Дурак ненормальный и дела великих (джен)

В сущности ведь, у героя нет ничего,

кроме предназначения. Их надо лечить

или изгонять — а мы, глупцы, восхищаемся... 

Г. Л. Олди

Одиссей, сын Лаэрта 

Гарри лежал в коконе исцеляющих чар и наблюдал, как Драко Малфой вдохновенно убалтывает целителя Ларсона.

— ...Видите ли, хотя диагностические чары этого и не отражают, полученная в детстве авада в голову нанесла непоправимый ущерб интеллектуальным способностям Национального Героя. Он совершенно не способен соблюдать технику безопасности, предписания врачей и все прочие указания, призванные обеспечить его же собственное благополучие, — вещал Драко с непередаваемо авторитетной миной.

— Мистер Малфой, но поймите, в стационаре мы можем обеспечить более подробное наблюдение, — припертый к стене целитель нервно бегал глазами от Малфоя к Поттеру и обратно. — Я не ставлю под сомнение ваши, э-э, познания, э-э, квалификацию, я бы сказал, но при всем уважении...

— Я вам говорю: он просто встанет и уйдет, а если его развернут в коридоре — выйдет в окно и попытается аппарировать в полете. Это же Герой, он уверен, что законы природы и магии для него не писаны. А должностные инструкции и профессиональная этика ведь не позволят вам примотать пациента к кровати? В этом отношении я в собственном доме буду менее стеснен в средствах.

— Но тем более, мистер Малфой! То, что вы говорите, — это ведь незаконное удержание честного мага! Я не могу допустить...

— Целитель Ларсон! Поймите: мистер Поттер сбежит из больницы и в лучшем случае аппарирует домой, наплевав на полный запрет на аппарацию, а в худшем — сразу на работу. Мы с вами понимаем, чем это для него кончится? Тем самым он подведет вас под служебное разбирательство и обречет месяцами видеть на всех портретах осуждающие физиономии Мунго Бонама и Гиппократа Асклепиада. Но он об этом просто не подумает, когда будет аппарировать. А дома я в красках опишу ему, как меня посадят в Азкабан, если по моему попустительству убьется Спаситель Британии, отпущенный из больницы под мою личную ответственность. У мистера Поттера проблемы с головой, но не с совестью!

На этом лестном для Гарри пассаже в палату заглянул Главный Целитель Сметвик, пожал Малфою руку, как старому знакомому, и предложил продолжить решение административных вопросов в коридоре, чтобы не беспокоить пострадавшего. Но примерно через час Гарри пришла благая весть: мистеру Малфою разрешено забрать его на домашнее долечивание.

— Ты был великолепен! — искренне похвалил Гарри, когда Малфой с соблюдением целой кучи предосторожностей наконец-то аппарировал его в родной коттедж. — Я уж думал, меня там действительно до послезавтра запрут!

— Трое суток, Поттер! — обманчиво-ласково поправил Малфой, бережно придерживая его на пути к дивану в гостиной. — Тебе предписано трое суток постельного режима. И поверь мне, я не сказал уважаемому целителю Ларсену ни слова лжи.

— Ох, ну только ты не начинай! Я же не на задержание, просто на допросе посижу...

— Басси! — нежно промурлыкал Малфой. Дождался проявления домовика и тем же медовым тоном продолжил: — Слушай приказ и запоминай хорошенько. Если вот этот вот хозяин Поттер в ближайшие трое суток, начиная с этой самой минуты, покинет коттедж, ты отрежешь себе ухо. Левое.

Домовик отчаянно пискнул, Гарри с негодующим восклицанием попытался (но не справился) вскочить, и все это перекрыл командный вопль Малфоя:

— Всем заткнуться и сесть! — Гарри и так уже свалился обратно на диван, Басси сел на пол, поскуливая. — Это еще не все. Сразу после этого ты перенесешься к миссис Гермионе Грейнджер-Уизли, где бы и с кем бы она ни находилась. Отдашь ей отрезанное ухо и скажешь, запоминай дословно: «Хозяин Гарри Поттер знал, что мне придется отрезать себе ухо, если он уйдет из дома в течение трех суток, но он всё равно ушел». Запомнил? Всё, исчезни!

Малфой ухмылялся самой сволочной из своих высокомерных усмешек. Гарри в ответ глядел недобро.

— Знаешь что, Малфой? Сейчас мне кажется, что Рон — единственный, кто не заблуждается на твой счет. И, пожалуй, я прямо сейчас свяжусь с Гермионой и расскажу, как ты обращаешься с домовыми эльфами!

— Валяй! — милостиво разрешил Малфой. — Только учитывай, что миссис Грейнджер-Уизли — дама законопослушная, а значит, с ходу меня не заавадит. А значит, я успею ей предложить отправить запрос в Мунго и убедиться, что тебе действительно предписаны три дня постельного режима. О том, что ты намерен любой ценой нарушить это предписание, твоя умная подружка догадается сама. Как думаешь, кого из нас первым она обездвижит, если я могу уворачиваться, а ты — не очень?

— Ты упырь, интриган и слизеринец!

— Я — Малфой, это страшнее. Сам дойдешь до кровати или Басси тебя перенесет?

Гарри был действительно зол. Во-первых, он хоть и не разделял идеалистических взглядов Гермионы, но совершенно точно не считал нормальным угрожать отрезать уши домовому эльфу, а тем более — отдавать такие приказы самому бедняге Басси. И легкость, с которой Малфой сделал то, что сделал, отчетливо коробила. Во-вторых, Гарри искренне считал себя подло преданным: он-то думал, Драко его спасает из-под надзора, а эта белобрысая сволочь действительно заперла его дома! Ну, то есть насчет побега из больницы Малфой был полностью прав, и уж там-то никто бы не стал удерживать Гарри, взяв в заложники ухо домовика!

Так что Гарри мстительно отказался от любой помощи, сам похромал вверх по лестнице и вместо кровати отправился в душ. В Мунго его, конечно, почистили чарами, но все-таки вода давала куда более полную уверенность, что мерзкая пыль, которой его окатило из зачарованной табакерки, полностью сошла с кожи и волос. Мерзкая и проклятая, и не пыль, как сказал колдомедик, а чей-то там пепел, но это всё уже частности. И теперь вот владельца табакерки опрашивают в Аврорате, а Гарри, вместо того чтобы вести допрос, мокнет в ванной. А это, между прочим, всего лишь второе его собственное самостоятельное расследование, причем финишная прямая, которую теперь пройдут без него, и всё из-за мордредова Хоря!

— Хозяин Гарри! — рядом появился и тут же отпрыгнул подальше от брызг уже несколько приободрившийся Басси. — Извините, хозяин Драко приказал спросить дословно: вы будете обижаться в собственной спальне или вам постелить в гостевой, чтобы хозяин Драко мог вас осматривать и развлекать интеллектуальной беседой?

Категоричность Малфоя по части суверенитета личных территорий била все и всяческие рекорды, это Гарри успел уже проверить на практике. Ни совместный быт, ни секс не казались Драко достаточным поводом шляться по чужим помещениям, причем допуск кого-либо в собственные комнаты давался ему легче, чем визит в поттеровские. Так что сейчас можно было от души повредничать и наступить Хорю на больную мозоль. Правда, подлец Малфой и здесь успел напакостить, потому что ответ «в собственной» оказался намертво привязан к глупому словечку «обижаться». Гарри потребовался добрый десяток секунд, чтобы изобрести достойный контр-выпад.

— Передай хозяину Драко, что мне предписан покой, так что я предпочту собственную спальню. Но поскольку у меня, в отличие от некоторых, с совестью действительно всё хорошо, то я готов терпеть его присутствие на время осмотров, чтобы его не посадили в Азкабан за попустительство.

— Передать дословно? — обреченно спросил домовик.

— Эм-м, не обязательно, — пожалел и так уже морально потрепанного эльфа Гарри.

— Хорошо, хозяин! — благодарно закивал Басси... и никуда не делся.

— Что-то еще?

— Хозяин Драко сказал, что когда вы откажетесь от гостевой спальни, я должен остаться и присмотреть, чтобы вам не стало плохо в ванной.

Малфой — мстительная скотина! Прозорливая и мстительная!

— Спасибо, Басси, но это не нужно.

— Хозяин Драко приказал! Басси не может ослушаться!

Тихонько рыча себе под нос, Гарри оперативно закончил гигиенические процедуры. Отмокать под пристальным взглядом домовика было удовольствием ниже среднего, да и сохранять вертикальное положение, честно говоря, становилось все труднее. Мысль о том, что Малфой как раз это и имел в виду и отправил эльфа бдеть вовсе не из вредности, была одновременно и согревающей, и обидной. Так что в свою спальню Гарри пошел именно обижаться, ровно как и сказал мордредов Хорь.

