Детка моя (гет)

— Я беременна, — холодный, совершенно без эмоций голос Бриенны звучит для него оглушительным камнепадом.

Нет, где-нибудь в другой жизни, где Джейме не стал бы самым глупым Ланнистером, которого знал мир, этот разговор вполне мог закончиться совсем по-другому. Бриенна произнесла бы эти же самые слова в уютном тепле их комнаты в Винтерфелле. И, конечно, она бы беспокоилась — о ребенке, об их будущем, о реакции Джейме — в общем, обо всем, о чем следовало бы беспокоиться первой в истории Вестероса незамужней беременной леди-рыцарю. И он бы радостно поцеловал ее, а потом, горделиво улыбнувшись, ответил, что этой новостью она сделала его самым счастливым мужчиной всех семи королевств. И почти сразу бы они отправились прямиком в богорощу, где перед лицом старых богов он взял бы ее в жены. А потом вернулись бы в постель, и Джейме постоянно бы шутил, что им нужно поскорее консумировать свой брак. И Бриенна все смотрела бы на него пытливо и чуточку неодобрительно, но он не обращал бы на это никакого внимания, потому что хорошо знал эти суровые, но совсем не пугающие его взгляды. Потом утомленная долгими ласками Бриенна уснула бы прямо в его руках. Да и сам Джейме вскоре медленно провалился бы в глубокий и бесконечно счастливый сон.

Мда… В той нормальной другой жизни Джейме бы никогда не позволил омрачить их любовь такой страшной обидой. Или по крайней мере доверился бы Бриенне, попросил ее о помощи, объяснил все, поверил словам Бриенны о том, что он хороший человек.

Но… увы, это была их реальная жизнь, в которой он является самым глупым Ланнистером, в которой сбежал от истинной любви, чтобы окончательно получить наказание за все свои грехи и умереть со своей ненавидящей всё и всех сестрой. За исключением того, что благодаря какой-то невероятной иронии судьбы он все-таки не умер. И теперь оказался не в крепких, не в полных покоя объятиях Бриенны, а снова лишь за одним столом с ней — снова в Башне Белых Мечей, на том самом месте, где однажды отдал ей Верного Клятве, где когда-то откровенно общался с ней, правда, и тогда вынужденный скрывать свое восхищение.

Женщина, которую он любил, оказалась беременна его ребенком. Но теперь Джейме не имел никакого права ни обнять, ни поцеловать ее, не имел даже права сказать, как сильно любит ее и их подаренного судьбой ребенка. И все это было лишь его собственной чертовски большой и глупой ошибкой.

Последние несколько недель стали для него самой настоящей пыткой, так часто приходилось быть рядом с ней и видеть в ответ лишь ледяную вежливость. Нет, он, конечно, мог себе сказать, что это ее личный способ самозащиты, и уважать этот способ, но, черт возьми, даже если бы ему отрезали и вторую руку, это не принесло бы боли сильней. Еще никогда они с Бриенной не были столь холодно вежливы по отношению друг к другу, что эта безразличная вежливость просто вымораживала Джейме до самых костей. Да уж… скорее он готов был столкнуться с сотней драконов, чем с одной вежливой Бриенной Тарт.

Как Мастер над войной и Леди-командующий Королевской Стражей, у них много общего, так много, что они вынуждены общаться друг с другом — иногда Джейме даже чувствует, что все это часть какого-то хитрого плана короля Брана, особенно, когда видит ухмылку Сансы Старк, прошедшей путь от Леди Винтерфелла до королевы Севера. Но Бриенна всегда находит способ говорить с ним исключительно об официальных делах и в присутствии кого-нибудь, будь то новоиспеченный Великий Мейстер Сэм Тарли, либо собственный оруженосец Подрик Пейн. А Подрик, которого Джейме когда-то считал союзником в делах, касающихся Бриенны, теперь смотрит на Джейме только с гневом. И когда Джейме рассказывает о поведении Подрика Тириону, тот лишь глубоко вздыхает и говорит:

— Ну а чего ты хотел? Подрик предан ей, да и любит Бриенну словно собственную мать, как, по-твоему, он должен реагировать?

