Душа (джен)

Аккуратно проводя зажженной свечкой по растрепавшемуся краю шва, Ксюша подумала: «С одной стороны, конечно, печально, что вся одежда нынче из синтетики, а с другой — удобно. Натуральную ткань пришлось бы подшивать, а тут подпалила немного — и готово». Задумавшись о плюсах и минусах изделий из синтетики, она не успела вовремя убрать палец от шва и прижгла его пламенем свечки. Ойкнув от боли, она уже хотела машинально сунуть палец в рот, но замерла, увидев такое, от чего глаза у нее полезли на лоб. Вместо красного ожога, который должен был бы появиться на коже, палец просто слегка оплавился — как свечка. Или как всё те же синтетические нитки на юбке, которую Ксюша продолжала сжимать в руке.

В шоке, не веря своим глазам, она снова поднесла огонек свечи к пальцу. Сжав зубы от боли, она тем не менее упрямо держала огонь, наблюдая, как палец продолжает плавиться. Если бы не было так больно, она бы решила, что спит. Ощущение, будто оказалась в фантастическом фильме. И только несколько секунд спустя она опомнилась и задула свечку, пока окончательно не испортила палец.

Он так и остался оплавленным на конце, слегка почерневшим, а кончик ногтя слился с плотью. Ксюша осторожно потрогала его: он затвердел и издавал запах палёного пластика.

«Это что же получается, я тоже синтетическая?» — подумала Ксюша с тем отстраненным спокойствием, которое является предвестником истерики.

Бросив на кровать недоделанную юбку, Ксюша встала перед большим зеркалом в двери одежного шкафа и принялась придирчиво рассматривать себя.

Ничего примечательного. Самая обычная девочка-подросток, каких сотни. Невысокая, слегка полноватая, каштановые волосы до плеч и карие глаза. В меру симпатичная. Разве такими бывают роботы? Если бы кто-то решил создать искусственного человека, он сделал бы его совершенством во всех отношениях. Ведь так?

Ксюша подавила желание поджечь себе еще что-нибудь — просто чтобы убедиться — и подумала, что лучше расспросить маму.

«Может, я просто сошла с ума? — подумала она, поглядывая на оплавленный палец. — Хотя хрен редьки не слаще». И немного истерично хихикнула. Всё оставшееся до возвращения мамы с работы время она провела, то нарезая круги по комнате с чувством, что вот-вот взорвется от комка эмоций, которым и название-то подобрать не могла бы, то в полной прострации сидя за столом и таращась на палец.

Когда хлопнула входная дверь, возвещая о мамином приходе, Ксюша метнулась ей навстречу и принялась помогать разбирать сумки — чтобы собраться с мыслями и храбростью. А потом начала как можно более беспечным тоном, хотя так и не смогла полностью подавить дрожь в голосе:

— Мам, я тут юбку прижигала…

— Угу, — рассеянно ответила мама, что-то ища в сумке.

Наверное, не стоило начинать разговор так сразу, подумала Ксюша: после работы мама всегда приходила уставшая и плохо воспринимала ее слова. Но начав, она уже не могла остановиться. Так что продолжила:

— Ну, и нечаянно подожгла палец. В общем… Вот, — резко заключила она, сунув оплавившийся палец маме перед глаза.

Та резко выпрямилась — вся усталая рассеянность тут же слетела с нее, сменившись паникой.

— Ксюша… — сдавленно начала она, медленно переведя на дочь испуганный взгляд, но замолчала, не закончив.

— Мам, скажи, как это может быть? Я… робот? — еще более дрожащим голосом спросила Ксюша, чувствуя, что вот-вот расплачется.

Мама сглотнула и помотала головой:

— Ты человек, милая. Просто… синтетический.

Ксюша в шоке распахнула глаза, забыв про слезы.

— Как это?

Мама обреченно вздохнула, а потом мотнула головой в сторону ее комнаты:

— Пойдем поговорим.

Ксюша кивнула и послушно вошла в комнату, где села на кровать, на которой по-прежнему лежала злополучная юбка. Нервно покосившись на нее, мама устроилась в кресле за столом. Прикусив губу, она несколько мгновений смотрела в сад за окном, а потом заговорила. Всё время ее рассказа Ксюша сидела напряженно, как струна, сцепив руки на коленях и боясь пошевелиться.