За следующие несколько часов Гарри успел остыть, посмеяться над собственными неофитскими порывами (расследование у него самостоятельное, не навоевался еще, герой!), с теплотой подумать о том, что Драко о нем действительно заботится, еще раз разозлиться на пожирательские — будем называть вещи своими именами — замашки Малфоя в отношении Басси, снова проникнуться благодарностью за заботу, пусть и такую бескомпромиссную. И поспать. А проснувшись уже ближе к вечеру — смотаться до уборной и окончательно понять, что ноги его держат плохо, а смирно лежать — невыносимо скучно.

— Басси! Я передумал, постели мне в гостевой.

— Гостевая спальня готова для хозяина Гарри!

— Я же отказался, да?

— Хозяин Драко велел Басси готовить гостевую спальню сразу, как только хозяин Гарри ляжет в свою кровать.

— А зачем было спрашивать?

— Потому что хозяин Драко велел спросить!

Малфой — прозорливая сволочь! Гарри понял, что повторяется, смирился и пошел обживать общую, ну, то есть гостевую, кровать.

Разумеется, Хорь демонстративно приложил лапку и к обустройству одра болезни. На прикроватной тумбочке обнаружилась игрушка бильбоке с шариком, стилизованным под снитч, и запиской: «Я в курсе, что детям необходима физическая активность и подобрал тебе спортивный инвентарь сообразно медицинским показаниям». На той же тумбочке имелась стопка из четырех книг, каждую из которых Малфой явно выбирал тщательно и с любовью: новенькое, с иголочки издание «Летопись благородного рода Малфой XI-XXI века», неподъемный том «Истории магической Британии», магловский комикс про какого-то парня в колготках и книжица «Зельеварение в занимательных рассказах и эссе». В последнюю Гарри даже заглянул из любопытства, уж очень странно выглядели рядом слова «зельеварение» и «занимательно». Увы, к третьей странице он так и не понял, что занимательного в сравнении ассортимента трех разных аптек, хотя, судя по задорным авторским комментариям, перемежавшим названия ингредиентов, читателю полагалось уже просто лопаться от хохота. Так что книжице пришлось вернуться в стопку, а тут как раз и появился Хорь с обещанным осмотром.

Пока Малфой сосредоточенно водил палочкой, Гарри лежал смирно и молча. А Малфой стоял над ним непривычно долго, и кроме диагностических чар Гарри узнал парочку пассов для распознания проклятий, а половину накладываемых чар — не узнал вообще. Похоже, Драко действительно волновался за него не на шутку, и это, конечно, считалось смягчающим обстоятельством, но не полноценным оправданием. Так что, когда Драко закончил свои манипуляции и разрешил шевелиться, Гарри поймал его взгляд и спросил:

— Ты не спешишь сейчас? — тоном, не допускающим возражений.

— Так тебя всё-таки надо развлечь беседой, герой? — отозвался Драко, несколько переигрывая со снисходительностью в голосе.

— Было бы неплохо, а то я нервничаю в одиночестве. Лежу тут один и всё думаю: а говорил ли кто-нибудь когда-нибудь моему другу Драко, что домовики — живые разумные существа, и хотя подчинение хозяину у них в природе, но всё-таки нельзя считать домового эльфа неодушевленным предметом, который хочу — сломаю, хочу — выкину.

— Говорили, — лаконично отозвался Малфой. — Особенно много — Грейнджер. Еще вопросы?

— Да, есть парочка. Зайдем с другой стороны: Малфой, тебе не стыдно?

— Нет. Это был первый вопрос?

— Мордред, Драко, ну не строй ты из себя... — на эпитете Гарри все-таки запнулся, выбирая между искренностью и дипломатичностью. Малфой, заметив эту паузу, зло осклабился.

— Засранца? Чистокровную гадюку? Пожирателя Смерти? Ты не стесняйся, Поттер! Когда закончишь свою часть выступления, у меня к тебе тоже будет вопрос.

— Вот это всё и не строй! И давай уже сюда свой вопрос!

— Отлично, вот мой вопрос: Поттер, а тебе в данных обстоятельствах интереснее всего поговорить про мое отношение к домовикам? А не хотел ли ты, Поттер, после осмотра чисто для интереса спросить: «Малфой, так что там со мной? У меня ведь не намечается никаких осложнений, правда? Не планирую ли я сдохнуть в ближайшие сутки?». Домовики — это важно, а надышаться мордредовой отравы и забить на лечение — это ерунда! Мне, Поттер, вообще нихрена не стыдно, потому что по-другому ты просто не понимаешь!

Под конец тирады Драко уже просто орал, забыв о всяческих приличиях.

— Эм, Драко? — осторожно окликнул Гарри, когда Малфой выдохся. — Так что там со мной? Все настолько плохо, что ли?

Прежде чем ответить, Малфой медленно втянул воздух сквозь зубы и несколько секунд постоял, прикрыв глаза, с мученической миной на лице.

— На самом деле, все подозрительно хорошо. Но просто к сведению тебе: из Мунго тебя выпустили вопреки всем показаниям и именно под мою ответственность. Именно под мою, ориентируясь не столько на мой сертификат недомедика, сколько на мою подтвержденную репутацию эксперта по темным проклятиям. А ты можешь рисовать себе очередную молнию на лбу и добавлять к титулу «который выжил» слово «трижды»: по идее, ты должен был закончиться еще до больницы.

— Вообще-то я себя слишком хорошо чувствую для умирающего, тем более для того, кто должен был умереть полсуток назад. Ты уверен, что эта пыль была такая ядовитая? — Гарри говорил с наигранной иронией, но на самом деле выступление Малфоя его впечатлило. Не столько фактом опасности для него самого — он и правда чувствовал себя слишком хорошо для умирающего, сколько тем, как откровенно нервничает за него Драко. Теперь-то Гарри разглядел и лихорадочный блеск в ртутных глазах, и жесткую морщинку возле губ. Драко переживал, абсолютно точно.

— Я сейчас прямо из Отдела Тайн. Мы с тамошними экспертами эту табакерку только что сами не вылизывали. По всем параметрам — «Пепел Везувия». Счастье, что тебя разобрало конфисковывать её в закрытом помещении, там до сих пор работает отдел ликвидации проклятий в полном составе и еще полно народу из патрульного стоит, изолирующий купол держат. «Пепел Везувия» раньше бросали по ветру над вражескими городами, контакт даже нескольких пылинок с любой живой плотью вызывает болезнь, без квалифицированной помощи — смертельную. Даже просто на коже, Поттер, а ты половину коробки вдохнул!

— Ну, я известен своей живучестью, правда? Раз не загнулся сразу, значит, наверное, уже и не загнусь. Ты ж сам говоришь, что всё хорошо, по твоим результатам диагностики?

— Не идеально, но динамика положительная. Что не говорит вообще ни о чем, раз мы в принципе не понимаем, что происходит. И учти, один из ключевых элементов тактики исцеления — физический покой больного, в этом все источники сходятся.

— Ладно. Я проникся, честно. Лежу смирно, никуда не убегаю, — Гарри дождался от Малфоя одобрительного, хотя и не слишком доверчивого кивка, и вернул разговор в изначальное русло. — Но всё равно: то, что ты приказал Басси, — это за пределами моего понимания.

Малфой раздраженно закатил глаза.

— За пределами твоего понимания — человеческая речь, Поттер! С помощью слов через рот убедить тебя не делать глупостей практически невозможно. А вот так — ты как раз отлично понял, и я могу быть уверен, что тебя никуда не унесет. Мне, видишь ли, важна эффективность, а не высоконравственность решения.

— Слизеринская манера вести дела, да?

— Бери выше, Поттер! У меня были лучшие учителя! — Малфой коротко отсалютовал кулаком левой руки, демонстрируя предплечье с медленно тускнеющей с самого дня гибели Волдеморта, но еще вполне различимой Меткой.

— Драко. Пожалуйста. Я понял, что всё серьезно. И я правда очень благодарен тебе за заботу, за то, что ты делаешь, чтобы разобраться с моими проблемами. И я вижу, как ты за меня волнуешься, и понимаю, что тебе нужен был убедительный аргумент. Но при всем при этом такого обращения с живым существом, которое тебе в ответ даже возразить не может, я понять и принять не могу. Ему же сейчас страшно и будет страшно, пока эти три дня не пройдут! Это издевательство!

— А чтобы ему не было страшно, Поттер, ты ему торжественно поклянись, что из дома не убежишь и резать ухо ему не придется!

