вас — правда, вы этого не сделаете.

Кажется, Черный Граф приложил все усилия, чтобы максимально испортить первое впечатление о себе. Это было издевкой или своеобразным бунтом? Ваймс не знал, сколько на самом деле лет Златосерду, но в любом случае, не поздновато ли для подобного мальчишества?

— Настолько доверяете слухам, господин Златосерд?

— Отнюдь, — вампир опустился в одно из кресел и вальяжно закинул ногу на ногу, — я верю своим глазам. В тот момент, когда вы считали, что опасность реальна — вы шагнули вперед и прикрыли собой коллегу, хотя в реальной стычке у нее было бы куда больше шансов против меня. Поэтому я еще раз искренне прошу у вас прощения…

Вампир жестом пригласил их присесть.

Ваймс смог, наконец, спокойно рассмотреть его. «Черный Граф» в полной мере отрабатывал свой псевдоним. У него были длинные темные волосы, которые он носил распущенными по старой моде. Одежда его, тоже полностью черная, состояла из странного хитросплетения атласа, кожи и бесчисленного множества шнуровок и застежек. Черт, да он даже глаза подкрашивал.

— Итак, чем я могу быть полезен нашей доблестной страже?

Театральность. Ваймс поймал нужное слово. Театральность сквозила во всем, что говорил и делал Черный Граф. Она была в его жестах, в его словах, в его манере держать себя. Даже в том легком намеке на акцент, которым он приправлял свою речь.

— Вы работали здесь в ночь на десятое грюня? — Ваймс достал свой блокнот и хмуро уставился на вампира поверх страниц.

— Ве-ерно, — Граф по-кошачьи прищурился и склонил голову набок.

Опять это чудное «о». Оно должно было бы намекать на Убервальдский акцент, но произношение было неточным.

— Кто может подтвердить ваши слова?

— Гаррисон, Антуан, близняшки Тонни… Командор, вы ведь не ждете, что я выдам вам имена своих клиентов?

— Если они могут подтвердить вашу невиновность.

Вот оно. На миг за образом «Черного Графа» проступил Златосерд. Ваймс был практически в этом уверен, лицо у него, в отличие от фон Диклиха было очень живым и… говорящим. Оставалось вытащить Златосерда на поверхность.

— Исключено, — вампир покачал головой. — Полная анонимность — это одно из основных условий моей работы. Тем более, в такое неспокойное время. Мои клиенты платят в том числе и за мое молчание.

— Я думал, ваши клиенты платят за то, что из них сосут кровь.

— Сосут… — Черный Граф рассмеялся тихим двусмысленным смехом. — О нет, все намного… глубже. Они приходят ко мне за помощью.

Ваймс фыркнул:

— Помощь? Это больше похоже на кровавый аттракцион для тех, кто не знает, как еще пощекотать себе нервы.

— Страх? Да, отчасти дело в нем. Но вовсе не так, как вы думаете. Они приходят ко мне не для того, чтобы испугаться, они приходят ко мне, чтобы наоборот избавиться от страха.

«О, да ты у нас философ. Хорошо, продолжай говорить».

Ваймс еще не понимал до конца, что Златосерд прячет. Но прятал он это так… явно, что инстинкт стражника просто не мог молчать. Ваймс не был уверен, что то, что скрывает Златосерд хоть как-то относится к делу, но… Ты не узнаешь наверняка, пока сам не убедишься, верно?

— Они приходят ко мне, полные страхов и тревог. Они вручают себя мне, потому что они мне доверяют. И, командор, я не предам это доверие.

— Вы говорите так, словно очень хотите убедить. Вот только я никак не пойму, кого — меня или себя? — Ваймс почувствовал слабину в обороне и решил надавить. — Это очень личное, верно? Но почему? Когда-то произошло что-то очень дурное? Что-то, что вы хотите, но не можете исправить?

Златосерд молча смотрел на него.

— Когда вы говорите про страх, то смотрите в сторону, и лицо на мгновение меняется. Вы или очень хороший актер, слишком хороший для подобного заведения, или вас самого что-то пугает в ваших воспоминаниях.

— Я никогда не прикоснусь к кому-то против его воли, — медленно, будто молитву произнес Златосерд. — Мне нечем подтвердить эти мои слова, командор, но…

— «Не прикоснусь», — Ваймс отложил блокнот, — Не «не прикасался?»

Руки Златосерда сжали подлокотники кресла так, что дерево треснуло.

— Это было давно. Очень давно, командор. И это никак не относится к делу, по которому вы пришли…

— Если я стану закрывать глаза на одно преступление, пока занимаюсь другим…

Златосерд горько улыбнулся.

— Вы слегка опоздали к расследованию этого преступления, господин Ваймс. Для начала, вам бы стоило родиться пораньше…

— Сколько лет назад это произошло? — осторожно уточнила Салли.

— Сто восемнадцать, мэм.

Ваймс услышал, как Салли выдохнула сквозь сжатые зубы. Он вопросительно уставился на нее.

— Граф фон Дорн, — произнесла она, словно это что-то объясняло. — Так вы один из…

— Да! — Златосерд совсем невесело рассмеялся и раскинул руки, — Да, Мясник фон Дорн — мой дражайший папочка!

