Иллюзия для Мэйбл (гет)

Если бы кто-то случайно оказался в Блистательном Саду, как назвала его Мэйбл, он застал бы поначалу странную, но довольно идиллическую картину.

Мэйбл громко смеялась над какой-то бестолковой шуткой Билла. Он рассказывал о том, что видел за сегодняшний день, разыгрывая каждый диалог по ролям, постоянно меняя сущность, хоть и оставаясь по большей части человеком, возраст, отращивая себе волосы или бороду до пола. Если спросить Мэйбл, несмотря на то, что он звался демоном, Билл был довольно милым. У него было странное, эксцентричное и иногда жестокое чувство юмора, но Мэйбл довольно быстро смирилась с тем, что некоторые его шутки ей не по вкусу, и привыкла просто игнорировать такие. Самого демона всегда искренне веселили выходки Мэйбл, но смеялся он как-то... неестественно, что ли? Хотя на своей памяти Мэйбл не слышала чужого смеха, и сравнивать ей было не с чем. Она уже смирилась с тем, что в ее голове есть тени и образы, из-за которых она может сравнивать и узнавать то, о чем не помнит и не знает. Билл сказал, что это нормально и связано с ее происхождением, и попросил избегать в дальнейшем этой темы.

С тем, что по собственной природе ее сожитель в этом месте — "множество точек, ограниченных тремя отрезками, пересекающимися в пространстве", да ещё и равностороннее, можно было смириться. Да и с тем, что он мог уйти в любой момент, не возникало проблем — Билл постоянно покидал Сад, но он от этого не увядал, а занятия никогда не заканчивались. Вот с тем, что Билл был вспыльчив, смириться для Мэйбл было сложнее всего. В ярости тот забывал, о чем говорил, и становился похож на настоящего злобного демона — хоть судить Мэйбл могла только с его слов, в гневе он мог снести пару параллельных реальностей под корень, практически не расходуя магический потенциал. Мэйбл видела его в гневе, когда он практически в любом облике становился полностью красным, а потом всегда исчезал и возвращался измотанным, но уже не настолько агрессивным. Страшно даже подумать, чем он занимался, если так просто для него уничтожать реальности.

Мэйбл с самого начала знала, что живет в иллюзии, и что многие живут в своих иллюзиях. Билл пытался объяснить ей разницу между миром и иллюзией, но она не совсем могла понять, потому что ее иллюзия не казалась ей менее реальной и более фиктивной, чем "канонный" мир только потому, что создана она не изначальным автором. Ей нравилось думать, что из всех Билл выбрал её, потому что это доказывало, что она была особенной и интересной и до того, как потеряла память. Билл проводил с ней кучу времени и старался быть терпеливым. Учил колдовать, создавать иллюзорных животных, маленьких, но веселых, разноцветных. Она создавала порхающих бабочек, щебечущих птиц. Он говорил, что люди даже не близки по силе к демонам, и то, что она может создать, напрямую зависит от ее души. Мэйбл подначивала его, говоря, что ей не нужны комплименты, за что получала, а потом училась залечивать синяки — она знала, что не выстояла бы в настоящей битве, но все равно продолжала подтрунивать над одним из самых опасных существ мультивселенной.

Её иллюзия — однозначно ее дом, потому что дом там, где твое сердце и где твое счастье, а ее счастье было с ней всегда. Даже если не хватало чего-то, чего очень сильно хочется, или если все начинает приедаться, всегда можно было позвать Билла. От бесконечного леса не убудет, он продляется за горизонт и дальше, но появится что-то новое — так появились река, до конца которой просто невозможно дойти, с крутыми и пологими берегами, пляжами и заводями, поле, колосящееся и звенящее. Только Билл попросил ее воздержаться от городов, потому что они бы вызывали у него "плохие ассоциации". Но Мэйбл и не нужен был пустой и голый город. Картинки, показанные Биллом, пугали её. Пустые каменные глыбы с окнами, отсутствие травы. За домами не видно заката и рассвета, пусть среди них и есть красивые или необычные постройки. Люди на картинках в большинстве своем явно не выглядели счастливыми. Этот вид казался Мэйбл слишком грустным и мертвым, будто земля потеряла всю свою зелень и жизнь, и сквозь нее проросли темные здания.

На данный момент единственные обитатели этой иллюзии лениво валялись на траве Блистательного Сада, сердца этого мира, в солнечных лучах. Билл рассказывал что-то, из-за чего Мэйбл заинтересованно смотрела, а точнее, откровенно пялилась на его жестикуляцию.

— В этом мире люди живут всего семь дней, представляешь? Семь дней! Есть миры, где люди живут по двадцать семь с лишним тысяч дней, или семьдесят пять лет. Редко кто проживает дольше. Это один из корневых миров в нашей системе, многие созданы по его подобию.

О своем прошлом и будущем девочка не особо думала. Жила настоящим. К тому же она однажды во время неловкой ситуации с воспоминаниями пообещала Биллу никогда не думать о прошлом, на что он сказал, что никогда не стоит такого обещать, но она-то от своего слова не отступится! Будущее казалось таки же радостным, как и настоящее — никаким больше оно быть не могло.

