Легенда об Амрасе и рыси (гет)

Легкий шелест листвы скрадывал эльфийскую поступь. Сегодня удалось заловить в капкан оленя; вдали уже слышался хрип измученного зверя. Он опередил других охотников, и теперь тихо подкрадывался через листву к добыче.

Она успела скрыться под могучими корнями дуба. Пришел рослый рыжеволосый охотник, пахнущий душистыми травами, вынимать полумертвое животное из ловушки. Она сидела неподвижно и едва дышала. Двуногий выглядел внушительным и опасным противником. Через минуту он убил зверя и ушел, водрузив его себе на плечо.

Обреченно вздохнув, дикая кошка вышла из укрытия, как только перестали слышаться шаги рыжего. День для кошки выдался неудачным, как и предыдущий. Пообедать не удалось, два раза она чуть не попалась на крючок этих двуногих. Она побрела вдоль холмистого обрыва на юго-восток.

— Хороший попался олень.

— Не то слово. Жаль, что братьев не позвали.

— Жаль, что только одного поймали. Я ведь говорил, надо было стрелять.

— А то бы не удрал. Он бы вспорол мне брюхо.

— Ты не умеешь ходить на оленя, — помотал головой брат.

Амрас толкнул его в бок.

— Зато поймал другого.

— Тебе повезло.

— Не отрицаю.

Ночью ветер подул с севера. Она остановилась у развилки, и повела носом на запах. Пахло очень вкусно. Пахло едой. Она рысцой направилась в ту сторону.

Было очень поздно, и сонный от вина Амрас сидел на камне возле ручейка. Слева, неподалеку, распевали песенки слегка подвыпившие охотники, вышедшие вслед за лордом из крепости. Ему нравилось тут сидеть — место навевало странную умиротворенность, и Амраса потянуло в сон. Он устроился поудобнее и поднял глаза на звезды.

Внезапно он почувствовал на себе чей-то взгляд.

В листве скрывался некто с яркими глазами, вперивший свой немигающий взгляд на него. Амрас боялся шевельнуться. Судя по всему, это был хищник, и он готовился напасть. Амрас мысленно воззвал к своему брату, и постарался медленно опуститься на землю.

Послышалось сдавленное рычание. Это оказалась дикая кошка. Которая при его движении ниже нагнулась к земле, все так же не отрывая глаз. Амрас попытался пятиться назад, невольно завороженный взглядом кошки, как вдруг услышал топот множества ног. Охотники, подстрекаемые братом, прибежали на выручку Амрасу. Кошка тут же испарилась в тени деревьев.

— Брат! Ты в порядке?

Амрас кивнул, глядя на кусты, и Амрод проследил за его взглядом.

— Что случилось?

— Все в порядке. Она уже ушла. — Амрод нахмурился. — Вы ее спугнули.

— Ее — кого?

— Рысь.

Глаза Амрода расширились.

Уже несколько дней она бродила вокруг огромной крепости, пытаясь словить хотя бы мелких птичек, или грызунов. Но, ничего не удавалось. Эти двое часто выходили в лес, и кошке было все труднее прятаться. Она их боялась. Особенно первого. Он постоянно находил ее укрытия, ловил ее взгляд, как будто говорил: «Ты следующая». Но уйти она боялась еще больше. Лучше быть убитой, быстро и не мучаясь, чем голодать в незнакомых чащах. Так она думала.

Амрас нашел ее у дальней стены крепости, тощую и изможденную. Первым охотничьим инстинктом было убить ее, но он сжалился, вспомнив слова Келегорма.

— Ты с ума сошел, — недоуменно заявил Амрод, глядя на то, как Амрас кладет ее на стол, отодвигая подсвечник.

— Ни капельки.

— Она даже охотиться не умеет. Вон, как ребра торчат.

— Я ее накормлю.

— Вдруг она сбежит? Что она будет делать? — увещевал Амрод. — Лучше бы оставил там, где нашел.

Амрас с недобрым блеском в глазах взглянул на брата.

Через три месяца Амрас дал ей имя — Тауриэль, что означает Дочь Леса, потому что, как бы сильно ни была привязана кошка к своему хозяину, она всегда смотрела в лес. Он рассудил, что Тауриэль пришла с юго-востока, потому что чаще всего смотрела именно туда. Амрод сдержанно молчал, стараясь не говорить резких слов. Но даже он привязался к животному.

Она была совсем ручная. С ней можно было играться даже маленьким детям, настолько ласковая Тауриэль была. Правда, мамы все же не подпускали их слишком близко. Амрас понял из своих наблюдений, что Тауриэль совсем не умеет злиться. Вся негативная эмоция, которую только можно было у нее вызвать, это обида. И то, обижалась она редко. Через некоторое время Амрас пустил ее спать в свою комнату.