— Это я тебе могу пообещать. Драко, пожалуйста, ну будь человеком!

— Мне, значит, можешь пообещать, а Басси, значит, не можешь, — меланхолично переспросил Малфой. Гарри настойчиво кивнул. Он правда осознал серьезность положения и дальше планировал соблюдать предписания колдомедиков и Драко, но позволить Малфою оставить свой живодерский приказ в силе — просто не мог. Вернее, не смог бы потом смотреть ему в глаза. Видимо, Драко понял, что он настроен серьезно.

— Басси! — домовик с хлопком появился, и Драко равнодушно проинформировал: — Я полностью отменяю приказ насчет хозяина Гарри и твоего уха.

— Спасибо, хозяин... — восторженно залопотал эльф, но Малфой резко отмахнулся и продолжил:

— Скажи, Басси, ты можешь закрепить Непреложный Обет между хозяевами?

— Домовой эльф не может ничего, что ограничивает свободу хозяина! — замотал головой Басси.

— Ясно. Исчезни.

Эльф послушно исчез.

— Драко, я и без Непреложного не уйду, — начал Гарри, но Малфой и от него отмахнулся:

— Тогда так, — он поднял палочку вверх. — Жизнью и магией своей клянусь отрезать себе ухо, если Гарри Поттер по собственному желанию покинет этот дом в течение ближайших семидесяти часов.

— Драко, спятил?!

— Ты не умеешь беспокоиться о себе, гриф. Только о других.

— Ну, Хорь, ты совсем...

— Домовику, блядь, страшно будет, — сквозь зубы процедил Малфой, внезапно скатываясь на низменную брань, которой Гарри от него раньше не слышал ни разу. — А мне, сука, нихуя не страшно, прямо с самого утра, как запрос из Мунго пришел, так сразу и не страшно, блядь! А главная прелесть в том, Поттер, что отменить приказ домовику я могу, а собственную клятву — нет. А ты что подумал: я тебя Обетом связывать буду? Чтобы ты потом об этот Обет и убился, потому что условия забудешь и предупредительные импульсы проигнорируешь? Дебил шрамоголовый.

Гарри понял, что у Малфоя начинается натуральная истерика, и рванулся к нему с намерением фиксировать и успокаивать. Но в середине рывка сам оказался перехвачен, а затем впечатан в кровать.

— Вот об этом я и говорю, Поттер! — яростно прошипел Малфой, вдавливая его спиной в матрас. — Я тут распинаюсь, как Снейп перед первокурсниками, но когда это слова «физический покой» обозначали «не прыгать»? Уж точно не тогда, когда обращены к Избранному!

Гарри не стал бороться за инициативу, просто прижал Драко к себе и успокаивающе погладил по плечам. Тот в ответ опустил голову и уперся лбом ему в грудь.

— Пожалуйста, Поттер, — сказал он Гарри куда-то в солнечное сплетение. — Пожалуйста, не делай глупостей. Это чудо, что стандартное лечение помогает при такой дозе, и будет обидно похерить это чудо просто из-за безалаберности. Пожалуйста.

— Да уж теперь-то куда я денусь, — хмыкнул Гарри и обвел пальцем кромку малфоевского уха. — Ты меня переиграл, теперь из дому я точно не рыпнусь, а устраивать бега с препятствиями прямо в помещении мне тесно. Но я думаю, ты всё-таки зря паниковал. Я неубиваемый, это достоверно.

— Дурак ты геройствующий,— мрачно вздохнул Малфой, отстраняясь.

— И это тоже, — легко согласился Гарри. — Неубиваемый геройствующий дурак.

Разве могут дворовые псы

уважать приблудного котенка, который после долгих трудов выучился

лаять по-собачьи, несвойственным ему басом, совершенно чисто...

...а вот мяу вам, господа собаки! Мяу вам всем!

Э. Раткевич

Меч без рукояти

Минут через двадцать Драко отбыл обратно в Отдел Тайн — с воспоминаниями о рисунке магических потоков в теле пострадавшего, результатами диагностических заклинаний и несколькими волосками с геройской головы. За использованием последних Драко клялся проследить очень бдительно, на что Гарри только пожал плечами в ответ. Ну серьезно, в авроратской раздевалке тех волос можно набрать на хорошую куклу вуду, что уж о двух-трех-то беспокоиться? Драко в ответ закатил глаза, в очередной раз обозвал Спасителя Британии маглом и гриффиндурком и — тоже в очередной раз — попросил пользоваться услугами Басси и соблюдать постельный режим, а не шлындать по лестнице за стаканом воды или яблоком с кухни. Гарри честно пообещал, Малфой не поверил, но смирился и ушел дальше выяснять природу отравы и поттеровской к ней резистентности.

Конечно, лежать просто так было скучно. Некоторое время Гарри выбирал между литературой, подсунутой Малфоем, и возможностью отправить Басси за подшивкой «Придиры», но потом решил, что может в другой раз и не допроситься у Драко свежеизданной семейной летописи, а в библиотеке коттеджа он ничего подобного раньше не замечал. Так что он устроился поудобнее и притянул к себе строгий том в кожаном переплете. Конечно, наиболее интригующим было указание на двадцать первый век на обложке, поскольку оно подразумевало освещение в «летописи» и событий последней войны. Так что читать Гарри начал с конца.

Что ж, следовало признать, что Люциус был последователен в продвигаемой версии событий. Летопись в этой части была сдержанной до сухости, но честно повествовала, что еще в юности попавший под влияние одиозного политического лидера, известного как Лорд Волдеморт, Люциус Малфой, став главой рода, проявил политическую недальновидность и позволил втянуть себя — далее следовало еще более сухое и лаконичное описание преступлений волдемортовского режима, — чем нанес огромный ущерб репутации рода и подверг многочисленным опасностям юного наследника, по воле отца вовлеченного в преступную деятельность Пожирателей Смерти. Осознав отвратительную сущность своего воскрешенного господина, Люциус Малфой пытался нивелировать пагубные последствия своей ошибки, однако не преуспел в этом и впал в немилость у Темного Лорда. С этого времени Нарцисса Малфой, ранее безусловно покорная воле мужа, начала тайно симпатизировать светлым силам и в результате этой симпатии, а также в надежде защитить наследника рода Малфой, спасла светлого Избранного Гарри Поттера от окончательной казни в день Битвы за Хогвартс. Уничтожение Волдеморта вся семья Малфой восприняла с радостью, хотя и осознавая в полной мере неизбежность мести (так и написано было — «мести», и Гарри просто восхитился такой наглости) со стороны победившей коалиции. Но даже судами, лояльными победителям, были выявлены многочисленные смягчающие обстоятельства, благодаря чему Люциус Малфой был приговорен только к пяти годам заключения в Азкабане, два с половиной из которых были позже заменены на освобождение под надзор. А наследник Малфой получил административное наказание и впоследствии был полностью восстановлен в правах. На момент издания данного труда (02.07.2001 г.) Люциус Малфой остается магическим главой рода, но в остальном устранился от дел. А наследник Малфой, в полной мере осознавая совершенные отцом политические ошибки, оказывает Министерству Магии всестороннюю помощь в ликвидации наследия темных лет владычества Волдеморта.

В общем, и Драко, и Нарцисса — в белом, только самую малость заляпались, да и то по вине главы рода. А сам Люциус — единственный виновник всех бед и сейчас устранился от дел. Приветствуйте обновленный род Малфой и его благородного наследника!

Люциус был последователен. Люциус давал роду того, кем не смог бы уже стать сам. Интересно, насколько мнение Драко вообще берется в расчет? Впрочем, Гарри не сомневался — младший Малфой всецело одобряет действия старшего, и не только из желания избежать ответственности за собственные дела. Просто Драко тоже знает, что он — будущее рода, а будущее рода Малфой должно быть безупречным. И вот это изящество формулировок, признание «политической слабости» и «недальновидности», без малейшей оценки нравственной стороны вопроса — это Драко наверняка одобряет тоже. Джинни, чуть не погибшая из-за риддлова дневника, окаменевшая Гермиона — это всё просто политические ошибки Люциуса.

Гарри запрокинул голову и грустно улыбнулся потолку. Он не будет никого перевоспитывать. У него нет ничего, способного перевесить выпестованные с детства воззрения наследника рода Малфой. Он не будет никого перевоспитывать, но и потакать тому, что сам считает злом — не будет тоже. Это честная сделка, если живешь в одном доме со слизеринцем.

