Зелье для ведьмы (гет)

После того, как за Максимом хлопнула входная дверь, Лариса Сергеевна испуганно схватилась за сердце и отчаянно заохала.

"И как наш сын мог так поступить? Стоял и слова вымолвить не мог. Не иначе как пришибленный!" — громко восклицала она в пустоту собственной квартиры, а главное, в уши своего горячо любимого супруга. Её опоры и поддержки. Человека, с которым она прошла огонь, воду и крохотную коммуналку у чёрта на рогах. Разумеется, она ждала, что её Петя, точно так же, как и она сама, неистово возмутится поведением единственного чада, громко взревёт — так, что будет слышно в нескольких ближайших кварталах, отточенным движением руки выхватит из кармана пиджака мобильник и, бросив короткое: "Саша, взять!", вернёт беглеца обратно.

Но ничего подобного не произошло. Вместо этого Пётр Иванович, обмякнув на диване, забормотал нечто маловразумительное. Лариса Сергеевна даже ушам своим не поверила. Приземлившись в стоящее рядом кресло, она напрягла весь свой слух в надежде на то, что ранее услышанные обрывки слов были лишь галлюцинациями, вызванные стрессом от того, что её несовершеннолетний сын связался с взрослой замужней тёткой. Но надеждам не сужено было сбыться.

— Любовь... Бабка с дедом... Всего семь лет... — долетали до ушей Ларисы Сергеевны разрывающие душу предательские фразы. Лариса Сергеевна от удивления даже рот открыла: и Петя туда же! Потёк! Вот в кого сын! Ох, уж эти мужчины! Никогда на них нельзя положиться. Особенно, когда дело касается смазливой женской мордашки. Всё, всё надо брать в свои хрупкие женские руки! А ведь её Петя всегда был скалой. Настоящий кремень. Даром, что бывший мэр. Ему стоило только зыркнуть на своих подчинённых, и они уже мчались, сбивая друг друга, стричь дороги и ремонтировать газон. Тьфу ты, то есть наоборот. А тут на тебе — такое!

Лариса Сергеевна смотрела на некогда дражайшего супруга, как на врага народа, — одним лишь взглядом расстреливая насмерть. Когда до Петра Ивановича дошло, что Лариса Сергеевна его мягкосердечных взглядов не разделяет, то решил как можно шустрее скрыться с поля боевых действий. Он вскочил с дивана, схватив лежащий подле него портфель, и прикрываясь им, как щитом, попятился к выходу из комнаты. Всего несколько секунд спустя Лариса Сергеевна услышала, как входная дверь во второй раз за сегодняшний день громко захлопнулась. Разбивая этим самым хлопком любящее Ларисино сердце.

— Ну уж нет, Петенька! Этого я тебе точно никогда не прощу... И куда опять задевались мои успокоительные?

* * *

Работать шпионом под прикрытием Ларисе Сергеевне было не впервой. Как она ловко раскрыла местоположение этой злосчастной Полины. Этой беспринципной, развратной, морально разложившейся особы, которая посмела покуситься на её беззащитного мальчика. Соблазнила ребёнка, сбила с пути истинного. А ведь он должен был поступить в МГИМО — Петя бы его уломал в конце концов. И девочку нашел бы под стать себе — ровесницу из приличной семьи, а не эту... Вертихвостку без роду и племени. Да ещё и старше на шесть лет.

Лариса Сергеевна мысленно содрогнулась, вспомнив, как всего несколько дней назад лично пела Полине дифирамбы. И нахваливала её перед Максимом. Полиночка то, Полиночка сё! Вспоминать противно! А эта, мало того, что замужем оказалась, так ещё и — нагло глядя Ларисе Сергеевне в глаза — наврала, что студентка. И даже не поморщилась! Последний стыд потеряла!

Лариса Сергеевна мысленно закипала, да так, что у неё из ушей повалил густой дым. Нет, она этого так просто не оставит. Она должна действовать. И немедленно! Вот куда подевался Максим? У него же через несколько часов выпускной, а он носится по городу за своей бывшей учительницей. Какой позор!

Ларисе Сергеевне оставалось лишь скромно надеяться, что на пути курсирующего по тверским улицам Максима не встретится табун их многочисленных знакомых, как в таких случаях чаще всего и бывает.

Медлить было нельзя.

* * *

Максим и Полина, согреваемые нежным июньским солнышком, брели по аллее парка, крепко взявшись за руки. Казалось, что все трудности остались позади. Ну, или почти все. Максим старался не думать о том, что дома остались разъяренные родители, готовые разорвать его на мелкие кусочки, как только он возникнет пред их очами. Сейчас всё это было неважно. Главное, что он и Полина вместе, держатся за руки и идут куда глаза глядят.

Полина тихонько чему-то улыбалась, и он время от времени посматривал на неё, ловя её улыбку и млея от одной только мысли, что эта улыбка — да и вся Полина целиком — принадлежит лишь ему одному. И он готов был идти не останавливаясь многие и многие километры, купаясь в своём долгожданном счастье.

Но вдруг Полина остановилась. Это произошло настолько внезапно, что Макс, запнувшись о собственную ногу, свалился прямо к Полининым ногам, облачённым в чёрные сандалии.

— Ох, Макс, прости. Я просто подумала...

Полина попыталась поднять Максима, но тот, завороженный зрелищем чудесных маленьких ножек, был совершенно сбит с толку. И вставать, похоже, не собирался.

— Твой рыцарь пал к твоим ногам. Хотя фактически я сделал это ещё три года назад, прошу заметить!

— Максим! Не валяй дурака! Быстро поднимайся, — как можно более строже попросила Полина, но Максим всё же заметил, что она совсем-совсем не сердится, а лишь делает вид. Приятное тепло лужицей горячего глинтвейна стремительно расползалось в его груди. А сам Макс готов был, как герой мультфильма, бегать по стенам и потолку. Были бы тут только стены.

И в порыве рвущихся из груди чувств Максим не придумал ничего лучше, как коснуться губами выглядывающих из под ремешков сандалий Полининых ножек. И ещё раз. И ещё! Как одуревший, он целовал эти ножки под звонкий Полинин смех!

А она... Она чувствовала себя ужасно неловко. И счастливо. Всё это получалось как-то одновременно. Её щёки раскраснелись от удовольствия, но всё же она радовалась тому, что на дорожке парка, кроме них двоих, не было больше никого.

* * *

Лариса Сергеевна с ужасом взирала на разворачивавшуюся перед ней картину. Максим, её Максим, как какой-то вшивый бобик, чуть ли не облизывал грязные сандалии Полины. А та вместо того, чтобы прекратить это безобразие или вызвать скорую с мигалкой, заливисто смеялась, откинув назад свои рыжие патлы. Ведьма, не иначе.

Но вот о чём эти двое говорили, Лариса Сергеевна, к своему сожалению, слышать не могла. Она никогда не жаловалась на остроту слуха, но разделяющие их густые заросли кустарника и добрые две сотни метров делали своё грязное дело — Лариса Сергеевна находилась в печальном неведении.

