Дядя Руди (джен)

В доме было тихо, как во время похорон. Почему Майкрофту пришла в голову именно эта ассоциация, он не знал, ведь похорон никогда не видел. Тем не менее, тишина была болезненной.

Единственное, что ее нарушало, был монотонный заунывный звук за стенкой. Это выл Шерлок. Не оговорка: брат действительно сидел на кровати, обхватив себя руками за плечи, и подвывал на одной ноте, не произнося ни единого слова.

С того момента, как его нашли в глубокой яме под деревом, на следующий день после пропажи Виктора Тревора, он больше не говорил, хотя прошла уже неделя.

Майкрофту было страшно. Так страшно, как никогда еще не было, и привычный способ справиться с волнением — заесть его сладким — не помогал.

Эвр сидела в комнате с другой стороны от Майкрофта, и от нее не доносилось ни звука. Она, правда, дар речи не теряла, но если что-то говорила, то только строчки из своей дурацкой песенки.

Майкрофту она снилась по ночам, а днем проникала в черепную коробку и сверлила в мозгу фантомную дыру. Он выучил ее наизусть и, после того, как Шерлока уложили в постель, сам прошел, строчка за строчкой: тщетно. Яму Шерлок раскопал точно там, где требовалось, но в ней не было никакого смысла: земля была твердая, никто не раскапывал ее раньше. И конечно, никто не прятал в ней пятилетнего мальчика. Он пропал где-то в другом месте, но где — никто не мог понять.

По Масгрейву долго ходили полицейские. Мама задействовала свои связи, и к ним вскоре присоединились мрачные безликие люди из службы безопасности. Потом все ушли.

Шерлок продолжал выть.

У него была температура, и он отказывался от еды. Вчера Майкрофту удалось напоить его несколькими ложками бульона, но сегодня ему, кажется, стало хуже — во всяком случае, покормить его не вышло.

Майкрофт перевернулся на живот и закрыл уши руками.

И все-таки это не помешало ему услышать разорвавший тишину звук — резкий, громкий, чужой.

Это был хлопок. Он не был похож ни на что, ранее слышанное Майкрофтом.

Звук раздался откуда-то с улицы, и Майкрофт, поднявшись с кровати, выглянул из окна.

По мощенной камнем дорожке к дому шел человек, совершенно незнакомый.

Он был невысок, очень худ, у него были седые всклокоченные волосы до плеч и длинный подбородок. Одет он был странно — в черный плащ или что-то в этом роде.

Майкрофт влез на подоконник и спрятался за штору, чтобы лучше видеть, оставаясь, при этом, невидимым для незнакомца.

Сложно было сделать какие-то выводы о нем: в нем не было решительно ничего нормального и привычного, каждая деталь добавляла вопросов и не давала никаких ответов.

Мужчина обогнул дом и скрылся за углом. Сразу после этого задребезжал звонок, и Майкрофт не смог удержаться, чтобы не выглянуть из комнаты.

На первом этаже послышались шаги, потом тихий вскрик, потом резкое:

— Тише, Виолетта! Ни звука! Муж где?

Мама что-то ответила, но Майкрофт не сумел разобрать ни слова.

— У тебя здесь чар нет? — кажется, Майкрофт услышал что-то не то.

— Никаких, — почти возмущенно сказала мама.

— Слава Мерлину, — на всякий случай Майкрофт мотнул головой.

— Ты как будто…

— Оттуда, — прервал ее мужчина. — Неужели не слышала?

— Ты знаешь, что я не хочу ничего об этом слышать, — мама добавила еще что-то очень тихо, а потом снова зашоркали подошвы ботинок о паркет, стукнула дверь в гостиную, щелкнул замок.

Майкрофт на цыпочках спустился по лестнице, беззвучно вышел из дома, обошел его и остановился под окном.

Он пропустил, похоже, немного: мама успела только заварить чай и теперь разливала его по чашкам. Гость молчал. Принял чашку, удовлетворенно выдохнул и сказал:

— Мне бы неделю посидеть у магглов.

Мама помолчала, а потом ответила твердо (Майкрофт и не знал, что ее голос может звучать настолько холодно и строго):

— Не у меня. У меня дети, я не хочу, чтобы…

— Дети? — как-то нервно и взволнованно переспросил гости. — Сколько? Мальчики? А они… — кажется, эта новость потрясла его до глубины души.

Мама снова помедлила, прежде чем сказать:

— Два мальчика, младшая девочка. Мальчики абсолютно… — она опять замолчала, кажется, выбирая слова, — нормальны. Не кривись, Руди. Я люблю это слово. А Эвр — другая.

В гостиной произошло что-то странное, и Майкрофт даже губу закусил от отчаяния: так сильно ему захотелось узнать, что там происходит. Но подниматься было нельзя. Он слушал сопение и топот, мамин придушенный писк, восклицание: «Поставь немедленно!» и счастливое, басовитое: «Я знал!»

Когда они успокоились, мама холодно и очень тихо произнесла:

— Я не думаю, что она получит письмо. Она не просто обладает способностями, она… — Майкрофт догадывался, как тяжело маме было это сказать, — она необычный ребенок. Не только потому что очень умна. Она опасна.