Глава, посвященная новейшим событиям, закончилась, и Гарри открыл «Летопись» наугад, ближе к началу. Сразу же наткнулся на изображение какого-то рыцаря с огромным плюмажем на шлеме и рухнул в текст с головой. Оказывается, когда дело касалось славных, а не позорных моментов истории рода Малфой, стиль повествования волшебно менялся и историческая хроника превращалась в захватывающий авантюрный роман. Вернувшийся ближе к ночи Драко обнаружил Гарри увлеченным хитросплетением придворных интриг Люциуса I и очередную диагностику, а потом и наложение исцеляющих чар так и провел над очень смирным, уткнувшимся в книгу пациентом. Но выяснив у домовика, что хозяин Гарри ничего не ел с самого возвращения из Мунго, Драко решительно конфисковал «Летопись», заменив ее принесенным Басси подносом.

— Неожиданный выбор, — прокомментировал он, глядя на книгу так, будто впервые ее видел.

— А тут особо выбора-то, из четырех книжек...

— Поттер, я сдаюсь! — покорно вздохнул Драко. — Ты неуязвим. Это называется «иллюзорный выбор». Тебе полагалось взяться за историю Британии, потому что от зельеварения и самолюбования благородных родов тебя тошнит, а магловские картинки я выбрал самые отвратительные, какие нашлись у Грега.

— М-м-м! — глубокомысленно промычал Гарри, дожевывая котлету. — Ну, тут ты просчитался, и сильно. Я, спасибо Дамблдору, очень четко усвоил, что семейную историю врага знать намного важнее, чем даже свою собственную. Так что считай — ты подставился, Хорь.

— М-м-м, — скопировал глубокомысленное мычание Драко. — Это идея, кстати. Надо посмотреть, что есть по семейству Поттеров в библиотеке мэнора. Как минимум, парадная история до середины века должна быть.

— Тоже будешь изучать родословную врага?

— Я и так все родословные наизусть знаю! Ты будешь изучать, чудовище. Когда ты обездвижен, то, видимо, способен к усвоению информации.

— А. Ну тащи, гляну, — Гарри отправил в рот очередной кусок и почти сразу судорожно сглотнул недожеванное, чтобы не зевать с полным ртом. Внезапно накатила невыносимая усталость.

— Нда, а к обычным чарам резистентность даже ниже, чем в норме, — невинно удивился Малфой, пряча палочку.

— Хорь, чтоб тебя! — вяло ругнулся Гарри, понимая, что просто не способен держать голову на весу. — Сейчас-то за что?

— Во-первых, мне правда надо было проверить твою восприимчивость к обычным чарам. Во-вторых — тебе надо больше спать, а ты на книжку опять косился, я видел. А в-третьих, у тебя действительно сейчас повышенная чувствительность, оказывается. Мешать тебе доесть ужин я не планировал. Но ладно уж, раз так получилось — дрыхни.

Голос Драко становился все глуше и звучал всё более мягко, а дальше Гарри, наверное, заснул совсем, потому что слышал, как Драко говорит еще что-то: очень тихо, но зато такое, что в исполнении Малфоя могло Гарри только присниться. И потом, ночью, Гарри просыпался несколько раз и исправно обнаруживал Драко на свободной половине кровати. И каждый раз тот мгновенно вскидывался, смотрел тревожно и опускал голову на подушку, только когда Гарри успокаивающе кивал и гладил его по плечу.

Зато утреннее исчезновение сторожевого хорька Гарри проспал. Пришлось завтракать в постели и одиночестве, а потом, за неимением других забав (а кто-то, помнится, заманивал в гостевую спальню, обещая развлекать интеллектуальными беседами. Вот, опять поверил слизеринцу!), Гарри снова взялся за историю рода Малфой и снова проникся лихостью сюжета. Да еще летописцы Малфоев ими — Малфоями — любовались: красноречиво, откровенно и со вкусом, и в этом Гарри летописцев, в общем-то, понимал. Так что явившийся к полудню Драко только изумленно покачал головой, оценив перемещение закладки, а потом, после наложения очередных лечебных и диагностических чар, достал из кармана и увеличил официального вида том.

— История рода Поттер. Разумеется, не такая блистательная, как история моей семьи, но не всем же быть великолепными Малфоями, кто-то должен и горшки лепить.

— Ага, — сказал Гарри. — Кто-то делом занимается, а кто-то — злоумышляет.

И показал «великолепному Малфою» язык.

Следующие полчаса Драко исполнял обещание «развлекать беседой», а потом удрал, снова оставив Гарри в компании книг.

То ли летописцы Поттеров были беспристрастнее, то ли само семейство — не склонно к авантюрам, но Гарри заскучал уже на первой странице, сделал еще несколько попыток, раскрывая книгу в разных местах, потом удачно вспомнил напутствие личного целителя насчет пользы отдыха и, отложив собственную семейную историю, задремал. А проснувшись — вернулся к похождениям Гонория Малфоя, в семнадцатом веке вступившего сначала в войну с половиной английского торгового флота, а потом — в экономический союз с теми же судовладельцами и в результате успешно подмявшего под себя магловскую торговлю пряностями.

Магловскую... Гарри отложил книгу, задумался, перебирая в памяти прочитанное, и рассмеялся. Люциус определенно был последователен и ничего не упускал! «Летопись» исправно воспевала древность рода и чистоту крови Малфоев, но при этом не содержала ни единого выпада против маглов и их сторонников! Зато содержала множество упоминаний о том, как Малфои — ловко, коварно и к собственной выгоде, разумеется, — вели дела с маглами как до, так и после принятия Статута о секретности. Гарри знал выражение «переписывать историю», но никогда не думал, что это происходит настолько буквально. Хотя, скорее всего, обновленная «Летопись» не содержала ни слова лжи, просто дела Малфоев-маглоненавистников описывались тем самым сухим языком исторической хроники, а дела авантюристов, готовых даже на контакты с маглами — живо и увлекательно. И наверняка же «Летопись» издана приличным тиражом и распихана всюду — начиная от библиотеки Хогвартса и заканчивая самыми зачуханными книжными лавчонками. И наверняка многие, как и Гарри, очень захотят узнать, как освещаются в ней события конца ХХ века. Так что о белизне одежд наследника рода Малфой точно прочтут очень многие, а любой читатель, одолевший хотя бы пару десятков страниц помимо последней главы, поймет, что Малфои — древнее, чистокровное, местами плюющее на законы, хитрое, амбициозное и чертовски обаятельное семейство.

Ну и как Драко мог предположить, что можно променять такой захватывающий учебник по манипулированию общественным мнением на честную и пресную историю каких-то Поттеров?

— Как я мог предположить, что чужая семейная история покажется тебе интереснее собственной? — печально спросил Драко, закончив свои целительские манипуляции и усаживаясь на кровать в ногах у больного.

— Ну, наверное, так бывает, когда чужую историю пишут талантливые авторы, а свою — ответственные? — выдвинул версию Гарри. — Нудота невыносимая.

Малфой закатил глаза, но сразу передумал и уставился на Гарри взором непреклонного мученика.

— Поттер. Я вот иногда начинаю думать, что ты — вменяемый. Но потом это, к счастью, проходит. Так что объясняю, как дебилу: ты принадлежишь к роду Поттер и ты в нем — последний. У тебя где-то есть фамильное имение, которое, насколько я знаю, так и не принял твой папаша. Ты — магловоспитанный, но при этом — почти чистокровный, Поттер. Тебе предстоит разбираться с семейным наследием, а когда ты это сделаешь, то войдешь в магическое сообщество как полноправный представитель одного из древнейших родов...

— Не-а, — сказал Гарри.

Драко захлопнул рот. Потом — тоже с отчетливым стуком — захлопнул и глаза тоже. Некоторое время посидел так, видимо, пытаясь отыскать внутри себя потерянное душевное равновесие. Потом открыл один глаз, с горечью убедился, что долбанутый Герой ему не примерещился и по-прежнему сидит, откинувшись на многочисленные подушки. Открыл второй глаз и посмотрел на Гарри со вселенской печалью.

— О чем это мы?

— О том, что я не планирую в ближайшие лет много разбираться с семейным наследием и совершенно точно НИКОГДА не окажусь полноправным представителем одного из древнейших родов, — любезно подсказал Гарри.

Драко перекосило окончательно.

— Спрошу просто: как ты себе это представляешь, Поттер?

— Нет, это как ты себе это представляешь, Драко? Ты примерно десяток раз на дню обзываешь меня маглом, как правило — по делу. И какой из меня «представитель древнейшего рода»?

Драко ощутимо перевел дух, наивно решив, что корень проблемы обнаружен.

— А вот для этого, мой магловоспитанный друг, и существуют книги. Например — собственная семейная история. Или история Магической Британии. И еще много других полезных книг, которые я, так и быть, для тебя подберу.