От нечего делать она просунула голову сквозь кустарник и уже готова была обратиться в слух, как ей в плечо вцепилась чья-то костлявая ледяная рука. Лариса Сергеевна возопила. Мысленно. Ибо не хотела, чтобы родной сын обнаружил мать, наблюдающую за ним из кустов. Ещё решит, не дай бог, что она выжила из ума.

Лариса Сергеевна медленно развернулась, искренне надеясь, что перед ней окажется чёрт ну или, на худой конец, маньяк. Лишь бы не милиционер, добросовестно патрулирующий парк. А иначе сиди потом в участке, объясняй, чем она тут занималась.

Увиденное перед собой заставило Ларису Сергеевну выдохнуть с несказанным облегчением. Пожилая цыганка с пустым потусторонним лицом пристально смотрела прямо ей в глаза. Лариса Сергеевна поёжилась. Сразу вдруг стало как-то холодно и неуютно, словно резко набежали тучи и скрыли солнышко с Ларисиных глаз. Но солнышко светило так же, как и раньше.

— Кто вы? И что вы здесь делаете? — напустилась на цыганку Лариса Сергеевна, надеясь застать её врасплох. Но та даже ухом не повела. Она всё так же смотрела внутрь Ларисы Сергеевны, перетряхивая её и без того неспокойную душу.

— Твой? — наконец-то спросила цыганка негромким хрипловатым голосом, легонько качнув головой в сторону Максима и Полины.

— Мой, — решительно кивнула Лариса Сергеевна. — С-сын.

— Всё не можешь понять, почему он выбрал именно её, эту девушку, когда кругом огромное количество других девчонок: молодых, красивых и незамужних. А главное — не учительниц?

Лариса Сергеевна испуганно схватилась за голову и тщательно её ощупала. Неужели эта пронырливая цыганка прокралась в её мозг и хорошенько там порылась? А иначе как она смогла узнать, о чём думала Лариса Сергеевна последние несколько дней и даже ночей?

— Так я угадала? — спросила цыганка, криво усмехнувшись. — Говори.

— Да-да, я не знаю, как вы это делаете, но вы совершенно правы. Я уже всю голову сломала. Три ночи глаз не сомкнула. Весь кофе в доме выпила. Всех овец пересчитала. Уничтожила годовой запас успокоительных! Все её фотографии с лупой рассмотрела. Досье изучила. Но ничего особенного не обнаружила. Обычная девица, каких тысячи. Не понимаю, что нашёл в ней мой Максим. А ведь он такой необыкновенный мальчик. Я же в него всю душу вложила. Лучший частный садик. Лицей с углубленным изучением всех предметов. Потом суворовское это — будь оно неладно. Телефоны и компьютеры последних моделей. Он ни в чём отказа не знал. А вырос-то какой красавец. Все мимо проходящие особи женского пола шеи сворачивают да в штабеля укладываются. А тут вот эта. Училка... — на последнем слове Лариса Сергеевна, выражавшаяся очень бурно и эмоционально, голос понизила до громкого шёпота. И правда, такое вслух даже произносить было боязливо. А если кто подслушает? Стыда потом не оберёшься. И сплетен. Всё-таки она не последний человек в городе. Как-никак жена бывшего мера. Вице-первая леди города. Это вам не суворовцев всяким гадостям обучать.

— Да, здравый смысл в твоих словах есть. Это действительно звучит странно, — задумчиво проговорила цыганка. На Ларису Сергеевну она больше не смотрела. Всё её внимание сосредоточилось на Максиме и Полине, которые медленно брели прочь из парка, взявшись за руки.

— Правда?

— Правда. Скорее всего, она приворожила твоего сына. Сердце его забрала. Проще говоря — украла. Путём нечестным его добыла.

— Украла? — в таком ключе Лариса Сергеевна никогда не думала, но мысль эта показалась ей настолько заманчивой, что она тут же начала припоминать все странные поступки сына за последние несколько недель. И кражу денег, и планируемую поездку в Москву в самый разгар экзаменов, и то, как он сегодня молчал, спокойно глядя, как эта самая Полина грязно оскорбляет его родителей. Всё сразу вставало на свои места и приобретало другую более зловещую окраску.

— Точно украла. Приворожила ребёнка. Мошенница! Воровка! Убийца!

Лариса Сергеевна не стала уточнять, что убила Полина все материнские мечты и чаяния. Ведь суть от этого не менялась.

— А что же тогда делать? Как мне спасти моего мальчика? — Лариса Сергеевна акульей хваткой вцепилась в плащ цыганки, желая вытрясти у той ответы на все свои вопросы.

— Есть у меня одно средство. Называется "Училкапошлавон". Штука недешевая, конечно. Но самое главное, что чудодейственная. Вылей содержимое пузырька ей в чай или в сок. В любую жидкость, в общем, и она предстанет перед тобой в своём истинном свете и откроет тебе всю самую горькую правду.

— Сколько? — настороженно спросила Лариса Сергеевна, подозрительно косясь на крохотный пузырёк.

— Тысяча. Только наличными давай.

* * *

Выйдя из парка, Максим и Полина направились прямиком к квартире, где Полина проживала последние три недели. И они бы туда преспокойно дошли, если бы дорогу им не преградило одно серьёзное препятствие. А именно — такое судьбоносное для них двоих кафе на Советской, 5.

"Кафе, где Макс впервые признался мне, что его "друг" влюблён в свою учительницу", — блаженно улыбнулась Полина.

"То самое кафе, в котором Полина наконец-то ответила на мои чувства", — подумал Макс.

— Зайдём? — произнесли они одновременно и, понимающе улыбнувшись друг другу, радостно зашагали в то самое место, где их жизни перевернулись вверх тормашками.

Народу сегодня было немного. Добрая половина столиков была пуста. Но всё же их постигло ужаснейшее разочарование — тот самый столик у окна, на подоконнике которого стоял хорошо знакомый им обоим граммофончик, был занят каким-то бородатым господином. Бородач невозмутимо хлебал кофе. И дела ему не было до того, что сразу у двоих человек, глядящих на это унылое зрелище, мир рухнул, развалившись на куски.

Максим увидел, как погрустнела Полина. Её локоны печально повисли, будто её только что окатил из грязной лужи асфальтоукладчик. В глазах застыли жгучая обида и непонимание.

— Пойдём, — грустно произнесла она и уже было потянула Макса прочь, как тот, решительно встрепенувшись, дёрнул Полину в противоположную сторону. Полина ойкнула и, стукаясь о попадающиеся на пути столики разными частями своего достаточно хрупкого тела, практически бежала за стремительно несущемся к бородатому оккупанту Максом. "Надо толстеть", — подумала Полина, в очередной раз воткнувшись бедром в острую спинку стоящего на её пути стула.

— Здравствуйте.