Было полнолуние, и Амрас крепко спал. Тауриэль ворочалась, отталкивая кого-то во сне. Амрод в эту ночь не спал, и от безысходности пошел на крепостную стену. Поняв через некоторое время, что не уснет всю ночь, он решил прогуляться по опушке леса. Недалеко от крепости бил подземный ключ, который выбивался наружу у того камня, где Амрас впервые увидел горную рысь. Амрод невольно повернул туда голову и в изумлении застыл. На камне сидела абсолютно голая женщина, и тонкими пальчиками расчесывала длинные волосы. Князь решил, что она ему привиделась, и надолго закрыл глаза. Когда он открыл их, дева наклонилась к роднику и умывалась. Он простоял в немом шоке еще несколько минут, после чего отважился и подошел ближе. Дева его не заметила, хотя Амрод не старался скрыть свое присутствие. Над головой очень громко ухнула сова, и от неожиданности он пригнулся. В следующий момент послышался шорох у камня, легкий всплеск воды, и, когда Амрод поднял голову, там никого не было. Словно то было видение, и оно исчезло. Амрод мог поклясться, что воочию видел эту женщину. Если бы не тот факт, что она испарилась, как в воздухе. На всякий случай он подошел к камню еще ближе и заглянул за угол — никого не было. Воистину, дивное видение.

Все эти дни он был странно молчалив. Амрас заметил, как иногда он оборачивался в сторону ручейка, а зачастую сам туда ходил. Амрас досадовал, что место, где он любил бывать в одиночестве, рассекретил его брат.

Прошло еще несколько месяцев, ничто не менялось. Амрод каждый раз пытался вообразить таинственную деву в своих фантазиях. Однажды ночью он опять не спал, и, к счастью ли, но он заметил какое-то движение внизу, у камня. Он пригляделся, сразу после этого зажмурившись. Когда он открыл глаза, его взору предстало чудеснейшее в мире видение. Прекрасная дева склонялась к ручейку, невинная и очаровательная в своей наготе. Сердце бешено колотилось, и Амрод, не помня себя от волнения, опрометью кинулся вниз по лестнице.

Когда же он, неслышно ступая по листве, оказался у ручейка, дева была еще там. И, как назло, как только он устроился за деревом, не веря своему счастью, над ним ухнула противная сова. Он чуть не пригнулся от неожиданности, но на этот раз удержался, не отрывая взгляда от прекрасной девы. Дева тотчас обернулась, испуганно взглянув ему в глаза. Что-то заставило его насторожиться. Что-то в этих глазах показалось ему до боли знакомым. В следующий миг на него злостно обрушилась лавина веток и листьев, отчего ему пришлось прервать восторженное созерцание. Когда он поднялся, отряхиваясь, ее снова не было на месте. Вскрикнув от злости, он ударил со всей силы по дереву, и на него тут же обрушилась новая порция листьев.

— Что с тобой случилось? — обеспокоенно спросил Амрас, глядя на брата.

— Ничего, — сдержанно ответил Амрод.

Амрас покачал головой.

— Отчего-то мне так не кажется.

— Важно ли это, — отмахнувшись, пробормотал Амрод.

— В последнее время ты стал мрачнее туч в Ангбанде.

Амрод глядел вперед, подбирая слова. Не подобрав подходящих, он повернул голову к брату.

— Пустое, — и развернул коня.

Тауриэль вопросительно взглянула на своего хозяина. Амрас улыбнулся.

— Сегодня он не в духе.

Он почесал ее за ухом, и Тауриэль довольно разлеглась на траве, вытянув лапы. Она полежала некоторое время, а потом отправилась следом за братом хозяина. Он сидел у ручья и умывался.

«Что с тобой?» — спросила она на своем языке, и он оглянулся на призыв. Тауриэль всегда была уверена в том, что хозяин и его брат отлично ее понимают, как понимают любое другое животное. Амрод по-дружески улыбнулся и погладил ее по голове. Внезапно он посерьезнел и внимательно вгляделся в глаза. Что-то необычное в ней было. Что-то знакомое. И как он раньше не замечал? Ее глаза, янтарные и ясные, осмысленно глядели, словно читая его душу. И тут в голову пришла совсем уж сумасшедшая идея. Он резко встал и ушел к своему коню, оставляя кошку в недоумении.

«Что я такого натворила?».

Амрод узнал бы ее из тысячи. Узнал бы этот взгляд. Но ему уже казалось, что он бредит. Он вернулся в крепость, невзирая на погоду. Дождь хлынул неожиданно, и дороги оказались размытыми. Но он успел к крепости до того, как их размыло окончательно.

— Князь! Не ожидал тебя так быстро, — подбежал к нему совсем еще юный паж.

— Зайди внутрь. Замерзнешь, — хмуро пробормотал он, пройдя мимо и не удостоив даже взглядом.

Юный паж остановился в удивлении, но послушался господина.

— Меня не беспокоить, — сказал Амрод, на ходу кидая перчатки и мокрый плащ пажу. — Вели разогреть ванну. И подать ужин ко мне в комнату.

На этом он ушел, оставив молодца честно недоумевать в тихом одиночестве.

Амрас приехал со свитой следующим вечером, и ему доложили, что его брат угрюм и молчалив, и не выходит из своих покоев. Не на шутку обеспокоенный Амрас направился туда.

— Ты мне скажешь, наконец, что с тобой случилось?

Амрод неподвижно сидел в резном кресле и глядел в распахнутое окно со стаканом в руке. Брату он не ответил, только едва заметно помотал головой. Амраса это начало злить.

— Что за муха тебя укусила? Ты уже неделю ходишь, не замечая никого вокруг. Ты обидел добрую половину замка своим поведением! Немедленно рассказывай, в чем дело.