— А мне казалось, что главная претензия всех чистокровных магов к Гермионе всегда заключалась в том, что она пытается изучать волшебство по книгам, — вежливо удивился Гарри.

— Грейнджер местами сильно не хватало понимания, но она, по крайней мере, пыталась...

— А вот мне как раз понимания хватает. Твоё благотворное влияние сказывается. Малфой, я уже слишком много знаю о правильных чистокровных. И точно знаю, что первые восемнадцать лет жизни понятия не имел ни о чем подобном.

— Значит, придется наверстывать!

— Так как же ты себе это представляешь, Драко? Наверстывать детские стихи, колыбельные, под которые засыпал годами? Наверстывать осознание первых прописных истин: огонь — жжется, вода — мокрая, ты — часть рода, магия — часть тебя? Я готов под Непреложный утверждать, что Тедди в свои три с половиной куда более «полноправный маг», чем я, и нет, не потому, что он успел прочитать свою семейную историю и еще пятьсот очень нужных книг. Он это впитывает просто из воздуха, я вижу. Он знает, что он — чистокровный маг. А я точно так же с детства знаю, что я — ненормальный. Всегда знал. Сначала был уродом среди маглов, потом — Избранным среди магов, теперь вот — магловоспитанным среди чистокровных. И знаешь, я не вижу в этом беды и совершенно не намерен как-то менять ситуацию. В детстве переживал, было дело, но повзрослел, слава Мерлину.

— Повзрослел, серьезно? Мне-то как раз кажется, что это обыкновенная детская обида: вот, мол, считаете уродом — получите!

— Вполне возможно, что ты прав, — легко согласился Гарри. — И что в этом плохого?

— А хорошего-то что? Тебе нравится быть вечным изгоем? — Малфой смотрел на Гарри, как на душевнобольного, настоящего, прямо для спецотделения Мунго.

— Хорошего — много! Смотри, например: я — единственный из победителей еще в первый год после Победы решил, что Драко Малфой заслуживает справедливости сейчас, а не вечного суда по всем делам прошлого.

Драко растерянно моргнул. Такого удара ниже пояса он от благородного гриффиндорца не ожидал.

— А ты думал, за это меня не посчитали уродом? — Гарри мягко рассмеялся. — Посчитали, но смирились, потому что всем еще с Хогвартса известно, что Гарри Поттер — странноватый парень. Я — единственный, кто может прийти к министру и просто сказать о своем решении, каким бы скандальным оно ни было. Я всегда, среди любых людей — не такой, как положено, слишком магл для чистокровных, слишком взбалмошный и безыдейный для либералов. Поэтому, если требуется сделать что-то очень ненормальное — выжить после авады, убить сильнейшего волшебника современности, попросить у Министра порт-ключ для разыскиваемого преступника или поселиться в одном доме с бывшим Пожирателем Смерти, — это делаю я. Вот этому я учился с младенчества, и у меня неплохо получается. А сейчас брать и срочно переучиваться на «чистокровку» — не, я пас.

— Я вот иногда начинаю думать, что ты дурак, — задумчиво сказал Драко. — Но потом и это проходит. Но всё-таки заняться самообразованием тебе стоит, хотя бы чтобы не выглядеть глупо. Ты уже сейчас общаешься с приличными людьми, по службе скоро расти начнешь, надо соответствовать.

— Мордред, Драко, ты же знаешь, как я ненавижу учиться! — возмутился Гарри. Малфой в ответ глянул почти обиженно и всем лицом изобразил сакраментальное «Не верю!». Гарри вздохнул и сменил тон:

— Имеющихся сейчас познаний мне вполне хватает, чтобы заметить, когда я вторгаюсь на малознакомую территорию, и обратиться за консультацией, например, к тебе, а не ломиться носорогом, как Гермиона в лучшие годы. А насчет «соответствовать» и «не выглядеть глупо»... Знаешь, первый год после Победы я болел Снейпом, болел идеей узнать о нем всё, раз раньше, как выяснилось, не знал совсем ничего. Собирал информацию, как мог. И вот оттуда я точно знаю, как относились к чужаку по крови и воспитанию эти вот твои представители древнейших родов. При том, что этот полукровка был в фаворе у самого Темного Лорда и умен, как десять Мерлинов. Сейчас, конечно, нравы помягче, чем при Волдеморте, да и я — целый Спаситель Британии, пусть попробует кто пошипеть мне в спину! Мне все будут улыбаться и делать комплименты, никуда не денутся. Но, как я говорил, я уже слишком много знаю, чтобы не понимать: сколько бы я ни пытался сойти за своего, всегда будут сотни мелких и не очень штрихов, выдающих самозванца в мантии «чистокровного». И вариантов у меня два: либо игнорировать это и всё-таки считать, что главное — моя замечательная древняя кровь. Такую философию исповедовали Мраксы, ты в курсе? Либо мне придется официально признать себя неполноценным в ряду достойных, и, думаю, это — единственный способ заслужить хоть сколько-то искреннего одобрения: по крайней мере, я буду не самоуверенным выскочкой, а правильно понимающим свое место умненьким магловоспитанным. Надо мне такое счастье? Лучше уж я буду ходить на приемы в магловских джинсах, чтоб все видели: контуженный в голову Гарри Поттер пришел! Зато Герой!

Драко развернулся, на четвереньках прошагал по кровати от изножья к изголовью, пихнул Гарри плечом, отвоевывая себе место на подушках. Потом просунул руку Гарри под спину, обнял за плечи и сказал:

— Дурак.

— Да, это я! — самодовольно согласился тот.

— Так, хорошо, я подумаю, что с тобой таким делать. А поместье Поттеров чем провинилось?

— Тем, что я не знаю, что с ним делать?

— А вот для этого и существуют книги!

Гарри немного отстранился и внимательно посмотрел на Драко. Потом сделал несколько загадочных пассов руками и замогильным голосом провыл:

— Прозреваю! — и продолжил уже нормально: — Люциус извлек из небытия род Блэк, ему понравилось, теперь у него планы на род Поттер?

— Поправка: Блэков он действительно извлек из небытия. А вот полноценный Поттер у нас имеется — по крови полноценный, я имею в виду, не по интеллекту. Но нюанс в том, что по Блэк-мэнору у нас была почти полная информация, а от твоего имения даже координат толком нет, и в каком оно статусе — законсервировано или просто покинуто, или там кто-то живет вообще — этого никто из известных мне людей не знает...

— Земля — Малфою, прием! — перебил его Гарри. Дождался, когда Драко переключит внимание с собственных мыслей на него, и четко обозначил позицию: — Люциус не получит под свою руку поместье Поттеров. Ни через тебя, ни как-либо еще, ни под опеку, ни регентом, ни хрен вас еще знает какими способами. Зато можешь его утешить: я достаточно общался с тобой, чтобы усвоить, что роду нужен наследник. У меня обязательно будут дети, они вырастут магами среди магов и, достигнув совершеннолетия, один из них примет род. А до этого поместье Поттеров останется неприкосновенным.

Драко после этой отповеди выглядел слегка ошеломленным и не на шутку гордым:

— А я действительно на тебя влияю! — восхищенно протянул он, но через несколько секунд всё же критично добавил: — Влияю, но не достаточно интенсивно. Ты упустил главное: статус твоего поместья неизвестен. Возможно, там уже все разрушилось, сдохло и поросло бурьяном. А возможно — разрушается и дохнет прямо сейчас. Если бы кто-то снизошел всё же почитать книги... Хотя, вру я тебе, гриф! — неожиданно перебил он сам себя. — А ты — прав. Нету внятных книг о жизни рода, как нет книг о том, как ходить или дышать. Но о болезнях-то — есть! Короче, ты всё рассуждаешь правильно, и об интересах моего отца — в том числе. Но было бы очень неплохо разобраться, что там происходит с твоим наследством. Если дом законсервирован — вопросов нет. Но источники сходятся в том, что твой папаша был раздолбаем, а старшие Поттеры умерли внезапно. Там может быть проблема, которую просто нельзя откладывать на двадцать лет в будущее. И весь вопрос в том, снизойдешь ли ты сам изучить тему и разобраться, или отец начнет действовать в обход тебя, чтобы в случае чего, просто ткнуть тебя в эту проблему носом. Он уже начал своё расследование, собственно говоря, но с Поттерами у него никогда не было даже общих знакомых, так что дело идет не быстро.

— Не слезете же? — меланхолически вздохнул Гарри. — Разыскать дом с помощью моей крови, небось, можно. Я думаю, надо туда просто смотаться и посмотреть. Когда меня выпустят из-под домашнего ареста.