— Добрый день, — как ни в чём не бывало отозвался бородатый мужик, беря в руки многоуровневый бутерброд и поднося его ко рту.

— Милостивый сударь, не могли бы вы собрать свои запасы пропитания и переместиться куда-нибудь в другое место? Посмотрите, сколько свободных столиков. Вы можете сесть хоть за все сразу, — нахально начал Макс, включив всё своё природное обаяние — хотя когда он его выключал? — и папины дипломатические способности.

Но на бородатого мужика это не произвело ровно никакого впечатления. Правда, бутерброд всё же выжидательно завис перед его ртом. Он приподнял одну мохнатую бровь и удивлённо уставился на Максима и Полину, стоящих перед ним со странными выражениями лиц.

— Видите ли, молодые люди, этот столик уже занят. И как видите — мной. И я шагу не сделаю отсюда, пока сам этого не пожелаю.

— Нет, вы, наверное, не поняли. Этот столик наш, и мы его заняли три года назад, а сегодня вот пришли, чтобы отметить наше окончательное воссоединение, — Макс ослепительно улыбнулся, надеясь сбить врага с толку и дезориентировать в пространстве. Но бородач оказался крепким орешком и так просто сдаваться решительно не собирался.

— А я его занял сегодня. Поэтому если вы хотите здесь остаться, то найдите себе другой столик. Благо свободных тут много.

— Да как же вы не понимаете, — в отчаянии завопил Макс, — другой столик нас не устраивает. Нам нужен наш! Наш столик и наш граммофончик! Без этого нам никак!

— Молодой человек, что же вы такой непонятливый! Мне наплевать, что вы там себе напридумывали, но я и мой бутерброд не сдвинемся отсюда ни на миллиметр, пока мы с ним не познакомимся поближе. И граммофончик нам тоже очень нравится, если что, — бородач так разозлился, что даже стукнул кулаком по столу. Чашка с кофе, жалобно звякнув, подпрыгнула над столом, выплёскивая своё содержимое. Посетители, и без того навострившие уши, теперь уже без зазрения совести повернулись в сторону столика, вокруг которого развернулась битва, и внимательно уставились на конфликтующие стороны. Каждый мысленно определил своего фаворита и про себя повторял "бородатый мужик " или "белобрысый пацан". Но вслух они пока стеснялись.

— Ну уж нет. Граммофончик наш. Точнее, Полинин, — Макс подскочил к подоконнику и, схватив оттуда граммофончик, повернул его обратной стороной. — Вот, здесь даже написано: "Полина Ольховская — самая красивая девушка на планете Земля. Честное суворовское".

— О, Максим! Это так романтично! Я так тебя люблю! — всхлипнула Полина, пальчиками смахивая набежавшие слезинки. — Какая же я была дура, что не понимала этого раньше. Хотя раньше это было бы незаконно, и твои родители, узнав обо всём, отправили бы меня в ссылку. В Сибирь к медведям. А в этом, знаешь ли, мало приятного.

— Полиночка, я бы тогда отправился вслед за тобой. Даже не сомневайся.

Полина хотела что-то ответить, но ей не дали. Бесцеремонно перебили. Всё тот же бородатый мужик. Пока Максим с Полиной мечтали о том, как они отправятся в Сибирь на покорение медведей, бородач, решив времени даром не терять, попытался выхватить граммофончик из Максовых рук. Макс был ошарашен такой невиданной ранее подлостью. Он что есть мочи вцепился в чуть было не выскользнувшую из его пальцев добычу. Но Полина подоспела вовремя. Она, встав плечом к плечу с Максом, стала отчаянно ему помогать. Граммофончик она теперь считала своей законной собственностью.

Началась кровавая битва. Просто Полина в пылу борьбы сломала ноготь, а Макс поцарапался об острый край граммофона. Но, несмотря на такие последствия, отступать они были не намерены.

Зрители столпились вокруг разбушевавшейся троицы и что есть мочи скандировали "Шайбу! Шайбу!", но потом поняв, что это слегка не к месту, стали подсказывать своим любимцам, что нужно сделать, чтобы победить.

За всей этой суматохой никто из посетителей кафе на Советской, 5 не заметил того, как в уголок окошка заглянуло миловидное женское лицо и жадно начало обшаривать глазами всё вокруг. Разумеется, это была неугомонная Лариса Сергеевна, которая не собиралась оставлять своё единственное чадо в лапах опасной преступницы и соблазнительницы невинных детей.

Максима и Полину она обнаружила быстро. Почти сразу. И была ужасно удивлена. Её сын и его великовозрастная возлюбленная пытались перетянуть в свою сторону какой-то непонятный предмет. Противником же их выступал бородатый мужчина, который был на голову выше и Макса, и Полины и раза в четыре шире их обоих, вместе взятых. Да, силы были неравные. Но Макс и Полина не сдавались — упираясь пятками в пол и покраснев лицами, они тянули символ их вечной любви в свою сторону. "Макаровы, вперёд!" — возопила Лариса Сергеевна и тут же сама закрыла себе рот ладошкой. Благо никто из посетителей кафе её не услышал — внутри поднялся настоящий гам. Болельщики теперь выступали в открытую и "бородатый мужик" вкупе с "белобрысый пацан" неслось из каждого уголка кафе, сливаясь в одно-единственное "бородатый пацан".

Лариса Сергеевна носом прижалась к стеклу, боясь упустить что-нибудь важное.

Хрясь. И Макс с Полиной так сильно дёрнули граммофончик, что их противник на миг даже растерялся и чуть не разжал пальцы. Но чуть не считается, и вот уже Максим с Полиной едва не лишились боевого трофея.

Тут кафе оглушил громкий женский визг. До ужаса противный.

— А ну, что здесь происходит? Все разошлись — быстро!

Посетители поспешно закрыли уши, всерьёз опасаясь лишиться слуха, а суровые бойцы одновременно отпустили граммофончик, и тот, рухнув на мраморный пол кафе и жалобно звякнув, раскололся на две неравные части.

Сквозь притихшую толпу протиснулась высокая девушка-администратор с длинным лошадиным хвостом и не менее лошадиным лицом.

— Варвары! Мародёры! Вандалы! Никакой внутренней культуры у людей! Вечно норовят что-нибудь сломать! А ведь это любимый граммофончик нашего директора. Да он нас на куски порвёт, когда узнает, что здесь произошло. Тем более что он до сих пор не отошёл от того, что два с половиной года назад его граммофончик был зверски осквернён. Смотрите! Смотрите! "Полина Ольховская — самая красивая девушка на планете Земля. Честное суворовское". Вот что за изверг мог такое написать? Да если бы написать! А то ножом нацарапал. Вещь испортил. А ведь нам директор потом такой нагоняй устроил. Мы целое расследование провели, отпечатки пальцев снимали, ко всем подозрительным личностям приглядывались. И только начали немного отходить, так тут новое происшествие. Нет, ну никакого этикета, — верещала девушка-администратор, тыкая в столпившихся вокруг людей частями многострадального граммофончика. Зрители, напуганные такой небывалой экспрессией, отступили назад.

