Осколок Солнца (джен)

«Спит твоё сердце под музыку вьюги»…

Музыка, льющаяся из динамиков наушников, обволакивала, успокаивала. Хоть мелодия и была довольно волнующей, а слова — тревожными, композиция звучала подобно колыбельной. Молодой мужчина прикрыл веки и расслабленно откинулся на мягкую спинку рабочего кресла. Работа была закончена: запись композиции и сведение прошли успешно, и заказчик остался доволен результатом. Теперь можно было просто насладиться спокойствием опустевшей к вечеру студии. Самая полюбившаяся песня лишь дополняла идиллию.

— Эй, Реф.

Дверь, которая вела к выходу из помещения, приоткрылась, и в проёме показался второй мужчина. Осознав, что ответа не получит, он молча зашёл в комнату, осмотрелся и со вздохом направился в сторону коллеги.

— Доброго вечерочка, трудяга, — наигранно бодро поприветствовал он товарища, быстрым движением хватаясь за ободок и приподнимая массивные чёрные наушники.

Тот, кого назвали Рефом, вздрогнул и резко повернулся к нарушителю собственного спокойствия.

— Обалдел? — без обиняков спросил он.

— А ты так и собираешься сидеть тут, или, может, поедешь домой?

— Посижу, — сходу ответил Реф, с возмущением взирая на собеседника.

Он уже привык к подобным выходкам Джорна — «товарища по цеху» из соседней студии, которая располагалась этажом выше. Реф часто засиживался на работе допоздна, и практически все уже просто махнули на это рукой… Почти все.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно, — последовал лаконичный ответ.

— Езжай домой, — прозвучало через пару минут ни к чему не приведших переглядок.

— Отстань, а. Очень тебя прошу, — взмолился Реф.

Он сидел почти неподвижно, скрестив руки на груди. Устремлённый на Джорна взгляд выражал гораздо больше, чем могли бы сказать слова.

— Ты ведь уже совсем закончил, так?

Реф подумал, что уже давно не встречал столь упрямого человека, а ведь людей он повидал на собственном веку более чем достаточно.

— Вот сейчас всё перепроверю и буду «сворачиваться». И вообще…

Джорн выжидающе посмотрел на товарища и проникновенно сказал:

— Внимаю.

Реф прищурился, затем оперся на подлокотники кресла и одним движением оказался на ногах. Теперь он смотрел ухмыляющемуся Джорну прямо в глаза и, набрав в лёгкие побольше воздуха, смог закончить мысль:

— Никогда. Не трогай. Мои. Наушники!

С чувством выполненного долга Реф плюхнулся обратно в кресло и демонстративно отвернулся к ноутбуку, который стоял на столе рядом с пультом управления.

Разумеется, проблема заключалась совсем не в наушниках. Её корни лежали намного глубже — в прожитых годах. Никто даже подозревать не мог, что Реф выглядел гораздо моложе своих лет. Он принадлежал к древней расе магических существ, которые напоминали людей, но кардинально отличались от них. Сами они себя называли Детьми Солнца и черпали силы от одноимённого же светила. Внешние особенности представителей расы становились заметны лишь в дни солнечных затмений, когда связь с их покровителем слабела. Некоторые учились контролировать и этот процесс.

Реф был одним из Старших, хотя ему едва минуло второе тысячелетие. Но Хранители не выбирают свою судьбу. Он берёг главный артефакт всех Детей и за это время успел пережить массу самых разнообразных событий, а главное — привык полагаться лишь на себя и беречь личное пространство, не подпуская никого слишком близко: чтобы ненароком не раскрыться.

Реф прекрасно понимал, что со стороны выходки, подобные сегодняшней, смотрелись слегка по-детски (или не слегка?), однако упорно продолжал реагировать слишком резко, когда кто-то вторгался в его личное пространство или нарушал планы. В любом случае, Джорну явно было плевать на причины и мотивы товарища. Более того, его даже забавляла такая реакция. Вот и сейчас он, многозначительно глядя на темноволосую взлохмаченную макушку, ещё немного постоял над «упёртым» коллегой, пока тот усиленно изображал полное погружение в мыслительный процесс.

Когда за спиной Рефа раздался негромкий хлопок, а в коридоре стихли удаляющиеся шаги, он медленно повернулся вместе с креслом и посмотрел на закрытую дверь. Облегчённо выдохнув, он снова устроился поудобнее, скрестил руки на груди и закрыл глаза. Реф любил мысленно погружаться в созерцание картин, что рисовало воображение под аккомпанемент песен: это дарило невероятное умиротворение.

Ночь для Рефа пролетела незаметно. Кое-как разлепив веки, он обнаружил себя за всё тем же столом и был искренне рад своей странной и необъяснимой способности удерживаться в вертикальном положении даже во сне. Тем временем он осознавал, что его спина, видимо, решила — хватит необъяснимых жизненный навыков: она ожидаемо затекла и теперь нещадно ныла. Наушники давно повисли на шее ожерельем: вероятно, во сне Реф снова крутился и по привычке ёрзал на месте. Оставалось лишь радоваться тому, что вовсе не свалился на пол.

«Пора бы уже и домой выдвигаться», — подумалось ему.

Совесть, в данном случае, оставалась чиста: работу он выполнил в полном объёме, сегодня по плану всей команде полагался выходной, так что смысла оставаться в студии не было никакого. Вскоре помещение опустело.

Реф уже не единожды ночевал прямо на рабочем месте. Он любил оставаться там в одиночестве, переслушивая записанные композиции или же просто засиживаясь с чашкой горячего чая либо кофе. Иногда к нему присоединялся и Джорн, который, по какой-то неведомой причине, частенько предпочитал вечерние посиделки с друзьями обществу весьма своеобразного коллеги по работе.

Улицы города встречали ощутимой прохладой всех, кто покидал тепло нагретого отоплением здания: хоть дело и близилось к весне, зима по-прежнему не сдавала всех позиций. Реф пожелал охраннику на входе хорошего дня и, кивнув на прощание, зашагал прочь от небольшого трёхэтажного здания. Среди высоток мегаполиса оно казалось совсем крохотным.

Он так и не смог привыкнуть к этому: душе куда милее «стеклянных» многоэтажек была архитектура ушедших дней. Величественные каменные строения с массивными колоннами или же просто изысканной лепниной, маленькие уютные домики с деревянными резными окнами… Реф вздохнул, в очередной раз вспоминая те времена: теперь людям требовалось совсем не это.

Он мотнул головой, отгоняя наваждение, и направился к ближайшему пешеходному переходу — то был самый короткий путь домой. Из кармана куртки раздался звуковой сигнал мобильного — смс-ка. И почти наверняка можно было догадаться, кто это: в выходные дни Джорн любил приглашать Рефа и своего лучшего друга, Кора, выезжать в мужской компании загород. Последний, как правило, с радостью поддерживал затею, а вот с третьим потенциальным участником дела обстояли сложнее — Реф чаще всего отказывался, объясняя это усталостью и необходимостью отдыхать в тишине, без суеты.

«Надеюсь, не забуду ответить ему, когда буду дома», — подумал он, шагая по серой фигурной плитке одного из главных проспектов города.

Ощутимо сильный порыв ветра заставил поёжиться и выше поднять воротник довольно тёплой куртки.

«Поскорее бы тепло».

Когда особо проворный поток ветра сумел пробраться под капюшон, Реф поморщился. Ему никогда не нравился холод, как и многим Детям Солнца, что было совершенно понятно и естественно. Тем не менее, отказать себе в удовольствии немного пройтись практически не представлялось возможным. Вскоре Реф уже поворачивал ключ от квартиры в замочной скважине входной двери.

Попав домой, он первым делом отправился ставить чайник, поскольку по пути не забыл заглянуть в любимую булочную. Это уже стало своего рода традицией — отмечать успешное завершение какого-либо важного дела вкусной выпечкой. Отнюдь не самая полезная привычка преследовала Рефа на протяжении многих лет. Ему оставалось лишь благодарить природу, которая наделила своё чадо способностью к усиленному восстановлению организма, иначе многострадальный желудок не выдержал бы кулинарных экспериментов своего хозяина.

Когда-то, казалось, в прошлой жизни, Рефа учил готовить его друг, однако с тех пор утекло слишком много воды.

Джеймс.

Создавалось ощущение, что они расстались только вчера, хотя прошло уже несколько лет.

Вода в чайнике начинала закипать, наполняя помещение мерным шумом.

Этот звук успокаивал и расслаблял. Вдруг Реф вспомнил о книге, которую намеревался прочитать довольно давно. Он быстро развернулся на носках и прошёл вглубь просторной трёхкомнатной квартиры, сворачивая в одно из помещений. Реф подошёл к высокому, массивному резному шкафу из тёмного дерева, явно антикварному, привстал на цыпочках и поднял руку. Кое-как дотянувшись до верхней полки, он нащупал там твёрдую обложку небольшой книги.

— Вот она, — довольно пробормотал Реф.

В попытке перехватить искомый предмет поудобнее он задел другой, который лежал рядом — кожи руки коснулось что-то холодное и твёрдое. Книга была забыта ненадолго, а в широкой ладони вскоре оказался небольшой овальный камень с поверхностью. Всего лишь маленький иссиня-чёрный кусочек твёрдого материала, больше похожий на уголёк, однако этот вид был обманчив — внутри невзрачного предмета скрывалась невероятная сила. Реф легонько сжал его в руке и тут же ощутил уютное тепло: камень отозвался на безмолвный зов своего хозяина. Он знал, что тёмная поверхность под его аккуратно сомкнутыми пальцами сейчас медленно покрывается сетью из тонких золотистых нитей, и их количество будет расти с каждым мгновением. После того, как они сольются в единое целое, комнату озарит короткая вспышка…

Когда последняя мерцающая искорка погасла, Реф разомкнул пальцы, и миру предстал неземной красоты предмет, который теперь походил на обретшую форму каплю солнечного света. Всевозможные оттенки жёлтого и золотистого мерцали и перемежались между собой, сменяя друг друга в невероятном танце.

«Сердце» являлось средоточием силы и долголетия любого из Детей Солнца. Без этого предмета они теряли почти всё, чем отличались от людей. А Реф за всю свою, несомненно, долгую жизнь, так и не сумел чётко ответить на собственный же вопрос: почему подобная ценность практически всегда покоилась дома, на какой-нибудь полке или же в старой сумке, а не бережно удерживалась обладателем подле себя. Несмотря на то, что этот артефакт как раз и являлся главным — наследством от отца: он тоже был Хранителем. И из-за этого самого главного Сердца дороги двух лучших друзей и разминулись. Реф должен был охранять камень, и находиться вместе двум Детям стало слишком рискованно.

— Ну привет, — тихо проговорил Реф, криво улыбнувшись. — Я вернулся. Как обычно.

Сердце вспыхнуло чуть ярче, словно приветствуя блудного хозяина. Тот же на это хмыкнул и, сильнее сжав пальцы, развернулся и размеренным шагом отправился обратно на кухню. Ненавязчивое тепло в ладони проникало внутрь. Оно не жгло — лишь мягко согревало.

Подобные моменты напоминали о безвозвратно ушедших временах, когда его Сердце вспыхивало ярче и, казалось, даже грело сильнее: было, ради кого. Когда Реф мог чувствовать другое Сердце, поменьше, что принадлежало другу. Другу, которого он оставил и, в итоге, потерял.

Жизнь Детей Солнца была устроена иначе, нежели у людей. И, вкупе с долголетием и относительно более устойчивым к реалиям окружающего мира организмом, у каждого из них было своё Сердце. Его передавали, как бесценное сокровище, из поколения в поколение. Владеющий им приобретал жизнь длиною далеко не в одну эпоху… Только вот для этого один из родителей должен был пожертвовать собственной жизнью. Конечно же, он не умирал сразу, однако с того момента ему было отмерено примерно столько, сколько и человеку в эквивалентном возрасте.

Сердце передали Рефу в начале прошлой эпохи. Главное Сердце, и его уничтожение сулило гибель всему народу Детей Солнца.

Реф тяжело вздохнул, вспомнив момент, когда пришёл к старейшинам за объяснением: он больше не чувствовал камня Джеймса.

— Где он? — прямо спросил тогда Реф женщину, которой на вид было не больше сорока лет.

Рядом с ней стоял мужчина, по росту превосходивший спутницу почти на голову.

— Реф, — начало было он.

— Подожди, Ремор. — Поднял руку тот, не дав старейшине закончить. — Я больше не чувствую его Сердца. Вы не можете быть не в курсе.

— Мы в курсе, Реф, — снова вмешалась женщина. — Успокойся и послушай нас.

Шумно выдохнув, он сжал руки в кулаки и упрямо посмотрел на своих собеседников. Реф считал, что это они заставили его бросить Джеймса. Тот всегда отличался пониманием и более покладистым нравом, так что вскоре согласился. А ещё Джеймс был несколько младше даже своего друга и просто не смог противиться воле Старших. Но Реф отнюдь не мог похвастаться этим.

— Легея, Ремор, — снова обратился он к подозрительно замолчавшим старейшинам.

— Его больше нет, Реф.

Раздался призывный щелчок, и Реф, вздрогнув, вернулся в реальность. Он резко выпустил воздух сквозь зубы и потянулся за вторым чайником — заварочным, что был заботливо приготовлен и вымыт ещё днём ранее и ждал момента.

Реф смирился со своим одиночеством и не хотел искать новых знакомств: «одному безопаснее». Однако тоска никуда не ушла, отдаваясь ноющей болью внутри каждый раз, когда он вспоминал.

«Одному безопаснее».

Он пытался выяснить хоть что-то по поводу того, что случилось с Джеймсом, но ничего не вышло. И всё ради того, чтобы сохранить Сердце. Что ж, Рефу думалось, что друг знал, на что шёл, когда решил уйти в «вольное плавание». Он хотел сохранить древний артефакт. Казалось, всех волновало лишь Сердце, но винить в этом сам камень было глупо. К тому же, он ведь и правда многие тысячелетия берёг Детей Солнца.

Привычным жестом ухватившись за синюю пластиковую ручку заварочного чайника, Реф внезапно застыл на месте, в неверии глядя на собственную кожу от локтя до самого запястья: по ней тонкими нитями тянулось золотистое свечение. И оно подозрительно напоминало такое же — на Сердце. Глаза Рефа расширились от удивления, и он, забыв про чайник, метнулся к ближайшему зеркалу. То, что он увидел, повергло его в шок: со стеклянной глади на Рефа смотрели зелёные глаза с более узкими зрачками и золотистыми прожилками. Похожие, только чуть темнее, опутывали бледной сетью всю кожу. Реф крепко зажмурился, мотнул головой, силясь сбросить ведение, и машинально запустил руку в волосы. Они стали жёстче, чем были до этого, и немного тяжелее, однако пугало совсем другое — в тёмных растрёпанных прядях снова появились другие — красновато-жёлтые. И они завершали образ истинного представителя Детей Солнца: маскировка Рефа дала сбой, а этого не случалось уже больше столетия.

«Последнее блюдо покажет, насколько ты хорош».

— Забирай! — выкрикнул молодой су-шеф, отойдя от стойки, на которой были расположены последние в этот день заказы.

Рыба средней прожарки, облитая сочно пахнущим лимоном, украшенная парой веточек базилика. Как говорил наставник Джеймса, который научил его тонкостям готовки, не важно, как ты справлялся на кухне весь день, если не можешь соблюдать ту же точность в приготовлении последнего блюда, как и самого первого. Наблюдая за тем, как несколько официантов вынесли тарелки в зал, парень потёр глаза и повернулся в сторону кухни, устало улыбнувшись.

— Давайте сворачиваться, — радостно предложил он.

— Да, шеф! — воодушевленно отреагировали другие повара, предвкушая столь нужные уставшим мышцам часы сна или же ночные вылазки по барам большого города, привлекающим внимание своими яркими неоновыми вывесками. Каждому своё.

Массивная белая дверь, которая отделяла вечно кипящий быт кухни от спокойной и размеренной жизни в зале, приоткрылась, и из маленькой щели словно мышь выскользнула Ханна, миниатюрная официантка. С самого первого дня работы в ресторане Джеймс проникся тёплыми, можно сказать, братскими чувствами к ней, поэтому, увидев её румяное лицо и сверкающие синие глаза, парень ощутил два чувства: радость и досада от возможных новых заказов. Впрочем, девушка сразу опровергла предположение парня и, лукаво улыбнувшись, сказала:

— Она была тут, — и, как будто для подтверждения своих слов, указала пальцем в сторону зала, — и просила передать это.

Торжественно вручив прямо в руки Джеймсу маленькую свернутую бумажку, Ханна в приподнятом настроении покинула помещение кухни. До ушей начали доноситься стуки и тихие разговоры. В итоге воцарилась тишина, возникшая после отключения электроприборов. Открыв записку, Тёрнер невольно улыбнулся.

