Детка моя (гет)

— Я беременна, — холодный, совершенно без эмоций голос Бриенны звучит для него оглушительным камнепадом.

Нет, где-нибудь в другой жизни, где Джейме не стал бы самым глупым Ланнистером, которого знал мир, этот разговор вполне мог закончиться совсем по-другому. Бриенна произнесла бы эти же самые слова в уютном тепле их комнаты в Винтерфелле. И, конечно, она бы беспокоилась — о ребенке, об их будущем, о реакции Джейме — в общем, обо всем, о чем следовало бы беспокоиться первой в истории Вестероса незамужней беременной леди-рыцарю. И он бы радостно поцеловал ее, а потом, горделиво улыбнувшись, ответил, что этой новостью она сделала его самым счастливым мужчиной всех семи королевств. И почти сразу бы они отправились прямиком в богорощу, где перед лицом старых богов он взял бы ее в жены. А потом вернулись бы в постель, и Джейме постоянно бы шутил, что им нужно поскорее консумировать свой брак. И Бриенна все смотрела бы на него пытливо и чуточку неодобрительно, но он не обращал бы на это никакого внимания, потому что хорошо знал эти суровые, но совсем не пугающие его взгляды. Потом утомленная долгими ласками Бриенна уснула бы прямо в его руках. Да и сам Джейме вскоре медленно провалился бы в глубокий и бесконечно счастливый сон.

Мда… В той нормальной другой жизни Джейме бы никогда не позволил омрачить их любовь такой страшной обидой. Или по крайней мере доверился бы Бриенне, попросил ее о помощи, объяснил все, поверил словам Бриенны о том, что он хороший человек.

Но… увы, это была их реальная жизнь, в которой он является самым глупым Ланнистером, в которой сбежал от истинной любви, чтобы окончательно получить наказание за все свои грехи и умереть со своей ненавидящей всё и всех сестрой. За исключением того, что благодаря какой-то невероятной иронии судьбы он все-таки не умер. И теперь оказался не в крепких, не в полных покоя объятиях Бриенны, а снова лишь за одним столом с ней — снова в Башне Белых Мечей, на том самом месте, где однажды отдал ей Верного Клятве, где когда-то откровенно общался с ней, правда, и тогда вынужденный скрывать свое восхищение.

Женщина, которую он любил, оказалась беременна его ребенком. Но теперь Джейме не имел никакого права ни обнять, ни поцеловать ее, не имел даже права сказать, как сильно любит ее и их подаренного судьбой ребенка. И все это было лишь его собственной чертовски большой и глупой ошибкой.

Последние несколько недель стали для него самой настоящей пыткой, так часто приходилось быть рядом с ней и видеть в ответ лишь ледяную вежливость. Нет, он, конечно, мог себе сказать, что это ее личный способ самозащиты, и уважать этот способ, но, черт возьми, даже если бы ему отрезали и вторую руку, это не принесло бы боли сильней. Еще никогда они с Бриенной не были столь холодно вежливы по отношению друг к другу, что эта безразличная вежливость просто вымораживала Джейме до самых костей. Да уж… скорее он готов был столкнуться с сотней драконов, чем с одной вежливой Бриенной Тарт.

Как Мастер над войной и Леди-командующий Королевской Стражей, у них много общего, так много, что они вынуждены общаться друг с другом — иногда Джейме даже чувствует, что все это часть какого-то хитрого плана короля Брана, особенно, когда видит ухмылку Сансы Старк, прошедшей путь от Леди Винтерфелла до королевы Севера. Но Бриенна всегда находит способ говорить с ним исключительно об официальных делах и в присутствии кого-нибудь, будь то новоиспеченный Великий Мейстер Сэм Тарли, либо собственный оруженосец Подрик Пейн. А Подрик, которого Джейме когда-то считал союзником в делах, касающихся Бриенны, теперь смотрит на Джейме только с гневом. И когда Джейме рассказывает о поведении Подрика Тириону, тот лишь глубоко вздыхает и говорит:

— Ну а чего ты хотел? Подрик предан ей, да и любит Бриенну словно собственную мать, как, по-твоему, он должен реагировать?

И вот сейчас, всего во второй раз с прощания во дворе Винтерфелла, они остаются одни. Первый раз был, когда он попытался извиниться, хотел объяснить, дать ей понять, что жалеет о том, как именно оставил ее. Но… тот разговор закончился лишь тем, что Бриенна попросила его: «Пожалуйста, больше не стоит говорить об этом, я все понимаю», — и заявила, что с этого момента они должны сосредоточиться на совместной работе на благо королевства. Она снова стала называть его «сир Джейме», и это ошеломило до такой степени, что он даже не смог ничего сказать или остановить ее, когда Бриенна выходила из комнаты.

Но сегодня он обязательно должен поговорить с ней. Бриенна смотрит на него вполне открыто и прямо, и Джейме не может не удивляться тому, насколько уверенной она кажется теперь.

— И… как ты себя чувствуешь? — похоже, сейчас это наиболее безобидный вопрос.

— Полагаю, хорошо, учитывая, что всего несколько дней назад вообще ничего не осознавала, — Бриенна говорит словно сама с собой. И Джейме чувствует боль оттого, что она была слишком занята или, скорее всего, слишком разбита душой, чтобы осознать изменения, произошедшие с ее телом.

«Несмотря на то, что прошло уже почти целых четыре месяца. Эх… как бы я хотел помочь ей заметить те изменения, что случились с ней. И, уж несомненно, наслаждаться ими...»

Бриенна слегка откашливается и прерывает его мечтания.