Тут в комнату вошла Тауриэль. Она молча обошла кресло и села напротив Амрода. Это был единственный раз, когда Амрас не обратил на нее внимания. К его удивлению, Амрод погладил ее. Еще больше он удивился, когда Амрод сказал:

— Что же ты со мной делаешь?

Он решил, что между братом и его питомцем произошло что-то, чего он не видел. Но в это сложно поверить. Амрод повернул к нему голову.

— Ты посчитаешь меня сумасшедшим. Два раза, во время бессонницы, я гулял у стены крепости, и видел деву.

— Это не удивительно, если учесть, сколько лайквенди живет поблизости.

— Она не из деревни. И была совершенно нагой.

— Возможно, ты не узнал ее, потому что она, ммм… была нагой?

— Нет. Я ее точно среди них не видел.

— Ах, вот оно что. Ты влюбился в неизвестную деву, — прояснил Амрас как бы для себя.

Амрод стал еще мрачнее.

— Тут не все так просто. Я ее видел только два раза. И оба раза были ночью, когда она…

— Принимала ванну, — игривая улыбка так и норовила осветить его лицо.

Амрод ушел в молчание.

— И? — напомнил о себе брат.

— Мне кажется, что это наваждение.

— Ты говорил с ней?

— Нет.

— Все ясно. Может, ты спал на самом деле, и сон был слишком красочным?

По мнению Амрода, Амрас слишком открыто насмехался над ним.

— Не знаю. Теперь она не дает мне покоя.

Амрас покачал головой и собрался уйти. Он известил пажа о том, что беспокоиться не о чем, что с князем скоро все будет хорошо. «Надеюсь», — добавил он при этом, лучезарно улыбаясь. Паж заметно просветлел и ускакал в другую сторону.

Амрас начал скучать. Если раньше Тауриэль ходила за ним как хвостик, то теперь она пропадает где-то с Амродом. Когда она так привязалась к нему? Он был одним из первых, кто советовал вернуть ее к вольной жизни, и явно недолюбливал ее. А Тауриэль чувствовала настроение хозяев. Ему стало одиноко. Под окнами его балкона как раз прогуливался Амрод с Тауриэль. Она пыталась приласкаться к князю, а князь в ответ ее гладил по шерстке. Тауриэль заурчала и перевернулась на живот, подставляясь ласкам. Амрод тихо бормотал под нос.

Вот это Амраса вконец расстроило. Он решил принять приглашение старшего брата на праздник Летнего Солнцестояния. Вся его свита недоумевала, что происходит с князями из-за этой странной рыси. Кое-кто думал остаться здесь, «посвататься к местным лайквенди», как любил пошутить Ноэрон, эльф из близкого окружения. Амрас хотел взять его с собой, но Ноэрон дал стойкий отпор. Его невеста перед исходом в Эндор с ним рассталась, и теперь он всякий раз норовил пошутить на этот счет. Он их называл «ветреными, глупыми созданиями». Амрас так и не сказал брату, что Маэдрос их пригласил. Хотя это, наверное, очевидно. Он все еще обижен на брата за то, что брат украл его подругу.

— Мой лорд, — обратился к Амроду паж.

— Что?

Он сидел, развалившись на кушетке, глядя в потолок. Рысь куда-то убежала.

— Эм… — паж потоптался.

— Ну, что? — нетерпеливо спросил Амрод.

— Ваш брат Амрас уехал на праздник к лорду Маэдросу.

Амрод резко сел и прямо поглядел на своего пажа.

— Он так и сказал?

— Нет, — пристыженно ответил паж. — Он молча собрался и уехал на своем резвом…

— Поверить не могу! — возмущенно воскликнул Амрод.

Он пулей вылетел из комнаты, на ходу заправляя рубашку. Паж засеменил за ним.

— Что это такое? Почему мне никто не сказал? — грозно рыкнув, спросил он оставшихся придворных в замке.

— Господин, мы думали, вы с лордом Амрасом договорились, — ответили ему вразнобой.

— Ничего он мне не говорил, — злобно шикнул он, все еще не понимая своеобразного братского предательства.

— Как? — эльфы удивились.

Амрод не ответил и улетел обратно в замок, решив как следует собраться и выехать позже на несколько часов.

— Между ними словно кошка пробежала, — проговорил кто-то.

Они сразу стали обсуждать кошку, которую не сумели поделить незадачливые братья. «Совсем как в детстве», — думали многие. Правда, эти многие были немногим старше самих лордов. Кошка, однако, и вправду, была на диво хороша, и если матери боялись за своих детей, другие только и ждали случая к ней подойти. Эту трагедию еще никто не решил, но все как один стали собираться в путь. Вид разъяренного сына Феанора никогда не доводил до добра, так что злить знатного отпрыска никто не спешил, хотели они ехать, или нет.

Однако Амрод быстро передумал. Успокоившись и посидев несколько минут в молчании, он решил, что ехать за братом будет слишком унизительно. Лучше уж пусть он дождется. Не вечность же Амрасу гостить у Маэдроса. К тому же, забавно будет посмотреть на него позже. Да, пусть будет так. Амрод тихонько рассмеялся. Он принялся искать кошку, которую не так давно видел у пруда. Искал он ее весь день до глубокой ночи, но так нигде и не нашел. Ему стало казаться, что Тауриэль убежала вместе с Амрасом, его балбесом братом.