Ваймс услышал в голосе Златосерда истерические нотки, мелкие и острые, как битое стекло. Внутри сознания неожиданно заворочалась Тьма.

— Я бы не возражал против небольших пояснений, — Ваймс обернулся к Салли.

— Графа фон Дорна считают одним из самых жестоких преступников-вампиров последних пяти веков.

Вампир, которого даже другие вампиры прозвали Мясником? Ваймс поежился.

— Это довольно сухое изложение фактов, — Златосерд поднялся с кресла, — С моей точки зрения все выглядело немного иначе.

Вампир медленно двигался к Ваймсу, не сводя с него глаз, и выплевывал каждую фразу, словно она жгла его.

— Я провел почти восемь месяцев в его подземелье, прикованный цепью, как собака. Он пытал меня. Он жрал от меня. Он заставлял меня смотреть, как он мучает Хьюго. А потом, когда ему стало скучно, он обратил меня и заставил… Заставил меня убить Хьюго своими собственными клыками.

Последние слова Златосерд выдохнул в лицо сидящему в кресле Ваймсу.

— Как вы думаете, командор. После того, что я пережил, я захотел бы, чтобы хоть кто-то еще на свете чувствовал что-то подобное?

Ваймс сидел, не шевелясь, и смотрел, как карие глаза Златосерда принимают красный оттенок. Периферийное зрение подсказало, что Салли готова броситься на выручку, но Ваймс остановил ее, подняв левую руку.

— Я знал людей, господин Златосерд, — произнес Ваймс и сам удивился спокойствию собственного голоса, — которые именно так бы и поступили…

Багряный оттенок в глазах Черного Графа стал ярче.

— Но я рад, что вы оказались сильнее и человечнее, чем многие из людей.

Златосерд удивленно моргнул, его глаза вернули себе прежний цвет.

Неотмщенный. Неотмщенный, но невинный…

Возникла пауза. Вампир все еще нависал над сидящим в кресле Ваймсом, но неловкость ощущал сейчас именно он.

— Простите мне мою эмоциональность, господин Ваймс…

— Не стоит, я рад, что разговор получился искренним. И все же я хочу пригласить вас в участок, так сказать, для консультации.

— Меня все еще подозревают, командор? — Черный граф улыбнулся своей «рабочей» улыбкой.

— Нет, но боюсь, что у фон Дорна в городе появился преемник.

* * *

Итак, первые беседы не дали ничего. Нет, неправильно. Они не дали ответа на конкретный вопрос, но такой ответ редко лежит на поверхности. Предстояло еще немало работы, но теперь Ваймс кое-что для себя уяснил. Вампиры больше не казались загадкой. Они были… обычными. Да, безусловно, они обладали своими особенностями, так же, как обладали ими гномы или тролли. Но, зная об этих особенностях, с вампирами можно было бороться. Ваймсу удалось это однажды, и у него получится это снова. Просто нужно было больше данных. Самое главное сейчас — чтобы этими данными не стали новые трупы.

На Капустной двое сорванцов играли старую добрую Анк-Морпоркскую игру — перебеги дорогу прямо перед едущей повозкой. Предпочтение отдавалось повозкам, несущимся на полной скорости, а главным чемпионом считался тот, кто, пробегая, успевал коснуться лошадиной морды, а уж если кто-то умудрялся проскочить между лошадьми и самой повозкой… Таких ловкачей ставили в пример в любой подворотне! Это была непростая игра, главным призом в которой была возможность сыграть в нее еще раз. Те, кто проигрывал, сыграть могли уже только в ящик. Поколение за поколением Анк-Морпоркские улицы отбирали самых ловких и быстрых или достаточно волевых и сообразительных, способных отказаться от участия в этой игре.

Завидев Ваймса, мальчишки сунули руки в карманы и, насвистывая, двинулись прочь, всем своим видом выражая абсолютную невинность.

— Вот вы где! — из-за угла появилась пожилая леди в белом учительском переднике. Ее руки метнулись, как две змеи, схватив каждого из мальчишек за ухо.

Да, улицы Анк-Морпорка не потерпели бы учительниц, не умеющих справляться с игроками в «перебеги дорогу».

— А теперь, юные господа, вы отправляетесь в класс, где вас ждет внеочередное дежурство.

Ваймс смотрел вслед удаляющейся процессии и радовался, что эти двое не остались без присмотра. Да, красное ухо и скучная работа в классе — это не самые желанные вещи в жизни, но, по крайней мере, они помогут мальчишкам увидеть завтрашний рассвет.

Часы над городом вразнобой начали отбивать пять часов.

Нужно было многое сделать, но… Если начнешь пропускать эти встречи по важным поводам…

— Вы сегодня рано, сэр. — Вилликинс открыл дверь прежде, чем Ваймс успел постучать. — Что-нибудь случилось?

— Нет, просто смог вернуться пораньше и… — Ваймс увидел, как приподнялась бровь Вилликинса. Проклятье, он-то когда этому научился? — И да, мне нужно будет пораньше уйти.

Вилликинс кивнул. Мир вернулся в свою колею.

— Я приготовлю смену одежды, сэр. Быстрый ужин?

— Да, спасибо.

Идея о том, чтобы наскоро принять ванну и переодеться после дня на жаре, казалась весьма привлекательной.