— Я хотела сказать, что желаю этого ребенка, — тон кажется Джейме спокойным, даже немного вызывающим, потому и отвечает ей точно таким же тоном:

— Я тоже.

* * *

— Что-о-о?! Ребенок?

Как сильно отличается их теперешний разговор с Тирионом от того, когда они в последний раз сидели в Винтерфелле, пили вино и Тирион все настаивал, чтобы он рассказал подробности своих отношений с Бриенной. Теперь же Тириону, похоже, отнюдь не до шуток, поскольку уставился он на Джейме с явным беспокойством.

— Ты не ослышался. У нее будет ребенок.

— И что ты собираешься делать? Жениться? Ты же не допустишь, чтоб этот малыш родился бастардом…

— Это верно.

— Да… и станет для тебя первым подобным, но вполне ожидаемым опытом…

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он его и ждет, пока брат выпьет. Тот опустошает кубок и улыбается Джейме, прежде чем ответить:

— Ну… мужчина и женщина, столь отчаянно влюбленные друг в друга и уже бывшие в успешных — во всех смыслах — отношениях, наконец собираются пожениться… оба в перспективе весьма несчастны, и только они могут сделать друг друга счастливыми. И хотя ты, брат, и сумел все испортить, я все-таки верю, что это возможно.

Джейме хочется злиться, но Тирион, по сути, прав. Правда, за исключением одной детали.

— Я не несчастен в перспективе. Нет ничего, чего я хотел бы больше, чем жениться на Бриенне и стать нашему ребенку отцом. Я несчастен только потому, что сделал несчастной ее.

— Не горюй. Она любит тебя. Все будет хорошо, только не сразу.

— Боюсь, ты не знаешь Бриенну. Я разбил ей сердце.

— Что могу сказать… Разбил — так почини.

* * *

Больше они с Бриенной не обсуждают ничего, и это очень похоже на них. Джейме постоянно сдерживает ироническую улыбку, хотя, конечно, в их ситуации нет ничего смешного. Он постоянно следит за ней тоскливым голодным взглядом, особенно вместо того, чтобы обращать внимание на речи Тириона на заседаниях Малого совета, постоянно находит поводы остаться с ней рядом на тренировках (понятно, он Мастер над войной… так что это не сложно), садится возле нее во время каждого ужина. Но все это производит на Бриенну не особо сильное впечатление (и на Подрика, кстати, тоже) и заставляет расстраиваться только Бронна, ставшего Мастером над монетой.

Однажды вечером, после того, как Бриенна выходит из Малого Чертога, пожелав всем спокойной ночи, Джейме наблюдает за этим с такой непонятной тоской, что чувствует, как сердце болезненно сжимается. Это так похоже на всё, что он раз за разом уже чувствовал во время прощаний с ней и в Харренхолле, и в Королевской Гавани, и в Риверране.

— Разве ты не покончил со всем этим, ради всего святого? — спрашивает Бронн, выпивая еще одну чашу вина. Тирион неискренне смеется, сэр Давос улыбается, а Подрик хмурится, следуя за своим рыцарем и бросая на Бронна взгляд чистейшего отвращения.

Джейме ничего не отвечает тому, размышляя, что даже если Бриенна и простит его когда-нибудь, ненависть Подрика пройдет вряд ли.

* * *

А два дня спустя она просит слова после очередного заседания Малого Совета.

Бриенна сдержанно сообщает, что написала своему отцу, и он дал свое благословение на этот брак. Джейме не уточняет, как много она рассказала лорду Селвину, но предполагает, что его будущий тесть осознает истинное положение вещей, когда ребенок родится менее чем через пять месяцев после свадьбы.

Король Бран разрешает им использовать ее комнаты в Башне Белого меча — то есть, его бывшие комнаты — и Джейме понимает, что может начинать переносить свои вещи. Он немного удивлен, хотя и очень, очень рад, что они вообще будут жить в одной комнате.

Свадьба состоится через неделю, правда, если это ему подходит, невыразительно добавляет она. Конечно, ему это подходит. Он уже давно должен был жениться на ней. Он должен был жениться на Бриенне сразу после того, как посвятил ее в рыцари, а не просто сидеть в Большом зале Винтерфелла, слушая, как Подрик жалобно поет про Дженни из Старых камней. И думать, как готов умереть рядом с Бриенной, когда должен был думать о том, как будет жить с ней.

* * *

Они поженились в крошечной, чудом не разрушенной септе, что была расположена неподалеку от Красного замка. Лорд Селвин в столицу не приехал, но с Тарта прислал Бриенне девичий родовой плащ владельцев Закатного замка, что, по мнению Джейме, выглядит довольно нелепо. И не потому, что невеста уже не дева, а потому, что если кому и придется защищать в их браке свою половину, то, скорей всего, это окажется Бриенна. К счастью, сегодня она не надела доспехи Королевской гвардии, а надела свою синюю броню, с Верным Клятве, который привычно свисал с ее бедра, что дарит Джейме хоть какую-то надежду.

И вот наконец они здесь, снова в ее комнате, и снова на грани чего-то нового.

Джейме спрашивает себя, будет ли Бриенна стесняться его, но потом, после ее минутного колебания, она, кажется, признает тот факт, что он уже видел ее обнаженной много, много раз, что уже знает каждый дюйм ее тела, которого не раз касался и целовал. И поэтому сейчас уже нет никакого смысла стесняться раздеваться перед ним. Она снимает бриджи и тунику, и в те несколько секунд, требующихся ей для того, чтобы надеть ночную сорочку, Джейме жадно смотрит, отмечая, как изменилось за последние месяцы ее тело. Беременность уже больше четырех месяцев, и он видит, что живот у Бриенны немного припух, а грудь стала немного больше. И ему не хочется ничего больше, чем провести руками по этому телу, прижать к себе и целовать, целовать, целовать...