— А хотите знать, кто испортил граммофончик? В первый раз? Он, — бородатый мужик ткнул своим коротеньком толстым пальцем в сторону Макса и Полины. — Он сам признался. Я слышал. И не только я. Вон сколько тут свидетелей.

Но свидетели молчали.

— Что-о-о? — девушка-администратор упёрла руки в бока и стала грозно надвигаться на Макса и Полину. Те ещё крепче вцепились друг в друга и сделали полшага назад. Так, на всякий случай. — Это правда?

— Чистейшая, — не стал отпираться Макс. — Но у меня есть причина. Серьёзная. Всё дело в том, что девушка, в которую я был влюблён, не отвечала мне взаимностью. Она была жестока и холодна, как мороженое "Фруктовый лёд". А я был юн и глубоко несчастен. И тогда я поклялся, сидя здесь за этим самым столиком, подле вот этого самого граммофончика, что рано или поздно я добьюсь её расположения, — Максим горячо улыбнулся Полине, которая ответила ему не менее знойной улыбкой и громко всхлипнула, совсем уж расчувствовавшись. — Ну и дабы увековечить свою клятву, я написал эти слова на граммофончике. Всё же просто.

Максим услышал, как женщины за его спиной захлюпали носами, да и мужчины стали похожи на вампиров, у которых вдобавок случился острый приступ конъюнктивита. Он блаженно выдохнул, нежно сжав Полинину ладошку.

Но рановато он расслабился.

Девушка-администратор оказалась девушкой-скалой. Неприступной и непробиваемой.

Она словно увеличилась в размерах и стала отдалённо напоминать бородатого мужика, который, стоя за её спиной, стал выглядеть маленьким и жалким.

— Значит, это из-за тебя я дежурила днями и ночами за кадкой с фикусом? Из-за тебя оббегала все суворовские в городе, пытаясь вычислить преступника? Из-за тебя...

Куски граммофончика угрожающе зависли над сжавшимися в единый клубок Максом и Полиной, которые теперь ни на шутку перепугались, видя разъярённую фурию.

— Охрана! Взять их!

Толпа снова разверзлась, пропуская сквозь себя пару дюжих молодцев в форме и с рациями.

Повинуясь каким-то неведомым инстинктам, они, недолго думая, схватили девушку-администратора.

— Вы, придурки! Кого вы схватили! Хватайте этих, тащите их к директору, и пусть они отвечают за все свои грехи.

— Их? — один из охранников указал рацией на Макса и Полину. Выглядели те не слишком угрожающе.

— Да! Быстро, я сказала!

Пожав плечами, оба охранника стали приближаться к Максу и Полине.

Поняв, что вместо выпускного они могут очутиться в кабинете защитника невинно пострадавших граммофончиков, а то и в отделении милиции, Макс вышел вперед, выставляя перед собой сжатые кулаки.

Охранники сострадательно оскалились. Каждый из них был выше Макса на добрых двадцать сантиметров, шире раза в полтора, да и старше лет на десять минимум.

Но они не учли суворовскую подготовку Макса и природную хитрость, доставшуюся ему в наследство от папы-политика.

Один из охранников попытался схватить Макса, но тот увернувшись, нырнул у него под руками и оказался прямо между двух своих оппонентов. Завязалась нешуточная потасовка. Макс отбивался как мог. Он не должен был ударить в грязь лицом.

Зрители неистовствовали. Теперь все они были на стороне Макса и отчаянно болели за этого романтичного мальчишку. Лишь девушка-администратор, отбросив в сторону остатки граммофончика, активно выкрикивала охранникам, как половчее схватить нарушителя спокойствия.

Полина, в первые мгновения пребывавшая в сильнейшем шоке, отмерла, когда один охранник перехватил Макса и крепко стиснул его сопротивляющийся организм в своих железных объятиях.

— Ах, ты гад! — возмущенно закричала она и бешено защипала противника. Охранник, не ожидавший нападения с другой стороны, тут же выронил Макса. Тот, отряхнувшись, подбежал к Полине и, встав рядом с ней, громко зашептал на ухо.

— Я их задержу, а ты беги!

— Нет, без тебя я отсюда ни ногой.

— Значит, побежим вместе.

Охранники, увидев, что новоявленные Бонни и Клайд шепчутся и оглядываются по сторонам в поисках путей отступления, предприняли ещё одну попытку их немедленного задержания.

Макс уже было приготовился отстаивать собственную честь и честь любимой девушки, как его опередила Полина. Оттолкнув Макса, она с такой силой треснула кулаком охраннику по физиономии, что у того из глаз посыпались футбольные мячи и пивные банки. После чего охранник и вовсе шлёпнулся наземь, создав лёгкое кафетрясение.

В кафе воцарилась тишина. Макс выглядывал из-за плечика Полины, ошарашенно выпучив глаза. Полина довольно усмехнулась, отряхивая кулачок. Не, ну а что она, зря в детстве боксом занималась? Два раза в третьем классе.

Охранник на полу зашевелился и сел, растерянно потряхивая головой.

Времени на то, чтобы принять решение, оставалось катастрофически мало.

— А вот теперь бежим!

И, схватившись за руки, они бросились сквозь расступившуюся перед ними толпу.

* * *

Лариса Сергеевна свалилась на асфальт, когда увидела, что Макс и Полина сломя голову несутся к выходу. Она едва успела спрятаться за углом, когда они, растрепанные и довольные, что смогли обвести охранников вокруг пальца, выскочили на улицу. Лариса Сергеевна испытала немалое облегчение, когда Макс и Полина, не замечая ничего вокруг, ринулись в противоположную от неё сторону. Быть обнаруженной она совершенно не планировала.

Следом за ними выскочили пара дюжих молодцев и бросились в погоню за беглецами.

В кармане пиджака завибрировал мобильный. Петя. За последний час он позвонил уже раз пятнадцать, но Лариса Сергеевна игнорировала сей факт, как могла: вызовы она сбрасывала. Она ещё не забыла, как быстро её муж переметнулся на противоборствующую сторону.

Засунув заткнувшийся мобильник обратно в карман, Лариса Сергеевна осторожно высунула нос из-за угла. Макс и Полина, а также их преследователи были уже достаточно далеко. Она должна была их догнать.

Хотя после произошедшего в кафе Лариса Сергеевна испытывала весьма смешанные чувства. С одной стороны, Макс в очередной раз за последнее время повёл себя чрезвычайно странно. В кафе было целое множество свободных столиков, а он зацепился за один конкретный — не иначе, как Полина его подначила. Упрямая девица.

С другой же стороны, она не могла не восхититься тем, как ловко Полина зарядила обидчику Макса. Не побоялась, не сбежала, не бросила. А ведь могла же...

Лариса Сергеевна задумчиво сдвинула брови и крепко задумалась. Нужно было принимать решение.