В конце концов, он приуныл, и снова лег на кушетку, плевать в потолок. Взбудораженные в полдень придворные сначала бегали и собирались, как могли быстро, а потом так же быстро начали искать кошку, не попадаясь на глаза хозяину крепости и его скорому гневу. Так, один за другим, они постепенно отсеивались, пока не остались стражники, никуда не уходившие со своего поста целый день и сменившие друг друга в карауле. Кажется, один из них что-то обнаружил, но пока не спешил докладывать начальству. Поделом им, устроили такой переполох, словно явился сам Саурон.

А тем временем рысь Тауриэль наматывала круги по лесу в попытках нахватать дичи. И случайно встретилась взглядом с упомянутым стражником. Он поднес палец к губам и продолжил нести караул. Рысь, заподозрив некую интригу, продолжила наматывать круги.

* *

Тауриэль пропала на целую неделю. За это время успел прискакать гонец из Химринга, который передал послание старшего брата. В нем лорд Маэдрос весьма скупо и четко изложил свои соображения по поводу их с братом потасовки и требовал немедленно явиться на праздник. «Не хватало еще, чтоб братья ссорились, когда над нами нависли смутные времена». Амрод позлился немного, но потом начал собираться.

Бедные придворные устали гоняться за ним, как за писаной торбой, и Амрод вскоре осознал, как вел себя. Он тихо подозвал того самого дозорного, который увидел рысь, и спросил:

— Кто хочет ехать в Химринг?

— Леди Авиель, мой князь, — отвечал тот, — и ее подруги.

— Хмм.

Юная принцесса среди лайквенди. Ну, как. Единственная, кто приходится дальней родственницей покойному ныне Дэнетору, королю лесных эльфов. Маленькая леди, как любят называть ее братья.

— Что ж, пусть собирается и берет своих леди, — сказал вполне умиротворенный Амрод.

Конечно, поехали с ним еще дружинники, не поедет же он один, окруженный девами, по этим лесам и степям.

Рысь тем временем училась охотиться, обрадованная наконец тем, что охотники перестали красть всю дичь из леса.

Долго праздновали лорды всей долины праздник Летнего Солнцестояния у Маэдроса. Месяц прошел, четыре седмицы. Рысь научилась превосходно охотиться, и почти отбилась от рук. Бывали только случаи, когда она снова приходила в замок и жалобно звала своих хозяев. Постепенно она появлялась все реже. Стражники и придворные, которые все это видели, ничего не могли поделать. Они, конечно, тоже общались с ней, но всякий раз говорили, что хозяев еще нет.

В конце концов, несчастная рысь перестала приходить.

Наконец, приехали лорды. Они уже давно помирились — месяц прошел — и даже забыли причину размолвки. Ну, как, не вспоминали о ней. Стоило им приехать в свою крепость, веселыми как всегда и задорными, как публика встретила лордов овациями.

Устроились, помылись в бане, выпили хорошего вина с дружинниками и разбрелись по своим покоям.

Ночью Амрод резко проснулся и сел. Немного у него времени ушло на то, чтобы потом выскочить из постели и босиком выйти на балкон. Он начал пристально всматриваться в потаенное место у заводи, где повстречал свое видение, но там было тихо. Потом начал смотреть на юго-восток. И тяжелая тревога сдавила его сердце.

Вновь неделю он ходил мрачным и молчаливым. Амрас начал понимать, что его настроение связано с его любимицей. Ноэрон пояснил.

— Аулендил говорил, что Тауриэль ушла в лес. И он видел ее однажды, когда лорд Амрод искал ее весь день. Это было как раз после вашего отъезда в Химринг.

Амрас ошарашенно поглядел на Ноэрона.

— Это тебе так Аулендил сказал?

Ноэрон кивнул. Амрас пожалел, что так опрометчиво вел себя с братом. И решил поговорить. Амрод как раз сидел-полулежал на своей излюбленной кушетке, и смотрел в потолок. Книга была аккуратно убрана на пол, квенилас был недопит.

— Амбарто.

Он молчал.

— Я знаю, я поступил некрасиво, — брат молчал. — Это все из-за моей рыси.

Амрас понимал, что брат его слушает, хоть и не подает признаков жизни.

— Она гуляла в тот день вокруг крепости, и училась охотиться.

Амрод навострил уши.

— Я думаю, она ушла, потому что научилась. На юго…

— Восток.

Амрас замолчал и поглядел на брата.

— Это она, — потусторонним голосом сказал Амрод.

— Кто?

— Тауриэль.

Амрас еще вникал в суть сказанных слов, но потом его осенило.

Она вернулась спустя год. Гибкая, дикая, неприрученная. Что влекло ее сюда? В ее планах не было приходить к этой… недикой местности. Но что-то она вспомнила. Что-то как будто из прошлой жизни. Зима юго-востока погнала ее обратно.

Кто-то снова вышел на охоту. На этот раз рысь не боялась. Она осталась стоять на месте, открыто глядя на приближающиеся громкие звуки. Повезло всадникам, что она оказалась сыта. Один из них резко остановился. Другие последовали за ним.