— Ты мудрый, ты умеешь размышлять,

предполагать и делать выводы. А я

сумасброд. Мне дано лишь слышать,

видеть, чувствовать и делать... 

Г. Л. Олди

Одиссей, сын Лаэрта

— Ты не будешь сообщать отцу, что и когда мы планируем. Любая информация — только постфактум.

Драко просто молча кивнул, признавая как само право Гарри отстаивать свою независимость, так и рациональность именно такого метода борьбы с возможным вмешательством старшего Малфоя в дела рода Поттер. Гарри полностью удовлетворился его лаконичным ответом и никаких дополнительных обещаний не потребовал.

Срок «домашнего ареста», подкрепленного малфоевской клятвой, истек около часа назад, а значит, наступило время для бурной деятельности. Правда, отпуск по болезни у аврора Поттера заканчивался только через два дня, и тут мнения разделились: Драко считал, что эти два дня тоже надо провести если не в постели, то соблюдая щадящий режим, а Гарри — что это отличная возможность не откладывать экспедицию к дому предков до следующих выходных. Драко утешал себя тем, что координаты поместья всё еще неизвестны и срываться Поттеру, объективно, некуда. Гарри только усмехнулся в ответ, злоупотребил личными и рабочими связями и на следующее утро получил с собственного места службы аврорскую поисковую карту. Драко намекнул, что родовая защита должна худо-бедно укрывать дом хотя бы от простейших способов поиска. Гарри не стал поддерживать теоретическую дискуссию и перешел сразу к практике. Капля крови из его пальца, упав на карту, бодро скаталась в шарик и устремилась к южной границе графства Суррей, где благополучно замерла в самой середине глухого леса.

— Аппарируем? — деловито предложил Гарри.

— Стоять! — рявкнул в ответ Малфой. Только убедившись, что шебутной Герой послушно стоит и никуда не уносится, он перевел дух и продолжил уже спокойно: — Так, гриф, слушай сюда и постарайся проникнуться. Такая легкость обнаружения — это не нормально. Мы уже сейчас можем определить, что дом не запечатан по канону, это как минимум. Если мы туда идем прямо сейчас, — на этом месте Малфой просительно посмотрел на Гарри, но тот ответил ему взглядом, полным бескомпромиссного энтузиазма. — То идем мы — только! исключительно! — на разведку. Мы, Поттер, ни с кем не воюем и никого не штурмуем, в дом не лезем, пассивные проклятья не обезвреживаем. Просто пытаемся понять, что там такое, и заодно выясняем, чувствуешь ли ты свой род, а род — тебя. И вот тут — услышь меня, пожалуйста, Гарри! — твоя задача — не отзываться, даже если ты его услышишь. Потому что брошенный, но незапечатанный дом может быть очень непредсказуемым, а ты еще ослаблен, сверхвосприимчив и совсем не пригоден к экспериментам с незнакомыми областями магии... Ме-е-ерлин! — Драко осыпался на стул так резко, что Гарри испугался. — Вот я сейчас это всё произношу и понимаю, что тебе в таком состоянии туда просто категорически нельзя!

— Второй раз на шантаж я не поведусь! — скороговоркой выпалил Гарри, чтобы опередить возможные резкие заявления.

— А на доводы разума?

— Малфой, выключай целителя, а? Меня сам Сметвик посмотрел и подтвердил, что всё в норме, и восприимчивость к магии уже не такая уж «сверх».

— Поттер, напомни, куда мы так торопимся, если день назад ты не собирался трогать поместье в ближайшие годы?

— А ты сказал, что я не прав.

— Я сказал, что тебе надо изучить вопрос. По книгам, Поттер! Сидя задницей на диване! Забег вслепую и прямо сейчас я не предлагал. И уж точно не понимаю, почему нельзя выждать неделю, чтобы ты восстановился после прошлого подвига.

— Не знаю, — честно сказал Гарри. — Но тянуть не хочу. Пойдем уже, мы же только посмотрим!

— Минутку, — обреченно вздохнул Драко и призвал свои рабочие укладки — целительскую и ликвидаторскую. Уменьшил обе и ответил на ироничный взгляд Гарри не менее ироничным. — Мы ж только посмотрим, конечно-конечно!

— А-фи-геть! — неаристократично изумился Малфой через минуту, когда аппарация выкинула их в гущу подлеска буквально в шаге от каменной ограды. Видимо, версию «всё бурьяном заросло» он озвучивал не вполне всерьез и теперь был потрясен своим неожиданно открывшимся провидческим даром. Тесанные из крупных каменных блоков столбы были наглухо оплетены плющом, а кирпичная кладка забора между ними во многих местах просто осыпалась грядами темно-коричневых обломков, открывая вид на почти утонувший в том же подлеске приземистый двухэтажный дом. Над зарослями виднелись только верхние края окон второго этажа да черепичная крыша.

Драко несколько минут стоял, присматриваясь и прислушиваясь, потом сделал несколько поисковых пассов, а потом обернулся к Гарри.

— Чувствуешь что-нибудь?

— Маглоотталкивающие чары еще стоят. Больше ничего.

— И я — ничего. Пошли, ворота найдем. Они — вход не только в физическом смысле, может, там что-то проклюнется. И руками ничего не трогай, даже на обломки лучше не наступай.

Где продираясь сквозь заросли, а где перепрыгивая короткими аппарациями, они прошли около сотни футов, прежде чем среди зелени проглянула высокая — выше основного забора — каменная арка и ажурные кованные ворота в ней. От ворот до крыльца вела заросшая просека, как будто именно на этом участке, на месте парадной дороги к усадьбе, кто-то до последнего боролся с подступающим лесом. Борьба закончилась несколько лет назад, но дорожка по-прежнему выделялась: весь остальной двор зарос кустами и молодыми деревьями выше человеческого роста, а просека поднималась травой и тоненькими древесными побегами едва ли до пояса. И только поэтому отсюда, от ворот, удалось наконец-то разглядеть дом «в полный рост». Он выглядел кряжистым, основательным и неуклюжим, словно кто-то трансфигурировал в здание гигантского майского жука, не до конца успевшего вылезти из своей земляной норы, а потом наивно разукрасил получившуюся конструкцию лепными наличниками, мощными колоннами и пилястрами с лепным же растительным декором. Сейчас вся эта лепнина потемнела и осыпалась, отчего широкая терраса, служившая дому парадным крыльцом, оказалась густо завалена обломками.

— Офигеть! — повторил Малфой, несколько минут провозившись с извлеченным из сумки артефактом. — Ничего. Даже поддерживающих чар. Даже некоторые окна выбиты — вон видишь? Извини, Поттер, но, похоже, у тебя есть магловская руинина в лесу и ничего больше. Род Поттер никогда не числился среди особо сильных, а такого обращения, думаю, и блэковский мэнор бы не выдержал. Мне жаль. Но лезть внутрь мы пока всё равно не будем.

Гарри не отвечал, всматриваясь в груды гипсового лома на террасе. А потом шагнул к воротам и взялся руками за чугунные прутья.

— Твою ж мать, кому сказано не трогать... — безнадежно простонал Малфой и умолк, выставив палочку на изготовку. Потому что один из бесформенных серо-белесых обломков на ступенях террасы вяло зашевелился и оказался домовым эльфом: страшно тощим, обернутым в неопознаваемый кусок серой тряпки. До этого он лежал к забору спиной, свернувшись клубком, а теперь вытянул ноги, оперся на руки и очень медленно развернулся лицом к воротам. Глаза его, огромные, как у всех домовиков, были затянуты мутными молочными бельмами. Тонкие губы беззвучно зашевелились.

— Отойди, быстро! — Малфой дернулся, уже понимая, что словами он Героя не проймет, но не успел. Гарри на мгновение оторвал руки от решетки, но только для того, чтобы взрезать себе ладони. С помощью невербального беспалочкового секо, как позже просветил его Малфой, залечивая симметричные разрезы на обеих руках — от основания большого пальца до основания мизинца: «Ты просто посмотрел себе на руки, и ничего больше».