Она порылась в кармашке своей сумочки и извлекла оттуда упаковку успокоительных — спокойствия ей сейчас не хватало больше всего на свете. Проглотив волшебную пилюлю, Лариса Сергеевна затолкала таблетки обратно в сумочку и ногтем скользнула по чему-то гладкому и прохладному. "Училкапошлавон" был извлечен на свет божий и хорошенько со всех сторон осмотрен. Жидкость была светлого серебристого цвета и немного переливалась, ловя солнечные блики.

В конце концов, именно этот крошечный пузырёк оставался последней надеждой для измученного материнского сердца, и именно он мог расставить всё на свои места. Вывести Полину на чистую воду, если она виновата перед Максом и всей его семьёй. А если нет... А вот об этом Лариса Сергеевна предпочла бы подумать позднее.

Затолкав пузырёк обратно в сумку, она припустилась бежать туда, откуда всё ещё доносились звуки убегающих людей.

* * *

Только пробежав три квартала и тщательно поплутав по дворам, Макс и Полина смогли окончательно отделаться от погони. Они остановились, пытаясь как следует отдышаться, и с нескрываемым интересом поглядывали друг на друга. Видок у обоих был ещё тот. Волосы Макса приняли форму причудливого ирокеза, а кудряшки Полины, так заботливо уложенные ранним утром для того, чтобы блистать на выпускном в суворовском, теперь стали похожи на уши взбесившегося пуделя.

Полина критически осмотрела себя в зеркальце, с трудом добытом из недр сумочки, и попыталась хоть как-то исправить творившееся на голове безобразие с помощью расчёски. Макс легким движением руки пригладил свой хохолок и решил, что он очень даже неотразим.

В этот момент его взгляд упал на часы, свободно болтавшиеся на его руке.

— Половина девятого. Чёрт! Мы опоздали!

— Ой, и правда! Ну ты иди, ладно? А я домой! — быстро протараторила Полина и уже была готова сорваться с места, как Макс, наученный горьким опытом, схватил её в охапку и притянул к себе.

— Вместе пойдём, — уверенно сказал он, зарываясь в Полинины волосы и наслаждаясь внезапно свалившимся на него счастьем.

На какое-то время воцарилось молчание, нарушаемое лишь громким Полиным сопением.

— Макс, мне страшно. А что скажут твои друзья? И офицеры. И родители... И...

— И маршал Жуков, и президент Гватемалы, да и Иисус тоже...

— Максим, я вообще-то серьёзно, — обиделась Полина такому насмешливому отношению к проблеме, обдумыванию которой она посвятила последние три недели своей жизни.

— Ну, вот и я серьёзно. Забудь о них всех. Большинство из них ты видишь последний раз в жизни, а на меня тебе придётся всю жизнь любоваться. И вообще пусть завидуют.

Полина тихонько усмехнулась куда-то Максу в ухо, отчего ему стало тепло и щекотно одновременно. А потом, отстранившись, заглянула ему в глаза и исполненным трагичности шёпотом произнесла:

— Макс, но ведь я даже не успела переодеться. Приду туда, как чучело огородное. То-то смеху будет.

Полина выглядела искренне опечаленной творившейся в этой жизни несправедливостью. Ведь вчера она полвечера убила на то, чтобы привести в порядок своё зелёное платье. Новым оно, конечно, не было. Но надевала его она всего пару раз, да и то в Москве. В Твери это не считалось.

— Ты самое красивое чучело, которое мне когда-либо приходилось встречать. А я их перевидал видимо-невидимо. Уж ты мне поверь.

— Богатый жизненный опыт сказывается, суворовец Макаров? — Полина игриво подняла бровь, ожидая, что же он скажет.

— Есть немного... Ну так что? Идём? И никакие платья нам не нужны! Ты и так красивая без всяких там платьев!

— Без? Может мне тогда вообще раздеться?

— Это можно. Но не здесь и не сейчас. А то если ты устроишь стриптиз на выпускном, то нас точно выставят вон. И больше никогда не пустят. А мне бы ещё хотелось на пятидесятилетие нашего выпуска попасть.

— Ты просто невозможен, — выдохнула Полина, а лёгкая самодовольная улыбка уже беспрепятственно бродила по её губам.

— Таки да. Но только помни — невозможное возможно. Ну, идём?

И взявшись за руки, Максим и Полина отправились преодолевать очередные препятствия, стоящие на пути их ещё таких хрупких отношений...

* * *

Зал ресторана, в котором собрались суворовцы, их родители, а также их уже бывшие преподаватели и офицеры-воспитатели, встретил Макса и Полину множеством самых разнообразных звуков. Несложно было догадаться, что официальная часть с речами, тостами и слезами особо сентиментальных родительниц была благополучно пройдена, и теперь каждый развлекался, как мог.

Полина, стоя около входа и чувствуя, как крепко Макс сжимает её ладонь, понемногу стала приходить в себя. К её огромному облегчению, на них никто не обращал внимания. Может, им удастся незаметно прокрасться куда-нибудь в укромный уголок, чтобы провести там незабываемый вечер?

Но её робкие мечты вдребезги разбились о суровую реальность. Откуда-то сбоку прямо на них выскочил Сергей Викторович — учитель информатики. А по совместительству незадачливый ухажёр молодой учительницы этики и эстетики.

— А, Полина Сергеевна, — громко заорал Сергей Викторович, беспощадно разоблачая их с Максимом присутствие. — Какими судьбами к нам? На суворовцев пришли полюбоваться?

Был он необычайно весел и чертовски пьян. Его глаза маниакально поблескивали. Он протянул к Полине руки и, неуклюже поклонившись, чуть не завалился на маленький столик с цветком, а после пригласил Полину на танец.

— Здравствуйте, Сергей Викторович. Вообще-то я сюда не за этим пришла. А по одному очень важному делу.

— Ну как же так, Полиночка? А если я всё это время страдал, ночей не спал — всё о вас думал? А вы так жестоко со мной поступаете. Можно сказать, лишаете последней возможности на счастье!

Пока он лепетал этот пьяный бред, Макс и Полина заметили, как в их сторону медленно из разных концов зала стало стягиваться оцепление. Возглавлял его полковник Ноздрёв лично. Позади него семенили подполковник Василюк и прапорщик Кантемиров. А уже за ними незаметно кралась ватага из бывших суворовцев и их подруг. А замыкал это бравое шествие Пётр Иванович Макаров.

Полина тяжело сглотнула и попыталась высвободить ладошку из железной макаровской хватки. Но не тут-то было. Макс укоризненно посмотрел на Полину, взглядом давая ей понять, что позорно удрать от столкновения с неизбежным он ей не даст. А то ей только дай волю, и бегай потом ищи по всему миру!

— Полиночка, ну как же так? Как же так? — продолжал надрываться Сергей Викторович, абсолютно не замечая того, что происходит вокруг.