«Буду ждать у чёрного хода. Не заставляй даму ждать. С.»

Освободиться удалось лишь через час. Сперва Тёрнер проследил, чтобы повара привели кухню в порядок, после, когда помещение стало девственно чистым, все пошли переодеваться. Там начались обсуждения завтрашних обязанностей и планов, а также Джеймс получил несколько жалоб и предложений. Хулио, главный по овощам, начал медленно готовить и долго занимает гриль, отчего Майкл, мясной повар, не успевает сдавать свои заказы в срок. Джеймс знал, что у Хулио недавно умерла мать, но тот отказался взять перерыв, желая забыться в работе. Если проблема Майкла не исчезнет в скором времени, придётся настоять на коротком отпуске Хулио, но Тёрнер не спешил с этим. Он знал, что значит терять близких людей.

Как обычно, обсуждения медленно перетекли в вечернюю планёрку. Повара высказались, каких продуктов не хватает и сколько, выдали еще немного жалоб и предложений, а после оставили су-шефа один на один с бумажной работой, с которой тот сталкивался каждый день. Мысли о даме, ждещей у чёрного хода, испарились из головы. Сейчас был только он и много бумаг для заполнения. Словом, Джеймс это дело любил всей душой и с радостью принялся его делать.

На улицу он вышел быстрее, чем обычно, но всё же в небе уже ярко сияли звёзды и почти полная луна, а температура воздуха опустилась до самой низкой за эти сутки. Оглянувшись по сторонам, Джеймс заметил сидящую на скамейке девушку с такими же ярко-рыжими волосами, как у него. Она была одета совсем не по погоде: в белое короткое платье до колен. Благо она додумалась взять с собой обьемную серую куртку с капюшоном и не замерзла, дожидаясь парня. Быстро покачав головой, Джеймс всё же не смог сдержать улыбку.

— Ты ждала меня здесь весь этот час? — спросил с теплотой в голосе парень и дотронулся до своих волос.

У него было чувство, что чего-то не хватает. Впрочем, у «чего-то» было имя — поварской колпак.

— Нет. Я ходила за этим, — девушка подняла бумажный стакан с кофе, — и за этим в булочную, — закончила она, показав половину булочки с корицей. — Я же знаю, с каким трудом ты уходишь с работы, и как долго это длится.

Сьюзан поднялась на ноги, и они зашагали в сторону главной улицы города. Джеймс любил Форк. Город был живым в любое время суток в любой час. Ночью по улицам разгуливала в основном молодёжь. Их пунктами назначения были многочисленные клубы и бары с разнообразными развлечениями, каждый с уникальной атмосферой и для людей с разными уровнями дохода. Рано утром люди на улицах разделялись на два типа: те, кто рано вышел из дома, чтобы успеть попасть на работу, и те, кто после ночных вылазок спешил домой освежиться и, возможно, даже поспать полчаса. Тёрнер всегда относился к первому типу. Переехав в Форк и найдя себе работу, он с раннего утра до глубокой ночи проводил время там и, словом, не жаловался и не жалел. Работа помогала не думать о чём-то, кроме неё, а промежуток между сменами красила Сьюзан и сон.

Девушка, как и сам Джеймс, была одной из Детей Солнца. Тёрнер столкнулся с ней случайно в экзотичном городе Вуапрон. Сьюзан привлекла внимание парня своими огненно-рыжими волосами, не менее пылким характером и милой родинкой у верхней губы. Ну, а ещё в первые секунды знакомства девушка дала ему пощёчину, а потом жарко поцеловала в губы, что тоже не скрылось от внимания Джеймса. Потом она объяснила, что пыталась так отбиться от надоедливого ухажёра. После бутылки текилы и одного дня ужасного похмелья они стали весьма хорошими друзьями и дальше путешествовали вместе. На одном месте Сьюзан и Джеймс не засиживались больше десяти лет, ведь люди рядом замечали, что они не стареют и практически не болеют, что вызывало немало вопросов.

— Скоро затмение, — сказала Сьюзан, после минутного молчания, а потом спросила: — Какие планы?

— Я думал, мы проведём его как обычно, — задумчиво протянул Джеймс. — Я возьму отгул, куплю побольше продуктов, и будем целый день смотреть телевизор.

— Не в этот раз, — быстро покачала головой девушка, лукаво улыбнувшись. — Дело в том, что это затмение совпало с днём рождения моей мамы. И она решила собрать всю семью в фамильном бункере. Я хотела сначала как-то отвязаться. Я, конечно, люблю мать, но лететь через весь мир, чтобы день провести в бункере, мало удовольствия. Да и Майк со Стивом начали больше шалить. Знаешь, что мне рассказала мама? В прошлый раз, когда они опять всей семьей засели в бункере, эти двое до смерти напугали Марту, мою двоюродную сестру. У одного способность двигать предметы, а другой умеет становиться невидимым. Так они натянули на Стива простыню, Майкл кружил его в воздухе. Марта это заметила, простыню спустила, а там никого.

Сьюзан с насмешливой раздраженностью посмотрела на Джеймса, ожидая реакции, а тот лишь хмыкнул. Губы невольно растянулись в улыбке. Тёрнеру нравилось слушать семейные истории Сьюзан, нравилось, с какой любовью и лаской она говорила о своих близких, и как в эти моменты радостно блестали её глаза. Было жаль, что у него таких историй ничтожно мало и больше не будет: родители умерли давно, а лучший друг, заменивший ему утраченных близких, теперь жил один где-то далеко. Впрочем, Джеймс сам позволил уйти Рефу и самолично сжёг все мосты, соединяющие их.

Попрощавшись со Сьюзан, которая жила в соседней квартире многоэтажного здания, Тёрнер вошел в свою большую, пустую и тихую квартиру и сразу же поспешил поставить чайник. Переодевшись в более удобную одежду, он вынул из кармана маленький камень, похожий на кусок угля. Словом, фраза «Внешность обманчива» подошла бы к камню как нельзя лучше. Сжав его в руке, Джеймс почувствовал в ладони тепло, которое разнеслось по всему телу. За этим последовала яркая вспышка, а потом Джеймс с детским восторгом начал осматривать золотистый, сияющий предмет у себя в руках, будто видел его впервые. «Сердце» всегда было с ним, но при людях он не вынимал его, на всякий случай. Камень был слишком дорог Джеймсу, он достался ему от матери, и парень ни при каких обстоятельствах не расставался с источником своих сил. Впрочем, всегда случаются исключения.

Однажды старейшины Детей Солнца вызвали Тёрнера к себе. Это было честью, особенно для Джеймса, который только недавно, почти тридцать лет назад, открыл в себе способности и унаследовал «Сердце». Но на душе у парня было неспокойно: он догадывался, по каким причинам его могли позвать. Его дружба с Рефом не нравилась старейшинам. Те говорили: насколько близко они находятся друг к другу, настолько увеличивается риск, что Хранителя главного Сердца обнаружат, что поставит Детей Солнца в большую опасность. Джеймс понимал это, по возможности принимал, и даже согласился расстаться с другом. Но, как оказалось, одного расставания было недостаточно.

— Реф подвергает себя и нас всех бездумному риску, ища тебя, — негодующе сказала женщина по имени Легея. — Мы говорили с ним, и не раз, но он в упор отказывается принимать поставленные нами условия о вашей разлуке.

— Конечно, твоя дружба с Рефом очень дорога для него, — учтиво произнес Ремор, ещё один старейшина, — но мы не можем допустить, чтобы её ценой стало множество жертв Детей Солнца, которые, я тебе гарантирую, будут, когда люди поймут, что они не единственные жильцы этой планеты.

— Не будем долго тянуть, — торопливо прервала его Легея, посмотрев на Джеймса нервно. — Нам нужно, чтобы Реф перестал искать встречи с тобой. И если разговоры не работают, мы будем действовать.

Старейшины заставили Джеймса пройти через страшный и, по мнению Джеймса, не вполне законный ритуал, из-за которого на несколько дней парень лишился своего Сердца. Позже ему сказали, что Реф, перестав чувствовать зов камня Тёрнера, пришёл к Легее и Ремору за объяснениями, а те выдали, что его друг мёртв, чтобы тот перестал его искать. «Сердце» вернули Джеймсу спустя неделю, оставив его с мыслью, что он предал друга.

Чайник вскипел и начал издавать свирепые звуки. Джеймс поторопился выключить его, затем в последний раз взглянул на солнечный камень и положил его обратно в карман. До затмения оставалось два дня.

Успокоиться. Да, надо было срочно брать себя в руки.

«Так, Реф, выдохни и подумай. Отчего вдруг маскировка могла взбунтоваться?»

Он ещё раз внимательно осмотрел себя с головы до пят, однако ничего нового так и не обнаружил: прикрытие пало, явив миру истинное обличье «солнечного».

 — Неужели я слабею? — пробормотал Реф, обращаясь к собственному отражению в зеркале.

Конечно же, он прекрасно помнил, что через два дня детям Солнца в очередной раз предстояло пережить затмение, которое лишало многих из них возможности трансформации… Однако самого Хранителя Сердца это уже давно не волновало: камень давал ему дополнительные силы, не единожды выручавшие в трудный момент. Да и самому Рефу было не занимать жизненного опыта и знаний, поэтому он с лёгкостью удерживал «человеческую» маскировку даже при истощении внутреннего источника энергии. Сейчас же происходило нечто, пока не поддающееся логическому объяснению.

Реф прикрыл глаза и медленно выдохнул. Он ощущал пульсацию и жар волшебных нитей, что сейчас горели и переливались огненными оттенками на коже. Сконцентрировав сознание на мысли о перевоплощении, Реф утихомирил собственную магию и одной лишь силой мысли вернул себе привычный для людей облик. Его губы сами собой изогнулись в лёгкой улыбке: каждый «солнечный» мог связать возможность трансформации с каким-либо ощущением или действием, запоминая чувство, благодаря которому это давалось гораздо проще. Кто-то думал о ненавязчивом хрусте снега под ногами, а кто-то — об одной из любимых мелодий. Реф же представлял, как вдыхает аромат потрясающего травяного чая. Его это успокаивало. В душе наступало умиротворение и гармония, и внутренние чары безропотно повиновались.

Открыв глаза, Реф снова взглянул в зеркало и с облегчением обнаружил, что проверенный годами способ не подвёл и теперь. Повторный осмотр это лишь подтвердил.

«Что это было?» — тревожная мысль не давала покоя.

В прежние времена именно из-за подобных проявлений мятежной магии двум друзьям пришлось расстаться, однако сейчас Реф остался в полнейшем одиночестве. Затмение ещё не наступило: до него оставалась пара дней, так что и этот вариант тоже отпадал. Таким образом, вывод напрашивался сам собой — Хранитель постепенно терял часть своих сил. Такое иногда случалось с детьми Солнца, однако Реф не предполагал, что подобное произойдёт и с ним.

В любом случае, стоять и таращиться на себя в зеркало более смысла не имело, поэтому он вернулся в комнату, в которой оставил книгу, и отправился на кухню. Вскоре по помещению распространился потрясающий запах свежезаваренного чая, и последние тревоги испарились.

Реф уже давно для себя определил, что вещи и действия сами не всегда несут эмоции и ощущения. Очень часто имеет значение именно то, с кем переживать эти моменты и какие чувства при этом испытывать. Например, раньше он воспринимал чаепитие как не более чем общепринятую традицию, а получать удовольствие от самого процесса стал уже в компании друга. И именно это вошло в привычку и некий обычай.

Мелодия телефонного звонка нарушила тишину. Реф сначала разочарованно замычал, не понимая, кому он мог понадобиться. Осознание, однако, пришло быстро.

«Я же так и не перезвонил».

В памяти услужливо всплыл вечерний разговор с Джорном и, скорее всего, его же утреннее сообщение.

 — Чего тебе? — без обиняков начал Реф.

 — И тебе хорошего дня, — буркнули в динамике. — Снова спал в студии?

 — Почему ты так решил?

 — Да не строй из себя непонимающего. Ты ж потом всегда недовольный ходишь: спина-то ноет после кресла, м?

Реф подавил глубокий вздох, позволив себе лишь возвести очи к потолку. Приходилось признать, что собеседник был абсолютно прав как в данной ситуации, так и в общем: характер у Рефа порой становился невыносимым.

 — Ну допустим.

 — Ладно. Мы с пацанами собираемся сгонять на шашлыки на дачу. С нами поедешь?

 — Я тебя очень прошу…

 — Ладно, не вздыхай ты так. Сиди в пыльном городе, если так хочется.

 — Ничего страшного. Хорошей поездки, — пожелание прозвучало довольно искренне.

 — Лучше молчи. Вот правда. Сам не знаю, на кой-леший я тебе звоню.

«А уж как я не знаю», — подумал Реф, но вслух, естественно, этого не сказал.

Нет, он хорошо относился к Джорну. Тот был неплохим парнем, и общение даже частично скрашивало одиночество, но все эти шумные весёлые поездки давно не прельщали Рефа. О чём он и сообщил в уже сотый, наверное, раз.

 — Ладно, проехали. А мы сматываемся.

Они пожелали друг другу хороших выходных и распрощались. Как только заблокированный сенсорный экран погас, Реф оторвал от устройства взгляд и повернулся к широкому окну. Выходило оно на улицу, по которой то и дело перемещались машины, мягко шурша резиной по каменной плитке.

Квартира располагалась в кирпичной пятиэтажке одного из самых старых районов города и в распоряжение нынешнего хозяина перешла уже во второй раз. В своё время Реф много путешествовал, чтобы люди не замечали того, что он не стареет, однако сюда вернулся. Не удержался. Тщательно изменил, насколько возможно, свой облик с помощью одежды и причёски, чтобы никто из оставшихся старожилов ничего не заподозрил.

 — Что мне делать? — спросил он пустоту жилища.

На самом деле, Хранитель Сердца прекрасно знал, что должно предпринять — лишь старейшины могли найти решение проблемы. Однако это значило вновь встретиться с теми, кто заставил Рефа бросить друга и, как позже оказалось, пожертвовать им. И сам Реф пока не знал, на кого больше сердится: на себя или же на Старших, у которых пошёл на поводу. Теперь же рассуждать об этом было поздно, а прошлого не вернуть, но он упорно отрицал факт своей слабости и решил, что справится самостоятельно.

Реф всегда считал себя достаточно сильным и умел обходиться малым, не отказываясь, впрочем, при этом от того, что предлагала жизнь. Сейчас он жил довольно отстранённо, позволив сдержанности и некоторому равнодушию управлять своей жизнью. Иногда Рефу казалось, что он просто «выгорел» изнутри. Но одна страсть у него осталась. Именно она составляла немного — или не немного — безумную часть жизни, и именно эта часть полюбилась одинокому страннику более всего.

Во время утреннего телефонного разговора, отказываясь от поездки за город, Реф уже знал, где проведёт остаток дня. Он смог полностью расслабиться и отстраниться от проблем, лишь когда оказался в своём излюбленном месте. И вот в защитное стекло простого, но добротного тёмно-серебристого шлема врезался встречный ветер, а чёрный спортивный «зверь» нёс байкера по закрытой гоночной трассе мотодрома. Реф любил это место всей душой. Любил скорость, любил азарт гонки. Ему нравилось «пролетать» мимо других мотоциклистов, вырываясь вперёд. Вот на одном из поворотов едва не занесло: решил чуть поднажать там, где всегда нужно сбавлять скорость. Рефа спасло лишь то, что данный участок трассы был сложнее, и проезжали его медленнее. Результатом неудачного манёвра стал другой байк, который пронёсся сбоку, забирая у бывалого гонщика лидирующую позицию. Попытки вернуть на последнем рубеже первое место ни к чему не привели. Хоть Реф и старался, он недооценил противника и приехал вторым. Впрочем, не особо расстроившись из-за этого.

 — Неплохо, — с ухмылкой сказал молодой парень, что по-прежнему сидел на красивом золотисто-жёлтом мотоцикле.

Светлые волосы гонщика после шлема оказались в откровенном беспорядке.

 — Благодарю, — кивнул Реф.

Он прекрасно видел, что тем самым ему пытаются сказать: «Могло быть и лучше — не дотянул». Однако богатый жизненный опыт и элементарная усталость научили древнего скитальца спокойно относиться к подобного рода ситуациям. Ему, попросту говоря, было абсолютно всё равно. Пусть иногда и встречались особые случаи и индивидуумы, это была иная ситуация.

 — Крутой байк, — бросил другой юноша, явно искренне любуясь техникой.

