Бинго (гет)

Гарри так и не понял, как к нему попал этот лист пергамента. Он, конечно, мог быть в каком-либо письме — но кто бы стал ему писать? Вернувшись на шестой курс в Хогвартс, Гарри не получил ни одного послания и сам никому не писал. Этот листок мог выпасть из учебника — но почти все они были новенькими, только что из магазина, а вероятность того, что некто из типографии (или из “Флориш и Блоттс”) следит за ним и его подругой, стремилась даже не к нулю, а была величиной отрицательной. Хотя в маньяков Гарри верил.

Был ещё учебник по зельям, бывшая собственность некоего Принца-полукровки. Но Гарри был готов поклясться, что тот неведомое количество лет пролежал в шкафу, откуда они с Роном его достали, и если согласиться, что этот принц что-то о них знал, то следовало поверить либо в путешествия во времени, либо в прорицания. Правда, у Гарри были возможности убедиться в существовании и того, и другого, но с помощью хроноворотов перемещаться можно было только в прошлое и не слишком далеко, а настолько точным не могло быть ни одно пророчество. В общем, загадку появления этого пергамента на полу у своей кровати Гарри так и не решил.

Сам лист представлял собой таблицу из семи столбцов и шести строк, которая чем-то напоминала карточку для “Бинго” — тётя Петунья иногда ходила в церковь сыграть партию-другую в эту игру, а дядя Вернон, раздраженный долгим отсутствием жены (но, в основном, еды), посылал племянника передать ей своё пожелание как можно скорее оказаться дома. В итоге Гарри доставалось ещё и от тёти, которую раздражала и просьба, и передавший её гонец. Но кое-какие правила “Бинго” Гарри освоить успел.

Правда, на этом пергаменте не было цифр, одни буквы, которые складывались в слова и предложения. И текст почти что каждой ячейки тем или иным образом касался его самого, Гермионы, либо их обоих вместе. Некоторые ячейки были более-менее понятны, насчет других Гарри не был уверен, что правильно понял смысл. Например, он не знал, кто такая Эмма Уотсон, на которую похожа Гермиона. И к чему вообще относятся ячейки "Анимагия" и "Танец в палатке"? Или почему Гермиона ОЧЕНЬ ГРОМКАЯ” в постели? Это что, означает, что она храпит хуже Рона? Нет, была, конечно, и совсем другая возможная причина её запредельной громкости в кровати, но Гарри упорно гнал эти мысли из головы — думать о том, что это утверждение не являлось голословным, было весьма неприятно.

Но часть пунктов этой таблицы была как минимум похожа на правду. Например, Гермиона очень часто восклицала “Гарри!” — обычно это происходило, когда он творил какую-то дичь, выходящую за рамки приличий. А когда дичь была совсем уж дикой, в ход шёл её коронный вопль “Гарри Джеймс Поттер!!!”. И её объятия действительно могли сломать пару-тройку рёбер — Гарри, конечно, пока не довелось этого испытать, но везение не может длиться вечно. Так что прозвище “обнимашкового монстра” Гермиона, наверное, заслужила. Причём проверить это было относительно легко…

В следующий момент в голову Гарри пришла одна довольно забавная мысль. Он достал карандаш и начал помечать те ячейки, утверждения в которых были абсолютно верны и множество раз подтверждались за прошедшие пять с лишним лет.

Время от времени улыбаясь и хмыкая, Гарри отметил галочками следующие клетки: “Честно, Гарри…”, “ГАРРИ ДЖЕЙМС ПОТТЕР!!!”, “Путешествие во времени”, “Прекрати сквернословить, Гарри!”, “Гарри добродушно относится к заскокам Гермионы (по поводу эльфов, его “Молнии”, шампуня и прочего)”, “ГАРРИ!”, “Гермиона закатила глаза”.

Правда, некоторые клетки заставили его поёжиться и зябко передёрнуть плечами — в них было написано то, о чём не должна была подозревать ни одна живая душа. Гарри даже на какой-то момент представил, что эту табличку составил Снейп — только он шарился в его голове и, в принципе, мог узнать о тщательно скрываемых мыслях и чувствах. Но и эта версия не выдержала испытания реальностью: во-первых, некоторые свои чувства Гарри осознал совсем недавно, а во-вторых, ко всему прочему, в этой табличке были описаны и те ситуации, которые не случались на самом деле.

Вообще, создавалось такое впечатление, что составитель таблички был свято уверен в том, что Гарри и Гермиона либо уже встречаются, либо придут к этому в самом скором времени, что несколько смущало и заставляло задуматься о многом.

Например о своих чувствах в тот момент, когда во время боя в Отделе Тайн в Гермиону попало заклинание Долохова, и Гарри на какой-то страшный миг решил, что она мертва. О тех моментах — а их за пять лет общения накопилось довольно много, — когда он исподволь посматривал на Гермиону и втайне любовался ею. Всё-таки она была очень красивой девочкой.

Поэтому Гарри тряхнул головой и решительно пометил ещё несколько ячеек — про то, что “Гарри поражён Гермионой в сиренево-голубом платье”, “Гарри не знает, что такое любовь”, “Гарри не может быть с Гермионой, потому что разве не Рон первый заметил, что она девушка?” и “Гарри считает, что недостоин такой умницы, как Гермиона”. И даже фраза в одной из клеток: “Если мы будем вместе, ты подвергнешься невероятно большой опасности со стороны Волдеморта”, — тоже была абсолютно верной, оказавшись одним из доводов во внутренних диалогах Гарри с воображаемой Гермионой всё прошедшее лето. Правда, диалоги эти касались не романтических взаимоотношений, а их дружбы, но тем не менее.

Конечно, Гарри мог бы отметить ещё несколько ячеек, но он не хотел подходить к пергаменту чрезмерно формально. Поэтому галочек удостоились только те пункты, которые относились к самому Гарри или те, которые не нуждались в дополнительной проверке. Сейчас он собирался всерьёз заняться вопросом объятий, и если результат тестов будет положительным, он мог бы отметить сразу два пункта. Правда, его решительность уже почти превратилась в легкую неуверенность в правильности того, что он собирается сделать.

Строго говоря, первое, что должен был сделать Гарри, ознакомившись с таблицей — найти Гермиону и, возможно, Рона, показать им пергамент и предложить вместе подумать, что всё это значит. Тем более, что недавняя ссора из-за странного учебника по зельеварению до сих пор отзывалась непонятной болью в душе. И пусть тогда Рон занял его сторону, недовольство Гермионы было очень неприятно — примерно так же, как её предательство на третьем курсе, когда она сдала МакГонагалл подаренную Сириусом метлу. Только с обратным знаком — то есть теперь виноватым чувствовал себя Гарри. И вину он чувствовал за то, что огорчил Гермиону, а не за то, что пользовался немного отличными от официальных инструкциями по варке зелий.

Но всё естество Гарри протестовало против того, чтобы показывать пергамент с таблицей Гермионе и, тем более, Рону. У этих двоих явно что-то намечалось, они периодически подолгу смотрели один на другого, и слава Мерлину, что не одновременно. Но, видимо, это было всего лишь вопросом времени. Рон, как и было написано в таблице, действительно первым заметил, что Гермиона — девушка. Это было перед Святочным балом на четвёртом курсе, ни к чему хорошему не привело и закончилось безобразным скандалом на самом бале. И остаток четвёртого курса, и весь пятый Рон не вспоминал о том своём наблюдении, а Гермиона не торопила события.

Зато она словно бы подталкивала к чему-то Гарри — то ли к тому, чтобы он окончательно оформил отношения с Чжоу Чанг, то ли к тому, чтобы избавился от прилипчивой равенкловки как можно скорее. У Гарри тогда не было возможности — да и желания — всерьёз задуматься о мотивах, которыми руководствовалась подруга.

В общем, эта таблица действительно всколыхнула почти забытые переживания. Она волновала его, будоражила воображение и заставляла сердце биться чаще. В ней была загадка. И Гарри, по уши заваленный самыми разными проблемами, с радостью ухватился за эту возможность отвлечься от мыслей о Сириусе, Волдеморте, пророчестве и Малфое. И пусть он не особо рассчитывал на какой-то результат, но проверить истинность или ложность всех содержащихся в нём утверждений мог, чем и собирался заняться в ближайшее время.

Гарри сложил пергамент вчетверо, сунул в карман, туда же отправил карандаш, ещё раз посмотрел на карту Мародеров и вышел из спальни.

Комментарий к главе:

Таблицу, которую нашёл Гарри, вы можете увидеть здесь: https://ibb.co/x34Q7YX

Для тех же, кто не может или не хочет переходить по ссылке, содержание этой таблицы по строкам приведено ниже:

«Уютные посиделки в общей гостиной Гриффиндора», «Честно, Гарри…», «Гарри поражён Гермионой в сиренево-голубом платье», «Я и Рон? Ты с ума сошёл что ли? — смеётся Гермиона», «Комичная и нелепая гиперопека Гермионы её отцом», «Гарри не может быть с Гермионой, потому что разве не Рон первый заметил, что она девушка?», «Гермиона смерила Гарри осуждающим взглядом».

«Подарки в виде сундука-библиотеки или драгоценностей, которые заставляют Гермиону прослезиться», «Гарри не знает, что такое любовь», «Добби становится домовиком Гарри, Гермиона возмущена, но когда узнаёт, что тот получает зарплату, сменяет гнев на милость», «Благодаря квиддичу Гарри выглядит как прекрасная статуя работы Микеланджело», «Любовные зелья», «Гермиона — обнимашковый монстр», «ГАРРИ ДЖЕЙМС ПОТТЕР!!!».

«Лохматая парочка», «Гермиона приглашает Гарри на лето к себе домой, покупка одежды, бикини», «О, Гарри!», «Гарри и Гермиона пытаются держать свои отношения в секрете от всех, но им это не удаётся», «Гермиона выглядит, как Эмма Уотсон, но почему-то уверена, что некрасива», «Путешествие во времени», «Прекрати сквернословить, Гарри!».

«Анимагия», «Подтверждённая в Гринготтсе связь душ — теперь и с телепатией!», «Гарри и Гермиону пытаются разлучить самые разные люди: от Дамблдора до предприимчивых слизеринок», «Ребросокрушительные объятия Гермионы», «Кареглазая энциклопедия», «Гарри добродушно относится к заскокам Гермионы (по поводу эльфов, его «Молнии», шампуня и прочего)», «Танец в палатке».

«Если мы будем вместе, ты подвергнешься невероятно большой опасности со стороны Волдеморта», «Миона», «Они как Лили и Джеймс (или другие комментарии о том, как Гермиона похожа на Лили, но это не плохо, потому что Эдипов комплекс зарезервирован за Джинни)», «Живоглот любит Гарри (и ненавидит Рона)», «ГАРРИ!», «Родители мисс Грейнджер, словно герои сериала «Шерлок», сразу же узнают, что над Гарри издеваются его родственники», «Прогулки у Чёрного озера, посиделки под «их» деревом».

«Тотализатор с призовым фондом в 5 тысяч галеонов на тему «Когда Гарри и Гермиона начнут встречаться?» Организована МакГонагалл и/или близнецами Уизли», «Добби называет Гермиону «Грейнджи Гарри Поттера сэра», «Гермиона закатила глаза», «Гарри считает, что недостоин такой умницы, как Гермиона», «Весьма вольное использование снадобья «Простоблеск» (все права принадлежат производителю)», «Гермиона ОЧЕНЬ ГРОМКАЯ в постели», «Я думала, что потеряла тебя… — рыдает на груди. — Даже не думай снова так пугать меня, Гарри Джеймс Поттер!».

Гермиона, разумеется, была в библиотеке. Гарри подумал, что надо бы отметить пункт про “кареглазую энциклопедию”, но он не знал, какой цвет называется карим, и поэтому решил, что всему своё время. В конце концов, не может же она знать действительно всё, чтобы по праву называться энциклопедией? Или может?

— Привет, — неловко поздоровался он, вспомнив, как именно они расстались некоторое время назад.

Гермиона подняла глаза и смерила его удивлённым взглядом.

— И каким ветром тебя сюда занесло? — ледяным тоном поинтересовалась она. — Разве это не ты совсем недавно заявил, что играть в шахматы гораздо интереснее, чем писать какие-то эссе?

— Да ладно тебе, это было сто лет назад, — несколько смешался Гарри.

— Вообще-то прошло всего лишь один час и восемь минут, — уточнила Гермиона, посмотрев на часы. — Ты не мог так быстро передумать. Признавайся, что случилось?

— Да ничего, — растерялся он. — Просто… подумал, что вместе писать эссе по Защите будет интереснее.

— И именно поэтому не взял ни учебник, ни пергамент, ни перья с чернилами? — ядовито поинтересовалась Гермиона. — Гарри Джеймс Поттер! Я знаю тебя пять лет и вижу насквозь. Что. Ты. Натворил?

Гарри сглотнул. Он, конечно, не ожидал, что Гермиона примет его с распростертыми объятиями, но и такого напора не ожидал тоже. Надо было признаваться.

— Вообще-то я просто искал тебя, — опустив голову, пробубнил он.

— Меня? Искал? Зачем? — удивлению Гермионы не было предела.

Гарри запоздало вспомнил, что за пять лет дружбы он действительно ни разу не искал Гермиону. И самое ужасное — он не помнил, почему происходило именно так. Вернее, он искал её лишь дважды, и оба раза на четвертом курсе. Первый — когда она куда-то пропала перед Святочным балом, а второй — когда она опять же пропала перед вторым испытанием. Но поиски те были недолгими. Перед балом Гермиона быстро нашлась, а перед испытанием, если говорить откровенно, Гарри было совсем не до подруги. Он тогда просто-напросто боялся. Боялся всякой ерунды, конечно — того, что утонет, или, что ещё хуже, подведет школу и факультет, — но тем не менее.

— Чтобы ты обняла меня, — убитым голосом проговорил Гарри.

Увидев настрой Гермионы, он на самом деле был готов к тому, что с ним сейчас сделают что-либо плохое. Например, сломают нос, как когда-то Малфою. Или что ещё похуже.

Но Гермиона вдруг вскочила из-за стола, подбежала к Гарри и действительно обняла его.

— О, Гарри! — запричитала она. — У тебя опять болит шрам? Он у тебя в этом году постоянно болит, это, наверное, после того, как в министерстве в тебя вселялся Тот-Кого-Нельзя-Называть. И куда только смотрит Дамблдор? Нужно же что-то делать! О! Ты должен пойти к директору и попросить возобновления занятий окклюменцией с профессором Снейпом! Когда ты научишься защищать свои мысли, шрам перестанет болеть! И мадам Помфри уберет его совсем! Да, так и надо поступить, пойдем сейчас…

— Гермиона, — тихо сказал Гарри, поглаживая подругу по спине и чувствуя удивительное умиротворение в душе. — У меня не болел шрам.

— Не болел? — удивленно переспросила Гермиона, отстраняясь.

— Не болел.

— А тогда зачем ты пришел?

— Чтобы ты меня обняла? — Гарри и сам не понял, почему его фраза получилась с вопросительной интонацией.

— Что?!

Гермиона отскочила от него, словно он был заразным, а в её глазах промелькнула злость.

— Гарри Джеймс Поттер! Что ты себе позволяешь? Я тут перед ним рассыпаюсь, а ему обнимашек захотелось?! — она обвиняюще указала на него пальцем. — Что молчишь? Отвечай!

* * *

Гарри тяжело вздохнул. Он и сам никогда не был идеальным другом и часто подмечал за собой некоторые грешки в отношениях с друзьями, но он никогда не относился к Рону и Гермионе — да вообще, к кому бы то ни было! — с таким пренебрежением, какое она демонстрировала ему сейчас.

Гермиона ведь явно была раздосадована его появлением, потом с каким-то неестественным сочувствием бросилась утешать и обнимать, а затем в мгновение ока разозлилась так, будто это Гарри её обманул, а не она сама сделала неправильные выводы.

Неудивительно, что у неё до сих пор не было друзей — кроме Гарри и Рона, конечно. Кто же захочет дружить с девушкой, которая за малейшую оплошность начинает методично выедать тебе мозг? Причём было совсем неважно, кем именно была совершена эта оплошность. Виноватым оказывался кто угодно, но только не Гермиона Грейнджер.

Сам же Гарри ещё в детстве настолько привык игнорировать подобные нападки, что и при общении с Гермионой привычно пропускал их мимо ушей.

— Ну… в общем-то да, захотелось, — пробормотал он, отводя взгляд.

— Но почему?! — недоуменно спросила Гермиона.

— Молодые люди! Что вы себе позволяете! В библиотеке!

Ни Гарри, ни Гермиона не заметили, как рядом с ними появилась мадам Пинс. И выглядела она очень разгневанной.

— Сейчас же заберите свои вещи, расставьте книги и уходите! — приказала библиотекарша. — Сегодня вам отказано в пользовании библиотекой. Используйте это время, чтобы подумать о своем поведении!

Мадам Пинс оставалась рядом всё то время, пока красная — то ли от гнева, от ли от смущения — Гермиона собирала сумку и убирала книги. Потом они в полной тишине вышли в коридор — и неведомая сила развернула Гарри и прижала его к стене.

— Гарри! Что ты себе позволяешь? Как я буду готовиться к занятиям? Ему, значит, обнимашек захотелось, а я завтра получу “тролля” по ЗОТИ! Ты же знаешь… ай, да что ты знаешь!

Гермиона отпустила Гарри, резко развернулась и даже сделала два шага прочь от него. Но вдруг остановилась и в мгновение ока снова оказалась рядом с ним — он даже не успел отлипнуть от стены.