— Сергей Викторович, счастье вам придётся искать где-нибудь в другом месте, потому что Полина уже дарит его совсем другому человеку. Вы опоздали. В очередной раз, надо заметить, — ответил за Полину Макс, довольно сверкнув глазами.

— Макаров, — возопил Сергей Викторович, впервые взглянув в его сторону, словно только сейчас его обнаружил. — Суворовец Макаров! Да что вы себе позволяете? И вообще не надо здесь стоять и уши греть, когда преподаватели разговаривают. Проходите, проходите, — он откинул руку в сторону, но сделал это так резко, что на время потеряв ориентацию в пространстве, качнулся в сторону и заехал ладонью прямо по усам полковника Ноздрёва, стоявшего прямо за его спиной.

Сергей Викторович, коснувшись чего-то мохнатого и колючего, громко взвизгнул и развернулся. После чего оказался прямо перед суровым полковничьим взглядом.

— Кхм-Кхм. Сергей Викторович, я бы попросил вас... — прорычал полковник Ноздрёв сквозь плотно стиснутые зубы.

— Александр Михайлович. Простите меня, я же не знал. Не видел. Каюсь.

— Не знал он. Смотреть надо. А ещё лучше — пить меньше. Здесь же вообще-то дети.

— Дети! Видели бы вы этих детей. Хамят направо и налево. Разговаривать, видите ли, мешают, — разумеется, всё это относилась к одному конкретному человеку, в сторону которого Сергей Викторович многозначительно покосился.

Макс лишь усмехнулся, с интересом наблюдая за разворачивающимися перед ним действиям. Полина с облегчением осознала, что её казнь откладывается на неопределённое время.

— Ну, а вот с этим субчиком позвольте мне лично разобраться. Позвольте, позвольте, — полковник Ноздрёв передвинулся вперёд, оттискивая Сергея Викторовича за свою широкую спину. — Так, Макаров, может, объяснишь, что здесь происходит? А то никто ничего, похоже, не понимает! Или все остальные в курсе, и только я один да вон Сергей Викторович в неведении остались?

Но все молчали. Лишь возбужденный шёпоток разносился среди бывших суворовцев. Одни клялись и божились, что и знать ничего не знали. Другие же, наоборот, уверяли, что давно догадывались о том, что своего Макаров всё-таки добился.

А Лариса Сергеевна Макарова, воспользовавшись всеобщей суматохой, аккуратно проскользнула в зал и смешалась с нарядной толпой.

— Или может быть вы, Полина Сергеевна, просветите. Раз ваш кавалер молчит. Ну. Я жду!

Ноздрёв грозно сдвинул в одну кучку густые колючие брови и в ожидании уставился на стоящую перед ним парочку.

— Понимаете, Александр Михайлович, — начала было Полина, но Макс её перебил.

— Александр Михайлович, да что тут объяснять? Мне кажется, что вы, как человек неглупый да ещё и целый полковник, всё прекрасно понимаете.

— Допустим. Но мне бы хотелось всё же услышать, что скажете вы! Так, для полноты картины!

— Ну хорошо, — кивнул Макс, улыбнувшись широкой улыбкой, занявшей половину его и без того довольного лица. — Мы с Полиной Сергеевной, то есть с Полиной, хотим вам, всем здесь собравшимся, сообщить, что с этого момента мы всегда будем являться пред ваши очи вместе — и только так! Слово будущего офицера.

— Вот, значит, как? И что, Полина Сергеевна, вы согласны с каждым вышесказанным словом?

— С каждым, — кивнула Полина, смотря прямо в колюче-подозрительные глаза Александра Михайловича.

— Ну что ж, значит, всё было не зря. На первом курсе. Ну, и потом тоже. Василюк!

— Да, товарищ полковник! — замаячил Пал Палыч за спиной своего командира.

— Ты это слышал. Твой, же между прочим, питомец.

— Мой! — крякнул подполковник Василюк, медленно переваривая сложившуюся ситуацию. — Ну а что тут скажешь? Жизнь! Чёрт его знает, как там всё сложится в дальнейшем. Правда ведь, Полина Сергеевна?

Полина лишь смущённо кивнула в ответ. Она немного приободрилась и порозовела щеками, став ещё краше, чем была. Ситуация складывалась гораздо благоприятнее, чем она могла себе вообразить даже в самых своих оптимистично-розовых мечтаниях.

Тем временем за спинами впереди стоящего начальства поднималась суматоха. Шёпот становился всё громче, а глаза подавляющего большинства бывших суворовцев строем выпрыгивали из орбит. То тут, то там доносилось:

— Чё, реально, Этикетка?

— Очки протри, разве не видно, что она?

— Я же её ни разу не видел — я к вам только на втором курсе перевёлся. Хотя не-е-е — в телефоне у Макара фотка была похожая.

— А, точно, вдруг просто похожа, а?

— Ага, блин, похожа! И Макар тоже просто похож. Клоны, ясен пень!

— А я знал, а я знал!

Последняя реплика принадлежала, разумеется, Печке — ещё в недавнем прошлом суворовцу Перепечко, который знал, как оказалось гораздо больше своих братьев по казарме. В одно мгновение вокруг него образовалось плотное кольцо, состоящее из бывших суворовцев, и те принялись его пытать. Разумеется, с пристрастием. Тут-то Печка и раскололся и рассказал всё, что знал сам. Да ещё и приврал чуток для красочности картины.

Пётр Иванович, стоявший чуть позади и выслушав вдохновенные Печкины речи, решил, что без его внушительной высокопоставленной фигуры ну никак не обойтись, начал протискиваться к месту основного развития событий. Он же всё-таки отец главного героя! Негоже ему отсиживаться на галерке.

— Значит, вот как оно получилось! — в очередной раз задумчиво пощекотал свои усы полковник Ноздрёв, глядя на Максима и Полину, которые уже заметно расслабились и даже стали получать удовольствие от свалившегося на них пристального внимания. — Ну что ж, думаю, никто не будет против, если и Полина Сергеевна присоединится к нашему празднику. Как-никак она тоже внесла немалый вклад в ваши буйные головы.

Все одобрительно загудели и закивали головами.

Но тут Александр Михайлович заметил, как прямо перед ним буквально из ниоткуда вырос Макаров-старший.

Воздух замер и отяжелел, а Максим моментально спрятал Полину за свою спину и выставил вперёд кулаки, готовый бороться за своё счастье. Полина вцепилась в плечо Макса и, собрав всю накопившуюся в ней решительность, воинственно посмотрела Петру Ивановичу в глаза. Тем самым показывая, что и теперь отступать она была не намерена.

— Пётр Иванович, а вы разве того? Не знали? — осторожно поинтересовался полковник Ноздрёв.

— Папа...

— Ну почему же, знал! — перебил сына Пётр Иванович. — Разумеется, знал! Я же его отец!

— Папа, если ты... — снова попытался вклиниться Макс, но Пётр Иванович сделал вид, что ничего не слышит.