Но вместо этого он неловко шарится в углу, ожидая, пока Бриенна решит, что будет с ними. Ящик, в который Бриенна складывает свою одежду, находится в правой части комнаты, но как только она заканчивает, то пробирается к левой стороне кровати, к своей стороне, и Джейме приходится заставлять себя не улыбнуться этой мелочи. Потому что что-то в их жизни остается прежним. Как только Бриенна благополучно оказывается под одеялом, она наконец-то смотрит на него, вздыхает и тихо произносит:

— Я не собиралась заставлять тебя спать на полу…

Джейме понимает, что это не совсем признание в любви, на которое он смутно надеялся в этот вечер, но все равно это тоже прогресс, поскольку ему позволяют занять свое прежнее место на правой стороне кровати.

— Спокойной ночи, — негромко говорит Бриенна, прежде чем повернуться и лечь на бок, подальше от него. Джейме ждет несколько минут, зная, что она до сих пор не спит — по ее дыханию он знает, что сейчас Бриенна притворяется, потому-то и решает воспользоваться этим. Медленно, очень медленно он придвигается и шепчет ей на ухо:

— Я люблю тебя, жена. И не могу дождаться, когда увижу нашего ребенка.

Дыхание Бриенны на мгновение замирает, и Джейме понимает, что она услышала, и ненавидит себя еще сильней. За то, что сам сделал эти украдкой сказанные слова единственным, что может сказать в их брачную ночь.

* * *

А вскоре он убеждается, что жизнь потихоньку налаживается. Теперь они больше общаются друг с другом. Разговоры их, правда, касаются или Королевской гвардии, управляющей порядком шести королевств, или ребенка, но, похоже, обоими и это воспринимается как положительный знак. Бриенна сообщает ему, что Сэмвелл Тарли доволен ее здоровьем и состоянием ребенка, и что его жена Джилли поможет ей в родах. Ну а поскольку у Джейме уже бывало такое в жизни и раньше, даже три раза, он, конечно же, говорит Бриенне, что тоже будет присутствовать при родах.

Бриенна, похоже, собирается заплакать, и Джейме проклинает себя — каким образом его слова могут заставить ее плакать снова? Но она собирается с силами и говорит низким, но ровным голосом:

— Извини, но ты не сможешь находиться там… И это не для того, чтобы наказать или унизить тебя, потому что я никогда не поступила бы так… Но моя мама умерла родами, как и твоя. Мне нужно будет отдать все силы, чтобы привести ребенка в этот мир. Я не смогу пережить это, беспокоясь о том, что в последний раз ты был с рожавшей женщиной, когда… рожала она.

Она говорит все это без всякого намека на гнев. Просто констатирует это как факт, и тон, которым Бриенна пытается заставить его понять эту просьбу, разбивает его сердце.

«Глупенькая… Ты не вторая, Бриенна, ты — не просто оставшийся мне выбор», — ему хочется сказать ей об этом сейчас и говорить каждый день. Всю оставшуюся жизнь. Но приходит в ужас потому, что, скорей всего, она никогда больше не поверит ему. И поэтому Джейме остается только кивнуть, уважая ее решение.

И поскольку Джейме никогда не считал себя религиозным человеком, на этот раз он решает молча молиться богам, прося, чтобы однажды она простила его и чтобы следующие их дети, а он мечтал, чтобы их было много, приходили б в этот мир, когда он находится рядом и держит их мать за руку.

* * *

А в один прекрасный день им приходит посылка из Винтерфелла, это Санса Старк посылает Бриенне детскую одежду с маленькими волками, вышитыми самой Королевой Севера. Она с испугом смотрит на Джейме, ожидая, не посмеет ли тот насмешливо закатить глаза, но он просто улыбается. И не лукавит душой. Ведь, так или иначе, именно Кейтилин и Санса соединили их с Бриенной. Хотя ему и кажется странным, что его ребенок будет расти в одежде с малюсенькими волками.

Но это не мешает Джейме отметить мысленно, что стоит спросить Тириона, где можно заказать кому-то вышивку детских вещичек с луной, звездами и маленькими львами.

* * *

Пытаясь усесться удобней, Бриенна явно ощущает неудобство.

— С вами все в порядке, сир Бриенна? — спрашивает ее Тирион.

— Да, спасибо, просто… малыш шалит, — выдавливает из себя она.

Должно быть, Джейме выглядит откровенно испуганным, поскольку Тарли немедленно поворачивается к нему и сообщает, что на этой стадии беременности ребенку и полагается активно двигаться.

Немного позже, когда гости покидают комнату, Джейме встает позади ее кресла, как делает всегда, собираясь помочь ей подняться. Нет, понятно, что она не позволяет ему помогать себе каждый раз, но тем больше он дорожит теми случаями, когда удается это сделать. Однако сегодня ему совсем не хочется, чтобы она начала вставать тотчас же, прежде чем он получит свой долгожданный шанс. Джейме опускается рядом на колени и поднимает голову в молчаливом вопросе, который Бриенна прекрасно понимает. Все-таки они неплохо знают друг друга.

Бриенна осторожно кивает, и он бережно кладет руку ей на живот, а потом требуется всего лишь мгновение, чтобы почувствовать, как ребенок толкает в ладонь ногой. Он никогда не знал, что сможет почувствовать малыша вот так вот. Это красиво и страшно, и Джейме переполняет удивление. Однажды у него уже было трое детей, и каждый раз он сожалел о том, что ему не позволяли брать их на руки, не позволяли называть своими детьми, но это... такого он даже не знал, чтобы скучать по подобному.