Внутренне Реф гордился своим металлическим «конём», поэтому всегда испытывал некое удовлетворение: он лично продумывал каждое видоизменение и давно хотел соединить спортивный стиль с классикой. Изящный, но мощный иссиня-чёрный мотоцикл был отделан необычным хромированным орнаментом и сверкал в солнечных лучах начищенными боками. Передние фары и зеркала делались по индивидуальному заказу Рефа, потому их сразу выделяли необычная форма и лёгкий, едва заметный голубовато-серебристый отлив. И пусть сам Реф и не мог назвать свой байк чем-то уникальным, ему нравилось то, что вышло в итоге.

После окончания заезда гонщик распрощался с бывшими соперниками, уже собираясь откатить мотоцикл в гараж. Приятная усталость медленно распространялась по телу, и Реф удовлетворённо вздохнул, потянувшись к ключу зажигания.

 — Вот ты где.

Сначала он не поверил своим ушам: этот голос мог прозвучать здесь едва ли не в последнюю очередь. Выдохнув сквозь зубы, Реф постарался взять себя в руки, поднял взгляд на нежданного собеседника и сказал:

 — Как вы меня нашли?

 — Это было непросто, — ответила за Ремора Легея, что стояла рядом. — Ты старательно избегаешь нашего общества.

 — Чем обязан такому вниманию? — без обиняков бросил Реф: общество старейшин было ему неприятно.

Они выглядели на удивление обычно и неприметно: простая повседневная одежда и магическая маскировка делали их похожими на пожилую супружескую пару, что случайно забрела на мотодром. Впечатление несуразности немного сглаживалось накинутой на плечи Ремора чёрной кожаной курткой с клёпками.

— На связь ты не выходишь, — спокойно сказал тот, взирая на Рефа, как на нашкодившего ребёнка. — На звонки не отвечаешь, шифруешься — пришлось решать вопрос самим.

 — Вы следили за мной, — это был отнюдь не вопрос — констатация факта.

 — Перестраховка, — пожал плечами Ремор. — Ты — Хранитель, и такая безответственность недопустима.

 — Только не надо учить меня жить, — раздражённо бросил Реф. — Я сам в состоянии решить, что делать.

 — Но не в ситуации с Сердцем, — вставила молчавшая доселе Легея. — Тебе оказано доверие, которое пока не оправдывается.

 — И что вы сделаете? — слова были произнесены со злостью. — Заберёте камень?

Старейшины не ответили, молча наблюдая за Рефом, спокойствие которого рассыпалось в прах.

 — Забирайте, — вдруг сказал он, раскинув руки в приглашающем жесте. — Отдайте его тому, кто будет достоин.

 — Это бремя лежит на твоих плечах, и только тебе его нести, — монотонно отрезал Ремор.

 — Тогда что вам ещё нужно? Сердце у меня.

 — Стабильности, — снова взяла слово Легея. — Через два дня затмение, а ты даже не можешь справиться со своими силами.

 — Значит, вы и это уже знаете, — усмехнулся Реф. — Что ж, следовало ожидать.

 — Тебе придётся на время затмения остаться с нами.

 — Что? — он почти сорвался на крик, прожигая взглядом Легею, будто она предложила им всем пойти и самолично «сбросить» маскировку на главной площади города.

 — У тебя нет выбора, Реф. Ты едешь с нами.

Тот перевёл взгляд на Ремора.

 — Нет.

 — Реф.

Диким зверем зарычал мотор, и мотоцикл сорвался с места. Напрасно старейшины попытались окликнуть или пригрозить беглецу: Рефу было откровенно плевать на тех, кого он давно считал предателями. Конечно, Старшие могли применить свои способности, однако на людях никто бы этого делать не стал.

Байк на скорости буквально вылетел с территории мотодрома и понёсся прочь. Реф мчал по автостраде, даже не думая хоть немного замедлиться: злость, досада и почти что детская обида переполняли душу. Если бы он мог поразмыслить об этом, то сам бы удивился подобному всплеску эмоций, ведь считалось, что Хранитель вполне может себя контролировать.

Старейшины были неправы. Из-за них Джеймс погиб. Благодаря их науськиваниям Реф бросил лучшего друга.

Осознание накатило новой волной, которая, казалось, душила своим весом. Именно — он сам загнал себя в ситуацию, в которой оказался. И сейчас, перестраиваясь влево и объезжая огромный грузовик, не отдавал себе отчёта в том, что творил. Реф не заметил, что шлем по-прежнему висит на ручке руля: магия иногда сама защищала от бьющего в лицо ветра. Он не обратил внимания, как дорога вновь опустела, а вечерние сумерки наконец полностью завладели пространством… А ещё не увидел машины на встречной полосе, куда начал съезжать.

Автомобильный гудок прорезал воздух, резкий поворот в сторону увёл байк от столкновения, и Рефа по инерции сбросило с сиденья. Магия внутри сработала автоматически: внутренности обдало жаром, действительность вокруг будто превратилась в желе, а время потекло несколько иначе. Байкер, грамотно сгруппировавшись, под жуткий скрежет позади приземлился на твёрдое покрытие трассы. Кувыркнувшись, он проехался локтем по шершавой поверхности и остановился.

Рефа окутала тишина, которую нарушал лишь монотонный, едва различимый гул мотора. Стоп. Мотора?..

«Водитель!» — мысль прорезала сознание и заставила горе-гонщика подскочить на месте. Он обернулся в сторону автомобиля, что чудом не пострадал. Сейчас же водитель стоял возле своего транспортного средства и взирал на встрепенувшегося мотоциклиста. Он уже собирался что-то сказать, когда вдруг побледнел и, приоткрыв рот, замер. Расширенными от удивления глазами смотрел он на Рефа, а затем, кое-как справившись с собой, произнёс:

 — Что ты такое?

Тёрнер не помнил с каких пор начал просыпаться с первыми лучами солнца. Возможно, он привык к этому за многолетний срок служения в армии Вольтрана, недолгая часть которой совпала с войной против Адрана за Серебряные холмы, получившие такое название из-за того, что под ними залегали большие запасы дорогого металла. Или же Джеймс подхватил привычку за пятнадцатилетнюю жизнь в солнечной столице Эстмурга, бывшей колонии, где из-за ужасной жары было невозможно нежиться в постели. Словом, вечная соня Сьюзан родом из Вупрона, но может уснуть в любое время, в любом месте и в любых обстоятельствах.

Поэтому, когда девушка в шесть утра открыла дверь своего жилища, Джеймс посчитал это маленькой победой. По утрам они бегали. Тёрнер обычно просыпался в пять. За час успевал привести себя в порядок, приготовить какую-то выпечку, чтобы поощрить Сьюзан, послушать радио, где говорили о погоде, о политике и включали новомодную музыку. Вот и теперь в квартире остывает шарлотка, а Сьюзан смотрит на него отстранённо: ещё не отошла ото сна. Джеймс позволил себе задержать взгляд на теле Сьюзан: область живота была полностью обнажена, и парень мог увидеть талию. Девушка часто любила жаловаться на маленькие жировые складки на боках, поэтому и вызвалась бегать по утрам вместе с Тёрнером, а сам парень считал, что Сьюзан выглядела вполне хорошо. После того, как он это один раз сказал, в ответ ему бросили: «Я хочу выглядеть не вполне хорошо, а отлично!» — и пихнули в плечо. Поэтому после, услышав жалобы о внешности, Тёрнер не встревал со своим мнением.

В начале пробежки Джеймс пытался вести себя как можно активнее, чтобы как-то расшевелить Сьюзан, которая в первые минуты сонно шла, потом бежала, будто от этого зависела её жизнь, потом недовольно пыхтела, держась за ребра, и так по кругу несколько раз. Но роли поменялись через полчаса, когда девушка, выпив первый глоток утреннего кофе, начала прыгать, быстро ходить и даже пританцовывать на безлюдных улицах Форка, а Джеймс ходил рядом и иногда хохотал над каким-то смешным её движением или же над случайно пролитым на тротуар кофе.

— Я в душ! — бросила Сьюзан, а вслед за словами захлопнулась дверь.

Как обычно, Джеймс поставил чайник, поместил шарлотку в микроволновку и включил кулинарный канал на телевизоре. Спустя несколько минут к нему присоединилась Сьюзан, уже в будничном белом сарафане, а из кухни донесся писк: выпечка была разогрета. Тёрнер поспешил побыстрее принести награду Сьюзан за получасовые страдания, но как только он вытащил шарлотку и достал нож, чтобы её разрезать, девушка тревожно позвала его. Парень замешкался на секунду и вернулся в гостиную.

— Господин мэр, как вы думаете, много ли пришельцев поселились в нашем городе и нашей стране? — донёсся голос молодой женщины из телевизора.

Вопрос был задан солидному мужчине средних лет, который хмуро глядел вперёд.

Джеймс посмотрел на часы. Кулинарная передача должна была закончиться только через сорок минут, а после неё показывали мультфильмы для детей. Так почему же неожиданно началась одна из тех программ об инопланетянах, привидениях и других мифических существах, которые любили показывать по вечерам, что забыл там мэр города, и почему Сьюзан так побледнела.

— Точно неизвестно, — ответил мэр, облизнув губу, а потом устремил взгляд вниз и громко проговорил: — Уже было поймано двадцать три инородных существа, но мы уверены, что их значительно больше. Дело в том, что они выглядят как обычные люди. По мнению учёных главной лаборатории имени Джойлра, по внешности их можно отличить только во время затмений. Именно таким образом и нашли первого инородного. Спустя день испытаний у нас уже были детальные биологические характеристики пришельцев. Мы протестировали нескольких врачей и военных, замешанных в этом исследовании, и оказалось, что инопланетные существа внедрились в человеческие ряды.

Джеймс потерял дар речи. Хотелось спросить у Сьюзан, правда ли разговор идёт о Детях Солнца, но губы будто онемели, и Тёрнер не смог даже открыть рта.

— Впрочем, не стоит паниковать, — мэр перелистал страницу, с которой читал речь, а потом продолжил, — и не стоит сопротивляться, когда врачи или же правоохранительные органы будут проверять горожан. Процедура простая и безболезненная: у вас просто заберут немного крови из пальца для теста. Также хочу оповестить, что границы страны будут закрыты, чтобы избежать как бегства инопланетных существ, так и их проникновения на наши земли. К сожалению, у нас есть все причины полагать, что инородные проживают не только в нашей стране. Власти Шанвира сейчас ведут активные переговоры с другими странами, пытаясь предупредить об опасности.

Сьюзан нервно грызла ноготь большого пальца и пустым взглядом смотрела в телевизор. Джеймс обессиленно опустился на диван, по-прежнему сохраняя молчание. У обоих сердце вырывалось из груди.

— Господин мэр, а насколько опасны эти инопланетяне? И как жителям вести себя при встрече с ними?

Мужчина громко кашлянул, а потом дал ответ:

— Определённой техники безопасности нет. Но я, как человек, который видел, на что способны эти… мутанты, посоветовал бы бежать. Или держать при себе оружие для самообороны. Инородные существа владеют некими, казалось бы, мифическими способностями. Я собственными глазами видел, как у одного из них из кожи вылезли шипы с мощнейшим ядом, лекарство от которого врачам не удалось найти. И ему удалось сбежать во время задержания, что доказывает, что все мы в большой опасности, пока мутанты ходят среди нас. Их способности невозможно контролировать или обнаружить. Милая девушка может выплеснуть из себя энергию, способную взорвать в мелкие клочья человека и прочую живность. Мы имеем все основания думать, что многие нераскрытые преступления были совершены именно ими — бесчеловечными и бессердечными мутантами, которыми движет лишь вседозволенность и всесилие. Но мы намерены остановить их, мы под корень уничтожим эту угрозу во благо человечества и всего святого.

Экран телевизора резко почернел. Джеймс перевел взгляд на Сьюзан, которая дрожащими руками держала пульт, а потом бросила его на журнальный столик и со словами «О, Боже мой» покинула гостиную. Тёрнер остался в гробовой тишине.

Вдруг зазвенел телефон, и Джеймс нервно подпрыгнул. Несколько искр огня посыпались из рук, сжатых в кулаки, но парень на секунду сосредоточился, чтобы вернуть душевное равновесие. Он закрыл глаза и попытался представить тепло горячей кружки чая после холодного зимнего дня. Это помогло. Как всегда. Но телефон и не думал замолкать, поэтому ответить всё же пришлось.

— Да? — сказал он, не посмотрев на номер.

Звонил шеф-повар ресторана, где работал Джеймс.

— Сегодня кухня закрыта, — сразу же сообщил собеседник, и его голос подсказывал, что он не в духе. — За последние десять минут мне позвонила почти вся утренняя смена и сказала, что не хочет стать стейком на улице, встретившись с этими инопланетными тварями.

— Ты всерьёз веришь в их существование? — спросил Джеймс с тревогой, скрытой под тоном равнодушия.

— Тёрнер, — тяжело вздохнул шеф, — чёртов мэр города в прямом эфире зачитал пугалку об инородных мутантах, что взрывают и отравляют. Этот индюк не показывал своей морды со времён последних выборов, и вряд ли сделал бы это, чтобы подлить масло в эти бредни о том, что мы не единственные разумные существа. Так что отчасти верю. Хотя, согласен, трудно представить себе, чтобы на моей кухне кроме людей были какие-то заразы. Я бы даже сказал, мерзко это. Но, с другой стороны, за всё время никто не травился и не взрывался, так что кто знает. Короче, в кухню можешь не приходить. Считай, что это незапланированный отпуск, ты его заслужил.

Джеймс положил телефон на стол. Не верилось. Тёрнер просто не мог принять за правду тот факт, что теперь за ним, Сьюзан и другими Детьми Солнца начали охоту. Что их называли «тварями», «мутантами» и «заразой» из-за маленькой, полной ненависти речи никчёмного, продажного политика, чья репутация оставляла желать лучшего. Сьюзан. Джеймс посмотрел по сторонам в поисках копны рыжих волос, но не нашёл её в гостиной. Заострил слух, вслушался в тишину. Уловил тихий голос в спальне и поспешил туда. Нашёл Сьюзан шагающей взад-вперёд и держащей рядом с ухом домашний телефон Тёрнера.

— Да, — ответила она неизвестному собеседнику, а потом заметила Джеймса и быстро кивнула, нахмурившись ещё больше. — Не знаю, может быть. Ничего пока неизвестно.

«С кем она разговаривает?» — спросил внутренний голос парня, который присел на край своей кровати, глядя на девушку, которая продолжала время от времени грызть ноготь большого пальца. Ответ получил спустя секунду.

— С копьями на нас еще никто не нападал, мам, и людей с горящими факелами под окнами тоже не наблюдается, — нервно проговорила Сьюзан, закатив глаза. Потом, послушав мать несколько секунд, ответила: — Границы закрыты… Он в Шанвире? Мы не можем там скрываться вечно! Он что-то знает о таком? Так он в Глипбурге? Да, мам… Я тоже тебя люблю… Я не прощаюсь… Да.

Сьюзан закончила разговор и бросила телефон на кровать. Тот после пары прыжков по мягкой поверхности, с громким треском упал на пол. Девушка лишь тихо выругалась и закрыла лицо ладонями. Потом убрала руки, и Джеймс с облегчением увидел полные решимости и спокойствия глаза.

— Собирайся, мы идем в Глипбург, — бросила она и вышла из спальни.

— Зачем? — опомнился Тёрнер и поспешил за ней.

Глипбург был маленьким городком на севере Шанвира, на берегу солёного озера, одной из главных достопримечательностей страны.

— Там живёт мой очень дальний прадед, ему где-то полторы тысячи лет. Стар как мир. Мама говорит, что при его жизни был случай, когда люди начали охоту на Детей Солнца. Но тогда дело уладилось. Поэтому мы пойдем к нему и узнаем, как тогда всё решилось.

— А если решения нет? — спросил Джеймс, сам удивившись своему пессимистическому настрою.

— Мама говорит, что прадед построил надежный подземный бункер, где можно скрыться на долгое время. Придётся сидеть там.

Джеймс кивнул. Он вместе со Сьюзан покинул квартиру, забрав лишь самое важное — Сердце.

«Что ты такое?» — вопрос, который Реф никогда не хотел услышать.

Хранитель Сердца знал: открыться человеку может стоить жизни не только ему. Однако теперь рассуждать об этом было поздно: мужчина, что стоял возле явно дорогого чёрного седана, вцепился в водительскую дверь и вперил неверящий взгляд в Рефа.

«Сказать, что я обычный человек?» — вопрос улетучился так же быстро, как и появился.

Не в этот раз. Не выйдет.

Свет ближайшего от места происшествия фонаря слабо, но освещал шокированное лицо человека, который будто демона увидел. Реф сумел разглядеть, как первое удивление и неверие быстро сменились жёсткой решимостью. Заметил он и то, как небольшой аппарат, внешне схожий с обыкновенным мобильником, в мгновение ока очутился в руке незнакомца.