— Тауриэль! — воскликнул кто-то из дружинников.

А Амрод остался сидеть и смотреть на нее. Гнедой жеребец беспокойно пофыркивал, переминаясь с ноги на ногу. Амрод осторожно спустился с коня и не сводил глаз с рыси. Она зарычала.

— Спокойно. Все хорошо.

Сказал, как усыплял. Рысь невольно перестала рычать и показывать зубы, но все равно смотрела дико, скребла когтями землю и навострила уши.

— Я не причиню вреда.

Он осторожно подошел ближе, рысь ощетинилась, но позволила. Наконец он коснулся ее макушки, и тут, словно пелена забвения спала с глаз рыси, и она мгновенно вспомнила своего хозяина.

Она выпучила глаза и тут же начала ластиться и урчать. Охотники дружно охнули и тоже приземлились. Амрод улыбался и сюсюкал кошку.

— Да что там происходит… — возмущенно воскликнул приближающийся Амрас. — Ох, Эру!

Охота удалась не совсем такой, какой планировали лорды, зато весь замок и прибрежные края несказанно обрадовались приходу подруги. По этому поводу учинили даже праздник. И дети больше не слушались мам, которые еще больше боялись одичавшей рыси. Амбаруссар не могли поверить своей неожиданной находке, и теперь ни на шаг не отходили от нее.

— Где же ты была, глупышка? Думал, что погибла, — гладил ее за ухом Амрас.

Вечером была шумная попойка. Хоть куш и небольшой, зато оставались разные припасы и соленья, виноград, варенья, и даже компот, не говоря о старом добром вине и всевозможных сладостях. Весь замок гулял, все лайквенди напились, и только Амрод лежал на земле вдали от прочих взоров и гладил свою кошку.

Не заметив, как уснул, он проснулся среди ночи. Его никто не искал. Надо же, лайквенди до сих пор празднуют. И даже дружинники, и их дамы сердца, танцуют и смеются.

Амрод встал и по привычке пошел к излюбленному месту Амраса и начал глядеть в воду. Он сел на камень, сложил руки на колени и придался мыслям. На миг ему показалось, что он спит.

Она пришла, как видение. И ночь была сказочно прозрачной. Вода почти не шумела, слышны только ее шаги по воде. Она ступала тихо, крадучись, но он все равно услышал. Нагая, в лунных лучах, теперь она не робела, не скрывалась, шла прямо к нему. Он сидел, не в силах оторвать взгляда, и никакие звуки их не потревожили, словно замер мир.

Одно простое движение рук, доселе скрытых под длинными волосами, и плечи оголились, открывая взор всему, о чем он грезил в глубине своей души. Он поднялся, порывисто и резко, и приблизился столь же стремительно. Что там говорят об эльфах? Их души правят телом. Но дух стремился сам, и телу ничего не осталось, как последовать.

Прекрасное видение не испарилось, и дева смотрела на него своими ясными очами, призывая к действию. Амрод не заставил себя ждать. Он прильнул к ее губам. Еще оставалось свободное пространство между ними, как бы обещая прощение грехов, если он отступится, но он в тот же миг решил согрешить. Стиснул в объятиях. И, несмотря на свои одежды, начал действовать.

Она жарко отвечала.

Утром солнце осветило пронизывающий весь край легкий туман. Амрас хорошо поспал, уверенный, что его брат в своих покоях. Он поворочался, потянулся и полежал. Привычка эльфов вставать рано и почти с первой попытки давала о себе знать. Только эльдары научились противостоять ей и наслаждаться временем в постели.

Он позвал своего брата. Полежав немного в тишине, он решил, что брат еще изволит почивать. Поэтому не оставалось выхода, как неохотно выползти из постели и тут же отозваться на безмолвный приход пажа.

Амрас поднял свою ладонь, останавливая норовистого парня, и принялся одеваться сам.

— Амбарто.

Комната находилась в полумраке. Амрас бесстрашно вошел в нее, оставив небольшой зазор в двери и светлую полоску.

— Эй, Амбарто.

Он уже прошел к середине комнаты, как увидел непривычно разбросанные вещи у кровати. И своего брата, разлегшегося звездой попом кверху. Лохматые волосы закрыли чуть ли не добрую половину кровати, и Амрас не в силах удержаться прыснул. Подошел ближе. Нагнулся.

Он тут же двинул светлы очи в его сторону, так резко, что Амрас вздрогнул.

— Чего тебе? — вещал потусторонний голос.

— Господи. Дубина.

Амрас выпрямился и добавил:

— Одевайся, спящая красавица. Сегодня идем на охоту.

Амрод, разбуженный вниманием Амраса, недовольно завыл и зарылся лицом в простыни.

— Ты почему без исподнего? — спросил не своим голосом от удивления Амрас и тут же дал безмолвный приказ пажу закрыть дверь.

Амрод резво вывернулся и поглядел на свое тело.

— Ох, ты ж…

Порывисто схватился за простыню. И виновато посмотрел на брата. Брат прищурился. Да, произошел немой разговор, без осанвэ, без ничего. Они смотрели друг на друга пять секунд, после чего Амрас сел на пол и сложил руки на колени.