И что-то в его реакции говорит Бриенне, что этот момент по-настоящему принадлежит лишь им, троим, и это невольно заставляет ее смягчиться. Она медленно двигается, чтобы положить его руку на живот, и Джейме надеется, что ребенок почувствует, как его любят.

* * *

А несколько дней спустя они обнаруживают, что лежат в постели, соблюдая привычно почтительное расстояние. Так, что Джейме даже подумывает спросить, не хочет ли она положить между ними Верного Клятве, но вовремя спохватывается и прикусывает язык, боясь, что испортит только что наладившуюся ситуацию — но неожиданно Бриенна протягивает руку и сама кладет его ладонь на живот.

Он поворачивается, немного шокированный, и тут замечает, что она подняла свою ночную сорочку так, что можно увидеть ее красивый, уже немаленький живот, но более того, можно увидеть, как в том барахтается ребенок. И несмотря на то, что мягкий лунный свет — это единственное, что освещает комнату, Джейме может сказать, что сейчас к животу Бриенны изнутри прижимается крошечная ножка. Конечно, он видел в своей жизни много красивого: глаза Бриенны, то, как она двигается во время боя, горы и голубые воды Тарта, но такого прекрасного — еще никогда.

Его глаза готовы наполниться неловкими мужскими слезами, но, подняв взгляд, он видит лицо Бриенны, и ни один из них не может удержаться от улыбки.

— Хорошо натренированные ноги необходимы в бою. Я рад, что малыш уже начал спарринги... — с его стороны это всего лишь дурацкая шутка, но Бриенна тихо смеется, и Джейме чувствует себя живым от ее радости. Его рука все еще ласкает живот, и он не желает останавливаться. Ребенок тоже не перестает кувыркаться в утробе матери.

— А ты сможешь вообще уснуть, пока он такой активный?

— Думаю, нет. Но я совсем не против, — отвечает Бриенна, и Джейме ловит себя на мысли, что ему это совершенно понятно. Он бы и сам с радостью отказался от сна, чтобы ощутить, как собственный ребенок, полный жизни, бьется в животе.

* * *

В конце концов Джейме так и не попадает к ней в комнату, когда на свет появляется их дочь. В этой битве Бриенна сражается в одиночку, как и раньше, и, конечно, побеждает, тоже как всегда. Когда он попадает в спальню, она уже сидит в кровати с ребенком на руках, а Сэм и Джилли улыбаясь поздравляют его и наконец-то оставляют наедине с семьей.

Джейме присаживается рядом с Бриенной, переводя взгляд со своей жены на прекрасную девочку. Она тоже поднимает глаза и улыбается, глядя на него, а Джейме невольно улыбается в ответ, и оба, кажется, словно растворяются в ощущении счастья, что подарило им появление этой крохи, связавшей их на всю жизнь.

Бриенна начинает подносить ребенка к нему, и Джейме становится страшно — никогда раньше он не держал младенцев. Он пытается остановить ее, но Бриенна качает головой, и он уступает, протягивая руки к маленькому тельцу, благодарный, что жена всегда верит в лучшее в нем, что она всегда верила ему, даже когда не верил никто.

И когда Джейме наконец держит свою дочь на руках, он осознает, что это самый счастливый момент его жизни. Дочка кряхтит, морщится, но Джейме инстинктивно начинает ее покачивать, и она успокаивается.

А потом открывает глаза, и отец видит, что сейчас они почти синие, словно сапфиры.

— Жаль говорить, миледи, но теперь ваш взгляд уже не самый удивительный взгляд Вестероса…

Бриенна издает звук, граничащий между рыданиями и смехом, по щекам ее бегут слезы. И Джейме, который провел последние несколько месяцев, следя за каждым своим словом, действует как истинный Джейме Ланнистер: он говорит совсем не задумываясь.

Все еще осторожно держа ребенка, он наклоняется к Бриенне и целует в мокрую от слез щеку, а потом двигается чуть в сторону, чтобы поцеловать в губы. И она нежно целует его в ответ, а когда Джейме отстраняется, то видит в ее взгляде улыбку.

Наконец-то у него есть жена и дочь, которых он безумно любит, и больше он не собирается жить пряча или скрывая свою любовь.

— Когда-то я сказал тебе: мы не выбираем, кого любить. Пожалуй, я был неправ. Я выбираю тебя, Бриенна, выбираю сегодня и готов выбирать каждый день. Всю оставшуюся жизнь...

Бриенна Тарт ненавидит тратить время попусту. Но после двух бессонных ночей приходится признать, что постельное белье нужно сменить. Нет, конечно, ей приятно лежать на простынях, до сих пор хранящих его запах. Ведь Джейме по-прежнему занимает в ее сердце особое место: он подарил ей меч, подарил доспехи, сделал ее рыцарем, научил любить… хотя и многое сломал. Ее же сломал. Но, лежа на этих простынях, она могла воочию представить его себе. И не переставала мучиться этими воспоминаниями. И все же каким-то образом это белье, которое она никак не могла сменить, заставляло ее думать и о другом: о том, что теперь он спит где-то в другом месте, без нее, и думает тоже о ком-то другом…

«Хватит! Завтра же попрошу поменять белье…»

Но никто не удивляется ее просьбе, и, когда Бриенна возвращается в спальню, кровать уже застлана свежими простынями. Чистыми и кипенно-белыми — без слез, без пота, без крови.

Кровь… Что-то внезапно тревожит ее.

Кровь.