— Северная трасса, поворот на Серебряные холмы. Статус — «Экстра».

Дураком Реф никогда не был. Он сам кое-что повидал и общался с другом, который прошёл армию, поэтому узнать позывной не составило труда: этот тип был из спецслужб и только что он вызвал на подмогу элитный отряд бойцов.

Что мог сделать сам горе-гонщик в этой ситуации? Мотоцикл почти наверняка разбился, если вспомнить те звуки, с которыми он упал, а на своих двоих далеко не убежишь — поймают.

«Но попробовать что-нибудь стоит».

Этот человек уже видел всё, что мог, а в ночном сумраке золотистые нити на коже выделялись слишком хорошо. Скрывать более было нечего. Посему Реф, не размениваясь на объяснения, резко развернулся и рванул к брошенному байку.

— А ну стой! — донеслось со стороны автомобиля.

Однако двухколёсный транспорт уже оказался поднят, и взгляд глаз, в которых плясали искры, снова устремился на агента.

— Я вам не враг, — чётко и уверенно сказал Реф. — Но если вы решите меня схватить, стоять и ждать не буду.

Он давно выучил, что страх перед неизвестным у людей буквально течёт по организму вместе с кровью. И уж точно он не питал иллюзий, что увещеваниям в стиле «я хороший и за вас, людей» кто-то поверит. История показывала это на самых разнообразных примерах.

Мужчина возле седана не сдвинулся с места, молча наблюдая за Рефом. Тот хотел сказать ещё что-то, но вдруг чуткий слух уловил вдалеке едва различимый звук сирен.

«Ждать некогда», — пронеслась в голове мятежная мысль, и сомнения окончательно покинули уставшее сознание.

В который раз Реф порадовался своей любви к крепкой и качественной технике: байк не подвёл. Он оказался полностью исправен и вскоре вновь нёсся по автостраде. Куда — значения это уже не имело.

Прочь.

Всё окружающее за считанные секунды во второй раз стало размытым, будто повинуясь безмолвной команде. Лишь мотоциклист и его байк, казалось, остались неподвластны этим переменам. На самом же деле Реф просто изменил для одного себя течение времени и сумел перенести этот эффект на собственный транспорт.

«Лишь бы хватило сил оторваться». А дальше он придумает, что делать.

Мотоцикл, с виду кажущийся обычной спортивной техникой, на деле представлял из себя идеальный транспорт для пересечённой местности. Реф уже давно свернул на лесную тропку, лихо маневрируя между деревьями. То там, то здесь словно из ниоткуда появлялись небольшие холмики. Для мотоциклиста, что в прошлом питал особую страсть к прыжкам с трамплинов и мотокроссу, подобные преграды не представляли особой сложности.

Он слышал и буквально нутром чувствовал погоню. Адреналин в крови достиг своего апогея, и, если бы не критичность ситуации, Реф даже обрадовался бы такой встряске. Но не в этот раз.

Пулемётная очередь настигла беглеца на окраине леса.

«Как?» — только подумал Реф.

Он не успел увернуться, и боль пронзила левое плечо, заставив зашипеть сквозь зубы.

Над густыми шапками деревьев взмыл вертолёт. Из его кабины чётко виднелся мотоцикл, который стремительно пролетел сквозь кустарник. Внезапно пространство внизу озарила яркая вспышка, что сопровождалась рокочущим грохотом. Байк разлетелся на мелкие кусочки, охваченные языками пламени.

* * *

— Его тут нет!

— Вы уверены в этом?

— Да точно поджарился: посмотрите на то, что осталось от его тарахтелки.

К чёрной воронке, образовавшейся после взрыва, приблизился человек в полном обмундировании, без автомата в руках. Он осмотрел то, что раньше было транспортом беглеца, и ещё раз прошёлся внимательным взглядом вокруг себя. После мужчина повернулся и обратился к своему товарищу, который стоял рядом:

— Осмотреть лес и окрестности. Это приказ, и он не обсуждается.

Тот, кому было отдано поручение, хоть и собирался, однако не успел ничего возразить. Вместо этого он начал быстро раздавать указания собственным подчинённым. А в эту минуту, уже на приличном расстоянии, со всех ног мчался прочь Реф. Кожа рук, на которые пришлось падение после прыжка с байка, ожоги и простреленное плечо буквально горели огнём. Но остановиться значило обречь себя как минимум на верную гибель. Как максимум его бы точно поймали, и тогда всему «солнечному» народу мог наступить скорый конец. Насколько бы велика ни была неприязнь Рефа к старейшинам, этого он допускать не собирался. Оставалось надеяться, что выработанная годами способность замедлять кровотечение и повышенная регенерация тканей не подведут.

«Хотя будет неудобно, если оно заживёт и пуля останется там», — вскользь подумалось беглецу.

Отторжения чужеродных объектов у детей Солнца не бывало, зато такой предмет мог препятствовать нормальной работе внутренней магии и растягивать период самоизлечения.

То тут, то там слышались звуки сирен и крики оперативников, а особо чуткий слух даже вылавливал из всего этого шума переговоры по рации. Они совершенно не таились, потому как пребывали в полной уверенности, что-либо Рефа и правда разорвало и сожгло дотла, либо ему далеко не уйти. Однако выживший «солнечник» не планировал сдаваться. Он плутал между деревьями и кустами, не выбирая более удобные места: сейчас имело значение лишь не попасться агентам спецслужб. Только более острое ночное зрение помогало не заблудиться и двигаться вперёд.

Реф ощущал неприятное жжение внутри, и оно с каждой минутой нарастало. Как бы закалённый жизнью организм ни сопротивлялся, ему уже приходилось тяжело.

«В пуле что-то было», — вывод казался очевидным.

Если бы времени было чуть больше, то в и без того утомлённый мозг пришла бы мысль о том, почему не удалось увернуться. Но времени как раз категорически не хватало, даже чтобы перевести дыхание, и Рефу не хотелось проверять, сколько секунд или минут осталось у него в запасе.

Тёмные ночные силуэты мелькали один за другим. Вот «замыленный» взгляд пропустил крупный корень прямо под ногами, и лишь ствол ближайшего дерева, за который в последний момент ухватились и без того израненные руки, спас от падения в опавшую листву.

Реф чувствовал, что силы окончательно покидают его. Несколько последних рывков ничего не дали, в глазах потемнело, и он обессиленно рухнул на землю. Лёгкие свело резким приступом удушающего кашля, а затем мир для Рефа померк.

* * *

Затмение. Неужели его близость явилась причиной осечки магии? Тогда она ещё точно была при Рефе, поскольку взрыв спровоцировал именно всплеск внутренней энергии, направленный на мотоцикл, уже и без того «битый». Сам всплеск же, в свою очередь, и стал следствием выстрела и внезапной, резкой боли. Подобная нестабильность пугала.

Сознание, мысли и чувства понемногу возвращались. Реф попробовал опереться на руки, однако был вознаграждён лишь острой болью в плече и сипло застонал. Грудная клетка с трудом двигалась, через раз качая такой необходимый сейчас воздух. Горло неприятно першило, и в какой-то момент это спровоцировало новый приступ кашля.

— Глядите-ка, очухался, — раздался откуда-то сверху неприятный мужской голос. — Смотри не задохнись: ты нам ещё понадобишься.

Реф кое-как разлепил протестующие до глубин всех возможных фибр его души веки.

— Доброе утро, гадёныш, — криво ухмыльнулся невысокий мужчина лет сорока.

Небольшие серые глаза смотрели враждебно и даже с отвращением. Гладко прилизанные короткие волосы шарма также не добавляли.

Реф попробовал сказать что-то, но голосовые связки отказывались работать, как и лёгкие, поэтому наружу вырвался лишь невнятный скрипучий набор звуков.

— Можешь не стараться, — проговорил другой голос.

Из полумрака показался второй мужчина, чуть выше своего товарища. Он прошёлся по Рефу недобрым взглядом и продолжил:

— Сразу предупреждаю, что сбежать не получится. Кто бы ты ни был, создание демоническое, лучше расскажи всё сразу: меньше возни и проблем как нам, так и тебе. Например, как это ты умудрился не истечь кровью после такого ранения или хотя бы не грохнуться прямо там от болевого шока. Будешь сотрудничать с нами?

Рассказать всё?

«Выходит, попался», — мелькнула в по-прежнему мутном сознании печальная мысль.

Более того, часть вещей им уже стала известна.

«Хреново», — заключил он.

А Реф ещё надеялся, что успеет скрыться до того, как препарат полностью завладеет организмом. Что ж, не вышло. Сейчас «солнечник» был безгранично рад тому, что камня при нём не оказалось. Да, пусть Хранитель и изменил своим привычкам, забрав Сердце с собой на мотодром, однако спрятать его в лесу успел. Оставалось надеяться, что Старшие найдут артефакт раньше.

— Я так понимаю, пойдём по сложному пути, да? — подал голос тот, кто заговорил первым.

Реф никак не отреагировал, молча глядя на обоих.

— Ну что же, — новая усмешка получилась ещё более издевательской. — Как скажешь. Мы извлекли пулю и взяли образец твоих мягких тканей, так что пока можешь посидеть и подумать.

Вскоре тяжёлая дверь с глухим звуком закрылась. Помещение, похожее на тюремную камеру, опустело. Бледный свет одинокой лампочки померк, и узник очутился в кромешной темноте. Он постарался осмотреться, однако остался ни с чем: окон здесь даже и не предполагалось, либо они были плотно закрыты.

Реф попробовал вдохнуть чуть глубже, о чём тут же пожалел, поперхнувшись воздухом, и судорожно закашлялся. Когда приступ кончился, изнурённый пленник устало откинулся на холодную стенку позади, несильно, но неприятно встретившись с ней затылком. Он поморщился и рвано выдохнул.

«Это конец», — подумал Реф.

Все мысли и эмоции будто выжгло, вытравило неизвестным препаратом. Внутри осталась лишь пустота. Он не питал иллюзий насчёт своего положения: помощи было ждать неоткуда. Ко всему прочему стали ощущаться ещё несколько мест, которые уже покалывало от боли: действие «лекарства» подходило к концу. Вероятно, именно из тех участков люди и добыли образцы.

Что Рефу оставалось делать? Затмение вот-вот наступит, а это значило, что силы не вернутся как по волшебству и уж точно в ближайшее время не восстановятся. Да и восстановятся ли? Пока даже слабых намёков на них не ощущалось.

Реф закрыл бесполезные теперь глаза, сипло вздохнул и сразу же закашлялся: горло будто окончательно пересохло и начало трескаться. Однако не эта мысль первой вернулась в сознание, опасливо осматриваясь.

«Только бы эти остолопы-Старшие нашли камень». — Он не должен был оказаться не в тех руках.

Нет, использовать его не мог никто, кроме самого Рефа, однако уничтожение главного Сердца сулило гибель всем детям Солнца. Не только самому Хранителю. Он лучше, чем кто-либо другой, понимал ценность артефакта и то, что каждый из древнего народа был готов умереть, но не отдать волшебный камень. Так же, как и отец Рефа, а до этого его дед.

Их род испокон веков охранял Сердце. И вот теперь один из потомков, на которого была возложена эта ответственность, всё испортил.

«А что я не испортил?» — невольно подумал Реф.

Неудачником или непроходимым идиотом он не был, но что сотворил или оставил после себя в итоге? Ничего. Кроме родителей его никто и никогда не любил, но их уже давно не было в живых. Как и единственного друга, к которому Реф успел привязаться, как к младшему брату. Людям он тоже не доверял и лишь убедился в том, что не зря.

Так что Хранитель, как и предполагалось, остался один, только вот справиться с этим оказался не в силах. И теперь он сидел на ледяном полу в какой-то небольшой бетонной коробке и ждал своей участи.

Реф не знал, что его ждёт, но одно осознал с устрашающей ясностью: живым отсюда вряд ли представлялось возможным уйти. Но хотя бы попробовать стоило. Просто так сдаваться этим чудовищам он не собирался.

 — Господин мэр, как вы думаете, много ли пришельцев поселились в нашем городе и нашей стране? — донёсся голос молодой женщины из телевизора.

— Точно неизвестно. Уже было поймано двадцать три инородных существа, но мы уверены, что их значительно больше.

«Понимаешь же, выродок: всё равно придётся рассказать, откуда ты такой взялся?»

Сколько раз он уже слышал подобное за… А сколько времени прошло с тех пор, как его притащили сюда словно бездомного щенка? Он бы не смог ответить на этот вопрос: в помещении, куда его бросили умирать, по закону жанра не было окон. Единственная дверь с виду казалась вполне обычной, однако по тяжёлым звукам, с которыми та закрывалась, можно было составить некоторое представление об её истинном назначении — никто не должен выйти из комнаты.

Реф знал достаточно, чтобы понимать — серые каменные стены могут оказаться последним, что он увидит в жизни. И он не взялся бы сказать, насколько это страшило.

Первые ранения уже успели частично излечиться и больше не напоминали о себе настолько сильно. Боль не ушла насовсем, но стало чуть легче. А после всё повторилось. Ещё и ещё.

— Вы что-нибудь выяснили?

Грубый мужской голос за массивной металлической преградой звучал приглушенно, однако для острого слуха Рефа различить его не представлялось серьезной проблемой.

— Молчит, что бы мы с ним ни делали, сэр. Пробуем всё, что можем.

— Значит, не всё.

«Какой же ты оригинальный», — подумалось Рефу.

— Нужны результаты, и всем вам это прекрасно известно.

— Так точно.

Мужчина, которому принадлежал грубый голос, что раздавал отрывистые команды, с большой долей вероятности мог оказаться военным: Реф насмотрелся на таких вдоволь. Хотя, если уж говорить начистоту, он на разных людей насмотрелся за свою долгую — невообразимо долгую по человеческим меркам — жизнь. И теперь пленник тех, чьи сородичи ещё недавно называли его другом, нисколько не сомневался в одной вещи — отпускать столь лакомый для науки объект никто не собирался. Его кровь брали на всевозможные анализы бессчетное количество раз, выщипывали и резали кожу и всё, до чего могли дотянуться. И всегда поражались, насколько быстро заживают повреждения на израненном теле.

Под потолком, испуская бледное свечение, лениво мигнула небольшая лампочка. Однако и она казалась лучезарным прожектором после темноты, которая уже успела стать привычной. Следом за светом дверь с лёгким скрипом отворилась, и порог комнаты неспешно переступил суховатого вида высокий мужчина лет пятидесяти. По белому медицинскому халату с эмблемой одного из исследовательских институтов города Реф признал деятеля науки. Внимательные серые с зеленоватым оттенком глаза быстро выхватили из полумрака обессилено привалившуюся к холодной каменной стене фигуру.

«Нет, ещё не заболел», — с каким-то потаённым удовлетворением подумал Реф, исподлобья глядя на одного из своих мучителей: они ведь всё ждали, когда же подопытный подхватит хоть бы обычную простуду.

Однако он их разочаровывал. Снова и снова. Силы Рефа практически истощились, а энергию приходилось беречь даже в отношении таких незатейливых действий, как поворот головы или движение пальцев. Однако он держался. Держался именно благодаря этому, прекрасно осознавая — уже почти сгорел. И тот час, когда Рефа подкосит болезнь, приближался с поистине космической скоростью: без солнечного света тот был не жилец.

— Ну что, сразу перейдём к делу, или хочешь нам что-то поведать?

Опять. Они каждый раз спрашивали об этом, издеваясь и насмехаясь. Видимо, рассчитывали, что пленник попробует прекратить свои мучения чистосердечным признанием.

Глупцы.

— Я вам не преступник, чтобы сознаваться, — сипло откликнулся он.

«Да, ты просто идиот! — тут же мысленно отчитал Реф самого себя. — У тебя сил едва хватит на пару дней, а ты огрызаешься впустую».

Хотя ему было уже практически всё равно: помощи ждать неоткуда, сил и идей на побег нет.

«Никто обо мне даже не вспомнит».

Теперь главной задачей оставалось удержать в тайне всё, что эти чудовища ещё не разнюхали. Реф знал, что скорее умрёт, чем выдаст хоть что-то.

— Что, будешь и дальше молчать? Дело твоё, — откровенно недобро усмехнулся мерзкий человечишка.

Реф давно заметил за ним одну любопытную деталь — иннервация с правой стороны лица у этого типа явно была нарушена, поскольку в довольно жуткой гримасе кривилась лишь левая сторона лица мужчины, когда тот улыбался. Не то чтобы Рефа это сильно заботило: он просто любил подмечать детали и находил в этом хоть какое-то развлечение.

— Ну что, приступим? — вновь скривился мерзавец, приподнимая что-то сжимающую руку.

Комната наполнилась тихим шипением сквозь зубы: на большее сил у Рефа просто не осталось.

— Подумай ещё, — равнодушно бросил его мучитель, поднимаясь с колен.