Для Гарри всё было просто. Перед ним было тощее и грязное существо, остро нуждавшееся в пище и самой капельке человеческого сочувствия. Да, оно было довольно крупное и несколько пугающее, так ведь собственного крестного Гарри в свое время тоже принял за Грима. Так что тут даже сомнений быть не могло, и Гарри протянул руки навстречу несчастному созданию, давая и тепло, и пищу одновременно. Из реальности он при этом не выпал, прекрасно осознавая, что просто снова держится за прутья кованых ворот и неотрывно смотрит на дом. Но одновременно с этим — кормит и успокаивающе гладит между ушами кого-то, у кого хороший аппетит и много разных голосов. «Свой! Пришел!» — говорили голоса, а еще: «Хозяин Джеймс!» и «Старший хозяин обещал!» — и еще о том, как холодно и голодно было без людей и как больно, когда ветром срывает оконную раму. Насыщаясь, существо умнело, голосов становилось меньше, они уже не перебивали друг друга и говорили полными фразами, иногда переходя на комплексные мыслеобразы. Существо жаловалось, что «Старший» обещал прислать себе на смену молодого хозяина Джеймса и даже показывал его дому однажды, но Старший умер, а молодой хозяин так и не пришел по-настоящему — появлялся несколько раз, но не говорил и не кормил, и дом терпеливо ждал, понимая, что, значит, просто еще не время. Но потом молодой хозяин совсем перестал приходить, а ждать становилось всё тяжелее, всё холоднее. «Придет! — твердо пообещал в ответ Гарри. — Молодой хозяин Джеймс придет, просто не сейчас. А ты пока ешь, а потом спи. Тебе надо дождаться молодого хозяина и встретить его сильным и отдохнувшим».

Гарри разговаривал с домом, но в реальности его начал отчетливо беспокоить Малфой. Сперва он что-то орал и махал палочкой, потом принялся больно дергать Гарри за плечо, как будто всерьез думал, что можно выдернуть человека из собственного рода. Это мельтешение Гарри не мешало. Но потом Драко просто обнял его со спины, вцепился ему в запястья и начал тоже отдавать свою силу, отдавать ее Гарри, а через него — дому. Это было приятно, потому что дом оказался довольно прожорлив и Гарри с трудом успевал давать ему новые порции пищи, но Драко отдавал силу прямо из себя самого, и это могло ему повредить. А еще вспомнилось, что Драко связан с отцом, и неизвестно, на что способен через эту связь старший Малфой. «Старший!!!» — ликующе отозвался дом на мелькнувший в мыслях Гарри образ главы рода, и эта реакция Гарри совсем не понравилась. Так что он аккуратно отодвинул от себя Драко, а для надежности укутал его в мягкий кокон защиты и прикрыл сверху непроницаемым куполом. Всё-таки дом был довольно сильным и очень голодным существом, и Гарри опасался, что Драко может оказаться пищей весь целиком и даже не по своей воле. Так что теперь Драко завис в воздухе подальше от ограды, и Гарри мог на него больше не отвлекаться. То есть он и так не отвлёкся и рук от ворот не отнял ни на секунду, но всё-таки тревога за Драко немного мешала успокаивать и кормить дом. А теперь не мешала.

Дом боялся, что «свой» уйдет и опять станет плохо, и ветер будет гулять по комнатам. Гарри согласился, что это неприятно, и начал строить защитную стену, чтобы ни ветер, ни лес больше не причиняли вреда. «Форма! — возликовал дом. — Создавать форму, объединять материю! Созидать! Создавать новые формы!» И в разум Гарри хлынул поток образов, лиц, каких-то фигур и далеких голосов. Дом явственно ожидал от Гарри ответного восторга, но тот испытал только виноватое смущение, как будто незнакомый малыш радостно подбежал к нему в парке, называя папой. «Не сейчас, — ласково сказал он дому. — Пока насыщайся и спи. Жди молодого хозяина». Дом поверил, тем более что стена у Гарри получалась хорошая, прозрачная, но крепкая. Дом видел ее и понимал, что теперь будет защищен. Дом успокаивался и действительно готов был заснуть. Гарри говорил ему утешительные слова, обещал, что сон будет добрым, а пробуждение — радостным. Дом верил ему, хотя и жалел, что нельзя проснуться и создавать формы прямо сейчас. Но Гарри смог уговорить его подождать, и дом уснул.

Гарри сделал осторожный шаг назад, как, бывало, отходил от задремавшего прямо посреди вечерних игр Тедди. Потом еще шаг назад. Жемчужный купол, укрывший особняк, мягко разошелся, пропуская, и тут же сомкнулся вновь. Теперь Гарри смог увидеть дело рук своих со стороны. Дом стал похож на рождественский снежный шар, если, конечно, можно представить рождественский шар с летним пейзажем внутри. Весь яркий и глянцевый, с темно-красной кирпичной кладкой простенков, снежно-белой лепниной, изумрудной лужайкой у крыльца и блестящей глазурованной черепицей крыши. И накрытый прозрачной перламутровой полусферой, переливчатой, как мыльный пузырь. Кстати, в похожем мыльном пузыре, только значительно меньшем, висел в недовольной позе Драко Малфой, видимо, уже уставший деятельно негодовать. Гарри поспешно развеял чары вокруг Драко, а сам опустился на траву под ближайшим деревом. В теле чувствовалась приятная усталость, как после хорошей тренировки, но голова немного кружилась и пульсировало у солнечного сплетения, и... и главное — не сознаться Малфою, а то ведь действительно к кровати примотает, и отнюдь не в эротических целях!

— Знаешь, Поттер, твое счастье, что я блондин от природы. Иначе я бы сейчас был седой и некрасивый, а за это я бы тебя убил. Впрочем, я тебя всё равно убью! — бормотал себе под нос Драко, привычно накладывая диагностические чары. — Я понимаю, что это будет непросто, раз тебя ни авада, ни магическое истощение не берет, но поверь мне, я буду очень стараться. Руки свои давай сюда, с-скотина!

Дальше Гарри сидел, опираясь спиной на ствол, и выслушивал, как всё это смотрелось со стороны Малфоя. И про ладони, рассеченные одним взглядом. И что магические потоки и чисто визуальные изменения, происходившие с поместьем, выглядели так, будто Гарри, не отцепляясь от ворот, провел три разных ритуала, требующих — каждый — серьезной подготовки, ингредиентов, фокуса и значительных затрат магии. И что Андромеда трансформацию магического поля вокруг Блэк-мэнора проводила четверо суток с перерывами, а в перерывах пила зелья и спала под восстанавливающими чарами, а Андромеда, в отличие от шрамоголовых гриффиндурков, умела обращаться с магическим полем дома. И что заброшенный родовой особняк — это ОЧЕНЬ большой боггарт, и никто — повторяю, никто, Поттер! — не может накормить его досыта и не превратиться при этом в совсем мертвую обескровленную мумию. Ну и что просто так взять и не то что без палочки, а вообще не размениваясь на жесты, запаковать взрослого, отчаянно сопротивляющегося мага в защитную сферу и подвесить в воздухе — это вообще за гранью добра и зла и наверняка карается Азкабаном.

— А теперь, — сказал Малфой, когда выдохся и влил в Гарри пару зелий «на всякий случай», — теперь ты расскажи мне, что это было.

— Не знаю, — ответил Гарри. По выражению малфоевского лица понял, что вот сейчас Малфой действительно будет его убивать, и поспешно развил мысль: — Драко, ну ты же в курсе — я ничегошеньки не смыслю в магии рода! Я просто увидел, что дом страдает и что я могу помочь ему. И помог, потому что я Спаситель Британии в целом и отдельных ее поместий в частности. Что именно я сделал — это уж скорее ты мне расскажешь... Вот, например, что такое «трансформация магического поля» — я вообще не в курсе. Это от нее вокруг блэковской усадьбы стал газон, а не камни?

— Ты мне зубы не заговаривай! Допустим, ты действительно унаследовал всю силу Лорда и можешь вот так: колдовать три ритуала параллельно одним движением брови. Но первое правило при использовании невербальных чар — четко представлять себе результат. Это «слово плюс жест» уже несут в себе форму воплощения, а беспалочковая невербалка — она вся должна быть в голове. А где бы ты мог подсмотреть Моисееву стену, да еще замкнутую в купол — я не представляю.

— Драко, просто смирись: я не знаю, что делаю... Ну, то есть очень часто бывают такие ситуации, когда я просто делаю, не думая, что и как я делаю... И ты именно так себе это и представлял! — но Драко только зверски заломил бровь, намекая, что ситуация совершенно не прояснилась, и Гарри принялся оправдываться дальше: — Ну, вот ты же не считаешь, что я заранее планировал кидаться в Волдеморта экспелиармусом? Или что оседлать незнакомого дракона — это было дофига продуманное решение? Или вот смотри, с этой вашей пылью в табакерке: я же Марстона просто шел задерживать для дачи показаний. Причем шел в паре с Либсом. Но потом уговорил Либса покараулить снаружи, вроде чтобы Марстон не сбежал, хотя это была лажа полная, и Либс, похоже, решил, что я просто пытаюсь захапать сомнительные лавры задержания — по молодости, второе самостоятельное дело же — и потому отнесся снисходительно. А я просто не думал, с чего бы мне втемяшилось идти одному. Потом Марстон спросил, можно ли взять личные вещи — нюхательный табак, носовой платок, туалетные принадлежности, и когда он в гардеробной взял эту табакерку, я просто уже знал, что обратно в комнату с нею в руках его не выпущу. Ни почему. Когда ты объяснил про проклятье «Пепел Везувия» — только тогда я понял, почему именно так и надо было. Знаешь, у Гермионы была теория по поводу прорицаний, что истинные прорицатели — просто люди с очень аналитичным складом ума, способные даже из неосознанных наблюдений сделать правильные выводы. Может, я тоже что-то такое замечаю и сам не понимаю — что? Но знаю, что надо делать, чтобы избежать худшего...