«У меня уже давно не было месячной крови!

Точней, она была еще до того, как…»

* * *

Нет, Бриенна из Тарта — настоящий рыцарь, и совсем не из трусливых. Поэтому на следующее утро (после третьей бессонной ночи) Бриенна направляется к Сэмвеллу Тарли, который без колебаний сообщает ей о том, что она беременна.

В другой жизни она, конечно же, оказалась бы напугана. И даже обеспокоена тем, что она наделала и что подумают о ней люди. Но теперешняя Бриенна, увы, видела и пережила так много, чтобы уже не волноваться об этом ни капельки.

Единственное, что она чувствует, это непреодолимую любовь к своему ребенку. И ни секунды не жалеет о произошедшем в Винтерфелле. Потому что здесь она была счастлива. То есть они были счастливы.

Возможно, у нее больше никогда не будет Джейме Ланнистера, но все равно останется доказательство, что пусть и короткое время, но они принадлежали друг другу.

«Я сама воспитаю этого ребенка. Воспитаю в этом новом мире, что помогаю восстановить. И мне совсем не нужен для этого мужчина. Я уже хотела одного, и до сих пор желаю именно его. Того, кого однажды пустила за свои стены. А он доказал мне, что имеет на это право».

Но хотя у Бриенны может и не будет мужа, у ее ребенка не будет отца, все же тот имеет право знать о его появлении на свет.

* * *

— Я беременна, — Бриенна знает, что ее холодный совершенно безэмоциональный голос прозвучит для него оглушительным камнепадом.

— Я хотела сказать, что желаю этого ребенка.

— Я тоже.

И она вдруг понимает, что ни минуты не сомневалась в его ответе.

Она еще помнит, как в те дни и ночи в Винтефелле, когда они говорили и говорили (будто наверстывая упущенные годы без слов, но зато с многозначительными взглядами) он рассказал ей о Томмене и Мирцелле. О том, как всегда хотел быть им отцом. И понимает, что Джейме никогда не упустит еще одного подаренного судьбой шанса.

Затем он предлагает жениться на ней, и его тон, то, как он кивает, прежде чем заговорить, все это напоминает ей о том странном разговоре, который они вели под стенами Винтерфелла, когда мужчины и женщины тренировались перед долгой ночью. Тогда он предложил сражаться и умереть рядом с ней. Теперь он предлагает жить.

Она принимает это и перестает думать о нем как о «нем». Он снова становится Джейме.

* * *

А где-то в Тарте лорд Селвин до сих пор переваривает последнее письмо своей единственной дочери, в котором она сообщает ему, что проголосовала за короля Брана и теперь пребывает в столице в роли леди-командующей королевской гвардии. Бриенна задается вопросом, что подумает отец обо всем этом. Вероятно, ей следовало бы попросить его разрешения выйти замуж за Джейме, но вместо этого она решила просто сообщить ему о своей помолвке. Через несколько месяцев она так же сообщит, что он стал дедушкой, и, надеется, что он будет просто рад законному наследнику и не станет упоминать очевидное.

Но теперь самым вопиющим упущением в письме Бриенны является тот факт, что она не сообщает своему отцу, как сильно любит Джейме. Она не может сообщить ему обо всем, что у них было, через что они прошли вместе, как она узнала, насколько благородный человек Джейме Ланнистер, который не просто снова и снова спасал ее, а помог осуществить ее мечты, как он заставил ее улыбаться. И уж совершенно точно она не может рассказать отцу о Винтерфелле, о том, что провела с ним не одну ночь, а ночи, и утра, и дни… и еще тысячи украденных моментов. Моментов, когда она была с ним. И это был самый счастливый месяц в ее жизни.

Воспоминания поглощают Бриенну, и скоро она понимает, что понадобится целая неделя, чтобы закончить это письмо.

* * *

— Сэр… Миледи, вам не обязательно делать это. Выходить за него замуж. Это новый мир, и Леди Командующая Королевской Гвардией может иметь ребенка, и никто не будет возражать этому. Я могу помочь вам с ребенком. Думаю, Джилли с Сэмом тоже помогут, я в этом уверен.

Когда-то Бриенна думала, что ее оруженосец имеет привычку пересекать много границ одновременно, но теперь Подрик стал рыцарем, и они теперь гораздо больше, чем просто рыцарь и командующий Королевской Гвардией. Почти сладка уверенность Пода, что этот новый мир, который они строят, так сильно изменился, что готов позволить Леди Командующей Королевской Гвардии привести в этот мир дитя. Но еще больше она боится признаться Поду, что хочет выйти замуж за Джейме. Мысль о том, чтобы простить его, все еще слишком далека от ее сознания, но Бриенна чувствует тепло слез на своих щеках, когда остается одна на пустой кровати. Снова и снова вспоминая все.

Она всегда думала, что одна из мешающих им причин заключается в том, что все будет слишком сложно. Но она оказалась удивлена, обнаружив, что это окажется довольно легко. Было легко впасть в обыденность, научиться спать каждую ночь… с ним. Оказалось легко лежать с ним в постели, разговаривать или просто пробегаться пальцами по его волосам. Легко спарринговать с ним, смеяться над ним, хотеть поцеловать его. Было так чертовски легко любить Джейме Ланнистера.

«Но ему также было легко уйти от тебя», — снова повторяет противный голос. Противный голос, чем-то напоминающий голос ее септы или даже голос бывшего жениха, но теперь Бриенна ничего не позволяет ему произносить. Достаточно!