— И ты не ответил, зачем всё это затеял! Ну!

По-хорошему, Гарри нужно было сейчас выдавливать из себя какие-то оправдания, которые удовлетворили бы взыскательный вкус Гермионы. Но вместо этого он смотрел на её раскрасневшееся лицо, плотно сжатые от негодования губы, разглядывал глубокую складку на лбу, растрепанные волосы и глаза какого-то темного цвета — наверное, карие, потому что должен же этот цвет глаз как-то выглядеть? — вздернутый подбородок, напряженные щеки и выглядывающие из-под прически мочки ушей с небольшими серьгами с какими-то прозрачными камнями. Гарри смотрел и не мог насмотреться, он словно бы увидел её впервые.

А потом он сделал шаг вперёд и поцеловал Гермиону.

* * *

То есть он мог бы её поцеловать, если бы был каким-нибудь другим Гарри, Гарри из многочисленных параллельных измерений, который вырос более решительным и менее подверженным различным комплексам. Этот Гарри тоже был решительным, но обычно его решительность касалась лишь смертельно опасных ситуаций. Он легко шёл на битву с василиском или с огромным драконом, мог отогнать одним патронусом целую сотню дементоров или одними прикосновениями сжечь темного волшебника. Этот Гарри хоть и представлял себе, что такое поцелуи, но пока не думал о том, чтобы совместить в одно целое эту область человеческих отношений и Гермиону.

Поэтому он ещё раз посмотрел в глаза Гермионы и сказал:

— Просто я подумал, что ты давно меня не обнимала. Последний раз это было.... — он посмотрел в потолок, показывая глубокую задумчивость, хотя хорошо помнил тот момент, — летом перед пятым курсом, когда меня привезли на Гриммо. Ты тогда налетела на меня и едва не сломала мне пару костей.

Гермиона вдруг порозовела и открыла рот, чтобы что-то сказать, но Гарри не дал ей такой возможности.

— С тех пор прошло столько времени и случилось столько всего, что мне срочно потребовались успокаивающие и… — он припомнил соответствующий пункт из таблицы, — ...реброкрушительные объятия от лучшей подруги.

— И всего-то? — удивилась Гермиона. — Да пожалуйста!

В следующий миг Гарри отчетливо понял, что таблица не зря назвала Гермиону “обнимашковым монстром”. Хотя, подумал он, какой она монстр? Просто девочка с кудрявыми — очень кудрявыми — волосами, которая умеет крепко обнять своего друга.

Сказать по чести, Гарри просто млел в этих объятиях. Сам он не смел обнять Гермиону также крепко, и лишь аккуратно поглаживал по спине. Наверное, и реброкрушительными эти “обнимашки” не были — всё же у девушки не было сил на то, чтобы в самом деле сломать пару костей. Но временами казалось, что до этого прискорбного события совсем недалеко, достаточно Гермионе ещё чуть-чуть напрячься — и всё, здравствуй, Больничное крыло, мадам Помфри и костерост. Конечно, заканчивать день таким образом не хотелось, но за всё надо платить. В том числе и за два заполненных пункта таблицы.

* * *

— Так-так-так, что это у нас тут такое?

Голос Малфоя раздался в тот самый момент, когда Гарри почти готов был покончить с “обнимашками”, поскольку всё, что ему надо было, он узнал. Наверное, в другое время Гарри отпрыгнул бы от Гермионы, как от чумы. Но не сейчас. Сейчас ему было слишком хорошо. Усилием воли он остался стоять на месте, даже не повернув голову в сторону слизеринцев, и покрепче прижав к себе дёрнувшуюся было Гермиону.

— Шрамоголовый обнимается с грязнокровкой, что за отвратительное зрелище, — протянул Малфой. Раздались угодливые смешки — Гарри был готов поклясться, что это была Паркинсон, только она могла издавать такие звуки. — Поттер, мне казалось, что ниже падать уже некуда, но ты постоянно доказываешь, что предела мерзости нет. Что молчишь? — в голосе Малфоя послышалось недоумение.

Гарри неторопливо и с видимым сожалением отстранился от Гермионы, аккуратно взял её под локоть и пошёл в сторону гриффиндорской башни.

— Что, нечего сказать в своё оправдание, Поттер? — донесся до него ехидный голос Малфоя.

Гарри остановился, не обратив внимания на горячий шепот Гермионы, убеждавшей его не обращать внимания на подначки. Он медленно обернулся через плечо и увидел всю группу слизеринцев, которые обычно ходили вместе с Малфоем.

— Завидуй молча, Малфой. У тебя, я смотрю, и обняться не с кем. Не с Паркинсон же, в самом деле. Даже Крэбб лучше неё, — как можно небрежнее сказал Гарри и пошёл дальше.

Гермиону он почти тащил.

Будь Гарри один, он бы, наверное, побежал. В такой ситуации можно было ожидать чего угодно — от проклятия в спину до нападения всей толпой. А его палочка, как назло, лежала в правом кармане, и Гарри не был уверен, что сможет быстро её достать, потому как правой рукой он сейчас держал Гермиону.

Когда Гарри уже был готов плюнуть на всё, отпустить Гермиону и демонстративно достать палочку, ситуация неожиданно разрядилась. И виновником этого оказался Крэбб — он вдруг рассмеялся и проговорил, давясь трубным смехом:

— Гы, Паркинсон, слыхала, он сказал, что я лучше тебя!

— Заткнись, Крэбб! — рявкнул Малфой. — Пошли отсюда, хватит смотреть на этих уродов. Их и так полная школа…. ничего, скоро всё будет по-другому!

— Гарри, что это было? — тихо поинтересовалась Гермиона, когда они остановились перед портретом Полной Дамы.

— Когда? — уточнил он.

— С Малфоем… и… раньше, с объятиями, — пояснила Гермиона. — Что с тобой случилось? Когда я уходила в библиотеку, ты собирался играть в шахматы с Роном, а уж как ты любишь цапаться с Малфоем…

— Я не знаю, Гермиона, — почти честно сказал он. — Просто день сегодня какой-то безумный. Или год безумный. Или я. Или мир. Я не знаю.

Гермиона внимательно посмотрела на него, назвала пароль и юркнула в гостиную. Когда Гарри пролез через проход, она уже взбегала по лестнице в сторону женских спален. И лишь на самом верху бросила на него ещё один, на этот раз очень короткий-короткий взгляд.

Гарри же, наконец-то расслабившись, усмехнулся и покачал головой: намереваясь проверить всего один пункт таблицы, он умудрился подтвердить целых четыре, да ещё и шикарно подначить Малфоя!

Спрятавшись в укромном уголке, Гарри вытащил таинственный пергамент, карандаш и отметил проверенные ячейки: “Гермиона смерила Гарри осуждающим взглядом”, “О, Гарри!”, “Гермиона — обнимашковый монстр” и “Ребросокрушительные объятия Гермионы”.

Да, это был определённо очень удачный день.

Гермиона увлечённо строчила очередное эссе, а Гарри сидел напротив на диване и почесывал развалившегося у него на коленях Живоглота по холке. Живоглот довольно мурчал, а Гарри делал вид, что совсем не смотрит на Гермиону. От этих развлечений его отвлек усталый и вымотанный Рон, которого декан привлекла к проведению ознакомительной экскурсии по замку для первокурсников. Первокурсники робко пробрались в гостиную за ним.

Гарри не помнил, чтобы их кто-то знакомил с замком, но они вполне могли и пропустить прогулку с Перси — дел в самом начале пребывания в Хогвартсе у них с Роном было множество. Гарри точно знал, что и сейчас пара новичков не пошла со старостой, а занимается чем-то более приятным. Например, спит.

— Чёртова МакГонагалл! — пробурчал Рон и плюхнулся рядом с Гарри.

Живоглот при виде Рона чуть напрягся и подобрался.

— Профессор МакГонагалл, — не прекращая писать, поправила его Гермиона.

— Да без разницы, — отмахнулся тот. — Какого чёрта я должен показывать этой мелкотне замок?! Нам, помнится, никто ничего не показывал!

— Это потому что мы с тобой и не знали, что Перси всех собирал, — хмыкнул Гарри. — Гермиона, вон, точно ходила. Да, Гермиона?

Та кивнула, и её прическа совершила сложное движение. Завороженный этим зрелищем Гарри не сразу понял, что Рон что-то говорит.

— Да, эти не то что мы. Ходили за мной, как стадо баранов, хоть бы один сбежал!

— Как они могут сбежать? — спросил Гарри. — Они же замка не знают. Да и я точно знаю, что с тобой пошел не весь первый курс. Двое спят в спальне.

— Рон, ты что, их не пересчитал? — Гермиона от возмущения отложила перо и уставилась на него строгим осуждающим взглядом. — Как ты мог! Тебе доверили такое важное дело! А если кто-нибудь потерялся?

— Не потерялся никто, — вмешался Гарри. — С Роном пришло пятеро, двое спят, все на месте, — пояснил он.

— Ну хорошо, если так, — угрожающе произнесла Гермиона и снова принялась за эссе.

Гарри пару секунд понаблюдал за ней, а потом с сожалением отвел взгляд. Зато ему на ум пришла довольно забавная мысль проверить ещё одно утверждение из той таинственной таблицы, а именно: Живоглот любит Гарри (и ненавидит Рона).

— Слушай, Рон, — позвал он.

— Что? — лениво откликнулся тот, вытягивая ноги и закрывая глаза.

— А погладь Живоглота, — попросил Гарри

— Чего? — Рон от удивления открыл глаза. — Он же меня терпеть не может. Столько раз цапал, ну его. Пока у нас договор — я не трогаю его, он не царапает меня.

— Да ладно тебе! Погладь, — настаивал Гарри.

— Сам гладь, раз тебе так хочется, а мне он нафиг не сдался, — буркнул Рон и снова закрыл глаза.

— Я глажу, если ты не заметил. Ну погладь кота, Рон! А я напишу за тебя трансфигурацию, — пошёл на крайние меры Гарри.

Он заметил, как Гермиона краем глаза посмотрела в их сторону.

— И зелья! — выпалил Рон.

— Не наглей, — сказал Гарри. — Трансфигурацию всего лишь за то, что ты погладишь кота. За зелья тебе придется носить его месяц, но я всё равно не соглашусь. Погладь.

Живоглот, словно предчувствуя недоброе, тихо зашипел. Гермиона уже в открытую смотрела на них. Рон затравленно оглянулся по сторонам.

— Ладно, черт с тобой, согласен на трансфигурацию.

Он осторожно протянул к Живоглоту руку. Сверкнула рыжая молния, и Рон громко взвыл, трясся располосованными чуть ли не до самых костей пальцами, с которых слетали красные брызги.

— Рон, не тряси! — крикнула Гермиона. — Ты сейчас тут всё испачкаешь!

Она достала из сумки знакомый пузырек с настойкой бадьяна и подошла к ним.

— На, намажь царапины, а потом сходи к мадам Помфри, — она сунула пузырек Рону и строго посмотрела на Гарри. — Ну и что вы тут устроили? А, главное, зачем?

Гарри пожал плечами и виновато улыбнулся. Но он точно знал, что таблица сама себя не проверит, а тут ещё одна клетка получила самое что ни на есть наглядное подтверждение и почти бесплатно. Делать дополнительное эссе по трансфигурации, конечно, не хотелось, но хорошо, что удалось обойтись малой кровью и отвертеться от задания по зельям.

* * *

За прошедшие несколько дней Гарри успел всерьез поразмышлять. Основным объектом этих размышлений по-прежнему оставалась Гермиона, но вот направление мыслей изменилось кардинально. Дело было в том, что Гарри никогда не рассматривал Гермиону как свою возможную возлюбленную.

Она была верным товарищем по приключениям, а её ум и начитанность поражали всех окружающих и всерьез раздражали, например, Снейпа или Малфоя. На неё всегда можно было положиться в трудную минуту, она почти постоянно была рядом, став неотъемлемой частью его жизни. Вот только для того, чтобы он мог назвать Гермиону своей девушкой, всего этого, наверное, было недостаточно.

Гарри даже не думал предложить ей встречаться. В последние два года он был слишком сильно увлечён признанной красавицей всея Равенкло Чжоу Чанг, с которой у него, вроде как, даже что-то получалось.

Возможно, если бы сама Гермиона сделала первый шаг, предложила перейти с дружеских отношений на нечто более серьёзное, включающее в себя, например, поцелуи — Гарри мог бы и согласиться. Но ведь и она сама весь последний год строчила невероятно длинные письма Виктору Краму — это тоже, пожалуй, что-то да значило…

Додумывать эти мысли Гарри, откровенно говоря, опасался, поскольку получалось, что таблица все врет, и они с Гермионой парой быть не могут. Им нравятся другие люди, а проведенное вместе время действительно было только дружбой и ничем иным. И это было довольно неприятно, потому как Гарри внезапно осознал, что ему на самом деле нравится думать о Гермионе. Ещё он понял, что ему нравится и говорить с ней, и смотреть на неё, и делать вместе уроки, и просто находиться рядом.

Кроме того, его слишком сильно увлекла игра в это подобие «Бинго». Гарри понравилось находить подтверждение утверждениям в таблице и отмечать те пункты, которые совпадали с тем, что происходило в их жизни. Да и набралось тех пунктов уже порядочно, ему очень не хотелось бросать дело на полдороге.

* * *

— Гермиона, не хочешь прогуляться до озера? Погода хорошая, а тут сидеть уже надоело, — спросил Гарри.

Гермиона внимательно посмотрела на него.

— Тебе не кажется странным отправляться гулять именно сейчас, когда Рон ушёл в Больничное крыло? И зачем ты это сделал? Ты же прекрасно знал, что Живоглот не любит Рона ещё с третьего курса.

— Ну знал, — не стал отпираться Гарри, — но Живоглот так размяк, когда я его гладил, и я подумал, что он и к Рону отнесется нормально. Им уже пора помириться. Крысы сто лет нет, а Рон всё ещё дуется на твоего кота, а твой кот всё ещё недолюбливает Рона. Это неправильно.

Гермиона осторожно кивнула.

— Да, неправильно. Но в следующий раз, пожалуйста, если захочешь их помирить, спроси у меня, как это лучше сделать. Ты, похоже, совершенно не разбираешься в животных, даром что ходил на УЗМС.

— Хорошо, — легко согласился Гарри, решив не акцентировать внимание Гермионы на том, что она только что назвала Рона животным. — В конце концов, я заплачу за эту попытку лишним эссе, но прежде чем браться за него, хочу немного развеяться. Пойдем?

Он видел, как Гермиона напряжённо обдумывает предложение и, кажется, ищет в нём скрытый подвох.

— Пошли, — наконец сдалась она. — Только, Гарри, предупреждаю — никаких обнимашек или чего-то подобного. Прокляну.

Гарри вздохнул. Он, разумеется, и не предполагал ничего такого, когда приглашал Гермиону к озеру, но втайне надеялся, что они выйдут за рамки обычных дружеских отношений — природа и свежий воздух этому обычно способствуют, это он ещё после прогулок с Чжоу понял. Но Гермиона не Чжоу, и что покажется романтичным ей, Гарри не знал. Возможно, тот самый сундук-библиотека, о котором было написано в одной из ячеек таблицы. Но дарить его просто так было неприлично, а до дня рождения Гермионы оставалось целых десять дней.

— Понимаю и принимаю, — улыбнулся он. — Но я и не думал об этом, мы просто прогуляемся. Как друзья, да?

* * *

— Гермиона, а расскажи мне о своих родителях, — попросил Гарри, когда они отошли подальше от замка.

Погода действительно оказалась неплохой для начала сентября в Шотландии, и многие студенты воспользовались выходным днем, чтобы выйти из замка хоть ненадолго. Ученики заняли почти весь берег, сидели небольшими группами, а некоторые даже читали книги, хотя большинство откровенно бездельничало.

А Гарри внезапно оказался в сложной ситуации. Они с Гермионой всегда гуляли в компании Рона, и у них троих всегда были темы для разговоров — во всяком случае, до неловкого молчания, как у него с Чжоу, дело не доходило. Оставшись наедине с Гермионой, Гарри растерялся. Говорить об учебе не хотелось, о проблемах, которые уже успели навалиться на них в начале года, тоже. А о чем говорят друг с другом парень и девушка, Гарри представлял слабо. Он даже на секунду пожалел, что позвал Гермиону на прогулку, но потом вспомнил о тех пунктах таблицы, в которых говорилось о её родителях, и решил, что это достаточно безопасная тема для беседы.

Гермиона удивленно посмотрела на него.

— Ты же про них знаешь, я даже и не знаю, что ещё рассказать, — она пожала плечами и посмотрела в сторону.

— Ну вообще-то я о них знаю только то, что они есть и что они стоматологи, — возразил Гарри. — Ну ещё видел разок, но это было четыре года назад, я уже и забыл всё. Я даже не знаю, как их зовут.

— Гарри, с чего такой интерес к моим родителям? — недовольно пробурчала Гермиона. — Дэниел Джейкоб и Эмма Шарлотта, фамилия, соответственно, Грейнджер. Я удовлетворила твоё любопытство?

— Немного, — задумчиво ответил Гарри. — А у твоей мамы девичья фамилия случайно не Уотсон?

Гермиона заметно напряглась.

— Нет, — быстро ответила она. — А почему ты спросил?

— Не знаю, — как можно равнодушнее пожал плечами Гарри. — Кажется, кто-то из девчонок упоминал, что ты хочешь быть похожей на Эмму Уотсон… я и подумал, может, ты расстроена, что похожа на отца?