Амрод молчал. Они все еще смотрели друг на друга.

— Как ты это видишь?

— Мне не до кого нет дела, кроме тебя.

Амрас посмотрел еще секунду.

— Хорошо. У тебя есть мое благословение.

Амрод улыбнулся.

А девица то испарилась. Такая яркая и желанная, в бесстрашии еще более привлекательная, взяла и испарилась. Амрод знал, что так и будет. Но надеялся, что она образумится.

Никто не знал, как Амроду удалось вступить в особые отношения, потому что не знали с кем. Ни одна дева на следующее утро после появления Тауриэль не светилась тем же светом и сиянием в глазах. Даже лайквенди до такого не допиваются, пошутил вездесущий Ноэрон. Ноэрон, который эту черту целомудренности не перешел. И об этом горько сожалел, потому что не смог помочь молодому придурку.

— Я как друг твоего отца мог бы сказать нечто поучительное, да боюсь критики не выдержу, — говорил он весьма серьезно, за столом в большой столовой на нижнем этаже, там, где обедает прислуга.

— Ты это кому вообще? — спросила Илиссэ, стоя у большой печи.

— Да так, своему призраку.

Тем временем Амрас смотрел на блуждающего в потемках Амрода с сожалением в глазах.

— Вот не надо, — надрывно попросил он. — Не надо смотреть на меня так.

Остановился он в середине своей комнаты, такой же неубранной, как и прежде.

— Где Тауриэль?! — возопил он.

Весь этаж вздрогнул и даже внизу все встрепенулись.

— Где эта шкодливая кошка! — восклицал он.

— А что ты так взъелся на мою кошку? — спокойно вопрошал Амрас.

— Она моя, — прорычал Амрод так злобно, что впору бы испугаться.

— А чем ты думал, горе луковое?

Амрод в бессилии начал снова ходить по кругу.

— Надо было познакомиться прежде. Чем все остальное.

Говорил его брат безжалостно. Амрод остановился и замер. Стало очень тихо и тоскливо. И тут Амрас не на шутку встревожился.

— Ну ладно тебе, будет, не слушай меня, остолопа.

Он подпрыгнул к брату и постарался утешить. Брат опустил голову ему на плечо.

— Кто она? — тихо спросил он.

— Твоя возлюбленная.

Амрас обнимал его за плечи и гладил по голове.

— Ничего. Найдем. С ней все будет в порядке.

Помолчали.

— Помнишь, как мы ее встретили?

— Конечно, помню.

— Я еще тогда ее возненавидел.

— Это не так.

— Как она здесь оказалась?

Этот вопрос ни разу не волновал Амраса, но сейчас, когда Амрод озвучил его, ему это действительно показалось странным. Никто не задавал себе вопрос, что делает в этих землях такое непривычное существо.

Еще десяток лет рысь не появлялась во владениях. Все уже свыклись с новой ролью старшего из братьев, уже поняли и догадались. Но как повезло этим близнецам, что они живут в Амон Эребе с самыми нормальными эльфами на свете. Не потому, что они понятливые, а потому, что по-настоящему сопереживали даже лайквенди, видя невинную беспомощность одного из грозных нолдоров, которые и здесь то оказались не по доброй воле.

Как говорил Намо — все обернется проклятием? Но Амрод благодарил за этот щедрый дар. Помыслить только, ни один из его братьев, хорошо, кроме одного, не испытал подобного. Лучше испытать, чем жить в неведении.

Он все чаще задавался вопросом, что она за существо. Которое приходит ночью в облике прекрасной девы, а днем ходит дикой рысью. Закрались некие сомнения. Но эльфам прежде никто не рассказывал о подобных воплощениях. И если это майя, она бы не стала молчать и позволять. В конце концов, очевидную привязанность никто не станет отрицать. Разве что только по прихоти судьбы. И он подумал: может, эту деву прокляли?

Ведь он даже не разглядел ее как следует. Ничего не видел, кроме этих глаз и молчаливой просьбы. Так и бродили его мысли; он не в силах был что-то предпринять, ибо сам себе не верил.

А тем временем к ним на огонек приехали старшие поохотиться. И сразу же, с лету заметили преображение. С их лиц можно было бы писать картину.

— Как это вы тут развлекаетесь, что даже колец никаких не надеваете? — спросил Куруфин, который светился тем же светом.

Амрод молчал и не реагировал, зато Амрас в долгу не остался:

— А ты почаще приезжай сюда, сам увидишь.

Старшие переглянулись. Келегорма явно этот случай позабавил, и он потом еще неделю не отстанет. Амрас знал, что больше не заснет нормально, потому что лезть будут к нему. В конце концов, они узнали. По домыслам соседей, мыслям стражников, словам Ноэрона. Как ни странно, Келегорм остался молчалив. Зато однажды ночью, после удавшейся охоты, они сидели все вместе в маленькой гостиной у камина.

— Я тебе так скажу, — начал Куруфин. — Если ты нашел, не отпускай.

Келегорм внимательно посмотрел на брата.

— Ага, конечно, легко сказать.

— Постарайся удержать, если возможно. Не повторяй моих ошибок.

— Курво, — произнес Келегорм.