Двадцать минут спустя Ваймс, порядком посвежевший и совершенно точно лучше пахнущий, открыл дверь в детскую.

Сэм младший собирал пирамидку, принесенную Пьюрити. Конечно, гувернантка пыталась давать подсказки, но Сэм младший был непреклонен. Он собирал пирамидку согласно своему собственному плану. Она топорщилась разноразмерными частями, но, что удивительно, не падала, балансируя неким неприглядным, но весьма действенным образом. Дело было не в том, что Сэм младший не умел собирать пирамидку правильно. Он уже делал это прежде и ему, похоже, наскучило. Теперь пришла пора экспериментов.

— Ваша светлость, — Пьюрити присела в поклоне, — вы сегодня рано.

Ваймс невольно почувствовал себя гостем в собственном доме. Впрочем, он и сам прекрасно понимал, что дома он и впрямь бывает… ну довольно часто. Иногда он даже ночует тут.

Пьюрити осторожно перешагнула через спящего на ковре брюхом кверху Слюню и вышла из комнаты. Правило шести часов было священным и нерушимым, это время принадлежало только двум Сэмам. А то, что сегодня «шесть часов» наступили немного пораньше, это было незначительно.

Сэм младший уже обнимал Ваймса за колени.

— Па!

— Здравствуй, герой, — Ваймс поднял сына на руки. — Как насчет почитать сегодня немного пораньше?

Сэм был «за». Он всегда был «за», когда дело касалось книг.

Они расположились на ковре в компании «Смелого Барашка Беша». Барашек в очередной раз спасал стадо от кровожадного волка. На сей раз волк пытался добраться до овец, напялив овечью шкуру.

Волк в овечьей шкуре, значит. Иногда что-то белое и пушистое вовсе не то, чем оно кажется. Если задуматься, очень глубокая мысль для детской книжки.

Когда Сэм младший задремал, Ваймс осторожно перенес его в кроватку и укрыл одеялом. Именно ради таких моментов Ваймс возвращался домой. По правде, ради них он и уходил на работу, чтобы сделать мир хоть немного лучше для маленького Сэма, а, вернувшись, застать его вот так безмятежно спящим.

Ваймс уже почти вышел из комнаты, когда его внимание привлекло открытое окно. Открытое окно. Да, на улице было невыносимо жарко, но… Дурное предчувствие сдавило его сердце. Сибилла может сколько угодно говорить о том, что «работа слишком сильно на него влияет», но своим инстинктам Ваймс привык доверять. Именно они сохранили ему жизнь до сегодняшнего дня. Не размышляя больше ни секунды, Ваймс подошел к окну и закрыл ставни.

— Сэм, ты сегодня рано… — Сибилла пила чай в гостиной.

— Да, дорогая, — Ваймс рассеянно поцеловал супругу в щеку и сел за стол, где его ожидал приготовленный Вилликинсом ранний ужин.

— И… — Сибилла положила в чай две ложки сахара, — Ты опять не придешь ночевать?

Жизнь рядом с Ваймсом сделала ее саму немного детективом.

— Много работы. Ты сама…

— Ты всегда так говоришь, — Сибилла вздохнула, впрочем, совершенно не удивленная. — Тебе нужно беречь себя.

«Что мне нужно — так это беречь жителей этого города, иногда от них самих».

— Конечно, дорогая, — Ваймс очень хорошо помнил эту песню. Сибилла прекрасно знала, чем она обычно кончается, но все равно раз за разом поднимала тему «отдыха и бережного отношения к себе». — Кстати, твоя двоюродная племянница из Щеботана…

— Пегги? Как мило, что ты помнишь ее.

— Да, — Ваймс проткнул вилкой одинокий поощрительный кусочек бекона. — Ты не думала воспользоваться ее приглашением и отправиться вместе с Сэмом к морю… На недельку?

— Сэ-эм… Что происходит?

Лгать было бесполезно.

— Дочь лорда Берди не была первой жертвой. До этого вампир похищал детей… Беспризорников.

— О боги… Скольких?

— Мы не знаем.

Тишину в гостиной нарушало только тиканье часов.

— Сэм, послушай меня, — голос Сибиллы зазвенел, как боевой гонг. — Ты поймаешь этого вампира и предашь его суду. Ты сделаешь это, потому что ты всегда так делаешь! Мы останемся здесь. Мы не побежим. Жизнь вообще опасная штука, а жизнь в Анк-Морпорке… Мы не сможем… Не станем бегать от каждого шороха! — Сибилла подошла к Ваймсу и положила руки ему на плечи. — Никто не посмеет обидеть Сэма, пока рядом с ним Вилликинс. Ты сам знаешь.

Она была права. Права, конечно, но дурное предчувствие комаром вилось у него над головой.

— Конечно, дорогая, — сказал Ваймс и сжал это предчувствие в кулаке.

* * *

Часы в приемной патриция выстукивали свой неровный ритм. Говоря по правде, этот ритм был на самом деле полным отсутствием ритма, способным выбить из колеи любого неподготовленного посетителя. В этом и состояло их предназначение. Заставь человека нервничать, — и он покажет тебе свое истинное лицо.