Гермиона напряглась ещё сильнее.

— Я не помню, что говорила это кому-либо, — тихо сказала она. — Мне кажется или ты меня разыгрываешь?

— Ну я не помню, откуда слышал. Может, ты сама что-то такое упоминала. Да и неважно, — Гарри был образцом равнодушия, хотя внутри всё пело от радости — кажется, он нащупал путь к проверке ещё одного утверждения таблицы. — А кто это, Эмма Уотсон?

— Мы вместе занимались в танцевальном кружке, она хотела быть актрисой. Не хочу о ней говорить, — отрезала Гермиона.

— Почему? — удивился Гарри. — Вы с ней не ладили? Так это всё в прошлом, уже можно было и забыть.

— Гарри, — твердо сказала Гермиона. — О некоторых вещах забыть невозможно.

Гарри подумал, что настаивать, пожалуй, не стоит. Гермиона действительно могла его проклясть. Или просто сломать нос — а где искать Тонкс, которая его вправит, он не знал.

— А какие они, твои родители? — сменил он тему. — Ну, понимаешь, я же рос без родителей… мне интересно, какой может быть нормальная семья.

Гермиона внезапно остановилась. Гарри вынужден был последовать её примеру.

— Гарри, я не понимаю, чего ты добиваешься. Ты словно сам не свой. То предлагаешь обняться, то избегаешь драки с Малфоем, сегодня зачем-то подставил Рона под когти Живоглота и при этом согласился написать дополнительное эссе. Сейчас вот позвал меня на прогулку и спрашиваешь о родителях… и о тех вещах, о которых ты ничего не должен знать. Ты что, следил за мной? Может, ты писал моим родителям, чтобы узнать о моей жизни до Хогвартса? Чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы я стала твоей девушкой?

Гарри смотрел на Гермиону и не мог налюбоваться. Он не знал, использовала ли она сегодня этот “Простоблеск”, но её волосы торчали в разные стороны, а глаза почти метали молнии. Руками она уперлась в бока и весь её вид показывал, что она очень и очень недовольна. Возможно, тем, что не понимает, что происходит. А когда Гермиона не понимала, что происходит, от этого было плохо не только ей, но и всем окружающим — это Гарри помнил ещё по первому курсу, когда она уехала на каникулы, а он и Рон получили задание выяснить, кто такой Фламель. Они, конечно, не выяснили, за что потом расплачивались долгими часами в библиотеке.

Но главная проблема была в том, что сейчас Гермиона ждала ответа на свой вопрос, причем, кажется, ответ должен быть однозначный. Да — да, нет — нет.

Гарри из другой вселенной, более решительный в отношениях с девочками, не раздумывая ответил бы “да” и поцеловал её. Гарри из этого мира никак не мог решить, какой ответ больше подходит для того, чтобы не испортить отношения с той девочкой, которая сейчас стояла напротив. Он судорожно сглотнул.

— Это зависит от тебя, — выдавил он, — всё будет так, как ты хочешь.

Гермиона с тоской посмотрела на него.

— Идиот, — буркнула она, резко развернулась и ушла в замок.

Размолвка с Гермионой совершенно не вписывалась в планы Гарри. Слишком многие пункты таблицы — да, в принципе, все — были связаны именно с ней. И узнать о характере родителей можно было только у самой Гермионы — Гарри попробовал что-то спросить у Рона, был не понят, и оставил это безнадежное дело.

Они с Гермионой не разговаривали уже неделю. Вернее, разговаривали, но словно не слишком близкие приятели, а их отношения были примерно такими же, как, например, у Гарри с равенкловцами или хаффлпафцами — приветы они раздавали щедро, но поговорить о чем-либо осмысленном можно было только с Луной. Если, конечно, допустить, что Луну Лавгуд и слово “осмысленно” можно упоминать в одном предложении.

С гриффиндорцами у Гарри было чуть получше, но именно что чуть. Симуса он ещё не до конца простил за недоверие в прошлом году, Дин Томас постоянно где-то пропадал с Джинни Уизли, Невилл был вечно занят в теплицах у профессора Спраут, а Колин Криви с присоединившимся к нему братом всё ещё оставался фанатом Мальчика-Который-Выжил, и это изрядно смущало.

Оставался только Рон, но Гарри, занятый заполнением таблицы, как-то отдалился от своего друга, причем и сам не заметил, как это произошло. Они пару раз выбирались вместе на квиддичное поле, так как Рон собирался снова пробоваться в команду и хотел к отборочным прийти в форму — правда, Гарри, хоть и был капитаном, не очень понимал, в какой форме тот собирается быть. Игра Рона сильно зависела от его настроения, а он очень боялся, что не справится, как в прошлом году. Гарри мог бы пообещать, что перед отборочными и матчем даст другу глотнуть “Феликса”, но опасался, что такой способ приведения Рона в норму может вызвать протесты у других команд. А ведь те обязательно узнают, слухи в Хогвартсе расходились моментально, а о том, что у Поттера есть зелье удачи, знали многие. Сложить это знание с выигранным матчем труда не составит.

Что-то посоветовать могла бы Гермиона, но она говорила с Гарри лишь на тему уроков, да и то не всегда и так, словно делала одолжение. Формально, наверное, так оно и было, и Гарри не мог винить подругу за такое отношение. Возможно, он просто не угадал нужный ответ. Когда Гермиона ушла от него на берегу озера, Гарри посчитал, что это из-за того, что он не ответил “да”. Но после нескольких дней сомнений он уже не был так уверен в этом. Возможно, Гермиона хотела услышать, что они всего лишь друзья и останутся друзьями всю жизнь. В конце концов, Гарри видел, как она смотрит на Рона. Его это, конечно, расстраивало, но он желал им только счастья. И если это счастье будет за его счет — что ж, значит, такова его судьба.

* * *

Впрочем, самоедством Гарри занимался не на постоянной основе. Учеба шла своим чередом, начались занятия с Дамблдором — если изучение детства Волдеморта можно было назвать занятиями, да и Драко Малфой всё ещё вызывал беспокойство. Слизеринец подозрительно притих, и слежка за ним не приносила никаких результатов.

Кроме того, Гарри не собирался забрасывать таблицу. Но без Гермионы он мог проверить всего лишь несколько пунктов. Два из них были связаны с домовыми эльфами, и в обоих фигурировал один и тот же эльф по имени Добби.

Гарри всесторонне обдумал последствия своих действий и понял, что хуже, чем сейчас, быть уже не может. Сначала он намеревался вызвать Добби и побеседовать с ним в Выручай-комнате, но пару раз сунулся туда и обнаружил, что та уже была кем-то занята — всё-таки с недавнего времени о ней знало слишком много людей.

Снова лезть в Тайную комнату Гарри не хотел, поэтому он некоторое время просто бродил по замку, заглядывая в пустые и неиспользуемые классы, и надеялся, что в какой-то момент проблема с местом, в котором можно приватно побеседовать с домовиком, решится сама собой. Так и получилось.

Гарри не помнил, почему он оказался на третьем этаже, там, где много лет назад находился Запретный коридор. Дверь в то помещение по-прежнему открывалась “алохоморой”, а люк закрывал неряшливо сколоченный дощатый щит. Гарри ради интереса попытался было заглянуть под него, но щит крепко, словно приклеенный, держался за пол. Он махнул рукой на эту загадку, ещё раз осмотрелся по сторонам и вызвал Добби.

Домовик появился незамедлительно и тут же запрыгал от радости вокруг Гарри, которому он напомнил небольшую карманную собачку миссис Полкисс, точно таким же образом выпрашивающую угощение. Да, по своим размерам Добби был гораздо больше того пёсика, но общее сходство в повадках от этого не уменьшалось.

— Сэр Гарри Поттер, сэр, вызвал Добби! Чем Добби может служить сэру великому Гарри Поттеру, сэру?

— Привет, Добби, рад тебя видеть, — улыбнулся Гарри. — Как у тебя жизнь?

Добби отвел глаза и опустил уши.

— Добби работает в Хогвартсе, много работает, и получает зарплату. Другие домовики очень не любят Добби за это, они считают, что получать зарплату стыдно. И Винки всё хуже и хуже, Добби часто спасает Винки, когда она сильно напивается.

Гарри припомнил пьяненькую эльфу, которую видел в прошлом году на хогвартской кухне. Винки так и не оправилась после получения свободы, она считала, что эльфы должны служить волшебникам, и отказывалась получать деньги за свой труд в замке. Впрочем, трудилась она явно не слишком много, и лишь добавляла работы Добби.

— Добби, — сказал Гарри, — а ты рад, что работаешь здесь, что ты свободен и не принадлежишь никакому волшебнику?

Домовик вздохнул и грустно опустил ушки.

— Добби печалит, что Добби работает на Хогвартс...

— А где ты хотел бы работать? — удивился Гарри.

Добби с надеждой посмотрел на Гарри и ещё сильнее опустил уши.

— Добби был бы счастлив работать на великого Гарри Поттера, сэра, тогда Добби смог бы заботиться о Гарри Поттере, сэре, всегда-всегда, а не только когда великий Гарри Поттер, сэр, живёт в Хогвартсе!

И тогда Гарри сделал самую ужасную вещь в своей жизни — он принял Добби к себе на службу. Это был тот самый контракт, которым эльф был связан с семейством Малфоев. И ни назначенная зарплата в один галлеон в месяц, ни выданный от щедрот выходной — день в два месяца по выбору — не изменяли главного. Добби стал рабом Гарри Поттера, и мог освободиться только в том случае, если хозяин даст ему одежду.

* * *

— Добби, ты же помнишь Гермиону?

В соответствии с таблицей, принятие Добби на службу было только первой частью плана. Далее следовало как-то сообщить Гермионе об этом эпохальном событии и выжить, пока она не уточнит все детали случившегося. В том, что это будет нелегко, Гарри не сомневался, но сейчас перед ним стояла ещё одна цель, и раз уж Добби стал его эльфом, стоило воспользоваться его способностями по полной программе.

— Грейнджи Гарри Поттера, сэра? Конечно, Добби её знает. Она хотела всех эльфов сделать свободными и очень огорчалась, когда другие эльфы отказывались брать одежду…

О да, подумал Гарри, она очень огорчалась.

— А почему ты её так называешь? — спросил он вслух. — Грейнджи Гарри Поттера, да ещё и сэра — мне кажется, она не моя, а своя собственная Грейнджи, не так ли?

Добби поджал уши. Гарри уже знал, что этот жест означал — что он позволил себе сомневаться в правильности действий домовика и тот хочет наказать себя.

— Нет, ты не думай, — быстро сказал он. — Всё нормально, и так называть Гермиону тоже нормально. Я просто хотел узнать, почему ты её так зовешь? Вдруг в этом есть какой-то скрытый смысл, которого я не понимаю?

— Нет, Гарри Поттер, сэр, Добби не знает, какой тут смысл, — грустно сказал Добби. — Просто мисс всегда рядом с Гарри Поттером, сэром, и поэтому она для Добби — Грейнджи Гарри Поттера, сэра.

Почувствовав, что у него вот-вот разболится голова от всех этих «Гарри Поттеров» и «сэров», Гарри крепко задумался.

— То есть между мной и Гермионой нет никакой тайной связи, которую видят только эльфы? — спросил он после долгого молчания.

— Что видят эльфы? — Гарри был готов поклясться, что в голосе Добби проскользнуло удивление. — Добби ничего не знает о тайной связи, Добби лишь знает, что Гарри Поттер, сэр и Грейнджи Гарри Поттера, сэра, дружат.

Гарри прислонился к стене и закусил кулак, чтобы не рассмеяться. Это было нелегко.

— Хорошо, Добби, — сказал он, справившись со своим состоянием. — Оставим это на потом. А сейчас у меня к тебе будет просьба. У Грейнджи… тьфу… Гермионы скоро день рождения. Мы тут случайно поссорились, и я хотел бы загладить свою вину перед ней. Подарить ей подарок. Наверное, это должен быть набор украшений — серьги, цепочка с брошью и браслет… а ещё надо будет купить в Косом переулке небольшой сундук-библиотеку и какие-нибудь книги. Ты сможешь это сделать?

Добби всерьез задумался.

— Добби сможет, — сказал он. — Добби знает, где всё это продается, злые хозяева часто посылали Добби за покупками. Вот только, — уши эльфа опустились, — У Добби нет денег, — он пригорюнился было, но тут же радостно встряхнул ушами, — но Добби знает, где их достать! Добби сможет!

И домовик с громким хлопком исчез. Гарри посмотрел на то место, где тот только что был, нервно сглотнул и плавно опустился на пол, прислонившись спиной к холодному камню стены. У него были очень нехорошие предчувствия относительно всего этого мероприятия. С другой же стороны теперь он со спокойной душой мог отметить ещё одну клетку таинственной таблицы.

* * *

Добби появился спустя час и предъявил Гарри набор ювелирных украшений в коробочках из темно-красного бархата, а также весьма симпатичный чемоданчик с ручкой, который раскладывался несколько раз и превращался в множество стеллажей. На полках уже стояло несколько книг — ничего необычного, несколько бестселлеров из “Флориш и Блоттс”. Гарри был уверен, что все эти книги у Гермионы есть, но он с трудом представлял, как посылает Добби за чем-то особенным. На ум ему пришла только “История Хогвартса”, но и она у Гермионы уже была.

— Добби выполнил приказ великого Гарри Поттера, сэра! Вот то, что он просил в качестве подарка для Грейнджи Гарри Поттера, сэра! — гордо отчитался эльф.

— Добби, ты молодец! — искренне похвалил его Гарри. — Никто не смог бы сделать это лучше, чем ты. Вот только откуда ты взял деньги?

Добби снова поджал уши.

— Раньше в Хогвартсе училось много-много учеников, а сейчас мало, и склад забит никому не нужной золотой посудой. Добби просто сдал часть в ломбард. Добби плохой?

— Зря я это спросил, — тихо выдохнул Гарри.

Он понял, что иногда лучше не знать о чем-то — крепче спать будешь.

— Нет, Добби, всё нормально, — покривил он душой. — Просто в следующий раз бери у меня ключ от сейфа в Гринготтсе. Ведь ты же можешь брать для меня деньги в банке?

Добби кивнул.

— Вот. У меня в хранилище есть золото и серебро, довольно много, так что можно оплачивать покупки оттуда. А распродавать школьный инвентарь не стоит. Вдруг в Хогвартсе снова будет учиться много студентов и им не хватит золотых тарелок?

Успокоенный Добби отправился прятать покупки в надежное место, а Гарри пошел обратно в гостиную, искренне надеясь, что Гермиона никогда не узнает о том, что произошло в Запретном коридоре. Но таблица, украсившаяся новой галочкой на клетке «Добби называет Гермиону «Грейнджи Гарри Поттера сэра», прямо указывала, что избежать непростого разговора о рабстве и рабовладельцах невозможно. Остался сущий пустяк — помириться с Гермионой.

* * *

Утром в день рождения Гермионы Гарри проснулся совершенно разбитым, поскольку полночи не мог заснуть, раз за разом проматывая в мыслях различные варианты своего убийства. В том, что это будет именно убийство, он не сомневался. За прошедшие дни Гарри всерьез подумывал дать Добби одежду, отослать обратно в лавки выбранные для Гермионы подарки и не искушать судьбу. Но в итоге так и не решился. Добби чувствовал себя неплохо, подарки были ценными, красивыми и полезными, и он хотел, чтобы Гермиона их получила. Ведь она была его другом на протяжении целых пяти лет, они через многое прошли вместе, и ей нужна была какая-то награда за такую самоотверженность.

Вставать он не хотел, так и валялся в кровати. Подарки в комнату Гермионы обещал доставить Добби — не сам, конечно, а с помощью знакомых домовичек из персонала Хогвартса, у которых был доступ в женские спальни. Так что — Гарри посмотрел на часы — Гермиона уже всё получила и, возможно, именно сейчас…

— ГАРРИ ДЖЕЙМС ПОТТЕР!

Ворвавшаяся в спальню шестикурсников Гермиона была похожа на фурию. От её крика Рон свалился с кровати, а Невилл тоненько вскрикнул и накрылся одеялом. Только Симус с Дином не успели ничего сделать и молча переводили взгляды с девушки на Гарри.

— Гермиона, что случилось? — спокойно спросил Гарри. — Я только проснулся…

Он осекся, увидев, что на него нацелена волшебная палочка Гермионы.

— И он ещё спрашивает, — прошипела она. — Зачем. Ты. Подарил. Мне. Всё. Это?

— Ах, ты о подарках, — махнул рукой Гарри. — Так у тебя сегодня день рождения, совершеннолетие, и я решил, что и подарки должны быть взрослыми. Сразу скажу, что обратно ничего не приму. Можешь выкинуть в мусор, мне, конечно, будет обидно, но это теперь твои вещи, и ты сама решаешь, что с ними делать.

— Гарри! Ты не должен был!

— Ну вообще-то должен…

— А что ты ей подарил? — вклинился Рон, который вернулся на кровать. — Гермиона, чего ты так разнервничалась из-за подарков? Наоборот, радоваться надо. Я бы радовался…

— Ой, да ну вас!

Гермиона развернулась и выбежала из спальни. Некоторое время все молчали, пока Симус не спросил:

— И что это было?

* * *

— Гермиона, постой! Да постой же ты!

Гарри догнал Гермиону после урока истории и встал перед ней, чтобы она остановилась и не сбежала.

— Ну чего? — буркнула она.