— И как вы ко всему этому относитесь? Всё-таки Полина Сергеевна, как бы это сказать...

— Я считаю, что мой сын уже достаточно взрослый и сам способен решать, с кем ему встречаться. Понимаешь, Макс? И не надо делать из меня изверга. Я не такой!

Александр Михайлович выдохнул и, достав платочек, протёр выступившую на лице испарину. Нет, ну вроде уже выпустились, а покоя от них как не было, так и нет. На пенсию пора, на пенсию!

А что Максим? Он по-прежнему стоял в стойке не сдающегося бойца с крепко сжатыми кулаками. А рот его открылся так широко, что подбородок касался груди.

Полина улыбнулась. Легонько потормошила застывшего Макса, и только после этого он немного оклемался. Потряс головой, стряхивая с себя оцепенение, и совсем по-детски спросил:

— Правда?

— Правда, балбес. Потом подробнее дома поговорим...

* * *

Лариса Сергеевна высунула нос из-за плотной шторы, тщательно её скрывающей, и осмотрелась. После грандиозного успеха, вызванного появлением Максима и Полины, народ потихоньку рассредоточился по всему залу. Все ели, пили, разговаривали с учителями и офицерами, а некоторые особенно пылкие и бесстрашные парочки кружили в центре зала, страстно прижимаясь друг к другу. Среди них были и Максим с Полиной. Лариса Сергеевна не могла не признать, что вместе они смотрелись очень даже недурно. Максим, разумеется, был писаный красавец — есть в кого, с такой-то прекрасной наследственностью. А Полина... Полина тоже была в общем-то ничего... Чего уж там.

И если бы Лариса Сергеевна не догадывалась, каким образом Полина добилась того, чтобы Максим обратил на неё внимание, то, возможно, она бы и смирилась с её ролью в его жизни.

Очередной танец закончился. Полина убрала свои цепкие ручонки от Макса.

Краем глаза Лариса Сергеевна заметила, что Пётр Иванович вальяжно приближается к ней. И чтобы тот её не заметил, ей пришлось нырнуть обратно в своё скромное и пыльное убежище.

Величественная фигура Петра Ивановича проплыла мимо, задев собой штору и часть Ларисы Сергеевны. Но он даже этого не ощутил. Лариса Сергеевна была вне опасности, но для надежности ещё какое-то время она постояла за шторой.

И вот когда она решила, что теперь можно и показаться на свет божий, чьи-то длинные прохладные пальцы схватили её под локоть. На этот раз Лариса Сергеевна взвизгнула. К её вящему облегчению, её вопль потонул в громких звуках, разносившихся по залу ресторана.

И только один человек, находящийся рядом, смог его расслышать. И этим человеком была Полина. Рыжая лохматая ведьма, опоившая и укравшая её сына, вытащила Ларису Сергеевну из-за шторы и смотрела на неё, злобно прищурив глаза. Но больше всего Ларису Сергеевну поразило не это, а то, что на голове у Полины вместо копны рыжих волос струились тёмные в красную крапинку змеи, а на плече сидела маленькая белочка, которая с любопытством взирала на Ларису Сергеевну.

Лариса Сергеевна отчаянно выпучила глаза, не зная, как ей на это реагировать.

— Какого лешего вы тут делаете?

— Вообще-то, если ты не забыла, то я пришла на выпускной к своему сыну, или ты теперь думаешь, что получила его в единоличное владение?

— Простите, но я не знала, что выпускной проходит за шторой.

— Я просто проверяла, есть ли здесь пыль. А то в этих ресторанах вечный бардак.

— Хорошо. Может быть, тогда пройдёте к Петру Ивановичу?

— К этому врагу и предателю преданных жён? Ни за что!

Полина лишь удивленно изогнула бровь. Раньше делать это так мастерски у неё не получалось, но с Ларисой Сергеевной в частности и со всеми Макаровыми в общем научишься и не такому.

— Может, объясните?

— Тебе? — Лариса Сергеевна сверлила взглядом белочку и обращалась исключительно к ней. — А где Максим?

— Долг пошёл отдавать.

— Супружеский?

— Суворовский! Вы видите в зале хоть одного суворовца?

— Ну тебе же виднее, как они выглядят, — не смогла не поддеть Полину Лариса Сергеевна.

— Да, я была их учительницей. И даже этим горжусь. Они просто замечательные мальчишки.

— Особенно один.

— Вы думаете точно так же.

— У меня на это есть все права — я его мать! — заколотила себя в грудь Лариса Сергеевна с особым остервенением. — А ты мало того, что испортила жизнь мальчику, так ещё и таким богомерзким способом.

— Это вы о чём?

— Можешь не отпираться, Полина. Я всё про тебе знаю. Про все твои махинации. Ты давно положила глаз на Максима — конечно, мальчик из хорошей семьи. Сын мэра. Какая удачная партия. Скажи как давно ты этим занимаешься? — Лариса Сергеевна гневно выкинула вперёд указательный палец и чуть не тыкала им Полине в нос. Полина в ответ лишь удивлённо округлила глаза. Что вообще несёт эта странная женщина?

— Лариса Сергеевна, мне кажется, что нам надо серьёзно поговорить. Только не здесь. Пойдёмте.

И схватив упирающуюся Ларису Сергеевну за руку, Полина решительно поволокла её прочь из зала.

* * *

Поднявшись на второй этаж, где располагалась уютная чайная, Полина и Лариса Сергеевна устроились в самом укромном уголке. Чтобы ни одна живая душа не смогла помешать их сверхсекретному разговору.

После того, как официантка принесла пару дымящихся чашек чаю и отправилась восвояси, Полина и Лариса Сергеевна ещё некоторое время молча сверлили друг друга глазами. Каждая считала, что выйти победителем в этой схватке и уесть неугомонную соперницу должна именно она.

— Я не понимаю, почему вы так ко мне относитесь, Лариса Сергеевна. Нет, ну точнее, понимаю — Глеб вам такого понарассказывал. Представляю, в каком свете он меня выставил, — Полина обиженно поджала губы, в душе снова переживая эту подлость, которую устроил ей бывший муж. И почему же ему неймётся?

— Понимаешь. Всё ты понимаешь, Полиночка. И сама прекрасно это знаешь. Замужем — раз, — начала перечислять Лариса Сергеевна все ведомые ей Полинины грехи, загибая пальцы. — Врала мне, глядя прямо в глаза — два. Сына моего старше на шесть лет — три. А про то, что ты его учительница, хоть и бывшая, я вообще молчу. И это я тебя ещё знаю неделю, а вон уже сколько всего повылезало. Не удивлюсь, если через какое-то время ещё что-нибудь всплывёт.

— Например, что я служу в израильской разведке и водяные бомбочки на головы прохожим сбрасываю?

— Это уж тебе виднее.

Лариса Сергеевна была непреклонна. Полина вздохнула с чувством глубокой досады и помешала ложечкой остывающий чай, к которому она так и не притронулась. Уж не до чаёв.