Он с удовлетворением наблюдал, как из свежей раны на предплечье потекла тёмная струйка крови.

— Для обезвоженного у тебя слишком хорошо вены наполнены.

Реф даже не поднял головы, полностью игнорируя все попытки задеть его за живое. Да и осталось ли ещё то, за что можно задеть? Он усмехнулся про себя, осознавая факт, что никто из этих идиотов, скорее всего, не выведал одной его интересной способности — контролировать собственное кровообращение и кроветворение. И Реф довольно успешно применял это на практике, поскольку какой-то промежуток времени изучал медицину в попытках лучше понять свой организм.

— Как знаешь.

Дверь за учёным глухо закрылась, и лампочка тут же потухла. Помещение снова погрузилось во мрак и безмолвие, а его узник еле слышно выдохнул, радуясь передышке и возможности залечить раны. Если сил хватит.

Его мутило, будто организм пытался разделиться надвое и изгнать всё, чем его напичкали. Пришлось ещё замедлить дыхание, чтобы справиться с готовностью желудка вывернуться наизнанку.

— Реф.

Тот в удивлении поднял голову. Медленно, слишком медленно в сознании начали всплывать частички воспоминаний, и он понял, откуда взялось то стойкое ощущение внутренней борьбы: организм неосознанно боролся с чужеродным вмешательством.

«Чем обязан?» — вместо приветствия, так же мысленно спросил пленник.

— Мы отследили тебя. — услышал он голос Легеи. — Им удалось что-нибудь выяснить?

«Какая неожиданность», — проворчал Реф.

— Что они с тобой сделали?

«Эксперименты ставят. Давайте сразу к делу: сил нет. Я ни слова им не сказал, а камень вы найдёте в лесу: спрятал, пока убегал».

— Нам нужно знать больше, чтобы один из наших агентов попробовал вытащить тебя.

«Сюда опасно соваться. Сейчас главное, чтобы Сердце было в безопасности».

Внезапно Реф ощутил нарастающую слабость, голова ещё больше закружилась. Тошнота стиснула внутренности в тиски, а желудок будто завернулся тугим узлом. Перед глазами измождённого пленника всё расплывалось. Он понял, что на поддержание телепатической связи со своей стороны сил у него надолго не хватит.

«Делайте, что хотите. Только камень заберите».

Реф чувствовал, что сейчас просто потеряет сознание, и хотел поскорее закончить этот неприятный для него разговор.

— Реф! — позвала Легея взволнованно. — Что с тобой происходит?

Разумеется, она тоже ощутила, что связь между ними слабела, и очень быстро.

«Мой организм разбирают по кусочкам. Не волнуйтесь, от меня они ничего не узнают», — бросил Реф жёстко, прежде чем его накрыла темнота.

На другом конце города Легею резко выбросило из состояния транса. Её дыхание сбилось, саму чародейку сотрясала крупная дрожь. Ремор, что стоял рядом, подскочил к напарнице и схватил её за предплечья, несильно сжав.

— Легея, ты слышишь меня? Что такое?

Именно ей старейшины решили поручить переговоры с Рефом: тот был слишком воспитан, чтобы сразу послать женщину. И сейчас её лицо перекосила гримаса ужаса.

— Легея?

— Реф, — прохрипела та, пытаясь восстановить дыхание. — Ремор, у меня всё тело болит: они мучают его.

Усовершенствованная телепатия помогала добраться не только до мыслей, но и до физических ощущений. Старшая чародейка преуспела в этом как никто другой.

— Надо вытащить его оттуда. Хотя бы попытаться, — кивнул Ремор, хмуро наблюдая за подругой.

* * *

Звук открывающейся двери возвестил о прибытии гостя. Реф вновь ощутил присутствие чужой магии и приподнял голову, чтобы взглянуть на нежданного посетителя. Им оказался светловолосый мужчина в камуфляжной форме. На вид ему было около тридцати-сорока лет.

«Они всё-таки подослали сюда военных». — Догадки оправдались.

Тем временем вошедший внимательно рассматривал пленника. Цепкий взгляд пробежался по израненному телу и заляпанной кровью рваной одежде, а после встретился с прикрытыми глазами напротив. В них не было видно ничего, кроме усталости и пустоты.

— Реф? — шёпотом позвал мужчина.

Ответом послужило лишь молчание и приподнятая бровь.

— Я знаю, что это ты, и помогу бежать.

Вопрошающий взор превратился в удивлённый и даже слегка заинтригованный.

— И каким же это образом, позволь узнать?

— Язвишь? Значит, не всё так плохо. Мы встречались раньше. Я Астер — один из учеников Ремора. Люди мне доверяют.

Реф рассматривал гостя, словно пытаясь понять, врёт тот или нет. Однако у Астера были другие планы. Он быстро подошёл к узнику, наклонился и, схватив того за локоть, рывком поднял на ноги. Реф зашипел сквозь зубы от очередной вспышки боли.

— Полегче: я ещё живой.

— Идти сможешь? — без обиняков спросил Астер. — Они скоро хватятся выключенных камер. Надо валить отсюда.

При всём желании у Рефа не осталось сил ни спорить, ни сопротивляться. Вдобавок, магия внутри указывала на присутствие рядом ещё одного ребёнка Солнца.

«Должна же быть от Ремора хоть какая-то польза. Если это не людская уловка и не предательство у нас, будет неплохо».

Они направились к выходу из комнаты. Быстро это сделать не получалось, так как измождённый узник буквально висел на плече своего спасителя, а ноги заплетались от нехватки сил и длительной неподвижности. Самому Астеру, казалось, не составляло сложности тащить на себе подобную ношу. Его движения выходили резкими, порывистыми, выправка и спокойствие указывали на то, что мужчина привычен к разного рода сложным ситуациям. Вскоре они кое-как добрались до хорошо освещённого коридора, и Реф зажмурился от яркого света, что после темноты камеры нещадно резанул глаза. Больше он ничего не смог различить, истратив все силы и просто положившись на своего провожатого: хуже, как ему казалось, уже не будет.

— Пройдём через чёрный ход, — сквозь звуки шаркающих шагов и тяжёлого, прерывистого дыхания раздался голос Астера.

Реф на это снова промолчал, отдавшись на волю судьбы.

— Что тут происходит? — Этого человека он слышал лишь за дверью собственной тюрьмы.

Щелчок снятого с предоханителя пистолета разорвал наступившую тишину.

— Вы пропустите нас, — глубокий голос Астера, казалось, заполнил собой всё пространство.

«Убеждение и порабощение мыслей», — машинально резюмировал Реф, поняв, какой способностью обладает его неожиданный союзник. Он увидел, как сжались зубы достаточно крупного седого мужчины в форме, как остекленел взгляд.

Приглушённый звук выстрела сзади, и влияние магии Астера исчезло.

— Всё в порядке, сэр?

— Вы вовремя, сержант, — криво ухмыльнулся тот, выдохнув.

Реф почувствовал, что падает, а за этим последовал и сам довольно болезненный удар от встречи с полом. Астер рядом захрипел, рухнув на колени. Поправив несуществующие складки на идеально отглаженной форме и ослабив узел галстука, старший по званию грубо приказал:

— Верните его, — он пренебрежительно кивнул в сторону Рефа, — в камеру.

— А второго? — спросил сержант.

— А второй нам не нужен.

На улице никого не было. Джеймс и Сьюзан осторожно вышли из жилищного комплекса, будто боялись, что рядом с машиной их уже поджидают военные с автоматами и приборами, которые с помощью их крови выдадут Детей Солнца. Но никого не было, что пугало Тёрнера еще больше.

«Затишье перед бурей», — подумал он, с трудом глядя на Сьюзан: та пыталась выглядеть уверенной и стойкой, но мелко дрожащие руки выдавали страх, за который парень не мог её винить. Хотелось защитить Сьюзан любой ценой. Словом, Джеймс с каждой секундой всё отчётливее понимал, что готов сжечь любого, кто попытается нанести им вред. Он порадовался, что хотя бы Реф, единственный, кроме Сьюзан, кто был по-настоящему дорог Джеймсу, где-то далеко от этой страны.

Машина тронулась с места, как только Сьюзан и Джеймс сели в неё. По привычке девушка включила радио. Когда она только училась водить, это помогало расслабиться, а теперь надоедливая музыка должна была вытеснить из головы постоянно крутящиеся мысли. Хоть на минуту, чтобы Сьюзан смогла собраться и вспомнить самую быструю дорогу в Глипбург. Но заявление мэра не осталось незамеченным журналистами: сколько бы Сьюзан ни переключала радиостанции, на всех велись разговоры о «пришельцах».

«На данный момент рядом со мной сидит министр иностранных дел Джейкоб Майлз, — говорит молодой мужской голос, который иногда прерывается из-за шума радиопомех. — Сэр, мэр столицы Стивен Бутби сообщил, что правительство Шанвира начало переговоры с другими странами по поводу инопланетного вторжения в наш мир. Какие результаты?»

Из окна машины Джеймс смотрел на ряд зданий, внимательно изучая окна. Многие из них были зашторены, из немногочисленных выглядывали испуганные люди. Пока Тёрнер обеспокоенно озирался по сторонам, неожиданно подкралась мысль, что он со Сьюзан может себя выдать тем, что осмелился выйти из дома. Но уже в центре города они заметили несколько групп людей и более десятка машин, что шли одна за другой: многие сразу же после заявления мэра собрали свои семьи и намеревались покинуть страну, хоть и знали, что границы закрыты и выехать из Шанвира практически невозможно.

«Если говорить открыто, результаты совсем не радуют, — отвечал хриплый старческий голос. — Закрытие границ Вольтрар принял как тревожный звонок, а в заявлении о пришельцах увидел угрозу. До нас дошли сведения, что Шанвир обвиняется в разработке нового биологического оружия, а вся суматоха, которая творится в нашей стране, лишь игра, способ напугать, а потом и напасть на Вольтрар».

«Господин министр, многие политологи до этого утверждали, что третий Великий Бунт не за горами, а теперь считают, что неустойчивая внешне- и внутриполитическая ситуация в Шанвире сподвигнет республику Вольтрар на военные действия, — быстро говорил журналист, перебивая старика. — Что вы на это скажете?»

Сердце Джеймса останавливалось каждый раз, когда на дороге встречалась машина полицейских или военных. И каждый раз, когда их не тормозили, оно билось быстрее и сильнее, отчего несколько секунд будто не хватало воздуха. Машина Сьюзан оказалась не единственной на дороге, ведущей в сторону севера Шанвира: многие горожане, поняв, что пройти через границу не получится, понадеялись, что на суровом севере инопланетяне не станут угрозой.

«Третий Великий Бунт предсказывают уже больше века, считаю такие заявления глупыми, — гаркнул министр иностранных дел, потом голос его стал спокойным, и он продолжил: — Хотя стоит отметить, что политические и военные отношения с Вольтраром в данный промежуток времени неспокойные. Но не нужно паниковать, мы практически уверены, что войны не будет».

«Но, теоретически, сэр, если армия Вольтрара нанесёт удар по границам Шанвира, смогут ли наши войска отстоять земли? Ведь, судя по речи господина мэра, пришельцы пробрались в ряды людей. Есть ли уверенность, что среди военных и солдат нет мутантов? А может, они проникли и в «Совет десятерых?»

Как только вопрос был задан, Джеймс понял, что журналист действительно облажался. «Совет десятерых» являл собой действующее правительство. Ставить под сомнение факт, что в их числе нет Детей Солнца, в самом лучшем случае могло стоить парню месячной зарплаты. В худшем случае это могли принять за предательство и посадить на несколько лет.

«Держите себя в руках, молодой человек! — яростно выплюнул министр. — Члены «Совета десятерых» тщательно избираются и служат своему народу и стране с отвагой, мудростью и решительностью. Недопустима сама мысль, что такая грязь, как мутанты, которых ловят в последние дни, могут иметь право дышать в одной комнате с этими людьми!» — старик остановился.

Джеймс со всей силой сжал кулаки, и из них вылетела пара искр.

— Смотри, не спали нас, — будничным голосом вдруг проговорила Сьюзан, и Тёрнер усмехнулся.

«На данный момент «Совет десятерых» думает о том, чтобы ввести чрезвычайное положение. Я рекомендую гражданам вернуться в свои дома, запереть двери и ждать дальнейших указаний правоохранительных органов. Инструкции по безопасности при встрече с мутантами вы можете найти…»

Сьюзан резко сжала пальцы на руле, когда один из людей, стоящих около группы военных, подал знак рукой, призывая водителя остановиться. Девушка с тревогой посмотрела на Джеймса, но вскоре снова сосредоточила взгляд на дороге и медленно остановила машину рядом с женщиной в полицейской униформе. Та быстро оглядела салон, недолго задержав взгляд на Тёрнере и Сьюзан, потом спросила:

— Куда едем?

Сьюзан прикусила губу, снова посмотрела на парня, сидящего рядом, и спокойным голосом ответила:

— К деду, в Глипбург. — Потом она изобразила на лице улыбку, которая получилась слегка вымученной, но вполне подходящей к ситуации. — Знаете, эти разговоры о пришельцах и мутантах… Дед обеспокоился, вот и позвал нас с… — Сьюзан бросила взгляд на Джеймса, допустив маленькую паузу, — с моим мужем.

Полицейский снова осмотрела салон, попросила документы, а потом выйти из машины и последовать за ней. Сьюзан вдруг стало дурно, началась одышка. Джеймс понял, что она в панике. Это не ускользнуло и от глаз полицейской. Та спросила:

— Миссис Тёрнер, с вами всё хорошо?

Единственное разумное и безопасное, что пришло в голову Джеймса, это сказать:

— Она беременна! — Женщина удивленно посмотрела на него, но в её глазах не замечалось недоверия, и Тёрнер продолжил: — У неё так часто бывает в последнее время. Особенно сейчас, сами понимаете, стресс, всеобщая паника.

Полицейская снова взглянула на Сьюзан, её лицо отображало все мысли, которые крутились в голове. Джеймс понял, что женщина боится продолжить проверку (вдруг Сьюзан станет плохо?), но и без неё отпустить их не может. Всё же совесть перевесила долг.

— Всё в порядке, можете ехать, — сказала она, указав на дорогу. — Если увидите что-то подозрительное и странное, звоните по экстренному номеру. Включите госрадио, там каждые двадцать минут читают инструкции по безопасности. Удачи вам.

Всю оставшуюся дорогу ехали в полной тишине. Джеймс не сдержался и вырубил радио, а Сьюзан не смогла вымолвить ни слова. Когда машина проехала мимо таблички «Добро пожаловать в Глипбург», девушка уже обрела свою обычную уверенность и стойкость.

Город представлял из себя длинную дорогу, на краю которой возвышались небольшие особняки из дерева, окрашенные в жёлтый цвет. Сьюзан внимательно смотрела на них, будто пытаясь понять по виду дома, какой из них принадлежит деду. Улица была абсолютно безлюдной.

Автомобиль, доехав до конца дороги, которая обрывалась на берегу солёного озера, свернула и остановилась перед обычным жёлтым особняком. Сьюзан быстро вышла из машины, и Джеймс последовал за ней. Быстро поднявшись по ступенькам, девушка остановилась перед массивной белой дверью и пару раз громко постучала. При этом она тревожно озиралась по сторонам, будто опасаясь слежки. Тёрнер невольно следовал её примеру. Но как только раздались глухие шаги, а потом щёлкнул замок, оба посмотрели на открывающуюся дверь. На пороге стоял высокий мужчина с седыми волосами и бровями, выглядящий лет на семьдесят. Его серые холодные глаза заставили Джеймса понервничать. Они смотрели на него с каким-то презрением и злобой, которых Тёрнер видел в своей жизни немного.

— Я ждал вас, — сказал старик твёрдым, властным голосом, глядя на парня, а потом, повернувшись к Сьюзан, спросил: — Не хочешь обнять своего деда?

На лице Сьюзан мгновенно появилась улыбка, и она бросилась в объятья старика, обнимая его за плечи. Взгляд мужчины тоже потеплел, но, как только девушка отошла от него, он снова нахмурился, взирая на Джеймса. Джеймс с дружелюбной улыбкой пожал протянутую руку и слегка сжал губы, ощутив слишком крепкую хватку деда Сьюзен.

— Герберг Аешилус Макиллоп, — представился старик.

— Джеймс Анатолайос Тёрнер, — автоматически ляпнул парень. Герберг серьёзно кивнул, предлагая всем зайти внутрь, а Сьюзан тихо хихикнула.

— Анатолайос? — спросила она тихо, когда входная дверь захлопнулась.

— Только не говори, что у тебя нет второго сверхдревнего имени, — в ответ прошептал Джеймс.