Раздалось бормотание, а потом мама начала рассказывать о том, что произошло недавно — о пропаже Виктора, песне Эвр, ее рисунках и прочем. Гость слушал молча, не перебивая, а Майкрофт скривился — ему было больно снова думать о произошедшем. И страшно.

— Шерлок с тех пор не произнес ни слова, — закончила мама, а гость откашлялся, шумно хлебнул чаю и сказал:

— Я взгляну на него, если позволишь. И на девочку, конечно.

По затянувшейся тишине Майкрофт угадал, что мама хочет запретить.

— Ты ведь знаешь, что я не наврежу племянникам, Виолетта.

— Я знаю, кем ты был, — не к месту сказала мама. — И кто твоя жена — тоже. И я намеренно…

— Я не причиню вреда племянникам. Хочешь, поклянусь?

Опять тишина.

— Клянись.

— Клянусь жизнью и магией, что не причиню вреда своим племянникам ни действием, ни бездействием, ни словом, ни делом.

Внезапно вокруг потеплело, Майкрофт вздогнул, потому что что-то вроде горячей воздушной волны ударило ему в живот и прошло насквозь, к позвоночнику, а потом пропало.

— Пошли.

Майкрофт ухитрился подняться к себе и не столкнуться с ними. Пришлось слушать из-за стены.

Сначала пошли к Шерлоку — почему-то Майкрофт в этом и не сомневался. Именно за него мамуля беспокоилась больше всего.

Он продолжал выть, но потом неожиданно замолчал. Майкрофт прижался ухом к стене и сумел разобрать странное: «Легиллименс». Покрутив его так и эдак, Майкрофт отнюдь без удовольствия пришел к выводу, что оно смахивает на латинское «legi mens», то есть «читай разум». Майкрофт усилием воли запретил себе делать выводы, продолжая впитывать факты. Осмыслит он их на досуге.

— Он не сквиб. Не совсем, — сказал Руди после нескольких минут. — Очень сильный разум, врожденные окклюментные щиты, через которые я пробился с трудом.

— Что с ним? — тихо и тревожно спросила мама.

— Шок. Я… — опять шорохи и скрипы. Возможно, кто-то сел к Шерлоку на кровать, — я могу стереть ему воспоминания об этом. Заменить на что-то менее травмирующее. Все образы не убрать, но он не будет помнить смерти друга. Только легкая горечь потери останется.

— А если он вспомнит потом?

— Кому-то придется проследить… Тебе или, может, твоему старшему. Воспоминания могут не вернуться никогда, а если и вернутся, то он уже будет взрослым и сумеет с ними справиться.

Мама не ответила, но, наверное, кивнула, потому что Руди сказал:

— Ну-ка, малыш, смотри на меня. Молодец. Расслабься. Обливиэйт.

«Oblivia», — легко перевел Майкрофт. «Забвение». Ему было жутко до холодных мурашек на спине, до липкого пота на лбу и шее.

— Мама, — слабо спросил Шерлок, — где Редберд? Почему его увезли?

— Так надо, дорогой, — прошептала мамуля и, вероятно, обняла Шерлока. Раздались влажные всхлипывающие звуки.

Потом они перешли в комнату Эвр, Майкрофт приник ухом к другой стене. Потом. Он обещал себе, что потом все обдумает, но только не сейчас. Сейчас надо было слушать и запоминать.

Эвр не молчала. Она зашипела, как зверь, и спросила нервно:

— Вы кто такой? Зачем пришли? Говорите!

— Протего! — рявкнул Руди. — Тише, дитя.

— Я не дитя, — очень тихо сказала Эвр. — И я не хочу вас видеть.

— Эвр, милая…

— Вы уже нашли Рыжую бороду? — спросила она обвиняюще. — Шерлок должен его искать.

— Расскажи-ка мне, — велел Руди, — где этот Рыжая борода? Ты же знаешь.

Даже не видя ничего, Майкрофт мог поклясться, что Эвр улыбнулась:

— А вы найдите. Я же вам дала подсказку. Как жаль, что вы такие глупые.

«Давай же! — подумал Майкрофт раздраженно, — Прочти ее мысли!»

Словно повинуясь его мысленному понуканию, Руди сказал свое «Легиллименс», а потом выругался.

— Найдите его, — Эвр наверняка опять улыбнулась, а потом внезапно захлопнулась дверь.

— Руди?

— Я не подлезу, — выдохнул он в коридоре. — Защита безупречная. Виолетта… — он собрался с духом и сказал: — Твоя девочка опасна. Тебе стоит…

— Никогда, — отрезала мама.

— У нее в сознании огонь. Сплошной огонь.

— Она моя дочь.

Они ушли из коридора, и в этот раз Майкрофту не хватило сил, чтобы последовать за ними. Он уснул, хотя обещал себе, что сначала зайдет к Шерлоку.

За ужином, на который ни Шерлок, ни Эвр не спустились, мама представила гостя словами:

— Это мой брат, Рудольфус, — поджала губы, как будто само имя ей не нравилось, и закончила: — Лестрейндж.