И вот сейчас, всего во второй раз с прощания во дворе Винтерфелла, они остаются одни. Первый раз был, когда он попытался извиниться, хотел объяснить, дать ей понять, что жалеет о том, как именно оставил ее. Но… тот разговор закончился лишь тем, что Бриенна попросила его: «Пожалуйста, больше не стоит говорить об этом, я все понимаю», — и заявила, что с этого момента они должны сосредоточиться на совместной работе на благо королевства. Она снова стала называть его «сир Джейме», и это ошеломило до такой степени, что он даже не смог ничего сказать или остановить ее, когда Бриенна выходила из комнаты.

Но сегодня он обязательно должен поговорить с ней. Бриенна смотрит на него вполне открыто и прямо, и Джейме не может не удивляться тому, насколько уверенной она кажется теперь.

— И… как ты себя чувствуешь? — похоже, сейчас это наиболее безобидный вопрос.

— Полагаю, хорошо, учитывая, что всего несколько дней назад вообще ничего не осознавала, — Бриенна говорит словно сама с собой. И Джейме чувствует боль оттого, что она была слишком занята или, скорее всего, слишком разбита душой, чтобы осознать изменения, произошедшие с ее телом.

«Несмотря на то, что прошло уже почти целых четыре месяца. Эх… как бы я хотел помочь ей заметить те изменения, что случились с ней. И, уж несомненно, наслаждаться ими...»

Бриенна слегка откашливается и прерывает его мечтания.

— Я хотела сказать, что желаю этого ребенка, — тон кажется Джейме спокойным, даже немного вызывающим, потому и отвечает ей точно таким же тоном:

— Я тоже.

* * *

— Что-о-о?! Ребенок?

Как сильно отличается их теперешний разговор с Тирионом от того, когда они в последний раз сидели в Винтерфелле, пили вино и Тирион все настаивал, чтобы он рассказал подробности своих отношений с Бриенной. Теперь же Тириону, похоже, отнюдь не до шуток, поскольку уставился он на Джейме с явным беспокойством.

— Ты не ослышался. У нее будет ребенок.

— И что ты собираешься делать? Жениться? Ты же не допустишь, чтоб этот малыш родился бастардом…

— Это верно.

— Да… и станет для тебя первым подобным, но вполне ожидаемым опытом…

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он его и ждет, пока брат выпьет. Тот опустошает кубок и улыбается Джейме, прежде чем ответить:

— Ну… мужчина и женщина, столь отчаянно влюбленные друг в друга и уже бывшие в успешных — во всех смыслах — отношениях, наконец собираются пожениться… оба в перспективе весьма несчастны, и только они могут сделать друг друга счастливыми. И хотя ты, брат, и сумел все испортить, я все-таки верю, что это возможно.

Джейме хочется злиться, но Тирион, по сути, прав. Правда, за исключением одной детали.

— Я не несчастен в перспективе. Нет ничего, чего я хотел бы больше, чем жениться на Бриенне и стать нашему ребенку отцом. Я несчастен только потому, что сделал несчастной ее.

— Не горюй. Она любит тебя. Все будет хорошо, только не сразу.

— Боюсь, ты не знаешь Бриенну. Я разбил ей сердце.

— Что могу сказать… Разбил — так почини.

* * *

Больше они с Бриенной не обсуждают ничего, и это очень похоже на них. Джейме постоянно сдерживает ироническую улыбку, хотя, конечно, в их ситуации нет ничего смешного. Он постоянно следит за ней тоскливым голодным взглядом, особенно вместо того, чтобы обращать внимание на речи Тириона на заседаниях Малого совета, постоянно находит поводы остаться с ней рядом на тренировках (понятно, он Мастер над войной… так что это не сложно), садится возле нее во время каждого ужина. Но все это производит на Бриенну не особо сильное впечатление (и на Подрика, кстати, тоже) и заставляет расстраиваться только Бронна, ставшего Мастером над монетой.

Однажды вечером, после того, как Бриенна выходит из Малого Чертога, пожелав всем спокойной ночи, Джейме наблюдает за этим с такой непонятной тоской, что чувствует, как сердце болезненно сжимается. Это так похоже на всё, что он раз за разом уже чувствовал во время прощаний с ней и в Харренхолле, и в Королевской Гавани, и в Риверране.

— Разве ты не покончил со всем этим, ради всего святого? — спрашивает Бронн, выпивая еще одну чашу вина. Тирион неискренне смеется, сэр Давос улыбается, а Подрик хмурится, следуя за своим рыцарем и бросая на Бронна взгляд чистейшего отвращения.