— Я хотел спросить — тебе не понравилось? Ну, мои подарки?

— Нет! То есть… они милые, но это неправильно! Они стоят кучу денег, ты не должен на меня столько тратить! Я не твоя девушка, Гарри!

— Но ты мой друг, — уверенно сказал Гарри. — Я не знаю, почему ты со мной не разговаривала после того, как мы… ну… прогулялись у озера… но ты всё равно мой друг!

— И чтобы подчеркнуть нашу дружбу, ты потратил пять сотен галлеонов? — ядовито поинтересовалась Гермиона.

— Я бы и больше потратил, просто не придумал, какие книги тебе нужны, а спрашивать не стал, чтобы устроить тебе сюрприз.

— Сюрприз, говоришь? — прищурилась Гермиона. — А как ты вообще… как ты смог это купить? Я точно знаю, что ты не уходил из замка, а в лавках в Косом переулке продают только когда сам приходишь… или посылаешь своего.... Гарри Джеймс Поттер! — рявкнула она. — Ты что, завел себе домового эльфа? И кого ты поработил? Кричера? Или… нет, не хочу об этом думать…

— Добби, — убитым голосом сказал Гарри. — Я взял Добби на службу. С зарплатой и выходным…

— Ты сделал его рабом! — Гермиона обвиняюще ткнула пальцем ему в грудь.

— Нет, ты не понимаешь, он мой друг…

— И это не помешало тебе сделать Добби рабом! Может, ты и меня возьмешь в рабыни?

— Гермиона! — опешил Гарри. — Что ты такое говоришь? Зачем ты так… я бы никогда…

— Всё, знать тебя не хочу! Рабовладелец! Ты ещё хуже Малфоя!

Выплюнув эти слова прямо в лицо Гарри, Гермиона развернулась и, пыхтя от злости, исчезла в переплетении школьных коридоров.

Гарри с мрачным видом сидел в гостиной, уткнувшись в раскрытый учебник по Трансфигурации. Рон уже дважды весьма громко выразил недоумение таким времяпрепровождением друга, трижды предложил сыграть в шахматы, несколько раз порывался отобрать книгу, но привлечь внимание Гарри так и не сумел. Потом Рон как-то уговорил поиграть Симуса и с огромным удовольствием трижды поставил ему мат. Ирландец был не слишком доволен, но и деваться ему, по большому счёту, было некуда. Дин Томас снова пропадал с Джинни, о чем был не в курсе только Рон, а Невилл сразу после ужина умчался к профессору Спраут в теплицы. Так что особого выбора не было ни у Рона, ни у Симуса.

Учебник по Трансфигурации Гарри вытащил случайно, даже не поглядев на обложку. С таким же успехом это могло быть ЗОТИ или Зелья.

Причина столь вопиющего равнодушия Поттера к терзающей Рона скуке была предельно проста — он думал. Не то чтобы это было столь непривычным для него занятием, что начисто отрезало его от всех внешних воздействий, нет. Дело было в том, что на этот раз думы были слишком серьёзны, и Гарри ушёл в них с головой.

Думы эти были посвящены одной только Гермионе. И таинственной табличке, которая чуть ли не прямым текстом говорила о том, что некие Гарри и Гермиона могут встречаться. И ещё в ней говорилось, что их отношения ни для кого не будут новостью. Их будут сравнивать с Джеймсом и Лили, родителями Гарри, делать ставки на то, когда же они будут вместе, и пытаться разлучить.

Гарри воровато огляделся по сторонам и, удостоверившись, что на него никто не обращает внимания, вынул из кармана пергамент и замаскировал его раскрытой книгой.

— А вот о том, почему Гермиона ведёт себя так агрессивно по отношению ко мне, тут ничего не сказано, — тихо пробормотал Гарри, раз за разом перечитывая текст в таблице.

Вообще, назвать поведение Гермионы агрессивным было нельзя. Она не нападала на Гарри, а угрозы, наверное, считать не следовало. Он даже уцелел, когда признался в том, что Добби стал его домовиком — таблица, правда, была уверена, что в конце концов Гермиона поймёт его мотивы, но пока что до понимания было далеко. И теперь они не разговаривали совсем. Гермиона общалась с Роном и с Джинни, когда та не была занята Дином, Рон смотрел на Гарри с укоризной — мол, обидел чем-то девушку и не признаётся, чем. А Гарри снова оказался в социальном вакууме. До бойкота второго или четвертого курса нынешнему положению было, конечно, далеко, но за прошедшие два года он уже отвык от игнорирования со стороны однокурсников. Правда, всегда можно было поговорить с кем-то, например, с Невиллом, да и Рон соглашался играть в шахматы. А на самый крайний случай оставалась Луна, с которой можно было сходить в лес, чтобы покормить фестралов — ну или просто погонять нарглов по замку.

Но всего этого Гарри не хотелось. Ему хотелось сидеть рядом с Гермионой и иногда обмениваться ничего не значащими репликами. Гарри даже на секунду подумал, что влюбился в свою лучшую подругу, но потом отмел эту идею как безосновательную. Конечно, Гермиона была девушкой, и девушкой симпатичной. Наверное, он не отказался бы с ней встречаться, но она и сама не давала повода для такого сближения, да и Рон же вроде на неё запал…

“Стоп!” — оборвал себя Гарри.

Пункт про Рона он отметил в самом начале и не собирался обдумывать его по второму разу. Тем более, что теперича не то, что давеча — до появления этой дурацкой таблицы Гарри, разумеется, безропотно отошёл бы в сторону с пути двух любящих сердец, но не сейчас. Основная проблема была в том, что он не знал ни что чувствует к нему Гермиона, ни что чувствует он к Гермионе. И разобраться в этих чувствах с наскока он не мог. Было бы намного проще, если бы отмеченная в ещё одном пункте гоблинская связь душ существовала на самом деле. Сходил в Гринготтс — и готово, точно знаешь, кто твоя любовь всей жизни. Даже думать не надо, а уж сопротивляться воле магии вообще страшно. Вот только в Гринготтс он в обозримом будущем не попадёт, а уж затащить туда ещё и Гермиону — это выглядит невыполнимой миссией.

* * *

С Гермионой вообще всё было очень и очень непросто. Рассматривая их жизнь с позиций своего сегодняшнего опыта, Гарри вынужден был признать, что совершенно не понимает, почему она стала его подругой и активным участником всех приключений. Это он для неё был словно раскрытая книга — примерно как Рон для него. А вот в обратную сторону ничего из этого не работало. Та Гермиона, которую он знал — ну или считал, что знает — по идее, должна была держаться как можно дальше от пары раздолбаев, не желавших учиться и нарушивших почти все правила Хогвартса. Но она упорно водилась с ними, приезжала в Нору и в особняк на площади Гриммо, жертвовала летним отдыхом с родителями ради удовольствия провести с друзьями ещё пару-тройку лишних недель, словно и не было десяти месяцев тесного общения в одном шотландском замке.

Правда, Гарри вынужден был признать, что Гермиона сильно изменилась за прошедшие год или полтора. Куда-то подевалась та мягкая и добрая девочка, которая от всей души переживала за него и со всей отдачей помогала готовиться к испытаниям Турнира Трех Волшебников. Эти изменения в ней начали происходить с самого начала пятого курса, но тогда отношение Гермионы к друзьям ещё не было столь вопиюще-пренебрежительным. Хотя, тут, скорее, речь шла о её отношении не к друзьям в целом, а именно к Гарри Поттеру. Потому как к Рону Гермиона всегда относилась с некоторым снисхождением, а иногда даже и презрением, воспринимая его, наверное, кем-то вроде надоедливого и непутёвого младшего братишки.

А вот у Гарри с Гермионой всегда были прекрасные отношения. Да, они могли не сходиться во взглядах на очень многие вещи, но никогда не опускались до ссор и взаимных оскорблений. По большому счёту, за первые пять лет общения, между ними было всего две серьёзных размолвки — метла и летнее молчание, — но к ним Гарри и в самом деле отнёсся добродушно. В остальном же его отношения с Гермионой были тёплыми, доверительными и без малейшей капли негатива.

Гермиона следила за его внешним видом и опрятностью, часто заставляла грызть гранит науки, но делала это довольно мягко, искренне огорчаясь — не злясь! — когда Гарри получал очередное «Удовлетворительно». Гарри же в свою очередь не давал Гермионе зачахнуть над учебниками, регулярно вытаскивая на ужин и на улицу, и тайно проносил бутерброды в библиотеку, когда она увлекалась. И это была всего лишь пара примеров их довольно обыденной и практически незаметной со стороны заботы друг о друге, которой было гораздо больше всего лишь полтора года назад и которой в этом году не стало совсем.

И вот Гермиона ещё и перестала разговаривать со своим другом из-за какого-то домовика и из-за пары не произнесенных вовремя слов. Гарри снова уткнулся в таблицу, чтобы всё-таки выяснить причину этих изменений. Возможно, вот эти клетки что-то да объяснят?

Утверждения «Любовные зелья» и «Гарри и Гермиону пытаются разлучить самые разные люди: от Дамблдора до предприимчивых слизеринок» на самом деле звучали довольно зловеще.

Что Гарри знал о любовных зельях? Не так уж и много на самом деле. Только то, что знал каждый школьник в Хогвартсе: если увидел, как твой друг в мгновение ока воспылал горячей страстью к человеку, к которому ранее был совершенно равнодушен, то немедленно тащи его в больничное крыло к мадам Помфри. Плюс совсем немного общей информации о самых распространённых симптомах отравления приворотным зельем. Сам он ни разу не сталкивался ни с самими зельями, ни с теми, кто был ими отравлен.

Впрочем, Гарри вполне мог представить, что какая-нибудь девушка может подлить ему в сок нечто подобное. Просто для того, чтобы «вновь национальный герой» обратил на неё внимание. Слагхорн, конечно, говорил, что любовное зелье не может вызвать настоящую любовь, но кто знает, какие ощущения испытывает тот, кто его выпил? Правда, со злодеями, которые хотели, чтобы они с Гермионой оставались только друзьями, таблица, кажется, ошибалась. Представить коварных слизеринок Гарри ещё мог, даже особо не напрягаясь, но зачем это тому же Дамблдору? Директор в нарисованную воображением Гарри картинку не вписывался совсем.

Что произойдет, если пойти к слизеринкам или, хуже того, к Дамблдору, чтобы расспросить их о причинах ненависти к отношениям между Гарри и Гермионой, он даже предположить не мог. Как найти в крови любовные зелья, Гарри тоже не знал — если только не сдаться с потрохами мадам Помфри. Но у него самого никаких симптомов не было, а насильно тащить Гермиону в Больничное крыло не хотелось. И Гарри понял, что ему срочно нужна консультация у учителей. Так что он встал и побрёл к выходу из башни, зачем-то прихватив с собой и бесполезный учебник. Правда, сейчас он был полезным — в нем скрывался пергамент с таблицей.

— Гарри, ты куда? — крикнул ему вслед Рон, только что в очередной раз обыгравший Симуса.

— В библиотеку, — рассеянно объяснил Гарри, даже толком не обернувшись. — Тут с зельем одним непонятно…

И закрыл за собой портрет Полной Дамы.

* * *

— О, мистер Поттер! — удивлённо прогудел Слагхорн. — Прошу, прошу, заходите.

— Здравствуйте, профессор Слагхорн. У вас найдётся для меня минутка?

— Конечно, конечно, Гарри. Что вы хотели?

Гарри немного помялся и вывалил на профессора историю о своих подозрениях о том, что один из его друзей был опоен либо приворотным зельем, либо чем-то подобным — воздействующим на чувства. Но поскольку это предположение не было подкреплено сколь-либо серьёзными фактами, а только ощущениями, и вполне могло оказаться ложным, то он хотел бы сначала проконсультироваться с профессионалом от зельеварения на тему существования составов-детекторов и вариантов подбора противоядия.

Слагхорн добродушно улыбался и время от времени одобрительно кивал головой. Когда Гарри закончил, он сложил руки в замок на объёмистом животе и принялся читать обстоятельную и довольно подробную лекцию по видам и типам приворотных зелий, а также составов, схожих с ними по принципу действия.

Наверное, за все пять с лишним лет обучения в Хогвартсе это был первый случай, когда Гарри с таким вниманием и увлечением занимался зельеварением. Всё-таки жалкие потуги Снейпа не шли ни в какое сравнение с преподавательским талантом Горация Слагхорна, в мгновение ока целиком и полностью завладевшим вниманием Поттера.

Спустя полтора часа Гарри сердечно поблагодарил профессора и вышел из кабинета, уже точно зная, что ему нужно и как действовать дальше.

* * *

Проведенное у Слагхорна время было познавательным, но по-настоящему Гарри удивился только тому, что у волшебников не было заклинания, которое могло бы показать отравление любовным зельем. Кроме того, не было и надёжного противоядия. Конечно, большинство магов и ведьм использовали стандартные рецепты, против которых могли помочь стандартные антидоты, продававшиеся, кстати, в тех же лавочках, что и сами зелья. Но в случае какого-либо отклонения от канона приходилось прибегать к муторным исследованиям, которые к тому же могли не дать однозначного результата. И реагенты для этих исследований следовало закупить в Косом переулке — Слагхорн делиться школьными запасами отказался категорически, посоветовав неназванному “другу” обратиться к мадам Помфри, у которой квалификация, по словам профессора, была более чем достаточной для того, чтобы справиться с любой проблемой. Но по ряду причин визит этого друга в Больничное крыло был пока невозможен.

В принципе, ничего сложного в исследовательской части не было. Даже Гарри, которому Снейп привил серьезное отвращение к зельеварению, мог буквально на коленке изучить образец и сказать, было ли в нем любовное зелье и какое именно. Конечно, от того, кто эти образцы изучает, требовались определенные навыки, но Гарри сдал СОВ по зельям на “Выше ожидаемого” и мог считать, что навыки у него были.

Правда, эта отрасль зельеварения была, мягко говоря, неразвитой. Слагхорн объяснил это не слишком большой востребованностью противоядий — их покупали очень редко. Дело в том, что человек, которому подлили любовное зелье, натуральным образом терял разум, и было необходимо, чтобы рядом нашёлся верный друг — или очень близкий родственник, — который и занялся бы определением того, что подлили и как от этого избавиться. Но маги, как правило, были индивидуалистами, с друзьями у них было неважно, и если в Хогвартсе с этим справлялась целительница, к которой пострадавшего приносили однокурсники, то после окончания школы волшебники по большому счету оказывались предоставлены сами себе. Кроме того, мало кто решался вызвать любовь у женатого мужчины или замужней женщины, так что в итоге зелья приворота или похоти почти всегда срабатывали. В остальных случаях помогали стандартные противоядия или же лекари из больницы святого Мунго.

Насколько понял Гарри, последний раз процедуру определения любовного зелья улучшали ещё в начале века — был громкий скандал, вызванный внезапно вспыхнувшей страстью дочери тогдашнего министра магии к потомку обнищавшего рода, и министр убедил персонал святого Мунго ускорить исследования. С тех пор подобных скандалов не было, поэтому не было и повода для того, чтобы ещё как-то улучшать процедуру. Простые смертные обходились тем, что есть — если, конечно, могли за это заплатить. Гарри мог.

Добби был ответственный, исполнительный и очень активный домовой эльф. Когда он вернулся с покупками, Гарри осознал всё это очень ясно — купленных Добби реагентов хватило бы на то, чтобы обследовать весь шестой курс Хогвартса и осталось бы на пятый. Ещё эльф где-то украл — Гарри был уверен, что в Косом переулке такие вещи не продаются — герметичные пакетики, в которые маггловские полицейские прятали улики с места преступления, и ящик с упаковками ватных палочек. А всё потому, что Гарри забыл указать Добби точное количество вещей по каждому пункту заказа, сказав лишь, что ему нужно “несколько штук”. “Несколько” в понимании Добби было много больше необходимого Гарри. Впрочем, ругать домовика он не стал — пусть лучше останется, чем не хватит.

Следующие два дня Гарри провел весьма насыщенно. Принесённые Добби зелья поначалу нашли пристанище на самом дне его сундука, под старыми мантиями, дырявыми носками и прочими испорченными предметами одежды, и Гарри очень надеялся, что тому же Рону — или не менее непосредственным Дину или Симусу — не приспичит внезапно поискать там чистый пергамент или новые перья. Их он на всякий случай выложил прямо на тумбочку и иногда с тоской поглядывал на регулярно уменьшающуюся стопку. Конечно, Рон мог искать в сундуке не только перья и пергаменты, но и от этого Гарри подстраховался: в первый день он с демонстративно, на глазах у друга, запихал в карманы отцову мантию-невидимку и Карту Мародеров, и это дало ему призрачную надежду на то, что до вечера Рон эту демонстративность не забудет.

Гарри не привык что-либо скрывать от своих друзей и что-то прятать, и он всегда легкомысленно относился к тому, что Рон, а потом и Симус с Дином периодически лазили в его сундук за пергаментами и прочими расходниками. Но сейчас ситуация изменилась — словосочетание «личное пространство» внезапно обрело для Гарри вполне определённый смысл. Проблема заключалась в том, что личного пространства у него, по сути, и не было. К тому же, пять лет совместного существования подсказывали: вздумай Гарри вдруг навесить на свой сундук замок или зачаровать его, Рон с Дином и Симусом в лепёшку разобьются, но вскроют. Не со злого умысла, а из здоровой гриффиндорской дури и любопытства.