Драко слушал это сбивчивое объяснение с возрастающей тревогой во взгляде. А на финальном предположении сардонически рассмеялся:

— Поттер — гений наблюдательности и анализа! И неуязвимый к тому же?

— Героям положено.

— Гер-ро-о-ой — штаны с дырой! — Драко еще раз хохотнул, и прозвучало это как преддверие истерики. Гарри неодобрительно покосился на него.

— Знаешь, Драко, ты иногда ведешь себя, как высокомерный чистокровный сноб. Не знаешь, почему это с тобой?

— Потому что я действительно чистокровный, а слова «высокомерный» и «сноб», видимо, обозначают на языке магловоспитанных «трезвомыслящий» и «знающий себе цену»?

— Вероятно, именно так. А вот я часто веду себя как безмозглый геройствующий гриффиндорец.

— Ну да. И да, я уловил параллель. Ты — настоящий Герой, с неописуемой силой, способный поднять родовое поместье из руин голым усилием воли. Я понял, да...

— Герой, Избранный и Спаситель Британии, — кивнул Гарри. — И постоянно всех об этом предупреждаю. Но это слишком громкие слова, чтобы воспринимать их всерьез. Раз ты так любезен, что волнуешься за меня, то смирись: я правда герой, я правда очень часто не думаю, когда делаю, и несмотря на это — я всё еще живой. Наверное, когда ты лезешь усмирять мои магические выбросы, для непосвященных это тоже выглядит как безмозглая попытка самоубийства. «Я — Герой и Спаситель Британии» звучит по-идиотски, но не глупее, чем твое «ключевое свойство Малфоев — власть». И это работает, хотя я и не знаю — как.

— Звучит по-идиотски, — уверенно согласился Драко, ухмыляясь еще более нервозно. — И, в отличие от родовых свойств, крайне абстрактно. Я могу тебе объяснить, что такое «власть», как это работает и главное — что обозначает на практике. А «Спаситель Британии» в отсутствие Волдеморта и магловских бомбардировщиков — это как? От чего конкретно — «спаситель»?

— От всего плохого! — уверенно сообщил Гарри. — От разрушения родовых поместий, от жестокого обращения с домовиками, от травли чистокровных, от проклятого пепла, от карманников и домушников, от власти, которая развращает. Знаешь, Кингсли очень умный, Кингсли знает, что я — Герой, и умеет мною пользоваться. А еще он знает, что, в случае чего, меня не остановит ни авторитет Министра, ни старая дружба, ни Аврорат в полном составе. И что я спасаю Британию от плохого, а не от неугодного Министерству.

Над маленькой полянкой с видом на забор возрожденного поместья воцарилась тишина. Гарри жевал травинку, Драко смотрел прямо перед собой стекленеющим взглядом.

— Ты ведь сейчас не шутил? — обреченно уточнил он, закончив переваривать откровения Избранного. Гарри перекинул травинку в другой угол рта и отрицательно покачал головой. Драко кивнул и сделал движение, будто хочет отодвинуться подальше. Взгляд его так и остался остекленевшим, а пальцы начали подрагивать, как и голос. — Ты не знаешь ни природы, ни внятных методов активации этих своих геройских сил и при этом мнишь себя святым хранителем земли Британской. Ты — ненормальный, и это по-настоящему страшно. Замнем для ясности, что в таком раскладе Шеклболт просто обязан тебя ликвидировать в кратчайшие сроки. Но главное — ты задумывался когда-нибудь о том, что «плохое» — это тоже мордредова абстракция, которой можно вертеть, как угодно? Гриндевальд вот за «общее благо» воевал. У меня, знаешь, примерно года четыре назад развилась тяжелая аллергия на безумных магов с невероятной силой и сверхценными идеями по улучшению мира. Так что сейчас я немного волнуюсь...

Драко трясло уже очень явно, и Гарри, не задумываясь, потянулся и обнял его за плечи, прежде чем отрицательно покачать головой:

— Если чему Снейп и научил меня в полной мере, так это сомневаться и искать второе дно, если что-то, а особенно — кто-то, выглядит явно «плохим». Когда у меня есть хоть тень сомнения — я вот именно что задумываюсь. Такое умственное усилие меня полностью парализует, а парализованный я безвреден! — он усмехнулся собственной шутке, а потом перевел взгляд на дом под перламутровым куполом. — Но если сомнений нет: совсем, ни тени, ни капли, то я не думаю про улучшение мира, про добро и зло, плохих и хороших. Я просто делаю! Пока осечек не было. А так-то — да, я ненормальный и опасный, это еще тётушка моя знала. Я ведь уже говорил, что просто делаю то, чему учился с младенчества? Все мы — те, кем нас вырастили, с этим ничего не поделать.

Уже поздно вечером, окончив хлопоты этого дня, то есть получив мощнейший нагоняй и трехфутовый свиток новых предписаний от Сметвика (Гарри) и обменяв актуальную информацию о статусе поместья Поттеров на несколько подчеркнуто нейтральных комментариев от Люциуса Малфоя (Драко), они оба сидели в креслах перед камином в гостиной. Молчали, потому что обычно такое молчание на двоих воплощало наивысшую степень покоя. Но сейчас молчание было тревожным, и Драко несколько раз покосился в сторону второго кресла, прежде чем окликнуть:

— Поттер? — дождался вопросительного мычания и продолжил с преувеличенной решительностью: — Признайся, ты же всю эту пургу про свое геройство и спасительство всея Британии прямо сегодня и выдумал? Если бы это действительно сидело у тебя в голове всё время — я бы заметил, я же почти врач и умею диагностировать расстройства психики!

— Конечно, заметил бы, — утешительно покивал Гарри. — Всё время это сидело у меня в голове первые год-полтора после Победы, и ты, небось, сам помнишь, как меня тогда корежило. Всё думал: что же я сделал не так, если Силы Света вроде бы победили, а счастье для всех и даром никак не наступает? И почему эти самые Силы Света ведут себя так, будто для Героя больше нету дел, кроме как позировать для газет? Но потом вспомнил, что думать — это вообще не моё, тем более — о таких сложных материях. Это у тебя просто судьба такая — выслушивать самую безумную хрень из моей головы. Так-то я просто живу, а геройствую, только если проблема оказывается прямо перед носом и думать уже тем более не о чем.

— Я, собственно, хотел предупредить, — сказал Драко, терпеливо дослушав разъяснения, — что твои личные фантазии — дело твое. Но если из-за своего героического бреда ты будешь и дальше пытаться убиться на ровном месте, я...

— Ни слова об ушах! — трагически выкрикнул Гарри, вскочил и в секунду навис над малфоевским креслом. А еще через секунду приземлился на пол возле подлокотника и снизу вверх состроил Драко Очень Жалобные Глазки. — Сойдемся на том, что когда я буду пытаться убиться, ты будешь страшно зол, а я — страшно виноват? Серьезно, Малфой, я тебя почти не пытаюсь перевоспитывать, не мог бы ты ответить мне взаимной любезностью?

— Мне нравится это «почти»! — негодующе фыркнул Драко. Гарри в ответ сделал еще более виноватое лицо и похлопал ресницами. Драко закатил глаза: он тут серьезно предупреждает, между прочим! — и продолжил, уже безнадежно сбившись с тона: — Короче, убьешься насмерть — домой не приходи. На воскресших великих магов у меня аллергия еще хуже, чем на спятивших.

«Великий маг» истово закивал в ответ, а потом пристроил локти и подбородок Драко на колени и сказал:

— Ниругася, пазялятя!

— Сдаюсь, убедил! — вздохнул Малфой и, подвинув Гарри коленом, сам съехал с кресла к нему на пол. — Роль ужасного всемогущего волшебника ты явно не тянешь. Так что ладно уж, приходи, даже если совсем убьешься. Перевоспитывать не буду. И вообще, дурака учить — только портить!