Джейме ничего не отвечает тому, размышляя, что даже если Бриенна и простит его когда-нибудь, ненависть Подрика пройдет вряд ли.

* * *

А два дня спустя она просит слова после очередного заседания Малого Совета.

Бриенна сдержанно сообщает, что написала своему отцу, и он дал свое благословение на этот брак. Джейме не уточняет, как много она рассказала лорду Селвину, но предполагает, что его будущий тесть осознает истинное положение вещей, когда ребенок родится менее чем через пять месяцев после свадьбы.

Король Бран разрешает им использовать ее комнаты в Башне Белого меча — то есть, его бывшие комнаты — и Джейме понимает, что может начинать переносить свои вещи. Он немного удивлен, хотя и очень, очень рад, что они вообще будут жить в одной комнате.

Свадьба состоится через неделю, правда, если это ему подходит, невыразительно добавляет она. Конечно, ему это подходит. Он уже давно должен был жениться на ней. Он должен был жениться на Бриенне сразу после того, как посвятил ее в рыцари, а не просто сидеть в Большом зале Винтерфелла, слушая, как Подрик жалобно поет про Дженни из Старых камней. И думать, как готов умереть рядом с Бриенной, когда должен был думать о том, как будет жить с ней.

* * *

Они поженились в крошечной, чудом не разрушенной септе, что была расположена неподалеку от Красного замка. Лорд Селвин в столицу не приехал, но с Тарта прислал Бриенне девичий родовой плащ владельцев Закатного замка, что, по мнению Джейме, выглядит довольно нелепо. И не потому, что невеста уже не дева, а потому, что если кому и придется защищать в их браке свою половину, то, скорей всего, это окажется Бриенна. К счастью, сегодня она не надела доспехи Королевской гвардии, а надела свою синюю броню, с Верным Клятве, который привычно свисал с ее бедра, что дарит Джейме хоть какую-то надежду.

И вот наконец они здесь, снова в ее комнате, и снова на грани чего-то нового.

Джейме спрашивает себя, будет ли Бриенна стесняться его, но потом, после ее минутного колебания, она, кажется, признает тот факт, что он уже видел ее обнаженной много, много раз, что уже знает каждый дюйм ее тела, которого не раз касался и целовал. И поэтому сейчас уже нет никакого смысла стесняться раздеваться перед ним. Она снимает бриджи и тунику, и в те несколько секунд, требующихся ей для того, чтобы надеть ночную сорочку, Джейме жадно смотрит, отмечая, как изменилось за последние месяцы ее тело. Беременность уже больше четырех месяцев, и он видит, что живот у Бриенны немного припух, а грудь стала немного больше. И ему не хочется ничего больше, чем провести руками по этому телу, прижать к себе и целовать, целовать, целовать...

Но вместо этого он неловко шарится в углу, ожидая, пока Бриенна решит, что будет с ними. Ящик, в который Бриенна складывает свою одежду, находится в правой части комнаты, но как только она заканчивает, то пробирается к левой стороне кровати, к своей стороне, и Джейме приходится заставлять себя не улыбнуться этой мелочи. Потому что что-то в их жизни остается прежним. Как только Бриенна благополучно оказывается под одеялом, она наконец-то смотрит на него, вздыхает и тихо произносит:

— Я не собиралась заставлять тебя спать на полу…

Джейме понимает, что это не совсем признание в любви, на которое он смутно надеялся в этот вечер, но все равно это тоже прогресс, поскольку ему позволяют занять свое прежнее место на правой стороне кровати.

— Спокойной ночи, — негромко говорит Бриенна, прежде чем повернуться и лечь на бок, подальше от него. Джейме ждет несколько минут, зная, что она до сих пор не спит — по ее дыханию он знает, что сейчас Бриенна притворяется, потому-то и решает воспользоваться этим. Медленно, очень медленно он придвигается и шепчет ей на ухо:

— Я люблю тебя, жена. И не могу дождаться, когда увижу нашего ребенка.

Дыхание Бриенны на мгновение замирает, и Джейме понимает, что она услышала, и ненавидит себя еще сильней. За то, что сам сделал эти украдкой сказанные слова единственным, что может сказать в их брачную ночь.