* * *

Тирион подходит к ней несколько дней спустя, чтобы сообщить, как он счастлив стать дядей. И это впервые поражает Бриенну, что у ребенка будет Джейме и Тирион, и Подрик, в общем, будет самая настоящая семья. У него не будет одинокого детства в Тарте, и его не отправят на воспитание какому-то странному лорду. Он будет расти в окружении родных и близких людей.

* * *

В какой-то момент Тирион, должно быть, понимает, что Бриенна и Джилли — это две единственные женщины при дворе в данный момент, кто волею судьбы обязан хоть что-нибудь знать о свадьбах в Вестеросе. Нет, конечно, Бриенне, как леди-командующей, полагается горничная. И она, действительно, имеется и даже привела швею, которая без умолку стрекочет о всевозможных нарядах, что Бриенна сможет надеть на свадьбу. Она говорит и говорит о тканях и кружевах, пока Бриенна не перебивает ее. Повзрослев, она никогда не думала о том, что именно наденет на собственную свадьбу, но теперь понимает, что мыслей об этом не избежать.

И Бриенна решает надеть свои синие доспехи, которые так подходят ее глазам и смотрятся на ней идеально. Именно их она носила в ту ночь, когда стала рыцарем, и когда исполнила свои клятвы перед леди Кейтилин, когда победила Пса и дралась с армией мертвецов. Доспехи, которые подарил ей Джейме, и он же единственный, кто видел ее без доспехов. В них Бриенна больше всего чувствует себя рыцарем, но всегда помнит о том, что она — женщина.

Ей будет проще надеть в этот день «Верного клятве». Он всегда будет твоим. Разве это не то, что она тоже собирается пообещать ему?

* * *

Она колеблется на мгновение перед тем, как снять тунику, и это все, что нужно Бриенне, чтобы признаться себе: теперь они женаты, она уже обнажила свои сердце и душу для Джейме… И совсем неважно: видит ли он сейчас ее тело. Чувствуя на себе его взгляд, она очень долго надевает ночную сорочку. Бриенна никогда не знала, как соблазнить мужчину (хотя порою все, что она делала раньше, казалось, и срабатывало именно так), но она помнит, каково это было, когда Джейме смотрел на нее таким взглядом и действительно видел ее. И сейчас ей безумно хочется испытать этот взгляд на себе снова.

Лишь на одно мгновение Бриенна думает о том, что именно делал Джейме, отправляясь к своей сестре: он готовился умереть рядом с Серсеей, а не с ней, с Бриенной, и эта мысль снова причиняет ей боль.

Она ложится на левую сторону кровати, привычно оставляя ему правую, и невольно ждет, что Джейме когда-нибудь снова обнимет ее уцелевшей рукой. Не сегодня вечером. Но когда-нибудь потом. Может быть.

А Джейме все еще неловко топчется в углу. Как он может выглядеть так чертовски красиво, так соблазнительно, при этом боязливо шаркая ногами по полу как неуклюжий мальчик? Она разочарованно вздыхает и произносит:

— Я не собиралась заставлять тебя спать на полу.

Довольный, он быстро укладывается со своей стороны, оставаясь в одной лишь нижней рубахе. Она спала рядом с ним много раз, но это впервые, когда кто-то из них, в принципе, одет. Мысль об этой обоюдной наготе бьется в мозгу Бриенны отчаянными молоточками, но она стоически желает ему спокойной ночи и поворачивается, чтобы лечь на бок. Будет лучше, если она не сможет на него смотреть.

Этим вечером она считает себя в безопасности, когда Джейме вдруг подвигается ближе и шепчет ей на ухо:

— Я люблю тебя, жена. И не могу дождаться встречи с нашим ребенком.

И Бриенне требуется все самообладание, чтобы не задохнуться от эмоций: она любит его так сильно, что это даже причиняет боль. Ей так хочется отпустить свои обиды, забыть все, что с ними произошло и снова быть с Джейме. И какая-то ее частичка предательски шепчет: если сейчас ты позволишь ему поцеловать себя, то все ваши раздоры окажутся тотчас забытыми. Но она не готова забыть их. Пока не готова. Она уже не та девушка, что встретилась с ним в Риверране, которую волновало, когда он насмехался над ней и Ренли. Теперь она — рыцарь, достаточно уверенная, чтобы понимать: она заслуживает чего-то большего, чем быть чьей-то подстилкой. Теперь она уверена, что хочет большего. Поэтому сегодня вечером Бриенна закрывает глаза и засыпает.

Но там, в ее сне, они по-прежнему вдвоем и по-прежнему в Винтерфелле.

* * *

Несколько дней спустя среди ночи она просыпается с полным мочевым пузырем, и как только возвращается в кровать и почти засыпает, то впервые чувствует, как ее пинают изнутри.

Она так громко ахает, что опасается: Джейме вот-вот проснется, но он не шевелится, и она остается разочарована. Нет, Бриенна знает, что этого он пока не почувствует, но боги, как же ей хочется сообщить ему, что их малыш растет, двигается и пинается.

Этого, конечно, хочется, но Бриенна прекрасно знает, что этого у нее не получится. Потому что это будет слишком сложно. Им так много еще нужно сделать, чтобы восстановить то, что сломал Джейме, когда оставил ее.

Да, он сказал ей, что любит ее, и дело не в том, что она ему не верит. Дело в том, что в ее голове по-прежнему звучит отвратительный, уродливый голос, говорящий: «Ну, теперь-то ему легко сказать, что сейчас все по-другому...»

Да, теперь ему и впрямь проще оставаться в ее постели, когда больше некуда бежать посреди ночи. Не к кому больше бежать…

* * *

Каждый раз, когда Бриенна рассказывает Джейме хоть что-нибудь о ребенке, он почему-то смотрит на нее с такой благодарностью, что это безумно злит ее.