— Понимаешь, милая, у нас с Игорем не могло быть детей, и мы даже собирались усыновить сироту из детского дома, когда он узнал об одной сверхсекретной разработке в своем институте.

Ксюша замерла еще больше, если только такое возможно. Она знала, что папа работает ведущим инженером в научно-исследовательском институте биотехнологий. Но ей и в голову не могло прийти, что эта работа связана непосредственно с ее жизнью.

— В общем, они открыли способ создавать искусственного человека, — тем временем продолжала мама. — Нет, не как робота. Такой человек растет и развивается, как самый обычный — из плоти и крови.

«Вот оно!» — подумала Ксюша. А она-то ломала голову, как же она могла расти, если и правда робот.

— Единственное, что отличает таких людей: любые повреждения у них очень быстро заживают, и они никогда не болеют.

Тут Ксюша внезапно поняла: а ведь действительно — она не помнила, чтобы когда-либо подхватила даже обычную простуду. Все ее одноклассники периодически болели, и только она отличалась феноменальным здоровьем. Порой она даже завидовала подругам — ведь, заболев, они могли отдохнуть от школы. Почему ее раньше никогда это не озадачивало? Почему свое неестественное здоровье она воспринимала как должное?

От всего этого кружилась голова и плыло перед глазами. Ощущение, будто она оказалась в фантастическом фильме, усилилось.

— Ксюша? — встревоженно позвала ее мама, отрывая от размышлений. — Милая, это совершенно ничего не значит. Ты наша дочь, и мы тебя очень любим. Мы не хотели тебе рассказывать, чтобы не пугать и не травмировать, но даже не подозревали, что твое тело так реагирует на огонь. Ксюша? Ты как?

Она вымученно улыбнулась, пытаясь успокоить маму, но, кажется, добилась противоположного.

— Не знаю… Перевариваю пока… Нормально, наверное.

Мама кивнула с понимающим видом и пересела на кровать, крепко обняв ее. Мама всегда прекрасно ее понимала и всегда чувствовала, когда надо поговорить, а когда просто обнять и погладить по голове. Ксюша сдавленно всхлипнула, обняла ее в ответ, уткнувшись лицом в плечо, и заревела, выплескивая в слезах все накопившиеся эмоции.

Выплакавшись, Ксюша вздохнула, чувствуя, как отступает дикое напряжение. Не в последнюю очередь благодаря нежным маминым рукам, поглаживавшим ее по спине. Ну и пусть она появилась на свет странным путем. Пусть она… синтетическая? Зато родители любят ее по-настоящему. А ведь не все ее одноклассники могли этим похвастаться. У Светки постоянно пил отец, и бывало, она боялась возвращаться домой. А Славика родители просто не замечали, откупаясь дорогими подарками. Так что грешно с ее стороны жаловаться на судьбу.

И тут Ксюше пришел в голову вопрос:

— Мам, а много таких… таких, как я? — поинтересовалась она, отстранившись.

Заметив, что ее настроение значительно улучшилось, мама облегченно улыбнулась и покачала головой:

— Ты одна такая. Или почти одна. Это секретная разработка, и вне института о ней никто не знает. Да и в самом институте знают немногие.

— Почему? — удивилась Ксюша. — Ведь это же невероятное открытие!

— Об этом лучше с папой поговори.

Ксюша кивнула и улыбнулась. Обязательно.

— Ты уроки-то сделала? — спросила мама, вставая.

— Ну, ма-а-ам! — возмутилась Ксюша.

В этом году они договорились, что уроки — исключительно ее ответственность. Она уже достаточно большая.

— Что? Я просто спросила, — мама сделала большие глаза. — Ладно-ладно, не сердись — я верю, что ты у меня взрослая и ответственная.

Ксюша лучезарно улыбнулась и окликнула ее:

— Мам? — и когда мама повернулась от двери, очень серьезно произнесла: — Я люблю тебя.

— И я тебя, доча.