* * *

А вскоре он убеждается, что жизнь потихоньку налаживается. Теперь они больше общаются друг с другом. Разговоры их, правда, касаются или Королевской гвардии, управляющей порядком шести королевств, или ребенка, но, похоже, обоими и это воспринимается как положительный знак. Бриенна сообщает ему, что Сэмвелл Тарли доволен ее здоровьем и состоянием ребенка, и что его жена Джилли поможет ей в родах. Ну а поскольку у Джейме уже бывало такое в жизни и раньше, даже три раза, он, конечно же, говорит Бриенне, что тоже будет присутствовать при родах.

Бриенна, похоже, собирается заплакать, и Джейме проклинает себя — каким образом его слова могут заставить ее плакать снова? Но она собирается с силами и говорит низким, но ровным голосом:

— Извини, но ты не сможешь находиться там… И это не для того, чтобы наказать или унизить тебя, потому что я никогда не поступила бы так… Но моя мама умерла родами, как и твоя. Мне нужно будет отдать все силы, чтобы привести ребенка в этот мир. Я не смогу пережить это, беспокоясь о том, что в последний раз ты был с рожавшей женщиной, когда… рожала она.

Она говорит все это без всякого намека на гнев. Просто констатирует это как факт, и тон, которым Бриенна пытается заставить его понять эту просьбу, разбивает его сердце.

«Глупенькая… Ты не вторая, Бриенна, ты — не просто оставшийся мне выбор», — ему хочется сказать ей об этом сейчас и говорить каждый день. Всю оставшуюся жизнь. Но приходит в ужас потому, что, скорей всего, она никогда больше не поверит ему. И поэтому Джейме остается только кивнуть, уважая ее решение.

И поскольку Джейме никогда не считал себя религиозным человеком, на этот раз он решает молча молиться богам, прося, чтобы однажды она простила его и чтобы следующие их дети, а он мечтал, чтобы их было много, приходили б в этот мир, когда он находится рядом и держит их мать за руку.

* * *

А в один прекрасный день им приходит посылка из Винтерфелла, это Санса Старк посылает Бриенне детскую одежду с маленькими волками, вышитыми самой Королевой Севера. Она с испугом смотрит на Джейме, ожидая, не посмеет ли тот насмешливо закатить глаза, но он просто улыбается. И не лукавит душой. Ведь, так или иначе, именно Кейтилин и Санса соединили их с Бриенной. Хотя ему и кажется странным, что его ребенок будет расти в одежде с малюсенькими волками.

Но это не мешает Джейме отметить мысленно, что стоит спросить Тириона, где можно заказать кому-то вышивку детских вещичек с луной, звездами и маленькими львами.

* * *

Пытаясь усесться удобней, Бриенна явно ощущает неудобство.

— С вами все в порядке, сир Бриенна? — спрашивает ее Тирион.

— Да, спасибо, просто… малыш шалит, — выдавливает из себя она.

Должно быть, Джейме выглядит откровенно испуганным, поскольку Тарли немедленно поворачивается к нему и сообщает, что на этой стадии беременности ребенку и полагается активно двигаться.

Немного позже, когда гости покидают комнату, Джейме встает позади ее кресла, как делает всегда, собираясь помочь ей подняться. Нет, понятно, что она не позволяет ему помогать себе каждый раз, но тем больше он дорожит теми случаями, когда удается это сделать. Однако сегодня ему совсем не хочется, чтобы она начала вставать тотчас же, прежде чем он получит свой долгожданный шанс. Джейме опускается рядом на колени и поднимает голову в молчаливом вопросе, который Бриенна прекрасно понимает. Все-таки они неплохо знают друг друга.

Бриенна осторожно кивает, и он бережно кладет руку ей на живот, а потом требуется всего лишь мгновение, чтобы почувствовать, как ребенок толкает в ладонь ногой. Он никогда не знал, что сможет почувствовать малыша вот так вот. Это красиво и страшно, и Джейме переполняет удивление. Однажды у него уже было трое детей, и каждый раз он сожалел о том, что ему не позволяли брать их на руки, не позволяли называть своими детьми, но это... такого он даже не знал, чтобы скучать по подобному.

И что-то в его реакции говорит Бриенне, что этот момент по-настоящему принадлежит лишь им, троим, и это невольно заставляет ее смягчиться. Она медленно двигается, чтобы положить его руку на живот, и Джейме надеется, что ребенок почувствует, как его любят.