Всё это довольно сильно нервировало Гарри, потому как больше всего он не хотел, чтобы Рон, Дин или Симус обнаружили, что он вдруг увлекся любовными зельями. Поэтому уже к вечеру следующего дня Гарри вновь вызвал Добби и попросил того до поры до времени спрятать все покупки куда-нибудь в укромный уголок и доставать только по его прямой просьбе.

Он отругал себя, что не подумал о таком использовании Добби раньше, но зато теперь, когда зелья оказались в недоступном для излишне любопытных и беспардонных друзей месте, Гарри смог спокойно выдохнуть и вплотную заняться другими, более важными проблемами.

Правда, пока Гарри караулил свой сундук, он успел прочитать довольно подробные и обстоятельные инструкции, поэтому в библиотеку он пришел во всеоружии — там были справочники, с которыми стоило ознакомиться, прежде чем начинать исследования. Он даже почти не обращал внимания на Гермиону, но пару любопытных взглядов, брошенных на него девушкой, все же заметил. Но она с ним не разговаривала, а Гарри не хотел делать первый шаг к примирению — во всяком случае, прямо сейчас, до того, как разберется с принесенным Добби добром.

Правда, это очень осложняло будущие проверки. Себя-то Гарри мог исследовать в любой момент, а вот с Гермионой так просто не будет. Не то чтобы в процессе требовалось добровольное сотрудничество проверяемого, но Гарри и мысли не допускал о том, чтобы оглушить Гермиону в коридоре, затащить в чулан для метел и там взять необходимые для анализов пробы.

Самым простым способом было бы отказаться от идеи проверить Гермиону самому и сообщить о своих подозрениях мадам Помфри. Но Гарри хотел дойти до конца самостоятельно.

* * *

Гарри снял с огня небольшую пробирку с прозрачным, как слеза, зельем-индикатором и специальным заклинанием перенёс в неё микроскопическую капельку слюны, снятую со стандартной ватной палочки. Три минуты ушло на первичную реакцию и ещё одна — вкупе со специальным заклинанием, — на завершающую.

Вскоре перед ним стояла пробирка со светло-голубым зельем. Гарри нахмурился, пролистал методичку и инструкцию — такого оттенка в имеющейся у него литературе описано не было. Ясно было только одно — приворотное было, но какое-то не совсем стандартное, а это значило, что для подбора антидота требовались дополнительные исследования.

Самое интересное заключалось в том, что в качестве тренировки он исследовал свою собственную слюну.

Гарри уселся на стул и со всех сторон осмотрел пробирку с зельем. Цвет её оставался всё таким же, хотя, по идее, вообще никак не должен был измениться.

— То ли это я в чём-то ошибся, то ли меня травили приворотными, — озадаченно пробормотал он.

Взяв ещё один набор индикатора, Гарри начал процедуру заново, по три раза перепроверяя каждое своё действие. Результат не изменился — вскоре к первой пробирке присоединилась вторая, с совершенно идентичным по цвету зельем.

Глубоко вздохнув, Гарри прибрался в пустующем кабинете, в котором проводил свои исследования, и в очередной раз направился к Слагхорну.

* * *

— Здравствуйте, профессор, — поздоровался Гарри. — Я проводил исследования, о которых мы говорили недавно и… вот.

Он показал профессору две пробирки с абсолютно одинаковым на вид содержимым.

— Результат анализа моей собственной слюны, — пояснил он. — И мне он очень не нравится. Или я просто ошибся.

Слагхорн внимательно осмотрел каждую пробирку и для чего-то понюхал их содержимое — Гарри точно знал, что запах для этого анализа не имел никакого значения.

— Забавное сочетание, — наконец сказал зельевар. — Я верю, что ты делал всё по инструкции, да и одинаковый цвет этих тестов говорит об их идентичности. Я бы рекомендовал провериться у мадам Помфри, она может провести комплексное обследование и точно узнать, что именно к тебе применили. Но ведь ты же не хочешь огласки, я правильно понял твои намерения?

Гарри помотал головой.

— Да, профессор, я хотел бы сохранить всё это в тайне, — сказал он. — И был бы вам признателен, если бы вы...

— В этом можешь быть уверенным, Гарри, — перебил его Слагхорн. — Я никому не скажу. Что касается этих проб… я бы сказал, что это неправильно сваренное любовное зелье, кратковременный приворот. Ты его выпил примерно месяц или два назад… скорее, месяц… иначе у зелья был бы другой оттенок. Но сам цвет… сомневаюсь, что ты что-либо почувствовал. Возможно, легкое недомогание, головокружение. Не было ничего такого в означенный период времени?

Гарри напрягся, вспоминая. Почти все два последних месяца перед школой — июль и август — он провел в Норе. Дамблдор доставил его туда сразу после памятной встречи со Слагхорном, на которой тот согласился вернуться в Хогвартс на свою прежнюю должность. То есть… думать об этом Гарри не хотел, но выходило так, что приворотное зелье ему подлили именно тогда, когда он был у Уизли. И никого из посторонних там не было — только сами Уизли, Гермиона и Флер Делакур. Флер отпадала — Гарри не мог придумать ни одной причины, по которой француженке могло понадобиться решать его любовные проблемы, у нее и своих дел хватало. Гермиону тоже стоило вычеркнуть — Гарри был уверен, что её приворотное зелье было бы идеальным. Билл был занят в банке и с Флер, а мистер Уизли почти всё время проводил в Министерстве, возвращаясь в Нору только ужинать и ночевать, он даже забросил своё увлечение — коллекционирование маггловских предметов. После некоторых размышлений он исключил и близнецов — несмотря на всё своё показное раздолбайство, в зельеварении они разбирались на весьма достойном уровне и так ошибиться не могли.

Теоретически, неправильное зелье мог приготовить Рон, но Гарри отказывался думать о том, что его друг занимается чем-то за пределами школьной программы. У Рона и с программой были сложности, хотя СОВ по Зельям он всё же сдал, причем на ту же оценку, что и Гарри. Да и зачем бы ему это было нужно?

Оставались только Джинни и миссис Уизли. Гарри помнил давний разговор на кухне Норы, когда миссис Уизли рассказывала Гермионе и своей дочери о своем опыте в варке любовных зелий. Правда, это означало, что главным подозреваемым становилась Джинни, но и её мотивов Гарри понять не мог. Да, когда-то она теряла дар речи в присутствии Мальчика-Который-Выжил, а её братья подшучивали над её детской влюбленностью. Но сейчас от той застенчивой девочки не осталось и следа. В прошлом году у Джинни были неплохие отношения с равенкловцем Майклом Корнером, сейчас она была занята Дином. Джинни была в команде Гриффиндора по квиддичу на хорошем счету, заменяла Гарри, когда тому Амбридж запретила играть, активно занималась в АД, а потом храбро сражалась с Пожирателями Смерти в Отделе тайн… В общем, Гарри, не мог поверить, что Джинни зачем-то понадобилось подливать ему приворотное. Хотя в какой-то из августовских дней ему действительно нездоровилось.

— Нет, — покачал он головой, — не припомню ничего подобного. Наверное, совсем небольшое головокружение было.

— Да, пожалуй, — с сомнением произнес Слагхорн.

— Профессор, а можно определить, — Гарри указал на пробирки, — на кого был направлен этот приворот? Ну, кого я должен был…

— Полюбить? — помог ему Слагхорн. — Эх, молодой человек, если бы любовь было так просто вызвать, — он вздохнул. — Нет, всё, чего можно этим добиться — страсть, кратковременная страсть, которая охватывает человека, но лишь до того момента, пока ему не дадут противоядия. В твоем случае противоядия, кажется, не нужно, но для успокоения совести советую принять стандартное средство. Надеюсь, оно у тебя есть? А что касается твоего вопроса об объекте страсти.... к сожалению, я вынужден ответить на твой вопрос отрицательно. Будь это качественное зелье, ты бы уже знал, кто подлил его тебе, а поскольку оно не сработало… нет, неизвестно, на кого оно направлено. Но, возможно, это и к лучшему.

В этом Гарри не был уверен, но Слагхорну он решил об этом не говорить.

* * *

Противоядие у Гарри было, и он выпил его сразу же, как только вышел от Слагхорна. Немного постоял у стены, ожидая каких-либо изменений, но ничего не произошло, и он отправился в гостиную Гриффиндора.

Удивительно, но тесты на любовные зелья показали, что всё очень непросто. Его пытались опоить — результаты исследований показывали это со всей очевидностью, но кто и зачем, было непонятно. Подозревать миссис Уизли и Джинни не хотелось, потому что это означало, что придется разругаться с этой семьей, а более близких людей в волшебном мире после гибели Сириуса у Гарри не было, кроме того, он и не верил, что кто-то из Уизли мог решиться на такой поступок — они всегда были добры к нему и поддерживали в разных сложных ситуациях. Да и обвинять без доказательств не стоило, а доказательств не было.

Слагхорн попросил оставить пробирки с результатами тестов, пообещав подумать, как можно получить из них какую-либо ценную информацию. Гарри не был уверен, что у профессора что-либо получится, но определенная надежда на талант зельевара у него была, а других способов выяснить правду он не придумал.

Кроме того, сейчас он начал размышлять над тем, что проверка Гермионы становится необходимостью. Если уж у него нашлись любовные зелья в организме, то её внезапное влечение к Рону… Гарри запретил себе додумывать эту мысль — если и Гермиона находится под действием приворотного зелья, то с Уизли нужно будет расставаться, причем со скандалом. А скандал обязательно ударит и по ним с Гермионой.

Но оставалась проблема недоступности подруги. Они в ссоре, и получить её слюну на анализ будет очень сложно. Гермиона никогда не плевалась и даже не мусолила в задумчивости кончик пера, как это делали многие другие ученики. Просто попросить её плюнуть в баночку тоже было нельзя — из-за последних событий Гермиона сразу же пошлёт Гарри куда подальше, если вообще соизволит услышать его просьбу.

Внезапно Гарри замер. Его осенило. Для одного мазка ватной палочкой достаточно, чтобы Гермиона буквально мгновение простояла с открытым ртом. Открытый рот он обеспечит — Гарри ещё не знал, как, но в своих способностях удивить Гермиону не сомневался. А всё остальное было делом тренировки.

Правда, у него будет только одна попытка, провернуть этот фокус во второй раз Гермиона ему точно не позволит. И поэтому следовало как следует подготовиться. Как минимум, заранее отработать процедуру забора материала.

На лице Гарри расплылась шкодливая улыбка.

Полностью план по добыче слюны Гермионы был готов уже на следующий день. Запасшись ватными палочками и пакетиками, Гарри вышел на дело.

Для испытания метода добычи биоматериала ему требовался человек, максимально не настроенный на сотрудничество. Можно было попробовать подойти к Снейпу, но Гарри не был уверен, что выживет после встречи с ним — тот, если не прибьёт сразу, точно загнобит на отработках. Так что выбор был очевиден.

— Эй, Малфой!

Никто не знал, чего стоило Гарри приблизиться к группе слизеринцев с таким небрежным видом и как бы нехотя окликнуть хорька, ничем не выдав своих намерений, хотя его так и распирало от идиотизма ситуации.

— Чего тебе, шрамоголовый? — лениво повернул голову Драко.

— Твой папа прислал мне сегодня письмо, — улыбнулся Гарри. — И предложил усыновить меня.

— Чего?!

Малфой в изумлении приоткрыл рот, и Гарри немедленно воспользовался этой возможностью, чтобы провести заранее приготовленной ватной палочкой по внутренней стороне щеки Драко.

Пока тот хлопал глазами, Гарри кинул палочку в пакет, а затем припустил что было сил по коридору. Вслед ему раненым зверем взревел оскорблённый до глубины души слизеринец:

— Поттер! Тебе не жить!!!

* * *

Уйти от Малфоя и его прихлебателей оказалось просто. Разведанный с помощью Карты Мародеров и несколько раз проверенный маршрут не подвел. Гарри забился в облюбованную ранее нишу на пятом этаже, накинул на себя мантию-невидимку и замер. Но мимо никто так и не пробежал — похоже, его потеряли раньше, чем он проскочил на этот этаж через потайной ход.

Всё прошло даже лучше, чем он ожидал. Малфой должен был быть настороже — всё-таки у них уже были в этом году конфликты, да и метка на предплечье — а Гарри был уверен, что она у Драко есть — должна была повысить бдительность белобрысого ублюдка. Но тот словно не ожидал от Гарри какой-либо пакости и позволил взять у себя слюну на анализ.

Конечно, Гарри хорошо отработал необходимую последовательность действий. Он пообещал себе, что обязательно подарит что-нибудь ценное Луне — за то, что она разрешила ему тренироваться на ней. Причем на протяжении всего часа, во время которого Гарри извел целую упаковку ватных палочек, Луна ни разу не пожаловалась на какие-либо неудобства и даже не спросила, для чего ему потребовался живой манекен. Она просто выполнила его просьбу. Гарри мельком даже подумал, что не будь этого дурацкого “Бинго”, он бы предложил равенкловке прогуляться в Хогсмид в ближайшие выходные. Тем более что такое как бы свидание могло помочь и с нарглами — те, кажется, и так присмирели после подвигов шестерых студентов в Министерстве, но предосторожность никогда не бывает лишней.

Правда, теперь на Гарри косо смотрел Невилл Лонгботтом, который застал их с Луной в самый разгар тренировок. Но это была самая легкая из проблем, под которыми неожиданно оказался погребен Гарри. К тому же он надеялся, что Луна разберётся с Невиллом без его участия.

В любом случае, Гарри был полностью готов к общению с Гермионой. Он достал Карту Мародеров и обнаружил её в коридоре на четвертом этаж. Похоже, Гермиона шла из библиотеки — откуда же ещё? — в факультетскую башню. Гарри глубоко вздохнул. Конечно, его всё ещё мог искать Малфой, встреча с которым прямо сейчас была нежелательна. Но с любовными зельями следовало разобраться как можно быстрее.

— Гермиона, а вот и Гарри, — пробормотал он, вытягивая из кармана новый пакетик с новой ватной палочкой.

* * *

Гарри с самого начала планирования этой операции подозревал, что между умницей Гермионой — пункт с “кареглазой энциклопедией” можно было отмечать и плевать на цвет глаз — и наглым и заносчивым, как и его отец, Драко Малфоем есть существенная разница. Малфоя могло удивить нехарактерное поведение Гарри Поттера, который подошел к нему — сам подошел! — и вежливо сказал самую большую чушь на свете. А вот обмануть Гермиону, да ещё до такой степени, чтобы она замерла с раскрытым ртом, было практически невозможно. Она действительно знала Гарри как облупленного.

Но Гарри придумал, как справиться с этой проблемой — подсказку он нашел в поведении Гермионы там, у озера. Ещё он вспомнил о поведении Невилла, заставшего их с Луной в самый разгар тренировок и в очень интересной позе, о собственной неловкости, когда оказался наедине с Чжоу под той омелой в Выручай-комнате или когда судорожно пытался пригласить ту же Чжоу на бал… В общем, весь предшествующий опыт говорил Гарри, что в любой ситуации, связанной с отношениями, подростки должны теряться, у них обязательно должен пропадать дар речи, и они должны замирать в ступоре. Проверять эту свою теорию он не собирался — не хватало ещё чтобы вместе с Малфоем за Гарри гонялась по Хогвартсу и какая-нибудь Дафна Гринграсс или любая другая слизеринка. Причем этих слизеринок Гарри инстинктивно опасался значительно сильнее, чем старого доброго недруга Драко.

Поэтому он решительно вышел перед Гермионой из тупика, в который попал через ещё один тайный проход. Гермиона остановилась и недоуменно посмотрела на него.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Пока нет, — твердо ответил Гарри. — Гермиона, только что в Большом зале Малфой во всеуслышание заявил, что любит тебя.

Гермиона радостно взвизгнула и вихрем умчалась куда-то вниз по лестницам.

* * *

Вернее, могла бы умчаться, если бы это была какая-то другая Гермиона, из параллельной вселенной. А эта Гермиона, что стояла перед Гарри, просто замерла с приоткрытым ртом.

Не будь у Гарри великой цели, он бы подавился словами о любви Малфоя ещё на стадии обдумывания всей операции. Но сейчас он был решителен, словно вновь собирался на битву с василиском. Но когда заготовленная фраза была произнесена, он окончательно осознал, что именно сказал. И едва не замер сам, от осознания совершенной гадости — но вовремя заметил, что Гермиона оказалась в нужном положении.

Отработанным на Луне движением Гарри мягко провел ватной палочкой по внутренней стороне её щеки, быстро спрятал образец в пакетик и начал разворачиваться, чтобы оказаться как можно дальше от разъяренной Гермионы…

...палочка которой уже упиралась ему в горло. А сам Гарри внезапно оказался прижат к стене и замер в неудобной позе, почти на цыпочках, с поднятыми вверх руками — в одной из он держал пакет с ватной палочкой. А Гермиона шипела ему в лицо не хуже слизеринского василиска:

— Гарри Джеймс Поттер! Если ты прямо сейчас не объяснишь, что делаешь, и если мне не понравится, что ты делаешь, я снесу тебе голову, учителям скажу, что именно так всегда и было, а профессор Снейп подтвердит, что ты с первого занятия был безголовым бараном. Итак?

Гарри судорожно пытался подобрать слова, чтобы объяснить, как он попал в эту ситуацию, но как назло, в голове только эхом звучали слова про баранов. Он действительно был бараном, не подготовившим пути к отступлению, и, судя по настрою Гермионы, вскоре ему предстояло стать бараном ещё и безголовым, но пугало его отнюдь не это. Больше всего Гарри волновался о том, что если Гермиона обездвижит его и отберёт образец, то он так и не узнает: была ли она опоена любовными зельями или нет? Да и потеря возможности заполнить таблицу до конца тоже не радовала. Поэтому он не стал тратить время на пустые слова.