— Тебя и меня сравнивать невозможно, — Амрод смотрел на потрескивающее пламя, — она даже не эльфийка.

Это заявление потрясло обоих братьев, Амрас неуютно поежился. На него перевели взгляды.

— Что тут произошло? — спросил самый старший.

— Рысь.

Ошеломленные старшие братья никак не принимали простой и очевидный факт, потому что в голове не укладывалось.

— Конечно, вы тут не живете, — ответил Амрод, спиной чувствуя их недоумение. — Амон Эреб — волшебная гора.

— Волшебная скорее Тауриэль.

— Так ее Тауриэль зовут? — спросил Келегорм. — А где вы ее видели в последний раз?

Он посмотрел на брата. Брат продолжал смотреть в огонь, сидя прямо на полу.

— Неважно.

— У ручья, — ответил Амрас. Келегорм повернул голову к нему. — Он отвоевал мое любимое место и провел свидание там.

Амрод повернул голову к нему и внимательно вгляделся в его лицо.

— Ты что, поглядывал?

— Да я и так догадался, саламандра! — воскликнул раздраженный Амрас.

— Амбарусса! — предупредил Куруфин.

— Простите.

Возникла какая-то старая обида, и Амрас как ребенок повесил ногу на ручке кресла, а Келегорм хмыкнул, глядя на Куруфина.

— Никого не напоминает? — с задором спросил он.

Куруфин закатил глаза.

— В общем, вы считаете, это некое заклятие, — сказал Келегорм. — Может, ее и выследить не помешало бы?

— Ты что, ни в коем случае. Она сама придет.

— Сколько ее тут не было? С той ночи?

Амрод неприязненно молчал.

— Мне кажется, тут не стоит торопиться, Турко.

Келегорм нетерпеливо посмотрел в окно, где предполагался вид на восточные земли.

— Чует мое сердце, она там. И ей там что-то нужно.

На этих словах Амрод резко повернулся к Келегорму со скрытой надежой во взгляде.

— Ох, дружочек, не везет же тебе, — вздохнул с сожалением охотник.

Следующий день ознаменовал бы скорый отъезд старших братьев, но Келегорм вдруг резко передумал, позвал младших и заставил сесть на коней. Приказал дружине снарядиться в путь, и заинтригованный Амрод сделал то же самое. Амрас с недоверием глядел на старших братьев. Они ускакали совсем не на охоту. А крепость осталась пустовать без своих лордов.

Пришлось эльфам выжидать и слать письма остальным братьям.

Ярость бушевала так, что воздух вокруг начал плавиться. По крайней мере, было такое ощущение. Амрод вспоминал лучшие моменты своей жизни: рождение и мамин восклик, первый выстрел из лука, папин смех, мрачную уверенность перед толпой в Тирионе, когда он приносил свою клятву, встречу с Тауриэль. Тауриэль. Именно ее образ не давал ему сейчас погибнуть в этой неравной схватке с орками. Как же их много... Сейчас Амрод радовался, что Тауриэль так и не нашлась. Как он может защитить эту землю от зла, зная что если он проиграет, погибнет она? А так есть шанс, что Тауриэль сбежала за Мглистые горы, подальше от всех этих бед. Он искренне надеялся на это.

Поэтому в нем проснулась ярость, такая оглушительная и отчаянная, что его даже убить пытались издали, так он был ужасен вблизи. Он не знал, что происходит с его войском. Он просто бился и не сдвинулся с места.

Сеча длилась долгие два дня. Амрод, названный матерью Амбарто, ни разу не почувствовал усталости, но враг перед ним начал редеть. Такую ярость он испытывал впервые. Наконец он увидел своих. Все это время показалось ему какой-то жуткой бесконечностью, словно он всегда был здесь и только бился. Ни одной мысли в голове, только удары мечом, изуродованные физиономии, сплошная ночь. Это было вечностью.

До тех пор, пока не показались измотанные лица друзей, преисполненных непоколебимой решимостью. Он даже не обратил внимания на то, что Ноэрон внезапно дернулся и как-то неестественно упал. Он просто продолжал биться, пока видел перед собой перекошенные морды, исполненные лютой ненавистью.

Последняя такая, пронзенная его мечом, как-то странно и до сосания под ложечкой таинственно изогнулась в улыбке. Тварь смотрела прямо на него, не как на очередного врага, а на него, будто знала что-то. Потом замерла.

Амрод брезгливо вытащил свой меч, пришлось помочь ногой. Его начало преследовать тошнотворное чувство, что что-то случилось. Такое неопределенное, что становилось страшно. Он взял себя в руки и замер, впервые за два дня, пока остальные прорывались вперед.

* *

— Амбарусса. Эй.

— Чего тебе? — спросил Амрод.

— Ты помойся хорошенько. Полежи в ручье, — сказал Амрас обеспокоенно. — На тебе лица нет.

— Ноэрон погиб.

— Что?

— Я говорю: Ноэрон погиб.

Амрод посмотрел на брата. Брат смотрел в ответ с тревогой.

— Брось, ты что. Ноэрон лежит, прикованный к постели. Не может двигаться от ран.

— Его убили на моих глазах.

Амрод смотрел такими пустыми и страшными глазами, что Амрасу стало не по себе.

— Иди брат, спроси леди Авиэль, она хорошая целительница.