Ваймс привычно выстукивал этот ритм по деревянному подлокотнику скамьи в унисон с часами.

— Ваша светлость, — дверь Продолговатого кабинета открылась, и на пороге возник Стукпостук с увесистой стопкой бумаг в руках, — Его милость готов принять вас.

Ваймс коротко кивнул секретарю и вошел в Продолговатый кабинет. Дверь за ним закрылась с тихим щелчком.

В кабинете царил полумрак, разгоняемый одной единственной свечой. Свеча эта предназначалась, скорее всего, для Стукпостука, ведь Ветинари в свете больше не нуждался. Как почти не нуждался и во сне, или том состоянии, которое заменяло вампирам сон. Можно ли было стать более… более Ветинари?

Патриций отложил перо и поднял глаза на Ваймса.

— Командор. В этот раз Стукпостуку удалось избежать инспекции шеи на предмет укусов?

Он узнал. Ну конечно же, он узнал. Ветинари все и всегда знал. Если где-то в переулке трехногая блоха на плешивой крысе чихнула бы не в такт, Ветинари уже был бы в курсе, чем та больна.

Ваймс отдал честь.

— Я принес извинения господину Стукпостуку. Кроме того, теперь я знаю, что проверка в любом случае была бессмысленна.

— Знания, — Ветинари откинулся на спинку стула, — Знания правят миром, дорогой Ваймс. Но вашей целью всегда были ответы на вопросы. Они появились?

«Он выглядит усталым, — подумал Ваймс. — Не физически, но…»

Ваймс понимал, что прямо сейчас мировая политика должна была трещать по швам. Да, в Анк-Морпорке вампиры давно были полноправными членами общества, но Анк-Морпорк — еще не весь Диск. Кроме того, всегда есть разница (пусть и в глазах политиканов) между вампиром, ведущим картотеку в банке, и вампиром, управляющим государством. Сколькие правители не готовы протянуть «руку дипломатии» тому, кто слышит, как бьются их сердца? Прямо сейчас Ветинари был пауком, сидящим посреди стонущей от напряжения паутины, где каждая ниточка должна была быть укреплена или сплетена заново.

А Ваймс должен был делать свою работу.

— Появились новые вопросы, сэр, — Ваймс сделал шаг вперед. — Я бы хотел поговорить с тем, кто… — Ваймс на мгновение замялся: почему-то, когда все эти вампирские штучки касались Ветинари, он чувствовал себя не в своей тарелке.

Ветинари вопросительно поднял бровь.

— С вашим «вампирическим отцом», сэр. Я знаю, что он должен быть в городе.

К удивлению Ваймса Ветинари улыбнулся.

— Вы всегда умели выбирать нужный момент, Ваймс. И вы правы во всем, кроме одной детали…

Огонек свечи дрогнул и погас.

— Это не «он».

Глаза Ваймса давно были дружны с темнотой. Он любил ее, в темноте все чувства обостряются до предела. И сейчас все чувства Ваймса хором заявили ему, что в кабинете они с Ветинари не одни.

— Позволь представить тебе, Адельхайд Варгер фон Звейг.

Темнота за спиной Ветинари шевельнулась и приняла вид невысокой светловолосой девушки. Ваймс напрягся. Нет, за сегодня он повидал уже немало вампирских особенностей и фокусов, но то, что эта фон Звейг стояла за спиной Ветинари, отчего-то впечатлило Ваймса сильнее всего.

— Ваша светлость, — фон Звейг склонила голову в намеке на приветствие.

Внутри Ваймса неотвратимо поднималась волна гнева, который он до конца не мог себе объяснить. Немалым усилием он сумел загнать этот гнев за границу сознания.

— Фрау Адельхайд, — Ваймс ответил ей коротким кивком. Отсалютовать вампирше он не смог бы даже под страхом смерти. — Я бы хотел задать вам несколько вопросов.

— Да, я слышала, — фон Звейг улыбнулась, — И вы успели как раз вовремя, проводите меня до кареты?

— Вы уезжаете?

— Да, я возвращаюсь в Убервальд.

— Так скоро?

— О, — улыбка вампирши чуть поблекла, — я думаю, во мне здесь больше нет нужды.

«Какой поспешный отъезд. Такой поспешный, что напоминает бегство».

— Я бы просил вас задержаться до выяснения обстоятельств дела.

Смех у Адельхайд фон Звейг был высокий и звонкий, как звон серебряного колокольчика. «Как бы не так» говорил этот смех.

— О, сэр Сэмюэль. Упорный и прямолинейный как всегда…

Ваймс проглотил это «как всегда», с каменным лицом глядя на вампиршу.

— Моя… миссия делает меня лицом дипломатически неприкосновенным. Вы не сможете меня задержать.

Теперь настал черед Ваймса улыбаться.

— О, фрау, значит, вы недостаточно много обо мне слышали.

Это был тонкий момент. Тонкий и опасный. Ваймс понимал, что сейчас балансирует на грани. Несколько мгновений они с вампиршей сверлили друг друга взглядами.

— Мой отъезд — необходимость, сэр Сэмюэль, — фон Звейг первой выбросила белый флаг. — Но если я не сумею убедить вас в этом до тех пор, как карета достигнет городских стен, я задержусь ненадолго.