Гарри опустил свободную руку и просто выдернул палочку Гермионы из её руки, довольно сильно оцарапав себе кожу.

— Убить меня ты всегда успеешь, — выпалил он, резко вывернувшись и отскочив в сторону, — но оставить меня в живых всё же в твоих интересах.

— Верни палочку, мерзавец! — процедила она, делая шаг вперёд.

— Верну, — кивнул Гарри, делая шаг назад и пряча пакетик в карман.

Шаг за шагом пятясь от наступающей на него подруги, Гарри лихорадочно искал выход из ситуации. Отдавать палочку было опасно — она не повторит своего промаха и точно попытается отнять образец. Не отдать палочку означало навлечь на себя ещё больший гнев Гермионы.

Внезапно она замерла и посмотрела на Поттера потрясённым взглядом.

— Ты! Ты… — она запнулась и с новой яростью продолжила: — Сначала ты приставал ко мне с объятиями, потом позвал на прогулку, несколько дней сидел в библиотеке за книгами по влияющим на разум зельям, а сейчас взял образец моей слюны! Ты хочешь приворожить меня! — её палец обвиняюще уткнулся в грудь Гарри.

Он смог лишь раскрыть рот и вытаращится на Гермиону — уж чего-чего, а такой интерпретации своих действий он никак не ожидал.

— И что дальше?! — продолжала наступать Гермиона. — Парализуешь и силком зальёшь приворотное?! А потом утащишь в чулан для мётел?!

— Ты сдурела?! — выкрикнул Гарри. — Ты меня совсем за урода держишь?!

— Тогда объясни, что всё это это значит! — категорично потребовала она.

Гарри бочком подошёл к подоконнику и выложил на него пакетик с ватной палочкой. И, чуть поколебавшись, положил рядом палочку Гермионы.

— На четвертом этаже в левом крыле есть кабинет, — медленно сказал он. — Открывается отпирающими чарами, ты их знаешь. В этом кабинете всё готово для проведения теста, который покажет, есть ли в твоей крови приворотное или нет. Если хочешь, пойдем вместе, я всё проверю при тебе. А ты будешь знать, что я не использовал твою слюну для… любовного зелья. Я бы никогда так не поступил с тобой! — с обидой в голосе добавил он.

Гермиона с недоверием посмотрела на него.

— Ты, вроде, не врёшь, — сказала она. — Но зачем такие сложности? Мог бы просто попросить…

— Вообще-то ты со мной не разговариваешь, — напомнил Гарри. — Скорее всего, если бы я подошёл к тебе с этим, ты бы меня прокляла, как и обещала. А так… я бы сам проверил, и если бы что-то нашёл, обратился бы к мадам Помфри. А уж она бы тебя убедила в чем угодно.

* * *

— И что это значит?

Зелье в пробирке было светло-коричневого цвета, который тоже отсутствовал в методичке, чему Гарри совершенно не удивился. У них всегда всё было не так, как у других, обычных людей.

— Не знаю, — он пожал плечами. — Какое-то зелье точно есть, но что оно делает, я не знаю. В книгах такого цвета нет. Но если цвет есть, то и зелье имеется.

— Ты, наверное, неправильно всё сделал. Дай мне попробовать.

Для второго теста Гермиона сама выдала слюну — аккуратно, прикрыв рот ладошкой и отвернувшись, сплюнула в пробирку. Но и на этот раз раствор получился всё таким же светло-коричневым.

— Гарри, а с чего ты вдруг решил проверять меня на любовные зелья? — внезапно поинтересовалась Гермиона.

— Я знаю тебя пять лет, — вздохнул он, — и вполне могу заметить, когда с тобой что-то не так. В общем, надо сходить к Слагхорну, он точно скажет, что это. Я сам уже проверился, и в результате мне пришлось выпить противоядие. Приятного мало, конечно, но куда деваться? Ты сама сходишь или мне с тобой прогуляться?

С собой Гермиона его не взяла, пообещав продолжить разговор в гриффиндорской башне.

Гарри собирался ждать Гермиону прямо в гостиной, но посидел немного и передумал. Была суббота, в башне было слишком шумно, кто-то играл в шахматы, отдавая приказы своим фигурам, другие с азартом резались во взрывающегося дурака, а кучка в углу приступала к очередной партий в плюй-камни. Всё это сопровождалось громкими выкриками, спорами и разговорами, которые обычно предшествуют дракам — разумеется, на Гриффиндоре до драк никогда не доходило. Кроме того, повсюду суетились младшекурсники — Гарри и не представлял, что их беспорядочное перемещение по гостиной может так раздражать. В любом случае, ему нужны были покой и уединение.

Гермионе, по его прикидкам, должно было потребоваться не менее часа на вдумчивый допрос Слагхорна. И это время Гарри собирался провести с пользой. Он хотел проверить ещё один не слишком понятный пункт таблицы, который гласил: «Благодаря квиддичу, Гарри выглядит как прекрасная статуя работы Микеланджело».

В спальне шестикурсников никого не было. Рон, насколько успел заметить Гарри, обыгрывал Невилла в шахматы, Симус был среди тех, кто пытался разгадать секрет игры в плюй-камни, а Дин в очередной раз убежал на свидание с Джинни. Ну или Джинни его уволокла на свидание — в любом случае, раньше отбоя ждать его не стоило. Да и остальные тоже появятся в спальне нескоро. Невилл вряд ли сумеет настоять на своем и отказаться играть, а Рон умел быть убедительным, когда дело доходило до его любимых шахмат. Гарри не знал, насколько Симус увлечен этими плюющимися камнями, но надеялся, что энтузиазма рыжего ирландца хватит надолго. Поэтому он быстро разделся до трусов и долго вертелся перед зеркалом, разглядывая себя со всех сторон.

Если Гарри ещё мог признать существование похожей на него статуи, то вот назвать её прекрасной у него попросту не повернулся бы язык. В лучшем случае Гарри назвал бы её обычной. Он был худ и жилист, у него были какие-никакие мускулы и довольно складное телосложение, но всё впечатление смазывалось низким ростом. Вследствии тотальной недокормленности в детстве, сейчас Гарри примерно на голову отставал от Рона. Правда, таблица могла иметь в виду нечто совершенно другое, а не то, что он думал.

— И причём тут Черепашки-герои? — Гарри почесал затылок и беспомощно оглянулся. [1]

Его взгляд перебегал с одного до боли знакомого предмета обстановки на другой, но ничто не наводило хоть на какую-то мысль. Как можно было быть похожим на что-то, чего ты никогда не видел и что не можешь себе представить? Впрочем, для того, чтобы приручить гиппогрифа, не обязательно было выглядеть, как гиппогриф. Достаточно было думать, как гиппогриф.

Гарри вытащил из своей тумбочки выдвижной ящик и, сосредоточившись, взмахнул над ним волшебной палочкой. Регулярное участие в зимних снежковых побоищах давало о себе знать, и Гарри ещё в позапрошлом году неплохо научился трансфигурировать щиты на руку, наподобие рыцарских. Так что вскоре перед ним лежал большой круглый щит с гербом Гриффиндора. Гарри поднял его и с любопытством приложил к своему животу, после чего вернулся к зеркалу и с минуту вертелся туда-сюда, пытаясь разглядеть себя со всех сторон. Получалось плохо. Щит мешал смотреть в зеркало, а его поверхность совсем не напоминала черепаший панцирь.

— Все равно не похож, — хмыкнув, констатировал он.

Но и просто отказаться от захватившей его дурацкой идеи Гарри уже не мог. Он перекинул ремень щита через плечо, трансфигурировал ещё один щит — на этот раз болотно-зелёного цвета, — и с трудом закрепил его на спине. Смотреть в зеркало стало решительно невозможно, но Гарри не привык отступать. Думать как черепаха, вести себя как черепаха — кажется, именно с этой мыслью он лёг на пол и принялся ползать, изображая из себя всамделишную черепашку. Правда, делать это было трудновато, особенно учитывая тот факт, что Гарри то и дело душил идиотский смех. И душил, надо сказать заслуженно.

В один прекрасный момент за дверью спальни раздались чьи-то шаги, и Гарри похолодел — он совсем забыл запереть дверь.

Гарри мужественно заполз под кровать — и вовремя. В спальню зашел Симус, его ноги Гарри хорошо видел, он что-то забрал из своего сундука и тут же удалился, даже не оглядываясь по сторонам. А Гарри попытался было выбраться из-под кровати, но спинной щит во что-то упёрся, и он застрял, засучив при этом ногами, словно всамделишная черепашка, придавленная большим камнем.

Спустя полчаса Гарри признал своё поражение. Он не мог выбраться из-под кровати, не мог сбросить ремень хотя бы одного щита и не мог этот ремень разорвать. Наколдованные им щиты оказались очень прочными. И в тот самый момент, когда Гарри окончательно смирился с мыслью провести в этом ужасном положении весь оставшийся вечер, в дверь деликатно постучались. Он промолчал. Стук повторился — уже более настойчиво и более нетерпеливо. А потом дверь скрипнула. Кто-то заглянул внутрь. Прошел внутрь...

— Гарри?! — раздался донельзя удивленный вскрик Гермионы.

Она подошла поближе, села на пол прямо рядом с «черепашкой» и скорбно покачала головой. Гарри же на это с громким стуком уронил голову на пол, пряча горящие щёки, и ненароком зарылся носом в клок пропущенной домовиками пыли.

— Ох, Гарри... — вздохнула Гермиона, разобравшись в ситуации. — Тебе помочь?

Гарри утвердительно чихнул.

* * *

— Не спрашивай! — раздосадовано буркнул Гарри.

С помощью Гермионы он легко выбрался из-под кровати — гораздо легче, чем заполз туда. И тут же поспешил избавиться от опостылевших щитов, сбросив их прямо на пол. И оставшись посреди спальни в трусах и носках — хорошо хоть свежих.

Глаза Гермионы округлились, щеки стремительно порозовели, а потом девушка резко отвернулась, бросив через плечо:

— Гарри! Оденься!

Он быстро закутался в одеяло и почти без сил плюхнулся на кровать, задев при этом щиты ногой. Железяки печально звякнули.

— Оделся, — буркнул Гарри. — Можешь поворачиваться. Не спрашивай! — снова остановил он готовую сорваться в расспросы Гермиону. — Лучше расскажи, что у тебя получилось. Что показал анализ?

Гарри и сам не знал, какого результата он ждал. Наверное, его бы устроили оба варианта. Если бы тест не показал наличие любовных зелий в организме Гермионы, он бы, пожалуй, лишь порадовался за подругу. Но наличие зелий было подтверждением ещё одного пункта загадочной таблицы. Но он и так уже получил подтверждение — после того, как сделал анализ самому себе. Гермиону он решил проверить лишь для успокоения собственной совести.

Гермиона отвела взгляд.

— Приворотное, — буркнула она.

И замолчала. Гарри подождал немного, но быстро сдался.

— И на кого? — спросил он.

— На тебя, — тихо-тихо произнесла Гермиона.

Гарри подумал, что не расслышал.

— Что? На кого?!

— На тебя! — выкрикнула Гермиона.

Гарри был готов поклясться, что он услышал всхлип. И если бы всю его одежду не составляли одеяло и трусы, он бы обязательно подошел к подруге. Просто чтобы быть рядом.

А потом его захлестнула волна осознания. Кто-то опаивал Гермиону любовным зельем, направленным на него, Гарри Поттера! Гарри был уверен, что лично он ничего подобного не делал. До последней недели он и не задумывался о таком способе привлечения внимания девчонок, да и Гермиона, говоря откровенно, в списке кандидатов на такое зелье была бы далеко не на первом месте. Это сейчас она резко выбилась в лидеры, на много-много корпусов опередив ближайших конкурентов. Гарри слышал такое выражение по телевизору, во время трансляции скачек в Ньюбери, и оно очень подходило к ситуации. Если, конечно, не учитывать тот факт, что девушки не любят, когда их сравнивают с лошадьми.

В общем, Гарри понятия не имел, кому понадобилось устраивать подобное развлечение. Кроме того, все признаки говорили о том, что зелье как минимум не подействовало. А как максимум…

— Гермиона, — позвал он, — ты уверена, что на меня? Слагхорн рассказывал, что любовное зелье вызывает страсть, а я что-то ни разу не видел тебя в подобном состоянии. Если я, конечно, правильно понимаю, что означает это слово.

— Я тоже на это надеюсь, — кивнула Гермиона. — Но страсть была.

— И… когда это было?

— В начале лета. Мы как раз сдавали экзамены.

“А ещё скрывались от Амбридж, от инспекционной дружины слизеринцев, разбирались с предательством Мариэтты Эджком и с видениями, в которых Волдеморт пытал Сириуса, — мысленно добавил Гарри. — А потом сражались в Отделе тайн”.

— Я… я ничего не заметил, — пробормотал он вслух.

— Я справилась с действием этого зелья, — с грустью сказала Гермиона. — Наверное, я ещё была не в себе, когда мы вели Амбридж в лес, да и в Министерстве могла бы сражаться получше, не отвлекаясь. А когда мадам Помфри лечила меня от проклятия Долохова, то активное действие зелья ушло окончательно.

— Надеюсь, ты не думаешь, что это я пытался тебя приворожить? — тихо спросил Гарри. — Честно, я бы никогда не поступил с тобой так подло. Особенно тогда, в то время.

— Не скрою, ещё полчаса назад я действительно собиралась сделать с тобой что-то нехорошее, — вздохнула Гермиона. — Но потом я приняла противоядие, вспомнила, в каком состоянии ты был во время экзаменов… в общем, сейчас я уверена, что это не ты. Но с самого начала лета я была убеждена, что это ты. Не знаю, почему, — она потерла ладонью лоб. — Наверное, это последствия того, что я сама переборола действие зелья. Некое неприятие... Профессор Слагхорн сказал, что подобное возможно. И, кстати, он просил тебя зайти к нему.

Гарри мрачно кивнул.

— И что ты будешь делать… ну… дальше? — неловко спросил он.

— Мне нужно подумать, — сказала она. — Обо всем этом. Поговорим потом?

— Да, конечно, — кивнул Гарри, но, когда Гермиона уже взялась за ручку двери, спохватился: — Слушай, а кто такой Микеланджело? Про черепашку-героя я знаю, но вдруг есть ещё кто-то с таким же именем?

— Итальянский скульптор, художник, поэт и философ, — удивлённо отозвалась она.

— А его скульптуры… — Гарри замялся. — Они красивые?

Гермиона посмотрела на задрапированного в одеяло Гарри, на зеркало, на два валяющихся на полу боевых щита, после чего на её лице возникла тень понимающей улыбки:

— Если займёшься нормальным спортом, то через пару лет будешь один в один с Давидом — одной из самых известных его скульптур.

Пусть Гарри и не видел Давида, но на его душе сильно потеплело, а смущение, охватившее его от того, что Гермиона застала его в виде застрявшей под комодом черепашки, бесследно растворилось.

Чуть позже Гарри с чувством глубокого внутреннего удовлетворения поставил на заветном пергаменте ещё три галочки: «Любовные зелья», «Кареглазая энциклопедия» и «Благодаря квиддичу Гарри выглядит как прекрасная статуя работы Микеланджело».

[1] Да, в Англии “Черепашки-ниндзя” шли под названием “Черепашки-герои”. Дело в том, что тогда власти Англии всеми силами боролись с ниндзя-манией — стать безжалостными убийцами в чёрном хотели решительно все подростки. Поэтому никаких ниндзя по телевизору или в кино не допускалось.

Спрятавшись под мантией-невидимкой, Гарри сидел на подоконнике в одном из коридоров пятого этажа. В руке у него был пергамент с таблицей, но он в неё не смотрел — и так заучил до дыр и знал, что до окончания игры осталось заполнить всего одну клеточку. Вернее, половину этой клеточки — убедить Гермиону смириться с тем, что Добби теперь домовой эльф, который принадлежит Гарри.

Разговор со Слагхорном вышел непростым. Зельевар признал, что ошибся с оценкой его теста, и что только после визита Гермионы смог правильно понять, что именно показал цвет зелья. Как оказалось, зелье, подлитое Гарри, было настроено на Гермиону. Причём, любовные напитки им обоим подлили одновременно — в конце прошлого учебного года, во время СОВ. И если Гермиона поборола действие зелья усилием воли, то Гарри справился с ним походя, даже не заметив, что что-то не так. У него действительно было слишком много забот в то время. Кроме того, Слагхорн заметил, что Гарри был одним из немногих студентов, которые научились сбрасывать сильные “империусы”, и точно был единственным, кто выжил после отравления ядом василиска, потому что ему помогли слезы феникса. Фактически это означало, что никакие привороты Гарри не страшны, хотя профессор и советовал не злоупотреблять — раз в год и палкой заавадить можно.

Хуже всего было то, что Слагхорн, похоже, имел какие-то свои соображения о том, кто и зачем подлил Гарри и Гермионе приворотные зелья, но говорить об этом отказался. Это подводило Гарри к ещё одной ячейке злосчастной таблицы — той самой, со школьным тотализатором, победителем которого становился тот, кто угадает, когда их с Гермионой отношений перейдут на новый, совсем не платонический уровень. Правда, Гарри не верил, что нечто подобное может существовать в Хогвартсе, хотя близнецы Уизли в своё время сильно прогорели на различных ставках во время финала Чемпионата мира по квиддичу и Турнира Трех Волшебников, да и сами принимали от учеников ставки на тот или иной исход испытаний. То есть с азартом у волшебников всё было в порядке. Но как это связано с ним и с Гермионой?