Кажется, в маминых глазах блеснули слезы. Но Ксюша знала, это не потому что она расстроена, а потому что тронута.

Оставшись одна, Ксюша счастливо вздохнула. Недавняя буря эмоций улеглась, и теперь она испытывала умиротворение.

А вечером папа рассказал ей, что невероятное открытие не стали распространять из страха, что его используют во зло.

— Только представь, — сказал он, — какое искушение создавать солдат, которые не болеют, быстро регенерируют и в целом выносливее других людей. К тому же их можно создавать сразу взрослыми, а не начинать с младенчества, как было с тобой.

Ксюша представила, и ее передернуло от ужаса и отвращения.

— Я понимаю, — серьезно ответила она.

Казалось бы, можно было поставить точку в истории, забыть о ней и продолжать жить дальше. Но на следующее утро по дороге в школу Ксюшу охватило странное чувство. Глядя на проходивших мимо, спешивших по своим делам людей, она вдруг подумала: «А что, если родители ошибаются? Если институт выпускал и других таких людей — в тайне?» Не могло ли быть, что ее родители тоже синтетические, только не знают об этом? И именно поэтому у них не было детей. Мысль была логичная, но тревожная и неуютная. Ксюша сама не понимала почему. Ведь, по идее, мысль о том, что она не одна такая, должна утешать. Но нет.

Ксюша украдкой разглядывала окружающих, пока ей не начало казаться, будто все вокруг синтетические. Она потрясла головой и твердо сказала себе: «Хватит! Так я скоро с ума сойду».

Уроки и общение с подругами заставили ее временно забыть об этом. И всё же до конца мысли не исчезли — лишь затаились.

— Пойдем сегодня в кино? — спросила лучшая подруга Юля, когда прозвенел звонок с последнего урока, коим в тот день была математика. — Будет «Матрица».

В любое другое время Ксюша согласилась бы, но сейчас в ее жизни и так внезапно стало слишком много фантастики. Так что она покачала головой:

— Извини, не охота.

— А если я скажу, что с нами пойдет Федька? — хитро прищурилась Юля.

Ксюша чуть не передумала. Федя Большаков — озорной мальчик с очаровательной улыбкой и красивейшими темными глазами — перешел в их школу только в этом году, и она немедленно влюбилась в него по уши. Мысль о походе в кино в его обществе была соблазнительной. Очень-очень соблазнительной. И всё же Ксюша со вздохом отказалась:

— Не в этот раз.

— Да что с тобой такое? — уже встревоженно спросила Юля. — Весь день сама не своя. Ты не заболела?

Ксюша нервно фыркнула и чуть не ответила: «Я не могу заболеть», — но вовремя прикусила язык.

— Всё в порядке, — ответила она. — Просто устала немного. К тому же сегодня я обещала помочь маме.

Юля отстала, хотя, кажется, не особенно ей поверила.

На улице пригревало яркое апрельское солнце, весело блестела свежая зелень и щебетали птицы. Ксюша улыбнулась, запрокинув голову к безоблачному голубому небу. Разве можно в такую погоду забивать голову какими-то проблемами?

А потом ее взгляд упал на небольшую церковь, куда они с родителями ходили время от времени. Их семья не была по-настоящему воцерковленной, как выражался батюшка, но вера жила в сердце Ксюши, и бывать в церкви ей нравилось. Однако сейчас она вдруг поняла, что так беспокоило ее в мысли о множестве синтетических людей вокруг. Ее поразила мысль: а есть ли у таких, как она, душа? Может, нет для нее никакого посмертия, и она полностью исчезнет, когда умрет тело? Или… ее тело вовсе не умрет? Да нет — даже синтетика не вечна. Может, она проживет дольше других — может, даже гораздо дольше, — но когда-нибудь все-таки умрет. И что тогда?

Ксюша почувствовала, как ее пробирает озноб, и солнце уже не казалось таким уж теплым. Может ли она вообще считать себя Божьим созданием? Ведь, по сути, ее создали люди. Ей стало жутко.

Постояв в нерешительности, Ксюша тряхнула головой и направилась к церкви. На ее удачу, отец Андрей как раз в этот момент вышел из храма во двор.