Чем это «ненадолго» являлось в понимании вампирши, Ваймс не знал, но в данный момент это было лучшее, на что он мог рассчитывать.

— Хорошо, — Ваймс кивнул и посмотрел на Ветинари.

За все время их разговора с фон Звейг патриций не проронил ни слова. Он наблюдал за Ваймсом поверх сомкнутых пальцев и задумчиво улыбался.

Мысль о том, что разговор между вампирами мог вестись не только словами, пришла Ваймсу уже в дверях.

«Ты ведь задержал ее тут до моего прихода, верно?»

Ветинари не был бы Ветинари, если бы делился своими секретами. Что ж, а Ваймс не был бы Ваймсом, если бы не пытался секреты раскрывать.

Ваймс отсалютовал патрицию и покинул Продолговатый кабинет вслед за Адельхайд.

* * *

Карета ждала во внутреннем дворе дворца. На резной двери темного дерева был изображён герб — серебристая птица, сидящая на увенчанной шипами ветке дерева. Ваймс посмотрел на идущую рядом вампиршу. Тонкими чертами лица она и впрямь напоминала какую-то маленькую хищную птицу. Ваймс не слишком разбирался в орнитологии, но птица точно представлялась маленькой — сама фрау Адельхайд оказалась вампиршей весьма невысокого роста. Ветинари в ее присутствии не поднимался из-за стола, но их разница в росте все равно была заметна. И не просто заметна, она была почти гротескной. Ваймс попытался представить, как фон Звейг кусает Ветинари в шею и пьет его кровь, но картинка не складывалась, рассыпаясь на мелкие детали. Может, оно и к лучшему.

Незнакомый Ваймсу Игорь, бывший, очевидно, личным слугой фрау Адельхайд, спрыгнул с козел и открыл перед ними дверь кареты.

— Итак, сэр Сэмюэль, — фон Звейг дала Игорю знак трогаться, — желаете узнать у меня, где я провела ночь на десятое грюня?

Ваймс услышал в ее голосе легкую издевку, но не отреагировал.

— Вы прибыли в Анк-Морпорк одна?

— Со мной был только Игорь.

— Как давно?

— Сегодня ночью будет ровно неделя, — голос вампирши стал серьезней. — Мы ехали в большой спешке.

— Да, — Ваймс очень хорошо помнил эти дни. — Вы успели в последний момент.

«А теперь так же в спешке уезжаете».

Фрау Адельхайд задумчиво посмотрела на Ваймса, будто хотела задать вопрос, но не произнесла ни слова.

Что-то разбило окно кареты. Осколки стекла еще не успели упасть на пол, а Адельхайд уже подхватила камень и выделила среди людской толпы того, кто его кинул. Лицо вампирши хищно заострилось, а глаза блеснули алым.

«Если она сейчас метнет камень в ответ, то он пробьет голову этого несчастного недотепы насквозь и застрянет в стене дома напротив, — подумал Ваймс, поднимая руку, — и я не успею ее остановить».

Адельхайд поймала взгляд Ваймса и с улыбкой разжала пальцы, камень упал на на пол кареты. Глаза вампирши вернули себе прежний цвет. Вспышка погасла, не успев разгореться.

Ваймс опустился обратно на сиденье. Камень бросил кто-то из собравшихся на улице перед антивампирским митингом людей. Можно уже было с чистой совестью сказать — собравшихся на антивампирский митинг людей. Пара новых статей, полных туманных теорий и спорных фактов, немного времени, и вот уже у продавцов овощей сметают с прилавков весь чеснок, а обычный горожанин выходит на улицу с табличкой «далой кравасосов». На человеческих страхах так легко играть.

Но самое главное — за первым камнем не последовал второй. Стражники, дежурившие при демонстрации, уже деликатно оттеснили от собравшихся двух заводил.

Фон Звейг опустила деревянную заслонку, призванную уберечь пассажиров от дневного света.

— А вы еще спрашиваете, сэр Сэмюэль, почему я так спешу покинуть город? Мой народ лучше других чувствует, когда люди начинают точить вилы и смолить факелы.

Ваймс покачал головой:

— Мне больше нравилось начало нашей беседы, когда вы говорили правду, фрау Адельхайд.

— Зовите меня Адель, прошу, — фон Звейг взмахнула ладонью, будто отгоняла насекомое. — Думаете, меня не может беспокоить толпа с факелами?

— Я думаю, что вампир ваших способностей не стал бы бежать только от горстки недовольных.

Фон Звейг звонко рассмеялась.

— Вы льстите мне, командор. Считаете, что я могущественна?

— Именно вас я сегодня встретил в Продолговатом кабинете.

Адель перестала смеяться и покачала головой.

— Позвольте задать еще один вопрос, сэр Сэмюэль. Сегодня в Продолговатом кабинете, после того, как вы услышали «она», вы ведь ожидали увидеть кого-то другого? — Адель склонила голову к плечу, чем снова напомнила птицу. — Я поняла это по вашему сердцебиению.

— Да, — Ваймс не видел смысла юлить, — признаюсь, на мгновение я подумал, что увижу леди Марголотту.

Края губ Адель дрогнули.

— Леди Марголотта… — тихо произнесла она, словно пробуя имя на вкус.