Если этот тотализатор существовал с самого начала учебы в Хогвартсе некоего Гарри Поттера, то первые два месяца никто в здравом уме не мог предположить, что они подружатся с Гермионой и начнут общаться довольно тесно. Это произошло, в общем-то, случайно — если, конечно, не задумываться над тем, что визит в школу неучтенного тролля был запланирован кем-то, кто уже поставил пригоршню галлеонов на свадьбу ещё одного Поттера с ещё одной магглорожденной. Да и потом этот тотализатор несколько раз должен был закрыться за исчерпанием предмета спора — и когда Гермиона пошла на бал не с ним, а с Виктором Крамом, и когда он сам пускал слюни по Чжоу Чанг. Да чёрт возьми, Гарри мог не пережить любое из испытаний Турнира, да и с кладбища он не должен был вернуться живым! А Гермиона могла погибнуть в Отделе Тайн… от этой мысли у Гарри неприятно засосало под ложечкой.

— Гарри? Ты здесь?

* * *

— Извини, — Гермиона виновато улыбнулась. — Я залезла в твой сундук… тебе необходимо навести там порядок, ты знаешь? Но я волновалась, и поэтому взяла карту, чтобы найти тебя. Ты давно уже ушёл к профессору Слагхорну и не возвращался, я сходила к нему, он сказал, что ты давно ушёл, я не знала, где ты можешь быть, а он не сказал, что сказал тебе…

— Гермиона, — прервал Гарри этот поток слов. — Всё нормально. Ты можешь брать карту в любое время, я же тебе говорил. Или не говорил, но говорю сейчас, — он улыбнулся. — А в сундуке я уберусь, обещаю.

На всякий случай он скрестил пальцы за спиной.

— Ну… хорошо, — Гермиона протянула ему пергамент. — А что сказал профессор?

Гарри вздохнул.

— У меня тоже было приворотное зелье, и направлено оно было на тебя. И подлили его мне тогда же, в конце прошлого учебного года. Только я не заметил. Или не хотел замечать. В общем, не знаю, как правильно.

— Я поняла, — кивнула она. — А профессор не сказал, кто мог его подлить? Я у него спрашивала, но он сказал, что не знает.

Гарри пожал плечами.

— Нет, не сказал. Но у меня почему-то сложилось впечатление, будто он что-то скрывает. Может, он просто не хочет, чтобы мы мстили? Или прикрывает своих слизеринцев?

— Да почему? — искренне удивилась Гермиона. — У вас с Роном всё время виноват Малфой. Но я не вижу ни одной причины, по которой он будет подливать нам с тобой любовные зелья. Если бы это был яд…

— А может он хотел, чтобы нас отчислили? — азартно спросил Гарри. — Ты же помнишь — тогда Амбридж тут всем заправляла, и если бы всё было, как написано в учебниках, то… ну, сама понимаешь, что было бы. Амбридж с министром тут же нас выгнали из Хогвартса — за нарушение Декрета номер тридцать один. [1]

Гермиона хихикнула, но потом погрустнела — видимо, представила, как они с Гарри кидаются в объятия друг друга на виду всего Большого зала, а потом едут в Лондон, так и не сдав экзамены.

— Да, такое может быть, — сказала она. — Но я всё равно уверена, что это не Малфой.

— Да, на самом деле я тоже так не думаю, — согласился с ней Гарри.

Он немного посомневался, но потом всё же изложил теорию с тотализатором.

— А зелья нам подлил один из тех, кто ставил на то, что мы с тобой станем парой к концу пятого курса, — закончил он свой рассказ.

Гермиона глубоко вздохнула и издала странный писк. А потом от всей души рассмеялась.

* * *

— Гарри, я даже не буду объяснять, почему эта теория о тотализаторе невозможна. Такого тотализатора нет, не было и вряд ли когда-либо будет, — твёрдо сказала Гермиона, когда перестала смеяться.

Гарри обиженно отвернулся.

— Ну послушай! — Гермиона легко тронула его за плечо. — С чего бы вдруг студентам Хогвартса ставить на то, что мы станем парой? Мы давали повод кому-то так думать? Нет! Мы просто друзья, не так ли? А всё, что было недавно — это же последствия зелий, да?

Гарри нашёл в себе силы повернуться и посмотреть на неё.

Он не знал, как выглядит неизвестная ему Эмма Уотсон, но был убеждён, что Гермиона зря критикует свою внешность. За пять лет он привык к ней. Он знал, как выглядят её волосы, знал её лицо, знал веснушки на её переносице. Может, он не был уверен в цвете её глаз, но это было неважно. Гермиону нельзя было сравнивать с Чжоу, они были разные, и Гарри на секунду подумал, что его подруга относится к тому типу девушек, которые не должны его привлекать, потому что в них нет некой экзотики, но потом сразу отбросил эту мысль как совершенно неуместную.

Гарри вдруг понял, что таблица была совершенно и абсолютно права: они с Гермионой должны быть парой. Или хотя бы попытаться стать парой. Потому что быть друзьями на протяжении стольких лет, пройти через столько испытаний и не попробовать перевести их отношения — прекрасные отношения, с какой стороны ни посмотри — на другой уровень было бы глупо. Это с Чжоу он толком не знал чем заняться и о чём говорить, они несколько раз сходили в Хогсмид, обсудили смерть Седрика, поцеловались, а потом расстались. Из-за Гермионы, кстати — равенкловка была убеждена, что между ними что-то есть. И Крам был убежден, что между Гарри Поттером и Гермионой Грейнджер что-то есть. А ведь они даже не входили в их ближний круг, не видели того, что видели, например, гриффиндорцы. Поэтому Гарри всерьез допускал существование некоего тотализатора, героями которого они с Гермионой были. Несмотря на все доводы, которые привела его подруга.

— Вообще-то нет, — покачал он головой. — Мы не просто друзья, а лучшие друзья. И, возможно, со стороны наша дружба выглядит так, словно мы готовы стать парой в любой момент. Так что я бы не стал сходу отказываться от версии со ставками…

— Но, Гарри…

— Что?

— А Рон? Он же тоже всегда с нами. Ты забыл что ли? Нас не двое, а трое!

Гарри глубоко вздохнул.

— Если ты хочешь стать ближе с ним, — с трудом проговорил он, — я за вас только порадуюсь. Потому что мы друзья.

— Гарри! — возмущенно воскликнула Гермиона. — Что за чушь ты несешь? Я и Рон? Ничего смешнее не придумал?

Сердце Гарри едва не выпрыгнуло из груди и он даже схватился за карман мантии, чтобы убедиться, что пергамент с таблицей всё ещё находится там.

— Но… но я видел, как вы смотрели друг на друга, — слова по-прежнему давались ему с трудом. — Я знаю, что вы не хотели, чтобы кто-то заметил эти взгляды, но вспомни, как ты выговаривала ему за то, что он не пригласил тебя на бал на четвертом курсе. Мне-то ты и слова не сказала…

— Это ты мне ни слова не сказал, — буркнула Гермиона. — А вот Рон наоборот, много чего наговорил. И я должна была промолчать?

— Да нет, наверное, не должна была. Ну а взгляды?

Гермиона неожиданно покраснела.

— Ну знаешь… если ты забыл, то последние три месяца я была уверена, что именно ты подлил мне любовное зелье. И была очень обижена на тебя.

Гарри с недоумением посмотрел на Гермиону.

— Но почему тогда ты продолжала со мной общаться? — спросил он.

— А я и не общалась. Более того, я всерьез думала не возвращаться в Хогвартс. СОВ я сдала, палочку у меня не сломали бы, а я бы пошла в маггловский колледж.

* * *

Строго говоря, утверждение Гермионы об отсутствии общения было неправдой. Они с Гарри общались. Может, она вела себя чуть строже или чуть более отстраненно, чем обычно. Но и летом, когда они оба гостили в Норе, и в начале учебного года, когда случилась эта история с учебником Принца-полукровки, они разговаривали, и часто разговор начинала именно Гермиона. Но Гарри не был уверен, что в состоянии правильно понять загадочную женскую душу и объяснить поступки противоположного пола. У него просто не было достаточного опыта в этом разделе человеческих отношений. Но главное он понял.

Для Гермионы полный разрыв с ним означал одновременно и завершение привычной жизни. Все пять лет они общались втроем — он, Гермиона и Рон. Порви она с Гарри полностью, ей пришлось бы отказаться и от Рона — или поставить того перед выбором из двух друзей, и неизвестно, кого бы он выбрал. Ведь хотя Рон тоже смотрел на Гермиону, когда думал, что она не видит, он был другом Гарри.

А вот решение не приезжать в Хогвартс для получения законченного обучения было очень серьезным. Особенно для Гермионы, ведь Гарри знал, как она любит учиться. И как любит магию. Отказ от ТРИТОНов наверняка дался бы ей с трудом. И всё из-за того, что кто-то подлил ей приворот на Гарри Поттера.

— Думаю, это мне стоит обижаться, — грустно покачал головой Гарри. — Лучшая подруга, с которой мы дружим пять лет, вдруг решила, что я буду добиваться её расположения таким недостойным способом.

— Это от зелья, — Гермиона сконфуженно потупилась. — Слишком резкие реакции, почти полное отсутствие критического восприятия… если бы у меня был ясный ум, я бы сразу поняла, что это не ты. Но тогдашняя я убедила себя в том, что виноват именно ты. Я с трудом сдерживалась всё это время, чтобы не наорать на тебя. А ведь очень хотелось.

— Лучше бы наорала, — улыбнулся Гарри. — Тогда бы я понял, что с тобой что-то не так.... может, по свежим следам вычислили бы тех, кто пытался нас… хм… сделать ближе. А так… прошло уже три месяца, он мог и закончить Хогвартс. Слушай! — воскликнул он. — А это не могли быть близнецы?

Гермиона пожала плечами.

— Кто знает. Возможно, у нас получится настолько сблизиться с профессором Слагхорном, что он откроет нам эту тайну. Или мы так и останемся в неведении. Второй вариант нравится мне меньше — сказала она. — Так что вот тебе задание, которое более важное, чем слежка за Малфоем. Ты должен узнать у профессора, что он скрывает от нас по этому вопросу.

— Гермиона! — ужаснулся Гарри. — Ты же понимаешь, что это не просто сложно, а почти невозможно?

— Нет ничего невозможного! — заявила она. — А есть ленивые юноши, которые не хотят, например, ходить к профессору на его пятничные посиделки. Возможно, если бы ты хоть раз туда…

— Ох, Гермиона, не начинай. Что я там забыл? Смотреть на эти скучные лица, слушать скучные разговоры. А у меня уроки, занятия с Дамблдором и ещё я капитан команды. В общем, мне хватает дел и без этого клуба Слизней. Фу, — поморщился он, — даже название неприятное.

— И всё же ты должен попробовать, — настойчиво произнесла Гермиона. — Мне он вряд ли скажет, а вот тебе может. Попробуешь?

— Ну… хорошо, — нехотя согласился Гарри. — Но за это…

— Так и знала! — воскликнула она. — И что ты сейчас попросишь? Снова обнимашек? Или на этот раз зайдем дальше?

— А ты… — Гарри проглотил комок, — согласна?

— На что?

— Ну… зайти дальше?

— Гарри! — прорычала Гермиона. — Ещё слово, и я всерьез обижусь. И действительно перестану с тобой разговаривать. Навсегда. Или до тех пор, пока ты не поумнеешь.

Гарри облегченно вздохнул — но про себя. Попробовать определенно стоило, но эта попытка могла стоить ему слишком дорого. Впредь надо быть осторожнее, напомнил он себе.

— Ну, вообще-то про обнимашки и про зайти дальше заговорила ты, — напомнил он. — А у меня и в мыслях не было ничего подобного, — тут он серьезно покривил душой. — На самом деле я хотел спросить тебя про домовых эльфов. Помнишь, я взял Добби на работу? И что ты об этом думаешь?

— Я думаю, что ты поступил очень плохо, став рабовладельцем! — без раздумий припечатала Гермиона. — Но на самом деле…

* * *

Наверное, Гарри из другой вселенной, более решительный и раскованный в общении с девушками, не должен был менять тему с обнимашек на домовых эльфов. Домовики никуда бы не делись, а их бесправное положение можно было бы обсудить и позже, например, в общей гостиной. А сейчас, когда они с Гермионой были наедине и им никто не мешал, лучше было бы сосредоточиться на том, чтобы попытаться зайти подальше. Скорее всего, ничего не выгорело бы — Гермионе в любом случае требовалось время, чтобы осознать изменившуюся ситуацию, но такой явный намек на развитие отношений дал бы ей пищу для размышлений о природе этих отношений и о том, хочет ли она их развивать. Но Гарри из этой вселенной был слишком увлечен таблицей и своей игрой, и он не был ни решительным, ни раскованным, когда дело касалось девушек. Поэтому Гермиона вот уже пятнадцать минут рассуждала о том, что рабство это плохо, рабство домовых эльфов это ужасно, но случай с Гарри и Добби может стать исключением из общего правила и показать остальным волшебникам правильный путь.

— Так что ты, конечно, поступил плохо, привязав Добби к себе, но поскольку он этого сам хотел, а ты платишь ему зарплату и даешь выходной, то это получается и не рабство вовсе, а просто такая специфическая работа, которую я считаю допустимой. Кроме того, я надеюсь, что ты не будешь его наказывать и не допустишь, чтобы он наказывал сам себя. Потому что это ужасно! — заключила Гермиона, ткнув пальцем в грудь Гарри.

Который как раз в этот момент понял, что всё закончилось. Утверждение: “Добби становится домовиком Гарри. Гермиона возмущена, но когда узнаёт, что тот получает зарплату, сменяет гнев на милость”, — оказалось абсолютно верным, и одна из строк в таблице полностью закрылась.

— Бинго, — одними губами произнес он.

Но Гермиона услышала и нахмурилась.

— Гарри, — строго сказала она, — это неподходящее слово для данной ситуации. Почему “бинго”? Я тебе рассказываю о серьезных вещах, а ты решил всё свести к шутке?

— Почему к шутке? — быстро ответил он. — Просто я вдруг подумал, что мы на многие вещи смотрим одинаково. Вот на эльфов, например, на рабство. Мы оба выросли у магглов и знаем, как устроен внешний мир и как работают калоши. Мы с тобой… — он чуть не вспомнил о своих родителях, но вовремя прикусил язык и, отведя глаза, неловко закончил: — ...очень похожи. Гермиона, как ты смотришь на то, чтобы начать встречаться? Ну… быть парой? — он покраснел. — Я не настаиваю, но я бы очень этого хотел…

Вообще-то Гарри понимал, что хотел настаивать, но не решался признаться в этом вслух.

Ответа не было так долго, что он забеспокоился. Впрочем, Гермиона всё ещё стояла рядом, и это внушало определенные надежды. Он робко поднял взгляд.

Гермиона стояла перед ним, красная как рак, её рот был приоткрыт и Гарри мог видеть идеально ровные зубки, а за ними — розовый язычок, который выглядел очень милым. Чрезвычайно милым. Если бы не тот факт, что Гермиона, кажется, была в гневе. Вдруг она успокоилась, её лицо быстро возвращало нормальный цвет. И она сказала уже совершенно ровным тоном:

— Извини, Гарри, но сейчас — нет. Я, конечно, не верю в этот твой тотализатор, но если — просто предположим на секундочку — он существует, я не хочу, чтобы кто-то выигрывал, поставив на наши отношения.

У Гарри комок подступил к горлу, и ему стоило огромного труда протолкнуть его, чтобы с некоторой хрипотцой в голосе поинтересоваться:

— А потом? Ну, когда мы уйдем из школы и все ставки сгорят?

Он хотел ещё спросить про свои шансы, но это было выше его сил. Гермиона, впрочем, поняла, она всегда отличалась умом и сообразительностью.

— Гарри, — строго сказала она. — Шанс есть всегда и у всех. Главное, не упустить его. А теперь...

Полузадушенный Гарри почему-то думал не о том, что сказала Гермиона, а о том, что он поторопился отметить пункт с обнимашковым монстром. Этим монстром Гермиона была именно сейчас, а не тогда, у библиотеки. И ещё он думал о том, что если их сейчас прервёт какой-нибудь Малфой, то простым презрением тот не отделается. Гарри поклялся, что обязательно испытает на приставучем слизеринце заклинание “от врагов”, которое он вычитал в старом учебнике Принца-полукровки. И нисколько не будет жалеть о последствиях.

[1] В книгах декретов всего восемь (с 22-го по 29-й), но в фильмах их побольше. И Декрет №31 определяет минимальное расстояние между разнополыми студентами (8 дюймов или 20 см).

— Так почему же ты все ещё здесь? — спросил Гарри. — Уходи.

— Может, и уйду! — крикнул Рон и подступил на несколько шагов к не двинувшемуся с места Гарри. — Мне не плевать, что происходит с моей семьей! Уизли вовсе не нужно, чтобы покалечили ещё одного их ребенка — это ты слышал? Ты не понимаешь, что я чувствую!

— Я понимаю!

— Не понимаешь! Вам двоим хорошо, — ядовито произнес Рон. — Она своих родителей надежно спрятала, а твои вообще мертвы и...

— УХОДИ! — взревел Гарри. — Иди! Пусть мамочка тебя накормит!