Тем временем начало светать. Круг солнца прорезался сквозь ровную линию деревьев, служащую границей Сада и леса. Слух резала странная тишина. Мэйбл специально просила не выключать звук в иллюзии, но иногда природные звуки просто останавливались, например, в предрассветные минуты. Как сейчас было слышно только их Билла и её. Голоса звучали странно тихо и непривычно без эхо, будто все внезапно превратилось в плоскую картинку.

Нижний край солнца показался из-за деревьев, и диск оторвался от горизонта. Мэйбл прикрыла глаза ладошкой и попросила:

— Знаешь, мы давно не смотрели на рассвет над озером... пожалуйста?

Билл посмотрел в землю. Ему до сих пор иногда было стыдно за ту маленькую ложь, что демоны не выполняют просьб, и что он не будет искать лазеек. Хотя он и соблюдал обязательства — Мэйбл не помнила лета, была весела и обзавелась прекрасным другом, пусть и в его лице. У них был небольшой момент разборок, когда в прошлой попытке создать иллюзию Мэйбл все-таки вспомнила свое лето и семью, и в итоге Билл перестраховался и заблокировал ей память, подделав все под амнезию, когда человек помнит названия и простые факты, но не помнит своей истории и событий своей жизни. Он не знал, считается ли это хитростью, но наказания за ложь однозначно не последовало, и спустя некоторое время он успокоился окончательно.

Билл слегка щелкнул пальцами, чтобы не пугать Мэйбл внезапной сменой декораций, и пейзаж изменился. Солнце опять лишь слегка выглядывало с краю озера, ярко-алый цвет расплывался кляксой как вверх, в небе, так и в отражении. Внезапно подумалось, что видел бы кто-нибудь, как самый могущественный демон всех времен сидит на траве в облике человека, а рядом с ним, положив голову на его колени, сидит одна из тех редких существ, которые могут его уничтожить, он бы решил, что повредился разумом. Пусть он не стал убивать ее, как требовал этого Совет Демонов, но все же он выполнил основное условие: она не мешала демонам править в измерениях, и не могла завершить круг. Даже здесь Билл негласно был признан главным.

Перед самим собой он не стыдился своей слабости. Он просто спас одну девчонку, вытащив ее из захваченного им же мира, да никак не меняя судеб других. Он не смог бы сказать, что в это неправильного, но он так же сильно был уверен, что Совет не понял бы этого действия. Для них он всего лишь не смог уничтожить угрозу для своей власти. Проявил слабость. Человечность. Сам он считал, что заключается его проблема только в том, что он слишком поздно осознает, кому и что надо говорить, и к этому моменту у всех уже складывается о нем устойчивое мнение как о том, кто верит во вседозволенность.

Недавно Билл начал думать, что так и было. У него болела душа, которую он мог заглушить миллионы лет, но не смог заглушить в самый важный момент, когда он оказался столь близок к спасению собственного родного мира. И ведь не объяснишь Совету, что не хочешь безграничной власти над миром, а лишь интегрировать его под свой родной мир, но кто услышит — сразу низвергнут и сверху плюнут, потому что ты слишком слаб. Настоящий, взрослый мир слишком жесток, и он никогда не выпустит туда этот комочек наивности и искренности, который каким-то странным образом попал в его хватку, а не оказался камнем в сапоге.

Билла отвлекло тихое сопение того самого комка наивности, нарушившее тишину этого места. Мэйбл заснула прямо у него на плече, всем весом навалившись на его физическую оболочку. В конце концов, они проболтались по разным уголкам иллюзии всю ночь. Вздохнув, Билл наколдовал девочке подушку, подложив ее под голову Мэйбл вместо собственного тела, и мягкое одеяло. Укрыв её, Билл ушел на малое собрание Совета Демонов.

Конечно же, там под прикрытием всех возможных законов и правил его отчитывали за "малый объем разрушений", "растрату времени и абсолютное нежелание выполнять свои обязательства" и, конечно же, "нахождение на неподконтрольной Совету территории". Старший демон, один из советников, чье имя было навсегда заменено номером, чтобы его невозможно было опознать, даже заверил, что таким темпом с Билла снимут разрушение Земли и он будет заперт в каком-нибудь тихом мире.

Билла эта угроза только насмешила. В действительности его цель — спасение своего мира — давно потеряла актуальность. Никакая интеграция не позволит освободить плоские умы из клетки, они так и останутся рабами самих себя, это Билл осознал четко, как никогда, сравнивая себя с теми, с кем он вырос. Он сохранял мир-иллюзию Мэйбл и как запасной вариант на случай, если это все же состоится, потому что он слышал подобное в свой адрес далеко не в первый раз, и никто до сих пор ничего не сделал.

Напевая какую-то земную песенку с неразборчивым текстом, услышанную по радио, Билл вернулся к своей "подопечной". Та ещё спала, и Билл решил отдохнуть в одиночестве. В первый раз за полсотни лет, у него наконец появилось место для расслабления, которой действительно оказалось ему дорого. Он растянулся на траве, принимая человеческий облик, который был хоть и не самым удобным, но более благовидным, к тому же он хорошо взаимодействовал с иллюзией, созданной именно для человека.

Раз предыдущая цель теряла свою ценность, ему срочно нужно было пересмотреть приоритеты. И найти в них достойное место не только для сохранения работы, но и для одной маленькой и легковерной девочки.