«Может, ты и слышишь, как бьется мое сердце, но и я не слепой. Имя Марголотты для тебя не пустой звук».

— Но это не могла быть она, верно? И дело не в том, что она больше не пьет человеческую кровь. Нельзя было допустить, чтобы один правитель попал под влияние другого.

Фон Звейг молчала, внимательно глядя на Ваймса.

— Вы неплохо осведомлены. И эти знания вас тревожат, не так ли? Вы хотите задать мне вопрос? Хотите, но боитесь, что я солгу?

 — Не нужно беспокоиться о моих страхах. Лучше просто ответьте.

Ваймс отдавал себе отчет, что смотрит в глаза единственного на всем Диске существа, заглянувшего в голову к Ветинари. И не просто заглянувшего, а имевшего власть что-то… Что-то сделать. Что-то недоброе. Одна только мысль об этом пугала до чертиков и злила одновременно.

— Насколько сильно ваше влияние на лорда Ветинари?

— А ведь мне рассказывали о вас, как о человеке, славящимся своей прямотой, — вампирша покачала головой. — На самом деле вы желаете знать, пыталась ли я подчинить его, верно?

Ваймс ответил фон Звейг хмурым внимательным взглядом.

— Я не стану лгать вам, сэр Сэмюэль, искушение было. И искушение немалое. Попытаться подчинить такого человека как патриций? Это принесло бы небывалую власть, но…

— Но?

— Но никакая власть не приблизила бы меня к тому, чего я в действительности хочу, — закончила фон Звейг.

— И чего же вы хотите?

Фрау Адель ответила не сразу, но когда она заговорила, голос ее звучал задумчиво и печально.

— Быть нужной?

Ваймс вздохнул. На миг ему стало даже жаль вампиршу. Когда люди говорят «быть нужной» таким тоном, обычно они имеют в виду «быть нужной кому-то конкретному». Сложить два кусочка мозаики вместе было несложно.

«Это ведь леди Марголотта, верно? Тот, к кому ты так надеялась стать ближе?»

— Выходит, вы уезжаете так скоро наоборот, чтобы не влиять?

— Скорее, чтобы все прочие не думали, что я влияю. Признаюсь, я не уверена, что мне бы вообще удалось подавить его волю, даже если бы я захотела. Для вас ведь не секрет, что Хэвлок Ветинари — уникальный человек.

— Уникальный вампир. По крайней мере, теперь, — Ваймс обдумывал полученную информацию. — А сейчас вы возвращаетесь домой. Надеетесь, что там будет безопасно?

Он попал в цель. Фон Звейг боялась, хотя всеми силами прятала свой страх за надменностью.

«Тебя будут хотеть убрать из игры. И ваши, и наши, может быть, даже какие-то третьи силы. И ты думаешь, что леди Марголотта не станет тебя защищать, ведь на другую чашу весов ляжет благополучие страны. Ты стала разменной картой и, какой бы могущественной ты не была, когда против тебя играют сильные мира сего, твой единственный шанс — это залечь на дно и затаиться».

— Да, — фрау Адель отвернулась к уцелевшему окну, — Да, я надеюсь.

Карета качнулась и замерла.

— Ну, вот мы и достигли ворот, — произнесла Адель, — Что скажете, сэр Сэмюэль? Должна ли я остаться?

«А ты бы вправду осталась, если бы я велел?» «Велеть» что-то старому и могучему вампиру было бы непросто, но Ваймс смотрел на фон Звейг и видел не угрожающий оскал волчицы, а прижатые заячьи уши. «Если бы была твоя воля — ты уехала бы раньше, но ты осталась, потому, что он сказал. Вот тебе и контроль разума».

На ум пришел недавний анекдот про вампира, вонзившего клыки в шею патриция, и про яд, медленно распространяющийся по телу несчастного кровососа. Кто бы мог подумать…

— Нет, фрау Адель. Я не смею вас больше задерживать, — Ваймс поднялся с места. — Желаю хорошей дороги. Надеюсь, вы приблизитесь к тому, чего на самом деле хотите.

Она не ответила. Только посмотрела на Ваймса странным печальным взглядом. А потом дверь кареты захлопнулась, и лошади сорвались в галоп.

Ваймс недолго смотрел ей вслед, а когда карета исчезла в темноте, развернулся и отправился обратно по ночным улицам. Он привык размышлять, шагая по Анк-Морпоркским мостовым, а поразмыслить было над чем…

Услышав стук копыт, в первую очередь представляешь лошадь. И это правильно, в большинстве случаев самый первый и логичный ответ является верным. Обыватели по большей своей части не обладают особенной фантазией. Младший брат убивает старшего из-за наследства. Работник банка, попавший в скверную финансовую историю, не выдерживает и дает деру с работы, прихватив с собой деньжат и векселей. Старые собутыльники в пылу ссоры проламывают друг друг головы. Но в этот раз первое предположение оказалось неверным — пьющие кровь вампиры были непричастны к убийству, а копытами по Анк-Морпорской мостовой стучала совсем не лошадь. Была ли это Клатчатская зебра? Нет, Ваймсу скорее представлялась овца. Вернее, кто-то, напяливший овечью шкуру. Иногда белый флаг оказывается подлой уловкой, а черная лента вовсе не означает, что ее носитель действительно завязал. Следовало вернуться к началу, к Лиге Воздержания. Возможно, Моркоу и остальным сегодня удалось найти что-то стоящее…

— Стража! Стража-а!