— Лариса Сергеевна, а вы вообще знаете, как мы с Максом познакомились? Как у нас всё начиналось? Как он меня добивался? И потом, когда я наконец-то перестала валять дурочку и, плюнув на всё и вся, ответила на его чувства?

— Ой, давай только без этих подробностей? Я же всё-таки мать! — до глубины души оскорбилась Лариса Сергеевна, откидываясь на спинку стула, чтобы быть как можно дальше от этой развратной вертихвостки.

— Я не об этом. Между прочим, у нас ничего такого ещё не было, — доверительно добавила Полина, слегка порозовев, и опасливо зыркнула по сторонам — а вдруг кто подслушивает?

— Да? Ну меня радует, что в тебе осталась хоть капля благоразумия, — Лариса Сергеевна задумчиво посмотрела на Полину: выглядела та почти обычно. Волосы-змеи успокоились и, видимо, улеглись спать и больше не беспокоили свою хозяйку. А белочка, сидящая на её плече, миролюбиво глазела на Ларису Сергеевну своими блестящими глазками. Картина была вполне мирная.

— Ну хорошо. Я даю тебе одну-единственную возможность. Один шанс. Только чур — не врать. Всю правду от начала и до конца.

Полина коротко кивнула и, сделав глубокий вздох, нырнула в пучину воспоминаний. Она рассказала обо всём с самого начала: и о первой встрече, когда их взгляды впервые пересеклись, и о том, как нахальный светловолосый юноша дерзил, так и норовя привлечь к себе внимание молодой и совсем ещё неопытной учительницы, и о том самом первом поцелуе в щёчку и ни где-нибудь, а прямо на уроке. Нет, вы можете себе только представить? И о многом-многом другом, что творил Макс во имя своей безответной любви. А ей, Полине, между прочим, даже подумать о нём как-то иначе не позволял кодекс. Моральный и уголовный. И она изо всех сил старалась его придерживаться.

Лариса Сергеевна ни разу не перебила Полину, слушая её с превеликим вниманием. Она словно заново открывала для себя своего собственного сына. И не того мальчишку, которого она целовала в розовую попку и щекотала крошечные пяточки, а взрослого парня, молодого мужчину, который совершал все мыслимые и немыслимые глупости, чтобы добиться расположения своей невозможной любви.

А может, всё не так уж и ужасно? Подумаешь, странная девушка со зверинцем на голове? Может, Макс её за это и полюбил? Может, ему вообще белочка понравилась? Замужем — разведем влёгкую! Тем более, что у Ларисы Сергеевны муж в правительстве — хоть он и тот ещё предатель. Но если Петя будет слёзно просить у неё прощения с бриллиантовым колье в зубах и стоя на коленях, то она подумает о том, чтобы его простить. Разница в возрасте — а кого это вообще должно волновать? Учительница? Уже нет. Да и Макс уже не ученик. Вырос мальчик! Как же быстро летит время! Так, на чём она там остановилась?

— Эм... Лариса Сергеевна, с вами всё в порядке?

В порядке с Ларисой Сергеевной было определённо не всё. На её лице застыло странное по-детски удивленное выражение. Вся картина видения собственного сына разрушалась на глазах.

А как же приворот? А как же всё то что сказала цыганка? И все те странности, что она видела сегодня своими собственными глазами?

Лариса Сергеевна засунула руку в сумку и, нащупав прохладное стекло, сжала пузырёк в руке. Она должна довести дело до конца!

Недолго думая, Лариса Сергеевна схватила ложку со стола и, резко взмахнув рукой, отшвырнула её как можно дальше.

Полина непонимающе уставилась на Ларису Сергеевну. Чего-чего, а подобного от неё она никак не ожидала. Может, мать Макса буйнопомешанная и опасна для общества?

— Полиночка, принеси, будь добра. Нервы, знаешь ли.

И пока Полина ходила поднимать ложку, помахивая беличьим хвостом, Лариса Сергеевна одним движением проворных пальцев вылила содержимое пузырька в Полинин чай.

Но вот незадача — на обратном пути Полина всё же заметила повышенную суетливость за столиком, и её брови подозрительно задвигались. Чтобы отвести от себя всякие подозрения, Лариса Сергеевна достала из сумку упаковку успокоительных и, продемонстрировав их Полине, решительно сунула одну таблетку в рот.

— Нервы совсем ни к чёрту стали в последнее время. Приходится как-то успокаиваться. Довели! — Лариса Сергеевна пододвинула к Полине её чашку с чаем и сладко замурлыкала. — Пей же, Полиночка, чай, а то остынет. Сахар положить? Давай размешаю.

И пока Лариса Сергеевна колдовала над чашкой чая, Полина философски пыталась понять, что вообще происходит в этом мире.

Лариса Сергеевна выжидательно уставилась на Полину глазами голодной собаки, и той ничего не оставалось, как сделать глубокий глоток. Чай был едва тёплый, но крепкий и хороший, и Полина очень быстро осушила добрую половину чашки.

Лариса Сергеевна замерла. Она уже представляла, как у Полины вот прямо сейчас вырастут рога и копыта, а из носа будет торчать симпатичное колечко со стразиком. Время тянулось мучительно медленно.

Вот Полина сделала последний глоток, поставила чашку на стол и, пощекотав белочку, вся вдруг так и вспыхнула голубым мерцающим светом, идущим от образовавшегося над её головой нимба. А ещё несколько секунд спустя из-за спины Полины показались пушистые нежно-розовые крылья, а змеи с бешеной скоростью заметались на её голове, а потом, резко замерев, обернулись прекрасными пионами. А белочка и вовсе исчезла, будто её и не было никогда.

Лариса Сергеевна резко отпрянула и вскочила со стула. Тыкая в Полину пальцем, она попыталась что-то сказать, но получалось только одно протяжное "а-а-а".

Мир зашатался перед её глазами, стены стали приближаться с бешеной скоростью, мечтая превратить Ларису Сергеевну в лепёшку, и, не придумав ничего более вразумительного, она благополучно потеряла сознание.

* * *

Ларису Сергеевну едва откачали. "Передозировка успокоительных средств", — сказал невысокой седоволосый врач, укоризненно покачав головой. Лариса Сергеевна сжалась в комок, пока её по очереди отчитывали сначала муж, потом сын, а затем и сновавшая тут же Полина. А потом и все вместе хором. "Ну надо же — спелись", — вяло подумала Лариса Сергеевна, но больше не чувствовала злости.

В дальнейшем — многие годы спустя — Лариса Сергеевна, заботливо нянча маленьких внучат, без устали нахваливала свою невестку Полину, уверяя каждого, кто представлял свои уши в её распоряжение, что лучшей невестки и пожелать было нельзя.

"Да ещё с нимбом и крылышками. Разве кто-нибудь может таким похвастаться?" — добавляла она заговорщицким шёпотом, ловя непонимающий взгляд. Но ей было на это совершенно наплевать.