Рон сделал резкое движение. Гарри отреагировал мгновенно, но, прежде чем палочки вылетели из их карманов, Гермиона подняла свою.

— Протего! — крикнула она, и невидимый щит отделил её с Гарри от Рона. Они вглядывались друг в друга сквозь прозрачный барьер, и казалось, будто каждый впервые ясно увидел другого. Ненависть к Рону разъедала Гарри, как ржа: что-то, соединявшее их, было разрушено навсегда.

— Оставь крестраж, — сказал Гарри.

Рон через голову сорвал с шеи цепочку, швырнул медальон в ближайшее кресло и ринулся к выходу из палатки.

— Рон… Куда ты? Подожди, постой!

Гермиона сделала шаг вперед, но не успела, она была с другой стороны щита. А когда она сняла чары, Рон уже выскочил в темноту и дождь, и она опоздала на несколько мгновений. Гарри вообще не сдвинулся с места и слушал, как она снаружи палатки выкрикивает имя Рона.

* * *

Гермиона вернулась через несколько минут, с мокрыми, липнущими к лицу волосами.

— Он ушел, — мрачно сказала она, рухнув в кресло. — Трансгрессировал.

Вдруг она заплакала. Гарри поднял с пола крестраж, посмотрел на него в недоумении и положил на стол. А потом подошел к Гермионе и подал ей руку. Она вопросительно посмотрела в ответ.

— Мы тоже аппарируем. Утром. А сейчас… Танец, — выдавил он. — Ты должна мне танец. С того бала на четвертом курсе.

На лице Гермионы появилось недоумение. Она даже перестала плакать.

— Что?.. — удивленно спросила она. — Какой танец, Гарри?

— Наверное, вальс, — он пожал плечами, — но я в этом не уверен. Во всяком случае, танец — это то, что нужно сейчас, потому что мы в палатке. Можешь включить радио и найти какую-нибудь музыку?

— Гарри, мне кажется, ты бредишь, — Гермиона выглядела обеспокоенной. — При чем тут палатка? Рон же ушёл, что мы будем с этим делать? Мы остались одни!

Гарри торжествующе поднял палец.

— Вот именно! Одни! Только мы с тобой. И мы должны потанцевать. Тогда всё будет хорошо. Поверь мне, — он умоляюще посмотрел на Гермиону.

— Ну… ладно.

Она махнула палочкой в сторону старого радиоприемника, и оттуда донеслась медленная и печальная музыка, а женский хор вывел: “Говорите громче, говорите громче, о, дети! Ликуйте, ликуйте!”

Гермиона отложила палочку, с сомнением посмотрела на Гарри и взяла его за всё ещё протянутую руку. Он привлек её к себе, обнял за талию, и она положила ему руки на плечи. Он вдруг увидел её лицо близко-близко, как давно уже не видел. Темные глаза — он так и не выяснил, как выглядит карий цвет, но был уверен, что именно так. Следы от слёз на щеках. Немногочисленные веснушки на носу. Упавшая на глаза спутанная прядь непослушных волос.

“Эй, маленький поезд! Мы все садимся на него. Этот поезд едет в Королевство, и мы счастливы, мама, нам весело, а ведь этот поезд ещё даже не отошел от станции”, — пел приятный мужской голос.

Гарри не узнал песню, но ему было всё равно. Гермиона здесь, в его объятиях, они медленно движутся по кругу, и над ними кружится низкая брезентовая крыша, по которой стучат капли дождя. Он был уверен, что это был тот самый “танец в палатке”, о котором говорилось в таблице. Одержимость ею давно прошла, но он всё ещё помнил все пункты. Все сорок два, большинство из которых он уже вычеркнул.

Один из оставшихся говорил как раз о танце в этом месте, о котором тогда, год назад, не могла подозревать ни одна живая душа. Гарри до сих пор не понимал смысла некоторых ячеек таблицы, а визит к Грейнджерам так и не состоялся по куче разных и не всегда приятных обстоятельств, но он почему-то был уверен, что при нормальной жизни все пункты оказались бы правдивы. Вот только никто и никогда не говорил, что его жизнь будет нормальной. В конце-концов, он так и не смог разгадать тайну появления у него того пергамента, да и Слагхорн не сказал ничего определённого на счёт авторов их приворотных зелий. Да и как бы он узнал? Он смог только лишь подтвердить существование того школьного тотализатора на тему: "Когда Гарри и Гермиона начнут встречаться", — чем закрыл ещё одну клеточку в таблице.

“Эй, маленький поезд! Подожди меня! Когда-то я был слеп, но теперь я вижу. Осталось ли местечко для меня?”

— Гермиона, — прошептал Гарри в самое ухо подруги.

— Что?

— Помнишь, я предлагал тебе ну… стать... парой?

Она ткнулась лбом ему в плечо, что, видимо, означало “да”.

“Или это полет фантазии?”

— Я был не прав тогда. Извини. Я, наверное, должен был просто сказать, что люблю тебя. Исправляюсь. Я люблю тебя, Гермиона.

Он не сразу заметил, что она остановилась, и продолжил неловко перетаптываться на одном месте.

“Эй, маленький поезд! Подожди меня! Я был закован в цепи, но теперь свободен, я не сдаюсь, разве не видишь?”

— Люблю, — упрямо произнес он и зарылся лицом в её волосы.

— А… как же Рон? — пролепетала Гермиона.

Он как-то понял, что она хотела сказать совсем не это.

“В этом процессе уничтожения”.

— Мне всё равно, — спокойно сказал он. — Рон уже, наверное, в Норе, кушает мамины пирожки. Ты можешь отправиться туда, думаю, тебя примут и тоже накормят. Но к ним часто приходят из Министерства, в Министерстве всё ещё работают Артур и Перси. Так что не удивляйся, если через некоторое время ты предстанешь перед Комиссией по учету маггловских выродков. Помнишь? Мы видели, как они учитывают. Но, возможно, Уизли возьмут тебя на поруки, особенно учитывая, что Рон явно к тебе неровно дышит…

— Гарри…

— Что?

— Я не об этом… Как ты можешь… в этот момент... Ведь Рон только что ушёл, бросив нас одних… против всех. И тебе всё равно?

— Я понял, что если ещё немного промедлю, то могу потерять ещё и тебя, — он чуть-чуть помолчал и продолжил: — И что Рон? Ты считаешь, что я погорячился?

Он и так знал ответ.

— Нет, — Гермиона покачала головой. — Не после того, что он сказал о твоих родителях. Ведь и моих родителей, считай, тоже нет.

— Или хотела бы последовать его примеру, бросить всё и уехать в Австралию?

— Не говори так, я никогда тебя не брошу, — она чуть сжала объятия. — И, знаешь, что касается промедления и потерь… Возможно, мне стоило сказать тебе это раньше…

Гермиона замолчала, не решаясь продолжить, но Гарри уже понял, что она хотела сказать.

— Это он? — поинтересовался он.

— Кто? — недоуменно спросила Гермиона.

— Что. Это он, тот шанс, о котором ты говорила тогда?

Гермиона смешно наморщила лоб, припоминая давнюю шутливую фразу. А потом очень серьезно кивнула.

— Наверное. Во всяком случае, для меня — да.

Гарри мягко прижал Гермиону к себе и медленно опустил голову, прикоснувшись своими губами к её губам. Она же, замерев на мгновение, обвила его шею руками, расслабилась и ответила.

Во всём мире остались только он, она, их поцелуй и нежная, романтическая мелодия, льющаяся из старого радиоприёмника.

От авторов: когда-то к нам попала табличка на английском с разными штампами, которыми злоупотребляют авторы гармоничных фиков. Мы её перевели, посмеялись и отложили в сторону. А потом одному из нас пришла в голову мысль вручить эту табличку Гарри и посмотреть, что он будет делать. Предполагалось, что это будет стёбный миник на десяток фикбуковских страниц, в связи с чем появилось много-много сценок разной степени глумливости над героями. Но как обычно бывает, в процессе работы замысел мутировал, миник стал вполне солидным мидиком (тут сейчас что-то около ста двадцати тысяч знаков), даже таблица была слегка изменена, поскольку в исходной были пункты, связанные с фандомом, а Гарри они бы нисколько не помогли, лишь запутав зеленоглазого гриффиндорца окончательно. Откуда бы он узнал, что такое или кто-такой Робст?

Сценки же, по мере мутации замысла, одна за другой отваливались от сюжета. Частично они, конечно, остались в нём, и внимательный читатель сможет найти реликтовые следы стебного миника в этом огромном тексте. Ну а всё остальное мы выкладываем здесь. Наслаждайтесь фикрайтерской кухней. Только помните — к сюжету фанфика под названием “Бинго” эти отрывки никакого отношения не имеют.

* * *

— Это что у тебя?

Гермиона плюхнулась рядом на диван, выхватила лист, пробежалась по строчкам. Потом вчиталась, покраснела и повернулась к Гарри.

— Гарри Джеймс Поттер! — завопила она. — Что…

Гермиона осеклась, бросила беспомощный взгляд на табличку и, надувшись, откинулась на спинку дивана.

Гарри взял у нее листок, достал карандаш и сделал пометку напротив соответствующего пункта.

* * *

Гарри поставил галочку в ещё одной клеточке этой странной таблички и решительно взлохматил шевелюру — настало пора проверить последнее утверждение. Правда, сделать это будет не так-то просто, но... ради такого стоило и постараться.

Спустя полчаса Гермиона вздрогнула от подсунутого ей под нос букета.

— Гермиона, ты мне очень нравишься! — заявил Гарри. — Давай встречаться?

Ячейка с утверждением о запредельной громкости Гермионы в постели уже который день не давала Гарри покоя...

* * *

В следующие выходные намечался выход в Хогсмид, и Гарри еле-еле дождался этого дня, потому что только в выходные у него была неиллюзорная возможность проверить пункт: «Подтверждённая в Гринготтсе связь душ — теперь и с телепатией!»

— Пойдём скорее, — шепнул Гарри на ухо Гермионе, пока Рон таращился на витрины в лавке Зонко.

— Что-то случилось? — нахмурилась она, давая другу увести себя.

— Нет, но нам с тобой срочно надо посетить Гринготтс.

— Зачем?! Это же очень опасно!

— Надо.

С Гарри сошло семь потов, пока он уговаривал Гермиону на эту авантюру, но это всё же удалось. И спустя сорок минут из белоснежного здания Гриннготтса вышли юноша и девушка. Задумчивые и глубоко погруженные в себя...

* * *

"Там было написано про летние каникулы, — вспоминал Гарри, стоя в примерочной. — Тогда и будут бикини..."

По его лицу расплылась шкодливая улыбка. Он выглянул из кабинки и посмотрел на Гермиону, тащущую ему очередной ворох одежды.

— Слушай, я плавал только один раз в жизни — во время второго испытания. Может в бассейн сходим?

Гермиона внимательно посмотрела не него и кивнула собственным мыслям.

— А ты повзрослел, Гарри, очень повзрослел, — пробормотала она себе под нос и добавила громко: — Конечно сходим, недалеко есть хороший спорткомплекс.

* * *

— Профессор МакГонагалл! — окликнул Гарри своего декана. — Можно с вами поговорить?

Та смерила Поттера удивлённым и, чего греха таить, обеспокоенным взглядом и указала на дверь своего кабинета.

— Профессор, а это правда, что... — Гарри замялся: пусть и все проверенные до этого ячейки оказались правдой, но подходить с таким вопросом к своему декану было немного боязно. — Это правда, что существует тотализатор на то, когда мы с Гермионой начнём встречаться?

— Да, мистер Поттер, — после долгого раздумья ответила та. — Такой тотализатор и правда существует.

Гарри ошарашенно похлопал глазами и, откланявшись, пошёл к выходу. Открыл дверь, чуть помедлил и обернулся.

— А на что поставили вы?

— Неважно, мистер Поттер, — холодно ответила профессор МакГонагалл. — Я уже проиграла.

Гарри неловко кивнул и выскочил в коридор, почему-то чувствуя себя сильно провинившимся перед своим деканом.

* * *

— Гарри, почему ты последние три месяца крутишься вокруг меня с таким подозрительным видом? — увидев как Гарри порозовел, она удивлённо приподняла бровь: — Ты что, влюбился?

— Ну... вообще-то да, — смело кивнул он, несмотря на всё своё смущение.

— Ох, Гарри! — бросилась она ему на шею.

Если бы дело происходило в начале учебного года, Гарри с легкостью заполнил бы — он напряг память — сразу пять или шесть пунктов таблицы. Но сейчас все они были уже отмечены — и потому он только молча млел в объятиях Гермионы и терпеливо ждал, когда у него спросят ещё что-нибудь.

И он дождался. На свою голову.

— А в кого? — с любопытством поинтересовалась она, отстранившись от друга. — Ты, наверное, хотел попросить у меня совета? Так сразу бы так и сказал — уж в таком-то деле я тебе всегда помогу!

— Да так, в одну девушку. — обречённо вздохнул Гарри и иронично добавил: — Гермионой зовут.

— Ух ты, тезка! Ну, рассказывай, кто она и что у вас не получается?

Гарри закатил глаза, плюнул на все условности, притянул её к себе и поцеловал.

— И что? — ошалело выдохнула она, когда Гарри нашёл в себе силы оторваться от её губ. — И чего ей не нравится? Ты же классно целуешься, Гарри!

Уловив на себе его полный недоверия взгляд, она заторопилась:

— Нет, серьёзно, я не шучу! Лично мне очень понравилось, и я вот совсем не понимаю ту Гермиону. Может, было что-то ещё?

"Да она издевается! — возопил про себя Гарри. — Ну я ей сейчас покажу!"

Следующий поцелуй был ещё дольше, ещё страстнее, а особую пикантность ему придавал тот факт, что рука Гарри всё это время мягко поглаживала и сжимала ладную попку Гермионы.

В какой-то момент у Гарри мелькнула мысль, что энциклопедии, особенно кареглазые, не обязаны быть очень сообразительными. Поэтому он решил всё ей объяснить сразу же, как только этот поцелуй закончится. Причем так, чтобы между ними не осталось никаких недопониманий. А то кто знает, что ещё сможет придумать эта Гермиона?

* * *

— Гермиона, а ты случайно не знаешь, кто такая Эмма Уотсон? — как можно небрежнее спросил Гарри.

Та удивленно посмотрела на него.

— Случайно знаю, а вот откуда ты узнал... Но ладно. Мы вместе занимались в танцевальном кружке, она хотела быть актрисой... Не знаю, стала или нет, но очень хотела. И ещё она была очень красивой, я ей тогда завидовала... Я такая страшила по сравнению с ней...

Гарри заметил, что Гермиона едва не плачет.

— О нет! — быстро сказал он. — Ты совсем не страшила! Ты самая прекрасная девушка, которую я когда-либо встречал. Так что не завидуй этой Уотсон. Ну кто она? Какая-то маггловская актриса, тысячи их! А ты — волшебница, староста и вообще красавица!

* * *

А утром девятнадцатого сентября Гермиона нашла у своей кровати букет цветов и коробочку с изумительным по красоте комплектом из серёг и подвески из красного золота с изумрудной инкрустацией.

Спустя пять минут Гермиона слетела в общую гостиную и повисла на Поттере:

— О, Гарри! — она счастливо улыбалась, а из уголков ярко сияющих глаз сбежало несколько слезинок. — Спасибо!

"Минус ещё два пункта!" — довольно улыбнулся он, обнимая подругу за талию.

* * *

Добби подошел к стене и аккуратно к ней приложился лбом. Этот ритуал позволил Добби примириться с тем, что он сделал. Хозяин запретил ему наказывать себя, но старые привычки просто так изжить было трудно. Добби должен был наказать себя за то, что провернул хитрую махинацию и обзавелся таким замечательным хозяином.

Ну а то, что у него одновременно появилась добрая и понимающая нужды эльфов хозяйка, было всего лишь приятным бонусом. Очень, очень приятным бонусом. Добби переместился на кухню и оглянулся на других домовиков, заметил их завистливые взгляды и снова, в который уже раз за этот вечер, аккуратно коснулся магии Гарри Поттера, сэра, к которой теперь примешивался приятный аромат магии мисс Грейнджи. И этой магии было много. Безумно много. Но Добби знал, как использовать это море магии во благо себе, Гарри Поттеру, сэру, и его Грейнджи. И, возможно, Винки.

* * *

Доктор Уоррен открыл ячейку хранилища для объектов, признанных безопасными, и положил в него плотный конверт, в котором хранился объект, обозначенный как SCP-2145 «Бинго судьбы».

Небольшой тонкий листок из неизвестного материала, по своей внешней структуре похожего на пергамент из коровьей шкуры, был расчерчен таблицей шесть на семь с пустыми ячейками. Когда объект попадал в руки подопытного, в ячейках таблицы появлялись краткие утверждения и тезисы, касающиеся подопытного и человека, который являлся для него лучшей парой во всех смыслах этого слова.

Объект SCP-2145 был найден и изъят агентами Фонда в английской школе чародейства и волшебства Хогвартс у ученика шестого курса факультета Гриффиндор Гарри Джеймса Поттера.

После изъятия SCP-2145 Гарри Поттер был обработан амнезиаками класса В. Более существенное вмешательство не потребовалось.

Доктор Уоррен аккуратно закрыл ячейку, вышел из хранилища и направился в свой кабинет, размышляя о том, что, возможно, когда-нибудь он сам возьмёт в руки SCP-2145 и с его помощью найдёт свою судьбу так же, как это сделал Поттер.

Чёртов счастливчик!