Крик летел по темной улице, отражаясь от стен домов. По Купеческой, не видя ничего перед собой, бежала девушка. Прохожие останавливались и смотрели ей вслед, из окон выглядывали потревоженные криком люди, но никто не спешил остановить ее или помочь. Люди любят поглядеть со стороны на чужие беды, любят поговорить о них, но вмешиваться… Нет. Если вмешаешься, чужие беды могут стать твоими, а это совсем не так интересно.

Ваймс преградил девушке путь, осторожно подхватив ее под локти. Она вскрикнула. Потребовалось несколько мгновений, чтобы испуг в ее глазах сменился пониманием.

— Тихо, тихо… — попытался успокоить ее Ваймс. — Что случилось?

— Пету, наша Пету… — девушка дрожала, как листок на ветру. — Пету убили…

Правду говорят, где стражник — там и преступление.

Ваймс поднял глаза и заметил на краю крыши констебля Водослея. Горгулья узнал его и отдал честь. Водослей даст сигнал, и стражники прибудут уже через несколько минут. Сперва ближайший патруль, потом, если понадобится, подкрепление. Ваймс мог бы отправиться в участок и заняться вампирским делом, мог бы, но кого он обманывал? Он не стал бы смотреть на одно преступление сквозь пальцы, даже если был занят расследованием другого.

— Как тебя зовут?

— Роза, — едва слышно прошептала девушка.

— Роза, отведи меня туда.

Роза привела его к большому, украшенному цветами и лентами зданию. Ваймс присмотрелся к одной из висящих на стене афиш.

«Открытие нового завода по производству духов сэра Олеана де Рута. Ароматы «Де Рут» — волшебная симфония запахов».

И чуть ниже мелким шрифтом:

«Вход только по приглашению».

Ваймс слышал об этом де Руте, хотя его история напоминала завлекательную сказочку из газет. Простой парфюмер из Щеботана оказывается дальним родственником и, что намного интереснее, единственным наследником графа Скопити. В одночасье «простой труженик» превращается в одного из богатейших людей города. Впрочем, де Рут, прибрав к рукам состояние, не бросился прожигать его. Напротив, он запустил производство собственной линии духов, которые имели головокружительный успех. Даже Ваймс прислушался к всеобщему восхищению и подарил Сибилле флакон «Утренней росы». Духи и правда были хороши.

Роза провела его через «служебный» вход. Встревоженный гул множества голосов подсказал, что убийство произошло, когда праздник в честь открытия был еще в самом разгаре, и даже теперь люди не спешили расходиться. Каков шанс, что кто-то из собравшихся мог что-то видеть или слышать? Сейчас люди активно обсуждали случившееся, а маленькие полезные факты, переходя из уст в уста, обрастали невероятными подробностями и выворачивались под немыслимыми углами. Но не это было самой большой проблемой. Самая большая проблема поджидала Ваймса в производственном цеху возле тела убитой девушки.

— Господин Ваймс, сэр, вы уже здесь? Как вы можете прокомментировать произошедшее? Вампир-убийца снова нанес удар! Что делает стража? Неужели никто из нас не может чувствовать себя в безопасности?

Ну конечно. На таком торжественном событии непременно должна была присутствовать пресса. И теперь де Словв с его коллегами оказался на месте преступления раньше стражников. Это сильно осложняло дело.

— Без коментариев, господин де Словв.

— Вы не можете и дальше утаивать от людей правду!

Ваймс отстранил от себя де Словва и подошел к телу.

Убитую звали Петуния Миллоу, и она работала здесь так же как и Роза (это было тем немногим, что Ваймсу удалось узнать у заплаканной и перепуганной девушки). На них были одинаковые форменные платья, в честь праздника украшенные зелеными лентами. Петуния лежала на спине у самой стены, неестественно запрокинув голову. На ее шее отчетливо виднелся след укуса и тянущиеся от него кровавые полосы.

Проклятье.

— Кто ее обнаружил?

— Я.

Ваймс узнал этот голос.

— Винни, что ты здесь делаешь?

Винни Правдошлепс, глава Антивампирского общества собственной персоной. Какое любопытное совпадение.

— Я слуга господина де Рута, — нелюбезно отозвался Винни.

Слуга, значит. Это отчасти объясняло, почему Ваймс сегодня не увидел Правдошлепса на митинге. Пусть все свободное время он посвящал свой агитационной деятельности, но на таком большом событии он просто не мог не присутствовать. И все же…

— Петуния отлучилась, чтобы проверить, все ли готово к торжественному перерезанию ленты и открытию цеха. Ее долго не было, я пришел проверить и… — Винни замолчал, сжимая кулаки. — Если бы хватился ее немного раньше, Петуния была бы жива!

— Не вините себя.

— Я виню общество, которое не пожелало нас слушать. И я виню вас, командор! Вы должны обеспечивать безопасность жителям города, а вместо этого вы покрываете кровососов!

— Вампирский заговор? — де Словв раскрыл свой блокнот.