— Батюшка, можно с вами поговорить? — робко спросила Ксюша, подбежав к нему.

Она неловко чувствовала себя, обращаясь за советом к почти незнакомому человеку, но к кому еще обратиться с таким вопросом, как не к священнику?

Отец Андрей внимательно посмотрел на нее и, будто что-то прочитав в лице, серьезно кивнул:

— Пойдем.

Проведя ее в священнический домик, отец Андрей предложил ей садиться и сам сел напротив. Ксюша смущенно осмотрелась. Комната была небольшая, с минимумом мебели, но теплая и уютная. На окнах слегка колыхались белые в цветочек тюлевые занавески.

— Я внимательно тебя слушаю, — доброжелательно улыбнулся отец Андрей, и в уголках его голубых глаз появились морщинки. — Кстати, напомни, как тебя зовут?

— Ксения, — автоматически назвала Ксюша полное имя — как на исповеди.

— Что ж, раба Божия Ксения, что у тебя случилось?

Он, наверное, пытался подбодрить ее, но от такого обращения Ксюша чуть не разрыдалась.

— В том-то и дело, батюшка, — почти шепотом произнесла она дрожащим голосом. — Я не уверена, что я раба Божия.

Отец Андрей недоуменно нахмурился:

— Что ты имеешь в виду?

И Ксюша выложила всё, что узнала про себя (продемонстрировав, как доказательство, оплавленный палец), и сомнения насчет своей души.

— Признаюсь, мне сложно поверить, — произнес отец Андрей, когда она замолчала, — но по глазам вижу, что это не глупая шутка. Да и палец этот…

Он немного поразмышлял, и Ксюша ждала приговора, почти не дыша. Ей было так страшно, как, наверное, еще ни разу в жизни.

— Что касается твоего вопроса… Я всего лишь человек и не могу отвечать за Бога, но думаю, что без Его воли столь поразительное создание не смогло бы появиться на свет.

— Правда? — Ксюша робко улыбнулась, приободрившись.

Отец Андрей кивнул:

— И даже если не было у тебя души в самом начале, Господь наверняка вложил ее в тебя в момент Крещения. Тебя ведь крестили, правильно?

Ксюша активно закивала. Словно разжались стальные тиски, сдавливавшие ее сердце, и она смогла снова дышать полной грудью. Все-таки она человек, а не непонятное существо.

— Спасибо, батюшка! — искренне воскликнула она.

— Обращайся, — снова улыбнулся он своей теплой улыбкой.

Домой Ксюша прилетела как на крыльях. И солнце ей казалось ярче, и зелень нежнее, и небо голубее. Ее охватила такая эйфория, что она с трудом заставила себя заняться домашним заданием.

Вечером за ужином, который их семья всегда проводила вместе, обсуждая прошедший день, она решила прояснить у родителей последний вопрос.

— А когда меня крестили?

— Дней через пять после того, как принесли из института, — ответила мама и посмотрела на папу, ища подтверждения.

— Да, где-то так, — согласился он. — А что?

Но Ксюша не ответила, продолжив допрос:

— А я… Как бы это сказать… Сильно разная была до и после Крещения?

Родители озадаченно переглянулись.

— Знаешь, — удивленным тоном медленно произнесла мама, — я не задумывалась об этом, но сейчас, когда ты спросила… Да, разница была. До того — ты двигалась, пищала и сосала молоко из бутылочки, как все младенцы, но всё равно больше походила на механическую куклу — необычайно искусно сделанную, но куклу. Я забыла уже, но тогда меня это немного пугало. А когда тебя крестили, ты стала… живой, наверное — по-другому не скажешь.

— У меня появилась душа, — с невероятным облегчением тихо произнесла Ксюша, чувствуя, как испаряются последние сомнения.

Родители снова переглянулись, на этот раз с таким видом, словно на них снизошло внезапное озарение.

— Вполне может быть, — произнес папа.

— А я, так, в этом абсолютно уверена, — заявила Ксюша, широко улыбнувшись. — И знаете что? Вы у меня самые лучшие!

Родители нежно улыбнулись ей в ответ:

— Ты у нас тоже.