Осколки (джен)

Лучистый взгляд — и нет пути обратно.

Пучина жизни — звёздные пути.

Мы ошибаемся, и нет возврата,

Тернистые пути нам не пройти.

Мы все надежду ищем безвозвратно.

И вот она — нашлась уже. Бери.

Но вдруг сияют пред глазами врата ада.

Так страшно и так любопытно в них войти.

Мы все привыкли рисковать.

Нет в мире больше гладкого пути,

Но чтобы не было так больно и так страшно,

Кого-то близкого ты за руку возьми.

Ты не иди один по тёплым лужам

И не иди один по ярости огню.

Среди холодной осенней стужи

Ты протяни мне руку свою.

Память — лучший подарок, который дарует нам жизнь, и в то же время наказание. Хочется стереть её ластиком, беззвучным лёгким движением смыть летним дождём, но это, увы, не в нашей власти.

Меня позвали на экспертизу машины сразу после опознания Эрена. Наш белый автомобиль был просто всмятку, как и моя жизнь, но я ведь никогда и не была по-настоящему счастлива. У меня даже не было детства. Я отчётливо помню тот день, когда оно закончилось.

Слишком неожиданно в конце ноября с небес посыпался мелкий снежок, пробуждающий детский восторг. Но позже этот же снег отнимет у меня всё.

Капли крови упали на снег. «Лепестки алой розы», — возникла нелепая ассоциация в моей голове.

— Папа, не надо! Миран не виноват! — Мороз по коже, но от страха или от холода он возник? Не знаю.

— Дочка? — Он не ожидал увидеть меня здесь, в конюшне. Резко побледнев, он продолжил: — Конечно, не виноват, но он болен и мучается. У него абсцесс.

— Ты врёшь! Ты всё врёшь!

— С чего ты это взяла, Хюмейра?

— Потому что ты разозлился из-за того, что он чуть не скинул меня с седла! Ты испугался за мою жизнь, но я в порядке. Я правда в порядке. Просто слишком много смеялась вместе с Чичек, вот и испугала его. Этого больше не повторится!

— Ты можешь дать мне гарантию? У меня только одна дочь, — сухо сказал он, и в тот момент моё детство упало на снег вместе с каплями крови Мирана. Моего любимца.

С тех самых пор я не смеялась целых три года, пока не встретила Эрена. Но ещё до встречи с ним я возненавидела белый цвет. Цвет чистоты и невинности нёс для меня одни лишь потери. Когда появился Эрен, я снова научилась смеяться, но судьба подарила нам лишь четыре прекрасных года вместе, а потом в мою жизнь снова ворвалась игра цвета. Насмешка Аллаха.

Утрата Джихангира превратила меня в ничто. Я потеряла сон, и одним из моих кошмаров стало то, что я это заслужила.

Во сне ко мне приходил отец и осуждающе смотрел на меня:

— Вот, что бывает, когда идёшь наперекор родителям! Вот, что бывает. Чувствуешь вкус пепла на губах?

— Папочка, о чём ты? — непонимающе спрашивала я.

— Я был против вашего брака и этого красного платья на твоей свадьбе. Моя дочь не должна была стать заложницей традиций, но стала…

На самом же деле я стала заложницей одиночества, и стук сердца словно отсчитывал минуты до появления Каана рядом со мной.

* * *

Всю свою жизнь я стремилась избавиться от этой насмешки, собрать осколки утраченной юности, и вернул мне эту юность мой сын. Мой дорогой Каан.

— Мама, почему у нас в доме так много фиалок?

— Они цветут зимой, дорогой. Я очень люблю зиму, а ты разве не любишь? — улыбнулась я.

— Люблю, конечно. Ведь зимой мы ездим с хором на концерты и можно не ходить в школу. — Мой проказник звонко засмеялся тогда.

— Ах ты хитрюга!

— Весь в тебя!

Я передразнила его, будто была девчонкой.

— Можно я буду называть тебя фиалочкой, мама? Эти цветы такие же красивые, как ты.

— Ну, ты точно лисёнок! — Я погладила его по волосам и кивнула.

Каждый момент, проведённый с ним, я ценила, как ничто другое на Земле, но теперь… Я даже не знаю, выживет ли он. Всё из-за меня. Из-за моих игр. Но я просто хотела быть счастливой!

— Каан, пожалуйста, открой глаза. Посмотри на меня.

«Самое ужасное чувство закрадывается, когда мир вокруг тебя движется, а ты статичен. Ты мертв внутри. И я умерла в тот день, когда ты забрал у меня возможность называть тебя моим сыном».

Я взяла его ладонь в свою. Глаза его были плотно сжаты, на лице застыло выражение пустоты. Именно пустоты, я сердцем чувствовала его моральное опустошение. И в этом только моя вина.

— Прости меня, пожалуйста, прости… — Слёзы безудержным потоком полились из глаз. Как я могла сказать тебе правду? Ты ведь мой. Только мой ребёнок. Я не хотела делить тебя ни с кем. И ни на секунду не задумалась о том, что буду страдать рядом с тобой, слышишь?

Когда Джихангир пропал, я думала, что умереть будет лучшим решением, но ты улыбнулся мне. И твоя улыбка в сердце, которое стало каменным, зажгла неугасимый огонь. Я эгоистка, не должна была скрывать твоё наследие, но вдруг ты не смог бы жить с тем, что ты сын убийцы?

И ты не смог. Твои ясные глаза перестали видеть.

Этого не должно было случиться, прости меня, я хотела жить в мире из мечты, который ты воссоздал. Мне было достаточно тебя. Клянусь, мне было достаточно тебя. Мне не нужна была власть в Кольце.

Когда три года назад Джихангир нашёлся, моя душа устремилась к нему, но если бы вашим жизням не угрожала опасность, мне было бы достаточно одного сына! Но мне необходимо было войти в Кольцо. Я была вынуждена защищать вас двоих. Тебя — от смертной казни, Джихангира — от смерти из-за глупцов «на верху», которые борются за убегающий сквозь пальцы песок. Хотя бы ты не оставляй меня сейчас, мне страшно!

Слёзы с новой силой капали на белые больничные простыни.

— Мам, ты не переживай. Я в порядке.

Его тёплая шершавая ладонь крепко сжала мою.

Теперь я знала, что у меня два сына, и мы будем в порядке. Нити прошлого, настоящего и будущего пересеклись, и нет пути обратно.