В цехе наконец-то появились стражники во главе с Моркоу, которые оттеснили излишне любопытствующих за двери. Теперь было бы неплохо избавиться и от де Словва.

— И я видел его! Видел этого проклятого вампира! — Винни говорил все громче. — Высокий, одет в черное, а в руках у него была трость!

Проклятье.

Ваймс отреагировал так быстро, что еще немного, и он мог бы поймать на лету пущенную из арбалета стрелу. Он положил руки де Словву и Правдошлепсу на плечи, увлекая их подальше от людей. «Трость». «Трость и черные одежды». Это даже не было приметой. Черное носили тысячи, трости тоже не были редкостью, но Ваймс был готов поклясться, что в сознании каждого жителя Анк-Морпорка при этих словах всплывал один конкретный образ.

— Вы не заставите меня замолчать! — Правдошлепс опомнился и сбросил руку Ваймса с плеча.

— Винсент, прошу тебя… — из-за спин стражников появился сам хозяин завода — Олеан де Рут. На его лице застыло выражение вежливой обеспокоенности.

«Ему плевать на смерть девушки, — подумал Ваймс. — Он способен нанять другую уже завтра, а сейчас его больше беспокоит, чем это обернется для его дела. Поэтому, едва успокоив гостей, он явился сюда. «Узнать, чем он может быть полезен». Замять дело уже не получится, поскольку присутствовали журналисты, но в противном случае он наверняка попытался бы дать стражникам взятку за молчание».

По крайней мере, лицо у него было, как у человека, готового на это. Де Рут был молод, успешен и нагл, тем особым сортом наглости, которым редко обладают родившиеся в достатке. Эта наглость рождалась из желания урвать кусок получше, ведь те, кто не умели быстро схватить его, рисковали остаться без ничего вообще. Свой кусок де Рут получил и, хотя теперь и лучился самодовольством от этого факта, все же не терял былой хватки.

— Позволь нашей доблестной страже выполнять ее работу. О! И командор собственной персоной? Ваша светлость, могу ли я чем-то быть полезен?

Ну вот опять. Почему выражение «доблестная стража» в устах большинства звучит, как издевка?

— Но ваша милость, я ведь видел… — Правдошлепс стушевался.

— Не это ли вы приняли за трость, господин Правдошлепс? — Моркоу поднял с пола нечто, напоминающее черную палку.

— Я…

— Я не уверен, как называется этот инструмент, но подозреваю, что он используется для перемешивания лепестков при производстве. Верно?

— Вы правы, капитан, это…

Но Моркоу продолжил:

— Я думаю, что Петуния пыталась защититься им. Поглядите, тут застряло несколько волокон одежды. Похоже, она ударила убийцу, но это не причинило ему вреда. Тогда он схватил ее и вырвал «оружие» из рук.

Де Словв убрал карандаш.

— Здесь ведь горели не все фонари, верно, господин Правдошлепс?

— Да, но я … Я был уверен.

Правлошлепс сник, похоже, он действительно верил в свои слова. Что ж, иногда честный дурак может быть не менее опасен, чем хитрый обманщик.

Значит, еще одно убийство. Убийство, о котором уже осведомлено немало народу, а уж после утреннего выпуска газет…

— Я дам приказ о переводе на сверхурочное, сэр? — спросил Моркоу шепотом, когда они немного отошли от остальных.

— Да, — Ваймс устало потер шею, — нас всех ждет очень горячий денек…

* * *

Когда повозка качнулась на очередном ухабе, Полбашки снова улучил момент и врезал ногой по лодыжке Джонни-голова-с-плеч. Это было ничтожной местью, но Полбашки не мог себе отказать.

— Да прекрати уже! — Джонни попытался отодвинуться, насколько позволяли сковывающие их цепи. — Я же уже извинился!

«Э нет, приятель. Извинениями ты тут не отделаешься. Ты бросил меня легавым, но и сам оказался недостаточно проворен, чтобы от них улизнуть. Сейчас мы в одной лодке, и я буду делать все, что я хочу. Погоди, мы еще окажемся в одной камере, и тогда…»

— Офицер! — Голова-с-плеч заискивающе улыбнулся сторожившему их тролю. — Боюсь, ко мне применяются меры физического воздействия…

Тролль сидел по центру, опершись на здоровенный арбалет, и был не более участлив чем булыжник в поле.

— Што?

— Он бьет меня…

«О Джонни-Джонни, где, во имя задницы Слепого Ио, ты выучил такие слова? «Меры физического…», ха! Поверь мне, Джонни, то, что ты пытаешься подлизать легавым, тебе не поможет».

Тролль пожал огромными плечами и снял свой арбалет с предохранителя. В повозке наступила тишина.

— Ежели кто будет бедокурить… — Тролль замолчал, раздумывая над продолжением, но по такой жаре ничего не шло ему на ум. — Не бедокурить! — заключил он.

Все пленные «галки» согласно закивали. Страшно представить, что может устроить этот арбалет в тесном закрытом помещении.

Маленькое окошко для разговоров с возницей открылось.

— Подъезжаем к городу, — произнесла светловолосая стражница, — И, похоже, там что-то стряслось…

Восходящее к зениту солнце освещало стены Анк-Морпорка и густой черный дым, поднимающийся из-за этих стен.