* * *

А несколько дней спустя они обнаруживают, что лежат в постели, соблюдая привычно почтительное расстояние. Так, что Джейме даже подумывает спросить, не хочет ли она положить между ними Верного Клятве, но вовремя спохватывается и прикусывает язык, боясь, что испортит только что наладившуюся ситуацию — но неожиданно Бриенна протягивает руку и сама кладет его ладонь на живот.

Он поворачивается, немного шокированный, и тут замечает, что она подняла свою ночную сорочку так, что можно увидеть ее красивый, уже немаленький живот, но более того, можно увидеть, как в том барахтается ребенок. И несмотря на то, что мягкий лунный свет — это единственное, что освещает комнату, Джейме может сказать, что сейчас к животу Бриенны изнутри прижимается крошечная ножка. Конечно, он видел в своей жизни много красивого: глаза Бриенны, то, как она двигается во время боя, горы и голубые воды Тарта, но такого прекрасного — еще никогда.

Его глаза готовы наполниться неловкими мужскими слезами, но, подняв взгляд, он видит лицо Бриенны, и ни один из них не может удержаться от улыбки.

— Хорошо натренированные ноги необходимы в бою. Я рад, что малыш уже начал спарринги... — с его стороны это всего лишь дурацкая шутка, но Бриенна тихо смеется, и Джейме чувствует себя живым от ее радости. Его рука все еще ласкает живот, и он не желает останавливаться. Ребенок тоже не перестает кувыркаться в утробе матери.

— А ты сможешь вообще уснуть, пока он такой активный?

— Думаю, нет. Но я совсем не против, — отвечает Бриенна, и Джейме ловит себя на мысли, что ему это совершенно понятно. Он бы и сам с радостью отказался от сна, чтобы ощутить, как собственный ребенок, полный жизни, бьется в животе.

* * *

В конце концов Джейме так и не попадает к ней в комнату, когда на свет появляется их дочь. В этой битве Бриенна сражается в одиночку, как и раньше, и, конечно, побеждает, тоже как всегда. Когда он попадает в спальню, она уже сидит в кровати с ребенком на руках, а Сэм и Джилли улыбаясь поздравляют его и наконец-то оставляют наедине с семьей.

Джейме присаживается рядом с Бриенной, переводя взгляд со своей жены на прекрасную девочку. Она тоже поднимает глаза и улыбается, глядя на него, а Джейме невольно улыбается в ответ, и оба, кажется, словно растворяются в ощущении счастья, что подарило им появление этой крохи, связавшей их на всю жизнь.

Бриенна начинает подносить ребенка к нему, и Джейме становится страшно — никогда раньше он не держал младенцев. Он пытается остановить ее, но Бриенна качает головой, и он уступает, протягивая руки к маленькому тельцу, благодарный, что жена всегда верит в лучшее в нем, что она всегда верила ему, даже когда не верил никто.

И когда Джейме наконец держит свою дочь на руках, он осознает, что это самый счастливый момент его жизни. Дочка кряхтит, морщится, но Джейме инстинктивно начинает ее покачивать, и она успокаивается.

А потом открывает глаза, и отец видит, что сейчас они почти синие, словно сапфиры.

— Жаль говорить, миледи, но теперь ваш взгляд уже не самый удивительный взгляд Вестероса…

Бриенна издает звук, граничащий между рыданиями и смехом, по щекам ее бегут слезы. И Джейме, который провел последние несколько месяцев, следя за каждым своим словом, действует как истинный Джейме Ланнистер: он говорит совсем не задумываясь.

Все еще осторожно держа ребенка, он наклоняется к Бриенне и целует в мокрую от слез щеку, а потом двигается чуть в сторону, чтобы поцеловать в губы. И она нежно целует его в ответ, а когда Джейме отстраняется, то видит в ее взгляде улыбку.

Наконец-то у него есть жена и дочь, которых он безумно любит, и больше он не собирается жить пряча или скрывая свою любовь.

— Когда-то я сказал тебе: мы не выбираем, кого любить. Пожалуй, я был неправ. Я выбираю тебя, Бриенна, выбираю сегодня и готов выбирать каждый день. Всю оставшуюся жизнь...