— Как скажешь.

Целительство лайквенди отличалось от их, но было в нем некое... единство с природой. Лайквенди лечили хорошо. Может, действительно поможет. Амрас смотрел вслед уходящему брату и боялся за него. Такая печать обреченности была в глазах, что невольно он увидел Маэдроса в Амроде.

Ноэрон действительно лежал и не мог двигаться от боли и усталости, он даже глаз открыть не мог. Вокруг бегали целители и те, кто помогал. Крепость выстояла, они сломили врага, не пустили дальше. Это был успех. И, к удивлению Амрода, немногие ушли в Чертоги Мандоса. Тяжелые будни обещали захлестнуть с головой, после того, как он полежит у леди Авиэль.

Ее тонкие пальцы аккуратно делали свое дело, она приговаривала что-то на своем языке. Ей помогали помощницы. Амрода направили в деревню лайквенди, где было намного тише и темнее. То, что нужно утомленному сознанию. Она видела его лицо, осунувшееся и посеревшее, без единой кровинки и желания жить.

Дни потянулись скучные и однообразные, по мнению Амрода. Вокруг суетились все, включая его, конечно. Едва Ноэрон встал и начал ковылять еле-еле, как ему нашли работу, не требующую большой затраты сил. А Амроду было все равно. Он не чувствовал ничего, даже мыслей не было.

Приехал еще один брат, с обозами, женщинами и детьми. С таким же уставшим лицом. И его войско потрепало значительно сильнее. Женщины несли своих раненых мужчин на себе. Шли они долго, приходилось все время делать привалы. Но они торопились, это было опасно. Лайквенди тут же примчались навстречу. Их увидели и привели до того, как Амрод увидел Карантира. Амрас приказал своим готовить хижины и домики, шалашики. Он не ожидал, что обычно враждебно настроенные, лайквенди будут так помогать. Они многих приютили, особенно тяжело раненых, пока строились дома и искались новые места. Кто-то поселился в замке.

Амрод обреченно думал, что эти женщины далеко не все из нолдоров, очень многие из них носили личика местных белериандских красот. И дети тоже были не нолдорские, в основном. Как же их мало осталось.

Карантир помог своему народу. На него смотрели с благодарностью, хоть и с опаской. Его гордые воины не ложились спать раньше своего господина, не просыпались позже. Делали все наравне с ним, а Карантир не знал усталости. Карантир смотрел на Амрода и смутно догадывался о чем-то. Понимал без слов, мрачный-мрачный Карнистир. Смуглое лицо, как у матери, сгоревшее на солнце, и тяжелый мрачный взгляд. Ничего не изменилось, он таким ходил и в Амане. Зато только он мог понять Амрода, который теперь звал себя в мыслях Амбарто.

Права же была мать. Прошли деньки легкие и беззаботные, когда он думал, что счастлив испытать ту близость с женщиной, которая его бросила. Теперь он понимал, что в этом омуте он сгинет в одиночестве, и его близнец ему не поможет. Он злился и мучительно страдал от агонии, поселившейся внутри и сжигавшей все дотла. Он был одинок, был оставлен неизвестным миру существом, которое смотрело на него так доверчиво. Этой милой женщиной, которая не ведая, натворила столько бед его несчастному сердцу. Но он все равно продолжал любить и надеяться, должны же вести куда-то эти мысли.

Война поспешила напомнить о себе, о том, что не место и не время таким вещам, как любовь под этим смертным небом. Напомнила, как страшен враг и как коварны его планы. Напомнила о проклятье с клятвой, о том, что невозможно завести семью, когда на плечах лежит неподъемная ноша. Хорошо, хорошо, что она ушла. Уж лучше так, чем знать, что твоя женщина погибла. Он себя бы не вынес.

* *

Ходил Амрод, погруженный в свои мысли, и не замечал вокруг ничего. Амбарусса оставил на время попытки сблизиться и помочь. Амрод сидел с Карантиром в тишине ночами напролет. А потом оба шли работать. Работали все так усердно и старательно, что успели привести в порядок крепость и близлежащую округу за три недели.

Иногда, Амрас замечал, леди Авиэль ненавязчиво предлагала свою помощь. Она явно знала больше о сердце его брата, чем он сам, и это было тягостно. Амрод не хотел так закрываться, но не знал как открыться навстречу.

Карантир как-то вечером сказал, что несчастная любовь способна уничтожить эльфа, и что Амроду пора бы вспомнить о своих обязанностях.

— А я, по-твоему, ничего не делаю, да? — хмуро спросил Амрод, пробуя вино.

— Да.

Амрод посмотрел на Карантира, как всегда невеселого, глядящего на него прямо и не скрываясь, и тяжело вздохнул.

— Легко сказать.

— Переключись на что-то.

Амрас молча наблюдал и слушал. Приезд Карантира очень всем помог. Его хозяйственность и хваткость, а также мрачная уверенность, заставляла так или иначе отвлекаться от ненужных проблем. Жаль, что таким образом, но так вовремя, Карантир оказался рядом.

Вот уж кто никогда не предаст, так это родные. Вместе, такие одинокие в своей иссушающей жизненные соки клятве. Амрод не единственный, кто потерял свою любовь.