«Неужели он и впрямь думает, что я собиралась таить от него информацию? Что не позволю ему задать вопросы: здорова ли я и ребенок, или не смогу заставить его самого пойти и спросить мейстера Тарли?»

Но потом она вспоминает, что Джейме никогда не был отцом раньше, независимо от того, сколько у него детей, и гнев проходит.

Сэмвелл и Джилли довольны тем, как проходит ее беременность, и уверены, что с Бриенной и малышкой все будет хорошо. Бриенна никогда еще не дружила с дамами, но сейчас ей очень нравится Джилли, и она уже понимает, что та будет рядом, чтобы помочь ей в родах, когда придет время.

А потом Джейме сообщает ей, что готов поучаствовать в этом процессе тоже.

Она надеялась, что он последует примеру других мужей и останется снаружи, пока она не будет готова представить ему ребенка, но Джейме категорически возражает против этого. Конечно, понятно, что он хочет быть рядом с ней, когда ребенок появится на свет.

И, конечно, Бриенна хочет, чтобы он был там, но он не должен быть. И пусть он непринужденно сообщает ей об этом, она не может допустить этого! Ведь тогда все время, рожая, она будет думать о ней, о Серсее. А Бриенна точно знает, что не сможет вынести призрак бывшей королевы в этой комнате. И не хочет рожать своего ребенка с этой тенью над ними.

— Извини, но ты не сможешь находиться там… И это не для того, чтобы наказать или унизить тебя, потому что я никогда не поступила бы так… Но моя мама умерла родами, как и твоя. Мне нужно будет отдать все силы, чтобы привести ребенка в этот мир. Я не смогу пережить это, беспокоясь о том, что в последний раз ты был с рожавшей женщиной, когда… рожала она.

Это самое тяжкое, что она когда-нибудь говорила Джейме. Она почти уверена, что ее слова разобьют ему сердце. Но Бриенна отнюдь не злопамятна, она совсем не хочет, чтобы он почувствовал вкус того, через что он провел ее. Просто она должна сделать это для своего ребенка и для себя.

* * *

А уже скоро из Винтерфелла прибывает та посылка. Санса присылает Бриенне собственноручно вышитые детские вещички, и они прекрасны. Бриенна очень тронута тем, что королева Севера переживает за нее — она знает, как Санса относится к Джейме. На вышивке изображены грозные лютоволки, и доброжелательная часть Бриенны восхищена искусством Сансы, как вышивальщицы. Хотя проницательная ее часть и догадывается, что та посылает Джейме некое предупреждение. «Север помнит!»

Но сейчас Джейме спокойно, с улыбкой наблюдает, как довольная Бриенна убирает детскую одежду в сундук. И это даже после того, как увидел маленьких ужасных лютоволков, что прислали в подарок его ребенку. Джейме ведет себя крайне мудро, продолжая делать и говорить все правильно, хотя временами ему и становится все трудней и трудней смириться с чем-то, простить или забыть.

* * *

Ребенок не перестанет брыкаться в ее животе, и это весьма отвлекает внимание Бриенны от доклада сира Давоса, который сообщает о возросшем числе пиратов и контрабандистов.

— С вами все в порядке, сир Бриенна? — любезно спрашивает ее Тирион, замечая кривую гримасу, и Бриенна сразу чувствует, как Джейме мгновенно выпрямляется в кресле.

— Да, спасибо, просто… малыш шалит.

Ее ответ, кажется, успокаивает Тириона, да и лорд Давос с пониманием многодетного отца успокаивающе кивает всем, но Джейме по-прежнему выглядит таким испуганным за нее и малышку. И все, что Бриенне хочется сделать, это, отбросив осторожность к дьяволу, подойти к его стороне стола — почему между ними всегда есть какой-нибудь чертов стол — и крепко расцеловать за эту заботу. Так же, как он ненасытно целовал ее в те первые несколько ночей в Винтерфелле.

Сэмвелл объясняет ситуацию гораздо более подробно: и хотя Джейме немного расслабляется, Бриенна все еще чувствует, насколько он взволнован. И поэтому, когда встреча заканчивается, она остается на своем месте, ожидая его прихода, поскольку знает, что он обязательно подойдет к ней. Он опускается на колени рядом, а когда поднимает глаза, задает вопрос, которого она ждала, поэтому Бриенна кивает, и Джейме наконец кладет руку ей на живот, чтобы почувствовать толчки их ребенка.

Джейме (всегда выглядящий наполовину богом) никогда еще не выглядел и наполовину таким же красивым, как в тот момент, когда впервые почувствовал движения их ребенка. Его глаза, ставшие как-то зеленее, сияют светом и любовью. Улыбка становится шире, чем Бриенна вообще считает возможным, и выглядит он гораздо моложе, будто его черты никогда не трогала война или какие-то потери. И вдруг она без сомнения понимает, что Джейме никогда не испытывал этого раньше.

Она не хочет, чтобы он стеснялся просить у нее слишком многого. Ей хочется, чтобы этот момент длился для них вечно. Поэтому Бриенна медленно кладет свою руку поверх его и удерживает ее поверх своего живота. Они остаются так очень долго, целую вечность, умиляясь тому, что создала их любовь.

* * *

Еще раньше, принимая ванну, Бриенна могла видеть, как пинается ее ребенок, и ей всегда нужен был весь свой самоконтроль, чтобы не встать и не побежать за Джейме. Ей хотелось снова увидеть его глаза сияющими от радости и волнения.