У Детей Солнца назвать ребёнка двумя именами было негласной традицией. Первое было современным, чтобы человек смог прожить с ним как минимум век и не выглядеть как идиот со слишком вычурным именем. А вот второе выбиралось по всем традициям древнего времени, когда Дети Солнца только зародились.

— Я слышал, что в столице настали нелёгкие времена, — наконец произнес Герберг, когда гости уселись в зале.

Сьюзан, прижав ноги к животу, уселась в удобном кресле, Джеймс пристроился на диване рядом, перед ним сел дед девушки, который продолжал изучать Тёрнера взглядом, заставляя того чувствовать себя одновременно как на допросе и как на пытках.

— Интересно, кто тот остолбень, который попался военным? — задал риторический вопрос Герберг, по-прежнему глядя проницательными серыми глазами в душу Джеймса.

Прервать зрительный контакт парню мешала тревога, смешанная с гордостью, но желание сделать это возрастало с каждой секундой. Тёрнер пожал плечами, но на мгновение задумался о личности того, кто подставил всех детей солнца в Шанвире, а может и во всем мире. Но мысли об этом были сразу отброшены. Возможно, того бедолаги сейчас и в живых нет. Главное на данный момент — защитить Сьюзан и найти способ спасти тайну Детей Солнца.

— Впрочем, народ Кариннио находится под риском обнаружения не в первый раз. И я уверен, что не в последний.

Джеймс непонимающе посмотрел на Сьюзан, а та, поняв немой вопрос, тихо сказала:

— В Эструрге Детей Солнца называли «народом Кариннио»…

— Это было в то время, когда их в первый раз обнаружили люди, — продолжил Герберг. — Скажите, мистер Тёрнер, вы хорошо знаете историю?

Джеймс запнулся. Он учился в трёх университетах и в каждом из них углубленно изучал историю, так как в Вольтраре самым важным предметом считали её. Но заявлять Гербергу, что знает историю отлично, Тёрнер не посмел: как он может такое говорить тому, кто своими глазами видел второй, а может и первый, великий Бунт? Джеймс лишь кивнул, готовясь к вопросам и волнуясь, как перед экзаменом со строгим учителем. Впрочем, старик посчитал его кивок неуверенным, поэтому принялся рассказывать:

— Королевство Вруканда было поистине великим: весь материк, а тем самым, весь мир входил в его территорию. Королевская династия Баттенберг вцепилась во власть крепко, управляла твёрдой рукой, но одно тревожило народ: каждый новый правитель был жёстче, безумнее и кровожаднее предыдущего. И особенно безжалостными они становились, когда дело доходило до других рас. Династия Баттенберг веками гордилась своей чистокровностью и принадлежностью только одной расе Ак, которая в королевстве считалась высшей, а других называла второсортными. Людей расы Наранжи вовсе считали животными и люто ненавидели с начала времён до наших дней. Причина, думаю, ясна как день. Люди не любят тех, кто чем-то отличается от них, а Наранжи были полной противоположностью Аков. Смуглые, рыжие, с горящими карими глазами и ветреным характером, сами Наранжи смотрели на белолицых, беловолосых, вечно холодных и собранных Аков как на скучных, безликих существ, и с усмешкой называли их «блашками».

Герберг усмехнулся каким-то своим мыслям, а Джеймс, не теряя времени, перевёл взгляд на Сьюзан: Рыжие волосы, горящие карие глаза, не хватало только смуглой кожи и носа картошки, чтобы определить в ней Наранжи. В древнем королевстве Вруканда проживали люди пяти рас, они часто заключали брачные союзы, рожали детей.

Тёрнер вспомнил, что недавно читал где-то статистику, по данным которой меньше всего кровосмешения совершили Аки, у которых был некий фанатизм в вопросе чистокровности. Сам Джеймс не мог с точностью определить свою собственную расу: он считал себя чем-то средним, как и многие в его окружении. Это приносило немало проблем, особенно в Вольтраре, где расовые предрассудки доходили порой до абсурда, а ненависть некоторых Аков проявлялась от одного только вида отличающегося от стандартного цвета глаз или волос.

— Мне было всего тридцать четыре, когда случился первый великий Бунт. По официальной версии, которую пишут в нынешних учебниках и рассказывают новым потомкам, Наранжи восстали против королевской династии и её правления из-за того, что им надоело находиться под их гнётом. Не смею возражать против фактов. В конце концов, я был там в роли дозорного, которому велели следить, чтобы Наранжи были тише воды, ниже травы. Думаю, несложно догадаться, что коренные жители Этрурда себя так не вели. Честно, не помню дня, который проходил бы без происшествия, но мне нравился этот народ, я не разделял ненависть к Наранжи, которую испытывали мои родственники. В отчётах королю писал только самые значительные случаи, кои можно было по пальцам пересчитать. Но один случай замять не удалось. Мой дозорный увидел девушку, занимающуюся стиркой. Ничего необычного, если не считать того, что она бросила всю одежду в маленький водоём и движениями руки крутила воду. Да, она была из народа Кариннио. Дозорный сразу же её схватил и самолично, без моего ведома, отправил письмо королю. Хотя не могу его винить, в тридцать четыре я сам не знал о своих способностях и о Детях Солнца, если бы я увидел нечто подобное, то поступил бы так же. Впрочем, король особо не встревожился, назвал девушку ведьмой и велел избавиться от неё, чтобы избежать проблем. Дозорные решили сжечь несчастную и допустили самую большую ошибку, когда замыслили напугать других жителей, сделав это прилюдно. Мистер Тёрнер, вы знаете, насколько распространён ген народа Кариннио среди Наранжи?

Джеймс снова погрузился с головой в воспоминания о временах учебы, но на этот раз не в университетах, а в Туманных горах Вольтрара, где жили и обучали молодых старейшины. При мысли о них Джеймса слегка передёрнуло, но он ответил:

— Больше половины Наранжи — Дети Солнца. Это единственная раса с таким показателем.

— Видимо из-за того, что живут на Огненном полуострове, где, в отличие от материка, солнце светит постоянно, а жители не кутаются в многослойную одежду, чтобы не заморозить свои задницы. И из-за того, что ген народа Кариннио распространён среди Наранжи, на площади, где планировали сжечь девушку, Детей Солнца собралось предостаточно. Я был там, но помню лишь обрывки. Сначала ничего сверхъестественного не происходило: день был туманным и ветреным, отчего факел не загорелся. В итоге решили поджечь сразу сено под ногами «ведьмы», но тут поднялся ветер посильнее и унёс всё сено. Только потом, думая над этим, я понял, что это было дело рук одного Кариннио, кто владел стихией воздуха. Сжечь её так и не удалось.

Сьюзан с интересом спросила:

— Её так и не казнили?

— Если бы, — горько хмыкнул Герберг, а потом прояснил: — Один из обозленных дозорных, не желая потерять репутацию, прилюдно перерезал ей горло. Никто не успел опомниться, девушка умерла сразу же. Несколько минут стояла гробовая тишина. Народ потрясенно смотрел на убийцу, другие — на девушку с обезображенным горлом. Я видел на лицах дозорных гордость и кровожадную радость, они думали, что наконец нашли способ утихомирить вечно шумных и беспорядочных Наранжи. Я же понял истинный смысл фразы «затишье перед бурей». Помню громкий боевой клич одного мужчины, будто завыл волк или койот, а потом начался хаос. Народ Кариннио принял решение не скрываться и не держать в тайне свои силы. Волны воды, огненные шары, электрические разряды в то время, когда никто не знал, что такое электричество — всё это и многое другое, чего не упомнишь и не перечислишь, заполнило центральную площадь главного города. Обычный народ считал Кариннио божествами, спустившимися с небес, чтобы спасти от тирании королевской династии, дозорные и Аки называли Детей Солнца поднимающимися из-под земли. Увидев смерть и жестокость к своему народу, Кариннио вознамерились убить всех людей, чей ум был затуманен ненавистью и кровожадностью, в итоге в живых остались лишь дети и некоторые жёны дозорных, что жили на Огненном полуострове.

— А как уцелели Вы? — спросил Джеймс, слегка наклонившись в сторону Герберга. История всегда была его любимым предметом, а слышать о событиях прошлого из первых уст вдвойне интересно. К тому же, об этом Тёрнеру никто никогда не рассказывал.

— Многие не трогали меня, помня, как я выручал и прикрывал их, когда времена были поспокойнее. А спустя неделю после казни девушки я обнаружил в себе способность внушения: спас одну женщину из народа Кариннио, на которую набросился дозорный. Она сразу же увидела во мне Дитя Солнца. Честно, после всего увиденного, после того, как Кариннио взрывали и создавали иллюзии, способные заставить дозорных убить себя собственным мечом, я был не в восторге от осознания, что тоже такой. Но это было не главной проблемой королевства и даже не моей. Бойня, что началась на главной площади в центре Огненного полуострова, распространилась по всем городам. О народе Кариннио начало узнавать больше людей, вести дошли и до короля, который посчитал всё это байками и приказал отправить на полуостров тысячу палачей, целью которых стало утихомирить Наранжи любой ценой. В официальной истории бойни на Огненном полуострове назвали первым Великим Бунтом, летописцы не поверили в «байки дозорных» о сверхлюдях, а чем Бунт закончился, думаю, ты и сам знаешь…

— Погибло десять миллионов жителей полуострова. Тот день назвали Красной субботой, — тихо пробормотал Джеймс, а потом решительно поднял взгляд и произнес: — Значит, впервые о Детях Солнца узнали во время первого Великого Бунта? И позабыли о них после гибели миллионов? Но сейчас у нас не то время, что было в 168 году. Сейчас люди мыслят иначе, Дети Солнца не убивают направо и налево, власти верят в их существование. Вероятно, есть другой способ уладить проблему.

Герберг внимательно выслушал Тёрнера, а потом ответил:

— О Кариннио не забыли после Красной субботы. Их преследовали, сжигали, топили и вешали, Дети Солнца давали отпор, и всё могло повториться ещё раз, если бы не Офелия Фернандес. Она была обладательницей главного камня-Сердца, с помощью которого и заставила людей позабыть о существовании такого вида, как Дети Солнца.

Джеймс молчал. Поддерживая голову рукой и слегка сжимая подбородок, он думал о Рефе. О том, кому принадлежало Сердце, кто, Джеймс понимал, должен спасти их всех. Но давний друг сейчас далеко от Шанвира. Старейшины, должно быть, следят за каждым его шагом, следят, чтобы друзья случайно не сошлись.

— Что сделала Офелия Фернандес, чтобы люди позабыли о Детях Солнца? — задал он вопрос старику, который, погрузившись в воспоминания, на минуту потерял нить разговора. — И как с этим связан камень-Сердце?

— Она пожертвовала собой, — тихо ответил Герберг.

Тёрнер не знал, отчего побежали мурашки по телу: от мысли, что у Офелии и Рефа слишком много общего, или же от мрачного, печального взгляда собеседника.

Тем временем дед продолжил:

— Я был там. Кругом царил хаос, вестники только прибыли от старейшин с единственным напутствием о том, как остановить ужас, творящийся на Огненном острове. Спустя почти тысячелетие я всё равно помню её взгляд. Тоска, мечты, которым не суждено было сбыться, смешались с решительностью и храбростью. Офелия знала, на что шла, знала о последствиях своего выбора, — дед кашлянул, а потом повернулся к Джеймсу и сказал: — Не знаю, кто сейчас владеет камнем-Сердцем, но единственный способ остановить эту бойню и предотвратить массовые убийства — совершить ритуал Иромэм.

Тёрнер до хруста сдавил кулак другой рукой и спросил:

— Он умрёт? Тот, кто совершит этот ритуал?

— Да, — кивнул Герберг. — Это высокая цена, которую нужно заплатить, чтобы спасти тысячи, а может и Кариннио. Так что, если хотите остановить это, вам нужно…

Неожиданный стук в дверь заставил Герберга замолчать, а Сьюзан нервно заёрзать в кресле. Тем не менее, пойти и узнать личность незваных гостей вызвалась она. Джеймс тоже встревожился, но пересилил себя и остался сидеть на диване. Если что, они услышат шум, и в ту же секунду Тёрнер побежит на выручку.

— Глипбург — маленький город, тут беспорядки начнутся в последнюю очередь, — проговорил озадаченно мистер Макиллоп, Тёрнер заторможенно кивнул. — А мой адрес знает только моя семья… И ещё эти двое, видимо.

Тёрнер услышал шаги и сразу же взглянул в сторону входа в коридор. Перед ним стояли те, кого он ожидал и хотел видеть меньше всего. Перед ним стояли старейшины.

— Вы вовремя, сержант. Верните его в камеру.

— А второго?

— А второй нам не нужен.

Реф резко втянул носом воздух и открыл глаза. Его встретила уже привычная темнота. Сколько раз за такое, вроде бы, непродолжительное время перед глазами вставала эта картина: Астер, который пытается вытащить пленённого Рефа из пыточной, и люди. Жестокие, уверенные, что очищают мир от скверны. Нет, он и раньше слышал выстрелы, но этот что-то оборвал в и без того сломанной душе.

«Если бы я тогда справился с собой и не полез на рожон, ничего бы не случилось».

А теперь Астер погиб. Ещё и Астер. Просто так, ни за что. Просто потому что Реф, как обиженный подросток, решил поиграть в борца за справедливость.

Он прекрасно осознавал, что несёт ответственность за всё происходящее. Что его собратья сейчас живут в страхе и сражаются за собственное существование. Но у Рефа не осталось сил даже на раздумья: он устал. Принял тот факт, что его поймали, и что выбраться отсюда невозможно. Способности не слушались, маскировка самопроизвольно появлялась и исчезала, а золотистые нити, обычно ярко сияющие на коже, теперь стали почти незаметны. И Реф лишился последнего источника света, что был доступен в его камере.

Недостаток солнца стал очевиден уже давно, но сейчас состояние пленника усугубилось ещё сильнее. Воздух сипло вырывался из лёгких, а дыхание стало сбивчивым, поверхностным. Рефа мутило, от постоянного одиночного заточения появились галлюцинации. Он говорил то сам с собой, то с Джеймсом, то со старейшинами: кто-то из них просто сокрушённо качал головой, кто-то напрямую утверждал, что «поделом предателю». Что ж, может, так оно и есть: сил отрицать или соглашаться тоже не осталось.

Всё чаще Реф ловил себя на мысли: он хочет, чтобы однажды тьма сновидений — не галлюцинаций — забрала его навсегда.

«Я не герой, чтобы бороться с этим. Я слаб и никому не нужен. И в этом никто, кроме меня самого, не виноват».

Но Это не кончалось. Магия крепко держала своего хозяина в сознании, по мере сил залечивая его раны. Реф всё чаще проваливался в поверхностный, тревожный сон и всегда просыпался. В темноте.

«Ну что, довольны? Скоро я сойду с ума, но даже тогда вы ничего не узнаете», — это единственное, что он ещё мог сделать для своих. Никто из «солнечного» народа не виноват в ошибке Рефа.

«Они не должны расплачиваться за мои косяки».

Голова болела почти постоянно, и это тоже было невыносимо. Обострённый даже сейчас слух улавливал все шаги за дверью, и они глухим грохотом отдавались, кажется, прямо в черепной коробке. Вот и сейчас Реф ощутил, как всё вокруг будто закружилось, а мозг пронзила новая вспышка боли. Из горла вырвался измученный, едва слышный стон, а глаза зажмурились сами собой, стараясь укрыться от воображаемых вспышек света, что будто резали ножом.

«Реф? Ты меня слышишь?»

Вот оно что. Теперь понятно, почему стало ещё хуже: телепатия.

«Ремор? Что с Астером?»

«Реф…»

«Что. С Астером? Ремор, скажи мне», — задать вопрос напрямую он не смог.

«Он жив. Сильно ранен, потерял много крови, но магия спасла его, как и тебя до этого. Люди хотели перевезти Астера в другое место, и нашим удалось его вытащить».

Реф шумно выдохнул и медленно открыл глаза. Его снова встретила галлюцинация — Ремор. Силуэт был размыт и терялся во мраке, но создавалось хотя бы ощущение, что пленник не один и не разговаривает с пустотой комнаты.

«Только вот тебя они держат там слишком упорно. Мы так и не знаем почему».

«Тут ко мне у некоторых особый интерес», — усмехнулся Реф про себя, вспоминая взгляд его главного мучителя — пожилого профессора, который, видимо, был очень уважаем в своих кругах.

Глаза у извращенца каждый раз горели неподдельным наслаждением и интересом, который, как понял Реф, был очень на руку людям выше.

«Они пытаются докопаться до самой нашей сути, и почему-то одному психу приглянулся именно я», — закончил он мысль.

Было плохо. И так хотелось разорвать тонкую телепатическую связь. Но, по-видимому, Старшие продумали, как поддержать её в одностороннем порядке. А это значит…

«Мы что-нибудь придумаем, Реф».