Папа пожал ему руку и не сказал ни слова, а Майкрофт настороженно уточнил:

— Вы мой дядя, сэр?

Черные глаза, глубоко западающие в темных глазницах, устремились на него. Рудольфус обнажил кривые темные зубы и сказал:

— Точно, парень. Дядя Руди, — и протянул ему руку.

Рука оказалась мозолистая, а на запястье Майкрофт заметил странные шрамы, как от… кандалов.

— Не переживайте, мистер Холмс, — дядя Руди повернулся к отцу, — я ненадолго вас стесню.

— Сэр, вы мой родственник, двери моего дома всегда открыты.

Майкрофт в жизни не слышал, чтобы отец так выражался.

— И тем не менее, — Рудольфус пожал плечами и с удовольствием отрезал от окорока большой кусок, — через несколько дней я исчезну. Мне бы только отдохнуть и отъесться где-нибудь среди магглов.

Папа на это слово скривился, Майкрофт его не понял, а мама поджала губы, как будто это было оскорбление.

Несколько дней ничего не происходило.

Эвр оставалась в своей комнате, Шерлок понемногу приходил в себя, соглашался есть, снова говорил, только иногда грустил по Редберду. Из его оговорок Майкрофт понял, что это собака.

В воскресенье, на пятый день пребывания Рудольфуса в Масгрейве, Майкрофт лежал в своей комнате и читал. Он никак не мог сосредоточиться на книге, но отчаянно пытался это сделать.

Раздался стук в дверь.

— Войдите, — церемонно сказал он, садясь на кровати, и к тему тут же вошел дядя Руди. Он выглядел лучше, кожа порозовела, появились щеки. Волосы он укоротил, но они все равно выглядели нездорово.

— Майкрофт, — он кивнул ему и уточнил: — Я сяду?

— Конечно, сэр, — Майкрофт указал на стул.

Какое-то время дядя подбирал слова, а Майкрофт разглядывал этого человека, пришедшего откуда-то из другой реальности и поломавшего его рациональный выверенный мир.

— Это странно, что я пришел к тебе, Майкрофт, — сказал он наконец. — Из всех моих племянников только ты начисто лишен даже искры магии.

— Сэр?

— Брось. Я знаю, что ты подслушивал мой разговор с Виолеттой и слышал заклинания. И знаю, что ты пришел к верным выводам.

— Вы читали мои мысли?

— Образы. С магглами это просто.

Значение этого слова Майкрофт тоже установил.

— Зачем вы пришли?

— Предупредить тебя кое о чем. И попросить помощи.

Майкрофт сложил руки на груди и постарался скрыть удивление.

— Твоей сестре здесь не место. Я хочу забрать ее. Мне нужно, чтобы ты помог маме и брату пережить эту потерю.

«А мне помощь не будет нужна?» — со странным отчаяньем подумал Майкрофт. Вслух сказал:

— Хорошо, сэр.

— Еще кое-что. Когда-нибудь у вас с Шерлоком будут дети. Я не думаю, что доживу до этого времени, но я почти уверен, что хотя бы у одного из вас ребенок будет волшебником. Если так случится, а я буду молить об этом всех богов, то они будут иметь право на богатое наследство нашего рода. Я оставлю завещание на этот счет, капли крови будет достаточно, чтобы подтвердить личность.

— Где оставите?

— В волшебном банке, — ухмыльнулся дядя. — Не потеряете. Мне будет жаль, если на мне и моем глупом брате прекратится род Лестрейнджей. Ну, бывай, племянничек.

И дядя Руди снова пожал ему руку. На этот раз Майкрофт был уверен, что следы на его запястьях — от металлических кандалов, но так и не нашел в себе храбрости спросить, как они появились.

Этой же ночью Масгрейв вспыхнул как стог сена. Горели стены, крыша, перекрытие. От запаха гари нечем было дышать. Майкрофт вынес орущего Шерлока на руках. Маму и отца вытащил дядя Руди.

Эвр не было.

Нигде.

И даже когда огонь потушили, ее не нашли.

Ее комната выгорела дотла.

Мама рыдала, папа обнимал Шерлока, который, кажется, не понимал, в чем дело, а дядя Руди взглянул на Майкрофта очень пристально, так что стало понятно: Эвр жива, но родители ее больше не увидят.

Дядя Руди подошел к мамуле, что-то ей сказал, а потом, не таясь, просто исчез все с тем же странным громким хлопком, с которым появился.

Они переехали в другой дом.

Родители удивительно мало горевали по дочери.

Шерлок забыл, что Эвр когда-то существовала, только не расставался со скрипкой.

Майкрофт запер воспоминания о дяде Руди в самом дальнем тайнике своего сознания и дал себе слово, что никогда больше не соприкоснется с этим чуждым, страшным миром, в котором люди читают мысли. И Шерлоку не позволит.

Пусть лучше наследство Лестрейнджей останется лежать в банке, никому не нужное, чем кто-то снова с такой легкостью будет копаться в его голове, как это делал дядя Руди.