Теперь Джейме лежит рядом с ней в постели с закрытыми глазами, но Бриенна может сказать, что он еще не спит. И как раз сейчас ребенок поднимает бучу, буяня у нее внутри, так что теперь у него есть шанс увидеть все это. Но Бриенна страшится начать разговор и поэтому просто задирает ночную рубашку, протягивает руку и кладет ее на живот, в который пинается маленькая ножка. И он смотрит на это.

Бриенна любит девчачьи романтические песни о красавцах-рыцарях, но теперь они ее подводят, потому что ни в одной из них никогда не пелось о таком красивом мужчине, каким выглядит в этот момент Джейме. Кажется, он полностью поглощен любовью. К их ребенку, конечно, но частичка этой любви направлена и к ней. И со слезами на глазах Бриенна внезапно понимает это. А когда ловит взгляд Джейме, то замечает и в уголках его глаз слезинки. И когда они улыбаются друг другу, Бриенна надеется, что когда-нибудь она сможет ему сказать о своей любви.

— Хорошо натренированные ноги необходимы в бою. Я рад, что малыш уже начал спарринги...

Конечно, он шутит, и Бриенна не может не фыркнуть. Хотя и знает, что он имеет это в виду: что и он и она — оба они — захотят научить ребенка сражаться, будь то мальчик или девочка. И за это она любит Джейме даже чуточку больше.

Мысленно Бриенна умоляет ребенка не прекращать пинаться, потому что Джейме все еще ласкает ее живот, и она ничуть не хочет, чтобы он останавливался. Младенец послушно подчиняется и целится еще одним сильным ударом прямо по руке папы.

— А ты сможешь вообще уснуть, пока он такой активный?

— Думаю, нет. Но я совсем не против, — отвечает Бриенна. Джейме воспринимает это как признак материнской любви или радуется той близости, которая между ними возникла, Бриенна не уверена. Но, в любом случае, она счастлива.

* * *

Бриенна представляет себе, что рожать — это как сражаться в бою. В жестком, болезненном, кровавом бою. И, вероятно, ей было бы намного легче, если б Джейми был рядом.

Но это битва, которую ей снова придется выиграть одной.

Ее громко кричащая дочка приходит в этот мир, и Бриенна может думать только об одном: да, вот пришла она — мой маленький рыцарь. И, должно быть, были времена, когда Бриенна беспокоилась о том, какой матерью она станет, или даже сомневалась в том, что сможет ухаживать за ребенком. Но все эти дурные мысли исчезают прочь, как только Джилли прикладывает дочь к груди Бриенны.

Впервые взять ребенка ей так же легко и естественно, как когда-то впервые взять в руки меч. Она уже думала когда-то, что руки ее слишком велики для ребенка, но оказалось, что они идеального размера, чтобы безопасно удерживать дочку. Ее маленькую дочку, так сильно похожую на Джейме. Бриенна видит его черты во всем, кроме голубых глаз своей крошки.

Она продолжает восхищаться своим ребенком, когда Джилли спрашивает ее, есть ли что-нибудь, что ей нужно, и оно, конечно же, есть. Бриенне все равно, как она выглядит и то, насколько грязна комната, в которой она находится. Ей просто нужен Джейме.

Но она еще даже не знает, что ему сказать, поэтому с благоговением продолжает разглядывать свою кроху, когда Джейме входит в их спальню и садится рядом. Когда же она, в конце концов, встречается с ним взглядом, они разделяют улыбку — а это означает, что им еще многое придется пройти, но теперь все будет хорошо. И как может не быть, когда теперь их объединяет нечто драгоценное. Теперь они самая настоящая семья.

Глаза ребенка закрыты, кажется, девочка тихонько дремлет на руках у матери, и Бриенна поворачивается, чтобы передать ее Джейме. Осознав это, счастье в его взгляде сменяется страхом, и он пытается остановить ее. Бриенна даже слышит у себя в голове ужасные мысли, бьющиеся у него в сознании. Но Бриенна желает, чтобы он видел себя таким, каким она его видит. Именно так вырастет, увидев все это, их дочь. Бриенна позаботится об этом.

Но, в конце концов, он решается и берет дочку на руки. Ребенок выглядит спокойным и счастливым в его руках. В этот момент Бриенна любит его больше, чем когда-нибудь прежде.

Их дочь медленно открывает глаза, и Бриенна по-прежнему удивляется, как у такого маленького ребенка, который так похож на Джейме Ланнистера, могут быть абсолютно ее глаза, когда Джейме говорит:

— Жаль говорить, миледи, но теперь ваш взгляд уже не самый удивительный взгляд Вестероса…

И Бриенна не знает, смеяться ей или плакать, поэтому она делает и то, и другое. У нее до сих пор еще остались некоторые колебания, и она знает, что будут дни, когда она будет сомневаться. Но одно неоспоримо: она любит Джейме. И теперь знает: он любит ее тоже.

Когда Джейме наклоняется, чтобы поцеловать ее, сначала в щеку, а затем мягко в губы, Бриенна устремляется ему навстречу. Их нежный поцелуй говорит сейчас о надежде, в которую они оба верят. А потом Джейме (ее муж и отец ее ребенка) произносит слова, которые Бриенна даже не поняла, что ему нужно было сказать:

— Когда-то я сказал тебе: мы не выбираем, кого любить. Пожалуй, я был неправ. Я выбираю тебя, Бриенна, выбираю сегодня и готов выбирать каждый день. Всю оставшуюся жизнь...

Бриенна Тарт — самый настоящий рыцарь. Она бесконечно храбра. И она решила снова открыть ему свое сердце, отпустить свои сомнения и страхи прочь, понять, простить и снова дать им второй шанс на счастье.