И тут его окончательно осенило:

«Я вам нужен, так?»

«Как и любой из нас».

«Не-ет, Ремор. Не прикидывайся, прошу. Ты печёшься не обо мне. У вас работа такая, понимаю. Я бы хотел исправить то, что происходит, но это не в моих силах».

«Ты слышал истории об Офелии и Авро?»

Реф попытался сосредоточиться и не отключиться. Потому что слышал. Нет, он никогда не числился заядлым любителем истории, но эти легенды были напрямую связаны с семьёй Рефа: Авро приходился ему дальним родственником.

«Допустим», — ответил он через какое-то время.

«Ну что же, давай начистоту. Да. Ты должен понимать, что именно ты нам и нужен», — незамедлительно отозвался Ремор, и после этого Рефа в очередной раз накрыло беспамятство.

* * *

— Добрый день, — сказал Ремор, оглядев присутствующих. Потом повернулся к Сьюзан, только вошедшей в комнату, и повелительным тоном добавил: — Сядь, у нас есть разговор с тобой и Джеймсом.

— А может быть, ты не будешь отдавать приказы в моём доме? — хрипло бросил Герберг, но Джеймс уловил в его голосе угрозу. — По крайнем мере, пока не представишься.

Старейшины осторожно посмотрели на него, потом вернули своим лицам уверенность:

— Меня зовут Легея, а это Ремор, — заговорила Легея, указав на коллегу. — Мы старейшины Детей Солнца.

Герберг устало вздохнул, потом медленно встал и пошёл к выходу из комнаты, попутно говоря:

— Прошу прощения, сделал бы реверанс, да поясница разболелась, — потом обратился к Сьюзан и Джеймсу: — Буду на веранде: нужно кое-что проверить. Если что, зовите.

Сьюзан не смогла сдержать улыбку, Тёрнер даже не пытался. Старейшины холодно проводили Герберга взглядом, а потом заняли его место на диване. Теперь они сидели лицом к лицу к Джеймсу и Сьюзан.

— Джеймс, — подала голос Легея, глядя Тёрнеру прямо в глаза: — У нас возникли некоторые затруднения. Твой долг, а также долг Сьюзан, помочь нам с ними.

Джеймс хотел было съязвить, но промолчал. Дерзость по отношению к старейшинам он, несмотря на злость, себе не позволял. Всё же у него не было главного камня, а испытать на себе гнев Старших не очень-то и хотелось. Тёрнер усмехнулся, но в этот раз без циничности. В его памяти всплыли сцены, когда Реф во время одной из многочисленных ссор со старейшинами называл их «кретинами», а Джеймс стоял рядом, неловко кивая. Ох, это было так давно.

— Если ваши трудности состоят в том, что вы оказались в стране, где ловят и сажают на цепь каждого найденного Дитя Солнца, то у меня плохие новости, — всё же в голос Джеймса просочилось немного яда: — Даже если бы я и хотел что-то сделать, ничего не выйдет. Границы закрыты.

Легея и Ремор быстро обменялись взглядами. Атмосфера в комнате начала накаляться, и на несколько секунд воцарилось молчание. Сьюзан громко чихнула, тихо извинилась. Старейшины наконец заговорили:

— Нет, Джеймс, помощь нужна не конкретно нам, — казалось бы смиренно склонила голову Легея. Потом добавила: — И если вы успешно выполните эту задачу, спасены будем не только мы, но и все Дети Солнца. Вы знаете, как всё началось? Как нас рассекретили?

Тёрнер бросил короткий взгляд на Сьюзан, которая, поймав его, нервно кашлянула и ответила:

— Вроде поймали кого-то из наших, сделали пару анализов. И начали искать других таких же.

— Правильно, — терпеливо ответил Ремор. — Но поймали не просто «кого-то». Военные схватили… — старейшина запнулся, посмотрев на Тёрнера, но продолжил: — Они схватили хозяина главного камня-Сердца.

Сьюзан нахмурилась. Тёрнеру понадобилась секунда, чтобы понять, о ком шла речь. Зелёные глаза сначала прищурились, а потом широко распахнулись, выражая крайнее неверие. Нет, они лгут. Старейшины ведут какую-то игру. Тёрнер не хотел верить этому. Но всё же с губ слетел вопрос:

— Реф тут? Его поймали?

— Да, Джеймс, — холодно кивнула Легея, беспристрастно глядя на него. — Как мы сказали ранее, его схватили первым. Мы уже отправляли к нему наших проверенных солдат, но все вернулись ни с чем. А некоторые не вернулись.

Джеймс не слушал её слова. Он встал и начал кружить по комнате как беспокойное привидение, думая о своём. Он размышлял, как Реф мог попасться, как он вообще оказался в одном городе или, даже, в одной стране с ним, ведь старейшины всегда предупреждали Джеймса, если он нечаянно оказывался слишком близко к местонахождению Рефа.

Джеймс прервал Легею и задал свои вопросы, остановившись перед старейшинами. Ремор поднял на него свои жёлтые, до безобразия нечеловеческие глаза и ответил сам:

— Рефу удалось скрыться от нашей слежки и незаконно пересечь границу Вольтрара и Шанвира. Мы не знали, где он, до последнего месяца. Позднее с нами связался один из наших доверенных людей. Грегор — музыкант, и он неожиданно нашёл сходство между своим звукорежиссёром и тем, кого мы искали уже почти год. Понимая, что вы с Рефом находитесь в одном городе, а до затмения осталось всего несколько дней, мы незамедлительно примчались сюда, чтобы увезти Рефа. Это его… слегка разозлило, и он потерял контроль.

— Почему? — спросил Джеймс громче, вновь начав кружиться по комнате. — Почему вы просто не отправили мне это чёртово письмо, чтобы я переехал? Зачем надо было его выбешивать?

— Реф не ребенок и не юнец, чтобы окружающие исполняли все его капризы, — жёстко ответил Ремор. — На его плечах большой груз. Он должен был это понимать и сохранять чувство ответственности и рассудительность, чтобы догадаться, что зла мы ему никогда не желали. Может, нам бы удалось всего этого избежать, если бы Реф не был таким избалованным и самоуверенным.

— Не смейте обвинять в этом Рефа! — громко заявил Джеймс, грозно подходя к старейшинам. Из его крепко сжатых кулаков полыхнула пара ярких искр. — Вы лишили его всего! Из-за вас он был один всё это время! Вы отобрали у него семью, друзей, любовь, свободу и право распоряжаться собственной жизнью!

Джеймс махнул рукой, и комната ярко озарилась опасным огнём, отчего Сьюзан отпрыгнула назад, а Легея и Ремор вздрогнули, глядя на Тёрнера с тревогой.

— Джеймс… — тихо выдавила из себя Сьюзан.

Посмотрев на нее, Тёрнер заставил себя вернуть самоконтроль. Представил, что сейчас видели её глаза: разъярённый парень с ярко-рыжими волосами, которые из-за потери маскировки сияли, словно огонь, жёлтые нити, которые как вены растянулись по рукам, шее и лицу. Он закрыл глаза, представил рассвет на побережье маленького городка Этрурга. Там бывали самые красивые рассветы. Джеймс и сам лицезрел его, видел, как все вообразимые и невообразимые цвета окрашивают облака и гладь большого океана, как солнце медленно опускается вниз, а на его месте появляются бесчисленные, не уступающие главному светилу в яркости, звёзды. Но пришлось вернуться в реальность.

— Как он? — медленно спросил Джеймс, повернувшись к старейшинам. — Где Реф? Он хотя бы жив?

— Да, Джеймс, он жив, — ответила Легея. — Сейчас он в одной из столичных лабораторий. Ремор говорил с ним недавно. Реф сильно ослаб. Его держат в подвальном помещении, куда совсем не попадает солнечный свет. Действовать нужно быстро.

Джеймс кивнул. Кто знает, на что пойдут люди, чтобы лучше изучить «инопланетное» тело. И кто знает, в каких условиях его держат. Без солнца друг долго не протянет.

— Что нужно сделать? — серьёзно задал вопрос Тёрнер.

— План таков: ты вместе со Сьюзан возвращаешься в столицу. По пути, если вас остановят и потребуют сдать анализы, не паникуйте. Они берут кровь из пальца, и после, через пару секунд после них, важно проколоть его повторно, чтобы военные не догадались о вашей регенерации. — Ремор замолчал на пару секунд, вздохнул и продолжил: — Когда доберётесь до столицы, сразу направляйтесь в лабораторию. Медленно, но верно в стране начинаются бунты и беспорядки. Если повезёт, вы смешаетесь с толпой и сможете спокойно добраться до нужного места, не подвергнувшись проверке. Там уже, по большей части, будете импровизировать. Хотя кое-что, всё же, у нас для вас есть. — Он вытащил из внутреннего кармана длинного пальто конверт и передал Сьюзан. — Это от Астера. Мы сообщили ему, что отправляем вас за Рефом, и он захотел поделиться несколькими советами. Также, чтобы облегчить вам задачу, в конверте находятся чертежи здания.

— Кто такой Астер? — спросил Джеймс.

— Он один из тех, кто пытался вытащить Рефа из лаборатории. И его попытка была самой удачной, — быстро ответила Легея. — А ещё он наставник Сьюзан. Он просил пожелать тебе удачи и быть осторожной.

Сьюзан кивнула. В комнате воцарилась абсолютная тишина, которая давила на Тёрнера со всех сторон. Он почувствовал удушье, будто воздух физически не мог пройти в лёгкие. Быстро сориентировавшись, он покинул комнату и направился по коридору, надеясь найти выход. Его поиски увенчались успехом: вместе с дверью на задний двор Тёрнер нашел и Герберга, который смотрел вдаль проницательными голубыми глазами.

— Слышал, как ты там раскричался, — то ли с усмешкой, то ли с ностальгирующей улыбкой сказал старик. Тёрнер уселся рядом с ним на белую скамейку и тоже посмотрел на озеро. Кажется, Сьюзан говорила, что оно чем-то особенно. — Я не люблю старейшин. Времена были, когда они убивали всех Детей Солнца, рождённых в семьях обычных людей. Думали, что так наша тайна будет хорошо спрятана. Они сами меня тоже недолюбливают. А знаешь почему?

Джеймс отрицательно покачал головой. Герберг замешкался, а потом сменил тему:

— Знаешь, откуда у тебя камень-Сердце?

— Ну, мне отдала его моя мать, — робко ответил Джеймс.

— Это и так ясно, королобый, — добродушно ответил старик. — Я спрашиваю, знаешь ли ты, откуда твои предки откопали камень-Сердце, которое ты сейчас держишь у себя и свободно контролируешь свои силы?

Тёрнер снова покачал головой. Тогда Герберг пустился в рассказ, дело это он очень любил. Дети Солнца появились почти две тысячи лет назад, когда на большой материк упал небесный камень. Люди, живущие близко к зоне поражения, начали замечать у себя способности и изменения, которые не могли контролировать, отчего многие считали их проклятыми богами и изолировали от общества. Тогда один из Детей Солнца, мудрый Карл, начал изучать комету, чтобы понять источник странных явлений. Его исследования закончились тем, что каждое Дитя Солнца носило с собой маленькую частичку небесного камня как оберег или талисман, который помогал поддержать контроль. Также камень дарил бессмертие, что значительно помогло повысить уровень культуры, науки и образованности.

Словом, число Детей Солнца росло с каждым годом. А источник камней — комета — становился всё меньше и меньше, из-за чего было принято решение: каждой семье выдавалось столько камней, сколько было Детей Солнца в ней в момент принятия закона. А годы спустя старшие поколения должны были отдавать свои камни младшим и уходить на достойный отдых. Герберг же хотел видеть мир, будущее человечества, прожить, не нося на себе бремя военного руководителя. Тогда он только женился на Кассандре, которая тоже являлась Ребёнком Солнца. Их семье досталось два камня. Герберг знал, что после рождения детей им с женой придётся отдать свои. И тогда он пошёл на шаг, которым не очень гордился сейчас.

— Я нашёл источник и украл восемь камней-Сердец, — произнёс Герберг, глядя вдаль. — Это обеспечило мне спокойную жизнь, хотя первые двести лет я ловил на себе осуждающие взгляды, а иногда они были и со стороны моей собственной семьи. Жалею ли я об этом? Нет. Хотя, честно говоря, разочарован, что, дожив до полутора тысяч лет, всё ещё вижу, как люди страшатся и борются с Детьми Солнца.

Дверь, ведущая в дом, быстро открылась, и Сьюзан выскочила на задний двор.

— Старейшины сказали, что нужно уже выдвигаться.

Тёрнер кивнул.

Поездка обратно в столицу прошла не так гладко, как приезд из неё. Старейшины не дали даже минуты собраться, и Джеймс понимал и принимал эту спешку. Нужно было выручать Рефа как можно быстрее: кто знает, что эти изверги из лаборатории уже успели сделать и что собирались.

Масла в огонь подлило сообщение по радио. Сьюзан, усевшись за руль машины и едва тронувшись с места, на автомате его включила, и из колонок сразу же полилась чистая и уверенная речь:

«Откройте глаза! Мы такие же как вы, мы тоже созданы из плоти и крови. И не мы начали эту агрессию. Не мы первыми нанесли удар. И сейчас единственное, что мы можем, это выживать. Дети Солнца всегда были против насилия и жестокости, наша история, о которой вы не знаете или не помните, омрачена реками крови и беспощадностью...»

На несколько секунд голос умолк. Наверное, подумал Джеймс, из-за сильных чувств тот, кто стоял у микрофона, не сможет продолжить речь. Но неожиданно она возобновилась, и голос показался Тёрнеру ледяным:

«Мы не будем ждать, пока нас убьют или превратят в подопытных крыс. Мы дадим отпор. Любому, кто нападёт на нас и будет проявлять к нам жестокость».

Джеймс и Сьюзан опасливо переглянулись. Что это значит? Не могут же Дети Солнца просто выйти на улицу и ответить жестокостью на жестокость. С появлением высокотехнологичного оружия, возможно, силы людей и их мутировавших собратьев практически сравнялись, и это может привести к бесчисленным убийствам и разрушениям.

Почему старейшины ничего с этим не делают?!

Джеймса сразу же охватила ярость. Глаза блеснули опасным красным огнём, а руки сжались в кулаки. Если бы старейшины попытались понять Рефа, если бы они не посадили его в золотую клетку, если бы… Всё было бы хорошо, Шанвир бы не разрушался, а Реф… Реф был бы в безопасности. Тёрнер прикрыл глаза, не зная, куда деть всю беспомощную злость внутри.

Сьюзан вырубила радиоприёмник, и дальше пара ехала в относительной тишине.

И когда большая часть пути была преодолена, их остановили военные. На этот раз Сьюзан не запаниковала, спокойно остановила машину, предоставила документы. Джеймс тоже не терял самообладания, на вопрос «Почему возвращаетесь в столицу?» сдержанно ответил, что в городе остались родственники, которых хочется перевезти в более безопасное место.

Ответ, казалось бы, удовлетворил мужчину, проверяющего их машину. Он сухо кивнул, ещё раз посмотрел на документы и попросил выйти и последовать за ним в палатку, которая стояла рядом с дорогой.

Тёрнер, подрастерявшись, вышел из машины и последовал за сержантом. То же самое сделала Сьюзан, которая, к удивлению Джеймса, не выглядела ни удивлённой, ни напуганной. Пару провели внутрь палатки, где их поджидала женщина лет тридцати в белом халате. На бейдже было напечатано её имя — Джуди. Она окинула пару быстрым взглядом и указала на пластиковый стол со стульями в центре.

Джеймс спокойно подошел и сел, но его сердце колотилось, как бешеное. Как они будут их проверять? Что делать, если окружающие поймут, кто на самом деле сидит в палатке? Смогут ли Джеймс и Сьюзан сбежать, или же их тоже поймают и будут использовать для опытов? Может, вовсе убьют? Ведь после того выступления по радио люди могут более опасливо и агрессивно относиться к Детям Солнца.

Сьюзан выглядела абсолютно спокойной, и это одновременно пугало и успокаивало Тёрнера. Что было у неё на уме? Её сердце колотится так же быстро, а мысли становятся всё мрачнее и мрачнее? Джеймс медленно поднёс руку, лежащую на столе, к её руке. Едва пальцы коснулись друг друга, Сьюзан посмотрела на него и мягко улыбнулась. Тёрнер не понял причину её спокойствия, но решил довериться.

— Я возьму кровь из ваших пальцев, — предупредила Джуди.

Тёрнер едва удержался, чтобы не нахмуриться. Как они собирались понять, мутант он или нет, с помощью такой простой процедуры? Неужели технологии людей настолько развиты?

Кровь взяли быстро, и Джуди сразу же пошла к аппарату, поставленному в углу палатки. Джеймс зажимал проколотое место, пока через несколько секунд рана не исчезла. Сьюзан рядом засуетилась, на секунду встав, чтобы поправить штаны. Военный, который привёл их в палатку, вышел — видимо подъехал кто-то ещё.

Тут Сьюзан неожиданно схватила руку Джеймса и проткнула чем-то маленьким и острым палец, который только зажил. Тёрнер зашипел от боли и краем глаза заметил, как Сьюзан провернула то же самое с собой и быстро засунула булавку в карман. Вовремя — к ним подошла Джуди, чтобы понять, что произошло.

— Это нормально, что он всё ещё так кровоточит? — обеспокоенно спросила Сьюзан. Джуди лишь посмотрела на рану Джеймса, потом на рану Сьюзан, которая была значительно меньше, и кивнула:

— Да, ничего страшного... Сейчас принесу вату. — Она отошла к своему столу.

— Не протирай кровь, — быстро шепнула Сьюзан.

Вернувшись, Джуди извинилась за «причиненные неудобства» и сообщила, что тест отрицательный, а значит, всё в порядке, и Джеймс со Сьюзан могут ехать в город.

— Что это было? — спросил Джеймс, как только машина тронулась.

— У них нет таких технологий, чтобы за несколько минут через кровь определить, люди мы или нет, — быстро дала ответ Сьюзан: — Так они проверяли, как быстро у нас затягиваются раны. Если бы заметили, что твоя исчезла спустя несколько секунд, поймали бы нас сразу.

Джеймс кивнул, проведя большим пальцем по дважды проколотому месту.

— Откуда ты узнала? — задал он следующий вопрос.

— Старейшины подсказали, — на этом разговор закончился.

Мысли Джеймса были не здесь, не в машине, а где-то в столице Шанвира, в одной из государственных лабораторий, где держали Рефа. Надо было думать, как попасть туда, ведь если в столице действительно начнутся беспорядки и стычки между людьми и Детьми Солнца, то выбраться из города будет сложнее. Да и, скорее всего, охрану лаборатории усилят.

Тёрнер взял в руки наброски того, кто пытался вызволить Рефа из заточения до них. Кажется, Каспера или Астера. Точно, Астера.

Джеймс примерно понимал, в какой части города находилась лаборатория, а также в каком корпусе и даже на каком этаже держали друга. И хоть его могли легко перенести после неудачного освобождения, это не убавило уверенность и надежду, которые неожиданно появились у Тёрнера. Он вверх дном перевернёт это здание, но без Рефа не уйдёт.

— А этот Реф, — вдруг подала голос Сьюзан: — Что он умеет? Ну, что у него за способности?

— У него обострённые чувства.

— Это как? — удивилась Сьюзан: — Типа, он очень хорошо видит, слышит и нюхает, или он что-то вроде эмпата?

— Первое, — кивнул Джеймс.

Он помнил, как, используя способности Рефа (а точнее, его обострённые вкусовые рецепторы), практиковался в кулинарии, готовя разнообразные блюда и поднося их Рефу с таким волнением, будто он был самым строгим критиком. А иногда они готовили вместе, и тогда нервничал уже Реф, неловко стоя рядом в то время, когда Джеймс мастерски управлял ножами, ложками и сковородками.

Из тёплых мыслей Джеймса вырвала Сьюзан, которая резко затормозила, отчего Джеймс чуть не влетел в лобовое стекло. Он удивленно посмотрел на Сьюзан, которая через секунду вылетела из машины, и поторопился за ней, не понимая причину спешки. Только закрыв дверь машины и пройдя несколько шагов, он увидел огромную щель в земле, которая разделяла дорогу на две части.

Сьюзан стояла на краю и задумчиво смотрела вниз.

— Перелезем на ту сторону? — без надежды спросил Джеймс.

— Вряд ли, — ответила Сьюзан: — Скорее всего, это сделали Дети Солнца, чтобы в город не смогли пробраться военные. По крайнем мере по земле. А уж мы точно не сможем.

Джеймс тихо выругался, медленно шагая в сторону. Вот этого даже старейшины не смогли бы предположить.

— Не кисни, — неожиданно бодро произнесла Сьюзан: — Я видела, как землю порвало. Значит тот, кто это сделал, где-то рядом. Найдём его и попросим провести нас.

Джеймс повернулся к ней и кивнул. Энтузиазм Сьюзи всегда был для него заразительным, так что Тёрнер был готов сейчас же пойти и обыскать весь лес, который окружал город, чтобы найти нужного человека. Но искать не пришлось. Через несколько секунд они услышали громкий испуганный голос:

— Кто вы?

И Джеймс, и Сьюзан повернулись. На них смотрела высокая женщина с большими тёмными глазами, чьи грубые черты лица, сухая кожа и крепкое телосложение подсказывали Джеймсу, что именно так должен выглядеть тот, кто может создавать большие щели в земле. Но также она могла оказаться простым человеком, который боялся наткнуться на мутантов. За спиной женщины Джеймс заметил троих детей.

— Это Вы сделали? — неуверенно спросила Сьюзан, указывая головой на большую дыру. — Вам не нужно боятся. Мы Вам не навредим.

Женщина всё равно смотрела с испугом, смешанным со злостью и вызовом. Она так и не ответила бы, если бы не один из её детей, который спросил:

— Вы тоже из Детей Солнца?

Мать сразу же его одёрнула и с большей тревогой посмотрела на незнакомцев. Но стоило Сьюзан сказать «да», как она облегчённо вздохнула, будто наконец нашла спасителей.

— Меня зовут Агата. И да, это я сделала. В городе полный хаос, мне нужно было убедиться, что нас не догонят.

За спиной Агаты Джеймс насчитал уже пятерых детей.

— Нам нужно пробраться в город, — объяснила Сьюзан. — Не могли бы вы нам помочь?

Агата посмотрела на пару удивленно. Джеймс понял: она не понимала, зачем открывать путь, по которому до неё, возможно, смогут добраться преследователи, от которых она бежала. Сьюзан тоже догадалась о мыслях Агаты и решительно указала на автомобиль.

— Вон наша машина. Заберите её. И уезжайте в Глипбург, там безопасно.

Она объяснила, как добраться до нужного города и дома, отдала булавку, которая спасла их с Джеймсом во время теста и подсказала, как ею пользоваться и когда. Только тогда Агата осмелилась открыть для них дорогу.

Она восстановила лишь малую часть, на которой едва бы поместилась маленькая машина, но Джеймс и Сьюзан сердечно поблагодарили её и пошли дальше.

Город действительно погрузился в хаос. Даже в самых худших образах, которые выдавало воображение, Джеймс не мог представить, что Фокс может стать таким ужасным. Город казался серым по сравнению с кострами и горящими мусорными баками, которые встречались на каждом углу. То и дело до уха доходили взрывы, крики, ругань и сирена, которая выла каждые три минуты. Над головой летало несколько вертолётов, Джеймс и Сьюзан периодически вздрагивали от неожиданных выстрелов. Это был кошмар наяву.

И в его эпицентре оказались они. Пара быстрыми шагами преодолевала маленькие переулки, большие дороги и парки, которые попадались по пути. Всё время приходилось прятаться от военных и полицейских, ведь вряд ли те отвернуться, чтобы Сьюзан успела сделать второй прорез. Но самое ужасное было ещё впереди.

Выйдя из одного из бесчисленных переулков города, они оказались посреди улицы, по разные стороны которой собрались люди и Дети Солнца. У Джеймса перехватило дух. Он понял, что должно произойти, но не хотел верить.

Джеймс с ужасом смотрел на толпу людей, каждый из которых держал что-то, что могло сойти за оружие: пистолет, лопата, труба, некоторые несли вёдра, в которых гремели камни и коктейли Молотова. Страх, что запирал людей в собственных домах, вынуждал прятаться по тёмным углам, перерос в злобу и кровожадность.

На другой стороне собрались Дети Солнца. На их лицах можно было заметить отчаяние, они знали, что у них нет выбора, кроме как сражаться. Это был единственный способ выжить, единственный способ защитить своих любимых.

Джеймс сильнее сжал руку стоящей рядом Сьюзан, а та громко выдала:

— Идём, Джеймс! Их не остановить, тут будет бойня! Нам нужен Реф, только он сможет что-то сделать, только с помощью его камня это безумие прекратится.

Джеймс понимал. Но не мог сделать даже шаг. Его охватил страх. Сьюзан снова потянула его за руку.

— Идём! Джеймс, пошли!

Голос Сьюзан дрогнул, переходя чуть ли не на визг, но Тёрнер не мог шевельнуться, будто при любом резком движении бойня действительно начнётся. Лишь смог себе позволить опустить взгляд к Сьюзан, которая почти вплотную приблизила лицо к нему. В её глазах увидел страх и тревогу, не только за себя, но и за него, и сердце отозвалось глухим трепетом. То, что нужно было ему, то, что он искал долгое время, оказалось у него под носом, и заметить он смог только в ту минуту, когда голова шла кругом по совершенно другим причинам.

Ироничность происходящего и собственных мыслей вынудили бы усмехнуться, но неожиданный взрыв на расстоянии нескольких метров от него заставил лишь крепко схватить Сьюзан за локоть и отдёрнуть назад, уставившись в сторону толпы людей. Кто-то бросил коктейль Молотова. Люди начали нападение. Дети Солнца, долгие годы скрывавшие себя и свои способности, привыкшие к людям и их нетерпимости, незамедлительно начали ответную атаку.

Огромная волна воды накатила на улицу быстрее, чем Джеймс сделал шаг в сторону тротуара, и парня отбросило на стену одного из зданий. Неудержимый поток раскидал по сторонам и тех, кто находился в первых рядах врагов детей Солнца, но сделал более свирепыми и разгневанными тех, что стояли позади. С боевым воем они бросились бежать в сторону «чужеродных», а те лишь решительно встали. На первых линиях стояли Дети Солнца, чей дар позволял им драться на расстоянии, не ввязываясь в рукопашный бой. За ними стояли искусно управляющие разумами других. Детей и стариков они спрятали в бункеры, которые тайно строили много лет, а то и веков, предвидя будущее.

Джеймс харкнул, стоя на четвереньках на земле. Тело ломило от удара, но с каждой секундой боль становилась глуше и глуше. Будто кто-то вколол ему обезболивающее, и теперь оно медленно, но верно изгоняло ноющую боль. Усиленная регенерация делала своё дело.

До слуха донёсся крик. Тёрнер резко поднял голову. Дети Солнца по-прежнему стояли толпой, в первых рядах некоторые медленно поднимали руки, и парень перевёл взгляд на людей, чтобы увидеть, как толпа смешивалась друг с другом, как волны людей поднимались в воздух и опускались в толпу обратно. Вой, крики, плач, ругань и рёв.

Джеймс почувствовал, как на горло что-то надавило, когда услышал звук наподобие лопания воздушного шара. Лицо скривилось от омерзения, боли и сожаления, а руки сжались в кулаки. Почему? Почему люди не могут принять тех, кто не похож на них?

Его плеч кто-то коснулся, потом женские руки очутились на напряженных скулах, и перед лицом Тёрнера оказалась Сьюзан. Волосы прилипли к белому лицу, все тело мелко дрожало, а голос иногда срывался или пропадал вовсе.

— Уходим, Джеймс. Нам нужно в лабораторию! Нужно остановить это безумие, пока не поздно!

Тёрнер пытался сосредоточиться на её голосе, чтобы не слышать крики людей. Он смотрел на её лицо, чтобы не видеть реку крови, что лилась по улице. И ему удалось. Поднявшись на ноги, он по-прежнему смотрел только на Сьюзан, а та, не теряя времени, схватила его за локоть и поволокла в сторону здания, рядом с которыми они стояли.

Двери открылись с трудом. Попав в просторный зал, Джеймс догадался, что вошёл в ресторан. Окна были разбиты, большие и маленькие куски стёкол разбросаны по красному ковру, а звуки бойни слышны и тут. Сьюзан продолжила держать его руку и вести вглубь помещения. Джеймс понял, что они идут в сторону кухни. Массивная белая дверь с круглым отверстием для окна открылась быстро, кухня встретила Детей Солнца пустотой и заброшенностью, но здесь парень почувствовал себя как в своей тарелке. Теперь он повёл Сьюзан в сторону выхода на задний двор, но рядом с холодильной камерой пришлось остановиться.

Щелчок, разбивший абсолютную тишину кухни, раздался совсем близко, а потом кто-то за спиной заговорил, и Детям Солнца пришлось повернуться, чтобы увидеть мужчину средних лет, с уродливыми шрамами на руках, белым как мел лицом и с винтовкой в руках.

— Кто вы? Из людей или из пришельцев? Отвечайте, а то я вам головы снесу!

Джеймс слегка попятился, левая рука быстро нашла локоть Сьюзан, и парень уже собрался тащить её за спину, чтобы при случае чего она не пострадала.

«Сначала попробуем притвориться людьми. Не поверит — придётся использовать огонь», — рассудил Тёрнер, отчаянно желая разойтись с незнакомцем миром.

И когда Джеймс уже собрался дать ответ, Сьюзан резко выскочила вперед, приняв стойкий вид, и громко, выделяя каждое слово, произнесла:

— Положи. Оружие. На пол. Живо!

Джеймс удивленно приоткрыл рот, потом посмотрел на мужчину, чьи глаза наполнились замешательством, а вот руки начала бить мелкая дрожь, и он медленно опустил оружие. Джеймс посмотрел на Сьюзан. О том, что девушка способна контролировать сознание других и управлять ими, Тёрнер знал, но воочию не часто видел, как это происходит. Было ясно, что это невозможно узреть, но Джеймс ощущал эту силу, волнами передвигающуюся в сторону незнакомца, который, положив винтовку на белый кафель, распахнутыми глазами изучал Сьюзан. Следующий приказ раздался незамедлительно:

— Передай. Оружие. Мне.

Мужчина легко пнул ногой винтовку, и та с противным скрипом скользнула по полу. Сьюзан быстро схватила её, направила дуло на незнакомца, и Джеймс догадался, что девушка не полностью уверена в своих способностях. Тем не менее, она продолжила:

— У тебя есть машина? — задала Сьюзан вопрос, но не получила ответа.

Видимо, мужчину не пугала винтовка. Пришлось задействовать силу:

— Говори!

— Да, — вымученно выдал мужчина, и лицо его скривилось в омерзении и боли.

— Отдай. Ключи, — приказала девушка.

Мужчина замешкался, лицо его приобрело синеватый оттенок. Джеймс понял, что незнакомец пытался освободиться от контроля, что было не под силу обычному человеку. В итоге с ключами ему пришлось попрощаться.

— Стой. Тут. Пока мы не выйдем из здания, — спешно сказала Сьюзан и попятилась назад.

Джеймс последовал её примеру, и, быстро найдя чёрный выход, Дети Солнца оказались на улице.

Холодный поток воздуха ударил Джеймсу в лицо, заставив поёжиться. Посмотрев по сторонам, он быстро нашёл рыжую голову спутницы. Та сориентировалась на парковке и нашла старый серый пикап. Сьюзан опасалась, что контроль над сознанием хозяина автомобиля оборвётся быстрее, чем они с Джеймсом успеют уйти, и это станет помехой на пути в лабораторию.

Улицы были забиты людьми, телами, мусором, машинами и многим другим, но Сьюзан была опытным водителем. Она эффектно объезжала все преграды на пути и остановилась лишь раз, когда на машину налетели несколько птиц. Высоко в небе Тёрнер заметил целую стаю, которая практически закрывала всё небо. Скорее всего, подумал Джеймс, птиц вызвал кто-то из Детей Солнца. Сьюзан же незамедлительно продолжила движение, нервно барабаня пальцами по рулю.

Добравшись до высоких каменных стен, за которыми скрывалась лаборатория, Джеймс и Сьюзан вышли из машины. Единственным входом являлись железные решётки, которые должны были открыть охранники здания. Вряд ли они сделают это по своей воле.

— Я не могу контролировать их без единого зрительного контакта, — проговорила Сьюзан, отвергнув предложение Джеймса.

Ну и пусть. У него всегда был второй вариант.

— Отойди в сторону! — громко бросил он, и девушка быстро переместилась на несколько метров, разгадав его замысел.

Сжав руки в кулаки, Джеймс прикрыл глаза. Он заставил мысли крутиться вокруг того, как пытают Рефа, как над ним издеваются люди, думая, что они высшие существа, и при этом являясь полным ничтожеством. Как его друга лишают солнечного света и, тем самым, жизни. Джеймс заставил внутри проснуться злобу и ненависть, дыхание стало неровным, а руки задрожали, будто в лихорадке.

Направив ладони в сторону ворот, он оскалился. Улица зажглась ослепительным светом огромного пламени.